12

Еще недавно существовала система оценки деятельности прокуроров — нечто вроде рейтинга, целью которого было избавиться от ленивых и некомпетентных работников.

Во многих штатах велись подсчеты, из которых было ясно, какое количество дел прокурор направил в суд, сколько подсудимых было осуждено и сколько оправдано, сколько было подано апелляций и так далее.

В результате, вроде бы, можно было подсчитать, насколько эффективно действовал прокурор.

В конце концов, совершенно естественно, что любой прокурор хочет иметь хорошие показатели. С этой точки зрения подобные подсчеты вполне оправданны. Они заставляют его проявлять инициативу для их улучшения.

Но во многих смыслах эта инициатива становится опасной.

Сам я лично не считаю, что эффективность прокурорской службы необходимо оценивать, как результативность бейсболиста. Справедливость — вещь очень тонкая и трудно определимая. Нельзя упрощать ее многообразие, разделяя дела только на белые и черные. Среди них встречаются и серые, и голубые, а порой вспыхивает и огненный сигнал опасности.

Не стоит отрицать, что в этой системе есть прокуроры ленивые и некомпетентные, которые предпочитают отказаться от сложного дела из опасений, что в ходе тяжбы в суде находчивый адвокат может одержать над ними верх.

Но у нас есть и немалое количество несгибаемых прокуроров, которые отвечают всем требованиям, предъявляемым к этой профессии. Некоторые из них не поддаются никакому давлению, но о других этого не скажешь.

Взять для примера прокурора мистера X. Он любит свою работу. Он знает, что должен показывать товар лицом. Он понимает, что когда подойдет время переизбрания, о нем будут судить по убедительности его показателей. Естественно, он хочет, чтобы его послужной список был предметом гордости.

Злосчастный Джон Доу сидит в тюрьме, ожидая суда по обвинению в вооруженном грабеже. Есть определенные доказательства его виновности. Есть и те, что оправдывают его. Сам он отказывается признавать себя виновным.

Прокурор сверяется со своими показателями.

Если он представит это дело в суд, а жюри присяжных примет на веру доказательства адвоката и Джон Доу будет оправдан, исход процесса ни в коем случае не улучшит его послужной список. Однако Джон Доу решительно отказывается признавать себя виновным в вооруженном грабеже.

Некий полицейский приходит к Джону Доу и говорит ему:

— Слушай, парень, дела твои плохи, хуже некуда. Доказательств у нас более чем достаточно, чтобы посадить тебя за вооруженный грабеж. Тебе предстоят долгие годы в тюрьме, но если ты согласишься сотрудничать с нами, мы пойдем тебе навстречу. Ты признаешься в воровстве, и на том мы договоримся. Тебе повесят только судебно наказуемый проступок, за который ты отсидишь всего лишь шесть месяцев. Ну, что скажешь?

Джон Доу охотно идет на такую сделку, тем более, если он в самом деле виновен.

Даже если он ни в чем не виноват, он видит, что карты не в его пользу, и он предпочтет отсидеть шесть месяцев в тюрьме, чем испытывать судьбу, не зная, какие доказательства может предъявить обвинение.

Будучи преступником, Джон Доу получает возможность откровенно смеяться над законом.

В таком случае разрешение дела Джона Доу может решительно улучшить показатели нашего прокурора.

Не стоит думать, что эта история притянута за уши. В свое время мне приходилось заниматься аналогичным делом о вооруженном грабеже. У обвиняемого уже были судимости. Он находился под следствием, ожидая суда. С ним была заключена «сделка». Он признал себя виновным в воровстве и получил шесть месяцев заключения в тюрьме графства. (Будь он обвинен в вооруженном грабеже, его ждал бы срок от десяти лет до пожизненного.)

Так случилось, что в силу полученных нами доказательств мне и моим сотрудникам было вменено в обязанность допросить этого человека, чтобы выяснить подлинные факты по делу.

Не было никаких сомнений, что тут был только лишь вооруженный грабеж, — и ничего больше.

Мы собрали всю имеющуюся у нас информацию, и наконец, встретившись с этим человеком, всю ее выложили ему.

Он был вынужден признаться, что в самом деле совершил вооруженный грабеж.

Бумажные показатели не требуют от представителя обвинения таких действий, а избиратели оценивают эффективность действий прокурора в основном числом осужденных по его представлению.

Нашей нации свойственно гордиться лишь конечным результатом.

Помню, несколько лет назад, когда я страстно увлекался стрельбой из лука, мне удалось приобрести в Иокогаме японский учебник лучного спорта и перевести его. По японской системе оценок точное попадание в «бычий глаз» — лишь половина успеха. Остальные пятьдесят процентов складываются из с т и л я поведения лучника, насколько он соответствует устоявшимся древним и благородным представлениям об этом занятии — насколько изящно и раскованно он обращается с луком и выпускает стрелу.

Американский лучник может, лежа на спине, натягивать лук ногами, держать стрелы зубами, но если они попадают в центр мишени, выстрел засчитывается.

Мы преклоняемся лишь перед результатами.

Когда речь заходит о законах и справедливости, такой подход может быть очень опасен. Особенно когда дело касается поимки, опознания и обвинения лица, совершившего преступление.

Преступник, совершивший жестокое преступление, привлекает внимание прессы. Шефа полиции немедленно вызывают к мэру. Шеф в свою очередь отдает приказания подчиненным, и буквально все остальные дела откладываются в сторону, пока полиция занята поисками преступника.

Мы занимались одним делом, в связи с которым, по слухам, окружному прокурору от имени большого жюри было сказано: «Или вы через сорок восемь часов представите нам преступника, или же положите на стол заявление об отставке».

Это, скорее, легенда, апокриф, потому что и большое жюри не имеет права требовать от прокурора заявления об отставке, да и сам прокурор не должен заниматься полицейской работой, а только представлять в суде дело после того, как полиции удастся обнаружить преступника. Тем не менее, это могло быть и правдой, и во всяком случае, история эта говорит о том давлении, которое испытывают люди, стоящие на страже закона.

В данном конкретном деле преступник был арестован менее чем через сорок восемь часов.

Одно ясно. Трудно добиться тщательного расследования картины преступления, оценки фактов, изучения доказательств, когда газеты непрестанно давят на полицию, требуя от нее немедленного ареста преступника, намекая на ее некомпетентность и неповоротливость, когда главу полиции непрестанно вызывают «на ковер» к мэру.

В таких обстоятельствах человеку свойственно — а полиции в особенности — отвести от себя опасность, арестовав просто кого-нибудь в роли преступника.

В деле Силаса Роджерса полиция действовала в обстановке непрерывного давления. Был застрелен известный офицер полиции, убит грубо и безжалостно. И убийце удалось буквально «просочиться сквозь пальцы» у полиции.

Полиция знала, что убийцей был негр, что когда его видели в последний раз, на нем, скорее всего, была белая шапка. Силас Роджерс был негром. Он был задержан, когда пытался уехать из города. Он носил белую шапку. Больше в распоряжении полиции ничего не было.

Полиция задержала Силаса Роджерса просто потому, что существовала возможность его связи с убийством. Он «отвечал описанию». Иными словами, он был негром в штате, где имеются тысячи и тысячи негров, но на нем была белая шапка.

Позже, когда стало ясно, что другие подозреваемые проскользнули у полиции меж пальцев, благополучно скрывшись, и остался только Силас Роджерс, с ним было все кончено.

Полиция арестовала его как подозреваемого. Он был задержан и допрошен в связи с убийством. Других кандидатов не было. Налицо был только Силас Роджерс. Общественность проявляла большой интерес к этому делу, не скрывая своего возмущения и негодования. Газеты постоянно публиковали сообщения о ходе расследования.

Вся эта обстановка представляла печальную ситуацию для Силаса Роджерса, который был задержан только потому, что в какой-то мере подпадал под имевшееся у полиции описание убийцы.

Может, самая большая слабость, присущая всей нашей полицейской системе, заключается в том, что когда полиция производит арест подозреваемого и того обвиняют в преступлении, наша знаменитая свобода печати, которая дает репортерам право требовать информации о том, что происходит, буквально распинает расследование на кресте общественных предрассудков и жадного интереса прессы.

Есть все основания считать, что, не получая дополнительных доказательств, полиция крепко «взяла Силаса в работу», после чего у него до сегодняшнего дня остались шрамы на теле.

В сложившихся обстоятельствах ничего большего и нельзя было ожидать. Был убит известный офицер полиции. Полиция была потрясена убийством, нервы у всех были на взводе, и поэтому стражи закона принялись обрабатывать Силаса Роджерса.

Ко времени появления вечерних выпусков газет Роджерс Силас был уже официально признан подозреваемым и заключен под стражу. После этого он получил титул обвиняемого. Прокурор должен был представить обвинение против него суду присяжных. Естественно, он хотел получить доказательства, поддерживающие обвинение, а полиция хотела выбить их из Силаса Роджерса, оказавшись, тем самым, в ситуации, когда она куда больше была озабочена получением таких доказательств, чем настоящим расследованием убийства.

Такое происходит сплошь и рядом. Полиция задерживает кого-нибудь, и у них нет почти никаких доказательств. Подозреваемый может оказаться виновным, а может, и нет.

Задача полиции, конечно, сильно облегчается, если подозреваемый оказывается под замком, после чего усилиями прессы он быстро становится обвиняемым; представитель обвинения, конечно, обращается к полиции:

— Ну, так где же ваши доказательства? Вы хотите от меня, чтобы я обвинил этого человека. Вы хотите, чтобы он был осужден. Где же доказательства?

В таких обстоятельствах, вне всякого сомнения, появятся доказательства, что полиция задержала именно того, кого надо, а доказательства противоположного толка отбрасываются в сторону, игнорируются и забываются.

Еще куда ни шло, если подозреваемый в самом деле оказался преступником, но бывает, что он не имеет отношения к преступлению, и тогда дела его плохи.

Расскажем вкратце, как история Роджерса Силаса началась ранним июльским утром, когда двое дорожных патрульных из Питерсберга, штат Виргиния, как обычно, контролировали шоссе.

Они обратили внимание на красный «студебеккер», в кузове которого были двое белых солдат, а за рулем сидел негр в белой шапке.

В это июльское утро двое офицеров-патрульных,

В. М. Джолли и Р. Б. Хатчелл, обратили внимание на «студебеккер», сразу же заподозрив, что машина краденая. Возможно, из-за манеры, с которой водитель управлял машиной. Возможно, из-за странности ситуации с двумя белыми солдатами.

Как бы там ни было, полицейские резко развернули свою патрульную машину и пустились за «студебеккером», сигналя ему остановиться.

Вдоль обочины стояли машины, так что водитель красного «студебеккера» не мог сразу же подрулить и остановиться, ему надо было проехать некоторое расстояние, и патрульная машина сидела у него на хвосте.

Внезапно в потоке движения образовался разрыв. Водитель «студебеккера» сразу же дал полный газ. Патрульные незамедлительно последовали за ним.

«Студебеккер» пролетел на красный свет со скоростью не меньше шестидесяти миль в час, резко развернулся, и тут водитель внезапно обнаружил, что оказался в тупике. В конце улицы стоял барьер, за которым был крутой спуск к ручью, густо заросший зеленью.

Машина врезалась в ограждение, и переднее колесо встало чуть ли не под прямым углом. Негр-водитель, выскочив из кабины, промчался мимо больницы и нырнул к заросшему руслу.

Полицейские, надев наручники на двух солдат, что были в кузове, кинулись вслед за ним.

Не имеет смысла шаг за шагом восстанавливать весь ход поисков. Достаточно сказать, что Хатчелл наконец спустился вниз и исчез.

Несколько минут спустя сестра в больнице услышала два выстрела. Подойдя к окну, она увидела лежащего на земле полицейского Хатчелла примерно в тридцати футах от места, где полчаса назад потерпел аварию «студебеккер». Хатчелла доставили в больницу, где он и умер.

Выстрелы раздались примерно в семь сорок пять утра.

Примерно через два часа полицейские, курсирующие по городу, увидели в северной части моста уходящего из города негра в белой морской шапочке и темной рубашке. Он нес с собой небольшой узелок с одеждой.

Это был Роджерс Силас, двадцати одного года, который после краткого периода работы в Майами направлялся в Нью-Йорк.

Силас Роджерс рассказал полицейским, что решил добираться до Нью-Йорка пешим ходом, чтобы сэкономить деньги на дорогу. Он уже путешествовал таким образом и хорошо знает все ходы и выходы. На грузовом поезде, рассказал он, ему удалось доехать из Флориды до Хамлета в Северной Каролине, где он зайцем устроился на поезде «Серебряный Метеор». И тут его обнаружил проводник, который заставил его сойти с поезда в Питерсберге.

Устав после всех этих приключений, он зашел в туалет для негров на железнодорожном вокзале. Здесь он стянул рубашку и заколотые булавками штаны, которые носил поверх другой рубашки и синих брюк, стараясь уберечь их от грязи в поезде. Снятую одежду он скатал в узелок и решил попытать счастья на попутных машинах.

Выяснилось, что те двое солдат были «СО», т.е. в самовольной отлучке, и что красная машина в самом деле была угнана. Солдаты поведали, что они ничего не знали о краденой машине и направлялись к своим беременным женам, чтобы быть рядом с ними во время родов, и на дороге их подобрал этот черный водитель.

В объяснении, почему полиция задержала Роджерса Силаса, были заметные прорехи.

Первым делом, история двух солдат в самовольной отлучке на краденой машине, которые всеми силами старались отвести от себя подозрения, сама по себе была достаточно сомнительной.

Последующее расследование показало, что ни у кого из них не было беременной жены, а один из них не был даже женат. Более того, имелись доказательства, противоречащие их утверждению, что водитель угнанной машины подобрал их «где-то за Рейли».

Во-вторых, если даже предположить, что Роджерс Силас в самом деле сидел за рулем украденной машины, не было абсолютно никаких доказательств, что именно он стрелял в Хатчелла. Конечно, можно было предположить, что водитель угнанной машины, выпрыгнув из нее, скрылся где-то в кустах в тридцати футах от нее и сидел там в ожидании, но в это было очень трудно поверить.

К тому же были весьма убедительные доказательства, что незадолго до этой истории здесь же спускались вниз двое заключенных, которые на этих днях сбежали из соседней тюрьмы. Их видел свидетель, которому вполне можно было доверять. Удалось также найти их следы.

Упоминание о следах требует небольшого разъяснения. Предыдущей ночью шел сильный ливень. Русло ручья было заплетено густой растительностью, влага с которой должна была бы до нитки промочить тех, кто пытался бы пройти тут ранним утром, оставляя за собой ясно видимые следы.

Дальнейший ход событий был ознаменован накладкой. Двое солдат опознали Роджерса Силаса как водителя украденной машины. Но в то же время имеются их показания, в которых они не опознали в нем водителя и придерживались этой позиции, пока не стало ясно, что полиция недвусмысленно убеждена: убийца — Роджерс Силас и никто другой. Общими стараниями взвалили вину на Силаса, а настоящий убийца Хатчелла проскользнул у полиции меж пальцев.

Имеются намеки на то, что полиция не сразу сочла Роджерса Силаса виновным. Например, она продолжала поиски убийцы. Полицейские преследовали некого высокого негра, который, по всей видимости, пытался скрыться от них. С расстояния примерно пару сот футов офицер окликнул его. Сначала показалось, что он собрался стрелять в офицера, но затем, передумав, повернулся и кинулся со всех ног. Двое полицейских открыли по нему огонь, выпустив двенадцать пуль и ни разу в него не попав.

Полиции остались две пустые обоймы, куча стреляных гильз и Роджерс Силас. Им стоило лишь взяться за него.

Но тут снова возникло противоречие. Уже говорилось, что двое солдат опознали Силаса Роджерса, как и полицейский Джолли.

Тем не менее Силас Роджерс никак не вписывался в картину событий.

Первое опровержение: его брюки и туфли были совершенно сухими. Не было ровно никаких доказательств, что утром на них была хоть капля влаги. Водитель угнанного «студебеккера» был опытным специалистом своего дела. Силас никогда в жизни не водил машину и даже не знал, как это делается. У него никогда не было водительских прав, и он не пытался получить их. К тому же во время опознания его солдатами один из них сказал, что рассмотрел водителя при пламени спички, когда давал ему прикурить, а водитель держал в зубах сигарету.

Роджерс никогда не курил.

Тем не менее неопровержимым фактом оставалось убийство полицейского. И предположение, что он был убит негром, сидевшим за рулем машины. Двое солдат сказали, что шофером был Роджерс, и для жюри этого оказалось достаточно.

Роджерс был признан виновным и приговорен к смертной казни.

И приговор, без сомнения, был бы приведен в исполнение, если бы не Джек Килпатрик, издатель ричмондского «Нового лидера». Он начал разбираться в некоторых неувязках в деле Силаса Роджерса и чем дальше, тем меньше они ему нравились. Противоречия так и громоздились друг на друга. Многие из доказательств решительно противоречили фактам.

В результате расследования Килпатрика и поднятого им шума смертная казнь была заменена Роджерсу Силасу пожизненным заключением.

Это, конечно, было слабым утешением для человека, который считал, что его неправильно осудили, хотя, освободившись из камеры смертников, он испытал огромное облегчение. У него остались самые мрачные воспоминания о времени, когда над ним висел смертный приговор, а он следил, как опадают листки календаря. И когда такой приговор отменяют, нельзя сдержать вздох облегчения и счастья.

Правда, ощущение это скоро сменяется мрачным отчаянием, когда становится ясно, что всю жизнь придется провести в тяжелом труде в стенах тюрьмы.

Предпринималось много попыток проверить историю, рассказанную Силасом Роджерсом. В самом ли деле часть пути он проделал на «Серебряном Метеоре»?

Роджерсу удалось представить свидетеля, который сказал, что видел, как Роджерс садился на «Серебряный Метеор». Он нашел кондуктора, который ссадил его с поезда, но это происходило в ночной темноте, и тот не смог опознать Роджерса. Станционный смотритель признал, что в ту ночь вокруг «Серебряного Метеора» слонялся какой-то бродяга, но тоже не смог его опознать. Адвокату Роджерса удалось найти заправщика на бензоколонке, который узнал Роджерса и припомнил его узелок с одеждой.

Тем не менее в деле так и не появился ключевой свидетель, что, конечно, вызвало подозрения — а не фантазии ли это Роджерса? Он продолжал настаивать, что говорил с «механиком» в поезде и что тот может опознать его.

Не стоит уточнять, настойчиво ли искали его или нет, но никаких следов «механика» не обнаружили. Похоже, что в реальности его не существовало.

Уже спустя год после приговора Силасу Роджерсу в случайном разговоре с железнодорожниками выяснилось, что есть некий старший механик по дизелям, живущий в Северной Каролине, работа которого заставляла его перебираться с одного поезда на другой и что он действительно помнит разговор с каким-то негром-бродягой на «Серебряном Метеоре».

Проверка его рабочего табеля доказала, что в тот июльский день он в самом деле обслуживал «Серебряный Метеор», и его доставили в тюрьму для опознания Силаса Роджерса.

Уставившись на него долгим испытующим взором, он наконец кивнул.

— Да, это тот самый парень, — сказал он.

Дело Роджерса интересно тем, что показывает, как складывается ситуация, если мы ослабляем требования к правилам предоставления доказательств или относимся к ним спустя рукава. Необходимо отметить, что не существовало абсолютно никаких доказательств того, что Силас Роджерс убил полицейского Хатчелла.

Были некоторые свидетельства того сорта, что, мол, Роджерс сидел за рулем украденной машины и пытался скрыться от преследования в глубоком ложе ручья. Отсюда подразумевалось, что у водителя украденной машины могли быть мотивы для убийства Хатчелла. Два звена в цепи доказательств, но у них не было между собой ровно ничего общего. Даже не обращая внимания на весьма сомнительную весомость показаний двух солдат, не учитывая, каким образом Роджерс Силас мог оказаться в Питерсберге, власти продолжали считать, что он был единственным, кто мог убить Хатчелла.

Джек Килпатрик провел несчетное количество часов за работой, пытаясь опровергнуть обвинение. Он переворошил кучи бумаг, доказывая, что у Силаса никогда не было и не могло быть водительского удостоверения. Этим он, конечно, в какой-то мере опровергал обвинение, но, однако, ничего не доказывал.

Мы продолжали поиск, начатый Килпатриком. Нам пришлось идти по тому же пути — опровергать обвинения, потому что других возможностей закон нам не предоставлял.

Тем не менее было совершенно очевидно, что Роджерс не имел представления, как управляют автомобилем. И столь же очевидно было, что водитель краденого «студебеккера» был опытным, быстро соображающим водителем, и его быстрая реакция в минуты опасности могла объясняться только долгой практикой за рулем.

Объединив силы с Килпатриком и его «Новым лидером», мы обратились с прошением о помиловании для Роджерса.

Шли месяцы. Казалось, что не появится никаких новых доказательств. И все же все более и более ясно становилось, что Роджерс осужден по ошибке.

Тщательное изучение кабины украденного «студебеккера» доказало, что там нет ни одного отпечатка пальцев Роджерса. Полиция, которая утверждала, что с момента ареста Роджерса Силаса не сомневалась в его виновности, провела долгие часы в поисках другого, более подходящего подозреваемого — после ареста Роджерса.

И все же губернатор медлил, долго раздумывая перед принятием решения. Убит полицейский. Ошибаться он не имел права. Если имелось хоть малейшее сомнение в невиновности Роджерса, он не мог быть помилован.

Наконец губернатор Джон С. Бэттл сказал нам, что остается всего лишь одна невыясненная деталь, которая мешает даровать Роджерсу помилование. Она касалась опознания его одежды, и следователи «Аргоси» перепахали весь юго-восток Соединенных Штатов, пока не нашли свидетелей, которые поставили на этом точку. 22-го декабря 1952 года, т. е. через девять с половиной лет после ареста, Роджерс Силас получил помилование.

Роджерс вышел из тюрьмы свободным человеком, но жизнь его была изуродована. С помощью «Аргоси» Гарри Стигер помог найти ему работу, которая дала ему возможность заново обрести себя и даже скопить какую-то наличность. Теперь он работает в портняжной мастерской.

Дело Роджерса доказывает, к чему может привести недостаточность доказательств, которые жюри присяжных заменяет предположениями.

А что насчет общества?

Вспомним, что если Роджерс оказался не тем человеком, то подлинному убийце удалось скрыться. Этот человек, который хладнокровно убил полицейского офицера, исчез с места преступления. Он и сейчас существует где-то среди нас, этот опасный убийца.

Могло ли правильно организованное следствие привести к этому убийце и, соответственно, к освобождению Роджерса, пока еще в распоряжении полиции было время и возможность получить доказательства?

Оценивая всю последовательность событий, необходимо признать, что полицейские следователи оказались не на высоте. Их должно было быть куда больше. Хатчелл не должен был в одиночку спускаться в заросшее русло ручья.

Столкнувшись с проблемами, полиция оказалась не в состоянии разрешить их, чему способствовало и отсутствие у нее соответствующего снаряжения. Если бы у полицейских, безуспешно стрелявших двенадцать раз по бегущему человеку, было бы ружье, история эта могла принять совсем другой оборот. Будь в распоряжении полиции вертолет, он в поисках убийцы мог бы тщательно прочесать заросшую местность а затем надежно закупорить выход из нее. Ведь были свидетельства того, что там скрывались не меньше трех отчаянных человек. И любой из них мог быть убийцей Хатчелла.

И если бы у задержанного было обнаружено оружие, из которого был сделан смертельный выстрел по Хатчеллу, то у полиции были бы подлинные доказательства вместо предположений.