ВТОРОЙ СТАЛИНСКИЙ УДАР

«…нанесли войска 1-го, 2-го, 3-го и 4-го Украинских фронтов в феврале-марте по южному крылу германского фронта. Стратегической целью второго сталинского удара являлся разгром германских групп армий «Юг» и «А» и освобождение Правобережной Украины. Первой задачей фронтов было уничтожение корсунь-шевченковской, криворожско-никопольской и ровенско-луцкой группировок противника. Выполнение этих трех задач явилось содержанием первого этапа второго сталинского удара»

К концу 1943 года на Украине сосредоточились наиболее крупные силы противоборствующих сторон. Немцы имели здесь до 40 процентов пехотных и около 70 процентов танковых и моторизованных дивизий, действовавших на всем советско-германском фронте. Еще более значительной была группировка Красной Армии: она включала около 42 процентов стрелковых и до 80 процентов танковых и механизированных соединений, что позволяло без значительных перегруппировок развернуть новое мощное наступление.

Поэтому именно на Украине Сталин решил нанести главный удар зимне-весенней кампании, в ходе которого планировалось разгромить все южное крыло противника, завершить освобождение Правобережья, выйти на государственную границу СССР и создать условия для развития наступления в Польшу, Чехословакию и на Балканы. Фактически — это десять ударов, десять операций, огромные танковые массы, лучшие сталинские полководцы.

С конца декабря 1943 года до середины апреля 1944-го на огромных просторах от Полесья до Черного моря, от Днепра до Карпат развернулась одна из крупнейших битв Второй мировой войны. В ней участвовало одновременно с обеих сторон около 4 миллионов человек, 45 500 орудий и минометов, 4200 танков, самоходных и штурмовых орудий, свыше 4000 самолетов.

Германское командование, хорошо понимая, какие серьезные военно-политические и экономические осложнения повлекут за собой потеря богатейших промышленных и продовольственных районов Правобережной Украины и выход советских армий на подступы к Балканам, требовало от войск любой ценой удержать позиции на южном крыле стратегического фронта. Стремясь восстановить оборону по Днепру и деблокировать крымскую группировку, Гитлер не раз подчеркивал, что, если невозможно будет удержать фронт на Востоке, в крайнем случае может обсуждаться вопрос об отступлении лишь на его северном фланге, но никак не на южном.

Такая постановка вопроса, когда приоритетными становились не оперативные, а политические и военно-экономические соображения, сильно осложняла жизнь германских командующих в действующей армии. Процесс, осенью 1942 года названный генералом Гальдером «штопкой дыр», прогрессировал.

Фюреру хотелось удержать все: Крым с его портами и аэродромами, уголь Донбасса и хлеб Кубани, марганец Никополя и руду Криворожья.

«Как это бывало часто, — вспоминает Манштейн, — Гитлер и на этот раз полагал, что его воля будет сильнее, чем реальные факты».

К концу 1943 года немецкие войска, действовавшие на Украине, — группы армий «Юг» и «А», были отброшены на рубеж Овруч, Радомышль, Канев, Баштина, Марганец, Качкаровка.

Группа армий «Юг» — 1-я и 4-я танковые, 8-я полевая армии — под командованием фельдмаршала Эриха фон Манштейна оборонялась на фронте южнее Овруч — Качкаровка на Днепре. Она удерживала небольшой участок правого берега реки в районе Канева, а также плацдарм глубиной 30 км и шириной 120 км на ее левом берегу под Никополем.

Группа армий «А» в составе 6-й немецкой и 3-й румынской армий под командованием фельдмаршала Эвальда фон Клейста занимала оборону южнее по нижнему течению Днепра, далее вдоль побережья Черного моря до Днестровского лимана.

В районе Яссы в резерве находилась 4-я румынская армия. В Крыму была отрезана 17-я немецкая армия.

Авиационную поддержку осуществлял 4-й воздушный флот (1-й, 4-й и 8-й авиационные корпуса), а также основная часть Военно-воздушных сил Румынии.

К началу сражения за Правобережье группы армий «Юг» и «А» (без 17-й армии) насчитывали 91 дивизию, в том числе 18 танковых и 4 моторизованных, 2 моторизованные бригады, 5 отдельных танковых батальонов, 19 дивизионов штурмовых орудий.

В составе этой группировки, согласно «классическим» советским источникам, насчитывалось 1 760 000 человек, 2200 танков и штурмовых орудий, 16 800 орудий и минометов, 1460 боевых самолетов.

Германское командование намеревалось не только удержать занимаемые рубежи, но и попытаться ликвидировать советские плацдармы на правом берегу Днепра, а также ударом с никопольского плацдарма на юг и из Крыма на север установить связь со своей крымской группировкой.

Немцы вели поспешное строительство оборонительных сооружений. Однако к концу декабря они смогли на большой части фронта оборудовать только главную полосу обороны глубиной 4–6 км. На важнейших направлениях в 10–15 км от переднего края готовилась вторая полоса. В оперативной глубине по берегам рек Горынь, Южный Буг, Ингулец, Днестр, Прут оборудовались тыловые рубежи. Мощная оборона была создана в Крыму: в районе Перекопа и на Керченском полуострове.

С советской стороны южнее реки Припять действовали войска четырех фронтов.

1-й Украинский фронт — командующий генерал армии Н.Ф. Ватутин, — отразив наступление противника на киевском направлении, удерживал обширный плацдарм на правом берегу Днепра западнее Киева.

2-й Украинский фронт генерала армии И.С. Конева и 3-й Украинский генерала армии Р.Я. Малиновского занимали второй крупный плацдарм — от Черкасс до Запорожья.

4-й Украинский фронт под командованием генерала армии Ф.И. Толбухина главными силами охватывал никопольский плацдарм противника, частью войск закреплялся на широком фронте по левому берегу нижнего течения Днепра, а 51-й армией блокировал 17-ю немецкую армию в Крыму. На плацдарме, захваченном на Керченском полуострове, вела бои Отдельная Приморская армия генерала И.Е. Петрова.

По плану Ставки ВГК этим силам предстояло разгромить группы армий «Юг» и «А», освободить Правобережную Украину и Крым. Войска четырех фронтов должны были мощными ударами на ряде направлений расчленить вражескую группировку и уничтожить ее по частям. Вначале предусматривалось разбить противника в восточных районах Правобережья, окончательно отбросив его от Днепра, и занять рубеж Южный Буг (до Первомайского) — река Ингулец (от Кривого Рога до устья), а в последующем, развивая наступление, выйти на линию Луцк — Могилев — Подольский — Днестр, одновременно ликвидировать крымскую группировку.

1-й Украинский фронт, нанося главный удар на Винницу, Могилев-Подольский и частью сил на Луцк и Христиановку, и 2-й Украинский фронт, нанося главный удар на Кировоград, Первомайск и частью сил на Христиановку, должны были разгромить главные силы группы армий «Юг» и выходом к Карпатам расколоть стратегический фронт противника.

Войскам 3-го и 4-го Украинских фронтов ударами по сходящимся направлениям на Никополь, Ново-Воронцовку предстояло разгромить никопольско-криворожскую группировку врага, развить удар на Николаев, Одессу и освободить все Черноморское побережье. При этом 4-й Украинский фронт лишь в начальной стадии операции привлекался для совместных действий с войсками Малиновского по разгрому противника в районе Никополя; в последующем фронт переключался на разгром противника в Крыму совместно с Отдельной Приморской армией.

В наступлении кроме воздушных армий фронтов (2-й, 5-й, 17-й и 8-й) должна была участвовать авиация дальнего действия, которой ставилась задача наносить удары по железнодорожным объектам, портам и кораблям противника, а также по аэродромам и войскам, расположенным в его глубоком тылу.

Для прикрытия своих коммуникаций, водных переправ и других важных объектов в прифронтовой полосе Ставка помимо фронтовых сил ПВО привлекала и крупные силы войск ПВО страны. В полосе четырех фронтов действовали четыре корпусных района, два истребительных авиационных корпуса и два дивизионных района Западного фронта ПВО, которым командовал генерал М.С. Громадин. Для прикрытия угрожаемых объектов юга они имели свыше 2000 зенитных орудий, 1650 зенитных пулеметов, около 450 истребителей.

Окончательным итогом зимне-весенней кампании на юге должен был стать выход на линию государственной границы от Измаила до Бреста.

Действия 1-го и 2-го Украинских фронтов координировал представитель Ставки маршал Г.К. Жуков. Координатором 3-го и 4-го Украинских фронтов был назначен маршал А.М. Василевский.

Складывается впечатление, что Верховному Главнокомандующему больше нечем занять ни своего заместителя, ни начальника Генерального штаба. Оба являлись также единственными заместителями наркома обороны. Само перечисление должностей подразумевает, что высшие офицеры такого ранга должны, особенно в столь ответственные моменты, находиться в Ставке ВГК, у руля управления всеми Вооруженными Силами, где вырабатывались и принимались основные решения на действия войск, а не отрываться от своих прямых обязанностей выездами в войска.

Но Верховный имел по этому поводу свое мнение, он предпочитал находиться «у руля» самостоятельно. По воспоминаниям Василевского: «И.В. Сталин не любил, когда мы «засиживались» в столице. Он полагал, что для руководства повседневной работой в Генштабе и Наркомате обороны людей достаточно. А место его заместителей и начальника Генштаба — в войсках, чтобы там, прямо на месте, претворять в жизнь замыслы Ставки, согласовывать боевую работу фронтов и помогать им. Стоило мне или Г.К. Жукову ненадолго задержаться в Москве, как он спрашивал:

— Куда поедете теперь? — и добавлял: — Выбирайте сами, на какой фронт отправитесь. — Иногда сразу давал соответствующие указания».

Дело не только в этих двух маршалах, хотя их случай самый клинический, а в самом институте представителей Ставки. Эта отрыжка советской системы управления сохранилась и по сей день: как только где-то происходит что-либо важное, сразу наезжает куча во все вмешивающихся больших начальников с целью «надзирать и докладать», не неся при этом никакой ответственности за происходящее.

Как вспоминает маршал К.К. Рокоссовский, еще весной 1943 года, командуя Центральным фронтом, он направил на имя Сталина записку: «Обращалось внимание и на несколько непонятное положение в управлении войсками, когда начальник Генерального штаба вместо того, чтобы, находясь в центре, где сосредоточено все управление вооруженными силами, убывает на один из участков фронта, тем самым выключаясь из управления. Первый заместитель Верховного Главнокомандующего тоже выбывает на какой-то участок, и часто получалось так, что в самые напряженные моменты на фронте в Москве оставался один Верховный Главнокомандующий. В данном случае получалось «распределенческое» управление войсками.

Я считал, что управление фронтами должно осуществляться из центра — Ставкой Верховного Главнокомандования и Генеральным штабом. Они же координируют действия фронтов, для чего и существует Генеральный штаб. Уже первые месяцы войны показали нежизненность созданных импровизированных оперативных командных органов «направлений», объединявших управление несколькими фронтами. Эти «направления» вполне справедливо были ликвидированы. Зачем же Ставка опять начала применять то же, но под другим названием — представитель Ставки по координации действий двух фронтов? Такой представитель, находясь при командующем фронтом, чаще всего вмешиваясь в действия комфронта, подменял его. Вместе с тем за положение дел он не нес никакой ответственности, полностью возлагавшейся на командующего фронтом, который часто получал разноречивые распоряжения по одному и тому же вопросу: из Ставки — одно, а от ее представителя — другое. Последний же, находясь в качестве координатора при одном из фронтов, проявлял, естественно, большую заинтересованность в том, чтобы как можно больше сил и средств стянуть туда, где находился сам. Это чаще всего делалось в ущерб другим фронтам, на долю которых выпадало проведение не менее сложных операций.

Помимо этого уже одно присутствие представителя Ставки, тем более заместителя Верховного Главнокомандующего, при командующем фронтом ограничивало инициативу, связывало комфронта, как говорится, по рукам и ногам. Вместе с тем появлялся повод думать о некотором недоверии к командующему фронтом со стороны Ставки ВГК».

Например, приезжает командующий Донским фронтом Рокоссовский на командный пункт командующего Юго-Западным фронтом Ватутина для увязки вопросов взаимодействия, а там — начальник Генерального штаба Василевский: «Мне показалось странным поведение обоих. Создавалось впечатление, что в роли командующего фронтом находится Василевский, который решал ряд серьезных вопросов, связанных с предстоящими действиями войск этого фронта, часто не советуясь с командующим. Ватутин же фактически выполнял роль даже не начальника штаба: ходил на телеграф, вел переговоры по телеграфу и телефону, собирал сводки, докладывал о них Василевскому. Все те вопросы, которые я намеревался обсудить с Ватутиным, пришлось обговаривать с Василевским».

Чем же тогда «фактически» занимался командующий 1-м Украинским фронтом, по отзывам — «очень впечатлительный человек» Ватутин, когда у него в штабе находился не Василевский, который считался излишне мягким начальником, а необузданный, деспотичный Жуков? Карандаши ему затачивал?

Хотя на всех фронтах имелись специальные направленны в генеральских чинах, в обязанности которых входило всестороннее и своевременное информирование Генерального штаба о действиях войск, хотя ежедневные сводки посылали сами штабы, а также политработники, особисты и прочая, прочая, главной обязанностью представителя Ставки было сочинение ежедневных докладов. Это было святое:

«Маршалу Василевскому. Сейчас уже 3 часа 30 минут 17 августа, а Вы еще не изволили прислать в Ставку донесения об итогах операции за 16 августа и о Вашей оценке обстановки… Последний раз предупреждаю Вас, что в случае, если Вы хоть раз еще позволите забыть о своем долге перед Ставкой, Вы будете отстранены от должности начальника Генерального штаба (!) и будете отозваны с фронта…

И. Сталин».

«Эта телеграмма потрясла меня», — вспоминает Василевский. Правда, потрясло Александра Михайловича не то, что начальник Генерального штаба должен писать доклады в Генеральный штаб вместо того чтобы их получать, а сам факт высочайшего выговора, впервые в безупречной доселе карьере. Потом Василевский успокоился и согласился, что без дисциплины в армии — никуда.

С момента своего назначения на должность в июне 1942 года Василевский только тем и занимался, что координировал действия разных фронтов. А с весны 1943 года почти вовсе перестал появляться в Генштабе, которым он якобы руководил. То есть своих прямых служебных обязанностей не исполнял. Он сам это признавал, когда писал представление на генерала А.И. Антонова: «Генерал армии Антонов А.И., будучи первым заместителем нач. Генштаба, фактически с весны 1943 г. несет на себе всю тяжесть работы нач. Генштаба при Ставке Верховного Главнокомандования и вполне с нею справляется».

С середины июня 1943 года по январь 1944-го Жуков был в Москве всего четыре раза, проведя в Ставке в совокупности две недели. То же самое можно сказать о начальнике Оперативного управления Генштаба генерале С.М. Штеменко.

Мнение Рокоссовского мы уже знаем. Еще примеры из его воспоминаний:

«…для меня вообще непонятной представлялась роль заместителей Верховного Главнокомандующего Г.К. Жукова и А.М. Василевского, а тем более Г.М. Маленкова под Сталинградом… Пребывание начальника Генерального штаба под Сталинградом и его роль в тех мероприятиях, связанных с происходившими там событиями, вызывают недоумение».

Представитель Ставки Жуков на Курской дуге: «Жуков Г.К. впервые прибыл к нам на КП в Свободу 4 июля, накануне сражения. Пробыл он у нас до 10–11 часов 5 июля и убыл якобы на Западный фронт к Соколовскому В.Д., так, по крайней мере, уезжая, он сказал нам… В подготовительный к операции период Жуков Г.К. у нас на Центральном фронте не бывал ни разу… Был здесь представитель Ставки или не было его — от этого ничего не изменилось. А возможно, даже ухудшилось…»

Еще один «представитель» — Л.З. Мехлис весной 1942 года очень сильно «помог» командованию Крымского фронта. В результате: гибель трех армий, падение Севастополя, почти 250 тысяч пленных.

«Согласовывая работу фронтов», в сентябре 1943 года Жуков сбросил две бригады воздушных десантников на бу-кринский плацдарм прямо в расположение немецких танковых дивизий. В ходе проведения Корсуньской операции «Маршал Советского Союза Жуков не сумел организовать достаточно четкого взаимодействия войск, отражавших натиск врага, и был отозван Ставкой в Москву».

В октябре 1943-го сразу два «смотрящих» за Северо-Кавказским фронтом утвердили план авантюрного набега отряда кораблей на Ялту. В результате погибли три последних боеспособных эсминца Черноморского флота.

В январе 1944 года маршал К.Е. Ворошилов, «претворяя в жизнь замыслы Ставки», организовал высадку морского десанта через Керченский пролив. Десант погиб почти полностью. С понижением в воинском звании слетел с должности командующий Отдельной Приморской армией генерал И.А. Петров. На аудиенции Верховный ему разъяснил: «Мы вам не позволим прятаться за широкую спину товарища Ворошилова. Вы там были командующим и за все будете нести ответственность вы».

Так и мотались маршалы по фронтам, занимаясь, мягко говоря, не своим делом: ползали на брюхе по передовой, доводя до инфаркта командармов и уполномоченных, головой отвечавших за их драгоценные жизни, и очень тем гордились, инструктировали командиров дивизий, беседовали с «народом», выбивали для «своих» фронтов пополнения и технику, надзирали и погоняли.

Только в Красной Армии начальник Генерального штаба мог, разъезжая по немецким позициям, подорваться на мине и при этом считать, что он находится на своем месте: «Эта форма управления войсками через представителей Ставки, находившихся непосредственно в зоне боевых действий, оправдала себя». Василевский так и не понял, для чего эти пруссаки выдумали Генеральный штаб!

Подготовка советского наступления происходила в сложных условиях, когда войска вели почти беспрерывные бои за днепровские плацдармы, а основные силы 1-го Украинского фронта отражали удар 4-й танковой армии на Киев. Действия этого фронта в предстоящей операции должны были начаться с контрнаступления против сильнейшей вражеской группировки. Для выполнения поставленной задачи Ставка в середине ноября передала в состав фронта из своего резерва 1-ю гвардейскую, а затем 18-ю общевойсковую и 1-ю танковую армии, а также два отдельных танковых корпуса, с подходом которых должно было начаться наступление.

К концу 1943 года в составе четырех советских фронтов (без 51-й армии, «закупорившей» выходы из Крыма) насчитывалось 188 дивизий, 19 механизированных и танковых корпусов, 13 бригад — 2 406 100 человек, 28 654 орудия и миномета, 2015 танков и САУ. Советские ВВС (с учетом авиации дальнего действия) имели 2600 боевых самолетов.

Эти цифры взяты из советской «Истории Второй мировой войны». Однако они вызывают сомнения. Например, утверждается, что по количеству танков силы были равны, более того, эти данные «…опровергают вымыслы бывших гитлеровских генералов и ряда современных буржуазных авторов о якобы огромном численном преобладании советских войск… Характерным здесь было как раз то, что наступление начиналось при отсутствии существенного общего превосходства в силах над противником».

Но если считать, что все соединения были укомплектованы по полному штату, то немцы в составе танковых, моторизованных дивизий и отдельных батальонов должны были иметь 3287 танков и штурмовых орудий. При таком же подсчете у советской стороны (11 танковых, 8 механизированных корпусов, 12 отдельных танковых бригад, 21 отдельный танковый полк) выходит более 6000 танков и САУ. Конечно, обе стороны, ведя непрерывные бои, несли потери. Но, подчеркну, обе стороны. И даже если, и наверняка, наши потери были больше немецких, то и ротация кадров, и пополнение техникой у нас осуществлялись гораздо быстрее. Вот и генерал Ватутин перед новым наступлением получил более 1000 танков и 16 свежих стрелковых и 3 кавалерийские дивизии. Бывший командующий 1-й танковой армией маршал М.Е. Катуков прямо указывает: «Снова число боевых машин в армии доводили до штата — около 600». С начала декабря находилась в резерве и пополнялась техникой 3-я гвардейская танковая армия.

А Манштейн на совещании у фюрера жаловался, что группа армий «Юг» потеряла 133 000 человек, а пополнения получила только 33 000.

То ли дело в Красной Армии. В течение только ноября-декабря 1943 года четыре вышеперечисленных советских фронта в боях под Киевом и в нижнем течении Днепра потеряли 3200 танков, в следующие четыре месяца потеряют еще 4600 боевых машин. А всего в боях за освобождение Украины сгорело более 12 000 танков и САУ.

Стоит ли опровергать «буржуазных авторов»? Ведь умение создать превосходство на избранном тобой театре или направлении и есть военное искусство. Гитлер не смог определить для себя приоритетное направление и не успел усилить южный фланг. Товарищ Сталин успел. В результате: «Это численное превосходство дало возможность Советам наступать не только на одном, но часто и на многих участках одновременно, имея подавляющее превосходство в силах. Оно позволяло противнику удивительно быстро восполнять свои часто тяжелые потери».

А у немцев «…в тяжелых боях падала боеспособность немецких соединений. Пехотные соединения непрерывно находились в боях. Танковые соединения, как пожарную команду, бросали с одного участка фронта на другой».

Что и требовалось доказать.

Далее немецкий фельдмаршал признает: «Мы, конечно, не ожидали от советской стороны таких больших организаторских способностей, которые она проявила в этом деле, а также в развертывании своей военной промышленности. Мы встретили поистине гидру, у которой на месте одной отрубленной головы вырастали две новые».

Наши полководцы почему-то этого стесняются. Наверно, хочется показать себя еще «искусней», доказать, что научились воевать «умением».

Начало стратегическому наступлению на Правобережной Украине положила Житомирско-Бердичевская операция 1-го Украинского фронта.

Нарушив связь между группами армий «Центр» и «Юг», советские войска, занимавшие киевский плацдарм, нависали над всей группировкой противника на Правобережной Украине. Поэтому германское командование стремилось ликвидировать этот плацдарм и вернуть Киев. Советские войска, увлекшись преследованием, разведки не вели, фланги не обеспечивали, на достигнутых рубежах не закреплялись.

16 ноября 1943 года 4-я танковая армия генерал-полковника Германа Гота перешла в контрнаступление на Киев, направляя главные усилия вдоль Житомирского шоссе. Нанеся сосредоточенный удар семью танковыми и одной моторизованной дивизиями по растянувшимся войскам 1-го Украинского фронта, немцы сильно потрепали советские части и, продвинувшись на 35–40 км, вновь овладели Житомиром, Коростенем, Брусиловом, окружив часть сил 60-й армии и восстановив прерванную было железнодорожную связь с группой армий «Центр». Казалось, путь на Киев открыт.

Обеспокоенный Сталин приказал Рокоссовскому сдать на время командование Белорусским фронтом своему заместителю и немедленно выехать к Ватутину в качестве представителя Ставки с полномочиями в случае необходимости, не ожидая дополнительных указаний, самому вступить в командование 1-м Украинским: «Мы тщательно разобрались в обстановке и ничего страшного не нашли. Пользуясь пассивностью фронта, противник собрал сильную ударную группировку и стал наносить удары то в одном, то в другом месте. Ватутин вместо того, чтобы ответить сильным контрударом, продолжал обороняться. В этом была его ошибка. Он мне пояснил, что если бы не близость украинской столицы, то давно бы рискнул на активные действия. Но сейчас у Ватутина были все основания не опасаться риска. Помимо отдельных танковых корпусов две танковые армии стояли одна другой в затылок, не говоря об общевойсковых армиях и артиллерии РГК. С этим количеством войск нужно было наступать, а не обороняться. Я посоветовал Ватутину срочно организовать контрудар по зарвавшемуся противнику. Ватутин деятельно принялся за дело».

В помощь двум попавшим в тяжелое положение общевойсковым армиям командующий фронтом успел перебросить на опасный участок части двух армий с букринского плацдарма, 3-ю гвардейскую танковую армию из-под Фастова, 1-й стрелковый и 7-й артиллерийский корпуса из резерва. На прямую наводку были выдвинуты 152-мм и даже 203-мм гаубицы. Ожесточенные бои длились десять дней. 7-я танковая дивизия за это время потеряла 70 процентов своего состава. Едва прибывшая из Европы, необстрелянная, не имевшая боевого опыта 25-я танковая генерала Шелла, столкнувшись с реалиями Восточного фронта, бежала с поля боя, заработав «психический шок». Тяжелые потери вынудили Гота прекратить наступление вдоль шоссе Житомир—Киев. После чего фюрер вывел заслуженного генерала в резерв, объявив что Гот переутомился. Новым командующим 4-й танковой армии стал генерал танковых войск Э. Раус.

Доложив Верховному, что Ватутин войсками руководит уверенно и с обязанностями справляется, генерал Рокоссовский вернулся в Белоруссию.

20 ноября командование группы армий «Юг» обратилось с письмом к ОКХ, в котором докладывалось, что при существующем положении дел группа в течение зимы не сможет удержать своих позиций: потери в людях и технике не восполнялись, прибывающие соединения направлялись на удержание бесперспективных с оперативной точки зрения районов. Манштейн предлагал в срочном порядке вывести войска из Днепровской дуги, эвакуировать из Крыма 17-ю армию; за счет этого сократить линию фронта на своем правом крыле, создать резервы, усилить значительно более важный северный фланг.

Эти рекомендации приняты не были: «В качестве причины для удержания Днепровской дуги Гитлер по-прежнему указывал на значение Никополя и Крыма для ведения войны. Он все еще не отказывался от надежды на то, что после успешного отражения атак противника в Днепровской дуге можно будет нанести удар в южном направлении, чтобы снова установить связь с крымской группировкой… Каждый раз, когда ему делали предложения о сокращении фронта, он пускал в ход аргумент о том, что в этом случае и у противника высвободятся силы. Этого, естественно, нельзя было оспаривать. Но Гитлер при этом сознательно не хотел видеть, что наступающий может истощить свои силы, атакуя оборонительные позиции, в том случае если они заняты крупными силами. Всякая же попытка удержать линию, которая занята войсками примерно так же, как линия охранения, должна привести к тому, что слишком слабые силы обороняющегося будут очень быстро истощены или противник просто выбьет их с этих позиций».

Советское командование, учитывая возможность дальнейших попыток противника наступать на Киев, решило сокрушительным ударом разгромить 4-ю танковую армию и отбросить ее к Южному Бугу. Однако войска Ватутина после тяжелых боев, длившихся с июля 1943 года, не могли решить эту задачу имевшимися силами. Поэтому Ставка дополнительно включила в состав фронта две общевойсковые и 1-ю танковую армию генерал-лейтенанта М.Е. Катукова, а также 4-й гвардейский и 25-й танковые корпуса. 8-й и 10-й танковые корпуса из состава фронта убыли на укомплектование. То есть количество танковых соединений с обеих сторон было примерно одинаковым, но советские имели возможность «работать в две смены».

К 24 ноября 1943 года в состав 1-го Украинского фронта входили 1-я гвардейская, 13, 18, 27, 38, 40, 60-я общевойсковые, 1-я и 3-я гвардейская танковые, 2-я воздушная армии, 54-й и 159-й укрепленные районы.

28 ноября командование 1-го Украинского фронта получило директиву Ставки, в которой говорилось:

«…1. Наличных сил Николаева недостаточно для осуществления контрудара и разгрома сил противника. Необходимо поэтому немедля перейти Николаеву на жесткую оборону с задачей измотать силы противника силами нашей артиллерии и авиации при попытках его наступления или отдельных атак.

Оборона должна иметь не менее трех оборудованных рубежей с максимальным использованием противотанковых и других мин.

2. С подходом Леселидзе, Катукова и других сил обязательно нужно заняться организацией нашего контрнаступления с задачей разгрома сил противника и выходом на Южный Буг. Это контрнаступление нужно организовать так же основательно и тщательно, как это было сделано под Белгородом».

В соответствии с этим указанием Ватутин 29 ноября отдал оперативную директиву, в которой 13, 60, 1-й гвардейской, 38-й и 40-й армиям ставилась задача — немедленно перейти к жесткой обороне и не допустить противника к Киеву.

В резерве фронта сосредоточивались: 18-я армия в районе Бородянка, Гостомель; 3-я гвардейская танковая армия — Черногородка; 1-я танковая армия — Святошино, Тарасовка, Жуляны; 5-й гвардейский танковый корпус — Тетерев, Песковка; 4-й гвардейский танковый корпус — Малин, Городище; 1-й гвардейский кавалерийский корпус — Заурядье, Вырва.

В этой же директиве были даны указания — пополнить стрелковые войска, создать запасы горючего, боеприпасов, продовольствия.

Одновременно началась разработка плана предстоящей наступательной операции.

Как и ожидалось, противник в начале декабря вновь перешел в наступление. На этот раз немецкое командование решило главный удар нанести севернее Житомирского шоссе, стремясь обойти Киев с севера.

6 декабря 48-й танковый корпус нанес удар в направлении Малина, в полосе 60-й армии генерал-лейтенанта И.Д. Черняховского и 1-й гвардейской армии генерал-полковника В.И. Кузнецова. Выбитые из Черняхова, части 30-го стрелкового корпуса, мягко говоря, поспешно отступили. «Противник наступал главным образом по ночам, — вспоминает полковник А. Б. Немчинский. — Ночью части 4-й гитлеровской танковой армии, двигавшиеся с зажженными фарами и с подвыванием сирен, пробивали широкий коридор в боевых порядках 60-й армии. Днем танки останавливались, но вступала в бой авиация, наносившая удары по советским войскам. Говорили, что на наш участок прибыл Роммель, который дал слово Гитлеру вернуть Киев».

Дивизии Черняховского, минируя дороги и прикрываясь арьергардами, отошли к Малину. Чтобы сбить темпы продвижения танковой группировки, широко применялись группы саперов — истребителей танков, действовавшие преимущественно ночью. Такие группы из 3–4 человек, вооруженные автоматами и противотанковыми минами, размещались у лесных дорог, просек, в узких местах наиболее вероятного появления танков противника. Заранее готовились и маскировались окопы и протягивались тросики с закрепленными на них минами. Фокус состоял в том, чтобы при появлении вражеской машины, выбирая тросик, положить мину прямо под гусеницу. После этого надо было выйти к своим, доложить номер уничтоженного танка и получить на грудь орден Славы 3-й степени. Те, кому удавалось вернуться с такого задания, естественно, обязательно что-нибудь да «уничтожали». Например, Москаленко без всякого сомнения сообщает, что в полосе его 38-й армии саперы, действуя в тылу противника, за трое суток уничтожили 35 танков и самоходных установок, 5 бронетранспортеров: «Эффект массового применения групп истребителей превзошел все наши ожидания».

Через три дня немцы перешли к активным действиям в районе Коростеня и Ельска против 13-й армии генерал-лейтенанта Н.П. Пухова. Несмотря на определенные успехи широко разрекламированного «нового мощного наступления», прорваться к Киеву с запада противнику не удалось. Однако захваченный 1-й гвардейской армией плацдарм на реке Тетерев пришлось оставить. В результате этого Ставка ВГК сместила Кузнецова, назначив 15 декабря на его место генерал-полковника А.А. Гречко.

Замысел операции 1-го Украинского фронта предусматривал нанесение четырех рассекающих ударов в полосе 200 км при общей протяженности полосы фронта 460 км. Главный удар намечалось нанести в направлении Житомир, Бердичев силами 1-й гвардейской, 18-й и 38-й общевойсковых, 1-й и 3-й гвардейской танковых армий с целью разгромить группировку противника в районе Брусилова — 8, 19, 25-я танковые дивизии, 2-я танковая дивизия СС «Рейх» — и в последующем выйти на рубеж Любар, Винница, Липовец.

Вспомогательные удары предусматривалось осуществить войсками, находящимися на крыльях фронта: справа от главного — 60-й армией с 4-м гвардейским танковым корпусом — в обход Житомира на Шепетовку; слева — смежными флангами 40-й и 27-й армий при участии 5-го гвардейского танкового корпуса — на Христиановку, где должны были состояться соединение с войсками 2-го Украинского фронта и окружение группировки врага, оборонявшей каневский выступ.

На северном фланге 13-я армия с приданными ей 1-м гвардейским кавалерийским и 25-м танковым корпусами получили задачу наступать на Коростень, Сарны, Новоград-Волынский.

Поддержка наступления фронта возлагалась на 2-ю воздушную армию генерал-лейтенанта С.А. Красовского.

При подготовке операции большое внимание уделялось мероприятиям по дезинформации противника. Для отвлечения внимания от направления главного удара имитировалось сосредоточение крупных сил на коростеньском направлении и на букринском плацдарме.

Итак, к началу операции 1-й Украинский фронт имел в своем составе 63 стрелковые, 3 кавалерийские дивизии, 1-ю Чехословацкую пехотную бригаду, 6 танковых и 2 механизированных корпуса, 5 отдельных танковых бригад, 16 танковых и самоходно-артиллерийских полков. Во фронте насчитывалось 924 300 человек, 11 387 орудий и минометов, 12 300 зенитных орудий, 297 установок реактивной артиллерии, 1125 исправных танков и САУ и 529 боевых самолетов.

Фронту противостояла 4-я танковая армия в составе 14 пехотных, 1 горнострелковой, 1 резервной, 2 охранных, 7 танковых и 1 моторизованной дивизий, корпусной группы «Ц», мотобригады СС «Лангемарк», 506-го и 509-го тяжелых танковых батальонов и 6 дивизионов штурмовых орудий. Танковые группировки действовали на двух участках: четыре дивизии в районе Брусилова и три в районе Малина. Корпусные группы представляли собой остатки двух или трех дивизий, сведенных под единым командованием. По численности и организации корпусная группа в лучшем случае соответствовала одной «нормальной» дивизии, но наши авторы в стремлении показать мощь противника считали их за три.

Немцы, поданным «Советской военной энциклопедии», имели 574 000 человек, 6960 орудий и минометов, 1200 танков и штурмовых орудий и до 500 боевых самолетов 8-го авиационного корпуса 4-го воздушного флота.

Вновь вызывают сомнение как первые, так и вторые цифры.

Вообще советские историки использовали какой-то совершенно иррациональный математический аппарат, напоминающий неевклидовую геометрию, где через две точки можно провести сколь угодно прямых. Простая арифметика не подходила: ведь нужно было показать мощь и преимущество социалистической промышленности, боевые успехи Красной Армии и численное превосходство противника одновременно. К примеру, к началу ноября 1943 года они насчитали под Киевом 422 вражеских танка, затем сообщают, что с 3 по 30 ноября войска 1-го Украинского фронта уничтожили 1800 и захватили 106 танков и штурмовых орудий, а на 24 декабря у генерала Рауса, по их утверждениям, числится 1200 боевых машин! То есть за неполные два месяца 4-я танковая армия получила неизвестно откуда 2684 танка и штурмовых орудия. Если учесть, что и в декабре велись ожесточенные бои в районе Малина, то значительно больше. Видно, на 4-ю танковую армию действительно вся Европа работала.

Кстати, на десять лет раньше «Военно-исторический журнал» давал по немецкой группировке гораздо более скромные цифры: 300 000 человек, 3500 орудий и минометов, до 600 танков. Как видим, силы противника за десятилетие практически удвоились. К тому же 1200 танков и штурмовых орудий — это цифра как раз полного штата всех дивизий и батальонов 4-й танковой армии. А, как говорилось выше, в наступлении на Киев именно танковые подразделения понесли наиболее тяжелые потери. Маршал К.С. Москаленко подтверждает, что в немецких танковых дивизиях оставалось не более 50% первоначального состава. Это как раз и дает около 600 машин.

С другой стороны, мы знаем, что генерал Ватутин накануне операции получил четыре полностью укомплектованных танковых и механизированных корпуса, в составе которых находились примерно 1100 танков и САУ. Еще 419 танков и самоходных установок имелось в трех корпусах танковой армии Рыбалко. Если верить нашим энциклопедиям, получается, что во всех остальных танковых частях фронта, а это — 5-й гвардейский танковый корпус, пять отдельных танковых бригад, шесть отдельных танковых и десять самоходно-артиллерийских полков, боевых машин не было вообще.

Поэтому не будем верить энциклопедиям.

Большую роль играло трехкратное советское превосходство в пехоте. Численность личного состава фронта, несмотря на потерю 108 000 убитыми и ранеными, выросла по сравнению с ноябрем на 200 000 человек.

Таким образом, к прорыву привлекались все девять армий. На каждом из направлений создавались сильные группировки, при этом особенно мощная на направлении главного удара. В целях создания высоких плотностей войск командование фронта определило неширокие участки прорыва: для главной группировки — 18 км, для 60-й армии — 15 км, для 40-й и 27-й армий — 10 км, а для 13-й армии — всего 4 км. Оперативная плотность на участках составила в среднем 2–3 км на одну дивизию, около 180–200 орудий и минометов, более 20 танков на 1 км.

Избранная ширина участков прорыва обеспечивала необходимые условия для ввода в сражение подвижных групп. В то же время небольшое удаление участков прорыва друг от друга позволяло уже с преодолением тактической зоны обороны и расширением прорывов в сторону флангов объединить их в один общий участок прорыва и добиться образования глубокой бреши во вражеской обороне.

Переход в наступление планировалось произвести не одновременно на всех направлениях, а последовательно — сначала на главном, на второй день на левом крыле фронта и на третий день на правом крыле. Это позволяло массированно и более эффективно использовать авиацию на каждом из направлений, а также осуществлять маневр частью артиллерии РВГК с главного направления на вспомогательные.

Подвижные группы решено было ввести в сражение в ходе прорыва главной полосы обороны или после того, как стрелковые соединения овладеют ею.

По решению командующего фронтом во всех армиях устанавливался единый порядок ведения артиллерийского наступления. Артподготовка назначалась продолжительностью 90 минут, поддержка атаки пехоты и танков, которая должна была начаться на 51-й минуте, проводилась методом последовательного сосредоточения огня.

Планом авиационного наступления предусматривалось за двое суток до начала операции нанести удары по штабам, железнодорожным узлам и резервам противника, а непосредственно перед атакой всей штурмовой и бомбардировочной авиацией — по тактической обороне. С началом прорыва ставилась задача поддержать атаку главных сил путем непрерывного воздействия по опорным пунктам неприятеля, а с вводом в сражение танковых армий переключить основные силы авиации на их обеспечение.

Немцы имели в среднем 13 км на дивизию. Причем оборона их была неглубокой и носила очаговый характер. Так, в указаниях командующего 38-й армии до сведения командиров доводилось:

«Особенность обороны противника перед фронтом 38-й армии и соседа справа состоит: а) в большой подвижности войск (танковые соединения с мотопехотой); б) в системе размещения танков небольшими группами по населенным пунктам с целью усиления маневренности при контратаках; в) в наличии самоходной артиллерии и, следовательно, в маневренности ее; г) в малочисленности пехоты противника. Ожидаемый способ противодействия нашему наступлению со стороны противника будет заключаться в контратаках небольшими группами танков с автоматчиками и в попытках нанести контрудар резервами танков и пехоты при завязке боя в глубине обороны противника.

Задачей наступающих частей является: опережать любой маневр противника и, следовательно, находиться в полной готовности к немедленному отражению его контратак или подавлению всяких попыток перейти в контратаку».

Значительный прогресс в образовании наших полководцев демонстрирует 14-й пункт этого документа: «Обход населенных пунктов, обороняемых противником, с флангов и тыла считать обязательным и единственно правильным видом маневра, независимо от силы сопротивления противника».

В ходе подготовки наступления шла поголовная мобилизация мужского населения на освобожденных территориях. Немецкий Генштаб вовсе небезосновательно рассчитывал на истощение людских ресурсов в СССР.

На 1 января 1940 года в стране на воинском учете рядового и сержантского состава состояло 19 798 354 человека. Ориентирование советской военной доктрины на ведение наступательной победоносной войны привело к тому, что высшее военное командование придерживалось мнения о достаточности сил мирного времени для ведения боевых действий как минимум в течение года. Мобилизационным планом предусматривалось призвать около 10 миллионов четырнадцати возрастов: 5 миллионов направить на отмобилизование РККА И РККФ, 3,8 миллиона использовать в первый год войны на восполнение безвозвратных потерь действующих фронтов, 1,2 миллиона — для укомплектования новых частей.

Однако в первые же месяцы войны расходование людских ресурсов приобрело катастрофические размеры. Темп их «использования» в июне-июле 1941 года превышал один миллион человек в месяц. Сверх мобплана были призваны к этому времени 2,1 миллиона человек. Потери Красной Армии к декабрю, по самым скромным подсчетам, составили 4,5 миллиона убитыми, ранеными, пленными, из них более 3 миллионов — безвозвратные потери. За линией фронта к этому времени осталось 5,6 миллиона военнообязанных. В следующем году эти цифры были удвоены.

Уже на 1 августа 1941 года военнообязанных в возрасте до 40 лет на учете состояло всего 3,6 миллиона. Для изыскания людских ресурсов 20 августа был издан приказ наркома обороны № 0308 о замене рядового и сержантского состава молодых возрастов во всех тыловых частях и учреждениях, в ряде инженерных частей и подразделений ВВС лицами старших возрастов, женщинами и ограниченно годными. Разбронировались и призывались рабочие оборонных предприятий, милиционеры, ссыльные переселенцы и отбывающие заключение по уголовным статьям.

К концу августа 1941 года стало очевидным, что все имевшиеся резервы военнообязанных, родившихся в 1905— 1918 годах исчерпаны! И принимаются новые решения: призвать возраста 1885–1905 годов рождения, отменить отсрочки от призыва, снизить призывной возраст до 18 лет, снизить требования к состоянию здоровья солдат.

В 1944 году был разрешен призыв семнадцатилетних. В этой ситуации 70 миллионов советских граждан, проживавших на оккупированных территориях, являлись чуть ли не единственным источником людских ресурсов.

Это понимали и немцы: «Так как Советы в отбитых ими у нас областях немедленно мобилизовывали всех годных к военной службе мужчин до 60 лет и использовали все население без исключения, даже в районе боев, на работах военного характера, Главное командование вермахта приказало переправить через Днепр и местное население. В действительности эта принудительная мера распространялась только на военнослужащих. Но значительная часть населения добровольно последовала за нашими отступавшими частями, чтобы уйти от Советов… Количество присоединившихся к нам гражданских лиц составило, вероятно, несколько сот тысяч человек».

Одновременно, отходя за Днепр, немецкие войска применили тактику «выжженной земли», вывозя или уничтожая запасы продовольствия, предприятия, транспортную сеть, жилые дома. Впрочем, еще в конце 1941 года такую тактику применил Сталин, разрушая Подмосковье с целью «выгнать немцев на мороз». Разница в том, что немцы уничтожали чужое, а мы свое. И еще Манштейн не догадался награждать боевыми орденами «выдающихся смельчаков за отважные действия по уничтожению населенных пунктов».

Оставшихся и дождавшихся освобождения жителей тут же призывали в Красную Армию, где они считались людьми «второго сорта», попавшими под подозрение уже только потому, что проживали на захваченной врагом территории. Их использовали как пушечное мясо, зачастую не выдавая ни оружия, ни обмундирования. Вот свидетельство из письма домой немецкого солдата: «На вновь занимаемой территории Красная Армия призывала все население — мужчин и женщин. Сформированные из них трудовые батальоны используются для увеличения массы атакующих. Не имело значения, что эти призывники не обучены, большинство из них без оружия, а многие — без сапог. Взятые нами пленные говорили, что рассчитывают взять оружие у павших. Эти невооруженные люди, вынужденные идти в атаку, подозревались в сотрудничестве с нами и платили буквально своими жизнями за это подозрение».

Выгребали всех подчистую. Призыв осуществлялся распоряжениями командующих фронтами и армиями. За счет этих людей, призывавшихся, как правило, непосредственно в части, в значительной степени происходил недоучет советских безвозвратных потерь.

«Призывники с оккупированных, а особенно западных, областей расценивались как потенциальные предатели. Практически их гнали в атаку, как скот на бойню. Расчет был на то, что «черная пехота» только измотает немцев и заставит израсходовать запас боеприпасов, чтобы потом свежие части смогли заставить отступить противника с занимаемых позиций. Поэтому не выдавали несчастным ни обмундирования, ни винтовок. Зачем тратиться на тех, кому суждено погибнуть в первом же бою. И что погибнут — не беда, НКВД после войны меньше работы будет» (Б.В. Соколов, «Неизвестный Жуков»)

Так, к примеру, части 38-й армии генерала Москаленко в период 1–15 декабря «получили пополнение, в основном из мобилизованного местного населения освобожденной территории, общим количеством 18 000 человек в возрасте 18–45 лет». Через десять дней этих, не имеющих никакой военной подготовки людей бросят в бой в первом эшелоне. Соседи, 18-я армия, к середине декабря также «получила маршевое пополнение в количестве 11 631 человека… Пополнение продолжало поступать и во второй половине месяца».

У генерала Конева процесс превращения «шпака» в солдата вообще происходил молниеносно: «Мужчины освобожденных районов добровольно вступали в ряды регулярных частей, ведущих боевые действия с врагом. Например, только в одном селении Квитки около 500 мужчин влились в состав 180-й стрелковой дивизии и здесь же на окраине села вступили в бой с атакующим противником». И что, дивизия их всех вооружила? И где-нибудь учтены эти добровольцы?

Лишь единицам таких призывников суждено было уцелеть, стать «нормальными» солдатами и получить форму и оружие.

Пехотным начальникам все же было проще решать проблему доукомплектования. А вот кого, например, посадить за рычаги танка? Маршал И.И. Якубовский вспоминает об острой нехватке специалистов в 3-й гвардейской танковой армии: из тыла потоком шли эшелоны с новенькой боевой техникой, но без экипажей, а личный состав пополнялся, как и в других армиях, «главным образом за счет отмобилизованных в освобожденных районах».

Прорыв на направлении главного удара начался 24 декабря 1943 года. Вслед за разведкой боем была проведена мощная артиллерийская подготовка, начавшаяся залпом 3-й гвардейской тяжелой минометной дивизии. Из-за низкой облачности массированное применение авиации было исключено. Перейдя в атаку, войска главной группировки фронта быстро овладели опорными пунктами и узлами сопротивления противника на первой позиции и с ходу атаковали вторую. Здесь бои приняли более ожесточенный характер, движение стрелковых корпусов замедлилось. Чтобы быстрее завершить прорыв тактической обороны и вырваться на оперативный простор, в середине дня были введены в сражение обе танковые армии: в полосе 18-й армии — 3-я гвардейская генерал-полковника П.С. Рыбалко (6-й и 7-й гвардейские танковые, 9-й механизированный корпуса, 91-я отдельная танковая бригада), в полосе 38-й армии — 1-я танковая армия Катукова (11-й гвардейский танковый и 8-й гвардейский механизированный корпуса, 61-я гвардейская танковая бригада).

В результате их одновременного удара севернее и южнее Брусилова сопротивление противника было сломлено и к исходу дня прорыв тактической зоны обороны был завершен. Танковые армии продвинулись на глубину 15–20 км, а общевойсковые — до 10 км.

При состоянии немецкой обороны и общем соотношении сил было бы удивительно, если бы получилось иначе. Ведь в полосе шириной 18 км с советской стороны действовали 25 стрелковых дивизий, 3 танковых, 2 механизированных корпуса, 3 отдельные танковые бригады, 4 отдельных танковых и 2 отдельных самоходно-артиллерийских полка. Армии Москаленко и Катукова главный удар наносили в 7-километровой полосе, имея оперативную плотность 1200 метров на дивизию.

Всему этому великолепию противостояли 68-я пехотная, 8, 19-я и «психически травмированная» 25-я танковые дивизии, все вместе имевшие 190 боевых машин, а также 2-я танковая дивизия СС «Рейх».

Для Манштейна, отправившегося отмечать Рождество в 20-ю моторизованную дивизию, этот удар оказался неожиданностью: «Первые донесения о начале наступления противника по обе стороны от шоссе Киев—Житомир я получил, находясь в 20-й мотодивизии, расположенной за угрожаемым участком фронта в резерве… Вначале донесения не содержали особо тревожных сведений». К тому же фельдмаршал полагал, что танковая армия Рыбалко находится севернее, в полосе 13-й армии. А о 1-й танковой армии, скрытно переброшенной из резерва Ставки, вообще не имел информации. Не знал он и о появлении 18-й армии Леселидзе.

48-й танковый корпус продолжал в это время попытки прорваться на восток от Малина в тыл 60-й армии Черняховского.

«Все это, — делает вывод маршал Москаленко, — не оставляет сомнений в том, что противник не имел представления о действительных масштабах перегруппировки наших войск, а следовательно, не знал и ее целей».

В общем, начало получилось удачным. На следующий день, несмотря на резкое ухудшение погоды, ограничивавшее применение авиации и затруднявшее действия наземных войск, соединения ударной группировки успешно продвигались вперед.

Командование группы армий «Юг» начало спешную переброску штаба 48-го танкового корпуса и входивших в его состав трех танковых дивизий — 1-й, 7-й и 1-й СС «Лейбштандарт «Адольф Гитлер» — в сторону Житомира.

25 декабря перешли в наступления 40-я и 27-я армии. К исходу дня прорыв был расширен по фронту до 80 км и на глубину 20–30 км. Создались условия для оперативного преследования.

На третий день операции, когда оперативная оборона оказалась надломленной, а противник начал стягивать свои резервы к опасному для него направлению, в наступление перешли группировки правого крыла фронта. Особенно крупного успеха добилась 60-я армия генерала Черняховского. В течение дня ее войска продвинулись на глубину до 25 км.

26 декабря 328-я стрелковая дивизия 1-й гвардейской армии овладела важным узлом сопротивления Радомышлем.

27 декабря ударные группировки фронта продолжали наступление, хотя противник резко усилил сопротивление на житомирском направлении. Введя в бой три дивизии 48-го танкового корпуса, переброшенные из района Малина, и 18-ю артиллерийскую дивизию, прибывшую из-под Белой Церкви, он предпринял многочисленные контратаки в районе Коростышева. Но все они были отбиты, и советские войска в течение дня вновь продвинулись на 25 км. Несколько медленнее продвигалась армия Леселидзе, преодолевавшая лесной массив восточнее Житомира. В полосе 1-й танковой армии 11-й гвардейский танковый корпус генерала А.Л. Гетмана обошел Казатин с северо-запада, а 8-й гвардейский мехкорпус генерала С.М. Кривошеина — с востока. 28 декабря город был в руках советских войск. Войска 13-й армии 29 декабря выбили противника из Коростеня.

Столь стремительное продвижение объясняется тем, что противостоящие войска были в первые же два дня разгромлены еще в тактической зоне обороны, а крупных тактических и оперативных резервов у германского командования не было.

Особенно серьезные потери понесли те немецкие дивизии, которые попали под танковый «каток» главной группировки фронта: 19-я и 25-я танковые, а также дивизии передовой линии — 68, 208, 291-я пехотные дивизии. Последней во взаимодействии с корпусной группой «Ц» пришлось отражать удар всей 13-й армии генерала Пухова, имевшей в своем составе 13 стрелковых дивизий, 2 отдельные танковые бригады и 25-й танковый корпус. Пленные из состава 208-й пехотной дивизии показали, что в первых же боях дивизия была почти полностью обескровлена и в ней осталось около 600 человек. Командир 13-го армейского корпуса докладывал, что его соединения фактически не существует: в дивизиях на передовой осталось всего лишь по 150–300 человек, а пехоты в целом — не более чем на один полк, солдаты измотаны.

Генерал Меллентин вспоминал: «Мы узнали, что 24-й танковый корпус потерпел поражение, что русские прорвались в районе Брусилова и теперь развивают прорыв. По имеющимся данным, они двигались к Житомиру, и 48-му танковому корпусу была поставлена задача задержать их продвижение… Танковые дивизии 24-го корпуса (8-я, 19-я и дивизия СС «Рейх») были переданы в наше распоряжение, но никто и понятия не имел, где они находятся и какие понесли потери. Мы полагали, что их удастся обнаружить где-нибудь в лесах восточнее Житомира. Во всяком случае, теперь мы были обязаны определить местонахождение этих несчастных дивизий и восстановить фронт… Спустя некоторое время штабу нашего корпуса удалось установить радиосвязь с 19-й танковой дивизией и передать приказ прорываться в район южнее Житомира… Я никогда не забуду этого необычного Рождества. Из 19-й дивизии мы приняли радиограмму: «Атакован 30 танками противника. Горючего нет. Помогите, помогите, помогите!» После чего связь прекратилась».

Что касается 25-й танковой, то в ней оставалось 30% личного состава при 20 танках, и в немецких документах она теперь значилась как «остатки дивизии».

Таким образом, прорыв тактической обороны на всех четырех участках был осуществлен в течение одного дня, а к исходу третьего дня операции все прорывы были объединены в общую брешь шириной до 200 км, и армии перешли к преследованию на широком фронте. Немецкую группировку, отступавшую из района Радомышля на Житомир, преследовали параллельными путями: с юго-востока — 3-я гвардейская танковая армия, а с северо-востока — 4-й гвардейский танковый корпус из фронтового резерва. Немцев, отходивших от Брусилова на Казатин, преследовала 1-я танковая армия.

К 30 декабря прорыв был расширен до 300 км по фронту, а его глубина достигла 100 км. Завязались бои за Житомир, Бердичев, Белую Церковь. По советским данным, к исходу шестого дня наступления войск 1-го Украинского фронта немцы потеряли убитыми и ранеными до 40 000 солдат и офицеров, свыше 3000 человек пленными, 579 танков, 92 штурмовых орудия, более 700 орудий и 680 минометов. Можно подумать, что танков у генерала Рауса не осталось вовсе, вот только, по данным противника, вермахт за весь декабрь 1943 года на всех фронтах потерял 549 танков и 267 штурмовых орудий.

Своим наступлением войска Ватутина, охватывая Каневскую группировку противника, создавали реальные предпосылки для ее окружения, что позволяло образовать в оперативной обороне врага значительную брешь, развитие наступления в которой могло привести к стратегическому прорыву. Дело было за 2-м Украинским фронтом.

Командование группы армий «Юг», еще недавно оптимистически оценивавшее положение, оказалось перед необходимостью «мучительной переоценки» обстановки. Фронт на огромном пространстве угрожающе трещал, готовый рухнуть. 4-я танковая армия откатывалась на запад. Надежды на возобновление обороны по Днепру исчезли. 25 декабря Манштейн вновь предложил ОКХ оставить никопольский выступ и за счет сокращения линии фронта перебросить на свой северный фланг 1-ю танковую армию генерал-полковника фон Макензена. Гитлер по-прежнему колебался в принятии решения.

В надежде замедлить темп советского наступления германское командование срочно подтягивало резервы, осуществляло реорганизацию управления войсками. Правофланговые соединения 4-й танковой армии — 24-й танковый и 7-й армейский корпуса, по существу отрезанные в каневском выступе, и часть войск из состава 8-й армии 29 декабря были подчинены переброшенному из Апостолова в Умань управлению 1-й танковой армии, войска которой передавались управлению 6-й армии. Соединения последней составили 44-й отдельный корпус. В районе Христиановки сосредоточивался 3-й танковый корпус — 6-я, 17-я танковые и 101-я легкопехотная дивизии, юго-восточнее Винницы — выделенный ОКХ 46-й танковый корпус в составе 16-й танковой, 1-й пехотной и 4-й горнострелковой дивизий. На эту перегруппировку отводилось шесть суток, тем временем обстановка в полосе 4-й танковой армии становилась критической.

В конце декабря серьезные события назревали в районе Житомира. Здесь действовала группировка в составе 7-й танковой дивизии, части сил дивизии СС «Адольф Гитлер», 68, 208, 340-й пехотных и 213-й охранной дивизий.

Немцы намеревались упорно оборонять город, являвшийся важным узлом коммуникаций. Командование 1-го Украинского решило разгромить неприятельские войска одновременным ударом с флангов и с фронта. В соответствии с этим замыслом дивизии 60-й армии обошли город с северо-запада, перерезав шоссе и железную дорогу Житомир—Новоград—Волынский, а действовавший в составе армии 4-й гвардейский танковый корпус генерала П.Л. Полубоярова прорвался в район Высокой Печи, перехватив дорогу, ведущую от Житомира на запад. В это же время соединения 18-й и 3-й гвардейской танковой армий обошли город с юго-востока и перерезали шоссе и железную дорогу Житомир—Бердичев. Войска 1-й гвардейской армии подошли к Житомиру с востока.

В результате глубокого охвата флангов житомирской группировки оборонительные мероприятия противника в районе Житомира потеряли свое значение. Угроза окружения, нависшая над войсками, вынудила германское командование оставить этот узел сопротивления и начать отвод своих сил из Житомира на юг с целью соединиться с бердичевской группировкой. 31 декабря войска 1-й гвардейской и 18-й армий освободили город.

С освобождением Житомира и Казатина центр основных событий переместился на бердичевское направление, куда устремились основные силы фронта. Левофланговые части Катукова и Москаленко, гоня перед собой остатки 25-й танковой дивизии, угрожали коммуникациям в районе Винницы и Жмеринки.

В обороне 4-й танковой армии образовались две 75-километровые бреши. Одна на севере, на новоград-волынском и ровенском направлениях, где наступали 13-я и 60-я армии; другая — на винницком и уманьском направлениях, в полосах 38-й и 40-й армий. Для германского командования обе бреши представляли большую опасность. Первая из них разъединяла смежные фланги групп «Центр» и «Юг» и угрожала охватом всего левого фланга последней. Вторая брешь разрывала фронт группы армий «Юг». Устремившись в нее, советские соединения угрожали перерезать коммуникации войск противника, оборонявшихся в излучине Днепра, что в дальнейшем могло привести к их окружению.

Таким образом, непосредственная и наибольшая опасность для немцев заключалась в потере Винницы, Жмеринки и Умани. Поэтому германское командование предприняло отчаянные попытки закрыть эту брешь. Главные свои усилия оно направило на удержание Бердичева и Белой Церкви, стремясь тем самым не допустить расширения разрывов в своем фронте. В то же время эти попытки несли угрозу стремившимся на юго-запад и юг соединениям 38-й и 40-й армий.

К счастью для немцев, несмотря на указания обходить населенные пункты «независимо от силы сопротивления противника», советские части увлеклись взятием городов. Ведь именно за это давали награды, звучали салюты и присваивались почетные наименования соединениям. Например, только за освобождение Житомира 17 частей и соединений стали именоваться Житомирскими. Как свидетельствует маршал Москаленко: «Подготовленных рубежей обороны врага в полосе армии не было обнаружено. Бои шли за населенные пункты и командные высоты, за которые противник отчаянно цеплялся». Это обстоятельство давало Манштейну, действовавшему в цейтноте, шанс успеть закончить перегруппировку сил: «…силы противника были связаны в боях с упоминавшимися выше изолированными группами войск 4-й танковой армии. Противник еще не видел или, во всяком случае, не полностью использовал возможности, предоставлявшиеся его подвижным соединениям благодаря наличию этих разрывов для нанесения ударов по тыловым коммуникациям или для окружения отдельных групп войск 4-й танковой армии».

Впрочем, Ватутин медлил недолго. В целях создания решительного перелома в полосе 40-й армии он подчинил ей 5-й гвардейский танковый корпус генерал-лейтенанта А.Г. Кравченко и направил его форсированным маршем с правого крыла фронта в город Сквира и далее в направлении Звенигородки. Удар танкистов способствовал резкому увеличению темпов продвижения 40-й армии, а также действовавшей левее 27-й армии. В ночь на 4 января Белая Церковь была освобождена. На правом фланге войска генерала Пухова 3 января овладели Новоград-Волынским.

Разрыв между центром 4-й танковой армии и войсками в каневском выступе достиг 110 км. Сюда и повернуло командование 1-го Украинского фронта 1-ю танковую и 38-ю армии. Первая из них должна была наступать в южном направлении на Христиановку и там соединиться с войсками 2-го Украинского фронта, отрезая пути отхода противника из каневского выступа.

В центре завязались тяжелые бои за Бердичев — важный узел дорог, который обороняли части 1-й танковой дивизии, дивизии СС «Адольф Гитлер» и кавалерийский полк «Юг». Действовавшие здесь соединения 1-й танковой и 18-й армий еще в конце декабря попытались овладеть городом с ходу, но атака не удалась. Ворвавшиеся в город батальоны 44-й гвардейской танковой бригады были отрезаны противником. В это время другие советские части вели бои на подступах к городу. На пятые сутки им удалось пробить брешь в обороне немцев. Советские танки и пехота начали входить в город. Враг не выдержал. 5 января войска 18-й, 38-й, 1-й танковой армий освободили Бердичев, соединившись с подразделениями, действовавшими в окружении. Три советские армии одолели-таки три немецкие дивизии.

3-я гвардейская танковая армия, обойдя Бердичев с запада, попыталась развить наступление в направлении Хмельника, но завязла в обороне 208-й и 340-й пехотных дивизий. Здесь наши танкисты были неприятно удивлены «ранее не встречавшимися противотанковыми устройствами» немцев. Речь идет о 88-мм реактивном противотанковом ружье «панцершек», кумулятивная граната которого прожигала броню толщиной до 150 мм (толщина лобовой брони танка Т-34 составляла 47 мм, ИС-2 — 120 мм). Армия Рыбалко за 15 суток боев понесла большие потери, в строю осталось всего 59 танков и 26 самоходных установок.

Наступавшая на левом фланге 27-я армия 7 января овладела Ржищевом и соединилась с войсками, занимавшими букринский плацдарм. Танковые бригады Катукова в этот день ворвались в Липовец. Передовые советские отряды вышли в район 30 км севернее Умани, являвшейся базой снабжения войск фон Макензена, а также на подступы к Виннице, где находился штаб группы армий «Юг», который ввиду угрозы потери управления пришлось перевести в Проскуров.

«История Второй мировой войны», ссылаясь на архивы, которые, очевидно, хранят донесения наших командиров об одержанных ими победах, удовлетворенно отмечает: «Только с 24 декабря 1943 г. по 6 января 1944 г. было уничтожено 72,5 тыс. германских солдат и офицеров, 1227 танков и штурмовых орудий, 1311 орудий и минометов, захвачено 4468 пленных, 246 танков и штурмовых орудий, 1087 орудий и минометов, 3246 автомашин. Большие потери в живой силе и технике противник понес и в последующие дни операции». Куда уж больше! Сводки и так составлялись по суворовскому принципу: «Пиши больше, чего их, супостатов, жалеть». Вновь получается интересная арифметика: генерал Раус, имея 1200, а скорее всего, все-таки 600 боевых машин, умудрился за две недели потерять 1473. Даже с учетом подошедших 6, 16-й и 17-й танковых дивизий результат не меняется: в 4-й танковой армии не осталось ни одного танка? Оказывается, ничего подобного. Как сообщает маршал Москаленко, опираясь на данные «всех видов разведки»: «Хотя большинство танковых дивизий противника после понесенных ими поражений имели большой некомплект, все же в их боевых порядках было отмечено до 600 танков».

По немецким данным, за весь январь на всех фронтах потери их сухопутных сил составили 44 500 человек убитыми и 22 000 пропавшими без вести, 531 танк и 283 штурмовых орудия.

Тем не менее советские войска нанесли тяжелое поражение 4-й и 1-й танковым армиям, отбросив их на 80–200 км на запад и юго-запад на 700-километровом фронте. Они почти полностью освободили Киевскую и Житомирскую области, ряд районов Винницкой и Ровенской областей.

Удар войск 1-го Украинского фронта был нанесен по самому чувствительному месту группы армий «Юг» — ее северному флангу, что грозило отсечением ее главных сил от путей, ведущих в Германию. 1-я и 4-я танковые армии понесли тяжелые потери: шесть дивизий из их состава потеряли около половины своей численности, а две дивизии были расформированы.

Войска Ватутина еще глубже охватили с севера группу армий «Юг». Правым крылом они овладели Сарнами и вышли на подступы к Ровно и Шепетовке, перерезав основную рокадную дорогу противника Вильнюс—Одесса. Прямое железнодорожное сообщение между группами «Центр» и «Юг» было прервано, а главные силы последней оказались под угрозой потери путей, ведущих в Германию. Левофланговые армии фронта создали реальную возможность окружения вражеской группировки в каневском выступе. Дело оставалось за 2-м Украинским фронтом.

Для разрешения ситуации 4 января Манштейн вылетел в Ставку фюрера. Разговор получился тяжелым. Командующий группы армий «Юг» потребовал срочно выделить крупные силы для укрепления своего левого фланга либо за счет оставления Днепровской дуги и Крыма, либо за счет резервов. Гитлер в ответ заявил, что оставление Крыма будет означать отход Турции, Болгарии и Румынии, ослабление группы армий «Север» приведет к снятию блокады Ленинграда, отпадению Финляндии и потере господства в Балтийском море, а резервы ему нужны на Западе для отражения десанта союзников. Разочарованный Манштейн в личной беседе посоветовал фюреру передать Верховное командование кому-нибудь более компетентному, Гитлер, разумеется, был другого мнения. На том и расстались: «Так мне пришлось вернуться, ничего не добившись ни в отношении облегчения положения группы армий, ни в отношении урегулирования вопроса о нашем Главном командовании… Если наш фронт в течение января смог удержаться не только в районе никопольского плацдарма, но и в Днепровской дуге, то это объясняется самоотверженностью немецкого солдата. Его подвиги во время этих непрерывных тяжелых оборонительных боев вообще не поддаются описанию».

Обстановка для Манштейна осложнялась еще и тем, что в это время 2-й Украинский фронт приступил к проведению Кировоградской наступательной операции.

Войска под командованием генерала армии Конева в сентябре 1943 года форсировали Днепр и, развивая наступление на черкасском и криворожском направлениях, отбросили противостоявшую им 8-ю немецкую армию на 30–100 км от реки, овладев Черкассами, Знаменкой, Александрией.

Временно перейдя к обороне, советские армии доукомплектовывались личным составом, пополнялись вооружением, боеприпасами и готовили новое наступление на своем левом фланге.

Однако успехи, достигнутые в Житомирско-Бердичевской операции, создавали новые возможности для развития наступления на других направлениях. В связи с существенными изменениями в обстановке потребовалось уточнить задачи войскам всех фронтов, действовавших на Правобережной Украине. Ставка ВГК еще 29 декабря приняла решение о тесном взаимодействии 1-го и 2-го Украинских фронтов для разгрома противника в каневском выступе.

До этого 2-й Украинский фронт готовил удар в южном направлении на Березнеговатое с целью разгромить совместно с 3-м и 4-м Украинскими фронтами никопольско-криворожскую группировку врага. Теперь ему было приказано перенести основные усилия с левого крыла на центр и не позднее 5 января нанести главный удар на Кировоград, Первомайск, вспомогательный — на Шполу, Христиановку с целью соединиться там с войсками Ватутина. Уточнялась также задача 3-му Украинскому фронту. Он должен был, используя успех 1-го и 2-го фронтов, выдвинуться к Южному Бугу. Задача 4-го Украинского фронта оставалась прежней: Крым.

В распоряжение Конева Ставка выделила необходимые силы и материальные средства. Так, в конце декабря в состав фронта поступил 5-й Донской гвардейский кавалерийский корпус под командованием генерал-майора А.Г. Селиванова. За предыдущие три месяца потери фронта составили 303 тысячи человек, пополнения — 435 тысяч.

К началу января в состав 2-го Украинского входили 4, 5 и 7-я гвардейские, 37, 52, 53 и 57-я армии, 5-я гвардейская танковая, 5-я воздушная армии, 5-й гвардейский кавалерийский, 20-й танковый, 1, 7-й и 8-й механизированные корпуса. Всего фронт имел 59 стрелковых, 3 кавалерийские дивизии, 3 танковых, 4 механизированных корпуса, 3 отдельные танковые бригады, 4 отдельных танковых полка. Перед операцией 7-й мехкорпус был передан в подчинение командующего 5-й гвардейской армией, а 8-й механизированный корпус включен в состав 5-й гвардейской танковой армии.

К 1 января фронт насчитывал 594 000 человек, 7136 орудий и минометов, 700 боевых самолетов, 265 танков, 127 САУ — сообщает советский источник. Противореча сам себе, этот же источник буквально на предыдущей странице говорит, что «для пополнения танковых войск фронт получил 300 танков и 100 самоходных установок». Только в танковой армии Ротмистрова в боеготовом состоянии имелось 238 танков и самоходных установок из общего количества 336 машин.

Перед 2-м Украинским фронтом, на 260-километровом участке от Канева до Баштаны, оборонялась 8-я немецкая армия генерала пехоты Отто Велера, имевшая к 5 января в своем составе 8 пехотных, 1 кавалерийскую, 4 танковые, 1 моторизованную дивизии, отдельную штурмовую бригаду СС «Валлония», 8-й и 503-й танковые батальоны, 4 дивизиона штурмовых орудий — более 420 000 человек, 520 танков и штурмовых орудий, 5100 орудий и минометов, около 500 боевых самолетов.

Основная часть этих сил находилась в первом эшелоне. И конечно, «фронт имел незначительное общее превосходство над противником в силах и средствах и даже уступал ему в танках».

Главная полоса обороны состояла из системы опорных пунктов с развитой системой траншей. Из-за недостатка сил на ряде участков переднего края немцы имели только стрелковые окопы на три-пять человек, широко применяли проволочные заграждения — рогатки, спирали Бруно, а также плотные минные поля для прикрытия подступов к переднему краю и промежутков между опорными пунктами. Вторая полоса проходила в 6–8 км от переднего края и была оборудована значительно слабее. Сам Кировоград был сильно укреплен: каменные здания приспособлены к обороне, создана плотная система перекрестного и флангового огня, подступы к городу прикрывались системой проволочных и минных заграждений, были заминированы и важные сооружения внутри города: мосты, большие здания, аэродром.

«Таким образом, — свидетельствует маршал Конев, — оборона противника, построенная по системе сооружений полевого типа, была недостаточно глубокой и на ряде участков была занята недоукомплектованными, основательно потрепанными в предыдущих боях, но еще боеспособными соединениями врага».

Район боевых действий представлял собой открытую местность, бедную лесами, но сильно изрезанную балками и оврагами. В начале января снежный покров в этом районе не превышал 20 см, что позволяло войскам маневрировать вне дорог. Сухая погода и небольшие морозы также благоприятствовали наступлению. Правда, частая облачность и туманы ограничивали действия авиации и артиллерии.

Итак, в соответствии с директивой Ставки Конев принял новое решение и поставил войскам новые задачи. Два удара, наносимых южнее и севернее Кировограда, должны были завершиться окружением противника, после чего намечалось совершить бросок на Христиановку, навстречу войскам 1-го Украинского фронта, и к Первомайску, образуя грандиозный «котел». Армиям правого крыла фронта предстояло осуществить самостоятельные прорывы в целях рассечения окружаемой каневской группировки врага.

52-я армия генерал-лейтенанта К.А. Коротеева наносила удар в направлении Балаклея, Шпола и далее на Христиановку с разворотом части сил на Корсунь-Шевченковский. 4-я гвардейская армия генерал-майора А.И. Рыжова — в общем направлении на Ивангород, Златополь.

53-я армия генерал-лейтенанта И.В. Галанина с 5-м гвардейским механизированным корпусом генерал-майора Б.М. Скворцова получили задачу нанести удар на Малую Виску.

Главный удар фронт наносил на кировоградском направлении силами двух ударных группировок. Одна из них — 5-я гвардейская армия генерал-лейтенанта А.С. Жадова и 7-й механизированный корпус генерала Ф.Г. Каткова — должна была нанести удар в обход Кировограда с северо-запада, а другая — 7-я гвардейская генерал-полковника М.С. Шумилова и 5-я гвардейская танковая армии — с юго-запада с задачей окружить и уничтожить противника в районе Кировограда, а затем развивать наступление на Новоукраинку, Помощную.

Действия войск поддерживала авиация 5-й воздушной армии генерал-лейтенанта С.К. Горюнова.

Для проведения Никопольско-Криворожской операции 3-й и 4-й Украинские фронты планировали по три армейских удара.

Разгромить кировоградскую группировку немцев Конев планировал в течение двух дней, возлагая большие надежды на действия подвижных соединений. Так, генералу Жадову была поставлена задача освободить Кировоград к исходу первого дня операции. На подготовку к наступлению командующий фронтом дал двое суток.

Сосредоточение и перегруппировка войск проводились в строжайшей тайне. Необходимые распоряжения войскам отдавались устно или через офицеров связи. Всякие переговоры по телефону, связанные с предстоящим наступлением, категорически запрещались. Радиосредства работали только на прием. Все это обеспечило скрытность сосредоточения войск на направлении главного удара, в результате чего была достигнута внезапность.

Плотность артиллерии на участках прорыва составляла 120, в полосе 5-й гвардейской армии — 148 стволов на 1 км. Мощь огня снижалась тем, что фронт к началу операции располагал недостаточным количеством боеприпасов — 0,6–1,1 боевого комплекта, вследствие чего на артиллерийскую подготовку было отведено 0,6 и на поддержку атаки 0,4 боекомплекта. Погода не благоприятствовала применению авиации.

4 января с целью вскрыть огневую систему противника войска традиционно провели разведку боем.

Утром 5 января 1944 года, в день начала операции, из-за низкой облачности и тумана авиация подняться в воздух не смогла. Но улучшения погоды не предвиделось, и артподготовка началась в назначенное время.

В 9 часов по сигналу «Море» в атаку пошла пехота. На участке прорыва южнее Кировограда противник оказался слабо подавленным. Несмотря на все меры скрытности, немцам удалось вскрыть советские подготовительные мероприятия, они хорошо укрыли свою живую силу и огневые средства от артиллерийского огня и с началом атаки оказали ожесточенное сопротивление. Упорные атаки наших дивизий, следовавшие одна за другой, не приводили к успеху. Сказалось и отсутствие авиационной поддержки.

В этих условиях командующий фронтом приказал ввести в сражение 5-ю гвардейскую танковую армию Ротмистрова с задачей совместно с пехотой прорвать оборону и выполнить задачу дня.

Танковая армия вводилась двумя эшелонами: в первом — 29-й и 18-й танковые, во втором — 8-й механизированный корпуса. Однако и они, встретив на своем пути организованную оборону, насыщенную танками и противотанковой артиллерией, продвигались медленно. К исходу дня совместными усилиями стрелковых и танковых соединений удалось завершить прорыв только главной полосы.

Иначе развивался прорыв на направлении действий северной ударной группировки. Противник, узнав о сосредоточении 5-й гвардейской танковой армии южнее Кировограда, не среагировал на разведку боем в полосе северной ударной группировки и не уплотнил перед ней боевые порядки. В 9 часов пехота, поддержанная последовательным сосредоточением огня, перешла в атаку. В полосе 53-й армии одновременно с ней перешел в наступление 5-й гвардейский механизированный корпус. В 11 часов, после прорыва первой позиции, в полосе 5-й гвардейской армии вошел в сражение 7-й мехкорпус, имевший всего 41 танк. Удар двух армий, усиленных двумя танковыми корпусами, позволил в первые часы создать брешь в обороне шириною 18 км, которую противник не мог закрыть тактическими резервами, а оперативные находились южнее. Танковые корпуса прорвали вторую позицию, а затем и всю главную полосу обороны. К исходу дня механизированный корпус Каткова вырвался на глубину 24 км.

Для наращивания силы удара и развития успеха Конев перегруппировал на это направление из южной группировки 8-й механизированный корпус, забрав его у Ротмистрова и подчинив Жадову. Несмотря на усиление, северная группировка на оперативный простор выйти не смогла: противник, разобравшись, что главный удар теперь наносится севернее Кировограда, перебросил туда свои танковые части.

Однако ослабление немецкой обороны южнее города позволило 7-й гвардейской армии совместно с 5-й гвардейской танковой армией прорвать вторую полосу и к исходу дня продвинуться на глубину до 20 км, а передовыми частями выйти к юго-восточной окраине Кировограда.

За второй день южная группировка продвинулась еще на 6–7 км. В ночь на 7 января 29-й танковый корпус генерал-майора И.Ф. Кириченко вышел к южной окраине Кировограда, вслед за танкистами в город ворвались части 297-й и 50-й стрелковых дивизий.

К 9 часам 7 января 7-й и 8-й механизированные корпуса обошли город с северо-запада и перерезали шоссе и железную дорогу Кировоград—Новоукраинка. В то же время части 18-го танкового корпуса, наступавшие к югу от Кировограда, перерезали дорогу Кировоград—Ровное. Таким образом, группировка противника из четырех дивизий — 3-й и 14-й танковой, 10-й моторизованной и 376-й пехотной — действовавшая в районе Кировограда, лишилась основных путей отхода на запад. Южная группа соединилась с северной.

Немцы имели строгий приказ фюрера удерживать Кировоград любой ценой. Однако командир 3-й танковой дивизии генерал Байерлейн не видел смысла держать подвижную группировку привязанной к городу. Воспользовавшись отсутствием связи с вышестоящим начальством, генерал решил идти на прорыв.

«Встал интересный вопрос, — рассуждает немецкий историограф Пауль Карель. — Ведение последней войны в значительной степени определялось прогрессом средств связи. Серьезные оперативные решения можно было передать и начать приводить в исполнение в течение нескольких минут. Передислокация крупных соединений могла быть скоординирована с молниеносной быстротой. Если в прошлом курьеры должны были загонять своих лошадей только для того, чтобы обнаружить, что все равно опоздали, теперь требовались лишь зашифрованная радиограмма, непрослушиваемый разговор на дециметровой волне через сотни километров или диалог по телетайпу.

Однако достоинства средств современной коммуникации часто уничтожались своим недостатком — они ограничивали свободу действий боевых командиров во время сражений. Можно беспрестанно задавать вопросы, муштровать командиров и менять приказы, не зная местных условий. Таким образом, и на немецкой, и на русской стороне в последнюю войну инициативу боевых офицеров и командующих держали в узде. Это обстоятельство имело особенно катастрофические последствия. Сталинград — самая яркая иллюстрация, а было и много других убедительных случаев. Так, неожиданный обрыв связи мог явиться для боевого командира счастливой паузой, во время которой он мог полагаться только на собственное суждение и собственную совесть солдата».

Надо сказать, что таких по-настоящему инициативных командиров в Красной Армии имелось немного, да и в вермахте их оставались единицы — все уже были достаточно «вымуштрованы». Поэтому идею Байерлейна три других командира дивизий не поддержали. В ночь с 7 на 8 февраля 3-я танковая, сбив немногочисленные советские заслоны, осуществила успешный прорыв на запад, прикрыла брешь в немецком фронте севернее Кировограда и контратаками остановила продвижение 7-го и 8-го механизированных корпусов.

Двое суток спустя Гитлер дал окруженной группировке разрешение на свободу действий. В ночь с 9 на 10 февраля три немецкие дивизии внезапной атакой ушли за Ингул и восстановили сплошной фронт, имея слева 3-ю танковую дивизию, а справа — подоспевшую мотодивизию «Мертвая голова».

8 января войска 2-го Украинского фронта освободили Кировоград и в последующие дни продвинулись на запад еще на 15–20 км.

На направлении вспомогательного удара войска 52-й и 4-й гвардейской армий только к 7 января преодолели сопротивление противника и к 10 января продвинулись на 20–30 км.

Стремясь выполнить задачу, поставленную Ставкой, — соединиться с войсками Ватутина в районе Христиановки, — Конев перегруппировал в полосу 53-й армии танковую армию Ротмистрова и снова ввел ее в сражение. Однако ослабленная в предыдущих боях армия не смогла развить успех.

Наступление 2-го Украинского фронта захлебнулось. Конев отрапортовал об уничтожении 293 танков, 40 самоходок и 15 000 солдат и офицеров противника, а также о том, что ввиду сильной усталости войск продолжать операцию не может. В оперативных сводках, составленных на основе докладов из армий, командующему фронтом приходилось даже занижать потери противника, обуздывая фантазию своих подчиненных. Так, например, Военный совет 5-й гвардейской армии сообщал об уничтожении свыше 19 000 гитлеровцев, 123 танков, 25 самолетов. После войны на собственные реляции они будут ссылаться как на архивные документы. По немецким данным, только 503-й тяжелый батальон с батальоном «пантер», сведенные в группу «Беке», подбили 267 советских танков, потеряв один «тигр» и четыре «пантеры».

В мемуарах маршал скромно отметил, что и так «поставленная цель уже была достигнута», а деревня Гадюкино, то есть Христиановка, его не интересовала. Ну и, конечно, «вынудили немецко-фашистское командование перебросить сюда значительные силы с других направлений». На самом деле именно с этого направления, несмотря на «дерзкие, высокоманевренные» действия Конева, «немецко-фашистское командование» перебрасывало войска к Умани. Манштейн вообще с удовольствием сам бы оставил каневский выступ, но и здесь Гитлер не хотел уступать добровольно побережье Днепра, надеясь в перспективе нанести отсюда удар на восток и снова овладеть восточной частью дуги.

Самым важным результатом операции 2-го Украинского, фронта явилось освобождение Кировограда — сильного опорного пункта и важного узла дорог, что нарушило устойчивость обороны 8-й армии. Вклинение советских войск в оборону противника на кировоградском направлении поставило под угрозу фланги как корсунь-шевченковской, так и кировоградской группировок. Однако вырваться на оперативный простор и замкнуть кольцо окружения в тылу каневской группировки войскам Конева не удалось.

Войска 3-го и 4-го Украинских фронтов 10–11 января начали наступление против 6-й немецкой армии в районе Никополя и Кривого Рога, но неудачно.

Не имея сил решительно контратаковать на нескольких направлениях, командование группы армий «Юг» в первую очередь принимало меры для ликвидации наибольшей угрозы — прорыва между 4-й и 1-й танковыми армиями. Тактика Манштейна в решении этой задачи проста в изложении и крайне сложна в исполнении: «Там, где мы имели сколько-нибудь достаточные силы, мы предоставляли противнику фронтально атаковать нас и наносили ему большие потери. В других случаях мы пытались путем своевременного отхода на отдельных участках помешать ему наступлением превосходящими силами выбить нас с занимаемых позиций. Неоднократно нам удавалось, сосредоточивая танковые соединения, останавливать прорвавшегося противника, а когда это было возможно, использовать допущенные ошибки, — например, когда он осмеливался после прорыва уходить слишком далеко вперед, — для нанесения контрударов».

Все прибывающие резервы бросались на прикрытие бреши на участке Винница — Умань. В указанном районе сосредоточивались 12 дивизий, в том числе новые: 16-я танковая из группы армий «Центр», 96-я и 254-я пехотные из группы «Север», 371-я пехотная из Германии, 332-я пехотная с восстановления, четыре венгерские и одна румынская дивизии из резерва группы армий.

Германское командование планировало нанести удар с трех сторон, взяв противника в клещи. С востока — из расположения 1-й танковой армии — 7-й армейский корпус, выведенный из каневского выступа, наносил удар во фланг. С запада, по другому флангу — 46-й танковый корпус. С юга наносил удар высвобожденный из Днепровской дуги 3-й танковый корпус. Его задача состояла в том, чтобы, маневрируя, задержать и сковать противника, пока оба других корпуса не сосредоточатся для атаки.

К этому времени советские части несколько «увлеклись» прорывом. 38-я и 1-я танковая армии 10 января вели бои на ближних подступах к Виннице. Части 11-го гвардейского механизированного корпуса генерал-лейтенанта А.Л. Гетмана перерезали железную дорогу на участке Винница—Жмеринка у населенного пункта Ярышевка. 8-й гвардейский мехкорпус генерал-майора И.Ф. Дремова форсировал Южный Буг и овладел рядом населенных пунктов на его западном берегу. 1-я гвардейская танковая бригада ворвалась на восточную окраину Жмеринки и, перехватив участок железной дороги, ведущей отсюда на Одессу, разрушила пути и уничтожила несколько эшелонов. Войска 40-й армии находились в 10 км от Умани, а 5-й гвардейский танковый корпус вырвался к Звенигородке.

Линия фронта наступавших войск образовала выступ, выдвинутый на запад, в направлении Винницы. К тому же войска фронта в последние дни действовали в расходящихся направлениях. В результате значительного продвижения на северо-запад, юго-запад и юг фронт наступления достиг около 700 км, причем в ряде мест он не был сплошным.

Немецкое командование к 10 января сосредоточило восточнее Винницы шесть дивизий и два дивизиона штурмовых орудий 46-го танкового и 13-го армейского корпусов. Эти войска нанесли контрудар по выдвинувшимся вперед соединениям Катукова и Москаленко.

В это же время силами 6-й и 17-й танковых дивизий, 506-го танкового батальона и 249-го дивизиона штурмовых орудий 3-го танкового корпуса немцы предприняли контрудар в районе северо-западнее Умани по частям 5-го гвардейского танкового корпуса и 40-й армии. В окружении оказались две стрелковые дивизии и мотострелковая бригада.

С 14 января контрудары стали предприниматься по всему фронту. Таким образом, Манштейну удалось не только надежно сковать ударные группировки 2-го Украинского фронта, но и выделить часть сил для нанесения удара по наступавшим армиям Ватутина. Советским войскам пришлось прекратить наступление и сосредоточить главные усилия на отражении контрударов. Обе стороны вводили в сражение дополнительные силы пехоты, танков, артиллерии и авиации.

Немцы продвинулись на 25–30 км, но большего добиться не сумели. После недельной передышки 24 января они вновь нанесли удары на винницком и уманьском направлениях и после четырехдневных боев окружили в районе Липовца части 1-й танковой и пять дивизий 17-го и 21-го корпусов 38-й армии. На помощь Москаленко и Катукову 27 января была брошена прибывшая из резерва Ставки 2-я танковая армия генерал-лейтенанта С.И. Богданова. Правда, наши генералы жалуются на то, что эта армия имела всего два корпуса «малочисленного состава». Но, худо-бедно, около 300 машин у Богданова было. Другое дело, что 2-я танковая вводилась в сражение крайне неудачно: на широком фронте и по частям. Решительных результатов ей добиться не удалось, но окруженные советские части сумели вырваться из кольца, хотя и понесли большие потери.

До мнению Манштейна, «противник потерял наряду с 8000 убитыми только 5500 пленными, 700 танков, свыше 200 орудий». Маршал Москаленко высмеивает эти «фантастические цифры гитлеровского генерал-фельдмаршала» и тут же сообщает, что на 28 января в строю 3-й гвардейской танковой армии насчитывалось 73 танка и 13 самоходно-артиллерийских установок, а в 1-й танковой — лишь 67 танков и 22 САУ. Но ведь армия Катукова вступила в операцию полностью укомплектованной, имея около 600 боевых машин. Более того, 15 января в ее состав вошел 31-й танковый корпус из резерва Ставки, насчитывавший 260 танков и САУ. Отсюда потери — 771 машина. Фактически от 1-й танковой ничего не осталось, кроме штабов, и приказом командующего фронтом ее управление было выведено в тыл на укомплектование. То же самое можно сказать о 5-м гвардейском танковом корпусе генерала В.М. Алексеева. Армию Рыбалко вывели в резерв неделей раньше: она вступила в бой, имея 419 исправных танков и самоходных установок, в ходе сражения получила из резерва и от ремонтной службы еще столько же и потеряла 752 боевые машины («3-я гвардейская танковая» с. 151). Уточним, что, так как поле боя оставалось за Красной Армией, не все потери в данном случае являлись безвозвратными. Так, ремонтными бригадами 3-й гвардейской армии в ходе операции было возвращено в строй 328 единиц бронетехники. Масштабы людских потерь можно примерно прикинуть, учитывая тот факт, что 1-й Украинский фронт в среднем терял убитыми и ранеными до 4000 бойцов в сутки.

29 января активные боевые действия на этом направлении прекратились. Поскольку войска двух фронтов соединились в районе Звенигородки, у Манштейна появились другие заботы. Войска 1-й гвардейской, 18, 38 и 40-й армий закрепились на занимаемом рубеже.

Действовавшая на правом крыле фронта 13-я армия, чтобы избежать разрыва с 61-й армией Белорусского фронта, еще 11 января прекратила наступление главными силами, выдвинув передовые отряды к реке Горынь и заняв Сарны, Владимирец, Костополь, Тучин.

Ход первых операций на Правобережной Украине показал, что противник обладал еще достаточными силами для сохранения устойчивости своего стратегического фронта. Сокрушение его возможно было либо нанесением ряда глубоких рассекающих ударов, как это намечалось первоначальным планом, для чего у фронтов пока недоставало сил, либо проведением сначала локальных операций имеющимися силами, в ходе которых можно было бы расшатать оборону врага, а затем, нанеся глубокие удары, сокрушить его фронт и выполнить задачи, намеченные на зимнюю кампанию.

Ставка, накапливая силы для летне-осенней кампании 1944 года, избрала второй путь, для чего были намечены три операции:

Корсунь-Шевченковская — силами 1-го и 2-го Украинских фронтов,

Ровно-Луцкая — на правом крыле 1-го Украинского фонта,

Никопольско-Криворожская — армиями 3-го Украинского фронта.

К этому времени особо важное значение приобрели боевые действия на стыке 1-го и 2-го Украинских фронтов. Германское командование продолжало делать все возможное, чтобы удержать каневский плацдарм и не дать этим фронтам сомкнуть смежные фланги. Оно стягивало против них новые силы и создало на пути наступления к Христиановке мощные танковые заслоны. Крупная группировка в районе Канева и танковые кулаки западнее и южнее его связывали действия фронтов, мешали их продвижению к Южному Бугу.

В директиве от 12 января Ставка потребовала от Ватутина и Конева более согласованных действий, отмечая: «Наступление главных группировок обоих фронтов развивается по параллельным направлениям, и решительных мероприятий для ликвидации оставшегося выступа противника не делается». Ставилась ближайшая задача: окружить и уничтожить группировку противника в каневском выступе путем наступления армий левого крыла 1-го Украинского фронта и правого 2-го Украинского фронта по сходящимся направлениям на Шполу. По сравнению с ранее поставленной задачей наступления на Христиановку глубина ударов обоих фронтов значительно сокращалась за счет смещения участков прорыва ближе к Днепру. Это позволяло миновать танковые заслоны, созданные противником севернее Умани и северо-западнее Кировограда, и облегчало окружение каневской группировки.

В связи с необходимостью тщательной подготовки задуманной операции наступление войск на смежных участках 1-го и 2-го Украинских фронтов временно приостановилось.

Таким образом, в середине января все Украинские фронты взяли тайм-аут. Готовя новые удары, советское Верховное Главнокомандование пополняло действующие фронты людьми, боевой и транспортной техникой.

В состав 1-го Украинского фронта были включены 47-я общевойсковая (9 стрелковых дивизий) и 2-я танковая (3-й и 16-й танковые корпуса) армии, 6-й гвардейский кавалерийский и 5-й механизированный корпуса, с 22 января по 3 февраля фронт получил 400 танков Т-34. На базе 5-го механизированного и 5-го гвардейского танкового корпусов формировалась новая 6-я танковая армия под командованием генерал-лейтенанта А.Г. Кравченко. Генерал-историк А.Н. Грылев специально оговаривает, что в составе этой армии собралось 107 танков и САУ. Да отчего же? Неужели из резерва Ставки прибыл механизированный корпус, укомплектованный лишь на 40 процентов? Вот напасть: немецкие дивизии все время в боях, мы их все время разбиваем, а танков в них все больше и больше; в наших даже самых свежих корпусах техники постоянно не хватает! Правда, маршал Конев мимоходом отмечает, что 107 боевых машин у генерала Кравченко оставалось уже после прорыва к Звенигородке.

К Коневу прибыл 5-й Донской гвардейский кавалерийский корпус под командованием генерал-майора А.Г. Селиванова, который ранее входил в 4-й Украинский фронт. 3-му Украинскому фронту были переданы 37-я армия из 2-го Украинского, механизированный корпус из 4-го Украинского и стрелковый корпус из резерва Ставки.

Манштейн от ОКХ не получил ничего, кроме указаний удерживать позиции любой ценой. Фельдмаршал все более разочаровывался в своем Верховном Главнокомандующем: «От него нельзя было добиться оперативного указания о том, как должны в общем, а не только сегодня и помимо цепляния за пространство, проводиться дальнейшие операции».

В конце января почти одновременно начались подготовленные командованием советских фронтов в короткие сроки сразу три объединенные общим замыслом наступательные операции. Центральной и наиболее эффектной из них стала Корсунь-Шевченковская битва. При этом генерал Ватутин находился в сложнейшем положении: он одновременно проводил две наступательные операции на флангах и отражал контрудар в центре.

В каневском выступе, глубоко врезавшемся в расположение советских войск, в это время держала оборону немецкая группировка, включавшая 9 пехотных дивизий, 5-ю танковую дивизию СС «Викинг», бригаду СС «Валлония» и 4 дивизиона штурмовых орудий из состава 1-й танковой и 8-й полевой армий. Вершина выступа упиралась в Днепр в районе Канева. Ширина его у основания достигала 130 км, а общая площадь достигала около 10 тысяч кв. км. В стремлении Гитлера удержать его любой ценой не последнее место занимали расчеты пропагандистского характера — немецкие повара все еще «черпают воду из Днепра». Готовясь к упорной обороне, противник тщательно укреплял свои позиции. У основания выступа, где фронт стабилизировался только в середине января, ему не удалось завершить оборонительные работы. В самом выступе резервов у немцев не имелось. Однако западнее Кировограда размешались три танковые дивизии 8-й армии, а юго-восточнее Охматова действовали три танковые дивизии 1-й танковой армии.

Замыслом советской Ставки предполагалось нанести войсками двух фронтов мощные встречные удары под основание выступа и соединиться в районе Шпола — Звенигородка. Генерал Ватутин смог выделить для проведения операции 6 стрелковых дивизий 40-й и 27-й армий и два корпуса 6-й танковой армии, которые получили задачу прорвать оборону на 15-километровом участке Тыновка — Кошевое. План 2-го Украинского фронта предусматривал прорыв в районе Вербовка — Красносилка на 19-километровом участке смежными флангами 4-й гвардейской и 53-й армий и развитие наступления на Шполу, Звенигородку. В полосе 53-й армии планировался ввод танковой армии Ротмистрова, перебрасываемой из-под Кировограда (18, 20, 29-й танковые корпуса), и Донского кавалерийского корпуса.

Чтобы перегруппировать 5-ю гвардейскую танковую армию с левого крыла фронта на правую, в четырехдневный срок была построена рокадная дорога протяженностью 135 км. Разминирование дорог для рокады проводилось одним инженерным батальоном и инженерным батальоном миноискателей. Так вот, оказывается, «миноискателями» работали 160 собак. История службы четвероногих «друзей человека» на этой войне, как и история наших инженерных войск вообще и различных бригад спецназначения в частности, до сих пор не написана. За годы войны в войска было направлено более 60 тысяч собак; в Красной Армии имелось четыре отдельных батальона собак связи, 6000 собак-минеров, обезвредивших 4 миллиона мин, на счету противотанковых собак числится более 300 уничтоженных боевых машин.

Для сковывания сил противника и отвлечения их от направления главного удара намечалось за день до начала операции предпринять наступление силами 5-й и 7-й гвардейских армий. Правее ударной группировки предполагалось наступление 52-й армии. Таким образом, Конев выделял 35 стрелковых дивизий, 3 танковых, 1 кавалерийский корпус.

Поддержка войск фронтов возлагалась на авиацию 2-й и 5-й воздушных армий, а также на 10-й истребительный авиационный корпус ПВО страны. К началу операции за счет внутрифронтовых перегруппировок на направлениях главных ударов фронтов было создано превосходство над противником по численности войск в 3–4, артиллерии в 3–6, танкам и САУ в 5–10 раз. По авиации силы сторон были примерно равными.

Операция готовилась и осуществлялась в сложных условиях рано начавшихся на Украине оттепелей и весенней распутицы. Разбитые и раскисшие дороги затрудняли маневр войск и подвоз материальных средств. Остро стоял вопрос о накоплении боеприпасов. Ненастная погода и пришедшие в негодность грунтовые аэродромы ограничивали возможность использования авиации. Кроме того, на подготовку операции отводились весьма сжатые сроки — 5–7 суток.

Наступление войск 2-го Украинского фронта началось 24 января действиями усиленных передовых батальонов. Поддержанные артиллерией и небольшими группами штурмовиков, они внезапной атакой сломили сопротивление 389-й гессенской пехотной дивизии на переднем крае и к исходу дня на 16-километровом фронте продвинулись на глубину до 6 км.

«В такой обстановке, — отмечает генерал армии А.И. Радзиевский, — было бы целесообразным решительно развить успех, достигнутый передовыми батальонами, вводом в действие главных сил ударной группировки фронта. Однако командование фронта не пошло на изменение первоначального плана операции и не ввело в этот день главных сил. В результате противнику было предоставлено время для переброски своих сил к участку прорыва с других направлений».

С утра 25 января после десятиминутного огневого налета были введены в сражение главные силы 4-й гвардейской и 53-й армий. Они сразу встретили упорное сопротивление противника. Эффективность подавления его артиллерийским огнем оказалась недостаточной. Не действовала из-за плохой погоды и авиация фронта.

Требовалось немедленное наращивание усилий наступающих войск. Однако армии и корпуса, построенные в один эшелон, не имели для этого сил и средств, и в 14 часов Конев на участке шириной всего 6 км ввел в сражение 5-ю гвардейскую танковую армию, имевшую 236 танков и самоходных установок. Тесно взаимодействуя с пехотой генерала Галанина, танкисты Ротмистрова завершили прорыв тактической зоны обороны и продвинулись к исходу дня на глубину до 18 км.

На второй день наступление армий замедлилось, так как им пришлось отразить ряд контратак спешно переброшенных к участку частей 14-й танковой и 57-й пехотной дивизий противника. 27 января немцы нанесли удары с юга 3-й, 11-й и 14-й танковыми дивизиями. Одновременно с севера ударила пехотная группировка, усиленная танками из дивизии «Викинг». После ожесточенных боев противник ликвидировал брешь в своей обороне, два корпуса 5-й гвардейской танковой армии оказались отрезанными от главных сил.

Конев, оценив сложившуюся обстановку, принял смелое решение: 29-му танковому корпусу генерал-майора И.Ф. Кириченко занять оборону фронтом на юг, 20-му продолжать развивать наступление на Шполу, Звенигородку, где соединиться с войсками 1-го Украинского фронта; 18-му танковому корпусу и конникам Селиванова войти в сражение соответственно в полосах 53-й и 4-й гвардейской армий, совместно с ними разгромить противостоящую группировку противника и развивать наступление вслед за корпусами первого эшелона танковой армии.

20-й танковый корпус в ночном бою овладел городом Шпола, а в 13 часов 28 января захватил Звенигородку и встретился с подошедшим к городу передовым отрядом 6-й танковой армии.

Войска 4-й гвардейской и 53-й армий во взаимодействии с 18-м танковым и 5-м гвардейским кавалерийским корпусами с 28 по 30 января пробили заслон противника в горловине прорыва и устремились в направлении Шполы, одновременно образуя внутренний и внешний фронт окружения.

Правда, казаки понесли при прорыве большие потери, постоянно норовя атаковать танки в конном строю: «Донцы неслись в конном строю с саблями наголо. В проходах между эскадронами мчались готовые к бою пулеметные тачанки. На станинах орудий, на подводах с боеприпасами и даже на рундуках полевых кухонь лежали наготове смельчаки с гранатами, чтобы в любую секунду ринуться на врага. А с правого и левого флангов, лесополос и оврагов фашисты посылали на казачью лавину мириады трассирующих пуль. Небо над головой расцвело необыкновенным фейерверком. Падали скошенные пулями кони. Падали люди».

Как признает Конев: «Надо сказать, что повозились мы с этим корпусом тогда немало».

Но и на немцев донцы произвели неизгладимое впечатление. Бывший командир 47-го танкового корпуса генерал фон Форман вспоминает: «Невзирая на потери — и я подчеркиваю, совершенно невзирая на потери, — массы русских около полудня устремились на запад, обходя немецкие танки, которые стреляли в них из всего, чем располагали. Это была ошеломляющая картина, потрясающая драма. Другого сравнения я не нахожу — прорвало плотину, громадный поток хлынул на равнину мимо наших танков, окруженных немногочисленными гренадерами, как мимо скал, возвышающихся в бурлящем потоке. Мы поразились еще больше, когда чуть позже кавалерийские соединения трех советских дивизий сомкнутым строем помчались сквозь наш заградительный огонь. Ничего подобного я давно не видел — это казалось нереальным».

1-й Украинский фронт перешел в наступление 26 января. Бои на участке прорыва носили упорный характер. Особенно сильное огневое сопротивление встретили войска 40-й и 6-й танковой армий, которая применялась в первом эшелоне. К исходу дня они продвинулись только на 2–5 км. При этом потери 6-й танковой армии составили 59 танков и САУ. Соединениям 27-й армии генерал-лейтенанта С.Г. Трофименко удалось продвинуться за день на 8–12 км. Трем советским армиям противостояли три немецкие пехотные дивизии.

На второй день войска 1-го Украинского фронта, используя успех 27-й армии, продвинулись до 10 км на правом фланге и до 25 км на левом фланге участка прорыва. Тактическая оборона противника оказалась прорванной на всем фронте. 28 января высланный вперед передовой отряд 6-й танковой армии к 13 часам достиг Звенигородки, где соединился с 20-м танковым корпусом генерала И.Г. Лазарева.

Таким образом, на четвертый день операции танковые армии 1-го и 2-го Украинских фронтов перерезали все пути, связывавшие корсунь-шевченковскую группировку противника с основными силами.

В кольце оказались управления 11-го и 42-го армейских корпусов, 4 пехотные, 1 танковая дивизии, корпусная группа «Б», бригада СС «Валлония», 3 дивизиона штурмовых орудий и прорвавшийся с юга прямо в «котел» полк 14-й танковой дивизии, отдельные подразделения других частей. Численность окруженной группировки, по советским данным, достигала 80 000 человек, на ее вооружении имелось 1600 орудий и минометов, до 230 танков и штурмовых орудий. По мнению немецких авторов, в окружении оказались около 56 000 солдат и офицеров.

Командование окруженными войсками принял командир 11-го армейского корпуса генерал артиллерии Вильгельм Штеммерман, который, как в свое время Паулюс, получил приказ Гитлера не оставлять последний участок Днепра.

Такую чудную картинку застал едва прилетевший из Ставки фюрера Манштейн. Снова предстояло предпринимать «пожарные» меры. Окружение советскими войсками в районе Корсунь-Шевченковского большой немецкой группировки заставило германское командование прекратить контрудары восточнее Винницы и севернее Умани, а все танковые дивизии бросить для спасения окруженных войск.

1-я танковая армия получила приказ вывести из боя 3-й танковый корпус генерала Брайта и перебросить его дивизии — 16-ю, 17-ю и «Адольф Гитлер» — в район кризиса. При первой же возможности за ними должна была последовать 1-я танковая дивизия. Генералу Вёлеру ставилась задача сосредоточить у места прорыва 47-й танковый корпус Формана. Оба корпуса должны были нанести согласованные удары с запада и юга по советским войскам. Однако немцы не смогли быстро сосредоточить все назначенные силы. Танковая группировка 8-й армии начала наносить контрудары по войскам 2-го Украинского фронта с 1 февраля, а ударную группировку в полосе 1-й танковой армии удалось собрать только к 11 февраля.

А пока в немецкой обороне зияла абсолютно ничем не прикрытая 95-километровая брешь. Манштейн с ужасом ожидал того, что, как ему казалось, напрашивалось само собой: мощного удара, рассекающего фронт до границ Румынии и приводящего к уничтожению всего южного фланга. Однако русские решили довольствоваться малым и «вцепились в мешок». Немецкие авторы и после войны приходили в недоумение:

«До сего дня не получено удовлетворительного ответа на вопрос, почему зимой 1943/44 года Ставка и, в частности, маршал Жуков и генерал армии Конев пропустили между пальцев уникальный шанс уничтожить немецкий южный фронт западнее Днепра. Переоценили силы немцев? Или недооценили ситуацию в мешке? Какой бы ни была причина — Конев и Жуков предпочли менее серьезное решение и сконцентрировали всю силу шести, а впоследствии семи армий, включая две первоклассные танковые армии и несколько отдельных танковых корпусов, на ликвидации шести с половиной немецких дивизий. Неэкономное усилие и постижимое только при предположении, что русские имели абсолютно превратное представление о силах немцев внутри мешка. Все свидетельствует о том, что советская операция строилась на простой, но нелепой ошибке. Русские, очевидно, были уверены, что окружили основную часть немецкой 8-й армии, в частности ее танковые подразделения, а также штаб армии».

Немцы успокоились лишь 31 января, узнав из радиоперехвата, что противник производит минирование прорыва.

3 февраля соединения 27-й, 4-й гвардейской армий и 5-го гвардейского кавалерийского корпуса образовали сплошной внутренний фронт окружения.

Для создания внешнего фронта использовались танковые армии Ротмистрова и Кравченко. В короткие сроки они создали на удалении 15–25 км от внутреннего фронта достаточно прочную противотанковую оборону. Танковые армии занимали оборону на фронте 50–60 км, танковые и механизированные корпуса — 18–20 км, а танковые и мотострелковые бригады — 7–8 км. 6-я танковая армия была усилена 47-м стрелковым корпусом, а 5-я гвардейская танковая армия — 49-м стрелковым корпусом, 34-й истребительно-противотанковой бригадой и 5-й инженерно-саперной бригадой РГК. В полосу армии были еще переброшены 11-я истребительно-противотанковая, 49-я легкоартиллерийская и 27-я отдельная тяжелая пушечная артиллерийские бригады. К флангам танковых армий примыкали войска 40-й и 53-й армий. Огромную роль сыграли саперы, установившие на танкоопасных направлениях около 40 тысяч мин.

Штеммерман, в свою очередь, был занят переброской войск, сокращением фронта и организацией круговой обороны.

Для уничтожения окруженной группировки привлекались 27-я армия 1-го Украинского фронта, 52-я, 4-я гвардейская армии и 5-й гвардейский кавалерийский корпус 2-го Украинского фронта — всего 16 стрелковых, 3 кавалерийские дивизии, 2 укрепленных района, а также средства усиления. В составе советских войск, действовавших на внутреннем фронте окружения, имелось около 2000 орудий и минометов, 138 танков и самоходно-артиллерийских установок. Их задачей являлось расчленение и уничтожение «котла». Практически одновременно разгорелись жестокие бои как на внутреннем, так и на внешнем фронтах. Немцы держались стойко, как молитву повторяя телеграмму командующего 1-й танковой армией: «Я вас выручу. Хубе». Поэтому, когда 8 февраля советское командование предъявило штабу Штеммермана ультиматум с требованием о капитуляции, он был отклонен.

В журнале боевых действий 2-го Украинского фронта отмечалось: «…несмотря на то, что окруженные несут ежедневно огромные потери в живой силе и технике, нет фактов деморализации и дезорганизации. В плен сдаются единицы, сопротивление упорное, контратаки не прекращаются. Это явление еще раз подчеркивает, что мы воюем все еще с очень сильной, упорной и устойчивой армией».

Между прочим в ультиматуме офицерам и солдатам, прекратившим сопротивление, гарантировались жизнь и безопасность, а после окончания войны — возвращение в Германию или в любую другую страну по желанию военнопленного. В нем говорилось также, что всем сдавшимся будут сохранены военная форма, знаки различия, ордена, личная собственность и ценности, а старшим офицерам и холодное оружие.

Немцы этим обещаниям не верили и в плен сдавались редко. Сталин, объявив советских пленных предателями, к немецким, понятное дело, относился не лучше. Верховный поощрял жестокость по отношению к немцам, часто рекомендовал генералам пленных «допросить с пристрастием, а потом расстрелять». Так, казни военнопленных широко практиковались советскими войсками во время Крымской операции 1942 года; расстрелы санкционировал представитель Ставки Л.З Мехлис. После высадки десанта в Феодосии морские пехотинцы уничтожили всех раненых в немецких госпиталях. Были целые дивизии, личный состав которых приказывалось в плен не брать, советских граждан на службе вермахта бойцы расстреливали по собственной инициативе.

Те, кто все-таки оказался в плену, как известно, после войны никуда не поехали. В 1945 году им влепили по 10 лет лагерей, превратив из военнопленных в заключенных, и отправили восстанавливать разрушенное хозяйство. Ну а «зэкам» ордена не положены. 3 ноября 1945 года Лаврентий Павлович подписал приказ о лишении права ношения знаков отличия и различия военнопленных германской армии. В Германию и «любую другую страну» дожившие, а в плену умерло 518 520 человек бывших военнослужащих вермахта и его союзников, вернулись уже после смерти Сталина.

В это же время на внешнем фронте не затихали еще более жестокие бои с крупными силами, пытавшимися прорвать оборону советских войск и выручить «окруженцев». Германское командование непрерывно наращивало силы на внешнем фронте и бросало их в бой.

Группировка двух фронтов на внешнем фронте 3 февраля насчитывала 22 стрелковые дивизии, 4 танковых и 1 механизированный корпус, имевших со средствами усиления около 150 000 человек, 2736 орудий и минометов, 307 танков и САУ.

Для проведения деблокады немцы к этому времени сосредоточили 5 пехотных, 7 танковых дивизий, 4 танковых батальона, 3 дивизиона штурмовых орудий.

«Используя свое превосходство в танковых и самоходных орудиях, — нагнетает обстановку Грылев, — а также рассчитывая на мощный танковый таран тяжелых танков «тигр» и штурмовых орудий «фердинанд», враг надеялся пробиться к окруженным дивизиям». Откуда же такое превосходство? А вот, оказывается, наши ученые доказали, что Манштейн собрал здесь «около 1000» танков и штурмовых орудий! Думается, если бы соотношение сил было действительно таким, то 1000 немецких танков, да еще имея «тигры», да под водительством Манштейна, «переехали» бы 307 советских машин играючи, учитывая даже признание фельдмаршала в том, что «снова подтвердилось, что советские танки при движении по снегу или размокшей почве превосходят наши танки по своей проходимости…». Конев называет цифру поскромнее — 600.

Остро встал вопрос снабжения дивизий Штеммермана. Немцы: «Первое время… расходовали имевшиеся запасы, а также продовольствие, добытое путем беспощадного ограбления местного населения». Одновременно немецкое командование налаживало доставку боеприпасов, горючего и продовольствия по воздуху. Наша авиация и зенитная артиллерия всячески старались этому помешать.

Но и советские ударные группировки, далеко оторвавшиеся от своих тылов, оказались в аналогичной ситуации. Начало февраля выдалось необычайно теплым. Из-за дождей и мокрого снега все виды транспорта, в том числе и гусеничный, могли передвигаться с большими трудностями, и, как сообщает генерал-лейтенант Д.И. Заев, «поэтому командование фронта было вынуждено поставлять горючее и боеприпасы для 6-й танковой армии самолетами ПО-2… Питание личного состава производилось в основном за счет местных ресурсов и трофеев. Как тогда шутили, сидели на «бабушкином аттестате».

В общем, «белые пришли — грабят, красные пришли, понимаешь, тоже грабят. И куда крестьянину податься?».

Все перемешалось, на земле и в воздухе шли беспрерывные бои.

В начале февраля немцы особенно настойчиво пытались пробиться к окруженным войскам в полосе 2-го Украинского фронта в районах Ново-Миргорода и Толмача. Здесь они сосредоточили 3, 11, 13 и 14-ю танковые дивизии 8-й армии. В это время окруженная группировка, занимавшая городищенский выступ, находилась ближе всего к внешнему фронту именно в этом месте. Немецкие дивизии перешли в наступление против 53-й и 5-й гвардейской танковой армии, в которой оставалось 173 танка и САУ. В результате советские части были оттеснены к северу на 5 км. Однако контратаками вторых эшелонов армий и вовремя подоспевшими резервами, в том числе 11-м гвардейским танковым корпусом генерала Гетмана и 64-й гвардейской танковой бригадой 1-й танковой армии, противник был полностью остановлен на этом направлении. Об участии в сражении почти половины сил танковой армии Катукова почти все наши мемуаристы, а главное историки, как-то забыли.

Вскоре войска 52-й и 4-й гвардейской армий ликвидировали городищенский узел сопротивления.

Тогда германское командование перенесло центр тяжести боев на внешнем фронте в полосу 1-го Украинского фронта, в район Ризина. Здесь генерал Хубе сосредоточил 16-ю, 17-ю танковые дивизии, «Лейбштандарт «Адольф Гитлер», 503-й и 506-й тяжелые танковые батальоны. 6 февраля сюда подошли передовые подразделения 1-й танковой дивизии, а 10 февраля — вся дивизия в полном составе. Эта группировка должна была пробиться к окруженным по кратчайшему пути через Лысянку на Стеблев.

4 февраля 1-я танковая армия силами трех танковых дивизий, двух тяжелых батальонов при поддержке дивизиона штурмовых орудий нанесла удар в районе Ризина. А днем раньше возобновила атаки 8-я армия силами своих трех танковых дивизий и 8-го танкового батальона в районе Толмач — Искреннее.

Армия генерала Вёлера успеха не добилась. Армия Хубе сумела вклиниться в оборону советского 47-го стрелкового корпуса, что создало опасность прорыва.

Советское командование приняло меры к локализации и ликвидации прорвавшегося противника. Ватутин отдал приказ ввести в сражение 2-ю танковую армию Богданова. Армия, пополнившаяся техникой, имела в составе 3-го и 16-го танковых корпусов 372 танка и самоходки.

На рассвете 6 февраля танкисты атаковали врага во взаимодействии с частями 40-й и 6-й танковой армии. Этим неожиданным ударом группировка противника была остановлена, а на ряде участков отброшена назад.

Тем не менее вклинение в советскую оборону сохранилось. Все говорило о том, что немцы готовятся возобновить наступление и с этой целью подтягивали 1-ю танковую дивизию и три дивизиона штурмовых орудий.

Советское командование, в свою очередь, принимало новые меры для усиления обороны. 8 февраля в район Лысянки для занятия прочной круговой обороны была выдвинута 8-я гвардейская танковая бригада 20-го танкового корпуса 5-й гвардейской танковой армии с 1895-м самоходно-артиллерийским полком и одним полком 31-й истребительно-противотанковой бригады.

К 4 часам утра 9 февраля бригада заняла указанный рубеж.

Кроме того, 20-й танковый корпус получил задачу засадами танков и артиллерии перекрыть дороги, идущие на север и на юг от Казацкого и Тарасовки, 18-й танковый корпус — засадами танков перекрыть дороги в районе Топильна, 29-й танковый корпус в районе Сердеговки.

Силами инженерных и артиллерийских частей фронта в коридоре, отделявшем окруженные войска противника от внешнего фронта, были организованы противотанковые опорные пункты.

К исходу 10 февраля противник закончил свои приготовления к новому удару. В районе Ризина 1-я немецкая танковая армия имела группировку из четырех танковых дивизий, двух танковых батальонов и четырех дивизионов штурмовых орудий. 8-я армия, перегруппировав силы 11, 13-й и 14-й танковых дивизий, создала ударную группировку в районе Ерки, откуда она должна была нанести удар на Лысянку.

Одновременно командование окруженной группировки стягивало в район Стеблева для удара через Шендеровку на Лысянку части двух пехотных дивизий, тяжелый танковый батальон дивизии СС «Викинг», бригаду СС «Валлония».

11 февраля в 11 часов немецкие войска вновь перешли в наступление на внешнем фронте. Почти на всем протяжении внешнего фронта окружения завязались тяжелые бои. Несмотря на упорное сопротивление 47-го стрелкового корпуса, 1-я танковая дивизия генерала Колля ночью прорвалась в южную часть Лысянки.

12 февраля войска окруженной группировки нанесли удар из района Стеблева на юго-запад в надежде соединиться со своими танковыми дивизиями. На этом направлении завязались тяжелые бои, нередко переходившие в рукопашные схватки. В полосе 27-й армии силам Штеммермана удалось выйти в район Шендеровки, в результате чего расстояние между окруженной группировкой и танковыми дивизиями Хубе сократилось до 10–12 км. Немцам помогало отсутствие согласованных действий двух штабов, особенно на стыке фронтов, где вообще никто не представлял себе ясно общей картины. Заместитель начальника корпусной разведки Донского корпуса майор Жук в дневнике отмечал: «Дороги расквасило неимоверно. Грязь затекает за голенища. Артиллерия и танки отстали. Выручают лошади. Медленно, но упорно продвигаемся вперед. Хоть черт его маму знает, где теперь этот «перед». Мы уже бились фронтом на запад, на восток, на юг. Теперь наступаем на север. И все — вперед!»

Сталин был недоволен тем, как шел процесс ликвидации окруженных немецких корпусов. В специальной телеграмме, направленной в адрес Жукова, он указывал, что прорыв противника из района Стеблева в Шендеровку произошел вследствие следующих причин:

«Во-первых, не было общего плана уничтожения корсуньской группировки противника совместными усилиями 1-го и 2-го Украинских фронтов.

Во-вторых, слабая по своему составу 27-я армия не была своевременно усилена.

В-третьих, не было принято решительных мер к выполнению указаний Ставки по уничтожению в первую очередь стеблевского выступа противника, откуда вероятнее всего можно было ожидать попыток его прорыва…»

Скоординировать все эти вопросы и было прямой обязанностью представителя Ставки маршала Жукова. На что ему прямо указал Верховный: «Должен сказать Вам, что я возложил на Вас задачи координировать действия 1-го и 2-го Украинских фронтов, а между тем из сегодняшнего Вашего доклада видно, что, несмотря на остроту положения, Вы недостаточно осведомлены об обстановке…»

Верховный Главнокомандующий 12 февраля, несмотря на возражения Жукова, ликвидацию окруженной группировки поручил Коневу, а Ватутину приказал сосредоточить усилия на удержании внешнего кольца фронта. Георгий Константинович понимал, что тем самым лавры победы уходят от его протеже Ватутина к Коневу, но сделать ничего не смог. Вскоре «координатора» отозвали: «…координировавший действия 1-го и 2-го Украинских фронтов Маршал Советского Союза Жуков не сумел организовать четкого взаимодействия войск, отражавших натиск врага, и был отозван Ставкой в Москву». Это я цитирую маршала М.В. Захарова, бывшего начальника штаба 2-го Украинского фронта.

Выполняя приказ Ставки, Конев снял с внешнего фронта 5-ю гвардейскую танковую армию и перенацелил ее корпуса на действия на наиболее ответственных участках: в районы Лысянки и Стеблева. Перегруппировка армии в условиях распутицы была чрезвычайно трудным делом. Поэтому Ротмистров приказал командирам корпусов все неходовые танки оставить на прежних рубежах, но непременно на буксирах перевести в назначенные районы 462-й истребительно-противотанковый полк. 49-й стрелковый корпус был передан в состав 53-й армии. Сюда же, совершив 120-километровый марш, прибыла 11-я гвардейская танковая бригада. Кавалерийский корпус выводился во фронтовой резерв.

В результате решительных мер положение в районе Лысянки и у Шендеровки было укреплено. Линия фронта вокруг окруженной немецкой группировки достигала 35 км. Весь «котел» имел в поперечнике не более 12 км. 14 января войска 52-й армии освободили Корсунь-Шевченковский.

К 16 февраля стало ясно, что спасательная операция 3-го танкового корпуса провалилась, наступление генерала Брайта захлебнулось в десяти километрах от цели. Окруженные войска к этому времени занимали лишь три населенных пункта — Шендеровку, Хильки и Комаровку. В этой ситуации Манштейн приказал Штеммерману прорываться на юго-запад навстречу 3-му танковому корпусу.

Все оставшиеся войска стягивались в район Шендеровки. Прорыв было решено осуществлять тремя колоннами на фронте 4,5 км. В первом эшелоне должны были действовать: в северной колонне — 112-я пехотная дивизия, в центре — 72-я пехотная дивизия со 105-м гренадерским полком, в южной колонне — танковая дивизия СС «Викинг» и мотобригада СС «Валлония». За первым эшелоном двигались остатки других дивизий. Артиллерию после израсходования последних боеприпасов планировалось бросить. 88-я и 57-я дивизии прикрывали отход. Были уничтожены штабные документы и личные вещи. Нетранспортабельные раненые оставлялись с медицинским персоналом на милость противника.

Советское информбюро придумало еще более страшную сказку:

«…Гитлер после провала попыток спасти окруженных немцев дал немецким войскам, попавшим в «мешок», еще один приказ, в котором требовал, чтобы окруженные немецкие солдаты и офицеры принесли себя в жертву… В упомянутом приказе Гитлера содержалась прямая директива о том, чтобы окруженные немецкие солдаты и офицеры кончали жизнь самоубийством, если их положение станет безвыходным… Раненые солдаты и офицеры по приказу немецкого командования умерщвлялись и сжигались».

Фронтовой корреспондент Борис Полевой, весьма далекий от военного дела, по поводу немецкого плана авторитетно рассуждал в своем дневнике: «…то, что вся эта утомленная масса людей двигалась в походе компактным строем, было безусловной ошибкой командования врага… И в самом деле, разве не проще было рассредоточить эти массы, растечься, растаять во мраке, рассеяться на десятки и сотни мелких групп, которые могли бы в подавляющем своем большинстве без большого труда просочиться сквозь заслоны, как вода сквозь решето? Часто с успехом делали так наши крупные части, которые были окружены в первый период войны. Однако так могли действовать только солдаты, вооруженные не только хорошей техникой, но и высокой идеей. Штеммерман знал своих солдат, знал, что они дисциплинированные и стойкие, когда офицер стоит у них за спиной и когда на них действует гипноз приказа. Но он знал, наверное, и то, что, когда он рассредоточит остатки своих частей, лишив их офицерского пистолета у затылка и страшного призрака гестапо за спиной, части эти превратятся в стадо и солдаты поднимут руки».

Ну-ну. Мы помним, как в 1941 году «с успехом» выходили из окружения «мелкими группами» наши «крупные части». Например, бросившие свои войска или брошенные войсками Власов, Кирпонос, Кулик. Целые фронты, вооруженные «высокой идеей», растаяли, как вода в песке, а в плену оказалось около 3 миллионов человек.

К полуночи разыгралась метель, видимость снизилась до предела. В этот момент вся масса окруженных войск севернее Комаровки без выстрелов обрушилась на 180-ю стрелковую дивизию 27-й армии, прорвала ее позиции и вышла на второй рубеж обороны юго-восточнее Петровского к позициям 5-й гвардейской воздушно-десантной дивизии. Конев бросил в сражение все резервы: маневренные группы, танкистов Ротмистрова и конников Селиванова, ударивших с флангов. Танки действовали с зажженными фарами, казаки носились по полю с шашками наголо, в упор стреляла артиллерия, повсеместно вспыхивали рукопашные схватки,

«брать пленных было некогда». Колонны рассыпались, части перемешались.

«В этой бешеной гонке, — вспоминает боец бригады СС «Валлония», — машины опрокидывались, выбрасывая на землю раненых людей. Волна советских танков обогнала первые машины и захватила более половины конвоя; эта волна катилась по повозкам, уничтожая их одну за другой, как спичечные коробки, давя раненых людей и умирающих лошадей… У нас была минутная передышка, пока танки застряли и пытались выбраться из груды сотен грузовиков, раздавленных их гусеницами».

Аналогичное описание дает очевидец из 11-й гвардейской танковой бригады: «Спустя несколько минут танки бригады, а за ними невесть откуда взявшиеся кавалеристы ринулись на врага. Врезавшись в немецкие колонны, танки давили, а кавалеристы рубили фашистов… Весь путь от Комаровки до Лысянки был сплошь усеян трупами немецких солдат и офицеров, разбитыми орудиями и минометами, массой брошенных машин и другой боевой техники».

Боевые порядки обеих сторон переплелись настолько, что трудно было разобраться, где свои, а где враги. Немцы под непрерывным огнем, преследуемые танками, упорно рвались на юг, к заветной речке под названием Гнилой Тикич на внешнем фронте окружения.

«С рассветом, — утверждает советская история, — пехота и конница завершили разгром вражеской группировки… Лишь небольшие группы германских солдат и офицеров сумели спастись и выйти в район Лысянки, но они были полностью деморализованы».

В мемуарах Манштейна ситуация выглядит несколько по-иному: «В 1 ч. 25 м. в ночь с 16 на 17 февраля пришло радостное известие о том, что первая связь между выходящими из окружения корпусами и передовыми частями 3 тк установлена. Противник, находившийся между ними, был буквально смят. 28 февраля мы узнали, что из котла вышло 30 000–32 000 человек… при учете низкой численности войск это составило большую часть штыков».

О том же говорит и Типпельскирх: «…окруженным корпусам пришлось, бросив все тяжелое оружие, артиллерию и большое количество снаряжения, последним отчаянным броском пробиваться к своим войскам. Из окружения вышли лишь 30 тысяч человек». Естественно, что эти разбитые дивизии были небоеспособны и отправлены в тыл на восстановление.

Немецкие источники единодушны в описании событий, в советских имеются разночтения, особенно настораживает хронометраж. Например, Манштейн и другие авторы сообщают, что прорыв начался около полуночи и к половине второго был установлен контакт с окруженными. Конев утверждает, что им заранее на флангах предполагаемого прорыва были сосредоточены танковые и кавалерийский корпуса, которые получили команду наступать между 2 и 3 часами утра, «т. е. к моменту, когда гитлеровцы начали подходить к нашим передовым позициям обороны». А вот бывший начальник разведки 4-й гвардейской армии генерал Т.Ф. Воронцов сообщает, что казаки нанесли удар только на рассвете, то есть около 6 часов, а танковые корпуса Ротмистрова атаковали «немного позже». Тот же Воронцов проговаривается: «…как выяснилось позднее, генералы и старшие офицеры позорно покинули своих солдат еще в начале прорыва. На бронетранспортерах, под прикрытием нескольких уцелевших танков, сразу как только удалось пробить небольшую брешь в первой полосе наших боевых порядков, они бросились на юг и еще до рассвета бежали в район Лысянки».

Скажем честно, не очень похоже на боевых немецких генералов. Генерал Штеммерман при прорыве следовал с арьергардом, лично возглавил офицерскую роту, составленную из управления 11-го корпуса, и погиб в бою. Борис Полевой, приехавший посмотреть на труп, занес в дневник: «Как бы там ни было, он не удрал на самолете, как это сделали высшие офицеры его штаба, не покинул солдат. Он остался с ними и погиб солдатской смертью». Надо бы выбрать уж что-то одно: удрали на бронетранспортере, улетели в самолете, держали «пистолет у затылка» или умирали солдатской смертью?

Можно вспомнить другой пример: как удрали из Севастополя, бросив войска, генерал Петров и адмирал Октябрьский, их штабы и командиры дивизий, что не помешало им получить звание Героя Советского Союза «за умелое руководство… за мужество, отвагу и героизм в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками».

К тому же впереди бронетранспортеров, как мы знаем, «бежали к Лысянке» три дивизии.

Выходит, начало прорыва все-таки прохлопали, советские танкисты и кавалерия били уже «по хвостам» колонн, а основная часть корсуньской группировки избежала уничтожения, хотя и потеряла почти всю артиллерию, автотранспорт и много танков. Тяжелораненых, которых не успели «умертвить и сжечь», тоже пришлось бросить. Они и составили основную массу пленных.

Естественно, Коневу все командиры отрапортовали, что на их участке не прорвался ни один немецкий солдат, о том же отрапортовал и сам Конев. А кто проверит? Ведь враг прорвался не в наш тыл, а в свой. Командир же дивизии СС «Викинг» группенфюрер Гилле, получивший за этот прорыв из рук Гитлера Крест, по версии Конева, либо вылетел на самолете до начала сражения, «либо пролез через линию фронта, переодетый в гражданскую одежду». Вместе с ним, видимо, «пролезли» и командир 42-го корпуса генерал Либ, командир 72-й пехотной дивизии полковник Хон и, к примеру, 632 бойца бригады «Валлония» или 219 человек из 105-го гренадерского полка. Более 3000 солдат и офицеров вывел командир 57-й пехотной дивизии генерал Тровитц. Удалось спастись большей части 88-й пехотной дивизии генерала Риттберга.

Сталин догадывался, что дело нечисто, но Корсунь-Шевченковская битва уже была объявлена «новым Сталинградом на берегах Днепра», о выдающейся победе раструбили на весь мир и грохнули салютом из 224 орудий.

Кстати, традицию отмечать военные победы артиллерийским салютом заложил еще Петр I. Товарищ Сталин возродил этот обычай после победы на Курской дуге, когда освобождение Орла и Белгорода ознаменовали 12 залпами из 124 орудий. Количество залпов объяснялось наличием на складах всего 1500 холостых выстрелов. В дальнейшем было установлено три категории салютов: первая — 24 залпа из 324 орудий, вторая — 20 залпов из 224 орудий и третья — 12 залпов из 124 орудий. Корсуньскую победу отмечали по второй категории.

Пришло время считать трофеи и раздавать награды. Официальная «История Второй мировой войны» сообщает, что немцы потеряли в окружении 55 000 человек убитыми, более 18 000 пленными, большое количество техники. Еще около 3000 солдат и офицеров были вывезены транспортными самолетами. Отсюда «вытанцовывается» первоначальная цифра 80-тысячной окруженной группировки. Еще 27 000 убитыми, до 1500 пленными, более 600 танков записали на свой счет войска, державшие внешний фронт окружения. Итого: немцы потеряли в Корсунь-Шевченковской операции 82 000 человек убитыми и около 20 000 пленными.

Войскам 2-го Украинского фронта и лично его командующему была объявлена благодарность Верховного. Генерал армии Конев за умелое руководство войсками 20 февраля был удостоен воинского звания «Маршал Советского Союза», Ротмистрову было присвоено звание «маршал бронетанковых войск».

Правда, по архивным данным, за весь период с 1 января по 1 марта 1944 года Красная Армия взяла в плен на всех фронтах лишь 15 351 неприятельского солдата и офицера. По данным Мюллера-Гиллебранда, за весь февраль опять же на всех фронтах сухопутные силы Германии потеряли убитыми 41 200 человек.

Немецкий автор прямо называет советские выкладки «забавным жонглированием» цифрами: «Ежедневный доклад 8-й армии на вечер 11 февраля 1944 года оценивает личный состав двух окруженных корпусов, включая русских добровольцев, в 56 000 человек. Из них в целом 2188 раненых были оставлены. Около 35 000 человек, согласно сведениям начальников штабов окруженных корпусов, вышли из окружения и были зарегистрированы приемными пунктами как прибывшие. Боевые журналы дивизий и полков тоже подтверждают эти данные. Их средние потери составляют 20–30 процентов. Таким образом, в список потерь в Черкассах входят 18 800 человек… Это не умаляет победы русских. Ее значение заключается в уничтожении боевой мощи шести с половиной немецких дивизий. Шесть с половиной дивизий потеряли все свое вооружение… Это означает, что шесть с половиной дивизий потеряны для дальнейших операций».

Конечно, это была крупная победа, имевшая оперативно-стратегическое значение. Противник был окончательно отброшен от Днепра в его среднем течении. Ликвидация каневского выступа и действовавшей в нем группировки устранила угрозу флангам 1-го и 2-го Украинского фронтов и вместе с тем обеспечила свободу маневра вдоль фронта; советские войска освободили важную железнодорожную рокаду на правом берегу Днепра: Фастов—Белая Церковь—Корсунь-Шевченковский—Знаменка—Днепропетровск на всем ее протяжении. Сокращение линии фронта позволяло высвободить большое количество войск и использовать их для последующих боевых действий. Все это создавало благоприятные условия для развертывания дальнейшего наступления советских войск к Южному Бугу и Днестру.

Одновременно с разгромом корсунь-шевченковской группировки 1-й Украинский фронт осуществил правым крылом Ровно-Луцкую операцию с целью овладеть районом Ровно — Луцк — Шепетовка и занять выгодный рубеж для последующего удара с севера во фланг и тыл группы армий «Юг».

Основная роль отводилась 13-й армии под командованием генерал-лейтенанта Н.П. Пухова, имевшей в своем составе три стрелковых, 1-й и 6-й гвардейские кавалерийские корпуса. Главный удар армия наносила силами 76-го стрелкового и двух кавалерийских корпусов из района Сарны на Ровно и Луцк, обходя их с северо-запада. На левом фланге 24-й стрелковый корпус должен был продвигаться в обход Ровно с юга и юго-запада. Правофланговый 77-й стрелковый корпус имел задачу прикрыть правый фланг армии в районе Столина, а остальными силами выдвинуться к реке Горынь.

60-я армия генерал-лейтенанта И.Д. Черняховского имела в своем составе четыре стрелковых, 4-й гвардейский и 25-й танковый корпуса. Армия наносила главный удар силами 18-го гвардейского стрелкового корпуса на Шепетовку. 23-й стрелковый корпус, примыкавший к 13-й армии, должен был овладеть рубежом Острог — Славута. Остальные корпуса сковывали противостоящие силы противника, не допуская возможного удара группировки противника по левому флангу армии.

Обе армии имели 19 стрелковых дивизий, два кавалерийских и два танковых корпуса. В них в общей сложности было 2811 орудий и минометов, 140 танков и самоходных установок. Им противостояли шесть пехотных дивизий 13-го и 59-го армейских корпусов под командованием генералов Хауффе и Шульца. Южнее Шепетовки располагался 48-й танковый корпус в составе трех танковых дивизий.

Операция осуществлялась в условиях труднодоступной лесисто-болотистой местности, на ряде участков непроходимой для войск. Распутица и половодье еще более затрудняли наступательные действия. Но эти-то условия командование фронта использовало для достижения успеха. Немцы из-за недостатка сил и по условиям местности не имели между Сарнами и Шепетовкой сплошного фронта обороны. Только основные дороги перехватывались отдельными опорными пунктами; между ними имелись промежутки, которые патрулировались небольшими группами. Кроме того, удар из района западнее Сарнов обеспечивал внезапность, так как противник, учитывая сильную заболоченность местности, слабую сеть дорог и распутицу, полагал, что в этом районе действия крупных масс советских войск невозможны. В этих условиях советское командование основную ставку сделало на кавалерию.

В плане операции было предусмотрено и то, что реки в этом районе текут в меридиональном направлении. Поэтому важно было исключить необходимость их последовательного форсирования. Предполагалось маневрировать вдоль рек.

Одновременно с подготовкой сильного удара из района Сарнов во фланг и тыл луцко-ровенской группировке предусматривалось нанесение ударов с фронта с целью сковать противника и лишить его свободы маневра.

В районе предстоящих боевых действий оперировали партизанские соединения и отряды С.А. Ковпака, А.Ф. Федорова, М.И. Наумова, Д.Н. Медведева, А.Н. Сабурова. Планируя операцию, штабы 1-го Украинского фронта и 13-й армии согласовали с Украинским штабом партизанского движения действия войск и партизан.

Операция началась 27 января. На правом фланге 13-й армии 1-й и 6-й гвардейские кавалерийские корпуса в течение ночи на 27 января перешли линию фронта и к утру выдвинулись в районы Владимирец, Островце, Полицы, Седлиско. Здесь они остановились на дневку, готовясь к продвижению на рубеж реки Стырь.

Части 76-го стрелкового корпуса с утра 27 января прорвали оборону противника на своем правом фланге и продвинулись вперед на 5–7 км. 24-й стрелковый корпус успешно форсировал на всем фронте Горынь и продвинулся от 4 до 6 км. Его 287-я стрелковая дивизия в первый же день наступления заняла Острог.

Войска Черняховского силами 18-го гвардейского и 23-го стрелковых корпусов на правом фланге выдвинулись на рубеж реки Горынь и подошли с севера и востока на подступы к Шепетовке.

На второй день кавалерийские корпуса, возобновив движение на запад, в ночь на 28 января достигли рубежа реки Стырь в районе Рафаловки, Чарторийска и передовыми отрядами форсировали реку в этих районах.

Германское командование было обеспокоено непрочным положением на северном фланге 4-й танковой армии, хотя не имело еще представления о целях и масштабах советского наступления. Главной задачей оно считало усилить оборону основных узлов и дорог и переправ на реке Стырь на ковельском направлении. С этой целью в район Столина и южнее срочно выдвигалась моторизованная дивизия СС «Фельдхернхалле», в район Маневичей — резервные части из Ковеля, в Ровно — части 19-й венгерской дивизии, в район Шепетовки — 7-я танковая дивизия и в район Ямполя — 21-я венгерская дивизия.

Стало ясно, что до Ковеля кавалеристы не дойдут.

Ночью 28 января Ватутин дал указание командующему 13-й армией повернуть корпуса для удара по Луцку и Ровно. В соответствии с этим генерал Пухов приказал 1-му кавалерийскому корпусу из занимаемого района наступать на юг и, действуя вдоль восточного берега реки Стырь, к исходу 31 января овладеть Луцком. 6-й гвардейский кавкорпус получил задачу нанести удар в направлении Клевани, атаковать Ровно с северо-запада и содействовать стрелковым корпусам, наступавшим с фронта, в разгроме ровенской группировки противника.

Поскольку кавалерийские корпуса должны были оставить район Рафаловка — Чарторийск, туда было приказано выдвинуть дивизии 77-го стрелкового корпуса.

Маневр был выполнен скрытно. Германское командование по-прежнему не имело представления о количестве советских войск и о размахе их действий. Передвижение колонн по лесам в своем тылу оно приняло за рейд партизанских соединений.

С утра 29 января 1-й и 6-й гвардейские кавалерийские корпуса по приказу командующего 13-й армией повернули на юг, нанося удар в тыл группировке врага, действовавшей в районе Луцк — Ровно.

Наступление происходило в чрезвычайно трудных условиях: войска двигались по заболоченным лесным дорогам. Люди шли по пояс в ледяной воде, несли на руках боеприпасы, минометы, тащили орудия. Лошади выбивались из сил.

31 января части 1-го гвардейского кавалерийского корпуса под командованием генерал-лейтенанта В.К. Баранова вышли в район Киверцев, а 6-й гвардейский кавалерийский корпус генерал-лейтенанта С.В. Соколова овладел Клеванью. С выходом в район Киверцы — Клевань шоссе и железная дорога, связывающие Ровно с Луцком и Ковелем, были перерезаны, а войска противника, действовавшие в районе Луцка и Ровно, разобщены. Тылы всей луцко-ровенской группировки оказались под угрозой.

В этот момент немецкое командование получило уже более полное представление об обстановке и стало принимать отчаянные меры для спасения положения. Все полицейские и тыловые формирования были брошены на укрепление обороны Луцка, Ровно, Здолбунова, Шепетовки. В Луцк на усиление находившейся там 19-й пехотной дивизии венгров и немецкого гарнизона был переброшен 118-й дивизион штурмовых орудий.

Чтобы помешать маневру советских войск из района Ровно на северо-запад, были выдвинуты кавалерийский и охранный полки и полицейская команда. Продвигаясь по дороге без боевого охранения, эти полки попали в засаду, организованную 6-м кавкорпусом, и были разгромлены.

Корпус Баранова, развивая наступление от Киверцев на юго-запад, в ночь на 2 февраля ворвался в Луцк и к утру полностью овладел городом.

Корпус Соколова одной дивизией нанес удар на Дубно, а двумя другими — на юго-запад, в тыл ровенской группировке противника. 2 февраля советские войска освободили Ровно — административный центр рейхскомиссариата Украины. Гауляйтер Кох, за которым так упорно и безуспешно охотился легендарный ликвидатор Николай Кузнецов, конечно, убрался из города заблаговременно, приказав подчиненным ему полицейским частям держаться до последнего. Выбитые из города остатки гарнизона частью поспешно отступали через леса на юго-запад, а частью — по единственной оставшейся у них дороге на юг, в сторону Здолбунова, преследуемые 8-й кавалерийской дивизией. Соединения 24-го стрелкового корпуса в ночь на 3 февраля овладели и этим городом.

С 9 февраля завязались бои за Дубно. Советское командование подтянуло в этот район 25-й танковый корпус, имевший 40 танков (остальные были потеряны в боях за Шепетовку). Противник же на усиление отошедших войск 13-го армейского корпуса перебросил под Дубно из Шепетовки 7-ю танковую дивизию (она пришла тоже от Шепетовки, но сохранила до 100 боевых машин). Попытки советских войск овладеть Дубно не увенчались успехом. С 14 февраля войска 6-го гвардейского кавалерийского, 24-го танкового и 25-го стрелкового корпусов перешли к обороне. Продвинуться за Стырь не удалось. О Ковеле нечего было и думать.

С самого начала операции напряженная борьба развернулась за Шепетовку — крупный узел железных дорог и важный опорный пункт обороны противника. В этом районе оборонялись 291-я и 96-я пехотные дивизии. Все ближайшие населенные пункты и окраины самого города немцы хорошо укрепили.

Как уже говорилось, войска 23-го, 18-го гвардейского и 15-го стрелковых корпусов, перейдя в наступление 27 января, в течение первого и второго дня операции продвинулись на 8–10 км.

Противник, чувствуя угрозу своим позициям в Шепетовке, в ночь на 28 января подтянул из резерва 7-ю танковую дивизию. В 13 часов 28 февраля 7-я танковая и части 291-й пехотной дивизии перешли в контратаку, потеснили войска 18-го гвардейского стрелкового корпуса, заняв Судилков. На усиление 18-го стрелкового корпуса к исходу дня был переброшен 25-й танковый корпус. Неприятель был остановлен.

В течение 28 января — 9 февраля войска правого фланга 60-й армии вели бои местного значения и готовились к возобновлению наступления на Шепетовку. В связи с убытием 25-го танкового корпуса в полосу 13-й армии, на усиление 18-го гвардейского стрелкового корпуса прибыла 280-я стрелковая дивизия; в его полосу был перегруппирован и 4-й гвардейский танковый корпус.

Для обеспечения прорыва в полосе 18-го гвардейского корпуса была сосредоточена достаточно сильная группировка артиллерии, позволившая создать плотность до 65 орудий и минометов на 1 км фронта.

Штурм начался на рассвете 10 февраля.

Соединения 23-го стрелкового корпуса уже к 17 часам продвинулись до 15–20 км и вышли в район Плужного, обойдя Шепетовку с запада. Это в значительной степени способствовало успеху 18-го гвардейского и 4-го танкового корпусов, которые с двух сторон охватили вражеский гарнизон Шепетовки и после тяжелых боев 11 февраля полностью овладели городом. Последовавшие контратаки немцев были отбиты.

С выходом 60-й и 13-й армий на рубеж Маневичи — Луцк — Шепетовка «цель операции была в основном достигнута».

Войска правого крыла 1-го Украинского фронта нанесли поражение противнику и еще глубже охватили северный фланг группы армий «Юг». Выйдя из лесисто-болотистого района, они заняли выгодные позиции для развития наступления в сторону Ковеля. Отбитые у врага крупные узлы шоссейных и железных дорог — Ровно, Здолбунов, Шепетовка — улучшили условия маневра силами и имели большое значение для снабжения войск при организации дальнейшего наступления.

В предвидении развития активных событий на ковель-ском направлении Ставка 17 февраля приняла решение о создании на стыке Белорусского и 1-го Украинского фронтов нового — 2-го Белорусского фронта.

Важным звеном зимнего наступления на Правобережной Украине была Никопольско-Криворожская операция, осуществленная силами 3-го и 4-го Украинских фронтов.

К концу 1943 года войска 3-го Украинского фронта под командованием генерала армии Р.Я. Малиновского закрепились на рубеже Веселые Терны — Токмаковка — Беленькое. В состав фронта входили 8-я гвардейская, 6, 46, 17-я воздушная армии и 23-й танковый корпус — всего 19 стрелковых дивизий, 1 танковый корпус, 1 отдельная танковая бригада, 10 танковых и самоходно-артиллерийских полков — 337 000 человек.

Против никопольского плацдарма противника протяженностью 120 км и глубиной 10–15 км действовали войска 4-го Украинского фронта генерала армии Ф.И. Толбухина в составе 2-й и 3-й гвардейских, 5-й ударной, 28, 51, 8-й воздушной армий, 2-го и 4-го гвардейских механизированных, 19-го танкового и 4-го гвардейского кавалерийского корпусов — всего 38 стрелковых, 3 кавалерийские дивизии, 2 механизированных, 1 танковый, 1 кавалерийский корпуса, 3 танковых, 1 мотострелковая бригада, 6 танковых и самоходно-артиллерийских полков — 550 200 человек. Из них 10 стрелковых дивизий 51-й армии блокировали Крым.

Германское командование придавало большое значение удержанию Никополя и Кривого Рога — важного в экономическом отношении района марганцевых и железорудных разработок. Кроме того, этот плацдарм Гитлер планировал использовать для удара на Крым и восстановления сухопутной связи с 17-й армией. Немцы предпринимали энергичные меры к быстрейшему завершению строительства оборонительных рубежей.

Перед 3-м и 4-м Украинскими фронтами первый оборонительный рубеж противника имел три ряда траншей и окопов, опоясанных проволочными заграждениями и прикрытых минными полями. Все высоты и населенные пункты были хорошо укреплены. Готовились рубежи в оперативной глубине — по Днепру и на реке Каменка.

В районе Кривого Рога и Никополя действовала 6-я полевая армия под командованием генерал-полковника К. Холлидта. Армия, как известно, была уничтожена в феврале 1943 года, а в марте сформирована заново. Помня об этом, многие авторы видят некое предопределение ее поражений на последнем этапе войны, упоминая о некоем «духе Сталинграда», который витал над армией. Поражение вермахта действительно уже было предопределено. Но странная магия совпадений: против Никополя действовала и советская 6-я армия, дважды сгинувшая в Уманском и Барвенковском котлах.

Перед советскими войсками, действовавшими в этом районе, стояла задача разгромить криворожско-никопольскую группировку противника, ликвидировать никопольский плацдарм и отбросить вражеские войска за реки Ингулец и Южный Буг.

Сделать это они пытались еще в ноябре 1943 года, но целый ряд предпринятых фронтальных атак не привел к желаемому результату. Как только советские войска вклинивались в оборону противника, он немедленно предпринимал контратаки и восстанавливал положение. «Никопольский плацдарм, — писал маршал С. Бирюзов, — являлся для нас сущим бедствием. Нависая над нашим правым флангом, он как бы раздваивал силы 4-го Украинского фронта». Трижды пытались прорваться с севера к Апостолову и войска 3-го Украинского фронта и трижды «умылись кровью». 24-я танковая дивизия в этих боях записала на свой счет 290 уничтоженных советских танков.

Интересно, что военные стратеги по обе стороны фронта одинаково оценивали оперативную бесперспективность никопольского плацдарма. Почти в то же время, как Манштейн уговаривал Гитлера вывести отсюда войска, сократить линию и укрепить за счет этого северный фланг группы армий «Юг», маршал Василевский доносил в Ставку свои соображения:

«В условиях данной обстановки сомнительно, чтобы противник продолжал серьезное сопротивление в излучине Днепра, а следовательно, и на никопольском плацдарме.

Успешные действия за первую половину дня сегодня слабого левого крыла Чуйкова и с плацдарма войск Шлемина подтверждают начало отвода войск противника из района к западу от Токмаковки. В ближайшее время, по-видимому, необходимо ожидать отвода войск противника и с никопольского плацдарма.

Противник за счет оставления территории в излучине Днепра, а следовательно, за счет сокращения фронта путем отхода за р. Ингулец, а быть может, и за р. Южный Буг, постарается освободить часть своих сил и прежде всего танковые дивизии, чтобы бросить их в район Жмеринка— Первомайск против Николаева и Степина (Ватутина и Конева. — В.Б.)».

На основании собственных выводов Василевский предлагал немедленно приступить к преследованию противника, а на левом крыле 4-го Украинского фронта подготовить и нанести удар силами четырех армий вдоль Южного Буга на Первомайск. 31 января Ставка одобрила этот план, приказав одновременно начать наступление на Крым.

Однако события развивались несколько иначе, чем предполагалось. Немцы не собирались оставлять запорожскую излучину и никопольский плацдарм, а, наоборот, получили свой приказ «Ни шагу назад!».

Это стало ясно уже через три дня. В директиве Ставки Василевскому и Толбухину указывалось: «Намеченная Вами с 6.1 перегруппировка сил с никопольского плацдарма предполагает ликвидацию к этому сроку названного плацдарма. Между тем результаты наступательных действий 4-го Украинского фронта против Никополя не дают оснований для такого предположения».

За Никополь предстояло драться.

10–12 января 1944 года войска обоих фронтов начали наступление. 3-й Украинский фронт наносил главный удар силами 8-й гвардейской и 46-й армий на апостоловском направлении, а 4-й Украинский силами 3-й гвардейской, 5-й ударной и 28-й армий атаковал противника на никопольском плацдарме.

Тяжелые бои, длившиеся в течение пяти дней, не дали решительного успеха. Войска Малиновского вклинились в оборону на 6–8 км, но прорвать ее не смогли. У Толбухина результаты были еще мизерней.

17 января советское командование решило прекратить атаки и начать более тщательную подготовку к наступлению. В этот же день Военный совет 3-го Украинского фронта направил Верховному Главнокомандованию план операции, который в принципе не отличался от прежнего. Одновременно по предложению маршала Василевского Ставка усилила 3-й Украинский фронт, которому отводилась главная роль. В его состав была передана 37-я армия из 2-го Украинского фронта (6 стрелковых дивизий), 4-й гвардейский механизированный корпус из 4-го Украинского фронта и 31-й гвардейский стрелковый корпус из резерва Ставки (3 дивизии). Фронт в январе получил 64 танка, значительное количество боеприпасов и горючего.

В соответствии с общим замыслом операции генерал Малиновский решил главный удар нанести силами 46-й армии генерал-лейтенанта В.В. Глаголева, 8-й гвардейской армии генерал-полковника В.И. Чуйкова и 4-го гвардейского Сталинградского механизированного корпуса генерал-лейтенанта Т.И. Танасчишина из района Владимировки на Апостолово, Каменку, выйти к Днепру и во взаимодействии с 4-м Украинским фронтом окружить и уничтожить группировку противника в районе никопольского плацдарма. Обе армии прорывали оборону на участке в 21 км, где создавалась плотность 140 орудий и минометов, 9 танков и САУ на 1 км. 37-й армии генерал-лейтенанта М.Н. Шарохина и 6-й армии генерал-лейтенанта И.Т. Шлемина предстояло нанести вспомогательные удары: первой — на Кривой Рог, второй — на Никополь. Наступление войск поддерживала 17-я воздушная армия генерал-лейтенанта В.А. Судна.

Войскам 4-го Украинского фронта — 3-й гвардейской армии генерал-лейтенанта Д.Д. Лелюшенко, 5-й ударной армии генерал-лейтенанта В.Д. Цветаева и 28-й армии генерал-лейтенанта А.А. Гречкина при поддержке 8-й воздушной армии генерал-лейтенанта Т.Т. Хрюкина — предстояло наступать против никопольского плацдарма. В полосе 5-й ударной армии планировалось использовать 2-й гвардейский механизированный корпус генерал-лейтенанта К.В. Свиридова.

Удары войск обоих фронтов должны были привести к дроблению вражеской обороны, лишить противника возможности маневрировать своими резервами и обеспечить уничтожение его по частям.

Таким образом, к операции привлекались 51 стрелковая дивизия, 2 механизированных корпуса, 2 отдельных танковых, 1 мотострелковая бригада, 6 отдельных танковых полков — 705 000 человек, 8048 орудий и минометов, 238 танков и САУ, 1333 боевых самолета. В резерве фронтов находились еще 2 танковых, 1 кавалерийский корпус, танковая и мотострелковая бригады, 2 отдельных танковых и 2 самоходно-артиллерийских полка.

К началу февраля войска 6-й немецкой армии, оборонявшиеся в районе Никополя и Кривого Рога, насчитывали 17 пехотных, 6-ю и 23-ю танковые, 16-ю моторизованную дивизии, 8 дивизионов штурмовых орудий — 540 000 человек, 2416 орудий и минометов, 327 танков и штурмовых орудий. Из них 8 пехотных дивизий и 3 дивизиона штурмовых орудий, объединенных в оперативную группу Шернера, занимали никопольский плацдарм.

6-ю армию поддерживал 1-й авиационный корпус 4-го воздушного флота.

И снова «по танкам преимущество было на стороне врага».

Умру, а не пойму, почему две немецкие танковые дивизии имеют «преимущество» по танкам над четырьмя советскими корпусами, если первым полагалось по штату 125, а вторым 250 боевых машин? Конечно, о полном штате в ходе непрерывных боев говорить не приходилось. Вот и Манштейн подтверждает, что зимой 1944 года немецкие дивизии имели в среднем чуть более 30 исправных танков. За полгода с июля 1943 года по январь 1944-го группа армий «Юг» получила только 872 танка и штурмовых орудия. А четыре Украинских фронта на протяжении шести месяцев имеют роскошь терять по 1400–1500 боевых машин ежемесячно и при этом все время «уступают». И на данном участке войны даже по советским данным 23-я танковая дивизия немцев имела менее 60 танков, а советский 4-й гвардейский мех-корпус — 120. У немцев один батальон «тигров», а только в 46-й армии три отдельных танковых полка. Так откуда же «преимущество на стороне врага»?

Манштейн конкретно описал состояние 9-й и 23-й танковых дивизий на конец января: «В обеих дивизиях к тому времени было всего 5 исправных танков! Должен же был, наконец, наступить такой момент, когда храбрые войска в результате непрерывного перенапряжения исчерпают свои силы». И поскольку вскормленные Институтом военной истории Министерства обороны и Институтом марксизма-ленинизма при ЦК КПСС коллективы «больших ученых» врут мне прямо в глаза, я все больше верю «незадачливому гитлеровцу».

Наступление войск Малиновского началось утром 30 января ударами 37-й и 6-й армий на вспомогательных направлениях.

Войска генерала Шарохина прорвали оборону на 8-километровом фронте и продвинулись вперед на 3–4 км. Немцы, приняв вспомогательный удар 37-й армии за начало наступления главных сил, в первый же день на этом участке ввели в бой свои резервы — 9-ю и 23-ю танковые дивизии. К вечеру бои здесь достигли наивысшего напряжения. Нашим частям приходилось отражать ожесточенные контратаки, дивизии несли большие потери.

6-я гвардейская армия продвинуться не смогла. Тем не менее отвлекающую задачу армии выполнили. Вспоминая этот день, бывший командир 82-го стрелкового корпуса генерал-лейтенант П.Г. Кузнецов пишет: «Бой явно не клеился. Докладывая командующему, я нервничал.

— Не волнуйся, это к лучшему, — успокоил он меня.

Весь день я не понимал, почему командующий расценивает положение так оптимистически. Вражеские танки появлялись один за другим, прибывала и пехота. Сопротивление врага с каждым часом нарастало. А командующий уверяет, что это к лучшему. В чем же дело? Вечером, я изнервничавшись и не добившись от дивизий выполнения задачи дня, возвратился к себе в штаб».

А на следующий день из района западнее Новониколаевки нанесли главный удар 46-я и 8-я гвардейская армии. В упорных боях оборона противника была прорвана, а попавшие под удар пятнадцати советских дивизий 16-я моторизованная, 123-я и 46-я пехотные дивизии немцев понесли тяжелые потери и начали отступать. В 16 часов 1 февраля в сражение был введен 4-й гвардейский механизированный корпус, который в ходе ночной атаки захватил ряд населенных пунктов. Мотодивизия графа фон Шверина была полностью разгромлена. В журнале боевых действий 6-й немецкой армии появилась запись: «Измотанная в непрерывных боях 16-я моторизованная дивизия, потеряв большую часть оружия и автомашин, распалась на отдельные группы…»

Генерал Холлидт, поняв, что главный удар наносится на апостоловском направлении, перебросил танковые дивизии из полосы 37-й армии против главной группировки, когда та уже прорвала оборону. Туда же командующему группой армий «Юг» пришлось вернуть с полпути 24-ю танковую дивизию, направленную ранее на усиление войск 8-й армии, сосредоточиваемых для деблокирования корсунь-шевченковской группировки.

Намеченный контрудар силами 9-й и 23-й танковых дивизий по правому флангу 4-го механизированного корпуса запоздал. Пока немецкие танки ползли по непролазной грязи к рубежу развертывания Новоукраинка, последний уже находился в руках советских танкистов, и «тридцатьчетверки», развивая успех, достигли следующего оборонительного рубежа по юго-западному берегу реки Каменки. Стрелковые подразделения успешно отразили контратаки, совершая невероятные подвиги. Полковник В.А. Крылов, описывая бой 4-й гвардейской стрелковой дивизии за деревню Софиевку, вдохновенно повествует так: «Одно за другим умолкали наши орудия. Не было снарядов… бойцы подпустили танки к своим позициям и стали забрасывать их гранатами. Кончились гранаты. А танки, тяжело ворочаясь, продолжали утюжить позиции полка. Тогда наиболее смелые взобрались на гитлеровские машины и стали забивать смотровые щели грязью (!)». По утверждению замполита, воины 3-го гвардейского полка гранатами и грязью закидали 18 танков противника.

2 февраля Гитлер, недовольный тем, что Манштейн выдергивает дивизии из днепровской излучины на север, передал 6-ю армию в подчинение группе армий «А». Но и Клейст уже мало что мог сделать. Все его резервы состояли из одной учебной пехотной дивизии.

К 5 февраля соединения 3-го Украинского фронта продвинулись на 45–60 км и овладели железнодорожным узлом Апостолово. Правофланговые дивизии 8-й гвардейской армии совместно с танкистами овладели Каменкой, Шолоховой, создав угрозу окружения 17-го армейского корпуса генерала Крейзинга (пять дивизий) в районе Марганец — Никополь. Угроза потери путей отхода вынудила Холлидта начать отвод отсюда войск на юго-запад вдоль правого берега Днепра.

6-я немецкая армия оказалась рассеченной на две части.

Из района Апостолова войска Глаголева продолжали развивать наступление на запад к реке Ингулец, а «чуйковцы» при поддержке 4-го гвардейского мехкорпуса стремились выйти к Днепру, чтобы полностью отрезать никопольскую группировку.

31 января начали активные действия и войска 4-го Украинского фронта. В 4 часа утра 50-я стрелковая дивизия 5-й ударной армии сбила неприятеля с занимаемого рубежа и продвинулась на глубину до 1,5 км. К 12 часам дня перешли в наступление 3-я гвардейская и 28-я армии.

С самого начала бои приняли напряженный характер. Немцы стремились во что бы то ни стало удержать за собой плацдарм и оказывали упорное сопротивление. Однако 23 советские дивизии ударами на разных направлениях взломали оборону 8 дивизий противника. В 15 часов в полосе 5-й ударной армии в сражение был введен 2-й гвардейский механизированный корпус. К исходу дня войска генерала Цветаева продвинулись на 7 км, а танкисты — до 11 км.

Противник под ударами советских войск начал отходить к переправам через Днепр у Большой Лепетихи и Никополя. По этим переправам сосредоточила огонь советская артиллерия, их непрерывно бомбили и обстреливали самолеты. В результате организованный отход неприятельских войск был нарушен. Однако немцам удалось сдержать наступление советских войск на предмостных плацдармах и отвести свои дивизии на северный берег.

8 февраля войска 4-го Украинского фронта полностью очистили плацдарм от противника и совместно с 6-й армией 3-го Украинского фронта освободили Никополь. Механизированный корпус Свиридова был выведен в резерв фронта.

С потерей Никополя немецкие войска, действовавшие в этом районе, лишились последнего крупного опорного пункта и оказались перед катастрофой. Для отступления 17-го и 4-го армейских корпусов оставался один узкий коридор. Его ширина от Днепра до переднего края вышедших в район Шолохова и Перевизских хуторов танковых бригад генерала Танасчишина составляла всего 6–7 км, и он простреливался всеми калибрами артиллерии и минометов. За этот коридор западнее города развернулись исключительно напряженные бои. Немцы непрерывно контратаковали, стараясь любой ценой удержать за собой узкую полоску земли и вывести по ней остатки разбитой под Никополем группировки. Прикрываясь частью сил от ударов 6-й армии генерала Шлемина, свои основные силы они бросили против 8-й гвардейской, которая стремилась выходом к Днепровским плавням отрезать им пути отхода на запад. Для отражения натиска войск Чуйкова в районах Перевизское, Марьинское генерал Шернер сосредоточил части шести пехотных дивизий, отошедших с никопольского плацдарма и остатки 9-й танковой генерала Джолассе. Сюда же срочно прибыла 24-я танковая дивизия, подтягивался 560-й отдельный батальон «тигров».

11 февраля противник силами двух танковых и четырех пехотных дивизий нанес сильный контрудар с востока и юго-востока на Апостолово, в стыке 8-й гвардейской и 46-й армий. Немногочисленные советские части, действовавшие на этом направлении, вынуждены были отойти. К исходу дня немцам удалось продвинуться на 8–10 км. Создалась угроза захвата ими Апостолова. Малиновский срочно выдвинул из резерва стрелковую дивизию и два истребительно-противотанковых артиллерийских полка. Одновременно на угрожаемое направление были перегруппированы еще четыре дивизии и 4-й гвардейский механизированный корпус.

Контрудары немецких войск удалось отразить. Но и силы 8-й гвардейской армии, действовавшие юго-западнее и южнее Апостолова, значительно ослабли. Войска испытывали недостаток в боеприпасах. 4-й гвардейский механизированный корпус, понесший значительные потери, 10 февраля пришлось вывести в резерв.

Таким образом, Шернер не допустил советские войска к Днепровским плавням и удержал за собой дорогу, идущую вдоль Днепра из Никополя на Дудчаны. По ней под непрерывными ударами артиллерии и авиации отступали части пяти немецких пехотных дивизий. При отходе эти дивизии понесли большие потери в людях и технике. Почти все тяжелое вооружение и автотранспорт были разбиты либо захвачены нашими войсками. Тем не менее основные силы 4-го и 17-го корпусов ушли из никопольской ловушки. Майор Кандутш писал в своем дневнике: «Мешок разорван. Шернер сказал «до свидания». Без него и его начальника штаба мы сейчас, возможно, уже бы маршировали в сторону Сибири. Все, кто воевал в Никополе, никогда не забудут, чем мы обязаны Шернеру».

Типпельскирх приравнял эту операцию к корсунь-шевченковской катастрофе: «Тяжелым поражением, не намного уступавшим по своим масштабам катастрофе 8-й армии, ознаменовалось начало февраля… когда удерживаемый немецкими войсками выступ в районе Никополя подвергся ударам русских войск с севера и с юга. Марганцевые рудники в районе города Марганец… оборона которых являлась основной причиной удержания тактически невыгодного выступа, и сам Никополь, включая также атакованный с юга плацдарм на левом берегу Днепра, 8 февраля были потеряны. Немецким дивизиям… лишь ценою очень тяжелых потерь удалось отступить в район южнее Кривого Рога».

После ликвидации противника в районе Никополя войска 3-го Украинского фронта силами 37-й армии продолжали вести бои к югу от Веселые Терны. 46-я армия выдвинулась на рубеж северо-западнее Апостолова, 8-я гвардейская — юго-западнее Апостолово. 6-я армия вышла в район Новой Воронцовки. 3-я гвардейская армия 10 февраля была передана в состав 3-го Украинского фронта, но вскоре выведена в резерв Ставки. 5-я ударная армия, также перешедшая в состав фронта, 10 февраля в исключительно тяжелых условиях форсировала Днепр и овладела плацдармом на его правом берегу в районе северо-западнее Малых Лепетих.

В течение нескольких дней войска фронта подтягивали артиллерию, подвозили боеприпасы, готовясь к возобновлению наступления на криворожском направлении.

В соответствии с новым планом удар в общем направлении на Кривой Рог наносился с двух направлений — 37-й армией с северо-востока и 46-й армией с юго-востока.

37-я армия, прикрываясь частью сил на правом фланге, должна была прорвать оборону на 10-километровом участке в обход Кривого Рога с севера. 46-я армия имела задачу прорвать оборону противника в центре своей полосы на 16-километровом участке, нанести удар непосредственно на Кривой Рог и во взаимодействии с 37-й армией уничтожить вражеские войска в этом районе. На участках прорыва обеих армий создавалась плотность 40–50 орудий и минометов на 1 км фронта.

Наступление началось 17 февраля: 37-й армии — в 5 утра, 46-й армии — в 10 часов после 30-минутной артиллерийской подготовки. Снегопад и метель затрудняли действия войск, исключили возможность использования авиации. На этот раз противник не дал застать себя врасплох. Он ожидал удара именно здесь и готовился к его отражению. На ряде участков немцы, опередив советскую артиллерию, нанесли удары по исходному положению выдвинувшихся войск. Шарохин и Глаголев ввели в бой вторые эшелоны, но и это не принесло особых успехов: «Атаки нашей пехоты противник отражал организованным огнем и контратаками. Каждый опорный пункт переходил из рук в руки по несколько раз. Промежутки между опорными пунктами гитлеровцы перекрыли минными полями. Прорвать сильно насыщенную танками оборону, не имея танков, было слишком сложно. Закреплявшая успех атаки артиллерия сопровождения представляла собой, по сути дела, громоздкие, незащищенные цели, быстро выводилась из строя… наше наступление превратилось в медленное прогрызание».

В течение первых двух суток стрелковые части продвинулись от 5 до 12 км.

Бои на дальних подступах к Кривому Рогу носили исключительно упорный характер. Противник сосредоточил в этом районе пять пехотных и две танковые дивизии и непрерывно контратаковал. Что собой представляли эти танковые дивизии, мы уже представляем. Зато 20 февраля из Апостолова в район Кривого Рога был переброшен механизированный корпус Танасчишина, пополненный до полного штата. Корпусу были приданы два самоходно-артиллерийских полка СУ-76 и СУ-85, отдельный танковый полк, вооруженный английскими танками «Валентайн» и Т-34, и отдельный полк танков «Центурион».

С появлением на южной окраине 250 танков и САУ «враг значительно ослабил сопротивление и 22 февраля был выбит из города» частями 37-й и 46-й армий, нанесшими одновременный удар с юго-востока и северо-запада.

К 29 февраля войска 3-го Украинского фронта правым крылом и центром выдвинулись к реке Ингулец. Захватив с ходу плацдармы на его западном берегу, войска фронта заняли выгодные позиции для последующих ударов в направлении Николаева и Одессы. Ликвидировав никопольский плацдарм и отбросив врага из запорожской излучины Днепра, советские войска лишили германское командование последней надежды на восстановление связи по суше с блокированной в Крыму 17-й армией. Значительное сокращение линии фронта позволило советскому командованию высвободить силы для овладения Крымским полуостровом. Было также объявлено, что «более 40 тысяч гитлеровцев нашли себе могилу на полях сражения, 4600 человек было взято в плен», добавим их к предыдущим реляциям.

В ходе двухмесячного зимнего наступления войск Украинских фронтов резко изменилась обстановка на южном крыле советско-германского фронта. Последовательными и одновременными ударами была взломана немецкая оборона от Припяти до нижнего течения Днепра, разбиты наиболее крупные группировки противника и полностью сорваны оборонительные планы германского командования на юге. Советские войска ликвидировали выступы в линии фронта, вдававшиеся на восток, устранили угрозу флангам и, выдвинувшись на линию Луцк, Шепетовка, Звенигородка, Кировоград, Кривой Рог, Каховка, заняли выгодное оперативное положение для нанесения глубоких рассекающих ударов и выхода на фланги основных группировок противника. Овладев крупными узлами железных дорог, советские войска получили возможность использовать важнейшие коммуникации и значительно улучшили условия маневpa и снабжения. Была создана благоприятная обстановка для дальнейшего развития наступления с целью завершить освобождение Украины и выйти на государственную границу СССР.

Высшее германское командование прекрасно понимало, какой кризис назревает на юге. 10 февраля 1944 года в сводке Генерального штаба о положении на Восточном фронте указывалось: «Особенно сильная угроза намечается для немецких сил, находящихся между Черным морем и районом р. Припять. Здесь по-прежнему остается главное направление операций советских войск. Решающий успех против группы армий «Юг» полностью освободил бы противнику путь на Балканы и в Польшу и сделал бы невозможной дальнейшую оборону немцами существующей линии фронта. Поэтому ход настоящих операций на участке группы армий «Юг», наряду с будущим развертыванием операций на северном фланге немецких войск, решит в первую очередь судьбу всего немецкого восточного фронта в целом».

Манштейн, предвидя новое советское наступление, обоснованно опасался за свой левый фланг, охраняемый лишь слабыми силами, и неоднократно требовал, чтобы в районе Ровно была сосредоточена еще одна армия. Однако Гитлер, считавший на данный момент приоритетной задачей ликвидацию угрозы союзного десанта на Западе, полагал, что наступательный порыв Красной Армии уже исчерпан, в весеннее время Советы не смогут проводить крупных наступательных операций, а до мая, когда будут накоплены новые резервы, солдаты Восточного фронта обязаны и способны продержаться: «Чем сложнее становилась обстановка на фронте, тем большее значение он придавал «вере» в окончательную победу. Эта «вера» стала играть для него большую роль при отборе командиров на должности от командира дивизии и выше».

Поэтому Манштейн и Клейст получили из резерва ОКХ лишь две пехотные дивизии на двоих.

Командованию группы армий «Юг» пришлось изыскивать внутренние резервы. Первым делом оно усилило свое левое крыло, над которым нависали с севера советские войска. Из состава 1-й танковой и 8-й армий перебрасывались на север 1-я, 11-я и 16-я танковые дивизии. За ними должны были последовать для сосредоточения в районе Проскурова 17-я танковая и 18-я артиллерийская. В распоряжение генерала Рауса выделялись также 7-я танковая дивизия, «Лейбштандарт «Адольф Гитлер» и 503-й батальон тяжелых танков, которые должны были сосредоточиться в районе Тернополя. Полоса обороны 4-й танковой армии, нацеливавшейся на удержание участка Тернополь—Дубно, была сокращена, а боевые порядки войск уплотнены. Перегруппировку планировалось закончить к 15 марта.

Штаб группы армий «Юг» в начале марта перебрался в Каменец-Подольский, а затем во Львов, на левом фланге. Манштейн считал целесообразней разместить штаб в центре своей группировки, но перебираться на румынскую территорию Гитлер запретил.

Отношения союзников были довольно натянутыми, их может проиллюстрировать характерный эпизод из мемуаров маршала М.Е. Катукова, описывающий январский рейд 1-й танковой бригады на Жмеринку: «Обходя опорные пункты врага, первыми к плотине у Сутиски вышли танки старшего лейтенанта Костылева и лейтенанта Горбача, а также бронетранспортер лейтенанта Балюка. Здесь они стали свидетелями пограничного конфликта. Дело в том, что за Южным Бугом начиналась территория «Великой Транснистрии» — оккупированные советские земли, отданные Гитлером Румынии. Завидев советские танки, немцы пытались проскочить на западный берег. Но румынская застава вдруг потребовала соблюдения формальностей пограничного режима. Взбешенные гитлеровцы развернулись в цепь, открыли по пограничникам автоматный огонь. Пограничники ответили огнем из пулеметов и винтовок. Появившиеся танки Балюка и Гавришко быстро уладили пограничный инцидент: смяв обе конфликтующие стороны, они овладели плотиной и электростанцией…»

Несмотря на принятые меры по восстановлению разбитых дивизий, восполнить потери, понесенные зимой, немцам не удалось.

Однако наступала весенняя распутица, по мнению германского командования исключавшая проведение крупных наступательных операций. Рассчитывая на длительную паузу в боевых действиях, ОКХ стремилось использовать время для восстановления сил и создания прочной обороны.

Не тут-то было. Сталин твердо решил, что к маю Красная Армия должна стоять на государственной границе СССР. Поэтому еще в середине февраля решено было продолжать наступление всеми фронтами без всякой передышки, несмотря на погодные и климатические условия с тем, чтобы мощными ударами от Полесья до устья Днепра расчленить германский фронт и, уничтожая войска противника по частям, завершить освобождение Правобережной Украины и создать благоприятные условия для дальнейших действий на запад и в сторону Балкан.

Решающую роль Ставка отводила войскам 1-го и 2-го Украинских фронтов. Согласно отданным 18 февраля директивам, 1-й Украинский фронт должен был нанести удар с рубежа Дубно — Шепетовка — Любар через Чортков на Черновицы с целью отрезать основным силам Манштейна пути отхода на запад в полосе севернее Днестра. Удар 2-го Украинского фронта планировался с рубежа Звенигородка — Шпола на Умань и далее к Днестру. Непосредственное руководство и координацию действий двух фронтов Сталин взял на себя.

3-му Украинскому фронту 28 февраля была поставлена задача форсировать Ингулец и, сворачивая немецкую оборону на нижнем течении реки, «обрушиться на войска противника, обороняющие Николаев». Одновременно силами вновь созданного 2-го Белорусского фронта под командованием генерал-полковника П.А. Курочкина предполагалось выйти в глубокий тыл группы армий «Центр». Фронту ставилась задача нанести удар на Ковель, а затем наступать на Брест и выйти к Западному Бугу. 4-й Украинский фронт полностью переключался на подготовку Крымской операции. Начало наступления как на Правобережной Украине, так и в Крыму намечалось на первые числа марта.

Учитывая условия распутицы, Верховное Главнокомандование стремилось свести к минимуму перегруппировку войск. Для наиболее целесообразного использования уже сложившейся при завершении предыдущих операций группировки были изменены разграничительные линии между фронтами и переподчинены отдельные армии. Ударные группировки фронтов усиливались резервами Ставки. 2-й Белорусский фронт получил из состава соседних фронтов 61-ю армию, управление 47-й армии, стрелковый корпус и ряд артиллерийских и инженерных соединений; из резерва Ставки — 70-ю общевойсковую и 6-ю воздушную армии. 1-й Украинский фронт свои левофланговые 2-ю и 6-ю танковые, 40-ю общевойсковую армии передал соседу слева и в соответствии с полученными задачами перегруппировывал основные силы на правое крыло. В его состав из резерва выдвигалась 4-я танковая армия генерал-лейтенанта В.М. Баданова. 3-й Украинский принимал от Конева левофланговую 57-ю армию генерал-лейтенанта Н.А. Гагена и 28-ю армию из состава 4-го Украинского фронта. Основные силы генерал Малиновский сосредоточивал на плацдармах на правом берегу Ингульца, южнее Кривого Рога. Войска получили пополнение и более 750 танков. В общей сложности из танковых войск привлекались шесть танковых армий, девять отдельных танковых и механизированных корпусов и более 50 отдельных бригад и полков.

Советское командование упредило противника в сосредоточении и развертывании сил. Несмотря на плохую погоду и бездорожье, перегруппировки закончились в основном в намеченные и весьма сжатые сроки, в то время как рокировка войск противника на левое крыло группы армий «Юг» еще продолжалась. Сыграли свою роль повышенная проходимость советских танков и американских «Студебеккеров».

На фронте от Луцка до Херсона продолжали обороняться войска группы армий «Юг» и «А». К началу марта вместе с венгерскими и румынскими частями в них насчитывалось в общей сложности 58 пехотных, 18 танковых, 4 моторизованных, 1 артиллерийская, 2 охранные дивизии и моторизованная бригада — всего 1 400 000 человек, 14 500 орудий и минометов, 2000 танков и штурмовых орудий, 1530 самолетов.

Боевой и численный состав советских войск на Правобережной Украине в начале марта, по советским источникам: 1 930 000 человек, 29 700 орудий и минометов, 2442 танка и САУ, 1578 самолетов.

Правда, маршал Василевский утверждает, что, например, по танкам Украинские фронты превосходили врага в 2,5 раза. Следовательно, либо мы имели 5000 машин, либо немцы — около 980. Последнее более вероятно. Но что мог знать начальник Генерального штаба, он ведь не имел диплома историка.

«В марте 1944 г., — констатирует Манштейн, — наступил час, когда нам пришлось расплачиваться за большую ошибку, которую совершило немецкое Главное командование, состоявшую в том, что оно не хотело ничего отдавать (будь то на востоке или на других театрах военных действий), когда это было необходимо, чтобы достичь превосходства на решающем участке или, по крайней мере, сосредоточить на нем достаточное количество сил…

Ошибка состояла, далее, в том, что со времени провала последнего немецкого наступления, операции «Цитадель», Главное командование пыталось удерживать слишком растянутые фронты недостаточными силами, что вызвало совершенно излишний расход сил.

Наконец, Главное командование ошибалось, требуя, чтобы южный фланг Восточного фронта был прикован к защите далеко выдающихся на восток выступов фронта: в начале в Донецкой области, затем в Днепровской дуге и в Крыму, в результате чего противник получил возможность отрезать занимающие их группировки. При этом оно упускало из виду, что исход кампании будет решаться не на этих выступах, а там, где противнику удастся отбросить весь немецкий южный фланг на юг, к Черному морю и Румынии. Этим решающим участком фронта со времени операции «Цитадель» был всегда северный фланг группы армий «Юг».

Теперь было слишком поздно!»

4 марта 1944 года 1-й Украинский фронт начал Проскуровско-Ч ерниговскую операцию.

Фронт в своем составе имел 13, 60, 1-ю гвардейскую, 18-ю и 38-ю общевойсковые, 3-ю гвардейскую, 1-ю и 4-ю танковые, 2-ю воздушную армии, 4-й гвардейский и 25-й танковые корпуса, 1-й и 6-й гвардейские кавалерийские корпуса.

Главный удар наносили на Проскуров войсками 13, 60 и 1-й гвардейской армий, 3-й гвардейской и 4-й танковых армий, усиленных всей артиллерией фронта. Кроме того, два армейских удара намечалось осуществить на левом крыле в тесном взаимодействии с войсками Конева. Ширина участков прорыва колебалась от 5 до 13 км. Танковая армия Катукова составляла резерв.

Для создания ударной группировки армия Черняховского передвигалась в правую половину своей полосы, а левую уступала 1-й гвардейской армии. Та, в свою очередь, передавала свою полосу 18-й армии, фронт которой в результате этого удваивался. С целью маскировки проводимых мероприятий 60-я армия оставляла на старых позициях один стрелковый корпус, передавая его 1-й гвардейской. Последняя делала то же самое в прежней своей полосе, получая взамен 17-й гвардейский стрелковый корпус из 38-й армии. В состав ударной группировки перемещалась из района Шумска танковая армия Рыбалко, от Киева совершали 350-километровый марш находившиеся на укомплектовании 1-я и 4-я танковые армии.

Наступление планировалось провести в два этапа на общую глубину 80–85 км в течение 12 дней. На выполнение ближайшей задачи глубиной 50 км отводилось трое суток.

Наиболее сложной была перегруппировка войск 60-й армии, которой предстояло не только переместить значительную часть своих соединений в новую полосу, но и выдвинуться вперед на 30 км, заняв более выгодное положение. 26 февраля войска Черняховского совместно с 4-м гвардейским танковым корпусом начали выдвигаться в новый исходный район и, сбивая мелкие группы противника, к 2 марта вышли на рубеж реки Горынь и переправились через нее в районе юго-западнее и южнее Изяслава и Корницы. Под их прикрытием на южном берегу Горыни заняли исходные районы танковые армии Рыбалко и Баданова.

Для обеспечения скрытности проводимых мероприятий имитировалась подготовка наступления в полосе 38-й армии: здесь проводились рекогносцировки, пристрелка артиллерии, ложное сосредоточение стрелковых и танковых соединений и, наконец, 2 марта — частная атака.

Очень важным считалось провести подготовку в такие сроки, которые германское командование считало невозможным для организации крупного наступления. В итоге не удалось создать необходимые запасы горючего, поэтому танкисты пошли в бой, имея лишь половину заправки.

В общей сложности 1-й Украинский фронт насчитывал 56 стрелковых, 6 кавалерийских дивизий, 7 танковых, 3 механизированных корпуса, 2 укрепленных района — 800 000 человек, 11 900 орудий и минометов, 1400 танков и САУ, 477 самолетов.

Перед фронтом, на участке от Рожище до Оратова, действовали войска 4-й и 1-й танковых армий — 9 пехотных (из них одна румынская и три венгерских), 9 танковых, 1 моторизованная, 1 охранная дивизии, моторизованная бригада, 503-й и 509-й тяжелые танковые батальоны, 5 бригад штурмовых орудий, а также две сводные группы — 500 000 человек, 5530 орудий и минометов, 1100 танков и самоходок, 480 самолетов.

Немецкая оборона была полевого типа и состояла из отдельных окопов и стрелковых ячеек полного и неполного профиля, соединенных ходами сообщения, и опорных пунктов, подготовленных к круговой обороне. Глубина первой полосы достигала 4–6 км, вторая полоса готовилась в 10–12 км от переднего края.

Главную свою задачу командование группы армий «Юг» видело в том, чтобы выиграть время и по возможности сохранить боеспособность своих войск. Как заявил Гитлер генералу Цейтлеру: «Когда-нибудь же русские перестанут наступать».

Местность, где должны были развернуться боевые действия, представляет собой равнину, изрезанную густой сетью речных долин и оврагов, особенно у левых притоков Днестра. Южный Буг, Днестр, Прут в тактическом отношении затрудняли развитие операции. Тем более что форсировать их надо было в период весеннего разлива. Дорожная сеть в значительной степени была разрушена, что затрудняло маневр войск, а также подвоз и эвакуацию. К тому же началась весенняя распутица. Так как немногочисленные шоссейные пути пришлось предоставить артиллерии и автотранспорту, то пехоте и гужевому транспорту оставались лишь проселочные дороги.

«В таких условиях, — делится опытом маршал Москаленко, — противостоящие друг другу войска, как к магниту, тянутся к городам и дорогам с твердым покрытием. Разгорается жестокая борьба за населенные пункты, являющиеся узлами дорог, и наступающим приходится преодолевать яростное сопротивление противника, что, естественно, замедляет темпы их продвижения».

Это понимало и германское командование. Гитлер, как и все диктаторы, считавший себя великим полководцем и величайшим фортификатором всех времен, объявил важные населенные пункты и узлы коммуникаций «крепостями». В них назначались «коменданты», которые отвечали своей честью за оборону «крепости» и в случае ее падения расплачивались за это головой. Армии, в полосах которых находились эти объявленные лично фюрером «крепости», должны были обеспечить их снабжением и гарнизонами. Гитлер думал, что эти населенные пункты преградят путь к важным дорогам или рубежам, а их гарнизоны в случае необходимости будут вести бой в окружении, сковывая и задерживая продвижение наступающих.

В принципе здравая, но доведенная до абсурда идея в условиях маневренной войны не могла привести к успеху. Как пишет Манштейн: «На практике получалось, что для обороны этих городов выделялось больше войск, чем это было целесообразно для их удержания. Не приходится уже говорить, что эти силы и неоткуда было взять. «Крепости» без крепостных сооружений с наскоро собранным слабым гарнизоном рано или поздно попадали в руки противника, не выполняя отведенной им роли. Поэтому командование группы армий в каждом отдельном случае требовало и в конце концов добилось, что от этих «крепостей» отказывались до того, пока окружение их противником становилось неминуемым».

Этот вывод подтверждает Москаленко: «…гарнизоны «крепостей» оказывали сопротивление только до тех пор, пока не становилось неминуемым их окружение. Обнаружив наши обходные движения, гитлеровцы бросали тяжелое вооружение и поспешно бежали… Мы же, наступая, как-то даже и не почувствовали, что имеем дело с крепостями. Например, о том, что г. Винница был немецко-фашистским командованием объявлен крепостью, я узнал лишь много лет спустя, после войны, из воспоминаний гитлеровских генералов. Единственное, что бросалось в глаза в дни весенних боев 1944 г., это то, что, в частности, трофейным командам 38-й армии не приходилось собирать по полям брошенные гитлеровцами вооружение и технику, так как войска противника оставляли все это в населенных пунктах».

В период подготовки операции, 29 февраля, во время поездки в войска в перестрелке с отрядом Украинской повстанческой армии был смертельно ранен генерал Ватутин. Временно принять 1-й Украинский фронт Сталин приказал Жукову. 1 марта заместитель Верховного вступил в командование. Маршал внес в план операции только одно изменение: сочтя 13-ю армию недостаточно подготовленной к наступлению, поставил ей оборонительные задачи.

В первые же дни командования фронтом Георгий Константинович продемонстрировал подчиненным свой «ндрав». Начальник инженерных войск фронта генерал Б.В. Благославов вспоминал, как Жуков, едва вступив в командование, собрал командиров ночью на совещание. Там, на основании кратких докладов, одних он готов был представить к наградам, других снять с должности, третьих отдать под суд, а четвертых просто расстрелять. При этом маршал широко использовал непереводимые русские выражения. Благославов Жукову сразу же не понравился. Когда же генерал попросил обращаться к нему без мата и угроз, маршал выхватил маузер. Благославов в ответ схватился за парабеллум. Но американская дуэль не состоялась. Благославов, вспомнив субординацию, напомнил Жукову, что ждет его выстрела. Жуков, в свою очередь, сообразил, что за расстрел на месте столь высокопоставленного генерала его по головке не погладят. Георгий Константинович убрал маузер и пообещал, что до Благославова еще доберется.

На всю жизнь общение с новым командующим запомнил генерал Г.И. Хетагуров: «Непомерно груб, до оскорбления человеческих чувств». Георгий Иванович, человек кавказских кровей, ноги об себя вытирать не позволил и вскоре слетел с должности начальника штаба 1-й гвардейской армии на три ступеньки вниз. Для героя обороны Москвы и Сталинграда с трудом отыскалась должность командира 82-й стрелковой дивизии у Малиновского.

Зато верного друга В.Д. Соколовского, провалившегося на должности командующего Западным фронтом, Жуков мигом забрал к себе на должность начальника штаба фронта, «подвинув» генерала А.Н. Боголюбова.

4 марта в 8 часов утра войска 60-й и 1-й гвардейской армий после артиллерийской подготовки перешли в наступление. Но артиллерия выпустила снаряды, которых и без того не хватало, впустую. Буквально накануне Манштейн, убедившись, что он не успевает плотно закрыть угрожаемое направление, начал отвод 59-го армейского корпуса генерала Шульца. Так, без боя немцами была оставлена Шепетовка.

Тем не менее советское наступление началось успешно. Сломив сопротивление арьергардов противника, войска Черняховского и Гречко в первой половине дня овладели всей первой полосой обороны. Затем в полосе 60-й армии в сражение были введены 730 танков 4-й и 3-й гвардейской танковых армий, продвинувшихся к исходу дня до 25 км. Правее рвался к Збаражу 4-й гвардейский Кантемировский танковый корпус Полубоярова, имевший 53 танка Т-34 и 26 самоходных установок СУ-85. В полосе 60-й армии противник отступал на Тернополь и Волочиск, перед 1-й гвардейской — на Староконстантинов.

Главным препятствием для наступающих войск поначалу была только распутица, сделавшая дороги почти непроходимыми для автотранспорта.

На следующий день в наступление перешел 11-й стрелковый корпус 18-й армии (после гибели генерала Леселидзе в командование армией вступил генерал-лейтенант Е.П. Журавлев). За два дня ударная группировка 1-го Украинского фронта преодолела оборону противника на фронте в 180 км и, обходя «крепости» и перехватывая коммуникации, продвинулась на глубину от 25 до 50 км. Войска, имея впереди танковые соединения, не снижали темпов продвижения.

7–10 марта передовыми частями они достигли рубежа Тернополь — Проскуров и перерезали важную для всего южного крыла германских войск железнодорожную коммуникацию Львов—Одесса. Между 4-й и 1-й танковыми армиями был вбит глубокий клин. Кантемировцы и части 15-го стрелкового корпуса ворвались в Тернополь, прошли его насквозь и достигли южной окраины города. Но в этот момент с юга начали подходить передовые части 7-й танковой дивизии противника и с ходу вступать в бой.

Войска Гречко 9 марта взяли Староконстантинов. 18-я армия к исходу 10 марта продвинулась до 30 км и завязала бои за Хмельник. На следующий день, обходя главными силами с юга Винницу, перешла в наступление армия Москаленко, имевшая в своем составе 11 стрелковых дивизий и 10 артиллерийских полков против трех пехотных дивизий противника. 13-я армия, обороняясь главными силами на участке севернее Луцка, левым флангом, взаимодействуя с 60-й армией, успешно продвигалась на Броды.

К этому времени Манштейн на новом оборонительном рубеже сосредоточил 9 танковых и 6 пехотных дивизий. С 7 марта немцы предприняли многочисленные контратаки. 3-й танковый корпус Брайта нанес контрудар от Проскурова на северо-запад, 48-й танковый корпус генерала Балька — на восток от Тернополя. Советские части после двухдневных боев оставили Тернополь и закрепились северо-восточнее города. Но армии Рыбалко и Баданова не только удержали железнодорожную магистраль, но и потеснили противника к югу. Однако дальше продвинуться не смогли, к тому же у танкистов оставался только неприкосновенный запас горючего, основная масса артиллерии отстала. Тяжелое ранение получил командующий 4-й танковой армией генерал Баданов, на его место был назначен генерал Лелюшенко. Бои приобрели характер артиллерийских дуэлей без продвижения вперед.

В этой обстановке 10 марта Жуков предложил Ставке сделать передышку.

Одновременно с 1-м Украинским фронтом войска Конева проводили Умано-Ботошанскую наступательную операцию. Переброска командованием группы армий «Юг» танковых соединений от Умани на свое левое крыло облегчало задачу.

К началу марта в состав 2-го Украинского фронта входили 4, 5 и 7-я гвардейские, 27, 40, 52, 53-я общевойсковые, 2, 6 и 5-я гвардейская танковые, 5-я воздушная армии, 5-й гвардейский кавалерийский, 7-й и 8-й механизированные корпуса. Всего на фронте имелось 56 стрелковых, 3 кавалерийские дивизии, 6 танковых и 3 механизированных корпуса, 2 танковые бригады, 4 танковых полка и 4 самоходно-артиллерийских полка — 630 000 человек, 8800 орудий и минометов, 670 танков и САУ, 551 самолет. В частях ощущался значительный некомплект в личном составе, вооружении и боевой технике. Например, в трех танковых армиях насчитывалось 464 танка и 116 самоходных установок. Зато в инженерном отношении «армии обеспечивались щедро, как никогда» — до семи саперных рот на 1 км фронта.

Перед фронтом оборонялись войска 8-й армии, часть сил 6-й армии и 1-я пехотная дивизия из армии Хубе — всего 9 пехотных, 4 танковые, 2 моторизованные дивизии, корпусная группа «А», 3 танковых батальона и 6 бригад штурмовых орудий, насчитывавшие 400 000 человек, 3540 орудий и минометов, до 250 танков и штурмовых орудий, 500 самолетов.

Большая часть немецких войск, не оправившихся еще после корсунь-шевченковского поражения, находилась в первом эшелоне, 11-я и 14-я танковые дивизии и 506-й тяжелый танковый батальон были выведены в резерв. По поводу их укомплектованности красноречиво говорит риторический вопрос Манштейна: «Как можно было наносить эффективные Контрудары, если, например, во всем танковом корпусе насчитывалось всего 24 исправных танка?»

Сильно пересеченная местность, большое количество мелких и крупных рек, оврагов и балок благоприятствовали организации обороны.

2-й Украинский фронт должен был прорвать ее на двух участках, нанося главный удар в направлении на Умань силами 27, 52 и 4-й гвардейской общевойсковых (21 дивизия) и 6, 2 и 5-й гвардейских танковых армий. Две армии, примыкавшие к участку главного удара — 40-я и 53-я, — получили задачу создать на этих флангах группировки в составе пяти стрелковых дивизий каждая и, используя прорыв на главном направлении, нанести удары в целях обеспечения главной группировки фронта слева и справа и расширения полосы прорыва. На удалении 150 км от главного направления наносился вспомогательный удар на Новоукраинку смежными флангами 5-й и 7-й гвардейских армий. Общая задача: разгромить уманскую группировку немцев и выйти к Днестру, прижав противника к Карпатам.

7-й и 8-й механизированный корпуса были выведены на укомплектование и в операции участия не принимали.

Имея главной целью разгром 8-й немецкой армии, войска фронта одновременно отрезали пути отхода на юг 1-й танковой армии противника и содействовали 1-му Украинскому фронту в ее разгроме, а вспомогательным ударом оказывали помощь фронту Малиновского, наступавшему против 6-й немецкой армии.

4 марта по всему фронту была проведена разведка боем.

Ударная группировка перешла в наступление 5 марта. Авиация из-за густого тумана не действовала. После артиллерийской подготовки в 7.50 в атаку пошли пехота и танки. В первом эшелоне вместе со стрелковыми соединениями двигались и передовые части 2-й и 5-й гвардейской танковых армий.

Наступление, начавшееся в ненастную погоду и распутицу, было неожиданным для противника, что обеспечило быстрый взлом его обороны.

После прорыва первой позиции на глубине до 1,5 км от переднего Края обороны для наращивания силы удара и развития успеха Конев в первый же день ввел в сражение главные силы 2-й танковой армии (3-й и 16-й танковые корпуса) и 5-й гвардейской танковой армии (18, 20, 29-й танковые корпуса). Затем началось выдвижение и 6-й танковой армии (5-й гвардейский танковый и 5-й механизированный корпуса).

Танковая армия генерала Богданова уже к исходу дня вышла к реке Горный Тикич, продвинувшись на 14–16 км; к ночи на этот рубеж вышла пехота 27-й армии.

За ночь инженерно-саперные части при помощи войск оборудовали переправы. По ним переправились соединения 2-й танковой армии — 331 танк и САУ — и развили наступление на Умань, переместившись в полосу 52-й армии. Советские танки, появившиеся в тылу противника, вынудили его начать отход в полосе армии генерала Коротеева. В целях развития успеха армии Трофименко в ее полосе была введена 6-я танковая армия, имевшая 121 танк и 32 самоходки.

Несколько меньшим был результат в полосе 4-й гвардейской армии, где действовала танковая армия Ротмистрова — 196 боевых машин. Однако и они к 6 марта завершили прорыв тактической обороны, вышли к реке Горный Тикич и на следующий день форсировали ее передовыми частями.

8 марта, когда оперативная оборона была расшатана, перешли в наступление 5-я и 7-я гвардейские армии. Они успешно прорвали оборону и начали развивать наступление через Новоукраиновку на Первомайск.

С утра 9 марта улучшилась погода, что позволило 5-й воздушной армии нанести ряд ударов по войскам противника и содействовать наземным войскам в продвижении вперед.

Немцы откатывались на запад, советские войска приступили к преследованию. За шесть дней в весеннюю распутицу они продвинулись на глубину около 70 км.

10 марта части 2-й танковой армии во взаимодействии с 29-м танковым корпусом 5-й гвардейской танковой и 52-й общевойсковой армий с ходу ворвались в Умань, захватив богатые трофеи, в том числе, как фантазирует советский источник: «200 вполне исправных «тигров», «пантер», «Фердинандов». Не знаю, в чем дело, то ли наши полководцы и историки не знали немецкой техники, то ли другие машины для них слишком мелкая «дичь», но непременно им подай «тигры» и «пантеры». Нет, хотя немцы многое успели взорвать, трофеи, конечно, были, и трофеи значительные. Но точно не «фердинанды». В марте 1944 года вермахт на всех фронтах потерял 19 «пантер» и 28 «тигров». Что касается столь любимых «фердинандов», то их всего было произведено 90 единиц, потери в марте составили 3 машины. Быстрее всего в Панцерваффе «расходовались» самые массовые штурмовые орудия StuG III.

В это же время части 6-й танковой и 27-й армий овладели Христиановкой.

После освобождения Христиановки 6-я танковая армия, в которой осталось лишь 20 боевых машин, была выведена в резерв. Потерять за четыре дня 133 танка и САУ — неплохой результат?

На пути дальнейшего наступления войск 2-го Украинского фронта крупной естественной преградой являлся разлившийся Южный Буг. Германское командование надеялось, что немецким войскам удастся закрепиться на реке и не допустить дальнейшего продвижения Красной Армии. С этой целью оно стремилось возможно скорее отвести за Южный Буг свои дивизии, привести их в порядок и организовать прочную оборону. Отход прикрывали сильные арьергарды, оказывавшие упорное сопротивление.

Учитывая это обстоятельство, Конев усиливал темп преследования. Для быстрого выхода к реке и форсирования ее с ходу командование сформировало передовые отряды, включив в их состав танки, моторизованную пехоту, артиллерию и саперов. Из-за бездорожья и грязи орудия, как правило, двигались на прицепе за танками.

Широко практиковалось выдвижение на пути отхода противника мелких подразделений, которые минировали дороги, нападали из засад на отступающие войска, всячески задерживая их отход.

В результате 11 марта советские войска вышли к Южному Бугу одновременно с отступавшим противником, а на некоторых участках и раньше его.

В своем среднем течении Южный Буг достигает ширины 90–120 м и глубины 1–4 м. Вдоль правого берега реки немцы заранее построили сеть оборонительных сооружений и заграждений, состоявших из траншей и окопов полного профиля, противотанковых рвов, дзотов, блиндажей, минных полей и проволочных заграждений. Эти оборонительные сооружения в сочетании с естественным препятствием, каким являлась разлившаяся река, представляли собой труднопреодолимый оборонительный рубеж. Но и Красная Армия многому научилась.

Не давая противнику передышки, советские войска на лодках, плотах, понтонах и подручных средствах начали с ходу форсировать реку на 100-километровом фронте. Переправу начали передовые отряды, первыми вышедшие к реке.

«Как могло получиться, что противнику удалось так быстро добиться успеха? — анализирует ситуацию Манштейн. — Ведь до сих пор все время удавалось регулировать темпы отхода, когда он становился необходимым, а также либо останавливать прорвавшегося противника, либо препятствовать ему выйти на оперативный простор, по крайней мере, ограничить дальнейшее развитие его операций.

Кроме подавляющего превосходства сил, причиной этому было, естественно, окончательное истощение сил наших войск. Немецкие дивизии в непрерывных боях с середины июля были буквально перемолоты. Численный состав полков достигал лишь незначительной части своей первоначальной величины, оставшиеся силы были также измотаны ввиду постоянного перенапряжения сил. Присланное нам очень небольшое пополнение, не имеющее военного опыта, не могло компенсировать потерь в опытных унтер-офицерах и солдатах. Ядро войск, следовательно, было в значительной степени израсходовано… В общем, однако, просто не хватало людей и техники, чтобы оборонять большие пространства, в которых часто во много раз превосходивший нас по численности противник находил всегда брешь для нанесения удара».

Существенных успехов добились и войска 3-го Украинского фронта, синхронно с другими фронтами начавшие Березнеговато-Снигиревскую операцию.

Фронт в результате перегруппировок, произведенных во второй половине февраля, был значительно усилен. В его состав входили 5-я ударная, 8-я гвардейская, 6, 28, 37, 46, 57-я общевойсковые, 17-я воздушная армии, 23-й танковый, 2-й и 4-й гвардейские механизированные и 4-й гвардейский кавалерийский корпуса. Всего у Малиновского было 57 стрелковых, 3 кавалерийские дивизии, танковый и 2 механизированных корпуса, 1 укрепленный район — 500 000 человек, 7184 орудия и миномета, 573 танка, 593 самолета.

В полосе фронта оборонялась 6-я немецкая и 3-я румынская армии в составе 23 пехотных, 4 танковых, 1 моторизованной дивизий, 93-го и 560-го танковых батальонов, 8 бригад штурмовых орудий — 500 000 человек, 3386 орудий и минометов, 359 танков, 550 самолетов. Румынскую армию можно было бы и не считать, поскольку она находилась за Южным Бугом — на «румынской территории».

После тяжелого поражения 6-й немецкой армии под Никополем, Кривым Рогом и отхода ее за реку Ингулец германское командование рассчитывало использовать для обороны разлившуюся реку и не допустить дальнейшего продвижения советских войск.

3-й Украинский фронт получил задачу, используя плацдармы на реке Ингулец южнее Кривого Рога, главный удар нанести силами 46-й и 8-й гвардейской армий, конно-механизированной группы и танкового корпуса в направлении на Новый Буг с целью расколоть фронт 6-й немецкой армии, а затем повернуть войска на юг и отрезать пути отхода немецким войскам, действовавшим восточнее Николаева. Войска правого крыла — 57-я и 37-я армии наносили удар с целью сковать левофланговые соединения 6-й немецкой армии. 6-я и 5-я ударная армии должны были наступать в направлении на Березнеговатое и Снигиревку с задачей во взаимодействии с 8-й гвардейской и КМГ разгромить правофланговые соединения генерала Велера. 28-й армии во взаимодействии со 2-м гвардейским механизированным корпусом ставилась задача наступать по правому берегу Днепра в общем направлении на Херсон и Николаев.

Советские части в предыдущих боях понесли большие потери. Во многих дивизиях осталось от 30 до 40 процентов личного состава; 2-й гвардейский механизированный корпус имел всего 28 танков. Несмотря на это, войска готовились к наступлению.

Подвижная группа Плиева сосредоточивалась на завоеванном армией Чуйкова плацдарме западнее Широкого. В состав ее вошли 4-й Кубанский казачий, 4-гвардейский механизированный корпуса и 5-я отдельная мотострелковая бригада. Мехкорпус Танасчишина имел 123 танка и самоходно-артиллерийские установки. Глубина поставленной задачи составляла 170 км. Поэтому на броню навьючили все необходимое для глубокого рейда: бочки с горючим, ящики с боеприпасами; на буксир брались орудия, подвижные радиостанции и полевые кухни.

Перед фронтом 8-й гвардейской армии (9 стрелковых дивизий, отдельный танковый полк) оборонялась 3-я горнострелковая и 16-я моторизованная дивизии 4-го армейского корпуса. Причем мотодивизию сами немцы называли «былой тенью». Поэтому для ее усиления генерал Холлидт выдвинул свой последний резерв — 24-ю танковую дивизию генерала фон Эдельсгейма.

На рассвете 6 марта войска главной группировки после артиллерийской и авиационной подготовки атаковали вражеские позиции. В полосе 46-й армии действовал 23-й танковый корпус, имевший 102 танка и 16 САУ. В тот же день началось наступление и на других участках. Однако низкие плотности артиллерии при очень короткой артподготовке не позволили надежно подавить оборону противника, который в течение дня оказывал упорное сопротивление. Наступление стало замедляться.

Тогда в 21.30 в ненастную погоду Малиновский ввел в сражение конно-механизированную группу. Ее удар оказался неожиданным и предрешил прорыв обороны на всю оперативную глубину. Главным препятствием оказалось не сопротивление противника, а абсолютное бездорожье.

Танки врезались в оборону километр за километром, передвигаясь по днище в грязи с огромной перегрузкой всех механизмов. Они буквально ползли, скорость не превышала 3–4 км в час. Во время движения рвались гусеницы, горели фрикционы, выходили из строя коробки передач и двигатели. За первые сутки боевых действий из строя вышли 42 машины. Неисправные танки стояли почти на каждом километре. Наиболее слабыми оказались английские «валентайны» и «центурионы». Они были совершенно не приспособлены для действий в условиях весенней распутицы и почти все сломались либо завязли на первых 20 километрах. Самыми выносливыми оказались «тридцатьчетверки» и созданные на их базе СУ-85.

Утром 8 марта подвижная группа, преодолев 45 км, вышла на подступы к городу Новый Буг, в котором располагался штаб 6-й армии. Здесь находились крупные склады продовольствия, горючего, боеприпасов и обмундирования. Город был с ходу атакован кавалерией при поддержке 36 танков. Генерал Холлидт не ожидал столь стремительного выхода советских частей к городу. На его оборону был брошен весь личный состав штаба армии и приданные ему части обеспечения, остатки 16-й моторизованной дивизии и едва разгрузившиеся на железнодорожной станции подразделения 79-й пехотной дивизии. Однако, не выдержав удара кавалерийских и танковых полков, немцы оставили город. Поспешно укатил в Николаев и генерал Холлидт.

С захватом Нового Буга фронт немецкой 6-й армии оказался расколот на две изолированные части. Малиновский решил начать с разгрома южной группировки и повернул 8-ю гвардейскую армию и конно-механизированную группу на юг. Продвигаясь вдоль восточного берега реки Ингул на Николаев, они перехватывали пути отхода немецких войск, отступавших под ударами армий левого крыла фронта. Группе Плиева приказывалось к утру 10 марта овладеть Николаевом.

Немцы пытались задержать продвижение подвижных соединений массированными ударами авиации. Условия для этого были самые благоприятные. Недалеко находились аэродромы с бетонными взлетными полосами, стояла ясная погода, местность представляла собой ровную степь. А главное, советские части не имели авиационного прикрытия и средств противовоздушной обороны. В корпусе Танасчишина имелось четыре зенитные пушки.

Самолеты Люфтваффе непрерывно носились над колоннами наступающих войск: бомбили и расстреливали из пулеметов и пушек, охотились за танками и лошадьми. Условия, как на полигоне. Танковые экипажи выживали как могли: имитировали горение машин, маневрировали по степи, отстреливались из автоматов и даже вели огонь по самолетам из танковых пушек. Потери были велики.

«Авиация немцев изматывала наши части непрерывными штурмовыми ударами, — вспоминает генерал И.А. Плиев, — а мы не могли противопоставить ей нашу истребительную авиацию. Только ночью мы развивали боевые действия на полную мощь и наверстывали упущенное. Если бы Конно-механизированная группа имела надежное прикрытие с воздуха, то все свои задачи мы выполнили бы во много раз успешнее и по времени, и по оперативным результатам».

Три дня продолжался этот беспримерный рейд. 12 марта кавалерийский и механизированный корпуса в условиях непрерывных бомбардировок и контратак наземных войск противника вышли с запада к Ингульцу южнее Снигиревки, поставив всю южную вражескую группировку под угрозу полного окружения.

В это же время войска 6, 5-й ударной и 28-й армий теснили противника с востока и юга. Над 6-й армией снова витал призрак Сталинграда.

На следующий день армия генерала Гречкина овладела Херсоном, освободив от врага последний участок правобережья Днепра.

В результате ударов советских войск с востока, севера, запада и юга десять немецких дивизий, действовавших перед левым крылом фронта в районе Березнеговатое — Снигиревка, оказались в чрезвычайно тяжелом положении. Для создания полноценного «котла» требовалось быстрое выдвижение правофланговых соединений 8-й гвардейской армии в южном направлении. Но большая часть ее сил в это время была втянута в тяжелые бои с противником в районе Владимировка — Баштанка, так как немцы встречными ударами в этом районе пытались срубить советский клин. Здесь же с 12 марта был задействован 23-й танковый корпус. Причем при выдвижении от осколка авиабомбы погиб командир корпуса генерал-лейтенант Е.Г. Пушкин. Бои, по воспоминаниям Чуйкова, разгорелись отчаянные, командарм использовал все средства, чтобы не допустить прорыва: «К исходу дня 12 марта контратаки фашистов участились. Создалась реальная угроза их проникновения к Ново-Полтавке. Срочно сформированные две батареи из 105-мм немецких орудий и выставленные на огневые позиции около вагонов с немецкими боеприпасами не жалели снарядов. Артиллеристы вели огонь прямой наводкой по наступающей немецкой пехоте. Трудно сейчас сказать, сколько их шло на верную смерть. Огонь был уничтожающим. Пришлось создать дублирующие расчеты, чтобы артиллеристы могли сменяться через каждые два-три часа безостановочного огня».

Чуйковцы отбили все атаки, однако южнее сил одной КМГ для создания прочного внутреннего фронта окружения было недостаточно.

В результате части 17-го и 44-го армейских корпусов противника сумели прорваться через растянутые боевые порядки конно-механизированной группы и, бросив значительную часть своей техники, начали отходить за Ингул и в направлении Николаева. Корпуса Плиева и Танасчишина начали параллельное преследование, стремясь первыми выйти к переправам через реку.

Промежуточные итоги.

К 11 марта советские войска сокрушили оборону противника на огромном фронте от Ямполя до Черного моря. Главная группировка 1-го Украинского фронта продвинулась до рубежа Тернополь — Проскуров и глубоко вклинилась между 4-й и 1-й танковыми армиями противника. Войска 2-го Украинского фронта, разгромив 8-ю немецкую армию, передовыми отрядами подвижных соединений достигли Южного Буга и отрезали пути отхода 1-й танковой армии противника на юг. Ударная группировка 3-го Украинского фронта, освободив Новый Буг, рассекла на две части 6-ю немецкую армию и подвижными соединениями вышла на пути отхода ее березнеговато-снигиревской группировки.

В связи с достигнутым успехом Ставка ВГК 11 марта уточнила задачи войскам. Глубина задач всех трех фронтов значительно увеличилась. 1-му Украинскому фронту надлежало «не ограничиваться выходом… на р. Днестр, а форсировать его с ходу, развивая удар на Черновицы с целью занятия этого пункта и выхода на нашу государственную границу». Для более тесного взаимодействия армий левого крыла фронта с его главной группировкой 18-я и 38-я армии должны были изменить направление наступления и нацелиться на Каменец-Подольский, сосредоточивая усилия ближе к правому флангу. Учитывая готовившийся на ковельском направлении удар 2-го Белорусского фронта, Ставка решила во взаимодействии с ними развивать успех 1-го Украинского фронта не только в южном, но и в западном направлении и приказала ему развернуть наступление правым крылом на Броды, Львов. Начало наступления на главном направлении с рубежа Тернополь — Проскуров намечалось на 20–21 марта.

2-му Украинскому фронту необходимо было решительно преследовать противника и, не дав ему возможности организовать оборону на Южном Буге, овладеть рубежом Муровано — Куриловцы — Могилев-Подольский — Днестр, захватив на нем переправы. Главную группировку предлагалось вывести в район Могилев-Подольский — Ямполь, то есть ближе к правому флангу. Это позволяло на данном этапе наступления не только выполнить основную задачу, но и более тесно взаимодействовать с 1-м Украинским фронтом по разгрому 1-й танковой армии Хубе. В дальнейшем главные силы фронта должны были «овладеть районом Бельцы — Кишинев и выйти на реку Прут — нашу государственную границу». Перенесение усилий в южном направлении способствовало более быстрому разгрому приморской группировки противника.

Эта задача ставилась и 3-му Украинскому фронту, который должен был не допустить отхода противника за Южный Буг, захватить переправы на участке Константиновка, Вознесенск, Новая Одесса, «дабы не дать возможности противнику организовать на р. Южный Буг оборону», с ходу овладеть городами Херсон и Одесса, занять Тирасполь и Одессу и продолжать наступление с целью выхода на Прут и северный берег Дуная.

Таким образом, трем Украинским фронтам предстояло, используя достигнутый к исходу 11 марта успех, завершить разгром главных сил южной стратегической группировки противника и выйти на государственную границу СССР.

В советских дивизиях транспортных средств было меньше, чем в дивизиях вермахта. Но при этом они проявляли удивлявшую немцев мобильность. Генерал Меллендорф объясняет этот феномен неприхотливостью русского солдата и гораздо меньшим количеством тыловых подразделений, основной задачей которых было обеспечение боевой деятельности при полном пренебрежении к людям: «В Красной Армии органам тыла не приходится беспокоиться об обеспечении войсковых частей обмундированием, палатками, одеялами и другими предметами, столь необходимыми для солдат армии Запада. Во время наступления они могут позволить себе забыть о снабжении войск даже продовольствием, так как войска находятся «на подножном корму». Основная задача частей снабжения сводится к доставке горючего и боеприпасов, но даже в этом случае для подвоза часто используют боевые машины. В русской моторизованной дивизии у солдата нет другого «багажа», кроме того, который он имеет при себе, и он ухитряется передвигаться на автомашинах, взгромоздившись на ящики с боеприпасами или бочки с горючим».

Действительно, нам трудно представить роту мясников, имевшуюся в каждой немецкой дивизии, наших рядовых с индивидуальными палатками и личным багажом. Весной 1944 года они пробирались через грязь и разлившиеся речушки в валенках и в штанах не по размеру. «Трудности материального снабжения! — вспоминает бывший начальник штаба 37-й армии генерал А.К. Блажей. — Кто мог знать, что на армейские склады поступит примерно тридцать процентов шинелей, брюк, гимнастерок, кожаных сапог и ботинок самых маленьких размеров? Где-то, видимо, мудрили, экспериментировали, экономили интенданты, а значительной части солдат приходилось наступать по грязи в валенках». Скромничает генерал, любой военный знает, в чем заключаются «эксперименты» интендантов.

В ночь на 12 марта ОКХ отдало приказ 8-й и 6-й армиям прекратить отход и остановить продвижение советских войск «по крайней мере» на Южном Буге. 4-я и 1-я танковые армии контрударами на рубеже Тернополь — Проскуров должны были сорвать продвижение 1-го Украинского фронта во фланг и тыл группы армий «Юг» и спасти положение всей южной стратегической группировки.

Войска Жукова в это время, отражая контрудары противника на рубеже Тернополь — Проскуров и готовясь к возобновлению наступления на направлении главного удара, продолжали вести активные боевые действия на флангах. На левом крыле 18-я армия после ожесточенных боев овладела городом Хмельник, а 38-я форсировала с ходу Южный Буг и 20 марта освободила Винницу. Войска правого крыла 15 марта одновременно с 2-м Белорусским фронтом перешли в наступление на Броды. 13-я армия силами девяти стрелковых дивизий при поддержке 25-го танкового, 1-го и 6-го гвардейских корпусов прорвала оборону 13-го армейского корпуса, освободила Дубно и Кременец, и, продвинувшись на 80 км, к 20 марта вышла на подступы к Бродам. Здесь развернулись тяжелые бои с переменным успехом.

Тем временем войска 60-й и 1-й гвардейской общевойсковых, 3-й и 4-й гвардейских танковых армий отразили атаки танковой группировки противника в районах Тернополя, Волочиска, Проскурова. Одновременно войска готовились к продолжению наступления. Армия Гречко осуществила крупную перегруппировку, перебросив со своего левого фланга на правый три стрелковых корпуса. В полосу 60-й армии подтягивалась 1-я танковая армия, подходили из резерва 106-й стрелковый корпус и еще две дивизии. По воспоминаниям Катукова, новые директивы у Черняховского и его штаба особого энтузиазма не вызвали: «Предварительные переговоры с Иваном Даниловичем о прорыве на юг не вселяли больших надежд. Даже такое впечатление создавалось, что для Черняховского и его штаба предстоящий прорыв был прямо-таки ножом острым.

— Понимаете, — говорил командарм, — мы еще после последних боев не успели оправиться. А тут новый приказ — вперед. Хоть бы дали маленькую передышку.

Подсчитали мы с Иваном Даниловичем наши боевые ресурсы. Прорыв предстоял глубокий, а мощными огневыми средствами мы не располагали».

21 марта главная группировка 1-го Украинского фронта возобновила наступление на Черновицы.

Войска Черняховского и Гречко при содействии трех танковых армий и 4-го гвардейского танкового корпуса «сверх всякого ожидания» в первый же день взломали неприятельскую оборону и рванулись на юг. Особенно успешно наступали части свежей танковой армии Катукова. Уже утром 23 марта, продвинувшись на 120 км, они овладели важным узлом железных дорог Чортковом, а в 10 часов 24 марта головные части 8-го гвардейского механизированного корпуса генерала Дремова вышли к Днестру. Левее подтягивались 11-й гвардейский танковый корпус Гетмана и 11-й стрелковый корпус генерал-майора И.Т. Замерцева. Танкисты Дремова и Гетмана с ходу форсировали Днестр и устремились на юг. В быстром темпе преодолев междуречье Днестра и Прута, к 23 часам 25 марта они овладели железнодорожной станцией Моши, выйдя с севера на подступы к Черновицам.

Красные командиры, как свидетельствует Катуков, окончательно преодолели «окруженческую» болезнь и линейное мышление: «…боевой опыт, накопленный к этому времени советскими войсками в наступательных операциях, в значительной мере предопределил успех такого стремительного продвижения вперед. Важно уже то, что танковые и механизированные бригады научились решать боевые задачи без боязни за свои тылы и фланги. Нас, например, уже не пугало, что передовые танковые части вырвались далеко вперед, оставляя позади уцелевшие опорные пункты врага».

Тем временем другие части 1-й танковой армии обошли город с запада, отрезая немцам пути отхода. В полдень 29 марта Черновицы были очищены от неприятеля.

С их потерей противник лишился последнего связующего звена между своими войсками, действующими к северу и югу от Карпат. Для связи с южной группировкой оставались только окружные железные дороги, идущие через Румынию. Стратегический фронт германских войск оказался разрезанным на две части. В то же время 1-я немецкая танковая армия была окончательно отсечена от 4-й танковой армии.

После овладения Черновицами и Коломыей войска Катукова продолжали активные действия в направлении Станислава и Надворной. Нанеся поражение противнику в предгорьях Карпат, части армии 8 апреля вышли на государственную границу на фронте свыше 200 км.

Не менее успешно действовала и 4-я танковая армия, развивавшая успех из района Волочиска на юг. 26 марта части армии, преодолевая яростное сопротивление 7-й танковой дивизии и 1-й танковой дивизии СС «Адольф Гитлер», ворвались в Каменец-Подольский.

Войска 1-й гвардейской армии, перегруппировав свои главные силы на правый фланг, совместно с частями 3-й гвардейской танковой армии, еще имевшими 106 боевых машин, нанесли удар северо-западнее Проскурова, и через три дня освободив город, продолжали наступление в юго-западном направлении, стремясь, используя успех 1-й и 4-й танковых армий, быстрее выйти в район Каменец-Подольского и встать на путях отхода 1-й танковой армии противника.

Танковая армия Рыбалко 28 марта была выведена в резерв на доукомплектование с целью подготовки к следующему этапу — овладению Львовом и Перемышлем.

К исходу 30 марта войска Гречко тремя стрелковыми корпусами достигли рубежа Чемеровцы — Смотрич.

В результате 4-я танковая армия противника была отброшена на запад, на рубеж Озерна — Козлов — Мариамполь, причем часть сил этой армии была окружена в Тернополе. 1-я танковая армия Хубе, действуя главными силами перед 1-й гвардейской, 18-й и 38-й армиями, с запада была охвачена нашей танковой армией Лелюшенко.

Войска 2-го Украинского фронта в это время продолжали форсировать Южный Буг почти во всей полосе наступления. Для наращивания силы удара Конев ввел в сражение 6-ю танковую армию, которой была поставлена задача переправиться через реку в полосе 27-й армии и наступать на Вапнянку, Могилев-Подольский, и кавалерийский корпус из своего резерва. Три танковые армии, сметая на своем пути вражеские заслоны, громя тылы противника, устремились к Днестру. 17 марта передовые части войск правого крыла фронта достигли реки и с ходу форсировали ее южнее Могилев-Подольского в основном на подручных средствах. Севернее города к 21 марта на правый берег перебрался 5-й механизированный корпус в полном составе. В результате и на этом направлении фронт группы армий «Юг» оказался разорван. Правый фланг 1-й немецкой танковой армии был отброшен к северо-западу, а левый фланг 8-й армии — к югу. 24 марта германское командование вынуждено было передать 8-ю армию в группу армий «А».

После выхода войск 2-го Украинского фронта на Днестр и захвата ими крупного плацдарма на правом берегу реки — Ставка, учитывая, что продвижение 3-го Украинского фронта сдерживается сильным сопротивлением противника на нижнем течении Южного Буга, приказала Коневу повернуть главные силы на юг для наступления по правому и левому берега Днестра, а частью сил продолжать наступление на запад и юго-запад с целью выхода на государственную границу СССР с Румынией. Ударом войск 2-го Украинского фронта на юг имелось в виду отрезать пути отхода за Днестр 6, 8-й немецким и 3-й румынской армиям и совместными усилиями двух фронтов уничтожить их.

Войска 27-й и 52-й армий, преследуя разбитые вражеские части в междуречье Днестра и Прута, форсировали реку Реут и к исходу 25 марта передовыми частями первыми вышли к реке Прут на государственную границу Советского Союза. Столь важному событию в Москве салютовали по первой категории. В последующие дни войска этих армий форсировали реку и перенесли боевые действия на территорию Румынии.

26 марта маршал Антонеску писал Гитлеру: «Вернувшись сегодня в свою страну, я нашел, что положение выглядит совершенно иначе, чем это мне казалось, когда я был в Верховном командовании вооруженных сил».

В то время как войска правого крыла форсировали Прут и выдвигались в направлении Ясс, войска левого крыла — 5-я и 7-я гвардейские армии также успешно продвигались вперед. 22 марта армия генерала Жадова и 5-й гвардейский кавалерийский корпус освободили Первомайск. 29 марта войска 53-й армии овладели Балтой.

Это наступление Конев назвал самой трудной из своих операций: «В моей памяти неизгладимы картины преодоления солдатами, офицерами и генералами непролазной липкой грязи. Я помню, с каким неимоверным трудом вытаскивали бойцы застрявшие по самые кузова автомобили, утонувшие по лафеты в грязи пушки, надсадно ревущие, облепленные черноземом танки. В то время главной силой была человеческая».

Немецкие «коллеги» полностью согласны с советским маршалом: «Кто не видел русской распутицы, тот не знает, что такое грязь»

Танковые армии понесли значительные потери в материальной части, главным образом по техническим причинам. На 26 марта во 2-й танковой армии оставалось 48 танков и САУ, в 5-й гвардейской — 16, в 6-й гвардейской — 46. В действиях танковых армий наступила пауза, необходимая для приведения частей в порядок, получения материальной части и горючего. Маневрировать дальше было невозможно. От Умани и Христиановки своим ходом шли на фронт новые машины.

Войска 3-го Украинского фронта, преследуя отходящего врага, 16–20 марта вышли к Южному Бугу и на подступы к Николаеву и захватили небольшие плацдармы в районах южнее Вознесенска, Новую Одессу на его правом берегу. Форсировать Южный Буг с ходу, как того требовала Ставка, не удалось. Противник, сумев отвести на правый берег реки и в район Николаева значительные силы своих войск, создал на этом выгодном рубеже организованную оборону.

4-й гвардейский механизированный корпус полег практически весь, удерживая переправы у Михайловки, и не представлял больше ударной силы: в строю осталось 9 танков, в мотострелковых ротах по 15–20 человек, погибли два командира танковых бригад, начальник оперативного отдела корпуса, несколько офицеров управления.

Немецкие позиции на подступах к Николаеву оборудовались в течение пяти месяцев. Всего на этом направлении имелось четыре оборонительных рубежа, а также внешний оборонительный обвод Николаева, состоявший еще из четырех рубежей. Здесь имелось все что положено: противотанковые рвы, окопы полного профиля с ходами сообщения, опорные пункты, замаскированные огневые позиции, минные поля, проволочные заграждения. Армии Жадова и Гречкина вынуждены были шаг за шагом прогрызать прочную, хорошо организованную оборону, плотность насыщения которой войсками противника в результате отступления непрерывно увеличивалась, повышалась ее огневая насыщенность, росла сопротивляемость. Но по мере приближения к городу сужалась полоса наступления советских войск, боевые порядки становились плотнее. 19 марта соединения механизированного корпуса Свиридова подошли к внешнему оборонительному обводу Николаева. Здесь бои приняли затяжной характер.

Интересно, что в отчетах 2-го гвардейского механизированного корпуса за 20 дней боев от Херсона до Николаева перечисляются убитые и плененные враги, уничтоженные орудия и автомобили, захваченные винтовки и склады. Но среди всего этого скрупулезно подсчитанного ущерба, который танкисты нанесли противнику, нет ни одного танка. Неужели не удалось подбить хотя бы один? Или их не было вообще? История 4-го гвардейского механизированного корпуса также не упоминает ни об одном столкновении с бронетехникой противника. Маршал Чуйков прямо отмечает, что в полосе действия его армии танков у противника не имелось.

Дальнейшее продвижение войск 3-го Украинского фронта было остановлено, директиву Ставки от 11 марта Малиновскому выполнить не удалось.

Однако Гитлер все равно решил снять с должности командующего 6-й армией Холлидта и назначил на его место генерала Хенрици.

Тем временем появилась возможность «организовать» немцам еще один Сталинград.

Еще 25 марта Верховный Главнокомандующий приказал Коневу быстрее выдвинуть 40-ю армию в направлении Хотина с целью отрезать 1-й танковой армии противника путь отхода за Днестр. Во исполнение приказа 40-я армия форсировала Днестр западнее Могилев-Подольского и, развернув наступление вдоль его южного берега, к 30 марта одним корпусом вышла на подступы к Хотину, глубоко охватив армию Хубе с юга. На следующий день наступавшие на внешнем фронте соединения 4-й танковой армии 1-го Украинского фронта установили с ней связь. Фланги двух фронтов сомкнулись.

В назревавшем «котле» северо-восточнее Каменец-Подольского оказалось 10 пехотных, 9 танковых, 20-я моторизованная и 18-я артиллерийская дивизии, насчитывавшие около 200 тысяч человек. Протяженность линии фронта вокруг зажатой в этом районе группировки 1-й танковой армии составляла около 150 км.

Советские войска действовали стремительно и дерзко. Отдельные части, танковые и механизированные подразделения смело прорывались в тыл врага, сея панику и дезорганизуя его отход. Манштейн приводит по этому поводу упрек Гитлера: «…по данным авиаразведки, были отмечены всего-навсего отдельные танки противника, от которых бежали целые войсковые части немцев».

Однако полностью окружить эту группировку не удалось. Между правым флангом 1-й гвардейской армии, в районе Чемеровцы, и левым флангом 4-й танковой армии, в районе Ланцкоруни, имелся разрыв до 15 км. Танковая армия Лелюшенко, образовавшая юго-западную часть фронта окружения, понесла значительные потери и имела немногим более 60 боевых машин. Переданный ей на усиление 30-й стрелковый корпус имел очень мало артиллерии и к тому же вынужден был развертываться на указанном ему рубеже в ходе отражения сильных атак противника. Войска испытывали острый недостаток горючего, которое доставлялось только по воздуху.

На внешнем фронте окружения действовали 13, 60-я и 1-я танковая армии. Им противостояли войска 4-й танковой армии врага, насчитывавшие 14 дивизий. При этом на участке между Тернополем и Станиславом находились лишь мелкие отряды местных комендатур, охранные и полицейские формирования, а на южном берегу Днестра, перед армией Катукова, отходили части 7-го венгерского армейского корпуса.

Войска, вышедшие на внешний фронт, не организовали достаточно прочной обороны, особенно в полосе 18-го гвардейского стрелкового корпуса, подчиненного Катукову. Неудовлетворительно велась разведка. Больным местом даже весной 1944 года в Красной Армии оставалась организация связи и управления войсками в наступлении.

«Будь у командиров корпусов хоть по две радиостанции, а у командиров дивизий по одной, все сразу стало бы на свое место, — вспоминает генерал Блажей. — Но радиостанций пока не хватает… Даже в штабе из девяти штатных радиопередатчиков работают только три… Требовался как воздух подвижный узел на автомашинах, однако его удалось создать только летом… Очень выручали нас подвижные передающие радиоузлы, которые смонтировали из трофейных радиосредств на трофейных же вездеходах. Детище наших связистов было в тот период весьма ценной новинкой в армейской практике».

Таким образом, хотя советским войскам и удалось отсечь крупные силы противника и зажать их в сравнительно небольшом районе севернее Каменец-Подольского, условия для уничтожения вражеских войск не были созданы. Как внутренний, так и внешний фронты оказались уязвимыми, причем в наиболее важных местах. Наши войска, действовавшие на внутреннем фронте, по численности превосходили противника, но не имели достаточного количества артиллерии и уже потеряли почти все танки. Общевойсковые армии, наступавшие по труднопроходимой местности и с огромными сложностями перемещавшие свою артиллерию, не обладали достаточной ударной силой для решительных действий на расчленение группировки противника, которая имела в своем составе большое количество танковых соединений. Танковая армия Лелюшенко, значительно ослабленная — в ней осталось 67 танков, и испытывавшая большие трудности в снабжении боеприпасами и горючим, с трудом отражала атаки противника.

Германское Верховное командование принимало все возможные меры, чтобы оказать помощь оборонявшимся на Украине войскам. Опасаясь выхода из войны Венгрии, ОКВ приказало 19 марта германским войскам оккупировать ее территорию, а венгерскому Генеральному штабу — сформировать дополнительно восемь дивизий и направить их в распоряжение командующего группой армий «Юг». Одновременно 7-й венгерский корпус, входивший в 4-ю танковую армию, получил задачу занять оборону по Днестру на участке южнее Каменец-Подольского, севернее Станислава и не допустить прорыва войск Красной Армии к венгерской границе. В конце марта Гитлер обратился к Антонеску с письмом, в котором указывал, что «было бы важно напряжением всех сил остановить русских как можно дальше от границ союзных государств Юго-Востока и… организовать сплошной фронт». Оборона по верхнему течению Прута возлагалась на румынские войска. Фюрер требовал «ускорить мобилизацию и развертывание румынских дивизий и вывести каждое боеспособное соединение… в северном направлении на Прут». 2 апреля ОКХ отдало оперативный приказ № 7 — последний приказ, содержавший директивные указания на сравнительно продолжительный период времени. Оно потребовало стабилизировать фронт: удерживая Крым, закрепиться на линии Днестр, Кишинев, Яссы, восточные предгорья Карпат, Тернополь, Ковель. Для организации обороны Одессы предусматривалось удерживать крупный плацдарм на Днестре от Дубоссар до Тилигульского лимана. Группе армий «Юг» в качестве первоочередной ставилась задача вывести из окружения 1-ю танковую армию.

Для закрытия бреши, образовавшейся в результате прорыва 1-го Украинского фронта, и создания сильной группировки для контрудара в последнюю декаду марта и первые числа апреля были переброшены пехотная дивизия и несколько дивизионов самоходной артиллерии из Франции, две дивизии из Югославии, дивизия из Румынии, три дивизии и одна бригада из Венгрии, а также 2-й танковый корпус СС под командованием обергруппенфюрера Пауля Хауссера. Основную ударную силу корпуса составляли новые прекрасно оснащенные танковые дивизии СС — 9-я «Хохенштауфен» и 10-я «Фрундсберг». Корпус Гитлер дал с большой неохотой, поскольку предназначался он для отражения союзнического десанта в Европе.

Эти войска использовались для образования нового фронта обороны между Озерна и Станиславом, а также для деблокирования 1-й танковой армии. Переброска на Восточный фронт соединений и частей с Западноевропейского театра серьезно ослабила там противодесантную группировку немецких войск.

Масштабы перегруппировок и сосредоточения войск противника в районе юго-восточнее Львова, так же как и изменение направления отхода 1-й танковой армии, не были своевременно вскрыты командованием 1-го Украинского фронта. Вследствие этого оно не приняло соответствующих мер по усилению войск на направлениях готовившихся врагом ударов.

В создавшихся условиях Жуков решил перехватить пути отхода противника и ударами со всех сторон уничтожить его. Однако при этом командование фронта неточно определило направление прорыва вражеской группировки. Оно считало, что 1-я немецкая танковая армия будет пробиваться на юг через Днестр, в Румынию.

Генерал Хубе поначалу и в самом деле считал наиболее целесообразным отходить на юг. Этот путь казался наиболее легким, хотя перспектива переправы через Днестр и отхода целой армии с многочисленной техникой в Карпаты сулила весьма крупные неприятности. Решив пробиваться на юг, командование армии приняло ряд обеспечивающих мер. В ряде мест были наведены переправы через Днестр и для их охраны высланы сильные отряды прикрытия. На правый берег реки переправились отдельные части и некоторые штабы.

Манштейн считал, что 1-я танковая армия должна отходить на запад, чтобы восстановить фронт обороны на Львовском направлении: «Генерал-полковник Хубе… не хотел прорываться с армией на запад, а предлагал отвести ее на юг за Днестр. Безусловно, в данный момент это был более легкий путь. На запад ей пришлось бы пробиваться через две танковые армии противника, а на юг она могла уйти в то время еще без серьезных боев.

Тем не менее я не мог согласиться с этим мнением генерал-полковника Хубе. Во-первых, было необходимо, чтобы 1-я танковая армия, двигаясь на запад, соединилась с 4-й танковой армией. Как же иначе можно было предотвратить прорыв противника в Галицию севернее Карпат? Попытка армии ускользнуть на юг за Днестр в лучшем случае кончилась бы тем, что она была бы оттеснена в Карпаты, но и это сомнительно. Конечно, путь на юг через Днестр был вначале менее рискованным. Однако более детальный анализ показывал, что он вел армию к гибели. Она не имела переправочных средств и мостов для преодоления Днестра на широком фронте. При попытке переправиться по немногим постоянным мостам она потеряла бы вследствие действий авиации противника основную часть своей тяжелой техники. Но еще важнее, что противник вел наступление с востока уже южнее Днестра. Рано иди поздно армия оказалась бы между этими наступающими силами противника и теми его двумя танковыми армиями, которые только что перерезали ее коммуникации и собирались форсировать в тылу армии Днестр в южном направлении».

Путь на юг, по мнению Манштейна, вел в тупик. На совещании у Гитлера в Оберзальцберге фельдмаршал пригрозил отставкой, если его предложения не будут приняты, а также заверил Главнокомандующего, что «прорыв в западном направлении увенчается успехом, так как обе вражеские танковые армии, видимо, распылят свои силы в направлении переправ через Днестр».

Фюрер долго не соглашался санкционировать отход 1-й танковой армии, но в конце концов Хубе получил приказ прорываться именно в западном направлении на Чортков, Бучач. Одновременно немцы готовили контрудар навстречу с запада из района юго-восточнее Львова.

Прорыв окруженной под Каменец-Подольским группировки стал последней операцией Манштейна во Второй мировой войне. Он успел подготовить эту операцию, а осуществил ее уже его преемник Модель. 30 марта Манштейн был вызван к Гитлеру вместе с командующим группой армий «А» фельдмаршалом Клейстом. Фюрер отправил обоих в почетную отставку, наградив Мечами к Рыцарскому кресту. Свое решение он объяснил следующим образом: «На востоке прошло время операций крупного масштаба, для которых Манштейн особенно подходил. Здесь важно теперь просто упорно удерживать позиции. Начало этого нового метода управления войсками должно быть связано с новым именем и новым девизом». Гитлер заверил Манштейна, что не имеет к нему никаких претензий, считает одним из способнейших своих командиров, но в данный момент для него нет достойных задач. Вермахту уже не требовались мастера глубоких прорывов, время крупных маневренных операций прошло навсегда.

Впереди фельдмаршала ожидал плен, приговор британского трибунала, тюрьма и «Утерянные победы». Эвальд фон Клейст, которого сменил генерал Фердинанд Шернер, сгинул в советском лагере.

Через четыре дня группы армий «А» и «Юг» были переименованы в группы «Южная Украина» и «Северная Украина». Это было сделано, как выразился Гитлер, по «психологическим причинам».

Для выхода из окружения командование 1-й танковой армии создало три группы. В северную и южную входили по одной пехотной и одной танковой дивизии. Центральная группа включала пять танковых, моторизованную и пехотную дивизии. Остальным соединениям предстояло упорными арьергардными боями сдерживать натиск советских войск и постепенно отходить за группами прорыва.

Способностей Жукова не хватило, чтобы провести «более точный анализ». Маршал Москаленко подчеркивает, что «при всех трудностях в снабжении войск боеприпасами и горючим фронт располагал силами, способными уничтожить каменец-подольскую группировку гитлеровцев. Но для этого прежде всего, конечно, нужно было по-иному использовать 1-ю танковую армию». Получилось, что собранная в кулак мощная танковая группировка немцев оперировала на северном берегу Днестра, а наиболее укомплектованная танковая армия Катукова — на южном. Сказывалось и некоторое «головокружение от успехов»: советские военачальники убедили себя, что противник уже разгромлен, потерял волю к сопротивлению и что «вследствие этого мы легко и в кратчайшие сроки уничтожим окруженную группировку».

Командование 1-го Украинского фронта, по-прежнему считавшее, что противник будет отходить на юг, и не подозревавшее о появлении танкового корпуса СС, главные усилия войск в конце марта направляло на то, чтобы отрезать врага от переправ на Днестре и захватить их. Даже настойчивые атаки немцев в западном направлении и то обстоятельство, что армия Лелюшенко и приданный ей 30-й стрелковый корпус с трудом сдерживали удары, рассматривались как стремление врага «просочиться» к переправам в населенном пункте Залещики.

В приказе Жукова, отданном в ночь на 29 марта, говорилось: «Дунаевская группировка противника окружена полностью. В течение 27, 28 марта группа пыталась прорваться в общем направлении через Каменец-Подольский за р. Днестр…

29 марта следует ожидать решительной попытки противника прорваться через Каменец-Подольский на Хотин…

Приказываю: армиям продолжать стремительное наступление и 31 марта полностью закончить разгром окруженной группировки противника».

Для этого Лелюшенко получил приказ разбить немцев в районе Ланцкоруни и, перейдя к обороне на рубеже Черчь — Каменец-Подольский — Китайгород, ни в коем случае не допустить прорыва противника к Днестру. 1-я гвардейская армия, имея главную группировку на своем правом фланге, должна была продолжать наступление в направлении Смотрич — Каменец-Подольский. 18-й и 38-й армиям — также наносить концентрические удары.

31 марта окруженная немецкая группировка, выдвинув вперед танковые дивизии, таранным ударом прорвала оборону 4-й гвардейской танковой армии. Город, через который проходила на запад единственная мощеная дорога, Лелюшенко удержал, хотя был момент, когда в рукопашной схватке пришлось принять участие офицерам штаба армии и политотдела: «Мне и сейчас помнится, как трижды пришлось прерывать свой доклад Г.К. Жукову по радио в связи с прорывом противника на командный пункт 4-й танковой армии. Командующий фронтом в эти минуты говорил: «Иди, руководи отражением атаки, надеюсь, что в плен не попадешь, а потом доложишь». Жуков вообще со всеми нижестоящими был на «ты».

Обойдя Каменец-Подольский с севера, основные силы противника отходили на Борщев. Штаб фронта, продолжая считать, что противник пытается прорваться на юг, за Днестр, по-прежнему все усилия направлял на то, чтобы отрезать немцев от переправ. Все настолько были уверены, что положение 1-й танковой армии безнадежно, что утром 2 апреля по радио ей был предъявлен ультиматум с требованием капитулировать в двухдневный срок.

Любопытно, что советская история сей факт просто опускает и потому не приводит текст этого замечательного жуковского обращения, которое, по признанию ветеранов вермахта, привело их в полное изумление: в случае продолжения «бессмысленного сопротивления» маршал обещал расстрелять каждого третьего, попавшего в плен. Через два часа последовала поправка: «Расстреляны будут только те командиры, причем перед строем своих частей, которые, несмотря на то что предложение маршала адресовано им, откажутся прекратить сопротивление… Они будут наказаны за бессмысленное пролитие крови вверенных им войск».

4 апреля, когда ожидался ответ на ультиматум, Хубе вновь нанес удар в западном направлении. Преодолев реку Серет по двум захваченным стремительным ударом мостам, немцы перерезали железную дорогу и шоссе Чортков — Залещики, а вместе с ними и коммуникации танковой армии Катукова. Для перехвата путей отхода врага Жуков решил использовать 52-й и 74-й стрелковые корпуса, находившиеся на марше в районе Бучач — Тлумач, перегруппировать из Каменец-Подольского 4-ю танковую армию, а затем еще несколько дивизий из 1-й гвардейской, 18-й и 38-й армий. Однако все эти части, бросаемые в бой с марша на широком фронте, почти без артиллерии, отбрасывались танковым клином.

Утром 5 апреля противник перешел в наступление на внешнем фронте. На пути 2-го танкового корпуса СС, который наносил удар на главном направлении, южнее Подгайц, оборонялись две растянувшиеся на 35-километровом фронте и понесшие потери дивизии 18-го гвардейского стрелкового корпуса генерал-лейтенанта И.М. Афонина. Они не смогли остановить врага. Немцы прижали советские части к реке, и последним удалось избежать полного уничтожения только потому, что с правого берега были поданы понтоны, на которых эвакуировались остатки корпуса.

7 апреля в районе Бучача авангарды корпуса СС соединились с передовыми частями 1-й танковой армии.

Преследуя выходящие из окружения части Хубе, войска 1-й гвардейской и 4-й танковых армий вышли в этот район и сделали попытку развить наступление в западном направлении. Немцы стремились отбросить их к востоку. Ожесточенные десятидневные бои окончились безрезультатно. Советские войска закрепились на рубеже Золотники — Бучач — устье реки Стрыпа. Немцы прочно закрыли брешь севернее Днестра.

То, что противник его переиграл, как и то, что ситуация на западном направлении вышла из-под контроля командования фронта, признал и сам Жуков: «Смяв оборону 18-го корпуса и 1-й гвардейской армии, танковая группа противника устремилась в район Бучача навстречу выходящим из окружения своим частям. Сколько гитлеровцев прорвалось из окружения, ни я, ни штаб фронта точно установить не смогли. Назывались разные цифры. Как потом оказалось, вышли из окружения не десятки танков с десантом, как тогда доносили войска, а значительно больше».

Так ведь и сам Жуков небось доложил о полном уничтожении 1-й немецкой танковой армии.

Кстати, именно в эти дни, конкретно 10 апреля 1944 года, Жуков был удостоен высшего военного ордена «Победа» за номером 1. Этого же ордена за номером 2 был награжден Василевский. Формулировка указа у обоих была одинакова: «За умелое выполнение заданий Верховного Главнокомандования по руководству боевыми операциями большого масштаба, в результате которых достигнуты выдающиеся успехи в деле разгрома немецко-фашистских войск…»

В первой половине апреля шли тяжелые бои и на тернопольском направлении. Войска 60-й армии силами 15-го стрелкового корпуса еще 24 марта окружили гарнизон Тернополя — 12 000 человек с 145 орудиями, а части 23, 28 и 106-го корпусов выдвинулись на 15–20 км к западу от города, образовав внешний фронт окружения.

Противник, окруженный в Тернополе, опоясал город сетью оборонительных сооружений и превратил каменные здания в укрепленные опорные пункты. Город был объявлен «крепостью». В приказе подчеркивалось, что в Тернополе немцы защищают «границы Германии». Советские войска предъявили немецкому гарнизону ультиматум, но тот был отклонен.

Для штурма к городу был подтянут 94-й стрелковый и 4-й гвардейский танковый корпуса. Бои с окруженным противником продолжались более полумесяца.

Германское командование в середине апреля пыталось прийти на выручку тернопольскому гарнизону. Три пехотные дивизии, форсировав Стрыпу в 20 км западнее города, потеснили советские части, а затем на плацдарм была введена 9-я танковая дивизия СС «Хоенштауфен». Для ликвидации возникшей угрозы в помощь пехоте Жуков перебросил из резерва 6-й гвардейский танковый корпус генерал-лейтенанта А.П. Панфилова, дополнительную артиллерию, 91-ю танковую бригаду и 11-й гвардейский танковый полк — 22 тяжелые машины ИС-2. Свежие части успели вовремя прибыть на место и организовать грамотную эшелонированную оборону на направлении вероятного удара противника вдоль шоссейной и железной дорог на Тернополь: окопали танки, организовали артиллерийские засады, установили минные поля.

Немецкая атака началась 15 апреля вскоре после полудня. Эсэсовцы, не предполагая встретить сильную, да еще и танковую, оборону, шли, как на параде. «Картина была внушительная, — вспоминает генерал B.C. Архипов. — Между железной и шоссейной дорогами, развернувшись на фронте в 2–2,2 км, двигалось на нас более ста танков. Они шли ротными колоннами, по 15–17 машин, впереди «тигры», за ними более легкие «пантеры», в хвосте каждой колонны — 5–6 бронетранспортеров с пехотой. Редко доводилось мне видеть такой боевой порядок в атаке — обычно немецкая пехота шла за танками, а тут едет в бронетранспортерах, даже не рассредоточившись. Может, это для того, чтобы пехота сразу вместе с танками врезалась в наши боевые порядки? А может, 9-я танковая, которая только что прибыла из Франции, лишь теоретически представляла себе разницу между боевыми действиями в 1939–1940 годах и на Восточном фронте в 1944 году? Как бы там ни было, но подобное построение атакующих убийственно прежде всего для них самих… Когда они вышли на дальность 400–500 метров, я скомандовал по радио: «Огонь!» Ракеты дублировали команду. Ну и началось, и закружилась огненно-дымовая карусель! Сверху, с неба, будто свалились штурмовики «Илы» и пошли прочесывать танковые колонны. Оглушительно били тяжелые пушки танков ИС-2, бронебойные снаряды раскраивали даже мощную лобовую броню «тигров». Светлым дымом горели вражеские танки, черным — резиновые покрышки колес на бронетранспортерах. Костры над броней вспыхивали то здесь, то там по всей двухкилометровой ширине поля. После некоторого замешательства фашистские танки начали рассредоточиваться, пошли вправо и влево, другие — куда-то вниз, скрываясь в лощинах. Но там их встречали либо мины, поставленные саперами… либо огонь из засад прямой наводкой».

Сражение длилось ровно сутки. Танкисты Панфилова отбили все атаки. 16 апреля решительным штурмом был взят Тернополь, вырваться из города удалось лишь небольшой части гарнизона, комендант «крепости» генерал Нейдорф погиб. Вечером того же дня под прикрытием артиллерийской подготовки дивизия «Хоенштауфен» скрытно снялась с позиций и ушла за Стрыпу.

Напряженные бои развернулись к югу от Днестра, где на широком фронте действовала танковая армия Катукова. В первых числах апреля части армии вышли в район Надворной и на подступы к Станиславу. Ночной атакой 1-я гвардейская танковая бригада ворвалась в город, но утром была выбита противником. В наших источниках он упорно именуется «гитлеровцами», хотя, кроме 21-й венгерской пехотной дивизии, никого там больше не было.

Венгры, в свое время охотно принявшие участие в разделе Чехословакии и вторжении в Югославию, в войну с Советским Союзом ввязались без особого желания. Гораздо больше их привлекала Трансильвания, переданная в 1918 году Румынии. «Было известно, что наши союзники — как венгры, так и румыны — смотрели друг на друга с таким Недоверием, что они держали лучшие свои части внутри страны, чтобы в случае необходимости иметь их под рукой».

Успехи вермахта в первый период подогрели энтузиазм венгерского правительства, и оно, опасаясь опоздать в разделу пирога, выделило на святое дело «борьбы с большевизмом» целую армию, насчитывавшую 200 000 человек. Однако Сталинград произвел впечатление холодного душа. В ходе январского наступления 1943 года Красная Армия наголову разгромила на Дону 2-ю венгерскую армию. По признанию регента Миклоша Хорти, сделанному им в письме Гитлеру, армия потеряла 80 000 солдат и офицеров убитыми и 63 000 ранеными. Венгерские войска были сняты с фронта.

Правительство тем временем «на всякий случай» налаживало тайные контакты с Лондоном и Вашингтоном. Лишь несколько дивизий венгры оставили на Украине. Причем им было дано строгое указание не участвовать в боевых действиях. Их задачи ограничивались охраной железных и шоссейных дорог от партизан в тыловых районах. Таким образом, если вермахт отступал, то его «авангардом» при этом были венгерские дивизии.

Однако с выходом советских войск к Карпатам немцев такая двойственная позиция союзника уже не устраивала. Германии необходимы были венгерские ресурсы, венгерская промышленность, венгерские солдаты. Вызванному в Ставку Хорти Гитлер 17 марта заявил, что «он, наученный горьким опытом Италии, предпримет меры для того, чтобы предотвратить подобные события в Дунайском бассейне». Для обеспечения «лояльности» Венгрии в ночь с 18 на 19 марта в страну с территории Австрии и Румынии вошли 11 немецких дивизий. Хотя именно сейчас на фронте от них наверняка было бы больше пользы, чем от венгерских, но это снова был «политический вопрос». Операция «Маргарет I» заняла всего 12 часов. Венгерская армия полностью перешла под германский контроль.

23 марта 1-я венгерская армия, насчитывавшая 8 пехотных и 1 танковую дивизию, была подчинена командованию группы армий «Юг». На венгров возлагалась задача защиты Карпат и района между горным хребтом и верхним Днестром.

Маршал Жуков, упустив Хубе, начал переброску войск на южный берег Днестра для удара на Станислав. Сюда 12 апреля передислоцировалось управление 38-й армии, которое приняло на себя руководство действиями четырех стрелковых корпусов. Генерал Москаленко назначался «старшим начальником на станиславском направлении», в качестве «армии усиления» ему подчинялась 1-я танковая армия. В спешном порядке шло доукомплектование частей. Начать намечалось 21–22 апреля.

Однако 17 апреля в наступление перешел противник. Первой с плацдарма в районе Нижнего после сильной артиллерийской и авиационной подготовки нанесла удар 101-я легкопехотная дивизия при поддержке бронетехники 17-й танковой. На следующий день немцы дополнительно ввели в сражение части 6-й танковой и двух пехотных дивизий. Южнее Станислава начал наступление 7-й венгерский корпус и 2-я венгерская танковая дивизия. Ожесточенные бои продолжались до начала мая. За четыре дня противнику удалось потеснить советские части на 30–40 км на юг и юго-восток.

Сражение достигло кульминации 20 апреля. Противник ввел в бой свыше 200 танков и штурмовых орудий. ВМЕСТЕ С ВЕНГРАМИ???

Два командарма, действовавшие бок о бок, оставили об этом дне красочные воспоминания. Начало у этих историй почти идентичное, только концовки получились разные, как у фильма «Интердевочка».

Катуков вспоминает, как попросил помощи у командующего фронтом и Жуков обещал дать поддержку:

«Вскоре в распоряжение армии поступили два танкосамоходных полка, на вооружении которых состояли 122- и 152-мм пушки. Полки эти только что прибыли на фронт. Где-то в глубине страны они были сформированы и укомплектованы личным составом. Экипажи самоходно-артиллерийских установок не имели еще боевого опыта, но в их стойкости сомневаться не приходилось. Настроение у личного состава в полках было приподнятое.

Вот только подучить их, опыт фронтовой передать… Но до того ли, когда с часу на час жди фашистского контрудара. Первые атаки гитлеровцы обрушили на Обертын — крупный узел дорог северо-восточнее Коломыи, прикрывающий подступы к днестровским переправам…

Вскоре у населенного пункта Незвиско гитлеровцы напоролись на танкосамоходные полки, присланные нам Георгием Константиновичем Жуковым. Встреча с советскими самоходками была для противника полной неожиданностью. Завязался ожесточенный бой. «Тигры», «пантеры» и другие фашистские танки попали под перекрестный огонь самоходных установок.

122- и 152-мм самоходно-артиллерийские установки выиграли сражение, 70 танков врага огневыми факелами пылали под Незвиско. Гитлеровцы откатились и прекратили контратаки по всему фронту в Северной Буковине.

Танкосамоходные полки свою задачу выполнили. Правда, в кровопролитном скоротечном бою они тоже понесли значительные потери. Главным образом потому, что экипажи самоходно-артиллерийских установок впервые участвовали в бою. Не было у них настоящего опыта для маскировки своих действий, не научились они еще быстро менять позиции, бить врага излюбленным танкистами методом — из засад.

Маршалу Советского Союза Г.К. Жукову кто-то доложил, что командование 1-й танковой армии неправильно использовало приданные ей самоходки. Полки вышли из строя, якобы потеряв напрасно много машин.

Началось следствие.

— Придется вам держать ответ за загубленные самоходки, — безапелляционно заявил председатель специально присланной комиссии.

— За что отвечать? — пытался я возражать. — За то, что обстановка потребовала немедленного ввода полков в бой? Разве за два часа можно передать необстрелянным бойцам-самоходчикам практический фронтовой опыт танкистов, накопленный ими за три года войны?

Но мои доводы на комиссию не произвели особенного впечатления. Не знаю, как бы все обернулось, если бы на наш участок фронта не приехал Г.К. Жуков.

Встретили командующего. Поначалу разговор был суровым.

— Что вы тут натворили? Угробили танкосамоходные полки? — жестко спросил Г.К. Жуков.

Вместо оправданий мы проводили командующего под Незвиско, на поле только-только отшумевшего боя, где еще дымились остовы 70 сгоревших фашистских танков.

— Это сделали танкосамоходные полки, — сказал я.

Георгий Константинович долго стоял молча.

— Все понятно, — сказал наконец он и пошел к машине.

Следствие было прекращено. Как крупнейший военачальник, много повидавший за три года войны, Г.К. Жуков понял, что правда на нашей стороне».

Такое совпадение: командарм-38 тоже попросил у Жукова усиления и тоже получил два полка:

«Истребительные противотанковые полки сражались умело и героически. Высокие боевые качества продемонстрировали присланные Г.К. Жуковым тяжелые танки ИС, вооруженные 122-мм пушкой, и самоходные установки, имевшие на вооружении 152-мм пушки. Оба полка немедленно по прибытии были мною введены в бой.

Здесь я впервые наблюдал их в сражении. Они были менее маневренны, чем Т-34, но как великолепно действовали эти мощные боевые машины! Спокойно, уверенно выведя танки из укрытия, экипажи останавливали их, не торопясь прицеливались и производили выстрелы. После каждого выстрела проверяли его результат и затем все так же спокойно, не спеша, уводили машины в укрытие. Совершив маневр, они вновь появлялись, и все начиналось сначала…

Свыше половины из 68 подбитых и уничтоженных в боях 20 апреля танков противника было на счету у экипажей ИС и самоходных орудий.

У нас же в тот день вышел из строя один танк».

Я понимаю, что мемуары — штука субъективная, но не настолько же! Ведь, судя по всему, очевидцы описывают один и тот же бой, даже количество уничтоженных немецких танков практически совпадает. Или командующий фронтом дал каждому командарму по два полка? В таком случае артиллерист Москаленко использовал их куда эффективней, чем мастер танковых атак Катуков.

Странно, но, вспомнив о двух самоходных полках, Катуков совсем забыл, что в ночь с 19 на 20 апреля от получил 6-й гвардейский механизированный корпус из 4-й танковой армии.

Обе стороны наращивали свои силы, но у Жукова возможностей для этого было больше. На южный берег Днестра были переброшены еще один стрелковый корпус и управление 18-й армии, две истребительно-противотанковые бригады, несколько артиллерийских полков. Катуков получил еще 213 единиц бронетехники, в том числе новенькие Т-34–85, которые тут же бросил в атаку: «Экипажам, получившим новые «тридцатьчетверки», пришлось дать два часа времени на их освоение. Больше дать мы тогда не могли. Обстановка на сверхшироком фронте была такая, что новые танки, обладающие более мощным вооружением, надо было как можно скорее ввести в бой».

Как говорился, «против лома нет приема». Этой тактике противник уже ничего не мог противопоставить. К началу мая его наступление выдохлось, на станиславском выступе наступило затишье. Советские войска удержали рубеж от устья реки Стрыпа, западнее Коломыи, Куты. Но и Жукову не удалось выполнить задачу на все 100% — Львов и Перемышль остались за немцами.

Катуков стал генерал-полковником, а его армия — 1-й гвардейской танковой армией.

Войска левого крыла 2-го Украинского фронта все глубже охватывали с севера группировку противника, действовавшую между Южным Бугом и Днестром, и создавали угрозу ее окружения. Чтобы задержать продвижение советских войск на кишиневском направлении, противник вынужден был перебрасывать часть сил 6-й армии, что ослабляло ее оборону перед 3-м Украинским фронтом. К середине апреля войска левого крыла 2-го Украинского фронта вышли на Днестр восточнее Кишинева. Здесь они встретили организованную оборону на заранее подготовленных рубежах.

Для того чтобы закрыть огромную брешь, которая образовалась в результате разгрома 8-й армии, остановить продвижение советских войск в Румынии и предотвратить угрозу окружения приморской группировки, германское командование вынуждено было произвести значительные перегруппировки. В район Ясс выдвигалась 4-я румынская армия — последний резерв Антонеску — восемь дивизий и одна бригада. На кишиневское направление для усиления 8-й немецкой армии перебрасывались еще семь румынских дивизий и две бригады. Три дивизии, в том числе две румынские, прибыли в 8-ю армию из состава группы армий «А». Всего против 2-го Украинского фронта с 21 марта до конца апреля было переброшено из Румынии и группы армий «А» армейское и восемь корпусных управлений, 18 дивизий и три бригады.

Сопротивление врага на ясском и кишиневском направлениях возросло. В то же время, ведя наступление в условиях полного бездорожья, войска фронта растянулись, тылы и значительная часть артиллерии отстали, армии понесли большие потери, снабжение войск ухудшилось. К тому же отставал от графика 3-й Украинский фронт, войска которого должны были выйти в район южнее Кишинева и оказать содействие при овладении городом.

Конев предложил перейти к обороне.

6 мая Ставка директивой подтвердила это решение.

Существенную помощь войскам 1-го Украинского фронта в разгроме северного фланга группы армий «Юг» оказал 2-й Белорусский фронт, осуществивший Полесскую операцию.

Успешное наступление войск 1-го Украинского фронта и продвижение его правого крыла далеко на запад создавали благоприятные условия для развития наступления в сторону Ковеля. Поскольку это направление считалось самостоятельным, Ставка 17 февраля 1944 года образовала на стыке Белорусского и 1-го Украинского фронтов 2-й Белорусский фронт под командованием генерал-полковника П.А. Курочкина в составе 61, 70, 47-й общевойсковых и 6-й воздушной армий, 2-го и 7-го гвардейских кавалерийских корпусов, Днепровской речной флотилии — 19 стрелковых, 6 кавалерийских дивизий, 1 отдельная танковая бригада, 3 отдельных танковых полка.

Согласно указаниям Ставки от 4 марта, фронт должен был организовать наступление на запад с ближайшей задачей разгромить ковельскую группировку противника. В дальнейшем планировалось овладеть Брестом, выйти на Западный Буг, а правым крылом выйти к реке Припять.

Главный удар предстояло нанести 47-й армии генерал-лейтенанта B.C. Поленова в обход Ковеля с севера и юга. Прибывшая из резерва 70-я «чекистская» армия генерал-лейтенанта И.Ф. Николаева должна была наступать с плацдармов на реке Стоход на Камень-Каширский с задачей, перерезав шоссе Брест—Ковель, не допустить удара противника с брестского направления. 61-й армии генерал-лейтенанта П.А. Белова предстояло очистить от противника южный берег Припяти, овладев городами Туров, Давид-Городок, Рубель, Столин.

Наступление предписывалось начать, «не ожидая полного сосредоточения войск фронта».

Вообще вся затея выглядит несколько авантюрно. Двадцать два дня отводилось генералу Курочкину от момента отдания директивы на создание нового фронта до момента атаки. На месте наличествовали только армия Белова и 77-й стрелковый корпус, передаваемый из 13-й армии. Всё остальное еще только предстояло получить, сосредоточить, обеспечить всем необходимым, сколотить штабы, подготовить войска к наступлению. Чтобы организовать, например, 47-ю армию, требовалось получить три дивизии у Жукова, стрелковый корпус из резерва Ставки и дождаться армейского управления от 2-го Украинского фронта.

Сосредоточение войск, прибывающих из резерва, происходило по единственной железной дороге. Они выгружались в районе Сарны, откуда выдвигались походным порядком. Но Сталин торопил, и Курочкин начал операцию в установленный срок, имея в своем распоряжении 13 дивизий. Остальные подходили и включались в бои по ходу дела; три дивизии и три отдельных танковых полка так и не прибыли.

В полосе фронта от Столина до Луцка оборонялись войска 2-й армии группы армий «Центр» — 7-я пехотная дивизия, боевые группы «Ханле» и «Агрикола» и шесть батальонов пехоты; часть сил 4-й танковой армии — 213-я охранная дивизия, группы Билле и «Гоуф», а также полицейские и охранные части. В ближайшем тылу располагались две венгерские пехотные дивизии.

В течение первой половины марта войска 2-го Белорусского фронта производили перегруппировку. Главные силы 47-й и 70-й армий подтягивались на рубеж реки Стоход, а их передовые отряды, сбивая мелкие группы врага, переправились на западный берег и в ряде мест заняли плацдармы.

15 марта развернули наступление армии Поленова и Николаева. 16 марта на столинском направлении перешли в атаку главные силы 61-й армии.

Действуя в исключительно сложных условиях лесистой и болотистой местности, 47-я и 70-я армии к 18 марта продвинулись вперед на 30–40 км. Им противостояла 213-я охранная дивизия. Немцы были отброшены за Ковель, а гарнизон города блокирован пятью стрелковыми дивизиями 47-й армии. В Ковеле оказались в окружении подразделения сводной группы Баха, полк охранной дивизии и полицейские части. Несмотря на все советские атаки, «крепость» держалась.

Германское командование понимало, что прорыв на Ковель и Брест выводил Красную Армию в глубокий тыл группы армий «Центр», и принимало срочные меры для укрепления обороны на этом направлении. В последней декаде марта — в первых числах апреля немцы дополнительно перебросили в полосу 2-го Белорусского фронта танковую дивизию СС «Викинг», 4-ю танковую, четыре пехотных дивизии, пять бригад самоходных орудий.

По мере прибытия этих войск сопротивление противника возрастало. Его обороне способствовала сильно заболоченная местность с большим количеством рек. Начиная с 23 марта враг предпринял несколько сильных контрударов, стремясь деблокировать гарнизон Ковеля. 4 апреля дивизии «Викинг» удалось прорваться к городу, отбросить советские части и стабилизировать положение на этом участке. Войска 47-й армии закрепились на подступах к Ковелю, 70-я армия перешла к обороне на подступах к Ратно.

На правом крыле фронта 61-я армия не продвинулась ни на шаг.

Таким образом, 2-й Белорусский фронт не выполнил ни одной из поставленных задач и 5 апреля был упразднен. За 42 дня своего существования фронт потерял 22 263 человека убитыми, ранеными и больными. Из них в Полесской операции ровно половину.

Через десять дней генерал-полковник Курочкин был назначен командующим 60-й армией, которой и командовал до конца войны.

17 апреля 1944 года стратегическое наступление советских войск на Правобережной Украине, продолжавшееся почти непрерывно 4 месяца, завершилось разгромом всего южного крыла Восточного фронта Германии (за исключением блокированной в Крыму 17-й армии). Оно явилось одной из крупнейших операций Второй мировой войны, развернувшейся на фронте протяженностью до 1300–1400 км. В сражениях на Правобережной Украине с обеих сторон участвовало около 4 миллионов человек, 45,4 тысячи орудий и минометов, 4,2 тысячи танков и самоходок (вранье). Это единственная операция, в которой с советской стороны действовали одновременно все шесть танковых армий. В ходе наступления десять дивизий и одна бригада групп армий «Юг» и «А» были уничтожены, 59 их дивизий потеряли от 50 до 70 процентов своего личного состава и техники.

Советские войска продвинулись на 250–450 км и, выйдя к предгорьям Карпат, рассекли южное крыло стратегического фронта противника.

«К концу операций второго сталинского удара советские войска выдвинулись на рубеж Ковель—Тарнополь—Бельцы— Ананьев… Вся Правобережная Украина была освобождена от немецко-фашистских захватчиков. Стратегический успех Второго сталинского удара создал предпосылки для решительных операций по освобождению Белоруссии и развитию наступления на львовском направлении, в сторону Балкан, на Одессу и в Крыму. Войска Советской Армии, глубоко вклинившись в расположение противника, получили возможность нанести новые удары по немецкой группе армий «Центр» в Белоруссии и освободить побережье Черного моря и Крыма.

Эта победа советских войск стала возможной благодаря мудрой сталинской стратегии, выросшей экономической мощи страны и всенародной помощи фронту, организаторской и руководящей роли большевистской партии, высокому моральному духу и наступательному порыву советских войск и оснащению их первоклассным оружием».

Немцы уступили территорию, но не дали себя окружить и уничтожить. Манштейн: «Противник не смог окружить все южное крыло Восточного фронта, что позволяли ему сделать оперативная обстановка и его многократное превосходство. Нам, правда, пришлось уступить противнику обширные области, и в то же время силы наших войск продолжали уменьшаться, но мы помешали противнику сделать решающий шаг к победе! Группа армий «Юг», хотя и кровоточа тысячами ран, сохранила свою боеспособность!»

В боях за освобождение Правобережной Украины войска пяти фронтов за четыре месяца потеряли 1 200 000 человек убитыми и ранеными (почти 100 полностью укомплектованных дивизий), около 5000 танков и самоходных установок (еще раз к вопросу о нехватке танков), и здесь речь идет как раз о безвозвратных потерях, 8000 орудий и минометов; более 700 самолетов.