Глава 5

КАЛЕНДАРЬ МАЙЯ

В то утро я рано приехал в агентство и к приходу Софи уже довольно долго раздумывал, крутя вопросы так и этак, рисуя на бумажках все новые и новые стрелочки. Софи принесла кофе и свежие газеты. Заметив мой отсутствующий взгляд, она оставила и то и другое у меня на столе и предпочла ни о чем не спрашивать. Поверх пачки с письмами и счетами лежала утренняя порция свежих новостей «Париж пресс-аженти». Конечно, все новости я мог узнать из Интернета, но привык читать эту газету с тех пор, как сам в ней работал.

На одной из страниц красовалась статья, озаглавленная: «В 2012 году заканчивается легендарный календарь майя. Наступит конец света». Я невесело усмехнулся — рейтинги и продажи газет падали, и даже некоторые довольно серьезные издания уже не гнушались подобными «желтушными» приемами, чтобы вернуть себе читателей. Я успел изучить только заголовок, когда меня пронзила догадка. Я быстро вытащил свой листок со стрелками и впился в него глазами. Возле каждого из кружков стояла дата: 2012.

В 2012 году мир пройдет самую нижнюю точку кризиса. К 2012 году вирус гриппа уничтожит более одного миллиарда человек. На 2012 год запланирован запуск Большого адронного коллайдера на полную мощность. Как вы там говорите? В 2012 году случится конец света? Что ж, черт возьми, похоже, что все к тому и идет. Я принялся читать:

Слово «майя» возникло в древнеиндийской философии. Там оно имеет два значения. Первое — «источник этого мира» и второе — «иллюзорный мир». Как это слово попало из Азии в Центральную Америку, неизвестно. Но майя появились там в X веке до нашей эры и всего за пять веков на месте непроходимого тропического леса создали цивилизацию с астрономией, математикой, архитектурой, живописью, скульптурой. А затем загадочным образом исчезли.

Кроме пирамидальных храмов, известных во всем мире, майя оставили после себя поразительно точные астрономические таблицы, а также календарь. В основе календаря майя лежала странная, скорее всего, мифическая начальная дата — 13 августа 3113 года до нашей эры. Календарь был прост: отсчитывалось количество дней, прошедших с этой даты.

Несмотря на свою древность, календарь майя удивительно точен. По расчетам современных ученых, продолжительность одного солнечного года на планете Земля составляет 356,2422 дня. Майя называли значение в 365,2420 дня. Разница — две десятитысячные! Чтобы получить такое точное значение, требовалось бы изучать поведение планет не менее десяти тысяч лет подряд.

Майя считали, что Вселенная существует в рамках Великих циклов. Вот они: хааб — один год, 365 дней; тун — 360 дней, цолькин — 2 60 дней. В неделе содержалось 13 дней. В другой — «священной» неделе — 9 дней. Важный цикл в 394 года назывался «бактун». Тринадцатый бактун как раз и истекает через три года, в 2012 году.

Кроме бактуна существовали еще временные промежутки в 7 885 лет — пиктун, 158 тысяч лет — калабтун, в 3 миллиона лет — кинчилтун и в 63 миллиона лет — алаутун. Календарь майя был рассчитан почти на целую вечность.

Майя считали, что в течение того Великого цикла, в который им посчастливилось жить — а именно с 3113 года до нашей эры и до 2012 года нашей эры, — историей человечества управляет некий луч, исходящий из ядра Галактики. Сквозь этот луч проходят и Земля, и Солнце. Этот луч подобен лучу маяка, освещающему корабли в ночи. Земля попала в этот луч 13 августа 3113 года и покинет его 21 декабря 2012 года. Этот луч майя называли еще Пятым Солнцем.

Жрецы майя считали, что с момента сотворения человека минуло уже четыре Солнца. Сменились четыре человеческие расы, и все они погибли во время великих катаклизмов, причем лишь немногие люди остались в живых для того, чтобы поведать потомкам, что произошло.

Первое Солнце человечества длилось 4008 лет. Цивилизация была уничтожена землетрясениями. Второе Солнце длилось 4010 лет, и человечество было уничтожено ураганами. Третье Солнце длилось 4081 год и закончилось «огненным дождем», который пролился из кратеров огромных вулканов. Четвертое Солнце, длившееся 5026 лет, погибло в водах Всемирного потопа.

Сегодня мы живем в последние годы Пятого Солнца. Этот период майя еще называли «Солнце Движения», поскольку предполагалось, что в конце этой эпохи произойдет некое движение планеты Земля, возможно, изменение ее орбиты. В 2012 году наступит («конец света». Так или иначе, человечество, каким мы его знаем сегодня, завершит свой жизненный путь. Возможно, для того, чтобы его продолжили новые, лучшие люди в своем Шестом Солнце.

Что ж, возможно, так оно и было. Ну, то есть в том смысле, что у майя был именно такой календарь. Мы тоже пользуемся днем рождения Христа для того, чтобы отсчитывать от него дни. Впрочем, для газеты эта статья была все-таки весьма странной. В ней не нагнеталась паника по поводу конца света, никто не потрясал в воздухе сенсационными «жареными» фактами. Проще говоря, статья была рассчитана явно не на массового читателя. Массовому читателю мало дела до того, сколько лет составлял какой-то там алаутун в календаре майя. Массовый читатель жаждет пощекотать себе нервишки, отвлечься в метро по дороге с работы домой или полежать на диване, полистывая газету перед включенным «ящиком», то, что нынче называется «отдохнуть».

Я перечитал статью еще раз. И только затем обратил внимание на подпись под статьей. Автором был Инн Лакешчи, доктор исторических наук, профессор Варшавского университета. Как говорила девочка Алиса у Льюиса Кэрролла, вокруг становилось «все чудесатее и чудесатее». Зачем польскому историку с сербской фамилией печатать статью о календаре майя в местной французской газетенке?.. И вдруг меня осенило. Я поручил Софи немедленно кое-что проверить. Спустя час я получил подтверждение своей правоты: в тот день практически во всех местных газетах почти всех европейских столиц была напечатана эта статья. Менялся только язык, на котором она была написана. Медлить было нельзя — я чувствовал, что от этого напрямую зависит ход моего дальнейшего расследования. Я и так топтался на месте слишком долго, боясь поверить в самые смелые свои догадки, которые на поверку оказывались правдой. Позвонив в Варшаву своему давнему знакомому, я попросил его выяснить, где и когда смогу увидеть профессора Лакешчи из Варшавского университета. Этот мой знакомый — из флегматичных, ничему уже не удивляющихся полицейских коронеров — пообещал разузнать все для меня к завтрашнему обеду. Меня это устраивало — обедать на следующий день я собирался уже в каком-нибудь польском кафе.

Погода в Варшаве стояла отличная. Снег — если он был тут зимой — давно растаял, и на газонах кое-где лежала прошлогодняя листва. Ярко светило солнце, и мне показалось, что в этой идиллической картине совершенно нет места никаким заговорам, деньгам, кризису, свиному гриппу и вообще ничему, что могло бы нарушить это безмятежное спокойствие. Поплутав между университетскими корпусами, я подошел ко входу на исторический факультет Варшавского университета. Предъявив на входе свой французский паспорт, чем привел двух пожилых охранников в некоторое замешательство, я поднялся по ступеням на второй этаж и нашел нужный указатель. Стрелка показывала за поворот и сообщала: «Департамент латиноамериканских стран». Я повиновался и спустя некоторое время уже стоял у двери, обитой старой искусственной кожей. На двери красовалась табличка: «Руководитель департамента проф. И. Лакешчи». Я постучал несколько раз, но мне не ответили. Подождав, постучал еще раз. А затем аккуратно нажал на тугую металлическую ручку и толкнул дверь. Она нехотя поддалась. Я стоял на пороге тесного, заставленного книжными стеллажами кабинета. Сбоку от двери находилось странное устройство, больше всего напоминавшее огромную лупу, нависшую над обычным журнальным столиком, сплошь заваленным офисными лампами дневного света. Прямо напротив двери стоял письменный стол, за которым, положив щеку на раскрытую книгу, как на подушку, мирно спала женщина. Она была такой миниатюрной, что сначала я принял ее за ребенка. Я понял, что ошибся, когда неловко выпустил из рук ручку двери и она громко щелкнула. Женщина тут же вздрогнула и оторвала голову от книги, сказав что-то по-польски.

В ответ я извинился по-английски и со смущением сказал, что не понимаю польский.

— Простите, — повторила она по-английски, надевая очки, — я тут совсем задремала. Извините меня. Как вас зовут? Вы к кому?

Казалось, что говорить по-английски ей не составляет никакого труда, а мой визит, равно как и сама ситуация, ее совершенно не удивил. Я извинился и сообщил, что меня зовут Этьен Кассе, я журналист и приехал из Парижа увидеть профессора Инна Лакешчи, и если его здесь нет, то где бы я мог его найти.

— Не «Инна», а Инн, — с усмешкой поправила меня женщина. — Як вашим услугам, господин Кассе. Припоминаю, что от вас звонили и просили о встрече. Присаживайтесь.

Я прошел и сел в кресло, чувствуя себя слоном в посудной лавке и изо всех сил пытаясь не уронить ни одной книги из тех, что лежали на краях столов, на стульях и даже стопками на полу.

— Перейдем сразу к делу, месье Кассе, не станем терять время, — сказала профессор, на прибалтийский манер растягивая гласные и пропуская ударения в некоторых словах.

— Я пришел узнать, зачем вы опубликовали статью о календаре майя и о грядущем конце света во всех позавчерашних местных газетах и газетенках всех европейских столиц. Возможно, и других городов тоже — я не проверял.

— Вы очень правильно сделали, что сообщили мне о своем визите заранее, — ответила профессор Лакешчи, глядя на меня в упор. От взгляда ее темных глаз из-под очков мне стало отчего-то не по себе. Я почувствовал себя школьником, которого ругает за хулиганство директор школы, покраснел, вспотел и разозлился.

— А если бы я этого не сделал, что было бы? — спросил я. Видимо, профессор ждала такого вопроса.

— Охрана бы вас попросту не пропустила. А если бы вам все же удалось как-то проникнуть сюда, то я бы с полным правом пристрелила вас как грабителя.

— Но не раньше чем я задал бы вам этот свой вопрос, не так ли? — спросил я, начиная догадываться, что в действительности дело давно уже приняло куда более серьезный оборот, чем обычная «желтушная» статейка в парижской газетенке.

— Совершенно верно, — ответила Лакешчи без улыбки. — Такими вопросами люди просто так не интересуются. Зачем вы выясняли, в каких газетах была опубликована эта статья? Почему вы ею заинтересовались? Только не говорите мне, что вы исследуете европейскую прессу. Я уже знаю, месье Кассе, какого рода книги вы пишете и какой репутацией пользуетесь.

По ее тону было совершенно непонятно, считает ли она мою репутацию чем-то постыдным или же скорее наоборот. Я помолчал, раздумывая над ответом. Похоже, все козыри в тот момент были явно не в моих руках. Поэтому я вздохнул и сказал, что пишу книгу о 2012 годе. О кризисе, о пандемиях гриппа и о конце света. Пока я говорил, моя собеседница продолжала очень внимательно и спокойно меня разглядывать. Но когда я упомянул о том, что свое расследование начал после того, как прочел статью Станковски о кризисе, Лакешчи резко переменилась в лице.

— Постойте, — воскликнула она. — Откуда вы его знали?

— Кого? — удивился я.

— Станковски. Вы его знали? Когда вы с ним познакомились? Что он вам говорил? — Она вся подалась вперед, ожидая моего ответа.

— Я не знал его. И более того, никогда бы не узнал, если бы меня не обвинили в том, что я его убил.

— Убил? — Собеседница была явно поражена моими словами. — Так он пропал без вести? Мертв?

— Мертв, — подтвердил я, пытаясь придать своему голосу сочувственную окраску. Возможно, Лакешчи знала экономиста, и мои слова ее огорчат. Но, к моему удивлению, она вскочила из-за стола, оказавшись не намного выше груды наваленных на него книг, и сжала руки.

— Мертв? — переспросила она еще раз. — Прекрасная новость! Это был самый отвратительный, самый подлый и опасный мерзавец из всех, кого я знала, прости меня господи! Вы принесли добрую весть, месье Кассе. Признаться, я была бы даже рада, если бы вы действительно сами убили его, — она с облегчением рассмеялась. — Мы бы с вами тогда тотчас же подружились. Но простите мои шутки. Сейчас я попрошу принести кофе и расскажу вам то, что вы хотите знать.

— Почему вы такого мнения о Станковски? — спросил я, когда были закончены все кофейные церемонии, к которым хозяйка кабинета относилась, судя по всему, весьма серьезно.

— Потому что он подлый и двуличный человек, — сказала Лакешчи, нахмурясь. — Был, — добавила она.

— Странно, мне так не показалось.

— Вы же его не знали.

— Не знал. Но я познакомился с теми, с кем он… сотрудничал. И они показались мне весьма достойными людьми.

— Вполне возможно, — согласилась профессор. — Но это всего лишь означает, что он и их виртуозно обманывал. Станковски работал на какую-то малоприятную тайную организацию. Судя по всему, что-то вроде ЦРУ в Штатах. И если его действительно убили, то я уверена, что без этих людей тут не обошлось. Скорее всего, он со своим скверным характером перешел им дорожку. Или пригрозил, что раскроет какие-то их секреты. Возможно, даже что-то кому-то рассказал, чтобы припугнуть их поосновательнее. Вот они и убрали его. Чтобы не болтал. А он думал, конечно, что он такой крутой и его никто не посмеет даже пальцем тронуть. Но не тут-то было. Человек смертен, и чаще всего смертен очень внезапно.

— Откуда вы знаете, что он работал на тайную организацию?

— Я многое знаю о нем, несмотря на то что мы… — Лакешчи замялась. — Несмотря на то, что мы с ним уже лет двадцать не общаемся. — Она вздохнула и добавила: — Тогда, много лет назад, мы были женаты. А потом разошлись. Вы сейчас решите, что поэтому я так плохо думаю о нем. Но это не так. Он никогда не был выдающимся ученым. До того дня, как связался с этим тайным обществом. К нему постоянно приходили довольно странные люди. Он консультировал их и, возможно, даже шпионил в их пользу. Я уверена, что это были американцы. Почти сразу он пошел в гору и стал известным и авторитетным ученым. Его приглашали на телевидение, его статьи печатали везде, где только можно. Он был одним из главных гостей на всех форумах и круглых столах. В общем, стал просто звездой в своих кругах. Это они устроили ему все это, уж я-то знаю. А как он стремился им угодить! В конце концов они приняли его в свой тайный клуб — сколько было радости! Не спрашивайте меня, откуда я это знаю и почему считаю его таким мерзавцем. Одно могу сказать вам точно: более беспринципного человека я в своей жизни не знала. Он родился в простом польском городке, даже не в Варшаве, и из кожи вон лез, чтобы стать, как он выражался, элитой этого мира. И, как он считал, он ею в конце концов стал. И очень этим гордился.

Лакешчи замолчала, видимо, погрузившись в воспоминания. Я ждал, скажет ли она что-то еще. Получалось, что Станковски стремился стать — ив конце концов стал — членом какой-то тайной группы или клуба. Возможно, чего-то вроде «Черепа и костей». Вряд ли это была Секта свободных менеджеров. Как мне показалось, у Секты не было таких широких возможностей, как у какой-то действительно могущественной тайной группы, для того, чтобы сделать обычного профессора экономики светилом науки всего за несколько месяцев. Да и судя по письму, которое Второй Магистр написал Станковски, его знакомство с Сектой свободных менеджеров было к тому моменту еще не таким продолжительным.

Зачем Станковски, будучи принятым в тайный элитный клуб, стал общаться со Вторым Магистром? Как он вышел на него? Что Станковски хотел от Секты? Было ли ему поручено найти и разоблачить «менеджеров» или же он действительно хотел разобраться в том, как на самом деле обстоят дела с властью и кому из элиты принадлежит эта власть? Скорее всего, Станковски не просветили насчет того, кто и зачем дергает кукол за ниточки. А куклой честолюбивый экономист быть не хотел. Значит, стал разбираться что к чему. И скорее всего, разобрался правильно. Желая показать свою силу и припугнуть тех, кто стоял за ним и над ним, он написал свою статью. И поплатился жизнью. Что ж, как говорил один мой знакомый: если играешь в футбол гранатой, будь готов лишиться ног и головы.

Профессор продолжала молчать, и я спросил:

— Так почему вы напечатали ту статью во всех газетах, куда смогли ее пристроить?

— Я думаю, вы и сами догадываетесь.

— Это был условный знак?

— Да. Это означает, что удалось наконец подтвердить наши догадки и теперь нам необходимо срочно собраться всем вместе. Для того чтобы начать действовать.

— Кому «нам»? — спросил я, ожидая, что сейчас мне расскажут об очередной тайной организации, называющейся, например, «Дети майя» или, скажем, «Дети Апокалипсиса-2012». Но этого не произошло.

— Моим друзьям, — уклончиво ответила Лакешчи. — С вашего позволения я не стану вдаваться в подробности. Но чувствую, что мне придется рассказать вам всю историю с самого начала.

Я кивнул.

— Я занималась изучением древних майя, — начала Лакешчи. — Начала изучать их, когда еще училась в университете, вместе с моим профессором, который потом руководил моей диссертацией. Потом он умер, и я решила во что бы то ни стало продолжить его дело. Я много раз ездила в Латинскую Америку, чтобы изучать все это, так сказать, «в полях», а не в отрыве от реальности. Однажды мне удалось даже расшифровать надписи, которые во время реставрации обнаружили на одной из старинных стел. Из них мы узнали, где находится древнее хранилище книг майя. Несмотря на то, что у нас было все необходимое оборудование и даже машина-амфибия, это была очень опасная и довольно долгая экспедиция в самую глубь сельвы. Нас отговаривали от нее все, кто только мог. Даже местные индейцы, которые вызвались быть нашими проводниками, выторговали себе право не доходить до книгохранилища нескольких километров и ждать, пока мы сходим туда сами. У нас оставалась изрядная сумма от гранта, полученного на исследование стел, и всемером — пятеро нас и двое индейцев — мы отправились в сельву, никого не послушав. По дороге растеряли половину оборудования: что-то странным образом исчезло, что-то пришлось бросить, так как не было возможности тащить его дальше сквозь густой и топкий тропический лес. Однажды на нас напали кугуары и убили одного научного сотрудника. Так или иначе, спустя пару недель мы достигли цели своего путешествия.

Это оказались развалины небольшого древнего святилища. И хотя они находились в самой глубине сельвы, все уже было разграблено. Как я узнала потом, их разграбили в XVIII веке испанцы-конкистадоры. Все книги, которые можно было вынести, они вынесли. Остальные сожгли прямо внутри каменного святилища. Когда мы зашли внутрь, нам показалось, что это произошло не двести с лишним лет назад, а буквально вчера. Будто бы даже пепел от костра еще не остыл. В костре валялись обгорелые обрывки страниц. Конечно, мы все их аккуратно собрали, но впоследствии ничего на них прочесть не удалось. Обыскав помещение, мы не нашли там ничего заслуживающего внимания. Мы решили переночевать возле святилища, потому что там по крайней мере не было таких плотных зарослей, а утром отправиться в обратный путь. Так и поступили. Но наутро мы остались вдвоем — я и научный сотрудник одного местного университета. Двое других исчезли. Наши поиски вокруг лагеря никаких результатов не дали — люди как будто бы просто испарились из своих спальных мешков. А в самом святилище, посреди разрытой нами горы пепла и углей, лежала тонкая книга. Скорее даже, выражаясь современным языком, брошюра. Она явно была очень и очень старой — ее страницы были, наверное, из пергамента и похожи на материал, из которого сами майя изготавливали свои свитки. Но майя не делали книг — только свитки. А это была именно книга. Мы тут же сфотографировали каждую страницу и общий вид. И, как оказалось, правильно сделали, потому что позже книга пропала так же загадочно, как и наши спутники. Потом были долгие разбирательства с посольствами, Интерполом, Международной ассоциацией археологов и историков древностей и прочими ребятами. Но поскольку книги у нас не было, то и регистрировать как находку было вроде как нечего. В общем, мы промолчали о ней. Вернувшись сюда, мы первым делом напечатали с нашей пленки фотографии страниц книги как можно больших размеров и принялись за расшифровку того, что было на них написано. Мы работали над этим пятнадцать лет. Знаете, что это была за книга?

Я не знал. Но уже был почти уверен, что это был не просто свод календарных праздников.

— Это была Книга Судеб. Или иначе — Книга Апокалипсиса.

— Книга Судеб? — спросил я.

— Да, — кивнула Лакешчи, — Книга Судеб. Древние майя верили, что у каждого родившегося на этот свет человека уже есть своя судьба. Она лежит законсервированная, как маринованные огурчики в банке, и ждет своего часа. Более того, каждый из древних майя знал свою судьбу. Им ее рассказывали жрецы. Поэтому люди жили спокойно, зная, что все предопределено, зная, когда им суждено жениться, родить детей, похоронить родителей и умереть самим. Жрецы читали предназначение каждого в Книге Судеб. Считалось, что Книга Судеб недоступна никому из простых смертных, поскольку они не смогут ее увидеть, открыть и прочесть ее сможет только избранный — человек с чистым сердцем, судьба которого еще не определена и находится в его собственных руках. Майя считали, что такие люди тоже есть и именно они направляют мир туда, куда он движется, только они способны на что-то повлиять. Но этих людей очень мало, и все они отмечены какой-то особой печатью, или за ними по пятам следуют птицы и звери. И вот если такой человек найдет и прочтет Книгу Судеб, то увидит в ней не свою судьбу — потому что ее не существует, — а судьбу всего мира. То есть Книга Судеб станет Книгой Апокалипсиса. В ней будет сказано, сколько еще осталось жить этому миру и когда наступит конец света. И что будет потом.

— Что же было написано в той книге, которую вы нашли? — спросил я.

— Судьба мира, — просто сказала профессор Лакешчи. — Если вкратце: то, что я написала в статье, которую вы, месье Кассе, уже читали. Это, в общем-то, не такой большой секрет. Предсказания майя были известны и до нас. Но в Книге Апокалипсиса, которую мы нашли, еще говорилось о том, что будет после того, как кончится наша эпоха, время Пятого Солнца. Что будет после того, как придет эра Водолея. В Книге Апокалипсиса сказано, что Земля свернет со своей орбиты, а именно: ее переместит другая, более крупная и мощная планета, заселенная куда более развитыми, чем мы, разумными существами, которые заботятся о нашей Земле. А потом Земля совершенно изменит свой облик… и перейдет, если можно так сказать, в нематериальную форму существования… Она будет находиться в совершенно ином измерении… Там, где, как говорится в Книге, уже существуют все умершие люди и животные. В измерении Времени.

— Ведь время, — продолжала профессор, — есть не что иное, как форма организации энергии. И проводниками времени являются все на свете люди. Каждый человек в своей жизни способен организовать определенное количество времени. Это похоже на газетный листок: там напечатано не много и не мало, а ровно столько, сколько напечатано. Не больше и не меньше, а все, что есть.

Наша цивилизация, сегодняшнее человечество, конечно, тоже имеет свои границы — финальное «итого». Тогда, когда наступит новое время, люди будут жить совсем в других условиях. Как сейчас мы живем в пространстве, так же будем жить во времени. И сейчас наше время — это, собственно, все, что у нас имеется. Когда мы наблюдаем за потоком собственных мыслей, то ощущаем, как время из ничего превращается в мысли, и именно они становятся нашей настоящей жизнью. Наше теперешнее существование занимают вещи. Наше завтрашнее существование будут занимать мысли.

Мы получим телепатию — материализацию мысли. Мы получим путешествия во времени — подобно тому, как сейчас мы путешествуем в пространстве на автомобиле. Поэтому, говорится в Книге Апокалипсиса, думайте — и думайте о том, о чем думаете, — уже сейчас, поскольку вскоре все станет мыслями…

Я слушал, что говорит мне профессор Лакешчи, а какое-то смутное подозрение, родившееся во мне, не давало мне покоя. Когда она закончила, я некоторое время молчал, а затем спросил:

— Скажите, а вы не помните, как звали того научного сотрудника, который нашел Книгу Судеб? Того, кто остался тогда в живых вместе с вами.

Лакешчи удивилась и нахмурилась, припоминая.

— Знаете, мы с ним почему-то больше не общались с тех пор. Кажется, он довольно быстро после того случая ушел из науки. А звали его… Звали его, кажется, Рамон. Да, точно: его звали. Рамон Гонзалес. И был он из Тигуаны.

Кусочки мозаики начинали стремительно складываться в единое целое, хотя я пока не до конца понимал, чем это целое окажется. Итак, Рамон вместе с Лакешчи нашел в сельве Книгу Судеб. И не просто нашел, а увидел ее, прочитал и смог сфотографировать. Значит, по крайней мере с точки зрения Книги Судеб он был избранным. Поэтому Книга показала ему судьбу мира. Затем Рамон бросил науку и стал революционером. Начал он свой путь на Кубе, но на этом не остановился и посвятил свою жизнь независимости Латинской Америки. В первую очередь от США. Ради этого Рамон много и долго учился, как обращаться с оружием и убивать людей. Он изучил политтехнологию и экономику и сделал себе сотню татуировок, чтобы стать своим в самых подпольных кругах. Он — пусть не без помощи своих компаньеро — сумел организовать настоящий военный переворот. Так затейливо переплелись реалии двадцать первого века и тексты древних майя. Впрочем, я и этому уже не удивлялся.

Профессор прервала мои раздумья. Она подвинула ко мне листок, распечатанный на принтере. На нем, судя по всему, была изображена Солнечная система с огромным Солнцем посередине и маленькими вращающимися вокруг него планетами. Рядом с каждой планетой стояли иероглифы. Одна из планет была больше всех остальных и, предположительно двигаясь, описывала вокруг Солнца куда большую окружность. Лакешчи ткнула в нее концом карандаша.

— Вот эта планета, как думали майя, и сдвинет Землю с орбиты в 2012 году, — сказал она. — Я показывала эту схему нескольким специалистам, но все они в один голос заявили, что это бред. Хотя остальная Солнечная система изображена верно.

— Можно, я сделаю копию с этого рисунка? — попросил я.

— Неужели вы знаете того, кого можно спросить об этой планете и кто при этом воспримет вас всерьез? — удивилась Лакешчи.

Кого спросить об этой планете и кому рассказать о том, что древние майя думали о времени и конце света, я знал очень хорошо. Если бы я также хорошо знал, как с ним связаться… Каррие, конечно, не был неуловим. Но добраться до него в короткие сроки было очень трудно. Поэтому я заказал такси.

— И очень важно, — настаивал я в телефонную трубку, — чтобы приехал таксист номер… — Я продиктовал номер и на всякий случай повторил измученному моими требованиями диспетчеру еще раз:

— Только этого таксиста. Можно даже через несколько часов, но именно этого.

Когда такси прибыло, я от нетерпения уже бегал по кабинету. В ответ на ворчание таксиста о том, что меня, дескать, «на базу не звали», я объяснил ситуацию как срочную и, выдержав его долгий разговор по телефону — видимо, с помощницей Каррие, — был милостиво допущен на заднее сиденье. Через несколько часов, разминая затекшие ноги, я выбрался из машины перед домом астрофизика.

— Конец света придет из космоса? — улыбнулся старый ученый после того, как неожиданно тепло приветствовал меня.

Посмотрев на схему, которую я скопировал у профессора Лакешчи, и выслушав мою краткую историю, Каррие сказал:

— Так и знал, что вы заявитесь не с пустыми руками, Кассе. Пойдемте, я кое-что вам расскажу. Скорее всего, это вас огорчит и обрадует одновременно.

Я поднялся в кабинет-обсерваторию вслед за стучавшим по ступенькам своей деревянной ногой Каррие. Тот включил огромный монитор, но вместо неба и звезд, которые я ожидал там увидеть, Каррие показал мне несколько фотографий.

— Это, — пояснил он, — древние шумерские письмена. В общем, напрямую они нас не интересуют. Но ученый, который нашел их в Ираке, позвонил мне, потому что он обнаружил то, что действительно нас касается. Это астрофизика, которой уже больше пяти с половиной тысяч лет. На этих скрижалях записано то, что происходило на Земле четыре с половиной тысячи лет назад. Тысячи и тысячи табличек… Труд десятилетий. Нам понадобилось семнадцать лет, чтобы их прочесть. Но мы все-таки расшифровали их…

На табличках изложено, как выглядит наша Солнечная система из космоса. Подробно и точно описаны все планеты — вплоть до диаметра и цвета каждой из них. Все полностью совпадает с тем, что мы знаем сейчас, разглядывая небо в телескопы, кроме одного момента. Шумеры считали, что между Юпитером и Марсом есть еще одна планета. Огромная планета, которая вращается в обратном направлении по отношению к вращению других планет вокруг Солнца. Они назвали планету Нибиру. Ее орбита, согласно шумерским схемам, очень вытянутая и наклонная. Эта планета проходит через нашу Солнечную систему каждые три тысячи шестьсот лет, а затем она уходит за орбиты планет нашей системы, и мы ее не видим. Судя по всему, у нее какой-то иной центр вращения, не Солнце.

Все это было бы похоже просто на древнюю легенду, если бы в 1972 году мой коллега Джозеф Брейди из Калифорнийского университета не доказал, что какая-то неизвестная крупная планета вызывает гравитационное возмущение орбиты кометы Галлея. Эта планета, согласно расчетам, получалась раз в пять массивнее Земли, а орбита ее была в три раза дальше от нашего Солнца, чем орбита Нептуна.

В декабре 1981 года данные, которые были получены с космических зондов «Пионер-10», «Пионер-11» и «Вояджер», однозначно показали, что в паре миллиардов километров от Плутона есть еще одна планета. Она совершает полный оборот вокруг Солнца примерно за три с половиной тысячи земных лет. Через пять лет к тем же выводам пришли и ученые из НАСА. Их инфракрасный спутник «ИРАС» «срисовал» это небесное тело. Было доказано, что это не комета. Об этом еще писала «Нью-Йорк тайме».

В 2012 году эта штуковина пройдет совсем рядом с Землей. И знаете что, Кассе… Я боюсь, как бы не приключилось нового Всемирного потопа. Я серьезно. У этой «гостьи» хватит мощности для того, чтобы поднять всю воду на планете. Это вам не Луна с вызываемыми ею смехотворно слабенькими отливами и приливами. Это кое-что помощнее. У меня есть несколько гипотез на эту тему, Кассе. И я надеюсь, что доживу до того дня, когда смогу их проверить…

— Что вы так на меня смотрите? — рассмеялся вдруг Каррие. — Вы же знаете, что я сумасшедший старик-ученый, который будет рад увидеть, что Земля гибнет именно так, как он предсказал. Даже если это будет последнее, что он вообще увидит на этом свете. Это куда интереснее, чем загнуться от болезни Альцгеймера,[22] одетым в стариковские подгузники и слюнявчик, заплеванный овсяной кашей. Схема этого вашего польского профессора в точности совпадает с тем, что нарисовали древние шумеры на своих камнях. Только положение планеты иное. Это говорит, скорее всего, что они наблюдали и составляли схемы в разное время. Но обе они верны.

— Кроме того, — сказал Каррие, — взгляните-ка еще на это. Он протянул мне пару страниц, судя по всему, аккуратно вырезанных из журналов.

Одним из самых больших «виражей» на пути развития мировой цивилизации станет так называемая водная катастрофа 2012 года. То есть в 2012 году произойдут неотвратимые катаклизмы, следствием которых станет резкое изменение расстановки сил в мире, не говоря уже о гигантских материальных и человеческих потерях на планете Земля.

Разумеется, эти катастрофы начнутся не внезапно. Мы уже являемся свидетелями «подготовки» к этим катаклизмам. Сильнейшие наводнения в Западной Европе в 2002 и 2005 годах, разрушительные ураганы в Америке — в особенности ураган «Катрина», да и весь «сезон ураганов» 2005 года… не говоря уже о резком росте количества природных катастроф в других странах мира. Особенно следует обратить внимание на то, что до этого ни в Западной Европе, ни в Северной Америке наводнений и ураганов чаще чем раз в 20–30 лет, не случалось. С начала XXI века ситуация полностью изменилась.

Конечно, многие скажут, что природные катаклизмы всегда влияли на историю человечества, но совершенно очевидно, что частота этих катаклизмов резко возросла и продолжает расти. Многие называют основной причиной происходящего так называемый парниковый эффект. Ученые разделились на два враждующих лагеря: одни считают, что колебания среднегодовой температуры — потепления и похолодания — это нормально. В частности, середину XX века называют даже «микроледниковым» периодом, в течение которого было довольно холодно. Эти же ученые прогнозируют в начале 2020-х годов начало нового «микроледникового» периода. Другие ученые полагают, что среднегодовая температура в XX веке росла практически постоянно, будет продолжать расти и в XXI веке из-за того, что в атмосфере планеты постоянно увеличивается содержание углекислого газа, а также из-за постоянного выделения метана из недр планеты.

На другой странице говорилось:

Как говорят астрологи всего мира, сейчас происходит смена зодиакальных исторических эпох. Эра Рыб меняется на эру Водолея. Предыдущая смена зодиакальных эпох — эры Овна на эру Рыб — произошла приблизительно две тысячи лет назад и совпала с рождением Иисуса Христа и возникновением христианства. До этого конец эры Скорпиона был отмечен гибелью легендарной Атлантиды, а окончание эры Рака пришлось на легендарный Великий потоп. Чем будет отмечен переход из эры Рыб в эру Водолея? Неужели новой религией? Скорее, наступлением океана на сушу — что и следует, собственно, из смысла эры Водолея и покровительствующей ей планеты Нептун, царя океана.

Вариантами наступления океана на сушу могут быть: подъем Мирового океана, связанный с таянием арктических и антарктических льдов и горных ледников, образование цунами вследствие подземных землетрясений, выход на прибрежные участки суши циклонов и ураганов, зародившихся в океане, а также возможное падение небольшого астероида или осколка кометы в Мировой океан, что приведет к гигантскому цунами. И по крайней мере первые варианты так или иначе начинают реализовываться.

Каррие наблюдал за мной. Когда я дочитал, он сказал:

— Что касается самого спорного, с точки зрения ученых, варианта — возможного падения небольшого астероида или осколка кометы в Мировой океан, — он уж больно похож на сценарий голливудского блокбастера. Говорят, что такой поворот событий в принципе возможен, но очень маловероятен. Все было бы так, если бы не одно но, Кассе.

— В 2005 году, — продолжал Каррие, копаясь в компьютере, — американское космическое агентство НАСА предприняло эксперимент по бомбардировке ядра кометы Темпль-1 с Земли. Вся эта космическая авантюра называлась операцией «Глубокое проникновение». Сначала НАСА отправило зонд для изучения кометы. Затем с зонда, был запушен 400-килограммовый медный блок, который должен был столкнуться с ядром кометы. На блоке были установлены видеокамеры, передававшие изображение на Землю. Зонд должен был зафиксировать состав вещества, которое отделится от кометы в момент столкновения ее с тем самым медным блоком. Предполагалось, что это даст ученым новую информацию о том, как формировалась Солнечная система и зародилась жизнь в космосе. Некоторые скептически настроенные ученые говорили, что этот эксперимент может быть опасен. Однако НАСА ответило, что подобный незначительный удар будет комете «что слону дробина» и ничего такого не произойдет.

Медный блок успешно поразил ядро кометы Темпль-1. Сенсоры на зонде зафиксировали столкновение и вызванную им вспышку. Однако спустя короткое время из очага столкновения медного блока и ядра кометы последовала еще одна, гораздо более сильная вспышка. Сенсоры космического зонда вышли из строя.

Спустя три месяца японские ученые зафиксировали следующий малоприятный факт: от ядра кометы Темпль-1 отделился осколок массой в тысячу тонн. Рассчитали его предварительную траекторию, после чего выяснилось, что этот «кусочек» может столкнуться с Землей. Правда, ученые полагают, что ядра кометы состоят изо льда или рыхлого снега, поэтому даже если кусок кометы в самом деле долетит до Земли, то большая часть осколка, как считается, растает в атмосфере. Эта информация каким-то образом попала в СМИ, и начались новые «страшилки» о конце света. Однако более поздние исследования вещества, из которого состоят ядра кометы типа Темпль-1, показали, что в их составе нет воды, а следовательно, нет льда и снега. То есть на самом деле этот осколок может быть куда опаснее. Значит, во-первых, он может свалиться на Землю — я проверял это сам, вероятность не то что ненулевая, а… в общем, немаленькая. А во-вторых, он может никуда не исчезнуть по дороге, и тогда вся эта тысяча тонн врежется в планету. Это не много, Кассе, но хватит, чтобы стереть с лица земли город. А в океане вызвать гигантскую, разрушительную волну.

— И вот что еще, Кассе, — сказал Каррие, повернувшись ко мне. — Пару лет назад я узнал любопытный факт. В 2005 году на верфях порта Искендерун в Турции было заложено самое большое в мире судно. Его водоизмещение составит 3 миллиона тонн, длина — 417 метров, ширина — 246 метров, высота надводного борта — 115 метров, у него будет 10 двигателей, работающих от ядерной установки. Судно будет называться «Город Свободы». Стоимость проекта — около 11 миллиардов долларов. Его финансируют более 60 крупных фирм из США и Европы. «Город Свободы» сможет принять на борт 110 тысяч пассажиров. Проект планируется завершить к началу 2010 года.

Зачем нужно строить новый гигантский «Титаник» за сумасшедшие деньги? Какую коммерческую выгоду можно от него получить? Чем может стать этот плавучий монстр? С тех пор как над Атлантикой каждый день летают десятки самолетов, трансатлантические океанские рейсы больше не нужны — множество судоходных компаний уже обанкротилось. Вряд ли «Город Свободы» будет заниматься круизами, потому что посадка и высадка 110 тысяч пассажиров займет явно не одни сутки. Кроме того, из-за своих гигантских размеров и водоизмещения это судно сможет заходить только в глубоководные гавани, то есть в относительно небольшое число морских портов по всему миру.

Единственное и главное достоинство этого «Города Свободы» тут же бросается в глаза: это судно может очень долго находиться в автономном плавании, имея на борту большое количество пассажиров, равно как достаточное количество продовольствия и питьевой воды. Атомный реактор может быть обеспечен топливом надолго. Возникает логичный вывод, что «Город Свободы» должен стать новым «ковчегом», который может дать своим пассажирам возможность переждать то время, пока на берегу будут царить смерть и хаос из-за какой-то техногенной или природной катастрофы.

Кстати, чтобы окупить одну только постройку этого нового «ковчега», билет на него должен будет стоить более миллиона долларов. По данным статистики, в мире насчитывается около семи миллионов только легальных миллионеров. Так что, если «потоп» действительно состоится, строители «Города Свободы» не обанкротятся.

Впрочем, это судно может не выдержать чудовищной силы ураганов или тайфунов, если будет находиться относительно недалеко от берегов, и уж точно не выдержит цунами, которое произойдет, упади на планету метеорит размером с тот, что откололся от кометы Темпль-1.

Мы проговорили с Каррие до самого вечера. А затем я сел в такси и отправился в Париж. Утром в офисе меня ждала записка от Грегори Берн-си: «Все это грязная паутина, сплетенная жирными пауками-банкирами. Теперь я знаю все, и мне нужно срочно встретиться с вами. Это жизненно важно». Далее было указано время и название кафе, в котором Верней собирался меня ждать, — одного из больших кафе неподалеку от офиса агентства. И хотя после того, что я узнал от профессора Лакешчи о Станковски, доверия к его ученику у меня поубавилось, я решил все же на встречу пойти. Я думал, что ничем не рискую, встретившись с ним среди бела дня в толпе народа.

Выходя из офиса, я наткнулся на О`Брайена, который вежливо беседовал с охранником внизу. Настроение испортилось окончательно — я совсем позабыл о комиссаре, да и о том, что меня обвиняют в убийстве Станковски. Тем более что из полиции мне не звонили и не приходили.

Полицейский снял шляпу и вежливо поздоровался. Я постарался ответить так же вежливо.

— Как съездили в Штаты, месье Кассе? Все благополучно? — поинтересовался О'Брайен. Я понял, что неприятностей не избежать, и снова почувствовал себя школьником, которого отчитывает директор.

— Я не сказал вам, комиссар, потому что…

— Не беспокойтесь, — ответил О'Брайен. — Мне сообщили сразу же, как только вы выкупили авиабилеты. Мы не собирались вас задерживать. Мне жаль, что вас там чуть не убили. То есть жаль, что на вас покушались, а не то, что вас не убили, — рассмеялся он.

— С чего вы взяли, что покушались на меня? — делано удивился я.

— Бросьте, Кассе, — сказал комиссар с иронией. — Что же вы тогда так быстро скрылись с места происшествия? Да еще, говорят, вы бежали оттуда вместе с каким-то нелегалом-мексиканцем и котом. Ну и знакомства вы водите, честное слово. Ну, ладно-ладно. Не мое дело, что вы там делали в этой вашей Америке. Мне это неинтересно.

Ему было явно интересно, но я промолчал.

— А вот вы, кстати, французские-то газетки читаете? — вдруг спросил О'Брайен.

— Ну, когда как, — признался я. — Сегодня вот еще не успел.

— Ясно. А я вам принес почитать газетку, — сказал комиссар, доставая из кармана свернутый в несколько раз газетный лист. Затем он неожиданно попрощался, надвинул на глаза шляпу и зашагал по улице. Через несколько шагов он обернулся ко мне и крикнул:

— Из меня получился бы отличный разносчик газет, не так ли, месье Кассе? Вы уж почитайте, почитайте — вам понравится.

Я пробежался глазами по газетному листку. Это была утренняя «Пресс-аженти». В небольшой статье — размером в треть колонки, не больше, — говорилось:

Накануне вечером международная экстремистская организация «Чистая кровь» взяла на себя ответственность за смерть известного экономиста, профессора Станковски, который был убит в Париже несколько недель назад. Причиной убийства профессора Энтони Станковски экстремисты назвали его еврейское происхождение и иудаизм, который исповедовал покойный экономист. Отметим, что это уже не первая смерть известных людей — журналистов, политологов и политиков, за которую берет на себя ответственность эта экстремистская организация. Главный комиссар полицейского департамента в Париже Питер О'Брайен сообщил сегодня нашему корреспонденту, что к тому моменту у полиции не было подозреваемых по этому делу…

Я перечитал заметку еще раз, прежде чем вздохнул с облегчением. Получается, что все обвинения в убийстве с меня были сняты. Судя по всему, они вообще никогда не были всерьез предъявлены, и осторожный ОБрайен допрашивал меня как свидетеля…

«Вполне возможно, что Станковски убили экстремисты, — размышлял я, стоя с газетным листком в руке. — Ведь если я никогда не слышал ни о какой организации „Чистая кровь", это вовсе не значит, что ее не существует».

Я взглянул на часы и поспешил на встречу с Грегори Верней, на ходу набирая по мобильному телефону моего адвоката, чтобы поинтересоваться, читала ли она сегодняшние газеты.

…С трудом разлепив веки, я понял, что все еще жив. В глазах плыли круги, в ушах шумело и громко стучало сердце. Судя по всему, я лежал на чем-то вроде медицинской кровати в небольшой белой комнате без окон. Одна из ламп дневного цвета мерцала. Я не видел, но ощущал чье-то присутствие рядом. Спустя некоторое время я смог повернуть голову и увидел невысокого, коренастого, бритоголового мужчину, сидящего на стуле рядом с кроватью. Он был одет в светло-зеленый костюм больничного санитара, только шапочки не хватало, и, видимо, в ожидании моего пробуждения, развлекался тем, что играл в какую-то игру на «Палме».[23] «Палм» время от времени издавал гадкий тонкий звук, от которого моей голове хотелось отвалиться. Или хотя бы временно лишиться ушей.

— Добрый день, месье Кассе, — вежливо произнес мужчина, откладывая свою писклявую игрушку. — Как спалось?

Я промолчал.

— Меня зовут Кир, — после паузы продолжал бритоголовый, — и вы здесь для того, чтобы я мог спокойно с вами поговорить. Вы уж простите нас за то, что мы с вами грубо обошлись. Но, боюсь, у нас не было выбора. Пригласи мы вас к себе на встречу заранее, вы наверняка стали бы пытаться хитрить, приволокли бы с собой кучу аппаратуры, диктофонов, жучков, прослушек, подглядок… Да еще бы и хвост из полиции наверняка за собой привели. Мы бы, конечно, решили эти вопросы, но зачем нам лишние хлопоты? — Он поправил у меня под головой подушку. Я молчал, вспоминая, где я мог видеть этого человека. В моей памяти постепенно всплывали последние события: примерно за полчаса до того, как я потерял сознание, я вошел в кафе, в котором мы с Верней договорились встретиться, и сел за столик. За соседним столиком я заметил бритоголового мужчину в строгом костюме, который пил кофе и, кажется, курил. Я не обратил на него особого внимания и тоже заказал кофе, а затем вышел в коридор, чтобы позвонить по мобильному… Когда я зашел за угол, то вдруг почувствовал, что меня будто облили кипятком, и потерял сознание.

Да, точно: бритоголовый в кафе и был тем, кто назвался Киром. Видимо, меня стукнули по голове и похитили. Возможно, под предлогом того, что мне вдруг стало плохо.

— Вот и я думаю, что незачем, — продолжал тем временем похожий на мафиози бритоголовый Кир. — А вы не беспокойтесь, месье Кассе. Мы вас убивать не собираемся. Мы даже заплатили за вас по счету в кафе, так что по возвращении никаких неприятностей у вас не будет.

Мои похитители собирались вернуть меня обратно? Ну что ж, в общем, вполне логично, раз они не прикончили меня сразу. Хотя, возможно, это только уловка, чтобы сделать меня разговорчивее.

Кир встал со стульчика и стал прохаживаться взад и вперед по комнате, как бы разговаривая сам с собой:

— Все это грязная паутина, сплетенная жирными пауками-банкирами, да, Кассе? И все мы в ней — маленькие несчастные мушки со спутанными лапками, из которых день за днем высасывают денежки? Вы в самом деле так думаете, да?

Меня почему-то не удивило то, что он прочел записку, которую Верней написал мне. Я медленно кивнул. Не в знак согласия — я просто хотел, чтобы мой собеседник продолжал говорить.

— Вы идиот, Кассе, уж простите за бедность речи, — вздохнул мой похититель. — Никто, кроме нас самих, нам не поможет. И здесь и вы, и мы заодно. Все еще продолжаете не понимать?

— Довольно трудно понимать, когда тебя так саданули по голове, — пробормотал я. — Не укокошили, и на том спасибо.

— Да вы и раньше не понимали, — отмахнулся Кир. — И не поняли бы, несмотря на всю вашу неуемную жажду знаний. Чем землю носом рыть и путаться под ногами, лучше бы в кружок «Юный натуралист» записались, честное слово. Или в Киноклуб. Вы так хотели все знать? Я расскажу вам, и не благодарите, — съязвил он. — А вы расскажите всем, кому пожелаете. Я навешу вас в сумасшедшем доме, обещаю.

Мне вдруг вспомнились слова Второго Магистра: «Задумайтесь, месье Кассе. Любому, кто сегодня рискнет утверждать, что власть над миром или хотя бы часть ее находится в руках элиты, выходцев из тайных обществ со своими ритуалами, своей идеологией всемирного господства, своей верой в поход Добра против Зла, своей тайной армией, своими политиками и банкирами, никто не поверит. И это — одно из самых главных достижений скрытой от посторонних глаз элиты…»

Кир молчал. Я, пытаясь приподняться на кровати, как можно более нагло поинтересовался:

— Ну что же вы, а? Рассказывайте. Обещаю, что даже не стану включать свои прослушки.

Голова кружилась, видимо, я имел весьма жалкий и потрепанный вид. Кир посмотрел на меня с тоской и устало потер переносицу. А слова, которые он произнес, как будто вторично огрели меня по голове:

— Верней говорил, что вы за словом в карман не лезете, но помилуйте, Кассе, в вашем-то положении…

— Верней?.. — выдохнул я. — Значит, я был прав. И это он… профессора…

— Ну, что вы, — отмахнулся Кир, — за головорезов нас держите, что ли? Мы сами такими делами не занимаемся.

— Разумеется, — парировал я, беря себя в руки. — Раздаете заказы другим.

Я чувствовал себя настоящим идиотом. Отправляясь на встречу, я было начинал подозревать, что и с Верней дело нечисто, но все же так глупо попался! Доверять совершенно незнакомому человеку, который внезапно явился ко мне в офис и назвался учеником профессора Станковски. Человеку, который был подозрительно осведомлен о тех вещах, о которых в двадцать пять лет не знает почти никто. Даже подающий большие надежды молодой ученый. Доверять человеку, который назвался учеником другого человека, о котором я также ничего не знал! Как можно было быть таким ослом!.. Видимо, я молчал слишком красноречиво, и Кир сказал:

— Да бросьте упрекать себя, Кассе, — вы тут ни при чем. Верней много лет работает на нас. Он настоящий профессионал. Немудрено, что вы так легко ему поверили. Не сожалейте, он вам помог раскрыть не одну из этих ваших любимых «тайн»…

Я молчал.

— Вы слушать-то будете, Кассе? — спросил Кир после паузы.

Я подавленно кивнул.

— Вы ведь знакомы с месье Каррие, да? Да, можете не отрицать. Для нас это не секрет. Нет, что вы, не бойтесь, он-то не из наших, хотя как раз очень жаль, — рассмеялся Кир, перехватив мой взгляд, и продолжал:

— Не далее чем несколько дней назад Каррие сделал за меня некоторую часть моей сегодняшней работы, а именно: рассказал вам все, что он знает о Нибиру. И это чистая правда. Я преклоняюсь перед его даром предвидения. Думаю, что он один из немногих ученых-гениев вроде Эйнштейна и Леонардо да Винчи, доживший до наших дней. Нам все же стоит исхитриться и дать ему Нобелевскую премию за какое-нибудь его открытие, несмотря на то что он наверняка будет отказываться и дальше разыгрывать из себя сумасшедшего бессребреника. Кто, как не он, этого заслуживает? Но только не за Нибиру. Пусть Нибиру остается бредом в глазах всех, кто хоть что-то о ней пронюхает.

— А еще одна радостная новость для вас, Кассе, — продолжил Кир через несколько секунд, не получив от меня ответа, — состоит в том, что мы знаем о Нибиру больше, чем Каррие. Впрочем, лично меня это не радует. Но вот послушайте.

Кир уселся на стул и достал из кармана свой «Палм».

— Видео тут совсем никуда не годится, Кассе, так что лежите себе спокойно. Нечего тут смотреть. А вот услышать вы и так все услышите, — сказал он, включая воспроизведение. Сначала из динамика «Палма» не было слышно ничего, кроме шипения и потрескивания, затем я услышал хриплый голос:

— …Однажды много тысяч лет назад, в очередной раз проходя через Солнечную систему, Нибиру подошла так близко к одной из ее планет, что одна из лун Нибиру столкнулась с ней. В результате эта несчастная планета буквально развалилась на части. Они стали поясом астероидов. А самая крупная часть изменила свою орбиту и стала новой планетой — нашей Землей. Вот именно так получилось, что на Земле смогла зародиться жизнь, — в результате несчастного случая.

Что касается планеты Нибиру, то она, как пишут шумеры, заселена разумными существами — нифелимами. Эти-существа очень высокие — до пяти метров ростом — и живут свыше 3 60 тысяч земных лет. Нифелимы побывали на Земле около 400 тысяч лет назад. А причина была вполне проста. К тому времени цивилизация существовала на Нибиру так долго, что ее жители столкнулись с тем, что атмосфера планеты стала разреженной. У них появилось что-то вроде наших проблем с озоновым слоем. Ученые нифелимов сделали открытие, что если в озоновом слое распылить мельчайшие частицы золота — то есть создать «золотой щит», то он станет фильтровать вредоносные космические лучи. И тем самым спасет атмосферу.

Первые поселенцы с Нибиру пришли на планету Земля именно для добычи золота. Они искали и нашли его в Юго-Восточной Африке. Археологические исследования, которые были проведены там тридцать лет назад, доказывают, что в каменном веке там действительно разрабатывались золотые шахты.

Планета Нибиру проходила вблизи Земли каждые 3600 лет, и добытое на Земле золото переправлялось туда. Нифелимы добывали золото на Земле более 150 тысяч лет. А затем вспыхнуло восстание тех, кто не хотел полжизни работать в шахте. И тогда было решено создать людей — в качестве рабочей силы. В шумерских таблицах содержится полное описание того, как можно получитьi «человека из пробирки». Человечество додумалось до этого лишь в XX веке. Для создания человека нифелимы использовали свой собственный генетический материал, который привили земным обезьянам. Сегодня мы наблюдаем планету Нибиру в телескопы, а можем наблюдать ее и невооруженным глазом неподалеку от Венеры. Она находится в 40 миллионах километров от Земли — сравнительно недалеко, как и сама Венера. В 2012 году Нибиру пройдет в не-jпосредственной близости от Земли…

— То, что вы слышали сейчас, Кассе, имеет гриф «Совершенно секретно». Это запись одного из внутренних круглых столов департамента НАСА, который изучает инопланетный разум — жизнь во Вселенной. Как вы видите, эти ученые люди вполне серьезно изучили шумерские таблички. Кроме этого, они так же серьезно посмотрели в свои телескопы, затем сложили два и два и получили четыре. Планета Нибиру существует. И на ней есть высокоразвитая разумная цивилизация, которая давно уже пережила и забыла ту стадию, на которой сейчас находимся мы. Мы для них сейчас вроде неандертальцев. Но мы им нужны, Кассе. Очень нужны. И только в этом наша сила — в том, что мы им так сильно нужны.

— Что вы имеете в виду? — спросил я. Кажется, я уже потерял способность чему-то удивляться. — Земля для этих пришельцев попросту золотой рудник?

— Да. Но тот, который для них жизненно необходим. Без земного золота их планета погибнет.

— Так почему бы нам просто не отдать им все золото? Золото не вода, не воздух. Даже не нефть и не газ. Вряд ли землянам придет крышка, если вдруг исчезнет все добытое на планете золото.

— А вы уверены, Кассе, что, обнаружив, как мы тут у себя на Земле беззаботно тратим ресурсы, они оставят все как есть? И не решат, что неплохо было бы поумерить пыл зарвавшихся «шахтеров»? Или вообще прикрыть этот проект и сделать новых помощников?

— И для этого вам нужно оружие — коллайдер, вирусы гриппа и финансовые кризисы? Чтобы шантажировать нифелимов тем, что вы вовсе уничтожите планету и они так и не получат своего золота?

— Нет. Чтобы привести Землю в приличный вид к моменту их прибытия сюда. Чтобы им и в голову не пришло устраивать какой-нибудь Армагеддон, чтобы стереть с лица Земли зарвавшихся людишек, которые к тому же чересчур далеко ушли в развитии от обезьян. И которые рано или поздно могут решиться воевать с самими нифелимами.

— То есть для того, чтобы спасти свои собственные шкуры, вы готовы уничтожить миллионы людей?

— Что значат миллионы, Кассе, если речь идет обо всем человечестве?

— Интересно, как бы вы запели, окажись сами среди этих миллионов, подлежащих сносу, как старые ненужные дома…

— Мы элита, Кассе. Мы заработали это право. Тем, что мы лучшие: самые развитые, самые образованные, самые умные. У нас самый здоровый генетический материал…

— Чем-то мне это сильно напоминает доктора Геббельса, — сообщил я ехидно. — Вы бы сами себя послушали.

— Я уже все сказал вам, Кассе, — обиделся Кир. — И если хотите знать, вы-то сами тоже принадлежите к «золотому миллиарду». И небось вас это вполне устраивает. Курите свои сигары, кушаете свои круассаны на завтрак, кофе пьете, на машине ездите. Так что ж вы взъерепенились, а? Не устраивает, что вас не приняли в элиту? Что не вы тут решения принимаете? Что у кого-то над вами точно такая же власть, как и над распоследним парижским клошаром, у которого ни кола ни двора? Что, с нашей точки зрения, вы от него ничем не отличаетесь, несмотря на ваш костюм, запонки, мобильный телефон и «мерседес»? Да вы самый настоящий и обыкновенный сноб, Кассе. И у вашего желания узнать правду оттуда же ноги растут — неприятно, когда из вас делают дурака, да?..

— Нет, — перебил я. — Ноги растут не оттуда. С чего вы решили, что вы вправе жертвовать людьми, как баранами на скотобойне? Почему вы не расскажете правду, чтобы о ней знали все и чтобы у всех был шанс самостоятельно что-то решать. Вы считаете, что мы еще не доросли до того, чтобы встретиться с нашими создателями и повести с ними разумный разговор? Вы считаете, что если по-быстрому «приберетесь» на планете, то эти ваши нифелимы, как мудрые родители, простят вам, своим детишкам, то, как вы тут слегка шалили? Вы считаете, что если через три года они застанут планету с одним миллиардом человек, то тут же сделают этот миллиард хозяевами Вселенной? Да у вас просто рабская идеология. Вы готовы стать рабами у кого угодно, лишь бы у вас самих были рабы, которыми вы могли бы пользоваться… Но вы правы в одном: я очень не люблю, когда из меня делают дурака. Я это не скрываю. И миллиарды людей, которых вы используете, этого тоже очень не любят. Поэтому вы их и боитесь. И правильно боитесь — нет у них сегодня большего врага, чем вы. А вы их за это ненавидите — потому что боитесь. И потому что в своей грязной игре выигрываете не везде и не всегда…

— Где это мы не выигрываем, Кассе? — спросил, багровея от бешенства, Кир.

— Например, на Кубе. И в Венесуэле. И… — сказал я мстительно, вспомнив веселое загорелое лицо Рамона и разноцветные татуировки у него на плечах. Лицо Кира стало жестким, а глаза превратились в две узкие щелки.

— Да вы настоящий революционер, Кассе. Прямо заслушаешься. Вам бы красный флаг в руки — и на баррикады. Только вот придется обойтись без «мерседеса» и без запонок… Вы одного только не понимаете: управлять — это вам не развлечение. Это трудная работа. Это много работы. Это годы, десятилетия трудной, кропотливой и неблагодарной работы. Нужна идеология, которая заставит людей подчиняться без войн. Нужна элита, настоящая, которая сможет убеждать в чем угодно. Войны — это крайняя мера, но порой необходимая. И есть только одно по-настоящему сильное государство, которое смогло создать такую систему, в которой демократия — суд, парламент, выборы — не мешает удерживать мир от хаоса. Только одно государство сегодня способно взять на себя ответственность за весь мир, — почти прокричал Кир в исступлении.

Я молчал. Говорить что-либо было бессмысленно. Мне было даже почти безразлично, как они меня убьют. Застрелят, наверное, — так быстрее. Я не был революционером, на Кубе и даже в Венесуэле мне действительно было бы нечего делать. Но мне было очень обидно, что никто не узнает от меня то, что я знаю сейчас. Возможно, меня бы действительно упекли в сумасшедший дом, начни я рассказывать такое всем вокруг. Но я по крайней мере сделал бы все от меня зависящее, чтобы рассказать правду. И в конце концов, не упекли же меня в сумасшедший дом до сих пор.

— Мы отвезем вас обратно, Кассе, — неожиданно спокойно и тихо сказал Кир. — Я рассказал вам все, что мог, из того, что вы хотели услышать. Вы могли бы принести нам гораздо больше пользы живым, чем мертвым. И я очень надеюсь, что вы все же одумаетесь.

Он протянул мне руку для рукопожатия, но я не отреагировал. Двое рослых парней в черных костюмах завязали мне глаза и тычками под ребра вывели из комнаты, а затем помогли спуститься вниз по лестнице. Не выводя на улицу — видимо, прямо в гараже, — они запихнули меня в пахнущий кожей и дорогой деревянной отделкой автомобиль и куда-то повезли.

Спустя десяток минут (или часов?) меня, как мешок, выгрузили из машины в одном из безлюдных кривых переулков Парижа. В одном из тех переулков, что всего лишь в нескольких шагах от широких оживленных проспектов с тысячами людей, машин, магазинов, кафе и офисов.

Я сдернул с глаз повязку — это был простой белый носовой платок. Меня подташнивало, все еще мерзко кружилась голова, и я очень плохо соображал. Сунув руку в карман куртки, я обнаружил там несколько монет и скомканную бумажку — предсказание пьяной бродяжки по имени Санта-София, которое я вытащил из ее деревянного ящика за полмира отсюда, в пыльной Калифорнии, и до сих пор так и не прочел. Я поднес клочок желтой бумаги почти вплотную к глазам и, водя пальцем по едва различимым под тусклым светом фонаря строчкам, прочитал:

Если мыдо сих пор живы, значит, у нас все еще есть шанс.

Фиолетовые чернила расплывались, буквы таяли. Я поднял лицо в небо. Где-то там, скрытая тучами, из которых шел дождь, висела планета Нибиру. И мы, черт побери, до сих пор были живы!

Примечания:

2

Высококачественная профессиональная аудиосистема объемного звучания, включающая от 5 до 20 периферийных аудиоколонок и от 1 до 4 центральных, «басовых» аудиоколонок. В данном случае Кассе имеет в виду аудиосистему, подключаемую к персональному компьютеру.

22

Болезнь Альцгеймера — старческое слабоумие, одно из самых распространенных заболеваний в мире у мужчин и женщин старше 80 лет.

23

«Палм» (Palm) — торговая марка, ставшая нарицательным названием высокотехнологичных карманных компьютеров — так называемых наладонников.