Ачаан Маха Бува хорошо известен, как настоятель монастыря и учитель лесной аскетической традиции в северо-восточном Таиланде. После изучения основной дхармы в течение нескольких лет он, прежде чем заняться подготовкой в медитации, овладел пали, языком священных писаний. Ачаан Маха Бува провел много лет в качестве лесного монаха, занимаясь практикой медитации; он получил много наставлений от ачаана Муна, знаменитого мастера, говорившего на языке лао. Ачаан Мун – один из самых известных тайско-лаосских учителей нашего века; он известен своим мастерством в практике сосредоточенности и прозрения, своими большими психическими силами, а также жёстким стилем обучения. Рассказывают, что, будучи изучающим, ачаан Маха Бува после долгой практики освоил некоторую методику буддийской медитации сосредоточенности и проводил время в блаженном сиденье, пока не отправился повидать ачаана Муна. Одно лишь освоение этих приёмов уже является крупным достижением. Но при встрече ачаан Мун прочёл ему очень суровую лекцию о различии между блаженством и мудростью просветления, а затем отослал его в лес для дальнейшей практики. После этого порицания ачаану Маха Бува много лет не удавалось вступить в высшее состояние блаженной сосредоточенности; но когда он наконец освоил это состояние, он вошёл в него с огромной мудростью и прозрением.

Ачаан Маха Бува делает упор на развитие сильной и устойчивой сосредоточенности в практике, видя в ней предвестника возникновения мудрости. В этой приведённой здесь отдельной беседе он также говорит нам, как можно использовать мудрость, полученную благодаря изучению или исследованию тела, для помощи в развитии сосредоточенности и спокойствия. Хотя Маха Бува рассматривает три традиционные части духовного пути – добродетель, сосредоточенность и мудрость, – он объясняет, что они не обязательно развиваются в каком-то особом порядке. Вместо этого практика не должна быть «постепенным развитием сосредоточенности», а одновременной работой с тремя аспектами – добродетелью, сосредоточенностью и мудростью – для противодействия возникновению оскверняющих факторов.

Для начала практики ачаан Маха Бува одобряет использование повторения слова или мантры, чтобы выработать первоначальное спокойствие. Мантра повторяется или сама по себе, или в сочетании со зрительными образами. Затем, когда спокойствие установлено, мы получаем наставления о том, как применить эту сосредоточенность для исследования природы тела и его частей. Позднее нас направляют к исследованию природы ума, чтобы мы увидели, как неведенье и неправильное понимание привели нас к ложному представлению о личности и к великому страданию в этих циклах повторных рождений. Ачаан Маха Бува детализирует некоторые способы, при помощи которых можно выработать сосредоточенность; он обращает особенное внимание на те образы и виденья, которые возникают во время практики. Он также устанавливает различия между кажущимися явлениями, обусловленными внутренними и внешними причинами, которые возникают в процессе медитации; он учит пользоваться ими. Важно иметь в виду, отмечает он, что «эти явления не возникают в любом случае», что «при всяком типе развития сосредоточенности всегда важна именно мудрость». Я испытывал сомнения в вопросе о том, стоит ли включать в текст слишком много деталей относительно различных образов и явлений, которые иногда появляются с развитием сосредоточенности, опасаясь, что начинающие практику медитации замкнутся на их и сочтут их важными или обязательными и необходимыми переживаниями. Здесь, в ожидании возникновения подобных явлений, в стараниях вызвать их во время медитации, может скрываться ловушка. Если практикующий предпочитает работать с ними для развития в своей практике поглощённости, лучше всего сделать это под руководством учителя. Даже более детальное описание развития поглощённости, знаков и их использования находится в нескольких главах «Висуддхимагга» («Пути очищения»), знаменитого пособия и комментария по буддийской медитации, вышедшего новым изданием в издательстве «Шамбхала пабликейшнз». Не приходите в возбуждение под действием описаний переживаний сосредоточенного ума, которые кажутся столь необычными или странными. Они не обладают ценностью. Важна только мудрость.

Маха Бува часто применяет термин «сердце»; но это не сердце в обычном смысле, когда имеются в виду некоторые эмоциональные качества, такие как сострадание. В предлагаемой его статье слово «сердце» относится к уму. Традиционная концепция буддизма считает сердце седалищем ума. Употребление термина «сердце» здесь преднамеренно: это сделал первоначальный переводчик, бхикку Паннавадо, для того чтобы пользоваться разговорной речью, при помощи которой учит Маха Бува; его цель при этом состоит в том, чтобы сохранить в своём учении качества лесной дхармы. Хотя в таком случае некоторые термины, возможно, не совпадают с прямыми толкованиями писаний, они употребляются в качестве руководства для развития медитации в самом практическом смысле.

Лесной монастырь ачаана Маха Бува, ват Ба Бан Тат, занимает площадь приблизительно в сто акров; он находится в провинции Удорн в северо-восточном Таиланде. Число коттеджей и проживающих в них монахов невелико – не более двадцати. Дисциплина очень строгая, и ачаан Маха Бува учит в стиле, чем-то напоминающем стиль его собственного свирепого учителя. У него обучалось более дюжины европейцев; некоторые из них находятся там и сейчас после многих лет Обучения, поскольку он обычно ожидает от новых учеников занятий практикой в течение нескольких лет. Большая часть обучения в вате Ба Бан Тат, как и в других лесных монастырях тайско-лаосской традиции, осуществляется при помощи дисциплинированного, строгого и чрезвычайно простого образа жизни. Простая пища раз в день, небольшие домики, колодезная вода для мытья, сбор милостыни на восходе солнца, долгие периоды молчанья, некоторая изолированность – всё это содействует жизни, где требуется лишь незначительный объём мыслей мирского характера. Далее, такой лесной монастырь, будучи средством для интенсивной медитации, является в то же время и особым окружением воспитывающего характера. В скромной жизни общины можно замедлить и упростить процессы ума и самой жизни, наблюдать их и таким образом развить мудрость. Иногда Маха Бува приезжает в Бангкок для того, чтобы там учить; многие его беседы опубликованы по-английски, и их можно получить через ват Баворнивас в Бангкоке.

(Фраза «моральное поведение» представляет собой перевод слова «шила». Однако «шила» обладает более широким смысловым содержанием на высоких и тонких уровнях, ибо включает в себя все телесные действия и речь, которые расцениваются, как правильные или ошибочные в зависимости от того, каким они делают наше сердце: более или менее страстным).

Моральное поведение – то, что ставит границы буйной жизнерадостности в деятельности тела и речи какого-то человека. Ответственность за эти виды деятельности и их результаты лежит на сердце.

(«Буйная жизнерадостность» – перевод тайского слова «Канонг», обычно переводимого как «воодушевлённый», «жизнерадостный». Но употребление слова в контексте этой статьи необычно; оно означает хвастливость «я» при помощи тела, речи или мысли и включает в себя самообман личности, для провозглашения которой себе и другим и предназначена такая хвастливость.

«Сердце» употребляется во всей статье в качестве слова, эквивалентного тайскому слова «чаи». Его часто переводят как «ум»; но такой перевод скорее ошибочен, поскольку в наше время ум тесно связывается с мыслительным аппаратом, с мозгом и головой, тогда как «чаи» является более эмоциональным элементом; это не физическое тело, не часть его, даже не функция, хотя, конечно, связано с ним; между обоими существует сильное взаимное влияние).

Для того, кто правильно практикует моральное поведение, оно также является способом «прохладной» жизни со счастливым и лёгким сердцем. Если человек объединяется с другими людьми, которые придерживаются морального поведения, существенно, чтобы и сам этот человек был хорошей личностью. Однако люди низкого или вульгарного ума не способны понять необходимости морального поведения, потому что им не хочется становиться хорошими людьми или включаться в мир хороших людей. Они охотнее постараются разрушить счастье других; они вызывают в мире горести и опасности повсюду, где им выпадет такая возможность.

Естественное моральное поведение требуется не в качестве предписаний какого-то монаха; оно не продиктовано каким-то официальным лицом до своего установления. Ибо если человек уважает и любит те свои внутренние свойства, которые выражают правду, доброту и изящество, он будет вести себя таким же образом как в одиночестве, так и в сообществе с другими людьми. Естественное стремление избежать действий, противоречащих этому хорошему поведению, указывает на то, что моральное поведение является внутренним свойством его характера.

Не следует думать, что моральное поведение есть исключительно человеческая способность, потому что даже животные обладают некоторыми его аспектами. Нужно только понаблюдать за теми животными, которых люди держат у себя дома, чтобы увидеть, как сердце и поведение этих животных в некоторой степени пропитано природой дхармы.

Тот, кто всегда обладает моральным поведением, как основой своего характера, будет добродушным человеком, будет пользоваться доверием и популярностью среди народа своей деревни или округа; кроме того, он в любой день этой жизни останется добродушным и по отношению к самому себе; такое отношение сохранится и в следующей жизни. Таким образом, моральное поведение являет собой качество, постоянно необходимое в этом мире.

Сосредоточенность: (Слово «медитация» есть перевод термина «камматхана дхарма». Слово «камматхана» состоит из двух корней: «камма», или «карма», означающего «действие», и «тхана», т. е. «место, основа». Таким образом, медитация представляет собой место или основание действия. Сорок камматхана суть предметы и методы медитации, как они даны ниже в этой главе. Но слово «камматхана» употребляется также и в более широком смысле, когда подразумеваются способы практического применения учений Будды в отличие от чтения, теоретического представления или изучения).

Все типы медитации предназначены для контролирования «буйной жизнерадостности» сердца. Сердце, не контролируемое медитацией, подвержено возникновению «буйной жизнерадостности» в течение всей жизни. Это явление продолжается бесконечно с самого детства до старости у богатых и бедных, у умных и глупых, у лиц высокого положения и простых людей, у слепых, глухих, парализованных, искалеченных, изуродованных и так далее.

В буддизме таких людей считают всё ещё находящимися в возрасте «сердца буйной жизнерадостности». Их сердца лишены величия; они не находят удовлетворения; им не удаётся обрести счастье сердца; когда они умирают, они теряют всё – подобно тому как дерево со множеством ветвей, цветов и плодов гибнет и теряет своё величие и всё прочее, когда повреждён его главный корень.

Губительное действие «буйной жизнерадостности» на сердце, не обладающее руководством дхармы, состоит в том, что последнее никогда не находит истинного счастья. Если даже для него появляется счастье, поскольку оно искало его и нашло, это будет счастье такого типа, каким бывает счастье актера, играющего роль; оно усиливает «буйную жизнерадостность» и вынуждает сердце идти все более ошибочным путём; это счастье не того рода, который приносит полное удовлетворение.

Сосредоточенность, которая означает спокойствие сердца и его устойчивость, – вот что противостоит «буйной жизнерадостности». С другой стороны, сердце не хочет принимать своё «лекарство»; а таким лекарством является медитация.

Принять лекарство – значит обучить сердце дхарме, не позволяя ему идти собственным путём; ибо сердцу всегда нравится обладание «буйной жизнерадостностью» в качестве компаньона. Иными словами, прием лекарства означает, что сердце вбирает в себя дхарму в качестве своего руководителя.

Дхарма, которая есть водитель сердца, называется медитацией.

Будда учил сорока типам медитации; они по-разному соответствуют разным темпераментам людей (см. главу «Сунлун-саядо»).

Здесь мы ограничимся рассмотрением нескольких из этих методов, которые считаются общеупотребительными и, как это находят, дают удовлетворительные результаты. Они включают в себя:

1. Созерцание тридцати двух частей тела, в том числе волос на голове, волос на теле, ногтей, зубов, кожи;

2. Созерцание «Будды», «дхармы» и «сангхи».

3. Осознавание вдохов и выдохов.

Какой бы метод ни применялся, он должен соответствовать характеру практикующего, ибо типы характера бывают различны; поэтому учение о том, что каждый должен пользоваться лишь одним видом медитации, вполне может оказаться для некоторых людей препятствием, которое помешает им получить от своего метода практики благоприятные результаты.

Когда мы находим подходящий для своего характера тип медитации, – здесь можно спросить о том, как узнать соответствующий нашему характеру тип медитации; если надежный учитель не определит для нас этот особый тип, мы сумеем узнать его только при помощи метода проб и ошибок; можно в общем сказать, что подходящим окажется тот тип практики, который мы находим увлекательным, который удерживает наше внимание, как бы «проходит сквозь нашу кожу» тем или иным образом; мы должны также после некоторого периода правильной практики почувствовать прохладу, блеск, спокойствие, – так вот, найдя подходящий тип медитации, мы должны настроить ум на это начало практики при помощи подготовительного повторения какого-нибудь слова, как это, например, бывает в практике медитации о теле: «волосы на голове». Затем нужно повторять это слово или фразу в уме, не вслух, и в то же время удерживать внимание неподвижно на волосах головы. Если, однако, мы найдем, что такое размышление само по себе неспособно овладеть сердцем, можно повторять эту подготовительную фразу нараспев, чтобы звук захватил сердце, чтобы оно стало тихим и спокойным. Нужно продолжать повторение подготовительной формулы до тех пор, пока оно не успокоится; тогда можно прекратить повторение. Но какой бы повторительной формулой мы ни пользовались, следует придерживаться сознательного осознавания медитации. Так, в вышеуказанном примере фразы «волосы на голове» нужно удерживать сознание на волосах своей головы.

Если мы употребляем в качестве подготовительных формул слова «буддхо», «дхаммо» или «сангхо», нам нужно начать пользоваться таким знанием, которое находится в одном лишь сердце. Здесь практика подобна другим типам медитации, потому что нам надо повторять «буддхо» (или «дхаммо», «сангхо») так, чтобы постоянно соприкасаться с сердцем и пребывать в нем, пока практикующий повторяет слово «буддхо» предварительной формулы, а «знающий», который находится в сердце, оказывается единым с повторяющим.

(«Знающий» – это фактически особый вид читта, сердца. Предположим, например, что мы солгали кому-то; наши действия, речь и мысли – всё может находиться в соответствии с этой ложью; но где-то внутри нас находится «тот, кто знает», – и он всегда осознает ложь. Однако следует помнить, что и этот «знающий», исключая лишь редкие случаи, находится под влиянием неведенья, авиджа, так что хотя он «знает», существует много вещей, которые он знает неправильно).

Развитие осознавания дыхания использует дыхание в качестве объективной опоры сердца; это осознавание состоит в познании и внимательности по отношению ко вдоху и выдоху. Осознавая дыхание, практикующий должен сперва удерживать внимание на ощущении дыхания в носу или у нёба, как будет удобнее, потому что именно в этих местах дыхание впервые соприкасается с телом, и их можно использовать в качестве опорных пунктов для внимания. Такой метод практики нельзя выполнять с открытым ртом, так что дыхание, т. е. физический воздух не проходит под нёбом; тем не менее у многих людей возникает сильное чувство реакции как раз в данной точке, как будто движение вдоха и выдоха происходит через рот. Практикуя эту методику до приобретения мастерства, пока вдох и выдох не станут всё более и более тонкими, изучающий постепенно приходит к познанию и пониманию природы прикосновения вдоха и выдоха. В конце концов ему кажется, что дыхание локализуется либо в середине груди, либо в солнечном сплетении. (Тогда дыхание становится видным (или ощутимым) в середине грудной клетки с такой же отчётливостью, с какой оно на более ранних стадиях практики ощущалось у кончика носа. Отвечая на вопросы по этому поводу, автор статьи пояснял, что середина грудной клетки и солнечное сплетение – одно и то же место, расположенное у нижнего конца грудины. Но он говорит также, что если мы понимаем их, как два отдельных места, каждое из них можно использовать для осознания дыхания; и это не будет ошибкой. Надо также обратить внимание на соответствие с развитием центра сердца в практике ачаана Дхаммадаро и У Ба Кхина). Затем следует удерживать внимание на дыхании в этом месте; более не нужно заботиться об удержании внимания на дыхании у кончика носа или на нёбе, ни о том, чтобы следить с осознанием за вдохом и выдохом.

Удерживая внимание на дыхании, можно также повторять одновременно слово «буддхо» в качестве подготовительного повторения для наблюдения за вдохами и выдохами – чтобы помочь «знающему» и придать ему ясное понимание по отношению к дыханию. Затем дыхание всё более и более отчётливо проявляется в сердце.

Достигнув искусства в дыхании, мы всякий раз во время практики должны удерживать внимание на середине груди или на солнечном сплетении.

В особенности важно установить внимательность. Необходимо утвердиться во внимательности для контролирования сердца, так чтобы чувствовать дыхание в любой момент – когда оно входит в тело или выходит из него, будет ли оно кратким или долгим, – пока мы не узнаем ясно, что дыхание с каждым вдохом и выдохом становится всё более и более тонким, пока наконец мы явственно не ощутим, что тончайшее, едва заметное дыхание и сердце должны сойтись воедино. Иными словами, нам кажется, что сердце – это дыхание, а дыхание – это сердце. На этой стадии нам следует удерживать внимание на дыхании исключительно внутри сердца; нет надобности обращать внимание на подготовительные повторения, так как в осознании дыхания, как входящего или выходящего, краткого или долгого, подготовительное упражнение служит лишь для того, чтобы сделать сердце более тонким.

Когда практикующий достигнет более тонкого уровня дыхания, он станет блестящим, холодным, спокойным, счастливым; он познаёт лишь сердцем и более не соприкасается с каким-либо беспокойным влиянием. Даже если в такое время дыхание в конце концов исчезнет, его это не обеспокоит, потому что ему удастся освободиться от всякого груза; он будет обладать лишь познанием единственного предмета – сердца. Иными словами, процесс будет свободен от двойственности. Это и есть развитие поглощённости.

Таковы результаты, приходящие благодаря развитию практики внимательности, направленной на дыхание. Но следует также понять, что всякий раз во время практики медитации, независимо от того, кто её практикует, необходимо достичь именно этого результата

Обратив внимание на подготовительное развитие и повторение слов, используя одну из этих форм медитации для контролирования сердца со внимательностью, мы постепенно окажемся способны подчинить «буйную жизнерадостность» сердца. Тогда возникнут и разовьются спокойствие и счастье; тогда на сердце будет действовать лишь одно влияние – познание одного лишь сердца без каких бы то ни было помех или отвлечений. Ибо ничто не сможет встревожить или раздосадовать сердце, заставить его утратить свое состояние спокойствия. Такова природа счастья сердца, свободного от всех тщеславных образов воображения и созданий мысли.

Может случиться также, что во время практики данного типа медитации перед некоторыми людьми появятся образы, характерные для этой формы медитации, – например, образы волос на голове, волос на теле, ногтей, зубов, кожи, мускулов, сухожилий или костей; эти образы возникают и оказываются ясно видимыми при помощи сердца, как если бы практикующий видел их своими глазами. При подобном явлении надо обратить на него внимание и ясно его видеть, пока оно не утвердится в сердце практикующего.

Когда вышеуказанный объект прочно утвердится в сердце, следует правильно оценить его, обратившись к его неприятным и отталкивающим аспектам, потому что такова природа всех частей тела, внешних и внутренних. В дальнейшем можно брать эти объекты и созерцать их гниющими, разлагающимися, сжигаемыми, пожираемыми стервятниками, воронами и собаками, видеть их распадающимися на составные части – на землю, воду, огонь и воздух.

Такой способ выполнения практики окажется весьма ценным для уменьшения иллюзии по отношению к природе тела и для устранения этой иллюзии. А ведь именно она дает начало половому желанию, которое являет собой один из аспектов «буйной жизнерадостности» сердца. Тогда сердце практикующего постепенно станет более спокойным и тонким; тогда возрастёт его мудрость.

Человек, который не видит частей тела, должен понять, что все типы подготовительной медитации предназначены для одной цели – для того, чтобы привести сердце в состояние спокойствия и счастья; поэтому не следует сомневаться относительно какого-нибудь из этих методов Все они приведут сердце в состояние покоя, а впоследствии позволят увидеть опасность глазами мудрости («Опасность» здесь означает опасность для тела, которое может умереть в любой момент от одной из многих причин; имеется в виду также опасность скверны, которая приводит человека к страданиям, к дурным или ужасным сферам и рождениям). Необходимо решительно практиковать свою медитацию, продолжать соответствующие своей природе подготовительные упражнения в повторении, не теряя мужества, не чувствуя желания оставить практику.

Следует уяснить себе, что какой бы метод медитации мы ни практиковали, он ведёт к той же цели, что и все другие методы; надо также понять, что все эти методы дхармы приведут сердце к миру и счастью, иными словами, к нирване, которая являет собой цель всех способов развития при помощи медитации. Поэтому нам нужно заняться собственной практикой медитации и не беспокоиться по поводу других типов медитации, иначе мы окажемся в состоянии сомнения и неуверенности, не сможем решить, какой из этих типов является правильным путём. Это создаст постоянную помеху для нашего сердца, препятствующую нам в выполнении нашего первоначального решения.

Вместо этого нам необходимо твёрдо решить стать в своей практике подлинно внимательными. Мы не должны устанавливать какой-то особый порядок для практики добродетели, сосредоточенности и мудрости, не должны позволять этим качествам уйти из сердца, поскольку скверна страсти, ненависти и заблуждения и прочих недостатков гнездится в сердце, и никто никогда не располагал эти дурные качества в каком-то определенном порядке. Когда наше мышление идёт по ложным и ошибочным путям, это пробуждает скверну и в нашем сердце. Мы не предрешаем, не устанавливаем, какое из этих качеств придёт раньше, а какое позднее; потому что к какому бы типу оно ни принадлежало, оно всё равно появляется; и все они делают наше сердце горячим и страстным. Все оскверняющие факторы неизбежно обладают такой природой; для нас не имеет значения, в каком порядке они возникают, поскольку все они способны сделать нас горячими и страстными.

Поэтому, исцеляясь от скверны, мы не должны ждать, чтобы сперва развить у себя добродетель, за ней – сосредоточенность, а потом мудрость. Такой образ действий можно назвать «постепенным развитием сосредоточенности»; он всегда удерживает практикующего в прошлом и будущем; при нём практикующий никогда не будет в состоянии достичь покоя и счастья.

Истинная цель практики медитации состоит в том, чтобы установить спокойствие в сердце. Если практикующий не может достичь спокойствия, воздействуя на сердце подготовительным методом, ему необходимо воспользоваться способом подчинения сердца при помощи устрашения. Иными словами, мы применяем мудрость для того, чтобы отыскать и рассмотреть те предметы, к которым привязано сердце, и в зависимости от уровня искусства нашей мудрости мы находим способ подгонять непослушное сердце тем, что открывает ему мудрость, пока оно не покорится этой мудрости и не примет истину тех вещей, к которым привязано. Тогда сердце уже не сможет пребывать в состоянии рассеянности и беспокойства, тогда оно должно погрузиться в состояние покоя. Это происходит точно так же, как с рабочим животным, чью «буйную жизнерадостность» воспитывают, постоянно подгоняя его, чтобы покорить воле хозяина.

Следующая аналогия может помочь иллюстрировать этот метод. В каком-нибудь месте, где находятся несколько деревьев, каждое из которых стоит отдельно, человек, желая срубить дерево, может сделать это в любом месте, где ему заблагорассудится. Затем можно без труда забрать дерево и употребить его в дело по желанию. Но если он захочет срубить дерево в густом лесу, где ветви дерева переплетены с ветвями других деревьев и опутаны лианами, свалить дерево так, чтобы оно упало там, где ему хочется, окажется нелегко. Поэтому дровосеку придётся употребить мудрость и тщательно осмотреть дерево, чтобы увидеть, с чем оно сплетено, обрубить все места сплетения и затем свалить его там, где хочется, и употребить далее по желанию без всяких затруднений.

Все мы обладаем характерами, сравнимыми с этими двумя видами деревьев. Некоторые люди имеют в своём окружении лишь немного отягощающих факторов, которые действуют на их ум как тормоза. Когда они пользуются только подготовительной медитацией, например, повторением слов «буддхо», «дхаммо» или «сангхо», их сердце способно успокоиться и стать невозмутимым, погрузившись в состояние сосредоточенности. Это состояние становится основой для мудрости и даёт возможность идти вперёд без затруднений – в этом случае мы говорим, что «сосредоточенность ведёт к мудрости».

Но есть и другие люди, в окружении которых находится много вещей, отягощающих и стесняющих их сердца. Их природа такова, что им нравится много думать. Если они будут готовиться при помощи описанной в предыдущем отделе подготовительной медитации, они не сумеют добиться того, чтобы сердце погрузилось в покой сосредоточенности. Поэтому им необходимо тщательно пользоваться мудростью для проверки причин этого факта, например, при помощи мудрости устранить коренную причину рассеянности.

Когда мудрость придирчиво следит за теми предметами, к которым так прочно привязано сердце, тогда знание о них сердца не в состоянии перевесить того, что раскрывает сердцу мудрость; таким образом сердце погрузится в состояние спокойствия и достигнет сосредоточенности. Поэтому люди такого типа должны воспитывать сердце для достижения сосредоточенности, применяя мудрость; в данном случае «мудрость приводит к сосредоточенности».

Если благодаря применению мудрости достигнуто прочное развитие сосредоточенности, эта сосредоточенность впоследствии становится основой дальнейшей мудрости на более высоком уровне. Эта последняя стадия тогда совпадает с основным принципом: «сосредоточенность приводит к мудрости».

Человек, желающий воспитать сердце, чтобы стать искусным и узнать то, что скрывается за обманчивыми фокусами скверны, не должен привязываться к изучению и учёности буддизма до такой степени, чтобы это дало начало скверне. Но ему также нельзя оставить изучение буддийской доктрины, потому что такое отношение идёт дальше учения Будды.

Иными словами, практикуя мудрость и медитацию в целях развития сосредоточенности, мы не должны позволять сердцу хвататься за то, что усвоено при помощи изучения, потому что это приведёт к мыслям о прошлом и будущем. Вместо этого надо заставить сердце придерживаться настоящего; а это значит, что единственной нашей заботой должен оставаться всего лишь тот аспект дхармы, который мы развиваем.

Когда появится какой-нибудь вопрос или сомнительный пункт, связанный с сердцем, который мы неспособны разрешить, тогда нам можно проверить его при помощи изучения и теоретического знания после окончания практики медитации. Но неправильно было бы все время сверять свою практику с тем, что усвоено при изучении; это будет лишь интеллектуальным знанием, а не тем знанием, которое приходит вследствие развития благодаря медитации.

Мудрость, приносящая спокойствие, может прийти и вследствие надлежащего изучения буддийских текстов, а также и вследствие созерцания истинной природы частей тела. Зрелище их непостоянства и неудовлетворительности приведёт сердце к спокойствию. Мудрость может прийти и благодаря исследованию и рассмотрению наших привязанностей, тревог и страхов. Эта мудрость и дальнейшие созерцания ума и тела, скоплений элементов, приведет нас затем к еще большей непривязанности и в конце концов к спокойствию и сосредоточенности. Таким образом, если сердце достигнет спокойствия при помощи успокаивающего объекта, такого как вырабатываемое нами подготовительное повторение, нам надлежит продолжать практику этого метода. Но если мы достигнем спокойствия, только развив мудрость и пользуясь различными подходящими методами, чтобы преодолеть трудности, тогда нам следует искусно применять мудрость, чтобы она способствовала достижению спокойствия. Результаты, полученные от подготовки при помощи обоих этих способов, «сосредоточенности, ведущей к мудрости», и «мудрости, ведущей к сосредоточенности», проявляются в развитии глубокого прозрения, покоя и мудрости; их следствием будет скрытое излучение, исходящее из сердца.

Сосредоточенность, или самадхи, по своей природе (и по названию) есть «спокойствие». Существует три рода самадхи. Один – это мгновенная сосредоточенность, при которой сердце на короткое время становится неподвижным, устойчивым и спокойным, после чего выходит из состояния сосредоточенности. Второй вид – это вступительная сосредоточенность, сходная с первой, но более длительная. Третий вид являет собой полную сосредоточенность, поглощённость, тонкую, прочную и неуклонную; в ней мы можем оставаться сосредоточенными длительное время и по желанию выйти из этого состояния.

Впоследствии нам будет полезно рассмотреть вступительную сосредоточенность, потому что она имеет решающее значение для развития дальнейшей сосредоточенности и мудрости. Во время вступительной сосредоточенности, когда сердце погружается в состояние покоя, оно не остаётся в этом состоянии, а частично выходит из него, чтобы следить за различными предметами, соприкасающимися с ним, и познавать их.

Иногда во время вступительной сосредоточенности перед практикующим появляется его собственный образ, нимитта, в виде лежащего раздутого и разлагающегося мертвеца; или это может быть чьё-то чужое тело, или скелет, или разбросанные кости, или труп, который несут мимо. Вообще говоря, виденье нимитта может иметь место в форме зрительных, слуховых, обонятельных, вкусовых, осязательных или умственных впечатлений; оно возникает на основе сердца, а не соответствующих органов чувств. Примерами нимитта являются зрительные или слуховые виденья, огоньки, предметы, звуки и особые переживания, подобные духам.

Когда появляется такой знак, умный человек примет его, как свидетельство успеха своего обучения. Это отношение неуклонно приведёт к тому, что сосредоточенность станет прочной, а мудрость – устойчивой и проникновенной. Но практикующий должен обладать сильной способностью сохранять разумный подход, отражающий непривязанность, чтобы успешно извлечь пользу из подобного знака. Тогда он сумеет развить внимательность и мудрость, встретившись с ним лицом к лицу.

Работа с признаком ученья является наиболее подходящей основой для развития более глубокой сосредоточенности и неподвижного знака. Признак учения – это глубинный признак, который как бы «поднимается на поверхность» или проявляется в уме. Когда он распадается на свои составные части, он становится неподвижным знаком. Например, виденье своего физического тела может быть признаком ученья, а когда тело в этом видении распадается, показывая все свои составные части и органы, знак становится неподвижным. Нужно переработать признак ученья в неподвижный знак, а затем впитать его впечатление в своё сердце. Это выводит на свет скрывающуюся в сердце благородную истину.

Впитать впечатления неподвижного знака в сердце значит открыть по отношению к нему своё сердце. Если этот знак таков, как мёртвое тело или части тела, тогда он будет означать восприятие сердцем благородной истины о страдании.

Когда практикующий приобрёл искусство в сосредоточенности, он может позволить сердцу выйти наружу, следовать за знаком и выяснить, что именно имеет место. Тогда знак окажется весьма ценным для понимания событий прошлого и будущего.

Нужно сделать сердце смелым и бесстрашным; когда при вступительном сосредоточении появляются разнообразные знаки, нужно с самого начала их появления видеть их в свете трёх свойств – непостоянства, страдания и отсутствия «я». Тогда они не причинят практикующему никакого вреда. Это значит, что практикующему следует придерживаться среднего пути, избегая крайностей желания приятного знака и отвращения к неприятному. Также не следует привязываться к приятному знаку и затем печалиться, когда он изменяется или уходит. Видя во всех знаках непостоянство, страдание и отсутствие «я», практикующий остаётся в состоянии непривязанности и безопасности.

Иногда мимо практикующего могут пройти внешние знаки, хотя он и не всегда сумеет узнать, являются ли они внешними или возникают внутри него самого. Но когда он достигнет мастерства в распознавании возникающих внутри него знаков, он сумеет узнать, что представляют собой и внешние знаки, которые ассоциируются со многими случаями появления людей, животных, духов и т. п. Когда возникают такие случаи, они могут длиться долгое или короткое время в зависимости от различных внешних и внутренних условий. Когда эти знаки угасают, и сердце отстраняется от них, оно может провести несколько часов в связанном с ними состоянии.

Но как бы долго ни оставалось сердце в подобной сосредоточенности, когда оно выходит из неё, мы обнаруживаем, что наша способность к сосредоточенности не увеличилась, не стала прочной и устойчивой, не помогла нам развить и укрепить мудрость. Такие явления подобны снам со сновидениями; когда мы просыпаемся, оказывается, что силы нашего ума и тела не возросли.

Но когда мы выходим из состояния сосредоточенности, в котором оставались некоторое время без отклонений, мы обнаруживаем, что наша способность к сосредоточенности возросла, стала более прочной и длительной. Это подобно тому, как если бы мы крепко спали без сновидений; проснувшись, мы чувствуем, что наши тело и ум окрепли.

Однако следует понять, что тот вид сосредоточенности, при котором появляются знаки, возникает не у всех людей, не в каждом случае; а там, где он не появится, едва ли возникнут какие-либо видения, как бы долго сердце ни оставалось в состоянии сосредоточенности. Есть типы людей, о которых можно сказать, что «мудрость приводит их к сосредоточенности». У этих людей знаки не появляются даже и в том случае, когда сердце погрузилось в состояние покоя и сосредоточенности, хотя бы они находились в таком состоянии долгое время. Это происходит потому, что у них мудрость связана с сосредоточенностью и включена в неё. Мудрость означает, что практикующий постоянно проверяет и исследует состояния ума при наличии сосредоточения, и это является действенным препятствием для возникновения каких-либо знаков.

При любом типе развития сосредоточенности мудрость всегда остается тем фактором, который действительно важен. Когда практикующий вышел из состояния сосредоточенности, ему необходимо созерцать элементы и их скопления глазами мудрости, потому что мудрость и сосредоточенность суть «пара дхармы»; они идут вместе, их нельзя разъединить. Поэтому если сосредоточенность не прогрессирует значительным образом, необходимо для помощи ей использовать мудрость.

В основном можно сказать, что хотя сосредоточенность всех видов помогает развитию мудрости и подкрепляет ее, степень этого развития зависит от силы сосредоточенности практикующего. Иными словами, грубая, умеренная или тонкая сосредоточенность помогает мудрости и поддерживает её; а последняя соответственно оказывается грубой, умеренной или тонкой; и от мудрого человека зависит то направление, в котором он повернёт свою сосредоточенность, чтобы пользоваться ею в дальнейшем развитии мудрости.

Но, вообще говоря, какого бы типа сосредоточенности ни добился практикующий, он, по всей вероятности, привяжется к ней, потому что когда сердце погрузилось в состояние сосредоточенности и пребывает в нём, налицо состояние покоя и счастья. Можно утверждать, что оставаясь привязанным к спокойствию и сосредоточенности, сердце остается свободным от проблем; и оно способно сохранять этот покой по желанию практикующего в зависимости от уровня его способности к сосредоточению.

Важно иметь в виду, что когда сердце вышло из состояния покоя, оно всё ещё стремится к этому состоянию глубокого отдыха. Хотя мы располагаем достаточным спокойствием для того, чтобы медитировать, пользуясь мудростью, – и наше спокойствие достаточно для весьма действенного применения, – мы все же стараемся остаться в состоянии глубокого покоя и совсем не заинтересованы в развитии мудрости. А потому мы оказываемся привязаны к сосредоточенности и неспособны отойти от неё для дальнейшего движения.

Мудрость: Для практикующего медитацию, когда его сердце в достаточной мере успокоилось, чтобы увидеть путь, открывается правильная и ровная дорога – начало воспитания сердца таким образом, чтобы оно, применяя мудрость, раскрывалось и всматривалось в свое собственное тело, исследуя отдельные его части поодиночке или группами.

Вещи, которые не отвечают нашим надеждам, находятся внутри этого тела и связаны с ним. Заблуждения относительно живых существ и форм – это заблуждения относительно нашего тела. Термин «формы», или «санкхара», означает те факторы, функции и взаимоотношения, которые, группируясь вместе, формируют тело, личность, животное или какое-нибудь другое существо или вещь. Так например, те части, которые соединяются вместе, чтобы построить автомобиль, можно назвать его санкхарами. Под этим понятием скрыта та идея, что нет такого существа, которое соответствовало бы «автомобилю», как таковому; его нельзя обнаружить, ибо весь он представляет собой скопление санкхар. Привязанность к существам и формам есть привязанность к этому телу; отдельность от существ и форм есть отдельность от этого тела. Влюблённость и ненависть суть увлеченность телом. Нежелание умирать есть озабоченность о теле – и когда человек умер, плач и скорбь родных и друзей вызваны этим телом. Все горести и страдания человека со дня его рождения и до самого дня смерти вызваны этим телом. Дни и ночи люди и животные целыми роями мечутся туда и сюда в поисках пищи и места для жилья, поскольку такова природа этого тела.

Великая причина в этом мире – колесо, в котором вертятся люди и животные; оно никогда не даёт им возможности по-настоящему открыть глаза на природу своего состояния; это колесо подобно постоянно пожирающему их огню. Причина всего этого явления – тело. Живые существа наводнены скверной до такой степени, что оказываются совершенно неспособны вырваться из ситуации, вызванной телом. Короче говоря, вся история этого мира есть история того, что относится к одному лишь телу.

Когда сердце рассматривает тело описанным выше образом, глазами мудрости, оно переживает утомление от собственного тела и от тел других людей, от тел животных. Это переживание уменьшает приятное возбуждение человека по отношению к телу; так он отходит от укрепившейся привязанности к телу, оставляет её. В то же время он узнаёт тело и все его части такими, каковы они есть в действительности; тогда человек более не будет введён в заблуждение любовью или ненавистью к телу какого-нибудь другого человека.

Сердце, пользуясь подзорной трубой мудрости, осматривает «город тела»; оно сможет с полной ясностью увидеть «город» собственного тела, а затем и «города» тел других людей и животных; затем оно различит более детально, что все дороги, улицы и аллеи этих «городов» разделены на три аспекта, которые суть три свойства: непостоянство, страдание и отсутствие «я». Оно различит далее ещё четыре аспекта – четыре элемента: землю, воду, огонь и воздух. Такое положение имеет место во всякой части тела; в этом «городе» можно найти даже уборную и кухню.

Того, кто способен ясно видеть таким образом тело, можно считать человеком, знающим мир и понимающим все сферы существования. Способность видеть ясно внутри «города тела» во всех сферах трёх миров, «способность видеть правильно всё внутри тела» и прийти к концу всех сомнений относительно тела – называется «дхармой формы». «Дхарма формы» (рупа) означает «путь», т. е. факты или учение в применении к материи. Хотя «рупа» буквально означает «форма», на практике это слово почти всегда относится к физическому телу.

Теперь мы перейдём к рассмотрению глубокого прозрения, которое возникает из сосредоточенности в связи с дхармой ума. «Дхарма ума» – «нама» – сходным образом означает «путь», «факты», «учение» в его применении к уму. «Нама» буквально означает «имя»; но в обычных случаях слово понимается как относящееся к психическим составным частям пяти агрегатов – к чувствам, восприятиям, формациям и сознанию. Дхарма ума в целом включает в себя ведану, саньню, санкхару и виньняну – четыре агрегата из пяти. Это и есть ум; он тоньше агрегата формы. Нельзя взглянуть на эти агрегаты ума глазами; но мы подходим к их познанию при помощи сердца. Более точно эти агрегаты определяются следующим образом:

ведана означает те предметы (или чувства), которые переживаются сердцем и бывают иногда приятными, иногда неприятными, а иногда нейтральными;

саньня означает восприятие и включает в себя память и воспоминания;

санкхара означает психические формы, волевые действия, отношение ума к объектам, кроме качества чувства и восприятия;

виньняна означает сознание или познание форм, звуков, вкусов, вещей, прикасающихся к нам, а также психических объектов, например, именно того мгновенья, когда эти предметы приходят в соприкосновение соответственно с глазом, ухом, носом, языком, телом или сердцем.

Эти четыре психические дхармы суть виды деятельности сердца; они приходят из сердца, и если сердце еще не обладает осторожностью, они также оказываются его обманщиками; таким образом они становятся предметами, способными скрыть или затемнить истину.

Исследование этих четырех дхарм психической жизни должно быть произведено при помощи мудрости, целиком и полностью в понятиях трёх характерных свойств; ибо в любом видоизменении эти агрегаты всегда имеют в наличии внутри себя три характерные признака. Но при исследовании агрегатов можно рассматривать их поодиночке, или воспользоваться каким-то одним предпочтительным свойством из трех, или исследовать все их сразу, потому что каждый из них и из свойственных им характерных признаков являет собой аспект дхармы, и все они взаимно связаны и родственны. Таким образом, если мы будем исследовать только один из агрегатов или характерных признаков, это приведёт нас к пониманию и глубокому проникновению во все другие агрегаты и характерные свойства – к такому же, как если бы мы исследовали их вместе одновременно, поскольку все они имеют в качестве границы и территории благородные истины, которые как бы прямо приспособлены к ним. Ибо всякий раз, когда мы углубляемся в три свойства и в агрегаты, мы обнаруживаем там четыре благородные истины. Это подобно тому, как пища, которую мы едим, входит в один желудок, а затем пропитывает собой все части тела, всю территорию, где она используется.

Практикующий должен установить внимательность и мудрость, так чтобы вступить в близкие и тесные взаимоотношения с дхармой ума – которая и есть эти четыре агрегата. Агрегаты все время меняются, ибо они появляются на свет, остаются некоторое время, а затем умирают и перестают существовать; будучи непостоянными, они также полны страдания и безличны, лишены «я». Такова манера их проявления и провозглашения своей истинной природы; но у них никогда нет времени остановиться и взглянуть на свою природу; нет времени успокоиться, нет даже одного мгновенья тишины. Внутри и вовне, повсюду, в каждой сфере, они в один голос провозглашают свои непостоянство, неудовлетворительность и отсутствие личности; они отвергают страстные желания живых существ – что означает, что у них нет обладателя. Они провозглашают свою постоянную независимость и свободу, утверждая, что всякий, кто в силу заблуждения привяжется к ним, встретит только страдание, подавленность и печаль, которые наполняют его мысли и сердце, пока горестные слезы не уподобятся разлившейся реке; так будет продолжаться до тех пор, пока живые существа остаются окутанными заблуждениями и пойманными в ловушку. Однако нелегко установить, что именно агрегаты суть источник слез для тех, кто погружен в заблуждение.

Исследование всех агрегатов и аспектов нашей вселенной, или дхарм в природе, при помощи правильной мудрости, так чтобы ясно их познать, уменьшает наши слезы до самой малости, сокращает процесс становления и рождения; оно даже способно полностью отсечь их от сердца, так чтобы мы смогли пережить совершенное счастье.

Дхармы природы, такие как агрегаты, являются злокачественными для того, кто еще погружен в заблуждение; но тому, кто действительно знает все дхармы и агрегаты в природе, каковы они есть, эти дхармы не могут нанести вреда; такой человек даже способен соответствующим образом извлечь из них пользу. Они похожи на место, поросшее колючим кустарником: это место может оказаться опасным для каждого, кто не знает, где находятся кусты, и запутается в них; но знающий все об этих кустах сумеет воспользоваться ими для изгороди, для охраны строительной площадки, получая от них таким путем прямую выгоду. Поэтому практикующий должен действовать умело по отношению к агрегатам и дхармам природы.

Все эти явления возникают и умирают, базируясь на сердце; мы должны следить за ними и всегда знать, что с ними происходит. Нам необходимо сделать это важной задачей, выполняемой во всех позах, не допуская при этом никакой беззаботности или забывчивости.

По мере углубления практики человек, занятый ее выполнением, окажется полностью поглощен своими изысканиями в области истинной природы агрегатов и дхарм, которые сами провозглашают свою истину. У него почти не останется времени на отдых и на сон из-за появившейся в его природе силы прилежного, неустанного и непрекращающегося проникновения в сущность агрегатов и дхарм при помощи пути мудрости.

Тогда из рассмотрения агрегатов и дхарм природы он добудет истину; и в силу мудрости его сердце ясно постигнет тот факт, что все дхармы во всех сферах трех миров обладают такой природой, такой согласованностью с законом, что ни одна из них никоим образом не представляется оскверненной или страстной (клеша и танха); это открытие оказывается противоположным ошибочному пониманию большинства людей.

Объяснить этот факт мы можем с помощью следующего сравнения. Предположим, вор украл какие-то вещи; эти вещи, в силу ассоциации с вором, приобрели неприятную окраску. Но власти тщательно расследуют случай, затем находят достаточно свидетелей и доказательств; они удовлетворены результатами расследования; украденные вещи найдены, их можно вернуть первоначальному владельцу или хранить в безопасном месте, так что не следует связывать с ними никаких чувств неодобрения. После этого власти уже не заботятся об украденных вещах, а заняты лишь наказанием вора. Им необходимо получить доказательства его вины, арестовать его и отдать под суд в соответствии с законом. Когда вина установлена надежными свидетелями и очевидными фактами, обвиняемому, согласно закону, выносится приговор; а все прочие, не подлежащие осуждению, могут свободно возвращаться к своим делам и заниматься ими, как это было до инцидента.

Поведение сердца по отношению к неведенью и всем дхармам в природе подобно этому примеру, ибо агрегаты и дхармы в природе в сферах всех трех миров не допускают ошибок; они совершенно свободны от какой бы то ни было скверны, от путей зла, но оказываются связанными с ними потому, что сердце находится под полной властью неведенья – незнания истинной природы вещей – и само не знает ответа на вопрос: «Что такое неведенье?»

Неведенье и сердце слиты вместе, как одно целое; именно сердце пребывает в полном заблуждении, которое проявляется в создании любви и ненависти; а сердце вводит эти чувства в элементы и агрегаты, т. е. в формы, звуки, запахи, вкусы, телесные прикосновения, в глаз, ухо, нос, язык, тело и сердце. Оно также вводит любовь и ненависть в форму, чувство, восприятие, в формы психической жизни и сознание; это происходит во всей вселенной. Именно дхармы в природе оказываются захвачены; именно любовь и ненависть проистекают из этого заблуждения сердца в целом, охватывая и захватывая дхармы.

Вследствие силы захвата и страсти это «пребывающее в неведенье сердце» странствует сквозь рождение, старость, болезни и смерть; оно движется так целыми циклами через все жизни, будет ли эта жизнь выше или ниже, лучше или хуже; так оно проходит через все сферы становления.

Бесчисленны разнообразные виды рождений, которые существа могут принять в этих сферах становления; однако сердце, охваченное неведеньем, способно стремиться к рождению в любой из них в соответствии с условиями, поддерживающими это сердце, в зависимости от того, какими являются данные условия – слабыми или сильными, хорошими или дурными. Тогда сердцу приходится идти дальше и рождаться в тех обстоятельствах, которые представляют собой полную связанность сердца окружением и подкрепляющими его условиями.

Таким образом сердце постепенно меняется и идет по путям, ложным по отношению к его истинной природе; это происходит только в силу неведенья. Оно начинает загрязнять и окрашивать все во вселенной; оно придает всему ложный вид, изменяя при этом естественное состояние вещей. Иными словами, первоначальные основные элементы меняются и становятся животными и людьми, становятся рождением, старостью, болезнью, смертью – в соответствии с обычным заблуждением, неведеньем, свойственным живым существам.

Когда человек мудро и отчетливо понимает, что пять агрегатов и дхармы не являются главным повествованием природы, что не они начали это повествование, что они только вовлечены в повествование вследствие неведенья, власти и влияния того, кто ведет это повествование и вынуждает все явления быть явлениями этой природы, – тогда мудрость ищет источник всего этого факта, «знающее сердце», «колодец», из которого без конца возникают все «повествования»; и мудрость не теряет уверенности в этом «знании», пребывающем в сердце. Мудрость проникла в тот факт, что «познающий» все еще полон неведенья, что этот «познающий» часто познает неправильно.

И вот когда внимательность и мудрость, развившиеся благодаря долгому обучению, стали вполне действенными, они смогут окружить «великий центр» и проникнуть прямо внутрь него; хотя «познающий», т. е. сердце, которое познает, полон неведенья и, не колеблясь, сражается против мудрости, это неведенье более не в состоянии противодействовать «алмазному мечу». С непоколебимой внимательностью и мудростью неведенье отпадает от сердца, которое в течение целых эонов было его высшим троном.

Как только неведенье оказалось разрушено и отпало от сердца, отсеченное высшей силой «знания пути» (т. е. ясного познания благородного восьмеричного пути, а также установления для себя особого пути, в котором этот восьмеричный путь оказывается практически применимым во внутренней жизни), которая и есть надлежащее оружие для употребления в такое время, истина в своей целостности, подавлявшаяся и скрытая в течение бесчисленных веков господства неведенья, теперь оказывается раскрытой и обнаружившейся, как «товары, которые были украдены», как целая и завершенная истина. Тогда наконец дхарма, никогда ранее не известная, появляется как знание и подлинное прозрение во все дхармы; а последние обнаруживаются таким образом, что не остается ни малейшей скрытой или неясной вещи.

(Упоминание «товаров, которые были украдены», означает, что под влиянием неведенья сердце присвоило агрегаты и природные дхармы и думает о них как о своей собственности. Когда же неведенье разрушено, становится очевидно, что они суть «товары, которые были украдены», – т. е. совсем не собственность сердца, а нейтральные природные явления).

Когда неведенье, этот владыка, управляющий циклом смерти, разрушено орудием мудрости, – тогда тому, кто действует столь правильно, познает правильно и видит правильно, – ему откроется нирвана. Иначе не может быть.

Все дхармы природы, начиная с пяти агрегатов, или внутренних и внешних чувств, до вселенной в целом, суть дхармы, которые раскрыты такими, каковы они есть в действительности. Сферы ощущения, аятаны, включают в себя внутренние аятаны: глаз, ухо, нос, язык, тело и сердце, и внешние аятаны: сферы зрения, слуха, запаха, вкуса, прикосновения и ума; следовательно, нет ничего, что могло бы возникнуть в качестве нашего сердца в будущем, за исключением необъятных просторов пяти агрегатов, за которыми нужно следить, пока они не достигнут своего естественного конца. Больше ничего нет.

Таким образом, вся история – это история неведенья, которое есть просто «ошибочное познание», уклонившееся в сторону, намеренно создающее помехи и препятствия природным условиям, так, чтобы они отошли от своего истинного естественного состояния. И вот в силу такого простого прекращения неведенья мир, т. е. естественное состояние вещей везде и всюду, становится нормальным; тогда нечего порицать, нечего критиковать. Это как если бы знаменитый разбойник был убит полицией, и после этого горожане могут жить счастливо и больше не оглядываться в страхе по сторонам, проходя по улице.

Тогда сердце знает и видит истину всех дхарм природы, тогда оно следует этой истине; и такое знание будет уравновешенным; оно более не создаст склонности к односторонним взглядам или мнениям.

С того дня, как рассеяно неведенье сердца, последнее станет совершенно свободным в своем мышлении, в медитации, в познании, в прозрении в природные дхармы, которые связываются с сердцем. Тогда глаз, ухо, нос и т. д., форма, звук, запах и т. д. станут свободными каждый в своей соответственной сфере, они не будут подвергаться подавлению и принуждению, а также поощрению и подталкиванию со стороны сердца, как это обычно бывает. Поскольку отныне сердце пребывает в состоянии дхармы и беспристрастности, оно сохраняет беспристрастное отношение ко всему, так что у него более не будет никаких врагов или противников. Это значит, что сердце и все дхармы во вселенной находятся в состоянии взаимного спокойствия и мира, достигнутых силою добродетели совершенной истины.

В этом пункте кончается работа сердца, работа прозрения в дхарму ума, которая ассоциируется с понятием читта.

Я хочу попросить прощения у всех, кто занимается практикой с целью избавления от скверны при помощи дхармы Будды, если они найдут мое изложение предмета отличным от того, к какому они привыкли. Но надо видеть, что во всех старых буддийских текстах дхарма также прямо указывает на скверну и внутреннюю дхарму; поэтому нельзя полагать, что скверна и дхарма скрываются где-то во внешней сфере, а не внутри нас самих.

Тот, кто в своем сердце прочно обладает дхармой, ведущей внутрь, сможет освободиться, поскольку буддийская дхарма преподана для каждого из нас, чтобы мы воспользовались ею и пережили ее в своем сердце. Никогда не следует думать, что учение дхармы Будды есть нечто прошлое или будущее, что оно относится лишь к тем, кто уже умер или к тем, кто еще должен родиться. Необходимо уяснить себе, что Будда не учил умерших или еще не родившихся. Он учил людей, живших в то время, которые были живыми точно так же, как живем сейчас мы. Ибо природа буддизма в том и заключается, чтобы существовать в настоящем и всегда принадлежать сегодняшнему дню.

Да будете все вы без исключения счастливы, да снизойдут на всех вас благословения, – на тех, кто читает или слышит это.