ГЛАВА V

ДЕВАЧАН

Было невозможно приняться за изучение состояний, через ко­торые проходят высшие сущности человека после смерти, не дав предварительно понятия о методе развития человека во время хода его занятий. Исполнив эту часть задания, мы можем изучать судь­бы каждого человеческого Эго в интервалах между концом одного воплощения и началом следующего. В начале новой жизни карма предыдущей объективной жизни определяет образ существования, в котором должен возродиться индивидуум. Эта теория кармы - одна из самых интересных черт буддийской философии. Она нико­гда не держалась в секрете; однако иногда ее не понимали из-за неточного объяснения некоторых элементов этой философии, кото­рые сами всегда оставались строго эзотерическими.

Карма есть собирательное выражение, применяемое к сложной группе склонностей, к добру или злу, проявленных человеческим существом во время его жизни, характер которых сохраняется в его пятой сущности, во все время, протекающее между смертью, после одной объективной жизни и его рождением в следующей.

Эта доктрина, как ее иногда представляют, может натолкнуть на мысль о существовании высшей духовной власти, после смерти судящей поступки человеческой жизни, взвешивая добрые и пло­хие дела и после рассмотрения виновности выносящей приговор. Однако понимание, каким образом и после смерти происходит ра­зобщение человеческих сущностей, дает нам ключ к пониманию действия кармы и одновременно осведомляет нас о важном предме­те, который мы теперь будем рассматривать - духовное состояние человека немедленно после смерти.

При смерти три низших сущности - тело, чисто физическая жизнь и его астральный двойник - совершенно покидаются тем, что есть собственно «ЧЕЛОВЕК», и четыре высших сущности уда­ляются в следующий по высоте мир; т. е. в мир более высокий в порядке духовном, но находящийся не над нашим, а в нашем, и составляющий его часть; иначе говоря, в астральный план или, по-санскритски, Кама-локу.

Здесь происходит разделение между двумя «буддами», составляющими четыре высших сущности. Данные уже нами объяснения о еще несовершенном состоянии высших человеческих сущностей показали, что рассмотрение разобщения сущностей, как будто оно происходит механически, есть очень упрощенный способ рассмот­рения вопроса. Нужно, чтобы разум читателя сам сделал необхо­димые поправки при помощи пояснений, которые мы ему дали. Ее можно определить иначе, сказав, что это испытание степени разви­тия пятой сущности. Если мы придерживаемся первой точки зрения, мы должны предположить, что. с одной стороны, шестая и седьмая сущности увлекают пятую, человеческую душу, в определенном направлении, тогда как, с другой стороны, четвертая сущ­ность притягивает ее к земле. Однако, пятая сущность очень слож­на и может разделяться на высшие и низшие элементы. В борьбе между ее прежде соединенными сущностями, лучшие, наиболее чистые и возвышенные духовные части примыкают к шестой сущности, а ее низкие инстинкты, так же как ее импульсы и воспоминания; увлекаются четвертой; так что она, так сказать, разделяется надвое. Низшая часть, соединенная с четвертой сущностью, удаля­ется по воле земной атмосферы, тогда как лучшие элементы - те, которые составляют, не будем этого забывать, настоящее Эго усоп­шей личности, его индивидуальность, совесть - следует за шестой и седьмой сущностями в духовное состояние, которое мы и будем рассматривать.

Отбросив популярное наименование этого состояния, запятнан­ное множеством ошибок, мы будем придерживаться восточного определения этой области, или состояния, в которое переходят высшие сущности человеческих существ после их смерти; тем более, если Девачан буддийской философии по некоторым пунктам соот­ветствует европейскому новейшему понятию о небе, по другим пунк­там, еще более важным, он от этого понятия отдаляется. Во всяком случае, в Девачане продолжает жить не только индивидуальная монада, сохраняющая все изменения эволюционной системы, пере­ходя из одного тела в другое, с одной планеты на другую, и т. д. - в Девачане продолжает жить собственная личность человека, соз­нающая свое «Я», за исключением некоторых ограничений, кото­рыми мы сейчас займемся; она остается той же личностью, которой она была на этой земле, относительно ее высших чувств, стремле­ний, привязанностей и даже наклонностей. Мы, может быть, мог­ли бы сказать, что это эссенция ее последнего личного «Я».

В «Буддийском катехизме» полковник Олькотт говорит о внут­ренней разнице, которую он устанавливает между индивидуально­стью и личностью. Написанные не только с согласия великого свя­щенника из Шрипада и Галле, Суманчала, но также по прямому учению его посвященного гуру, эти слова будут иметь огромный вес для ученика оккультизма. Вот что он нам говорит в своих за­писках: «По размышлении я заменил словом «личность» слово «индивидуальность», которое фигурировало в первом издании. После­довательные появления на одной или нескольких землях, или «опус­кания в поколении» скандх или частей существа, ставших связан­ными в силу танхи, суть последовательность личностей. Каждая личность при рождении отличается от личности предыдущего или последующего воплощения. Карма прячется (скажем ли мы - «от­свечивает»?) сегодня в личности мудреца, завтра - в личности ремесленника, и т. д., в течение цепи перерождений. Но хотя лично­сти меняются, линия жизни, к которой они привязаны, как жемчу­жины на нитке, сохраняет свое единство. Это всегда эта частная линия, а не другая. Итак, она индивидуальна; это индивидуальная жизненная струя, имеющая свое начало в Нирване, или субъектив­ном состоянии природы, точно так же, как световой или тепловой луч, проходящий через эфир, имеет свое начало в своем динамиче­ском источнике: она проходит объективное состояние природы под импульсом кармы и созидающим направлением танхи и стремится вернуться в Нирвану после многочисленных циклов превращений. Рис Дэвиде называет то, что переходит от одной личности к другой в течение индивидуальной цепи, «характером» или «действием». Но т. к. характер не есть только метафизическая абстракция, но также общая сумма наших моральных и умственных качеств, если мы примем жизненную волну за индивидуальность и каждую серию ее проявлений, ее рождений за отдельную личность, это помо­жет рассеять то, что Рис Дэвидс называет «удобная безнадежность одной тайны».

Будда, отрицая душу, имел в виду столь обыкновенную ошиб­ку верования в переходящую и независимую личность; не меняю­щуюся от одного рождения к другому сущность, двигающуюся к месту или состоянию, в котором, будучи совершенной, она бы веч­но блаженствовала или страдала. Он нас учит, что сохранение соз­нания «Я» логически невозможно, ибо его элементарные состав­ляющие частицы постоянно изменяются, и что «Я» одного сущест­вования отличается от «Я» всех других. Но все, что я знаю о буд­дизме, сходится с теорией постепенной эволюции совершенного человека, - т. е. ставшего Буддой, благодаря опыту бесчисленных жизней.

Лицо, которое к концу своей цепи существований достигнет состояния Будды, которому удастся подняться на 4-ю ступень дхьяны, увидит в своих предпоследних существованиях всю вместе эту серию воплощений как тайное и добровольное развитие. Выраже­ние, которое подкрепляет эту мысль, постоянно встречается в «Джатакаттхаванана», которую Рис Дэвидс так хорошо перевел; вот оно: «Счастливец тогда открыл одно событие, скрытое переменой рож­дений», или «то, что было скрыто и т. д. ». Итак, первоначальный буддизм твердо верил в постоянство анналов Акаши, а также в возможность для человека, достигшего степени настоящей индивидуальной мудрости, ознакомления с ними.

Чувственные склонности и ощущения усопшей личности покидают ее в Девачане, но отсюда вовсе не следует, что ничто не мо­жет быть присуще в этом состоянии, кроме религиозного чувства или мыслей, относящихся к духовной философии. Наоборот, все высшие видоизменения, даже чувственных эмоций, находят в Девачане подходящую сферу для своего развития. Чтобы внушить целую серию мыслей, достаточно в виде примера взять душу человека, страстно любившего музыку; в Девачане она будет непрерыв­но наслаждаться восторгами, доставляемыми музыкой. Личность, сконцентрировавшая на земле лучшее своей души в любви, встре­тит в Девачане все бывшие любимые существа. Не преминут спро­сить, что может произойти, если некоторые из этих существ сами не заслужили Девачана? Ответ гласит, что это не важно. Для лица, которое их любило, «они будут здесь». Нет нужды распростра­няться, чтобы найти ключ к этой тайне. Девачан есть состояние субъективное. Он покажется столь же реальным, как и столы и стулья, которые нас окружают. Напомним, что для глубокой оккультной философии столы, стулья и все вещи этого мира не обла­дают никакой реальностью, и суть лишь преходящие иллюзии чувств. Реальности Девачана, для всех тех, кто туда входит, будут столь же и даже более верны, чем для нас реальности этого мира. Из этого вытекает, что субъективное «уединение» Девачана, которое на первый взгляд можно было бы себе представить, на самом деле вовсе не есть уединение в смысле нашего понимания этого слова в плане физического существования; это соединение со всем, чего желает душа, - лица, предметы или знания. Вниматель­ное рассмотрение места, которое Девачан занимает в природе, по­кажет нам, что это субъективное уединение каждой человеческой единицы есть единственное условие, делающее правдоподобным понятие о духовной и счастливой последующей жизни для челове­чества вообще. Но Девачан есть состояние чистого и абсолютного блаженства для всех туда входящих; в такой же степени Авитчи есть его противоположность. В этой системе нет неравенства или несправедливости; Девачан далек от тождественности для добрых, как и для безразличных, но это безответственная жизнь; из этого логически вытекает, что страданию там нет места, точно так же, как в Авитчи нет места наслаждениям или раскаянию. Это жизнь следствий, а не причин; жизнь, в которой не работают за вознагра­ждение, но в которой его получают. Следовательно, невозможно, чтобы в этом состоянии можно было бы знать, что происходит на земле. Если бы это знание было, то в жизни после смерти не было бы возможно счастье. Небо, которое было бы обсерваторией, откуда находящиеся там еще могли бы видеть бедствия нашего мира, было бы на самом деле местом нестерпимых моральных страдании для наиболее любящих, бескорыстных и достойных из его обитате­лей. Если мы наградим их очень ограниченной симпатией, бесстрастной к чужим страданиям, после того, как то малое количество тех, кого они любили, присоединилось к ним, они, тем не менее, должны были бы пройти через очень печальные периоды ожида­ния, прежде чем оставшиеся в живых закончили здесь существова­ние, иногда продолжительное и труженическое. Эта самая гипотеза еще менее приемлема, т. к. она сделала бы небо невыносимым для его наиболее нежных и великодушных обитателей, т. к. их реф­лективные страдания продолжали бы питаться страданиями чело­вечества вообще, даже после того, как их близкие были бы избавлены от них смертью.

Единственным способом выйти из этого затруднения было бы предположить, что небо еще не намерено открыть свои двери, и что все жившие, начиная с Адама до наших дней, в состоянии транса ожидают воскресения в конце мира. Эта гипотеза также имеет сла­бую сторону; но нам теперь надо меньше заниматься теориями дру­гих верований, чем научным единством эзотерического буддизма.

Читатель, допускающий, что знание земных вещей сделало бы всякое счастье на небе невозможным, мог бы тем не менее сомневаться в возможности настоящего счастья, приведя в виде возраже­ния монотонность уединения, о котором мы говорили. Это возра­жение происходит благодаря невозможности вообразить себе это блаженство в силу отсутствия его земных аналогов. Никто не пожалуется на однообразие минуты, момента или часа, смотря по обстоятельствам, самого большого испытанного в жизни наслаждения. Большинство имело моменты счастья, которые они, по край­ней мере, смогут еще раз пережить, чтобы следовать нашему срав­нению; вообразим один момент этого счастья, слишком короткий, чтобы он мог дать намек на однообразие; вообразите себе тогда эти ощущения продленными до бесконечности, без возможного опреде­ления течения времени по каким-либо внешним признакам. В этих условиях нет места мысли об утомлении. Чистое и продолжитель­ное ощущение усиленного счастья продлевается, но не бесконечно, ибо причины, вызвавшие его, сами не бесконечны, но в течение долгих периодов, пока действующая сила причины не будет исто­щена.

Для душ в Девачане нет никакого изменения их (так сказать) занятий, но что единственный момент земных ощущений исключительно избран для увековечивания. Известный автор говорит по этому поводу: «Существует два возможных поля действия: одно - объективное и другое - субъективное. Грубые энергии - те, что действуют в наиболее плотных состояниях материи — объективно выявятся в следующей физической жизни, их следствие есть эта новая личность каждого рождения, которая, в свою очередь, проходит через большой цикл эволюционирующей индивидуальности. Лишь моральная и духовная деятельность находят свою Действительную сферу в Девачане. Но ведь мысль и воображение, безграничны, поэтому как же можно представить себе в Девачане нечто похожее на однообразие? Те, в чьей жизни отсутствовали чувства любви или, по крайней мере, некоторые духовные склонности, так что они не способны пережить после своей земной жизни период, соответствующий Девачану, очень малочисленны. Вообразим, на­пример, великого философа, который был бы одновременно пло­хим другом и эгоистом; может быть, его физические недостатки и его страстные стремления будут иметь результатом возрождение нового ума и еще большого разума, но также очень несчастного человека, пожинающего кармические следствия всех причин, вы­званных его прежним существованием, - неизбежная компенсация страстей, преобладавших в его прежней жизни; но промежуточный период между двумя его физическими рождениями «не может быть» ничем иным, по великолепно скоординированным законам приро­ды, как бессознательным. Существование бесплодного промежутка между смертью и воскресением, как дает надежду или скорее наме­кает протестантская христианская теология, для душ, оставивших этот мир и долженствующих витать в пространстве в состоянии ментальной каталепсии до «Страшного суда», невозможно. Причи­ны, производимые ментальной и духовной энергией, являются бо­лее пространными и значительными, чем производимые физиче­скими побуждениями, поэтому их следствия для добра или зла должны быть пропорционально более велики.

Прожитые на этой или на других землях жизни не представля­ют подходящего поля для таких следствий, а так как каждый па­харь имеет право на свой собственный урожай, то эти следствия, естественно, должны развиваться или в Девачане, или в Авитчи.[5]

Возьмем, например, Ф. Бэкона, о котором поэт сказал, что он:

«Самый блестящий, самый мудрый и

Самый гадкий из людей».

Возможно, что он вернется в своем следующем воплощении под видом жадного ростовщика, одаренного замечательными интеллектуальными способностями. Но как бы они ни были велики, они не нашли бы в частной ментальной линии, прежде проложен­ной основателем новейшей философии, поле деятельности, где бы он мог пожинать все плоды своего урожая. Лишь ловкий адвокат, подкупленный прокурор, неблагодарный друг или нечестный министр могли бы найти под влиянием кармы подходящую почву в теле ростовщика, появившись вновь под влиянием нового Шейлока. Но тогда, что стало с Бэконом, этим несравненным мыслите­лем, чьи философские изыскания о самых глубоких проблемах при­роды были «первой, единственной и последней любовью»? Куда отправится этот гигант своей расы, когда с него содрали его низшую природу? Должны ли будут все следствия этого из ряда вон выходящего разума рассеяться и исчезнуть? Конечно, нет. Его мо­ральная и духовная энергия тоже должны будут найти поле дейст­вия. Этим полем является Девачан. Вот какие приносят плоды все его планы морального преобразования, все его абстрактные изы­скания об элементах природы, все божественные умственные стрем­ления, которые так хорошо заполнили блестящую часть его суще­ствования. Абстрактная сущность, известная в предыдущей жизни под именем Френсиса Бэкона, которая в своем будущем воплоще­нии «могла бы» быть представлена отвратительным ростовщиком, созданием самого Бэкона, его Франкенштейном, плодом его кар­мы, - это существо будет пока поглощено духовным миром, также им самим приготовленным наслаждением умственными причина­ми, прекрасными и благодетельными, которые он посеял во время своей жизни. Он будет продолжать сознательное существование, чисто умственное, - сон, необычайно реальный, - пока карма не будет удовлетворена; тогда волна энергии, достигнет краев чаши этого второстепенного цикла, и существо перейдет в следующее состояние причин в этом или в другом мире, соответственно степе­ни своего совершенства. Следовательно, есть перемена занятий в Девачане, перемена постоянная. Ибо эта жизнь сновидений есть плод, урожай психических семян, упавших с дерева нашего психи­ческого существования в течение моментов мечтаний или надежд, — беглые проблески блаженства и восторга, приглушенные на со­циально-неблагодарной земле, но расцветающие на розовой заре Девачана и созревающие под этим навсегда плодоносным небом. Если человек познал лишь один момент совершенного опыта, его Девачан не будет, как можно было бы предположить, бесконечным продолжением этого момента. Это единственная нота, взятая из лиры жизни, составит основу субъективного состояния этого суще­ства и выразится бесконечными гармониями психических фантасмагорий. Тут все наши обманутые надежды, наши мечты и вожде­ления полностью воплощены, и мечты объективного существова­ния становятся реальностями существования субъективного. Тут за завесой МАЙИ эти призрачные и обманчивые видения открывают­ся посвященному, который познал великую тайну проникновения вплоть до бездн Тайн Бытия... ».

Физическое существование протекает с увеличивающимся на­пряжением с детства до зрелого возраста, и с этого момента его энергия понижается и через старость идет к смерти; существование сновидений в Девачане следует по параллельному курсу. Сначала приходит первая дрожь психической жизни, затем сила возраста; постепенное истощение энергии переходит сначала в сознательную, а затем бессознательную летаргию; тогда приходит забвение и, наконец, не смерть, но возрождение! - Возрождение в другой лично­сти, возврат к действию, постоянно зарождающему новые продол­жения причин, которые исчерпываются новым пребыванием в Де­вачане.

Нам могут возразить, что это не реальность, это только сон; купающаяся таким образом в призрачном ощущении блаженства душа, постоянно обманываемая природой, испытает страшное раз­очарование, когда пробуждение покажет ей ее ошибку. Но она ни­когда не просыпается и не может проснуться, и это в порядке ве­щей.

Пробуждение из Девачана есть возрождение в следующую объ­ективную жизнь, и в этот момент чаша Леты (реки забвения) испи­та. Душа не имеет никакого сознания о каком-либо уединении; она также не может иметь никакого впечатления, что она отделена от своих друзей, которых она избрала. Эти друзья не из тех, которые стараются отделиться от нее. Это не из тех друзей, которые утом­ляются друзьями, которые их ласкают, даже если эта душа сама не утомлялась. Любовь, созидающая сила, поставила их в живое изо­бражение перед другом, который горячо желает их присутствия, и это изображение никогда не исчезнет.

Здесь следует опять воспроизвести слова Учителя: «Те, кто делает воображения такого рода, совершают умале­ние стихиям, предполагая между существами в Девачане взаимоот­ношение, которое применимо к физическому существованию. Две симпатизирующие души, обе развоплощенные, будут каждая подвергаться своим деваническим ощущениям, заставляя другую участвовать в своем субъективном блаженстве. Это будет, конечно, для каждой из них столь же реально, как если бы они были бы на этой земле. Однако, каждая отделена от другой с точки зрения телесного или личного общения. Это последнее — единственное, что мы признавали на этой земле как «настоящие» отношения — не только представилось бы обитателю Девачана как нечто нереаль­ное, но оно не имело бы для него никакого существования даже как иллюзия; ибо для его духовных чувств физическое тело или даже майяви-рупа остается столь же невидимым, как и он сам для физи­ческих чувств наиболее любимых им на земле существ. Итак, пока один из заинтересованных еще живет и не осознает эти отношения в бодрствующем состоянии, все отношения с ним составляют для находящегося в Девачане абсолютную реальность. С другой сторо­ны, какие другие отношения могли бы быть возможными, кроме этих чисто идеальных, которые мы описали между двумя субъек­тивными существами, которые даже не столь материальны, как эта эфирная тень тела - майяви-рупа? Возразить, что это обман при­роды, и сказать, что ощущение блаженства есть иллюзия «без вся­кой реальности», это значит доказать свою абсолютную неспособ­ность постигнуть состояние жизни вне нашего материального, материалистического существования. Ибо, как установить в Девачане - т. е. вне земных условий жизни - различие, равносильное тому, что мы делаем в нашем мире, с тем, что мы называем реальностью и ее подделкой, фальшивой и искусственной.

Один и тот же принцип не может быть применен к обоим точ­кам зрения. Можем ли мы постигнуть, что то, что мы считаем реальностью в нашем физическом, телесном состоянии, существует также, как реальность, в тех же условиях для развоплощенной сущности? На земле человек двойственен, - в том смысле, что он состоит из материи и духа, - поэтому вполне нормально, чтобы он в своем уме, имеющем задание анализировать свои физические ощущения и духовные восприятия, установил разницу между реальностью и фикцией; и, тем не менее, даже в этой жизни, где обе группы способностей постоянно уравновешиваются, преобладающая группа считает фикцией или иллюзией то, что другая принимает за совершенно реальное. Но в Девачане наше Эго перестает быть двой­ным и становится ментальной или духовной сущностью. То, что было в жизни фикцией, сном, что существовало лишь в нашем воображении, становится в новых условиях существования единст­венной возможной реальностью. Итак, предложив возможность другой реальности для обитателя Девачана, мы совершаем грубую ошибку. Нынешняя вещь есть та, которая существует «де факто»: реальность чего-либо доказывается его действительностью. Так как предполагаемое и искусственное не имеет никакого возможного существования в девачанических условиях, то отсюда логически вытекает, что там все актуально и реально. Ибо наша шестая сущ­ность, парит ли она над нашими пятью низшими сущностями во время жизни личности, или отделяется от них при отделении от тела, наша духовная душа не обладает материей, она постоянно «Арупа»; с другой стороны, она не ограничена местом и не окру­жена ограничивающим горизонтом восприятия. В смертном теле или вне его она всегда остается отличной от него и независимой от его границ; так что если мы назовем девачанические ощущения «обманом природы», мы никогда не сможем дать название реаль­ности чисто абстрактным чувствам, как например, идеальному вос­приятию красоты, любви и т. д., а также всем другим чисто духов­ным ощущениям, которые принадлежат нашей высшей душе и которые, отраженные и усвоенные ею во время нашего существова­ния, наполняют нашу душу радостью или страданием».

Вспомним, что благодаря самой природе изложенной системы существует бесконечное разнообразие блаженства в Девачане пропорционально безграничной степени достойности среди человече­ства. Если бы «грядущий мир» был действительно объективным небом, которое обычная теология нам представляет, его действие породило бы кричащие несправедливости и приблизительности. Прежде всего, вас могли бы принять или отвергнуть; а также очень большая разница в милостях, оказываемых некоторым гостям в этой покровительственной области. Но действительное небо нашей земли приспособляется к нуждам и достоинствам каждого ново­прибывшего с безошибочной уверенностью: не только в отношении времени счастливого состояния, установленного порожденными в объективной жизни причинами, но также в отношении напряжения и обширности эмоций, составляющих это блаженство; небо каждой личности, достигающей этого очень реального рая, совершенно точно пропорционально ее способностям им наслаждаться. Оно есть соз­дание ее собственных вожделений, ее собственных способностей. Непосвященные умы не смогли бы больше понять, но это простое указание на его природу достаточно, чтобы показать нам, как точ­но оно приходится на свое место в общем процессе эволюции.

Я возобновляю мое прямое изложение: итак, Девачан есть со­стояние, а не определенное место, точно так же Авитчи, его противоположность, которое не надо смешивать с Адом. Буддийская эзо­терическая философия различает три локи и называет их: 1. Кама-лока, 2. Рупа-лока и 3. Арупа-лока. Точный перевод: 1. Мир жела­ний или страстей, неутоленных земных аппетитов, пребывание жертв насильственной смерти, элементариев и самоубийц; 2. Мир форм, т. е. более духовных теней, имеющих объективную форму, но не обладающих веществом; 3. Мир без формы или, вернее, где нет формы, бестелесный, ибо его обитатели не могут иметь ни тела, ни формы, ни цвета. Вот три духовные сферы в их постепенно увеличивающейся духовности, к которым притягиваются разные группы субъективных и полусубъективных сущностей. Все, за исключением самоубийц и жертв насильственной или преждевремен­ной смерти, идут, сообразно с их стремлениями или способностя­ми, либо в Девачан, либо в Авитчи; эти два состояния включают в себя бесчисленные подразделения Рупа-локи и Арупа-локи; т. е. не только каждое состояние представляет субъективному естеству раз­нообразие форм и окраски, но также существует, в порядке духов­ности и напряжения чувств, бесконечная прогрессия этих состоя­ний, начиная от самой низкой ступени Рупа-локи до наиболее воз­вышенной Арупа-локи. Ученик должен вспомнить, что «личность» есть синоним ограниченности; и чем мысли личности более эгои­стичны и мелочны, тем более она будет привязана на плане эгои­стических социальных отношений, на более низких ступенях.

Так как Девачан есть состояние чисто субъективного наслаждения, время и напряжение которого определены достойностью и духовностью последней земной жизни, индивидуальная сущность не имеет никакой возможности увидеть свои дурные поступки наказанными. Однако природа не может удовлетвориться прощени­ем грехов или непреложно осудить грешников, как сделал бы с большим бесстрастием, чем добротой, управляя своим домом, хо­зяин. Карма зла, большого или малого, действует в назначенное время столь же неотвратимо, как и карма добра. Однако ее поле деятельности не есть Девачан, но или возрождение, или Авитчи, состояние, достигаемое лишь в исключительных случаях, а также исключительными личностями. Иными словами, тогда как обыкно­венный грешник будет пожинать плоды своих дурных поступков в одном последующем перевоплощении, для исключительного пре­ступника, для аристократа греха, приберегается Авитчи - субъек­тивное состояние духовных страданий, обратное Девачану.

«Авитчи есть состояние наиболее совершенной злобы, нечто приближающееся к состоянию Люцифера, так великолепно опи­санному Мильтоном. Но так как Девачан есть награда почти всех, — добрых, злых и безразличных, - сошлются некоторые, - приро­да обманула в своих ожиданиях гармонии и равновесия; закон воз­мездия, беспристрастной и неумолимой справедливости, попирает­ся ногами этой относительной редкостью, если не полным отсутст­вием противоположности. Вовсе нет, как покажет наш ответ. «Зло есть темный сын земли (материи), а добро - нежная дочь неба (духа)», - говорит китайский философ; следовательно, раз земля есть место возникновения и поле действия большей части наших ошибок, она же является местом наказания. Есть больше относи­тельного и кажущегося зла на земле, чем действительного, и не каждый день, и не каждому человеку дано достигнуть рокового величия и высоты «Сатаны».

Возрождение к физической жизни есть обычно событие, терпе­ливо ожидаемое кармой зла; она тогда непреодолимо предъявляет свои права; не потому, что карма добра в Девачане исчерпывается, оставляя несчастную монаду развивать новую совесть без других материалов, чем ее плохие наклонности ее последней личности. Новое рождение будет продуктом как достойности, так и недостойности предыдущей жизни; но Девачан - это золотой сон, спокой­ная ночь, убаюкивающая более реальными, чем день, снами и продолжающаяся несколько веков.

Состояние Девачана есть лишь одно из состояний существова­ния, составляющих духовное или относительно духовное дополнение к нашей земной жизни. Спиритические явления не причинили бы столько замешательства наблюдателям, если бы не было других состояний, кроме Девачана. Ибо, находясь в Девачане, разум, пол­ностью погруженный в свои ощущения и практически не сознаю­щий, что происходит на земле, которую он только что покинул, имеет мало возможности общения с друзьями, еще там живущими. Эти друзья, покинули они землю или нет, будут всегда, и, во вся­ком случае, в обществе счастливого духа, и также счастливы и невинны, как сам развоплотившийся мечтатель, если соединявшая их связь взаимных отношений была достаточно сильна. Тем не ме­нее, для лиц, еще живых, возможны видения Девачана; но эти видения очень редки и односторонни; ибо сущности, которых ясно­видящий замечает в Девачане, он ни в коей мере не сознает, что они являются объектами наблюдений. Во время этих редких мо­ментов видений разум ясновидящего подымается до состояния Де­вачана и становится, таким образом, субъектом блестящих иллю­зий этого существования. Он находится под впечатлением, что духи, с которыми он вошел в девачанические сношения, пришли навес­тить его на земле, тогда как происходит совершенно обратное; ра­зум ясновидящего поднялся к тем, кто находится в Девачане. Та­ким образом, много спиритических субъективных сношений реаль­ны, особенно если сенситив находится в здравом уме, хотя для неискушенного медиума очень трудно отдать себе правильный от­чет в том, что он видит и слышит. Некоторые явления, называемые психографией, тоже реальны, хотя и более редки. Дух сенситива, так сказать, одирован (магнетизирован) аурой духа, находящегося в Девачане, и «становится» в течение нескольких моментов лично­стью самого усопшего; он воспроизводит тогда его почерк, мысли, язык, абсолютно как она думала и говорила в своей земной жизни. Оба духа смешиваются в один и превосходство одного над другим в течение всего времени сеанса определяет преобладающий характер. Значит, мы можем случайно наблюдать, что-то, что называют сношением, есть просто сходство молекулярных вибраций между астральной частью воплощенного медиума и развоплощенной личности.

В Девачане есть большое разнообразие состояний, и каждая личность занимает соответствующее ей место. Вследствие этого, покидая его, она занимает заслуженное место в мире причин, в нашем или другом мире, когда приходит время воплотиться. Этот процесс, соединенный с упорством стремлений к добру или злу, зарожденных в прежней жизни, совокупность которых составляет его карму, даст решение задачи, которая всегда казалась столь не­объяснимой, а именно: неравенства существований.

Условия нашего входа в жизнь суть последствия использова­ния нами предыдущих обстоятельств. Эти условия, каковы бы они ни были, не мешают нам производить новую карму, ибо она будет функцией того употребления, которое мы сделаем из этого нового существования. Не нужно также думать, что всякое происшествие, приносящее нам в течение жизни радость или страдание, есть про­дукт прошлой кармы. Многие из этих событий, вероятно, суть пря­мые следствия поступков той жизни, к которой они принадлежат. Но что касается больших отличий условий жизни, начальный пункт различных человеческих жизней есть явное следствие прошлой кармы, бесконечное разнообразие которой дает для множества раз­новидностей человеческих условий жизни постоянное количество кандидатов.

Не стоит думать, что настоящее Эго после смерти немедленно переходит из земной жизни и ее сложностей в девачаническое со­стояние. Как только в Кама-локе произошло разложение или очи­щение пятой сущности (в зависимости от сопернических притяза­ний четвертой и шестой сущностей), настоящее Эго вступает в пе­риод бессознательного выживания. Я уже говорил, как само девачанническое состояние следует пути роста, зрелости и спада. Суще­ствует духовное состояние беременности при входе в духовную жизнь, точно так же, как существует такое же физическое состоя­ние и тоже бессознательное при входе в объективную жизнь. Этот период в различных случаях может иметь переменную продолжи­тельность, начиная от нескольких минут до огромного количества лет. Когда человек умирает, его душа, или пятая сущность, стано­вится бессознательной и как бы теряет свою память. Пребывает ли человек в Кама-локе несколько секунд, часов, дней, недель или лет, умер ли он насильственной или естественной смертью, моло­дым или старым, и было ли его Эго добрым, злым или безразлич­ным, - его совесть покидает его так же быстро, как тухнет свеча, когда на нее дуют. Когда жизнь покидает последнюю клетку его мозга, его воспринимательные способности угасают навсегда, и его духовные возможности знания и воли временно аннулированы, как и все другие. Его майяви-рупа может быть спроецирована в объек­тивность, как в случаях посмертных явлений; но помимо промелькнувшего сознательного желания и напряженной воли сквозь созна­ние умирающего явиться кому-нибудь, эти явления будут просто автоматическими.

Из вышесказанного ясно, что пробуждение в Кама-локе есть явление, зависящее от качества бессознательных в момент их удаления сущностей. Это пробуждение может стать достаточно полным при некоторых, совершенно нежелательных обстоятельствах, или оно может быть сделано быстрым проходом в состояние вынашивания, ведущее к Девачану.

Это состояние вынашивания может быть очень продолжительно, пропорционально жизненной духовной силе Эго, и тогда Девачан занимает остаток времени между смертью и следующей физической жизнью. Весь период, конечно, очень непостоянен сообразно с личностями, но говорят, что возро­ждение почти невозможно раньше 1500 лет, тогда как пребывание в Девачане, награждающее очень богатую карму, может продол­жаться громадные периоды времени.

Примечания:

5

Низшие состояния Девачана связаны с состоянием Авитчи.