Психоделический опыт — это путешествие в новые области сознания. Сфера действия и содержание этого опыта беспредельны, а его отличительной особенностью является выход (трансцен-денция) за пределы вербальных понятий и пространственно-временных измерений, за пределы эго, или личности. К такого рода опыту расширенного сознания можно прийти разными путями: с помощью сенсорной депривации, упражнений йоги или систематической медитации; этот опыт может иметь место в минуты религиозных или эстетических экстазов, а также может возникать спонтанно. В последнее время этот опыт стал доступным любому человеку, благодаря открытию таких психоделических препаратов, как ЛСД, пси-лоцибин, мескалин, DMT и так далее.[2]

Конечно, сам препарат не является причиной опыта трансцендеиции. Он действует просто как химический ключ: открывает сознание, освобождает нервную систему от привычных моделей и конструкций. Характер опыта почти полностью определяется окружением и установкой. Под установкой подразумевают степень подготовленности индивидуума, включая структуру его личности и состояние психики на данный момент. Окружение составляют физические факторы — погода, воздух в помещении; социальные факторы — отношения присутствующих друг к другу; и культурные факторы — преобладающий взгляд на природу реальности. Именно поэтому существует необходимость в руководствах и путеводителях. Их назначение состоит в том, чтобы дать возможность человеку понять новую реальность расширенного сознания. Они служат картами тех новых внутренних территорий, которые открываются благодаря достижениям современной науки.

Каждый исследователь рисует свою собственную карту. Различающиеся между собой руководства написаны на основе разных моделей: научных, эстетических, терапевтических. Тибетская модель, лежащая в основе настоящего руководства, предназначена для того, чтобы научить человека направлять и контролировать свое пробужденное сознание на пути к достижению особого уровня понимания, которое называют освобождением, озарением или просветлением. Если руководство прочитано несколько раз перед предстоящей сессией, и если на сессии присутствует пользующийся доверием человек, освежающий память путешественника во время опыта, то сознание последнего будет освобождаться от игры, лежащей в основе так называемой «личности», а также от тех положительных или негативных галлюцинаций, которыми часто сопровождаются состояния расширенного сознания. "Тибетская книга мертвых" на тибетском языке называется "Бардо Тодол", что означает "Освобождение Слушанием на Посмертном Плане". Эта книга снова и снова подчеркивает, что раскрепощенному сознаниею достаточно лишь слушать и запоминать наставления о тех последовательных шагах, которые позволяют достичь освобождения.

"Тибетская книга мертвых" формально представляет собой описание опыта, которого следует ожидать в момент смерти и после нее, на протяжении промежуточной фазы, длящейся сорок девять (семь раз по семь) дней, а также в период перехода к новому воплощению в новом теле. Само описание — это всего лишь экзотерическая форма, которую тибетские буддисты использовали для того, чтобы сохранять в тайне свои мистические учения. Язык и символы ритуалов смерти древнего верования Бон, религиозной традиции, предшествовавшей тибетскому буддизму, были искусно сплавлены с понятиями буддизма. Эзотерический смысл толкования, содержащегося в этом руководстве, состоит в том, что на самом деле описывается смерть и возрождение эго, а не тела. Лама Говинда ясно указывает на это в своем комментарии к "Бардо Тодол": "Эта книга предназначена для живых в такой же мере, как и для умирающих". Эзотерический смысл этой книги зачастую скрыт под многослойной символикой. Сама книга написана не для обычного чтения. Предполагалось, что ее смогут понять только те, кто был лично посвящен гуру в мистические учения буддизма и прошел через опыт "умирания-смерти-возрождения". Эти учения на протяжении многих столетий держались в строгой тайне из опасения, что невежественное или неосторожное их применение может принести вред. Поэтому перевод эзотерических текстов такого рода обычно выполняют в два этапа: сначала переводят оригинальный текст на английский, а затем истолковывают его содержание для практического применения. Публикуя такое практическое толкование с целью использования текста в психоделических сессиях, мы в каком-то смысле нарушаем традицию секретности и тем самым идем вразрез с учениями лам-гуру.

Однако этот шаг мы считаем обоснованным, поскольку в ином случае руководство останется непонятным для тех, кто прежде не имел опыта расширенного сознания. Кроме того, есть основания считать, что ламы, расселяясь по всему миру, сами стремятся сделать свое учение доступным более широкому кругу людей.

Итак, следуя Тибетской модели, мы выделяем три фазы психоделического опыта. Первый период (Чигай Бардо) — это полная трансцендентция, состояние за пределами слов, пространства-времени, эго. Здесь не возникает никаких видений, нет мыслей, отсутствует ощущение собственного «я». Есть только чистое осознавание и экстатическая свобода от какой бы то ни было игры (или вовлеченности в биологические процессы).[3] Второй, довольно продолжительный, период (Чонид Бардо) предполагает появление «я» или внешней игровой реальности. Для него характерна отчетливая, обостренная ясность или преобладание галлюцинаций (кармических видений). Заключительный период (Сидпа Бардо) представляет собой возвращение к рутинной игровой реальности и к собственному «я». Для большинства людей вторая (эстетическая или галлюцинаторная) стадия является самой продолжительной. У тех, кто имел подобный опыт, первая стадия, стадия озарения, длится дольше. У людей неподготовленных, активно вовлеченных в игру и привязанных к своему собственному эго, а также у тех, кто принимает наркотический препарат в неблагоприятной обстановке, борьба за возвращение к реальности начинается раньше и обычно длится до самого конца сессии.

Слова, которые мы используем для описания психоделического опыта, статичны, в то время как сам опыт — это движение и постоянные изменения. Обычно сознание субъекта в режиме колебаний высокой частоты перескакивает с одного уровня на другой. Единственная цель настоящего руководства — дать человеку возможность достичь уровня трансценденции Первого Бардо и избежать застревания в ловушках галлюцинаторного состояния или игры, которую навязывает эго.

Чего можно ожидать и во что верить. Вы должны быть готовы принять это состояние безграничной пробужденности сознания, для описания которого у нас пока нет подходящих слов; эта пробужденность сознания может простираться за пределы области вашего эго, вашего ощущения себя, той личности, к которой вы привыкли, за пределы всего, что вы знали, за пределы вашего понимания пространства и времени, за пределы тех различий, которые обычно отделяют одного человека от другого, и за пределы всего окружающего вас мира.

Вы должны помнить, что на протяжении истории человечества миллионы людей уже совершали такое путешествие. Некоторые из них (те, кого мы называем мистиками, святыми или буддами) переживали такой опыт в течение продолжительного времени и обладали способностью передавать его близким людям. Вы также должны помнить, что этот опыт безопасен (в самом неблагоприятном случае к концу сессии вы останетесь тем же, кем были прежде) и что все ваши страхи являются на самом деле необязательными производными вашего собственного разума. Независимо от того, будет ли ваш опыт опытом рая или ада, помните, что это продукт вашего разума. Не цепляйтесь за первый и не уклоняйтесь от второго. Старайтесь не вносить игру эго в ваш опыт.

Попытайтесь поверить в потенциальные возможности вашего мозга и довериться происходящему уже миллиарды лет процессу жизни. Когда вы свободны от вашего эго, мозг не может ошибаться.

Старайтесь помнить о каком-то близком человеке, которому вы верите, или о ком-то, кто является для вас авторитетом, и чье имя может служить вам путеводителем и защитой.

Доверяйте вашему божественному началу, вашему мозгу и вашим товарищам по сессии.

Если что-то вызовет сомнения, отключите свое сознание, расслабьтесь и плывите по течению.

После чтения данного руководства подготовленный человек уже в самом начале своего опыта должен непосредственно войти в состояние не-иг-рового экстаза и глубокого постижения реальности. Однако, если вы подготовлены недостаточно хорошо, то есть если ваша игра вносит искажения, вы будете отброшены назад. Если это случится, то наставления из Части IV должны помочь вам вновь обрести и удерживать состояние освобождения.

Освобождение в данном контексте не обязательно означает Освобождение, присущее состояиию Нирваны (особенно в случае обычного человека). Оно главным образом относится к освобождению "потока жизни" от эго, что позволяет достичь состояния максимально возможной осознанности и в итоге приводит к последующему новому счастливому рождению. В то же время, по утверждению лама-гуру, для достаточно опытного и хорошо подготовленного человека [такой] эзотерический процесс Переноса Сознания[4] может происходить без какого-либо прерывания потока сознания, начиная с момента потери эго и до наступления сознательного нового рождения (восемь часов спустя). Если судить по осуществленному покойным Ламой Кази Дава-Самдуп переводу древней тибетской рукописи, содержащей практические наставления к достижению состояния свободы от эго, способность поддерживать опыт неигрового экстаза во всей его полноте доступна только тем, кто обучился ментальной концентрации, или сосредоточенности сознания, то есть таким людям, которые умеют достаточно профессионально управлять своими ментальными функциями и отсекать вносимые окружающим миром искажения.[5]

Данное руководство состоит из четырех частей. Первая представляет собой введение. Вторая часть — это поэтапное описание психоделического опыта, основанное непосредственно на "Тибетской книге мертвых". Третья часть содержит практические рекомендации к подготовке и проведению психоделических сессий. В четвертой части приводятся выдержки из наставлений, взятых из "Бардо Тодол", которые можно зачитывать путешественнику во время сессии, чтобы облегчить продвижение его сознания.

В оставшейся части введения мы сделаем краткий обзор трех комментариев к "Тибетской книге мертвых", которые опубликованы в издании Эванс-Вентца: комментарий, написанный самим Эванс-Вентцом, выдающимся переводчиком и издателем четырех трактатов по тибетскому мистицизму; комментарий К. Г. Юпга, швейцарского психоаналитика; и комментарий Ламы Говинды — посвященного, принадлежащего к одной из ведущих школ тибетского буддизма.

Д-р Эванс-Вентц, который на протяжении многих лет буквально ходил по пятам за тибетским ламой, чтобы приобщиться к его мудрости…, не только обнаруживает глубокую благожелательную заинтересованность этими эзотерическими учениями, столь характерными для духа Востока, но и обладает редким умением сделать их более доступными для непосвященных.[6]

В. И. Эванс-Вентц является выдающимся исследователем, который посвятил большую часть своей жизни тому, чтобы проложить мостик, стать связующим звеном между Тибетом и Западным миром: подобно молекуле РНК, он умел принять закодированное послание прошлого и выразить его языком настоящего. О нашей глубочайшей признательности ученому за его труд наилучшим образом свидетельствует тот факт, что руководство по психоделическому опыту основано на его прозрениях и подкреплено цитатами из его комментария к "посланию, содержащемуся в этой книге".

Послание состоит в том, что Искусство Умирания не менее важно, чем Искусство Жизни (или Искусство Обретения Нового Рождения); по отношению ко второму первое является дополнением и завершением, так что будущее существование человека зависит — и, возможно, полностью — от умения должным образом контролировать смерть, что особо подчеркивается во второй части настоящей книги, объясняющей Искусство Реинкарнации.

Если рассматривать ритуал смерти, связанный с посвящением в мистерии времен античности, на который ссылается Апулей, философ-платоник, который сам был посвященным, и если вспомнить свидетельства многих других знаменитых посвященных, а также "Египетскую Книгу Мертвых", то обнаруживается, что Искусство Умирания было знакомо древним жителям средиземноморских стран намного лучше, чем современным их потомкам, населяющим Европу и Америку.

Для тех, кто уже испытал сокровенное переживание перехода через смерть при жизни, правильное умирание является инициацией, которая, как и посвятительный ритуал смерти, дарует силу сознательно контролировать процесс умирания и возрождения.[7]

Оксфордский исследователь, как и его великий предшественник из одиннадцатого столетия Марпа ("Переводчик"), который переводил индийские буддистские тексты на тибетский язык и тем самым уберег их от исчезновения, понимал жизненную важность этих учений и сделал их доступными для многих. «Тайна» более не скрыта от нас: "искусство умирания не менее важно, чем искусство жизни".

Психология представляет собой попытку систематического описания и объяснения человеческого поведения, как сознательного, так и бессознательного. Диапазон исследований этой науки широк — он охватывает бесконечное разнобразие видов активности человека и его опыта; то же касается и временного аспекта: история индивида прослеживается ретроспективно через историю его предков, через анализ эволюционных взлетов и падений, определивших сегодняшнее состояние человеческого вида. Самая большая трудность, с которой сталкивается психология, состоит в том, что она изучает процессы, характер которых постоянно изменяется, и неудивительно, что психологи, сознавая эту сложность, предпочитают специализироваться в узких направлениях.

Психология основывается на реальных данных, а также на способности и готовности психологов использовать эти данные. Бихевиоризм и экспе-риментализм западной психологии двадцатого столетия ограничивается поверхностными явлениями. Сознание исключено из поля исследования. Социальные факторы и их значимость, как правило, игнорируются. В то же время неуклонно возрастает и приобретает все большее влияние ритуализа-ция религиозной жизни.

Напротив, восточная психология открывает нам многовековую историю скрупулезных наблюдений и систематизации всего спектра человеческого сознания, зафиксированную в обширной литературе по практическим методам контролирования изменений в сознании. Западные интеллектуалы склонны отвергать восточную психологию. Созданные на Востоке теории сознания рассматриваются как оккультные и мистические. Методы исследования измененного сознания, такие, как медитация, йога, монашеское уединение, сенсорная депривация и так далее, рассматриваются как несовместимые с научными исследованиями, а наибольшее осуждение в глазах европейских ученых вызывает приписываемое восточным психологам равнодушие к практическим, поведенческим и социальным аспектам жизни. Подобный критицизм свидетельствует о концептуальной ограниченности и неумении рассматривать исторические факты во всей их многозначности. Восточной психологии всегда находилось практическое применение в жизни государства, в повседневной жизни людей и в семейном укладе. Существует огромное количество практической дидактической литературы; достаточно привести лишь наиболее известные примеры: "Даодэцзин", "Аналекты Конфуция", «Гита», «И-цзин», "Тибетская Книга Мертвых".

Восточную психологию следовало бы оценивать с точки зрения максимального использования имеющегося материала. Ученые Китая, Тибета и Индии в своих исследованиях продвинулись настолько, насколько позволяло состояние науки в то время. Они не могли опереться на открытия нынешней науки, и поэтому их метафоры кажутся туманными и больше напоминают поэзию, что нисколько не снижает их ценности. Более того, восточные философские теории, созданные около четырех тысяч лет назад, вполне согласуются с самыми современными открытиями ядерной физики, биохимии, генетики и астрономии.

Основной задачей любой современной психологии — восточной или западной — является построение некой базовой системы, достаточно емкой, чтобы последние открытия, касающиеся природы энергии, интегрировать в обновленный образ человека.

Если к западной психологии применить тот же критерий максимального использования имеющегося материала, то наиболее выдающимися психологами нашего столетия следует считать Уильяма Джемса и Карла Юнга.[8] Эти исследователи избежали узости бихевиоризма и экспериментализма.

Они стремились сохранить в качестве предмета научных исследований опыт переживания и сознание. Оба всегда были готовы к обновлению научной теории, и оба отказывались исключать из области своих интересов восточную мудрость.

Юнг использовал в качестве источника данных самое плодородное поле — внутренний мир человека. Он открыл для себя смысловое богатство восточных посланий; он обнаружил связь между знаменитым чернильным пятном Роршаха и "Дао дэ цзин". Он написал замечательные, блестящие предисловия к "И-цзин" и "Секрету Золотого Цветка" и отстаивал значимость "Тибетской книги мертвых".

С тех пор как "Бардо Тодол" была впервые опубликована, она всегда оставалась моим постоянным спутником — ей я обязан не только многими вдохновляющими идеями и открытиями, но и множеством глубочайших прозрений… В ее философии содержится квинтэссенция буддистского психологического критицизма; поэтому можно с уверенностью сказать, что это произведение обладает несравненными достоинствами. (…)

"Бардо Тодол" глубоко психологична, в то время как наши философия и богословие до сих пор пребывают на средневековом, допсихологи-ческом уровне, когда в дискуссиях объясняются, отстаиваются, критикуются и оспариваются одни только утверждения, но их основания по общему согласию выносятся за скобки и не обсуждаются.

Вместе с тем понятно, что любые метафизические утверждения — это высказывания души, и следовательно — психологические высказывания. Западному сознанию, которое компенсирует, свое знаменитое чувство ущемленности (resen-timent) рабской привязанностью к «рациональным» объяснениям, эта истина кажется или слишком очевидной, или неприемлемой, поскольку отрицает метафизические «истины». Для западного человека слово «психологический» всегда означает "только психологический".

Юнг отмечает, что восточные концепции сознания расширяют понятие "проекции":

И «гневные», и «мирные» божества понимаются как обусловленные сансарой проекции человеческой психики, и эта идея образованному европейцу кажется очевидной, поскольку напоминает его собственные банальные построения. Однако, хотя европеец без затруднений может признать эти божества проекциями, он совершенно неспособен назвать их реально существующими. "Бардо Тодол" может примирить это противоречие, поскольку лежащие в ее основании фундаментальные метафизические предпосылки дают ей преимущество над европейцем, как образованным, так и необразованным. Изначальным, хотя и явно не выраженным, принципом этой книги является антиномический характер всех метафизических утверждений, а также идея качественного своеобразия всех уровней сознания и метафизических реалий, ими обусловленных. Основой этой удивительной книги служит не скудное европейское «или-или», а величественное и утверждающее «и-и». Эта формула может показаться неприемлемой западному философу, поскольку Запад предпочитает ясность и однозначность; в результате один философ твердо придерживается позиции "Бог есть", а другой с неменьшей категоричностью отстаивает противоположное: "Бога нет".

Юнг отчетливо видит силу и широту взглядов, заложенные в тибетской модели, однако порой ему не удается охватить всю ее значимость и практическую ценность. Он тоже (как и все мы) был ограничен социальными моделями своего клана. Он был психоаналитиком, главой школы. И для него наиболее естественными приложениями его исследований были психотерапия и психиатрическое диагностирование.

Юнг упустил ключевое понятие Тибетской книги. Это не книга мертвых, а книга об умирании (как напоминает нам Лама Говинда), то есть можно сказать, что это книга о жизни и о том, как нужно жить. Концепция реальной физической смерти служила только экзотерическим фасадом, к которому прибегли для того, чтобы не противоречить тибетской традиции верования Бон. Далекая от того, чтобы быть пособием по бальзамированию, эта книга детально описывает, как можно освободиться от эго; как вырваться за пределы личности в новые области сознания; как избежать непроизвольно ограничивающих процессов, связанных с эго, и как обогатить опытом расширенного сознания свою последующую повседневную жизнь. Юнг восстает против такой точки зрения. Он подошел к истине совсем близко, однако так никогда и не постиг ее. Ограниченный рамками своей концепции, он не смог обнаружить никакого практического смысла в опыте освобождения от эго.

"Тибетская книга мертвых", или "Бардо То-дол", является книгой наставлений мертвым и умирающим. Как и "Египетская книга мертвых", она должна рассматриваться как руководство для умершего во время его пребывания в Бардо…

Здесь Юнг отмечает экзотерическое содержание, но упускает эзотерическое. В приведенном ниже отрывке он подходит ближе к истине:

…наставления "Бардо Тодол" служат умирающему напоминанием о его опыте посвящения и о том, чему обучал его гуру, — эти наставления по сути не что иное, как посвящение умершего в жизнь Бардо, равно как посвящение при жизни означает приготовление к жизни По Ту Сторону. Так, по крайней мере, было во всех тайных культах древних цивилизаций со времен египетских и элевсинских мистерий. Однако в посвящении при жизни мир "По Ту Сторону" — это не мир после смерти, это, скорее, изменение сознательных установок и взглядов, психологический «потусторонний» мир, или, прибегая к христианским понятиям, искупление мирских соблазнов и греха. Искупление есть отвержение и избавление от неведения и мрака, движение к просветлению и освобождению, к победе и выходу за пределы всякой "данности".

Итак, "Бардо Тодол", как отмечает и доктор Эванс-Вентц, описывает посвящение, цель которого — вернуть душе божественную сущность, утраченную с физическим рождением.

В другом месте комментария Юнг продолжает свои усилия, но вновь терпит поражение:

И психологическая польза, которую мы извлекаем из этой книги, — это только дополнительная возможность, в какой-то мере санкционированная ламаистской традицией. Подлинная цель этой необычной книги (сколь бы странной ни казалась она современному образованному европейцу) — помочь умершим достичь просветления во время их путешествия через сферы Бардо. В мире белого человека только католическая церковь оказывает хоть какую-то помощь душам умерших.

В кратком изложении комментария Ламы Говин-ды, которое будет приведено ниже, мы увидим, что тибетский комментатор, свободный от европейских концепций, которыми руководствуется Юнг, обращается непосредственно к эзотерическому и практическому значению "Тибетской книги мертвых".

В автобиографии (написанной в 1960 году) Юнг полностью вверяет себя внутреннему видению, а также мудрости и высшей реальности внутреннего восприятия. В 1938 году (когда был написан его тибетский комментарий) он уже продвигался в этом направлении, но осторожно и с амбивалентными оговорками, как психиатр и мистик в одном лице.

Умерший должен отчаянно сопротивляться велениям разума — каким мы его понимаем — и избавиться от власти эго, которую разум считает священной. На практике это означает полное подчинение объективным силам психики со всеми вытекающими отсюда последствиями, своего рода символическую смерть, которая соответствует в "Сидпа Бардо" Страшному Суду. Это означает конец сознательного, рационального, морально ответственного способа существования и добровольное подчинение тому, что в "Бардо Тодол" называется "кармическими видениями". "Кармические видения" порождаются верой в мир фантазий, крайне иррациональный по своей природе, мир, который не согласуется с нашими рациональными суждениями и не вытекает из них, от начала и до конца являясь плодом свободного воображения. Любой благожелательно настроенный человек предостережет нас, что все это чистая иллюзия или фантазия, и действительно, трудно с первого взгляда отличить такого рода видения от фантасмагорий душевнобольного. Нередко самого незначительного abaissement du niveau mental[9] достаточно, чтобы породить этот мир иллюзий. Мрак и ужас, которые царят в нем, сходны с переживаниями, описанными в начале раздела "Сидпа Бардо". Но в содержаниях этого Бардо [Чо-нид] выявляются архетипы, кармические образы которых принимают преимущественно устрашающий вид. Состояние Чонид подобно искусственно вызванному психозу.

(…) Таким образом, переход от состояния Сид-па в состояние Чонид является опасным отказом от целей и установок сознания. Здесь приносится в жертву стабильность эго и происходит погружение в крайнюю неопределенность, которая представляется хаотическим буйством причудливых форм. Фрейд продемонстрировал глубочайшую интуицию, назвав эго "подлинным очагом страха". Боязнь пожертвовать собой таится в глубине каждого эго; часто это с трудом контролируемый напор бессознательных сил, пытающихся вырваться наружу. Никто из стремящихся к обретению самости (к индивидуации) не избежит этого опасного перехода, поскольку к составляющим самости принадлежит также и источник страха — недочеловеческое и надчеловеческое, мир психических «доминант», от которых эго поначалу освобождается с огоромным трудом, да и то лишь частично, во имя достижения скорее иллюзорной, нежели реальной свободы. Безусловно, такое освобождение — необходимый и даже героический шаг, но он ровно ничего не решает: это лишь творение субъекта, который, чтобы стать собой, должен противопоставить себя объекту. На первый взгляд может показаться, что этим объектом является мир, который мы с этой целью расширяем за счет собственных проекций. В мире объектов мы ищем и находим наши трудности и наших врагов, мы ищем и находит то, что нам дорого и нами любимо; и очень удобно сознавать, что добро или зло обнаруживается в видимом объекте, где его можно побеждать, наказывать, уничтожать или наслаждаться им. Но природа не позволяет длиться вечно этому состоянию блаженной невинности. Всегда находится кто-то, кто не может помочь, но видит, что мир и связанный с ним опыт по своей природе символичпы и отражают лишь то, что в скрытом виде существует в самом субъекте, в его собственной надсубъективной реальности. Благодаря этой глубочайшей интуиции, согласующейся с ламаистским учением, состояние Чонид обретает своей истинный смысл — вот почему "Чонид Бардо" названа "Бардо Постижения Реальности".

Согласно "Чонид Бардо", реальность, переживаемая в состоянии Чонид, — это реальность сознания. «Мыслеформы» представляются реальными, фантазии обретают зримые формы, и появляются жуткие видения, порожденные кармой и поддерживаемые, игрой бессознательных доминант.

Юнг не был бы удивлен профессиональным и административным неприятием психоделиков. Он заканчивает свой Тибетский комментарий едкой политической репликой:

"Бардо Тодол" всегда была «закрытой» книгой и остается таковой, независимо от того, какого рода комментарии к ней будут написаны. Эта книга из разряда тех, что открываются только духовному пониманию, то есть той способности, с которой не рождаются, которую можно лишь приобрести посредством особой подготовки и особого опыта. Хорошо, что существуют такие «бесполезные» книги. Они предназначены для тех «чудаков», которые уже не придают большого значения пользе, целям и смыслу современной "цивилизации".

Данная версия "Тибетской книги мертвых" предназначена для того, чтобы дать "особую подготовку" для "особого опыта", получаемого посредством психоделических препаратов.

Как уже отмечалось, философия и психология Востока — со свойственной им поэтичностью и неоднозначностью, основанные на переживании, обращенные внутрь, плавно эволюционирующие, открытые для развития — более естественно адаптируются к открытиям современной науки, чем построенная на логических принципах западная психология с ее строгой определенностью, экспериментальным характером и стремлением облечь все в конкретную форму. Последняя только имитирует далекие от ее практических нужд приемы наук, изучающих разные виды энергии, но игнорирует новейшие достижения физики и генетики, скрытый смысл и подтекст.

Даже К. Г. Юнг, наиболее проницательный из западных психологов, не смог понять фундаментальной философии "Бардо Тодол".

Совершенно иным является комментарий к Тибетской книге, сделанный Ламой Апагарикой Говиндой.

На первый взгляд может показаться, что вводное положение его комментария должно вызвать справедливое возмущение психолога, воспитанного в иудео-христианской традиции. Однако при ближайшем рассмотрении эти фразы оказываются поэтическим описанием ситуации в генетике, каковой она на сегодняшний день представляется биохимикам и исследователям ДНК.

Можно утверждать, что никто из живых не может говорить о смерти с уверенностью. И поскольку никто, по-видимому, еще не возвращался с того света, то кто может знать, что такое смерть и что за ней следует?

Тибетцы ответили бы так: "На самом деле не существует ни одного человека, ни одного живого существа, которое не возвращалось из смерти. Все мы умирали множество раз перед тем, как войти в сегодняшнюю свою инкарнацию. И то, что мы называем рождением, является просто оборотной стороной смерти — как одна из сторон медали или как дверь, которую мы называем «вход», когда смотрим на нее снаружи, и «выход», когда находимся внутри помещения".

Затем лама высказывает второе поэтическое замечание относительно потенциальных возможностей нервной системы и сложности того компьютера, каковым является человеческий мозг.

Гораздо удивительнее то, что не всякий помнит свою предыдущую смерть; и из-за утраты этого воспоминания большинство людей не верит в то, что предыдущая смерть была. Но они точно так же не помнят и свое недавнее рождение, и все же не сомневаются в том, что родились. Они забывают, что активная память представляет собой лишь малую часть нашего нормального сознания и что наша подсознательная память фиксирует и сохраняет все прошлые впечатления и переживания, которые бодрствующее сознание не может воспроизвести.

Далее лама переходит непосредственно к эзотерическому смыслу "Бардо Тодол" — ее сути, которую Юнг и большинство европейских востоковедов не смогли уловить.

По этой причине "Бардо Тодол", "Тибетская книга", описывает на языке символов освобождение из промежуточного состояния между жизнью и новым рождением — это состояние люди называют смертью. Эта книга запечатана семью печатями молчания — не потому, что содержащееся в ней знание должно быть скрыто от непосвященных, а потому, что это знание, если оно истолковано неправильно, может нанести вред или ввести в заблуждение тех, кто еще не готов к его восприятию. Однако настало время снять печати молчания, поскольку человечество сейчас подошло к такой точке, когда оно должно решить, довольствоваться ли ему покорением материального мира или стремиться к завоеванию мира духовного путем обуздания эгоистических желаний и выхода за пределы ограничений, которые накладывает эго.

Затем лама описывает действенность техник расширения сознания. Здесь он говорит о методе, которым владеет сам, о Йоге, однако его слова в равной степени приложимы и к психоделическому опыту.

Есть люди, которые с помощью концентрации и других йогических практик способны привносить бессознательное содержание в область различающего сознания и таким образом черпать из безграничной сокровищницы бессознательной памяти, где хранятся записи не только о наших прошлых жизнях, но и о нашей прошлой расе, о прошлом человечества и обо всех дочеловеческих формах жизни, которые, не обладая подлинным сознанием, тем не менее сделали возможным появление жизни в нашей вселенной.

Если, вследствие какой-то ошибки природы, двери в бессознательное индивидуума внезапно окажутся открытыми, неподготовленное сознание может быть раздавлено и уничтожено. Именно поэтому двери бессознательного охраняются всеми видами инициации — они скрыты завесой мистерий и символов.

В следующем разделе своего предисловия лама дает более детальное описание внутреннего смысла "Тодол".

Если бы "Бардо Тодол" рассматривалась про сто как основанная на фольклоре книга или как собрание религиозных рассуждений о смерти и гипотетическом посмертном состоянии, то эта книга была бы интересной разве что антропологам и религиоведам. Однако "Бардо Тодол" — это нечто гораздо большее. Это ключ к глубочайшим тайникам человеческого разума и руководство для посвященных, а также для тех, кто ищет духовный путь к освобождению.

Хотя "Бардо Тодол" в настоящее время широко используется в Тибете как требник и зачитывается или декламируется по памяти по случаю смерти людей (поэтому она и называется "Тибетской книгой мертвых"), нельзя забывать о ее первоначальном предназначении — служить в качестве руководства не только для умирающих и мертвых, но и для живых. И именно это оправдывает необходимость сделать "Тибетскую книгу мертвых" доступной широкой публике.

Однако, несмотря на широко распространившиеся обычаи и верования, которыми обросли глубокие откровения "Бардо Тодол" под влиянием старых традиций добуддистского происхождения, эта книга представляет ценность только для тех, кто практикует ее учение и осмысливает его на протяжении своей жизни.

Есть две вещи, которые приводят к заблуждениям. Во-первых, может показаться, что наставления адресованы только мертвым или умирающим; во-вторых, название книги содержит выражение "Освобождение через Слушание" (по-тибетски Thos-grol). В результате возникло убеждение в том, что достаточно прочитать или продекламировать "Бардо Тодол" в присутствии умирающего или того, кто уже умер, чтобы обеспечить его освобождение.

Такое заблуждение могло возникнуть только у того, кто не знает, что одной из самых древних и наиболее универсальных практик посвящения является переход через опыт смерти перед духовным возрождением. Человек должен символически умереть для своего прошлого, своего прежнего эго, перед тем как занять свое место в новой духовной жизни, в которую он должен быть посвящен.

Есть три причины, по которым "Бардо Тодол" обращается главным образом к умирающему или умершему: (1) самые ранние приверженцы этого учения должны были воспринимать любой момент своей жизни так, как будто он последний; (2) когда последователь этого учения действительно находился на пороге смерти, ему должны были напоминать о тех переживаниях, которые у него были во время инициации, или повторять слова (мантру) гуру, особенно если сознание умирающего угасало в критические моменты; (3) тот, кто еще остается воплощенным, должен окружить умирающего или только что умершего любовью и словами поддержки в первые минуты его нового, посмертного, существования, не позволяя ему эмоционально привязываться к препятствиям или впадать в состояние болезненной депрессии. Таким образом, единственным назначением "Бардо Тодол" является помощь тем, кто идет следом, чтобы они могли выработать правильное отношение к умершему и к самому явлению смерти, а не помощь умершему, который, согласно буддистским верованиям, уже и так не сможет отклониться от своего собственного кармического пути…

Это доказывает, что речь идет о самой жизни, а не просто о мессе по случаю смерти, с которой в последнее время принято отождествлять назначение "Бардо Тодол"…

Под видимой формой науки о смерти в "Бардо Тодол" скрыта тайна жизни, и в этом состоит ее духовная ценность и универсальная притягательность.

Это и есть ключ к мистерии, который передавался из поколения в поколение на протяжении более 2500 лет, — опыт расширенного сознания, ритуал символического умирания и нового рождения. Мудрецы Вед знали этот секрет; знали его и Элевсинские посвященные, и адепты Тантры. В эзотерических писаниях всех этих учений сообщалось тайное послание: существует возможность прорваться за пределы эго-сознания, включиться в нейрологический процесс, распространяющийся со скоростью света, и осознать огромную ценность древнего знания, встроенного в ядро каждой клетки нашего тела.

Современные психоделические препараты дают ключ к этой забытой области пробужденного сознания. Но так же, как наша книга без реального психоделического опыта представляет собой не бо-дее чем упражнение в академической тибетологии, так и этот мощный химический ключ не многого £Тоит без надлежащего руководства и учения.

Западные люди отказываются признавать существование в сознании человека тех процессор Для которых у них нет подходящих названий.

Преобладающей является такая позиция: если вы это нечто не можете, каким-то образом назвать, и если это нечто выходит за пределы современных представлений о пространстве-времени и индивидуальности, то, значит, оно вообще не подлежит исследованию. В результате мы являемся свидетелями того, что опыт утраты эго путают с шизофренией. По той же причине мы видим, как современные психиатры с важным видом объявляют психоделические ключи опасными и провоцирующими психозы.

Новые галлюциногенные препараты и опыт умирания-смерти-возрождения в очередной раз могут оказаться вытесненными в тень истории. Оглядываясь назад, мы вспоминаем, что каждый правитель в Европе и на Среднем Востоке в последние три тысячи лет (за исключением некоторых периодов истории Греции и Персии) спешил издать законы против любого нового способа транс-ценденции, против сессий умирания-смерти-воз-рождеиия, против адептов такого опыта и против всякого нового способа расширения сознания.

Современный момент истории человечества (как отмечает Лама Говинда) является критическим. Сегодня, впервые в истории человечества, мы обладаем средством, дающим возможность просветления каждому, кто этого желает и кто достаточно подготовлен. (Мы помним, что просветление всегда приходит в форме нового энергетического процесса, физического, нейрологического события.) Это и стало причиной создания данной, психоделической, версии "Тибетской книги мертвых". Тайна, описанная новым языком, открыта еще раз, и нам остается лишь наблюдать, готов ли человек сделать шаг вперед и воспользоваться теми новыми средствами, которые предоставляет современная наука.

Примечания:

2

Это утверждение справедливо по отношению к благоприятной ситуации до 1964-го года. Но теперь многое изменилось. В Соединенных Штатах психоделические препараты были классифицированы как «экспериментальные». Поэтому их нельзя получить по рецепту — их могут использовать только "квалифицированные исследователи". Федеральное управление по продовольствию и лекарственным препаратам (Federal Food and Drug Administration) под термином "квалифицированные исследователи" имеет в виду психиатров, работающих в психиатрических клиниках, исследования которых субсидируются из бюджета штата или государства.

3

«Игра» — это поведение, определяемое ролями, правилами, ритуалами, целями, стратегиями, ценностями, языком, типичной пространственно-временной локализацией и типичными моделями движения. любое поведение, не имеющее этих девяти характеристик, является неигровым: это могут быть физиологические рефлексы, спонтанная игра и трансцендентная пробужденность.

4

Тех, кто интересуется более детальной информацией о процессе "Переноса Сознания" мы отсылаем к книге "Tibetan Yoga and Secret Doctrines" ("Тибетская йога и тайные доктрины") В. И. Эванс-Вентца (Oxford University Press, 1958).

5

Evans-Wentz. — С. 86, примеч. 2.

6

Цитата из книжного обозрения в «Anthropology», помещенная на обороте обложки "Тибетской книги мертвых", выпущенной в издательстве Оксфордского университета.

7

Evans-Wentz. — С. xiii-xiv.

8

Для корректного сравнения Юнга с Зигмундом Фрейдом мы должны обратить внимание на тот фактический материал, который каждый из них использовал для своих исследований. Для Фрейда это были^ теория Дарвина, классическая термодинамика, Ветхий Завет, история культуры Возрождения и, что наиболее существенно, замкнутая, накаленная атмосфера еврейской семьи. Более широкий диапазон исходных материалов Юнга гарантирует и более высокую совместимость его теорий с современными разработками в области наук, изучающих разные виды энергии и эволюцию.

9

Снижение ментального уровня (франц.); термин французского психолога и психопатолога П. Жане (1859–1947). — Ред.