Слияние трех духовных течений в Бхагавад Гита

Мы стоим сегодня, как бы, у стартовой точки основания Антропософского общества в более узком смысле и мы должны воспользоваться этой возможностью, чтобы еще раз напомнить нам о важности и значении нашего общего дела. Это верно, что то, чем Антропософское общество желает быть для более новой культуры не должно в принципе отличать ее от того, чем мы всегда занимались в нашем кругу под имением Теософии. Однако вероятно такое придание нового имени может все же напомнить нам о серьезности и достоинстве с которыми мы намереваемся действовать в нашем Духовном движении и ввиду этой точки зрения я выбрал название этого курса лекций. В самом начале нашего Антропософского дела мы будем говорить о предмете, который способен многочисленными путями указывать на замечательную важность нашего Духовного движения для современной цивилизации.

Многие люди могут быть удивлены, обнаружив два такие явно широко отличные Духовные течения сведенные вместе, как великая Восточная поэма Бхагавад Гита и Послания того, кто был так тесно связан с основанием Христианства, Апостола Павла. Мы можем лучше всего распознать близость этих двух Духовных течений друг к другу, если вступительным образом мы укажем, как на сегодняшний день должно обнаружить с одной стороны то, что относится к великой поэме Бхагавад Гита, а с другой стороны Павлинизм, который происходит с начала Христианства.

Определенно, многое в Духовной жизни нашего настоящего времени отличается от того, что было даже сравнительно короткое время тому назад, но именно это самое отличие есть то, что делает такое Духовное движение, как Антропософия так необходимым.

Давайте поразмыслим, как сравнительно короткое время тому назад, если человек занимался Духовной жизнью своего времени, он должен был в действительности, как я показал в моих курсах в Базеле и Мюнхене, изучить три периода в тысячу лет каждый; один до-Христианский период в тысячу лет и два других тысячелетия, совокупность которых еще не вполне завершилась; две тысячи лет проникнутых и насыщенных Духовным течением Христианства. Что мог бы сказать такой человек лишь короткое время тому назад, когда размышляя о Духовной жизни человечества, когда, как мы сказали, не было вопроса о Теософском или об Антропософском движении, как мы теперь понимаем его? Он мог бы сказать: «В настоящее время делает себя заметно ощущаемым нечто, что может быть найдено за тысячелетия, предшествующие Христианской эре». Ибо только в течении последней тысячи лет до Христианской эры обнаруживаются индивидуальности персональной важности в Духовной жизни. Как бы ни могло появляться для нас многое великим и мощным и могущественным в Духовных течениях прежних времен, все же личности и индивидуальности не выступают из того, что располагается в этих течениях. Давайте взглянем назад на то, что мы считаем не в таком ограниченном смысле, как последняя тысяча лет до Христианской эры. Давайте взглянем назад на Египетское или Халдейско-Вавилонское Духовное течение; здесь мы обозреваем непрерывность, так сказать, связанной Духовной жизни. Только в Греческой Духовной жизни мы находим индивидуальности, как таковые, выдающиеся как всецело Духовные и жизненные. Великие, могущественные учения, мощный взор в пространство Космоса; все это мы находим в древние Египетские или Халдейско-Вавилонские времена, но только в Греции мы начинаем взирать на отдельных личностей, на Сократа или Перикла, Фидиаса, Плато, Аристотеля. Личности, как таковые, начинают отмечаться. Это есть особенность Духовной жизни последних трех тысяч лет; и я не только имею в виду сами замечательные личности, но скорее воздействие, произведенное Духовной жизнью на каждую отдельную индивидуальность, на каждую личность. В эти последние три тысячи лет, это стало вопросом личности, если можно так выразиться; и факт, что отдельные индивидуальности теперь ощущают необходимость принятия участия в Духовной жизни, находят внутренний комфорт, надежду, мир, внутреннее блаженство и защищенность в различных Духовных течениях дает таковым их значимость. И с тех пор, вплоть до сравнительно короткого времени тому назад, мы были заинтересованы в истории, поскольку она продвигалась от одной личности к другой, мы не приобретали действительно ясного понимания того, что происходило до последних трех тысяч лет. История, только для которой мы имели, вплоть до недавних пор, какое-либо понимание, началась с Греции, а в течение перехода от первой ко второй тысяче лет, произошло то, что связано с великим Существом, Иисусом Христом. В течение первой тысячи лет то, чем мы обязаны Греции является преобладающим, и те Греческие времена выдвигаются вперед особенным образом. В начале их расположены Мистерии. То, что проистекало из них, как мы часто описывали, переходило на Греческих поэтов, философов и артистов в каждой области. Ибо если мы желаем верно понять Эсхилиса, Софокла, Еврипида, мы должны искать источник для такого понимания в том, что проистекало из Мистерий. Если мы желаем понять Сократа, Плато и Аристотеля, мы должны искать источник их философий в Мистериях, не говоря о таких выдающихся фигурах, как Гераклит. Вы можете прочитать о нем в моей книге «Христианство, как Мистический Факт», как всецело он зависел от Мистерий.

Затем во второй тысяче лет мы видим Христианский импульс вливающийся в Духовное развитие, постепенно поглощающий Греческий и объединяющий себя с ним. Всецелое второй тысячи лет проходило таким образом, что мощный Христианский импульс объединил себя со всем, что перешло из Греции как живущая традиция и жизнь. Так мы видим Греческую мудрость, Греческое чувство и Греческое искусство медленно и постепенно объединяющимися органически с импульсом Христа. Таким образом вторая тысяча лет проходила свой путь. Затем в третьей тысяче лет начинается культивирование личности. Мы можем сказать, что мы можем видеть в третьей тысяче лет как отлично ощущается Греческое влияние. Мы видим это, когда мы рассматриваем таких художников как Рафаэль, Михаил Ангелий и Леонардо да Винчи. В третьей тысяче лет Греческое влияние более не воздействует совместно с Христианством, как оно делало в культуре во второй тысяче лет; не как нечто исторически великое, не как нечто измышленное внешне было Греческое влияние ощущаемо в течение второй тысячи лет. Однако в третьей тысяче мы имеем поворот в установочных целей Греческого. Мы видим как Леонардо да Винчи, Михаил Ангелий и Рафаэль позволили себе быть подверженными влияниям великих творений искусства, которые были затем обнаружены; мы видим Греческое влияние становящимся все более и более поглощенным. Оно было поглощено бессознательно в течение второй тысячи лет, но в третьем тысячелетии оно было принято все более и более сознательно. Примером того, как это Греческое влияние становилось распознаваемым в глазах мира, должно быть обнаружено в фигуре философа Томаса Аквинаса; и как он был вынужден объединить то, что изливалось из Христианской философии с философией Аристотеля. Здесь Греческое влияние было поглощено сознательно и объединено с Христианством в философской форме; как и в случае Рафаэля, Михаила Ангелия и Леонардо да Винчи в форме искусства. Такое всецелое движение мысли возвышается до Духовной жизни и даже принимает форму определенной религиозной оппозиции в случае Джиордано Бруно и Галилео. Не смотря на все это, мы обнаружим где угодно Греческие идеи и концепции, особенно о природе, плодоносящие снова; имеется сознательное поглощение Греческого влияния, однако это не идет назад далее за Греческий век. В каждой Душе, не только в более знающей или более высоко обученной, но в каждой Душе вплоть до наипростейшей, Духовная жизнь распространена широко и обитает в тех, в ком Греческое и Христианское влияние объединены сознательно. Из университетства вплоть до крестьянской хижины Греческие идеи обнаруживаются объединенными с Христианством.

Теперь, в девятнадцатом веке появляется нечто особенное, что нуждается в Антропософии, чтобы объяснить это. Тут мы видим в одном единственном примере, что могущественные силы находятся в действии. Когда замечательная поэма Бхагавад Гита впервые стала известной в Европе, определенные значительные мыслители были восхищены величием поэмы, ее глубоким содержанием; и никогда не должно быть забыто, что такой вдумчивый Дух как Вильям фон Хумбольд, когда он ознакомился с ней, сказал, что это была самая глубочайшая философская поэма, которая когда-либо завладевала его вниманием; и он сделал прекрасное замечание, что это стоило того, чтобы иметь возможность дорасти до такого возраста как он, чтобы иметь возможность ознакомится с Бхагавад Гита, великой Духовной песней, которая звучит из изначальных священных времен Восточной древности. Что за чудесная вещь, что медленно, хотя возможно и не так привлекательно все еще для широких кругов, так много из Восточной древности было излито в девятнадцатое столетие посредством Бхагавад Гита. Ибо это не является подобным другим писаниям, которые перешли из древнего Востока, которые провозглашают Восточные мысли и чувства с той или иной точки зрения. В Бхагавад Гита нам противостоит нечто, о чем мы можем сказать, что это есть объединенное течение всех различных точек зрения Восточной мысли, чувства и восприятия. Это есть то, что делает ее такой значительной.

Теперь давайте вернемся назад к древней Индии. Помимо других важных вещей, мы найдем здесь в первую очередь три тени, если можно так их назвать, Духовных течений, проистекающих из древних до-исторических времен. То Духовное течение, которое мы встречаем в самых ранних Ведах и которое развилось в дальнейшем в более поздние Ведантические поэмы, есть одно вполне определенное — мы опишем его здесь — есть, если можно так сказать, одно-стороннее, все же вполне отдельное Духовное течение. Затем мы встретим второе Духовное течение в философии Санкхья (Sankhya), которое снова идет в определенном Духовном направлении; и наконец, мы встретим третью тень Восточного Духовного течения в Йоге. Здесь мы имеем три наиболее замечательные ориентальные Духовные течения помещенные перед нашими Душами. Веды, Санкхья и Йога.

Система Санкхья Капилы, философия Йоги Патанджали и Веды есть Духовные течения определенного оттенка, которые из-за такого определенного оттенка являются до определенной протяженности одно-сторонними и которые являются великими из-за своей односторонности. В Бхагавад Гита мы имеем гармоническую интерпретацию всех трех Духовных течений. Что философия Вед имеет дать нам обнаруживается сияющим в Бхагавад Гита; что Йога Патанджали имеет дать человечеству мы находим снова в Бхагавад Гита; и что Санкхья Капилы имеет дать, мы найдем здесь также. Более того, мы не найдем их как конгломерат, но как три части вливающихся гармонически в один организм, как если они изначально принадлежат вместе. Величие Бхагавад Гита расположена во всесторонности ее описания как эта ориентальная Духовная жизнь получает свои притоки от Вед с одной стороны, с другой от философии Санкхья Капилы и снова с третьей стороны от Йоги Патанджали.

Мы теперь коротко охарактеризуем то, что каждое из этих течений имеет дать нам. Течение Вед является наиболее эмфатически, подчеркнуто философией единства, оно является наибольшим Духовным монизмом, который мог быть помыслен; философия Вед, которая консолидирована в Веданте есть Духовный монизм. Если мы желаем понять философию Вед, мы должны в первую очередь удерживать ясно перед нашими Душами факт, что эта философия основана на мысли, что человек может найти нечто глубже в своей собственной Душе, а то, что он осознает в обычной жизни является неким видом выражения или отпечатка этой его самости, Я; что человек может развить и что его развитие вытянет глубины его истинного Я все больше и больше из оснований его Души. Высшее Я покоится как бы дремлющим в человеке, и это высшее Я не является тем, что современный человек непосредственно осознает, но есть то, что действует в нем и к чему он должен развить себя. Когда человек однажды достигнет того, что живет в нем как «Я», он затем осознает, согласно философии Вед, что это «Я» является одним со все-объемлющим Я Мира, что он не только покоится со своим Я во все-объемлющем Мировом-Я, но что он сам есть одно с ним. Настолько он является одним с этим Мировым-Я, что он соотносится к нему двояким образом. Некоторым образом, подобным нашему физическому во вдыхании и выдыхании представляет Ведантист отношение человеческого Я к Мировому-Я. Как некто вдыхает и снова выдыхает, поскольку вовне есть универсальный воздух, а внутри только малая его порция, которую мы вдохнули, так вовне нас мы имеем универсальное, все-объемлющее, все-проникающее Я, которое живет и двигается во всех вещах и которое мы вдыхаем когда мы предаемся медитации о Духовном Я Мира. Духовно, его вдыхают с каждым восприятием, которое достигает это Я, его вдыхают со всем, что втягивается в Душу. Все знание, все мышление, все восприятие есть Духовное дыхание; а то, что мы как часть Мирового-Я, втягиваем в наши Души (чья часть остается органически объединенной с Целым), это есть Атман, Дыхание, которое по отношению к нам является как часть воздуха, который мы вдыхаем и которая не может быть различной от того, что является все-правящим Я Мира. Как мы выдыхаем физически, так есть приверженность Души, через которую лучшее, что существует в ней, выходит в форме молитвы и жертвенности к этому Я. Брахман есть подобное Духовному выдыханию. Атман и Брахман, подобно вдыханию и выдыханию делают нас соучастниками в во все-правящем Мировом-Я. То, что мы находим в Ведах является моноистической Духовной философией, которая есть в то же самое время религия; а цветение и плод Ведантизма располагается в том, что благославляет человека, в наиболее полном и наивысшей степени удовлетворяющем чувстве единства с универсальным Я, могущественно проникающим через Мир. Ведантизм рассматривает эту связь человечества с единством Мира, факт человеческого бытия внутри части всего великого Духовного космоса. Мы не можем сказать Веда-Слово, потому что Веда означает Слово, но Слово-Веда само дышится, соответственно Ведантической концепции, все-правящим унитарным Существом, а человеческая Душа может принять его в себя как высшее выражение знания. В принятии Слова-Веда, вбирается самая лучшая часть все-могущего «Я», приобретается сознание связи между индивидуальным человеческим Я и этим все-могущим Мировым-Я. Что Веда говорит есть Бог-Слово, которое является креативным, созидающим, и которое рождается снова в человеческом знании, и так ведет его наряду с креативным принципом, который живет и проникает через Мир. Следовательно то, что написано в Ведах оценивается как Божественное Слово, и кто преуспел в овладении им, рассматривался как профессор Божественного Слова. Божественное Слово пришло Духовно в Мир и было найдено в Ведических-Книгах; те, кто овладел этими книгами принимал участие в креативном принципе Слова.

Философия Санкхья является другой. Когда сначала встречаются с ней, как она пришла к нам через традицию, мы находим ее противоположной учению Единства. Если мы желаем сравнить философию Санкхья с чем-нибудь, мы можем сравнить ее с философией Лейбница (Leibnitz). Это есть плюралистическая, множественная философия. Несколько Душ упоминается в ней — человеческие Души и Души Богов — не проследуются в философии Санкхья к унитарному источнику, но берутся как Душевное состояние, отдельное, так сказать, от Единства. Плюрализм, множественность Душ есть то, что мы находим в философии Санкхья. Независимость каждой индивидуальной Души, выносящей свое развитие в Мире, заключенном внутри своего собственного существа, строго подчеркивается; а в контрасте с плюрализмом Душ это есть то, что в философии Санкхья называется элементом Пракрити (Prakriti). Мы не можем хорошо описать это современным словом «материя», ибо оно имеет материалистическое значение. Однако в философии Санкхья мы не подразумеваем выразить это «вещественным», которое находится в контрасте со множественностью Душ, и которое опять таки не выводится из общего источника. В первую очередь мы имеем множественность Душ, а затем то, что мы можем назвать материальной основой, которая как изначальное течение протекает через Мир, через Пространство и Время, и из которого Души берут элементы для своего внешнего существования. Души должны одеть себя в этот материальный элемент, который опять таки не прослеживается обратно к Единству с самими Душами. И так это есть в философии Санкхья, что мы принципиально находим такой материальный элемент, тщательно изучаемым. Внимание не направляется сильно на индивидуальную Душу; это принимается как нечто реальное, что есть здесь, ограниченное и объединенное с такой материальной основой, и что принимает самые разнообразные формы в ней, и таким образом показывается внешне во многих различных формах. Душа облачается таким изначальным материальным элементом, что можно мыслить, как сама индивидуальная Душа происходит из Вечности. Природа Души выражается через материальный базовый элемент и делая так, она принимает много различных форм, и в частности изучение этих материальных форм мы находим в философии Санкхья. Здесь мы имеем, в первую очередь, так сказать, изначальную форму такого материального элемента как некий вид изначального течения в который погружена Душа. Таким образом если бы мы должны были взглянуть назад на первые стадии эволюции, мы должны были найти не дифференцированные материальные элементы погруженные здесь, множественность Душ, которые должны развиваться дальше. Что, следовательно мы найдем как Форму, как все еще не дифференцированную форму Единства изначального источника, есть сама Духовная субстанция, которая располагается в начальной точке эволюции. Первая вещь, которая затем возникает, с которой Душа может еще облачаться индивидуально, есть Буддхи. Так что когда мы представляем себе Душу, облаченную изначальным потоком-субстанцией, внешне эта Душа не должна быть различима от универсального подвижного элемента изначального потока. Постольку, поскольку Душа не только погружает себя в это первое существо универсального вздымающегося изначального потока, но также в то, что впервые продолжается из него, таким образом она облачается в Буддхи. Третий элемент, который формирует себя из целого и через который Душа может затем стать все более и более индивидуальной, есть Ахамкара. Она состоит из все более и более низших форм изначальной субстанции. Так что мы имеем изначальную субстанцию, первая форма которой есть Буддхи, а вторая Ахамкара. Следующая форма есть Манас, затем идет форма, которая состоит из органов чувств; за ней следует форма четырех элементов, а последняя форма состоит из элементов субстанции, которую мы имеем в нашем физическом окружении. Это есть линия эволюции, по философии Санкхья. Выше есть самый сверхчувственный элемент, изначальный Духовный поток, который, становясь все плотнее и плотнее, снисходит к тому, что окружает нас в грубых элементах, из которых также построено человеческое тело. Между ними находятся субстанции, из которых, например, сотканы наши органы чувств, и более тонкие элементы, из которых соткано наше эфирное или жизненное тело. Должно быть тщательно отмечено, что соответственно философии Санкхья, все это есть оболочки Души. Даже то, что происходит из изначального потока есть оболочка для Души; Душа впервые есть в нем; и когда философ Санкхья изучает Буддхи, Ахамкара, Манас, чувства, тонкие и плотные элементы, он понимает посредством этого возрастающие плотные оболочки, внутри которых Душа выражает себя.

Мы должны ясно понимать, что манера, в которой философия Вед и Санкхья представлены нам, является возможной только потому, что они были составлены в то древнее время, когда древнее ясновидение все еще существовало, в любом случае, в определенной степени. Веды и содержание философии Санкхья возникли различными путями. Веды основываюся повсюду на изначальной инсприрации, которая была все еще естественным обладанием древнего человека; они были даны человеку, так сказать, без осуществления чего-либо, чтобы заслужить их, за исключением того, что все свое существо человек подготавливал сам для того, чтобы получить в свою внутреннюю глубину ту Божественную инспирацию, которая сама приходила к нему, и чтобы получить ее тихо и спокойно. Философии Санкхья была сформирована другим образом. Тот процесс был чем-то подобным изучению нашего сегодняшнего дня, только, что оно не является проникнутым ясновидением, как оно было проникнуто тогда прежде. Философия Вед состояла из ясновидческого знания, инспирации, данной милостью свыше. Философия Санкхья состояла из знания, разыскиваемого, как мы ищем его теперь, но разыскиваемого людьми, для кого ясновидение было еще доступным. Поэтому философия Санкхья оставляет фактический Душевный элемент незатронутым, так сказать. Она допускает, что Души могут отчеканить себя в том, что мы можем изучать как сверхчувственные внешние формы, но она в особенности изучает внешние формы, которые возникают как облачения этих Душ. Отсюда мы обнаружим полную систему форм, встречающихся нам в Мире, так же как в нашей собственной науке мы обнаруживаем число фактов о природе; только в философии Санкхья наблюдение простирается до ясновидческого наблюдения фактов. Философия Санкхья есть наука, которая хотя и получена ясновидением, есть все таки наука внешних форм, которые не простираются в сферу Души: Душевная природа остается в некотором смысле не обеспокоенной такими изучениями. Тот, кто посвящает себя Ведам чувствует абсолютно, что его религиозная жизнь есть Одно с жизнью Мудрости; однако философия Санкхья есть наука, она есть восприятие форм в которых Душа выражает себя. Однако вполне возможно для учеников философии Санкхья чувствовать религиозное посвящение Души их философии. Способ, которым Душевный элемент организован в формы — не сам Душевный элемент, но форма, которую он принимает — прослеживается в философии Санкхья. Он определяет способ, которым Душа, более или менее, сохраняет свою индивидуальность или, иначе, еще больше погружена в материальное. Она имеет дело с Душевным элементом, который, это истина, расположен под поверхностью, но который внутри материальных форм все еще сохраняется как Душа. Душевный элемент, таким образом, замаскированный во внешней форме, но который проявляется как Душа, обитает в элементе Саттва (Sattva). Душевный элемент погруженный в форму, но который является, так сказать, запутанным в нем и не может выйти из нее, обитает в элементе Тамас (Tamas).