Электричка медленно ползла к Брасе. В начинающих густеть сумерках проплывало Лесное кладбище. Мерцали свечи. Как же я не заметил… Сегодня на всех кладбищах Риги горели свечи — целое море огоньков. Господи, храни нас всех. И тех, кто верит в тебя, и тех, кто боится тебя, и нас, выросших в безотцовщине.

На Брасе захотелось выйти, позвонить. И, дождавшись её голоса, просто стоять и слушать, неважно что. Пока размышлял, пока взвешивал все «за» и «против» двери закрылись. Можно было выйти и на Земитани, ещё недавно называвшейся Ошкалны. Не вышел.

На центральной поезд, выждав положенное время и подобрав всех спешащих в город-курорт, медленно тронулся. В густом, как садовый вар, небе величаво светились цифры. Я перевёл взгляд с башни вниз. Проплыли улицы, полные жуков-автомобилей, кремовых коробок автобусов и, похожих на сигаретные блоки фур, тяжело влекомых усталыми тягачами. Замелькали тени ферм — поезд въехал на мост.

Плыли огоньки. Словно множество свечей в маленьких лодочках покачивались на чёрной реке и уносились невидимыми её струями в чернильную даль. И вдруг всё исчезло. И только город безмятежно смотрелся в Даугаву как в зеркало — город, сотканный из света.

Навестить Ваську я смог лишь месяц спустя. Мастерская оказалась заперта. Зашёл в котельную. Скрытый сапогами, похожий на гнома, кочегар добросовестно исполнял закон Архимеда. На столе валялись мятая пачка «Примы» и рыбьи кости, посреди стояла сковородка с остатками картошки. Я кашлянул. Сапоги пошевелились. Из-под мохнатой брови сверкнул недовольный глаз.

— Э-э. Добрый день. Вы не знаете, где мне найти сантехника?

Гном, кряхтя, дотянулся до пачки, потряс — результат ноль.

— Угощайтесь.

Старичок заскорузлыми пальцами принял сигарету и, почесав затылок, сказал — Та он того. Уволился, стало быть.

— И давно?

— Да уже, почитай неделя назад. Да вы того, дома его посмотрите.

— Спрашивал. Хозяин говорит — подхватился, вещи и те частью пооставлял. Вроде как не нужны.

Мы вышли, постояли, покурили. Я извинился за беспокойство и направился к проходной.

— Эй, пуйка, погодь.

— Что, ещё сигаретку?

— Эт тоже можно. Я тута вспомнил кое-чего.

Старик выпустил дым через нос.

— Скусный дымок. Мериканцы — они мужики головастые, да. Ехать он собирался в какую-то Пустынку.

— Спасибо большое. Вы мне здорово помогли.

Я протянул ему лат.

— Ты что, парень, охренел? А вот от сигарет не откажусь.

Я достал пару штук.

— Другое дело, — старик сунул их в карман и степенно пошёл обратно.

На полдороги к станции начал моросить дождь. Поезд подошёл довольно скоро — я даже не успел продрогнуть. Стучали колёсики. Я смотрел в окно затянутое блестящими нитями и думал: ехать ли к нему в гости или… И понял — не надо. И спокойно задремал.

— Ой, смотрите, что это?

Хоровод распался, и все смотрели на небо, затаив дыхание. Нечто сверкающее, с пышным золотистым шлейфом бесшумно неслось, затмевая частые звёзды. Оно скрылось за дальним лесом.

— Давайте сходим — посмотрим, что это такое!

— Такое невиданное!

— А если это дракон?!

— Их давным давно прогнали из наших краёв, давайте посмотрим — это недалеко, до утра доберёмся.

— Разве ты не помнишь, Убава, что мы можем выходить на землю только ночью. Солнечные лучи гибельны для нас! Мы не успеем — ведь полночь давно минула!

— Тогда я пойду одна.

— Аоми будет недоволен! А если ты погибнешь?! Зачем тебе? Не надо, не ходи, прошу тебя!

— Вея, ты моя самая лучшая подруга… Я знаю, что всё будет хорошо. Я обязательно принесу тебе золотое перо из хвоста Летуна.

Девушки обнялись. Потом одна из них — стройная, с волнами чёрных пышных волос сняла венок и положила его на траву.

— Я вернусь и принесу всем по золотому перу!

Повернулась и сначала неторопливо, потом всё ускоряя и ускоряя шаг, направилась к лесу.

Вея сделала несколько неуверенных шагов следом и беспомощно оглянулась. Девы молчали. Вея остановилась и прижала руки к обнажённой груди.

Светлая фигурка замерла. На мгновение обернувшись, ободряюще помахала и шагнула в чащу…

Девы ждали до последнего. Вея ступила в пенистую воду и пристально вгляделась в ещё темнеющую кромку.

— Вея, пора — скоро взойдёт Солнце.

— Да, да, Унга…

Вея потянулась навстречу живительным струям.

И вот, когда она лежала в большой раковине, Убава вошла в спальню и присела на край. Раковина слабо качнулась.

— Здравствуй, Вея.

— Здравствуй, Убава.

— Ты спросишь меня — А где же золотое перо, что ты обещала, подруженька? — Убава покачала головой. — Не принесла я тебе золотое перо и такой, наверное, не увидишь ты меня боле.

— Как же так, подруженька?!

— Да вот так, подруженька. Прошла я тёмный лес, прошла дальний. Не испугалась ни варгов, ни лесовиков. И на опушке встретила…

— Дракона!?

Убава рассмеялась. Тряхнула головой, отчего тёмные кудри рассыпались по плечам. Вея ахнула.

— Какая ты красивая… Какие у тебя волосы — они как ночное небо. Мне кажется, в них горят маленькие золотистые звёздочки. А в глазах твоих странная печаль…

— Дары не даются просто так. Нет, не дракона, а…

— Доброго волшебника!

— Нет и не волшебника. Я встретила меч. Бард отдал мне свой шлейф. Золотистое облако спасло меня… Оно окутало меня, и я перестала принадлежать самой себе.

— Ты хочешь сказать, что ты уже не дева вод?

— Я — Убава. Я могу приходить в сны сама и помогаю другим приходить в сны. Я — Убава, и я больше не могу, как ты танцевать на душистом лугу, собирать цветы и плести из них венки, водить хороводы…

Маленькая слезинка повисла на ресницах. Убава отвернулась, и снова сверкнули звёздочки.

— Где же найти тебя?

— Только люди теперь могут видеть меня. И ты, но только во сне. Прощай, Вея.

— Прощай, Убава.

Гостья наклонилась над постелью и тихо запела:

Сон сон пересон

Забери горюшко

Из синя морюшка -

Соколом оно пролетало,

Соловьём оно просвистало,

Чёрным вороном проуркало,

Серым варгом провоило,

Заем-заюшкой проскакало,

Горностаюшкой пропрядало,

Золотым кольцом пробрякало,

Серой утицей из тихой заводи,

Что б не сохла моя Веюшка…

Когда она исчезла, превратившись в рой золотистых искорок, Вея уже сладко спала.

…ветерок ласково коснулся лица. Затрепетали ресницы. Девушка вздохнула и сладко потянулась

— Как быстро пролетела ночь. А где же Старейший?

Она ещё раз потянулась, словно дикая кошка, и вскочила на ноги. Старейший лежал неподалёку.

— Старейший?!

Пальцы дрогнули.

— Старейший, что за чудный сон я видела. Мне…

Девушка наклонилась над разметавшимся в траве стариком. — Спит. Пускай. Не буду его тревожить.

Девушка медленно пошла к роднику. Но родника не было — негромко шумела река. Девушка выбрала место поудобней и с радостью умылась. Сон как рукой сняло. Подобрав рубаху повыше она ступила в прохладные струи. Она шла и не думала ни о чём и ей было так хорошо. Вдруг что-то блеснуло. Сначала она подумала — крупная рыба, но блеснуло снова, и на том же месте. Девушка осторожно подобралась поближе и вгляделась. Руки её задрожали. Она наклонилась и достала из воды меч. Никаких сомнений — именно этот меч был у Вемигура в их последнюю встречу. Всё вокруг затуманилось. Она вышла на берег и замерла. Решение пришло не быстро. И сразу стало легко.

— Эй, не глупи, — раздался тихий голосок.

От неожиданности она чуть не выронила оружие.

— Где он?

— А где я?

— На берегу Убавы. Где он?

— Не знаю. Я не рассёк Стрелу, чуть не погиб. Где меня только не носило…

— Он остался там? Да? Ответь мне!

— Да, — устало выдохнул меч.

— Он не вернётся, никогда, никогда!

— Любовь умеет ждать… — прозвенел меч, но его не услышали.

— Не хочу! — отчаянно закричал он и попытался согнуть своё тело. Он чувствовал, как рукоять заклинивают меж валунов, как чужая воля вытягивает его в гибельную молнию.

— Нет!!!

— Ну, зачем ты его так пугаешь! — раздался знакомый голос, и меч облегчённо засмеялся.

— Вемигур!?

— Здравствуй, любимая…

— Ты, ты…

Сильные руки подхватили ослабшее тело и прижали к груди, в которой неистово билось сердце…

И словно колокольчик откуда-то из невообразимой дали зазвонил будильник. И понял я, что это сон, всего лишь сон. И мне захотелось сказать — Какой чудесный сон я видел…

И тут я увидел — песок, золотистый песок посверкивал в лучах начинающего разгораться дня.