ВОСЬМОЙ СТАЛИНСКИЙ УДАР

«…стратегическая наступательная операция в целях разгрома немецких войск в Прибалтике и завершения освобождения Прибалтийских республик».

Борьба за Прибалтику была продолжительной и носила исключительно ожесточенный характер. Она началась в феврале 1944 года, а закончилась лишь в мае 1945-го.

После малорезультативного весеннего наступления Красной Армии с рубежа реки Нарвы и восточных подступов к Пскову, Острову, Идрице и Полоцку на всех действующих здесь фронтах установилась пауза, длившаяся до июля 1944 года.

Немцы имели в Прибалтике довольно крупную группировку войск, располагали хорошо развитой дорожной сетью, позволявшей активно маневрировать имеющимися силами и средствами по внутренним коммуникациям, создали глубокую многополосную оборону, пользовались массовой поддержкой местного населения. Оборона имела четыре основных узла: Нарвский, Псковский, Островский и Рижский. Для действий против каждого из них советское командование создало по отдельному фронту.

Частая смена командующих, перетасовка кадров вообще были свойственны сталинскому стилю руководства. Но вторая половина 1943-го — первая половина 1944 года характеризуется самой настоящей чехардой в военной иерархии и организации. Создавались, расформировывались и снова создавались, порой на том же месте и с теми же задачами, но с новым руководством, фронты. Нередко без всякой военной необходимости с севера на юг и обратно перемещались фронтовые управления и штабы, с должности на должность скакали командующие. На новом месте надо было заново изучать театр противника, собственные войска, но почти всегда на это недоставало времени, так как новые назначения и реорганизации, как правило, были связаны с устранением прежних недостатков и подготовкой новых операций. Все это, несомненно, негативно сказывалось на организации боевых действий, а резко выросшее в результате дробления сил количество фронтов плодило массу тыловой бюрократии (в июле 1944 года в штатах имелось более 9000 генеральских должностей), рост рядов которой нисколько не влиял на улучшение снабжения войск.

Так, 10 октября 1943 года решением Ставки был ликвидирован вышедший к реке Сож и планировавший операцию на рогачевском направлении Брянский фронт. Фронтовое управление во главе с генералом Поповым передало войска соседям и отправилось в Великие Луки формировать Прибалтийский (он же 2-й Прибалтийский фронт). Зато штаб расформированного 20 ноября Северо-Западного фронта от Великих Лук переехал в район южного Полесья, чтобы возглавить созданный 17 февраля 1944 года 2-й Белорусский фронт. Этот фронт ликвидировали 5 апреля и 24 апреля восстановили вновь, но уже с другим командующим.

15 февраля, как уже говорилось, перестал существовать Волховский фронт, действовавший на псковско-островском направлении. Его армии перешли в подчинение Ленинградского фронта, а штаб с генералом Мерецковым убыл в Карелию. Буквально через месяц выяснилось, что «была допущена ошибка»: Ленинградский фронт действовал семью армиями на четырех важных операционных направлениях — от Карельского перешейка до Новоржева — и не смог добиться успеха ни на одном из них. Поэтому 21 апреля на псковско-островском направлении вновь был создан фронт — 3-й Прибалтийский. Генерал А.И. Еременко за первое полугодие 1944 года побывал командующим трех фронтовых объединений. Генерал И.Е. Петров за это же время успел поруководить Отдельной Приморской армией, 33-й армией и 2-м Белорусским фронтом.

Как вспоминает генерал Сандалов, на его недоуменный вопрос, зачем тащить с центрального направления на север весь громоздкий аппарат фронтового управления, «ответственный работник Ставки» назидательно сказал: «Пора бы вам, Леонид Михайлович, знать, что не всегда причины такого рода перестановок нужно искать в их оперативной целесообразности». Пора и нам уяснить, что нередко военные решения и кадровые перестановки в Красной Армии являлись результатам аппаратных игр, диктовались карьерными соображениями и амбициями различных группировок. Народу любое, даже самое ошибочное решение подавалось как подтверждение мудрости и прозорливости высшего руководства.

Уже летом 1944 года Управление кадров приходило в ужас при мысли о том, куда девать прорву генералов после войны. Генерал Голиков докладывал: «Требования на присвоение новых и новых генеральских званий не прекращаются и не ослабевают. Особенно они велики по линии службы тыла Красной Армии (в то же время они наиболее сдержанные по линии действующей армии и общевойсковой линии). Нагляднее всего это проявляется со стороны Управления тыла, где ярко выражено стремление как можно больше произвести генералов и возвести их в высший ранг.

Уже сейчас в службе тыла имеется 326 генералов, что составляет к общему числу 11,04%».

И каких генералов! Голиков приводит несколько наиболее одиозных случаев:

«1. Начальник административно-хозяйственного управления Поленов В.В. Он только 20.12.42 г. получил звание генерал-майора. В Красной Армии прослужил всего лишь 6 лет и 5 месяцев, из которых один год рядовым, 5 лет военкомом финуправления и 5 месяцев начальником административно-хозяйственного управления НКО. Военного образования никакого не имеет. Он с успехом мог бы и сейчас быть вполне в звании «полковник интендантской службы». Столь стремительного движения в званиях нет даже в Действующей армии.

2. Начальник Управления базы Центра НКО Азизбеков А.М. в Красной Армии всего лишь 8 месяцев, ни опыта, ни военного образования, ни стажа службы в армии совершенно не имеет.

3. Начальник 1-го отдела Интендантского управления Чистяков В.А. Хотя в армии он с 1918 г., но вся его служба с 1920 г. проходила только в военно-хозяйственном управлении НКО, на канцелярских должностях, начиная с младшего делопроизводителя по положению не выше майора-подполковника, и сейчас он занимает должность не генерала, а только полковника. С 1920 г. ни одного месяца службы в войсках…»

Из почти трех тысяч советских полководцев в генеральских чинах непосредственно в войсках находилось чуть больше трети.

И орденоносцев в тылах было гораздо больше, чем на передовой. Генерал Штеменко, прибыв На 2-й Белорусский фронт, заметил сразу: «…поражало почти полное отсутствие в боевых подразделениях людей, отмеченных правительственными наградами. Орденов и медалей не получили даже те из солдат, сержантов и командиров взводов, рот и батальонов, которые воевали с первого дня войны, не раз проявляли героизм и имели по несколько ранений. А вот в тылах награжденных наблюдалось многовато». Зато на груди Жуковской военно-полевой подруги поместилось десять орденов и медалей.

Многоопытный штабист, всю войну возглавлявший аппараты армий, направлений и фронтов, генерал-полковник А.П. Покровский в юбилейном сборнике, посвященном тридцатилетию освобождения Белоруссии, отмечал: «Если в начале войны у нас было образовано четыре фронта, то летом 1944 года их стало уже более десяти. Некоторые фронты возникли вследствие расширения общего фронта борьбы, и поэтому их появление закономерно. Однако формирование ряда фронтовых управлений вызывает сомнение. Их образование требовало большого числа квалифицированных командиров, тыловых частей и учреждений, органов связи и частей охраны. К тому же на организацию и сколачивание нового управления отводилось крайне ограниченное время, это, естественно, отражалось отрицательно на руководстве войсками. Появление фронтов с небольшим составом войск вносило существенное изменение в понятие об их предназначении как оперативно-стратегических организмов. Эти изменения автоматически отражались и на армиях, которые из оперативных объединений превращались в оперативно-тактические, а подчас и просто в тактические. Все это отрицательно сказывалось на управлении войсками». Даже это небольшое частное замечание выбивалось из общего хора оратории на тему безошибочности руководства, и редакторы сборника — гражданские штафирки, но, естественно, доктора и кандидаты, — не вникая в суть вопроса, поспешили дать сноску: «Суждения автора статьи по этому вопросу не представляются бесспорными».

Суждения Покровского напрямую касаются северо-западного направления, где против трех германских армейских группировок группы армий «Север» летом 1944 года действовали четыре фронта, а на каждый немецкий корпус, состоявший в основном из трех дивизий, приходилась одна советская армия, имевшая в среднем 8–9 стрелковых дивизий, танковый или механизированный корпус, 3–4 танковых и самоходно-артиллерийских полка. Вот генерал Штеменко хорошо понимал, что 3-й Прибалтийский фронт не являлся «оперативно-стратегическим организмом», просто Говоров и его штаб не справлялись с руководством большой массой войск: «Создавая новое фронтовое объединение, мы отлично понимали, что больших перспектив оно не имеет. В 400 километрах перед ним простиралось уже море. Но и в пределах такой дальности действий ему предстояло решить весьма значительные оперативные задачи».

К вопросу Прибалтики советская Ставка вернулась в ходе проведения операции «Багратион». В начале июля 1944 года к северу от Даугавы на фронте протяженностью более 650 км оборонялась группа армий «Север», в которую входили 16-я и 18-я армии и оперативная группа «Нарва» — всего около 38 дивизий. Используя особенности местности, изобилующей лесными массивами и реками, германское командование создало прочную оборону на глубину до 200 км. Однако положение группы «Север» осложнялось успехами советских войск в Карелии и в Белоруссии. Германское командование вынуждено было перебросить из оперативной группы «Нарва» 122-ю пехотную дивизию на помощь финнам; стремительное продвижение Красной Армии в Белоруссии привело к глубокому охвату всего правого крыла группы и заставило направить в группы армий «Центр» 12-ю танковую и 212-ю пехотную дивизии. Неблагоприятно складывалась обстановка в районе Даугавпилса, где возникла реальная угроза отсечения группы армий «Север».

Против нее действовали соединения 2-й ударной и 8-й армий Ленинградского фронта, а также войска 3-го Прибалтийского фронта в составе 42-й, 67-й, 1-й ударной и 54-й армий и войска 2-го Прибалтийского фронта — 10-я гвардейская, 3-я ударная и 22-я армии. К югу от Даугавы вели наступление 4-я ударная и 6-я гвардейская армии 1-го Прибалтийского фронта. В них насчитывалось 75 стрелковых дивизий, 1 танковый корпус, значительное количество танковых, артиллерийских, инженерных и других частей. Каждый фронт имел по одной воздушной армии.

С целью освобождения Прибалтики и содействия войскам, развивавшим наступление в Белоруссии, Ставка решила развернуть активные наступательные действия севернее Даугавы. 4 июля перед войсками 2-го Прибалтийского фронта под командованием генерала Еременко она поставила задачу разгромить вражескую группировку в районе Идрица, Себеж, Дрисса и овладеть рубежом Резекне, Даугавпилс. В дальнейшем им предстояло наступать на Ригу и во взаимодействии с фронтом Баграмяна перерезать коммуникации, соединяющие прибалтийскую группировку противника с Германией. Фронт Еременко наносил два удара: один — на правом крыле, обходя Идрицу с севера, другой — на левом, в направлении Даугавпилса.

Через двое суток получил задачу и 3-й Прибалтийский фронт генерал-полковника И.И. Масленникова. Войскам его правого крыла предстояло разгромить псковско-островскую группировку, выйти на рубеж Остров, Гулбене и занять Псков. В последующем фронт должен был освободить Тарту, Пярну и отрезать противника в районе Нарвы. Левым крылом фронту предстояло перерезать железную дорогу Остров—Резекне, затем освободить район Гулбене. Это должно было привести к свертыванию обороны противника в районе Острова и севернее его.

21 июня Ставка утвердила решение командующего Ленинградским фронтом начать с 24 июля наступление на Нарвском перешейке.

Войска 2-го Прибалтийского фронта генерала армии А.И. Еременко имели 31 стрелковую дивизию, 2 укрепленных района, 4 стрелковые и 3 отдельные танковые бригады, 6 танковых и самоходно-артиллерийских полков и 5-й танковый корпус — 232 тысячи бойцов и командиров, около 600 танков.

Перед фронтом оборонялись 10 пехотных дивизий 2-го, 10-го армейских корпусов и 6-го добровольческого корпуса СС, костяк которого составляли 15-я и 19-я латышские ваффен-гренадерские дивизии. Общая численность войск противника оценивалась в 72 тысячи человек, 1299 орудий и минометов, 130 танков и штурмовых орудий.

Генерал Еременко решил нанести главный удар силами 10-й гвардейской армии генерал-лейтенанта М.И. Казакова и 3-й ударной армии генерал-лейтенанта В.А. Юшкевича в общем направлении на Резекне. На левом фланге 22-я армия генерал-лейтенанта Г.П. Короткова, в состав которой входил 130-й латышский стрелковый корпус, и 4-я ударная армия генерал-лейтенанта П.Ф. Малышева, переданная из 1-го Прибалтийского фронта, — в нее входила 16-я литовская дивизия — должны были наступать на Даугавпилс.

Наличие в составе Прибалтийских фронтов национальных частей имело чисто политическое значение. Их обычно берегли до момента вступления на «родную» им территорию. Маршал Баграмян вспоминает, как получил 16-ю литовскую дивизию с соответствующими указаниями Верховного: «…ввести литовцев в сражение только с вступлением войск на территорию Литвы» и передал дивизию в оперативное подчинение генералу Малышеву «без права ввода ее в сражение». В состав Латышского корпуса под командованием генерал-майора Д.К. Брандкална входили 308-я и 43-я гвардейская дивизии. Впрочем, вопрос о том, сколько в них было собственно латышей, неясен, так как солдатскую основную массу в них представляли все национальности страны. Так, начальник политотдела 43-й гвардейской дивизии доносил в политуправление фронта:

«Во 2-й стрелковой роте 121-го гвардейского стрелкового полка была слышна песня, которую поочередно запевали на татарском, латышском, русском и еврейском языках, а припев пели всей ротой на русском языке».

Для развития успеха в полосе 4-й ударной в прорыв намечалось ввести 5-й танковый корпус генерал-майора М.Г. Сахно — 260 танков и самоходных установок. Несмотря на то что войскам предстояло действовать в пересеченной лесисто-болотистой местности, оптимист Еременко поставил армиям задачу в первый день преодолеть 80–90 км и окружить вражескую группировку в районе Себежа.

Операцию обеспечивала 15-я воздушная армия генерал-лейтенанта Н.Ф. Науменко, имевшая 546 боевых самолетов.

Тяжелые бои, развернувшиеся под Даугавпилсом, сдерживали продвижение фронта Баграмяна, что создавало угрозу его правому крылу. Поэтому сроки торопили.

10 июля войска 2-го Прибалтийского фронта перешли в наступление. Сломив сопротивление противника, армии Еременко за два дня прорвали линию его обороны на 150-километровом фронте и продвинулись на 35 км. 13 июля армия Юшкевича наконец отбила «злополучную» Идрицу. В этот же день на левом крыле войска Малышева овладели Дриссой и устремились к Даугавпилсу. 15 июля после тяжелых и кровопролитных боев от немцев был очищен город Опочка, еще через два дня 3-я ударная и 22-я армии штурмом взяли Себеж.

16 июля 1944 года на рубеже Ольховка—Великий Бор подразделения 130-го стрелкового корпуса «первыми вступили на землю Латвии». Тут же состоялись многочисленные «стихийные митинги», на которых «политработники-латыши горячо рассказывали о том, что близится час полного освобождения родной земли и латвийский народ вновь обретет свое счастье, свободу и независимость, влившись равноправным членом в семью народов первого в мире социалистического государства».

Войска 2-го Прибалтийского фронта, прорвав пять оборонительных рубежей, продвинулись на запад до 90 км, и подошли к Лубанской низменности. 23 июля они заняли Лудзу, где тут же разместились руководство компартии и правительство Советской Латвии, а 27 июля овладели Резекне и во взаимодействии с 1-м Прибалтийским фронтом они выбили немцев из Даугавпилса.

Генерал Еременко доложил Ставке об уничтожении более 60 тысяч солдат противника и 6600 взятых в плен. Потери фронта в Режицко-Двинской операции составили 12 880 человек убитыми и 45 115 ранеными.

Войска 3-го Прибалтийского фронта — 258 тысяч человек, 4432 орудия и миномета, 591 реактивная установка, 189 танков — готовили прорыв линии «Пантера» на рубеже Псков, Остров. Главный удар наносился смежными флангами 1-й ударной армии генерал-лейтенанта Н.Д. Захватаева и 54-й армии генерал-лейтенанта С.В. Рогинского в обход наиболее сильного Островского укрепленного района в общем направлении на Балвы, Гулбене. Войска правого крыла и центра на первом этапе операции должны были активными действиями, то есть фронтальными атаками, сковывать противника, не позволяя ему перебрасывать силы к участку прорыва. Присматривать за действиями командующего фронтом Сталин послал генерала Штеменко, впервые получившего статус представителя Ставки.

Фронту противостояли 12 пехотных, авиаполевых и охранных дивизий 28, 38-го и 50-го армейских корпусов. Враг не был особенно многочисленным, но в обороне сидел прочно и давно.

11–16 июля 54-я армия, используя успех войск соседнего 2-го Прибалтийского фронта, уничтожила группы прикрытия противника на восточном берегу реки Великая и захватила плацдарм на другой стороне.

17 июля перешли в наступление войска ударной группировки фронта. За два дня они прорвали оборону 50-го немецкого армейского корпуса на фронте до 70 км и продвинулись на 40 км в глубину. 21 июля перешла в наступление 67-я армия генерал-лейтенанта В.З. Романовского. Она прорвала долговременную оборону противника на островском направлении и при содействии 1-й ударной армии штурмом овладела городом Остров — сильнейшим опорным пунктом на пути к центральным районам Прибалтики. Под угрозой обхода оказалась псковская группировка противника. Используя общий успех, войска 42-й армии генерал-лейтенанта В.П. Свиридова 22 июля начали боевые действия по овладению Псковом и на следующий день совместно с частями армии Романовского очистили город от оккупантов.

После освобождения Острова и Пскова и выхода войск правого крыла на западный берег реки Великая фронт получил задачу развивать наступление главными силами на Валгу с выходом в тыл тартуской и нарвской группировкам противника. В связи с этим основные усилия переносились в полосу 1-й ударной армии, которой была передана часть сил 54-й армии. Преодолевая возрастающее сопротивление, войска Масленникова вышли на линию восточнее Гулбене, Алуксне, Петсери и здесь были остановлены на новом оборонительном рубеже противника — линии «Мариенбург».

Потери фронта составили 33 584 человека убитыми и ранеными.

Две армии Ленинградского фронта — 136 тысяч человек при поддержке более 1000 орудий, в том числе калибра 203 и 305 мм, — начали третье сражение за Нарву. Замысел операции заключался в том, чтобы одновременными ударами с севера через реку Нарва силами 2-й ударной армии генерала Федюнинского и с юга, с нарвского плацдарма, 8-й армией генерал-лейтенанта Ф.Н. Старикова выйти в тыл группировке противника, окружить и разгромить ее, далее — Таллин и Тарту.

На перешейке с начала 1944 года оборонялась оперативная группа «Нарва» в составе пяти пехотных дивизий и 3-го танкового корпуса СС, в который входили 11-я моторизованная дивизия «Нордланд», созданная из иностранных добровольцев арийского происхождения (датчане, финны, голландцы и прочие шведы), панцергренадерская бригада «Нидерланды» и 20-я ваффен-гренадерская эстонская дивизия. Все это дало повод назвать боевые действия вокруг Нарвы «Битвой европейских СС». У них было вполне достаточно времени, чтобы создать многополосную оборону с развитой системой траншей и ходов сообщений, большим количеством долговременных огневых точек.

Советское наступление началось по плану 24 июля. Первыми нанесли удар войска 8-й армии. Их продвижение в северо-западном направлении создало угрозу путям отхода противника и вынудило германское командование начать отвод своих войск из-под Нарвы. В связи с этим с утра 25 июля в наступление перешла армия Федюнинского. Ее соединения при мощной поддержке артиллерии и авиации, а также кораблей Балтфлота и береговых батарей форсировали Нарву, овладели западным берегом реки и к утру следующего дня освободили город Нарва. Продвинувшись еще на 20 км на запад, советские войска 30 июля были остановлены противником на новом рубеже — «Танненберг». Обход его с флангов был невозможен.

Советские потери к 30 июля — официальной дате окончания наступательной операции — оцениваются в 23 287 человек убитыми и ранеными. Однако лобовые атаки немецкой обороны продолжались до 10 августа.

27 июля Ставка обязала Прибалтийские фронты нанести решающие удары по группе армий «Север», направления ударов оставались прежними.

2-й Прибалтийский фронт без паузы приступил к проведению так называемой Мадонской операции на стыке 18-й и 16-й немецких армий. Армиям Еременко предстояло пробиться через лесисто-болотистую Лубанскую низменность, изобилующую топями, мелкими водоемами и речушками и, обеспечивая себя с севера, наступать в общем направлении на Ригу. При этом у фронта отбиралась 4-я ударная армия, которая перебрасывалась на западный берег Даугавы и вновь поступала в распоряжение штаба Баграмяна. В телефонном разговоре с Генеральным штабом Сандалов предложил вместо усиления войск Баграмяна одной армией передвинуть за Даугаву основные силы 2-го Прибалтийского фронта и вместе с ним развивать наступление на Ригу с запада и с юга. В этом случае не пришлось бы лезть в болота и прорывать укрепленные линии противника: «Не вы первый делаете такое предложение, — ответил Антонов, — но Верховный не согласен. Он считает, что, во-первых, при таком решении сила удара по рижской группировке будет ослаблена. Во-вторых, переброску сейчас делать поздно. А кроме того… — Антонов сделал небольшую паузу, как бы подбирая нужные слова, — надо учесть еще и то, что лыжню-то к Риге проделал Первый Прибалтийский…

После этих слов продолжать разговор уже не имело смысла. И мы на этом его закончили».

Боевой участок 4-й ударной армии приняла 22-я армия. По реке Даугава установилась разграничительная линия фронтов. Генерал Еременко, вооружившись лозунгом: «Как бы ни были сложны природные преграды, советский солдат сумеет преодолеть их», двинул оставшиеся у него три армии по кратчайшему расстоянию на Ригу.

Но темп их продвижения был невысок. Войска, по выражению Сандалова, «копошились в болотах», преодолевая 5–6 км в сутки.

«Втянувшись в болота, они были вынуждены продвигаться вброд, по колено, а то и глубже, в болотной топи, проходить большие расстояния в условиях полного бездорожья. Временами было невозможно даже сделать привал, чтобы люди отдохнули. Кругом стояла ржавая вода и засасывала трясина. Осуществляя тяжелые обходы, часто на десятки километров, воины перетаскивали на своих плечах пулеметы, минометы и боеприпасы к ним. Люди падали от изнеможения и при первой возможности засыпали» («Борьба за Советскую Прибалтику в Великой Отечественной войне. 1941–1945»). По наблюдению генерала Чистякова, и вода в местных болотах была глубже, и даже комаров больше, чем в родной Калининской области.

Лишь 7 августа, преодолев на подручных средствах реку Айвиексте, войска фронта продвинулись на 50–60 км и закончили «форсирование» Лубанской низменности. 13 августа 10-я гвардейская армия одновременным ударом с трех направлений овладела городом и железнодорожной станцией Мадона.

Маршал Еременко считал, что сильно обогатил этим военную науку: «Боевые действия… показали, что бои в условиях болот ведутся главным образом за дороги, дамбы, насыпные переезды через топи, на которых противник обычно создает узлы сопротивления. Основным методом борьбы является просачивание стрелковых подразделений с 82-мм минометами через болота с задачей неожиданными ударами с тыла содействовать частям, ведущим фронтальное наступление, в захвате дорог и срыве планомерного отхода врага». Наш стратег не объясняет только, зачем было в течение десяти суток «просачивать» через топи три армии с тяжелым вооружением и танковый корпус в придачу (правда, к этому времени у генерала Сахно остался 81 танк), когда, по данным его штаба, «оборону в Лубанской низменности держала сначала только 19-я латышская дивизия СС».

Бывший командующий 10-й гвардейской армией генерал Казаков не скрывает своего скепсиса: «Более тяжелую для наступления войск полосу трудно было придумать… Против нас действовали лишь мелкие неприятельские отряды, и, по правде говоря, мы больше думали тогда о преодолении природных трудностей. Среди операторов открыто дебатировался вопрос: а следовало ли вообще заставлять 10-ю гвардейскую армию месить болота? Не лучше ли обойти этот район войскам фронта с севера и юга, держа нас пока во втором эшелоне. Гвардейцы бы отдохнули, пополнились техникой и личным составом, а с выходом фронта к Вид-земской возвышенности армию можно было снова задействовать на главном направлении. Сейчас я твердо убежден, что именно так и следовало сделать».

Несколькими страницами ниже и сам маршал подтверждает, что толку от этого «суворовского перехода» было немного: «Наши надежды на то, что с преодолением лубанских болот войска фронта выйдут на оперативный простор и продвижение на Ригу будет развиваться в более стремительном темпе, не оправдались. В течение первой половины августа (пока Еременко «просачивался») враг, закрепившись на заранее подготовленных рубежах, оказывал бешеное сопротивление».

С вводом в дело 23 августа свежей 42-й армии западнее Мадоны войска 2-го Прибалтийского фронта продвинулись в центре еще на 25 км, потеряли 65 тысяч человек, почти все танки и вынуждены были остановиться.

10 августа возобновил наступление 3-й Прибалтийский фронт. Главный удар на Выру и Тарту наносили смежными флангами армии Романовского и Захватаева. В первый же день они прорвали главную полосу обороны и продвинулись на 10 км. Развивая успех, соединения 67-й армии при содействии 1-й ударной 13 августа овладели городом Выру. Продвижению советских войск на тартуском направлении содействовал десант под командованием генерал-лейтенанта А.А. Гречкина, высаженный 16 августа бригадой речных кораблей на западный берег Чудского озера в районе Мехикормы.

24 августа дивизии Романовского ворвались в город, а на следующий день полностью заняли его. К концу августа войска фронта вышли своим правым крылом на реку Эмайыги, а центром и левым крылом на восточный берег озера Выртсьярв, восточнее Валги и вновь были остановлены. Отразив неприятельские контратаки, они были вынуждены 6 сентября перейти к обороне.

В результате операции войска Масленникова не смогли выполнить поставленные задачи, но, продвинувшись на 100–130 км, создали выгодные условия для выхода во фланг и тыл нарвской группировке противника. Советские потери — 71 806 человек.

В результате одновременных операций нескольких фронтов положение противника в Прибалтике серьезно ухудшилось, но разгромить его снова не удалось. В ходе летнего наступления Ленинградского, 3-го, 2-го и 1-го Прибалтийских фронтов советские войска к осени вышли на рубеж город Нарва, Чудское озеро, севернее Тарту, озеро Выртсьярв, Гулбене, Мадона, Крустпилс, Добеле, Расейняй.

Немецкие дивизии с тяжелыми потерями отошли на новый рубеж, протянувшийся от Нарвского залива до границ Восточной Пруссии. Они оказались прижатыми к Балтийскому морю на ограниченной территории, а их главные силы — глубоко охваченными с юга. На рубеже от Финского залива до Добеле оборонялись войска группы армий «Север» под командованием генерала Шернера. В нее входили по-прежнему 16-я и 18-я армии, оперативная группа «Нарва». Южнее, на участке от Добеле до реки Неман, занимала оборону 3-я танковая армия группы армий «Центр». Всего в составе прибалтийской немецкой группировки было 56 дивизий, в том числе 5 танковых и 2 моторизованные, и 3 моторизованные бригады, в них насчитывалось 730 тысяч солдат и офицеров, 7000 орудий и минометов, 1216 танков и штурмовых орудий. С воздуха они поддерживались 400 самолетами 1-го и частично 6-го воздушных флотов.

Германское командование придавало большое значение удержанию этого стратегически важного района, так как потеря его еще более осложняла военно-политическое и экономическое положение Германии и в то же время создавалось выгодное положение для наступления советских войск в Восточную Пруссию с северо-востока. Потеря Прибалтики вела к резкому ухудшению базирования и затруднению деятельности германского флота на Балтийском море.

Противник ожидал основных ударов советских войск у Мадоны и Валги и надеялся, что ему удастся сохранить здесь свои позиции. Вместе с тем руководство группы армий «Север» опасалось наступления войск 1-го Прибалтийского фронта на Ригу из района Елгавы, Добеле. Продвигаясь здесь по кратчайшему пути, они могли перехватить все сухопутные коммуникации, ведущие в Восточную Пруссию, и изолировать немецкие войска в Прибалтике. Учитывая вероятность такого удара, германское командование сосредоточило юго-западнее Елгавы наиболее сильную группировку, включив в нее все пять танковых дивизий, которыми оно располагало в Прибалтике.

На этом участке проводились большие мероприятия по инженерному усилению обороны. Сюда же нацеливалась значительная часть авиации. Эта группировка получила задачу упорно удерживать оборонительные рубежи, расширить коридор южнее Тукумса и обеспечить свободу сообщений группы армий «Север» с Курляндией и Восточной Пруссией. Немцы опасались также за участок фронта, примыкавший к реке Даугава с севера, где советские войска могли нанести удар на Ригу с востока. На случай обострения обстановки в районе оперативной группы «Нарва» планировался отвод ее войск на оборонительный рубеж «Цесис».

Стремясь стабилизировать фронт и сорвать советское наступление, противник срочно возводил здесь дополнительные оборонительные сооружения, усиливал группировку своих войск. Была создана развитая глубоко эшелонированная многополосная оборона, особенно на рижском направлении. Обилие рек, озер и лесисто-болотистая местность способствовали ведению оборонительных действий и затрудняли наступление.

К разгрому прибалтийской группировки советское командование привлекало все силы левого крыла Ленинградского фронта и войска 3-го, 2-го и 1-го Прибалтийских фронтов — 14 общевойсковых, одну танковую и четыре воздушные армии. Всего эти фронты имели 135 стрелковых дивизий, 6 укрепленных районов, 7 танковых и 1 механизированный корпус, 11 отдельных танковых бригад — 1 546 400 человек, около 17 500 орудий и минометов, 3080 танков и САУ, 3500 боевых самолетов с учетом морской авиации и АДД.

В операции участвовали также силы Балтийского флота.

Общим стратегическим замыслом предусматривалось: изоляция прибалтийской группировки немцев от остальных сил вермахта, выход советских армий к побережью Рижского залива и уничтожение противника по частям. Главные удары, согласно директиве Ставки от 29 августа, наносились силами трех Прибалтийских фронтов в общем направлении на Ригу с северо-востока, с востока и юга. Общее руководство их операциями возлагалось на маршала Василевского.

Задача войск 3-го Прибалтийского фронта (1-я ударная, 54-я, 67-я полевые, 14-я воздушная армии), которому передавались из резерва 61-я армия, 10-й танковый корпус и 2-я гвардейская артиллерийская дивизия, состояла в том, чтобы нанести удар главными силами из района Сангасте в направлении Валмиера, Рига. Одновременно они должны были развернуть наступление навстречу войскам 2-го Прибалтийского фронта.

2-му Прибалтийскому фронту (3-я ударная, 10-я гвардейская, 22-я, 42-я общевойсковые, 15-я воздушная армии), наносившему основной удар в направлении Нитауре, Рига, предстояло разгромить противника севернее Даугавы и овладеть Ригой.

Перед войсками 1-го Прибалтийского фронта (2-я и 6-я гвардейские, 4-я ударная, 43-я, 51-я общевойсковые, 5-я гвардейская танковая, 3-я воздушная армии) Ставка поставила задачу силами правого крыла наступать из района Бауска в направлении Вецмуйжа, Иецава, разгромить группировку противника, действующую южнее Даугавы, и выйти к побережью Рижского залива, перерезав пути отхода войскам группы армий «Север». На левом крыле они должны были в оборонительных боях измотать танковую группировку немцев и ни в коем случае не допустить ее прорыва на елгавском и шяуляйском направлениях. Кроме того, чтобы достигнуть наибольшей прочности кольца окружения, генерал Баграмян принял решение подготовить дополнительный удар в общем направлении на Кемери с целью разгромить тукумскую группировку противника, перерезать железную и шоссейную дороги Рига—Тукумс и выйти на побережье Рижского залива.

2 сентября была поставлена задача Ленинградскому фронту маршала Говорова. Ему предстояло, перебросив 8 стрелковых дивизий 2-й ударной армии с нарвского участка в район Тарту, нанести удар в направлении Раквере, выйти в тыл нарвской группировке противника и в дальнейшем наступать на Таллин. В решении этих задач содействие фронту оказывал находившийся в его оперативном подчинении Балтийский флот под командованием адмирала В.Ф. Трибуца.

Фронты Черняховского и Баграмяна оставались на попечении маршала Василевского. Маршал Говоров, оставаясь командующим Ленинградским фронтом, должен был в качестве представителя Ставки координировать действия Масленникова и Еременко — очередной сталинский эксперимент, стоивший Говорову здоровья.

Начало наступления Прибалтийских фронтов Ставка назначила на 14 сентября, а Ленинградского фронта в связи с осуществлением крупной и сложной перегруппировки войск на тартуский участок — 17 сентября.

Таким образом, главные усилия советских войск в операции сосредоточивались на разгроме концентрическими ударами рижской группировки противника. Три Прибалтийских фронта, наступая в общем направлении на Ригу, должны были охватить и уничтожить основные силы группы армий «Север». Наступление планировалось в полосе шириной до 500 км, оборона прорывалась на семи участках, составлявших 76 км, где советское командование сосредоточило около 80 процентов наступающих стрелковых дивизий со средствами усиления.

Тупо-прямолинейный план стратегической Прибалтийской операции выглядит разительным контрастом в сравнении с действиями Красной Армии в Белоруссии. Причем в ходе подготовки, словно в старые недобрые времена, фронты совершенно не взаимодействовали друг с другом. «Раньше, — пишет генерал Сандалов, — готовясь к межфронтовым операциям, мы обычно устраивали встречи, обменивались соображениями, договаривались о взаимодействии. Обычно на них присутствовали начальники штабов, члены Военных советов и командующие артиллерией. Иногда представители Ставки проводили нечто вроде совещания с участием командующих фронтами. На этот раз ничего подобного не было». В конечном счете все сводилось к соцсоревнованию фронтов в последовательном прогрызании оборонительных рубежей на пути к Риге в сочетании с подспудной надеждой, что вот-вот немцы сами уйдут из Прибалтики.

Рижская операция началась 14 сентября 1944 года одновременным наступлением Прибалтийских фронтов после мощной артиллерийской и авиационной подготовки.

Наибольших результатов в первый день операции добился 1-й Прибалтийский фронт. Мощная артиллерийская подготовка и удары авиации 3-й воздушной армии в районе Бауска оказались особенно эффективными. Перешедшие в наступление в 13 часов войска 43-й армии Белобородова и 4-й ударной армии Малышева продвигались вперед, почти не встречая организованного сопротивления. Против 16 стрелковых дивизий, поддержанных тремя танковыми бригадами, тяжелыми танковыми и самоходно-артиллерийскими полками и артиллерией большой мощности (только в полосе 43-й армии действовали 368 танков и более 1000 артиллерийских стволов калибра до 203 мм), у немцев здесь имелось три пехотные дивизии 1-го армейского корпуса. Ударные группировки за полтора часа преодолели главную оборонительную полосу противника на участке в 25 км, а передовые части форсировали реки Лиелупе и Мемеле и к исходу дня на отдельных направлениях продвинулись до 14 км. Развивая успех, армия Белобородова на второй день прорвала тыловой оборонительный рубеж. Передовой отряд 3-го гвардейского механизированного корпуса, устремившийся в прорыв, 16 сентября продвинулся вперед на 50 км и достиг Даугавы, а стрелковые соединения вышли на подступы к Баллоне.

По-иному развивались события к северу от Даугавы. Ударные группировки 3-го и 2-го Прибалтийских фронтов сумели лишь вклиниться в оборону противника на 1–3 км. Немцы, обнаружив их подготовку к наступлению, на ряде участков отвели основную массу войск с переднего края на вторую позицию и здесь оказали упорное сопротивление. «Изометрическая гимнастика» продолжалась на второй и на третий день операции. Несмотря на ввод в бой большинства стрелковых дивизий, составлявших вторые эшелоны, войска не смогли преодолеть главную полосу обороны противника, хотя семи советским армиям с немецкой стороны противостояли четыре армейских корпуса и 6-й корпус СС.

«Мало было также танков и самоходных орудий непосредственной поддержки пехоты, — анализирует обстановку Сандалов. — Сказывалось и то, что мы не проявили должной гибкости и изобретательности. Удары наносились все время в одни и те же места, стремясь прорваться именно там, где было намечено. А ведь, наверное, можно было придумать какой-нибудь обходной маневр. Но предложить изменения в принятый план наступления никто не решался: он был разработан Ставкой и утвержден Сталиным. А это означало, что никакие доводы не будут приняты во внимание».

Потери обеих сторон были велики, но сил у немцев было намного меньше. Генерал Шернер докладывал высшему руководству о том, что для германских войск в Прибалтике наступил последний момент: все резервы уже введены в сражение, неатакованные участки обороны оголены до предела, на направлениях главных ударов советских войск потери составляют от одной трети до половины всего численного состава дивизий, боеспособность войск катастрофически падает, силы группы армий «Север» исчерпаны, и она не в состоянии вести длительные оборонительные сражения. По его мнению, оставалась одна возможность — отступить.

16 сентября гитлеровская Ставка разрешила отвод оперативной группы «Нарва» из Эстонии. Затем войска 18-й армии должны были оставить рубеж «Валга» и вместе с влившимися в нее соединениями группы «Нарва» занять оборону на рубеже «Цесис». Однако натиск советских войск вынудил противника отойти еще дальше — на оборонительный рубеж «Сигулда».

Одновременно германское командование принимало срочные меры для локализации опасного прорыва 1-го Прибалтийского фронта. 16 сентября 3-я танковая армия силами двенадцати моторизованных батальонов при поддержке до 300 танков и штурмовых орудий нанесла контрудар из района юго-западнее Добеле во фланг и тыл изготовившихся к наступлению войск 5-й гвардейской танковой и 51-й армий. В районе Балдоне по армии Белобородова последовал удар 16-й армии силами шести дивизий, в том числе двух танковых и одной моторизованной. На этих участках разгорелись особенно ожесточенные бои. Некоторые позиции переходили из рук в руки по несколько раз. Лишь 18 сентября 43-й армии удалось взять Балдоне. Однако дальнейшее продвижение, несмотря на ввод в сражение 19-го танкового корпуса генерал-майора Д.И. Самарского, застопорилось. Ослабляя свои силы перед другими фронтами, генерал Шернер сумел сколотить южнее Риги мощную группировку. По признанию Баграмяна: «Теперь трудно было определить, кто наступает, а кто обороняется. Если на одном участке фашистам приходилось обороняться, то на других наши войска вынуждены были отбивать контратаки».

Утром 17 сентября перешли в наступление войска Ленинградского фронта, начавшие Таллинскую операцию.

В Эстонии немцы подготовили позиционную оборону, насыщенную многочисленными инженерными сооружениями и заграждениями. Наибольшее развитие оборона получила на Нарвском перешейке и между озерами Чудское и Выртсьярв. Войска 8-й и 2-й ударной армий левого крыла фронта имели в своем составе 16 стрелковых дивизий, 3 укрепленных района — 195 тысяч человек. По замыслу операции главный удар четырнадцатью дивизиями наносила 2-я ударная армия Федюнинского в направлении Раквере, в тыл нарвской группировке противника. В последующем, повернув главные сила на запад, она должна была наступать на Таллин. Армии придавались 15 артиллерийских и минометных бригад, танковая бригада, 12 танковых и самоходно-артиллерийских полков — 2040 стволов и около 500 танков и САУ. Для обеспечения непрерывной поддержки продвижения войск на каждый стрелковый полк выделялось два минометных.

8-й армии генерала Старикова ставилась задача быть в готовности к немедленному переходу в наступление с рубежа река Нарва на запад в случае ослабления обороны противника или его отхода на этом участке.

В период подготовки операции войска 2-й ударной армии были в короткие сроки скрытно от противника перегруппированы с нарвского участка в район Тарту. Переправу их (свыше 100 тысяч человек, более 1000 орудий и минометов, 4000 автомашин, 14 тысяч тонн боезапаса и 67 тысяч тонн продовольствия) через озеро Теплое успешно осуществила 25-я отдельная бригада речных кораблей, которая в дальнейшем поддерживала огнем своей артиллерии правофланговые соединения армии, наступавшие вдоль западного побережья Чудского озера. Она же обеспечивала высадку одной дивизии 8-й армии на северном берегу Чудского озера, в тылу нарвской группировки противника.

Против войск Федюнинского на рубеже реки Эмайыги оборону держали три пехотные дивизии 2-го армейского корпуса под командованием генерала Хассе. По данным разведки, немцы имели 120 танков и штурмовых орудий. Противник и здесь на период артиллерийской подготовки отвел с переднего края основную массу живой силы и артиллерии.

Наступление 2-й ударной армии началось после мощной артиллерийской и авиационной подготовки. 13-я воздушная армия и военно-воздушные силы КБФ произвели более 600 самолето-вылетов. Пехота и танки быстро прорвали главную полосу неприятельской обороны, форсировав при этом на своем правом фланге реку Эмайыги. К концу дня они продвинулись на глубину от 5 до 18 км. Наибольшего успеха добился 8-й эстонский стрелковый корпус, наступавший при поддержке 25-й отдельной бригады речных кораблей вдоль западного берега Чудского озера.,

Продвижение дивизий Федюнинского вынудило германское командование ускорить отвод оперативной группы «Нарва», который для войск Ленинградского фронта оказался неожиданным. 18 сентября 2-я ударная армия начала преследование отходящего противника. В ночь на 19 сентября перешла в преследование 8-я армия. Ее войска за двое суток продвинулись до 90 км и вышли в район Раквере. Поэтому дальнейшее продвижение 2-й ударной армии в северном направлении стало нецелесообразным, и командующий фронтом повернул ее основные силы на запад, а подвижную группу армии и эстонский корпус передал в состав 8-й армии, развивавшей удар на Таллин.

Преследуя отступавшего противника, войска Ленинградского фронта быстро продвигались в западном и юго-западном направлениях. 22 сентября армия Старикова освободила Таллин. Содействуя наступлению сухопутных войск, Балтийский флот высадил десанты в бухтах Кунда, Локса, в Таллин, Палдиски и овладел островом Найссар северо-западнее Таллина. Войска Федюнинского 23 сентября освободили Пярну, а к исходу 26 сентября, продвигаясь вдоль морского побережья на юг, вступили на территорию Латвии. В этот день генерал Федюнинский получил приказ прекратить преследование: 2-я ударная выводилась в резерв Ставки. Эстафету приняла 67-я армия 3-го Прибалтийского фронта.

В результате Таллинской операции советские войска вытеснили оперативную группу «Нарва» и заняли всю материковую часть Эстонии. Противник был вынужден вывести свои силы из Финского залива.

Войска 3-го Прибалтийского фронта только 21 сентября, используя успех Ленинградского фронта, завершили прорыв неприятельской обороны на всю тактическую глубину. В сущности, обеспечив выход группы «Нарва» к Риге, немецкие арьергарды перед фронтом Масленникова сами оставляли позиции, причем очень быстро: советские части преследовали их на автомашинах.

23 сентября соединения 10-го танкового корпуса освободили город Валмиера, а 61-я армия генерала П.А. Белова, действовавшая на левом фланге фронта, вышла в район Смилтене. Ее войска во взаимодействии с частями 54-й армии генерала Рогинского к утру 26 сентября овладели городом Цесис.

2-й Прибалтийский фронт к этому времени в ходе напряженных боев смог протаранить линию «Цесис», но темп его продвижения не превышал 5–7 км в сутки. Немцы разбиты не были, отступали организованно и грамотно: «Неприятель отходил перекатами. Пока одни его части удерживали занимаемые позиции, отошедшие в тыл оборудовали новые. И каждый раз нам приходилось снова пробивать вражескую оборону. И без того скудные запасы снарядов таяли на глазах. Армии вынуждены были взламывать укрепления на узких участках — шириной 3–5 км. Дивизии проделывали еще меньшие щели, и в них тотчас вводились вторые эшелоны. Они-то уже и расширяли фронт прорыва. В последние сутки бои велись и днем и ночью… Ломая упорнейшее сопротивление противника, 2-й Прибалтийский фронт медленно приближался к Риге. Каждый рубеж давался с большим трудом».

В докладе Верховному Главнокомандующему о ходе операции в Прибалтике маршал Василевский объяснял это не только тяжелыми условиями местности и упорным сопротивлением противника, но и тем, что фронт слабо маневрировал пехотой и артиллерией, мирился с привязанностью войск к дорогам, излишне резервировал пехотные соединения.

Войска Баграмяна в это время были заняты отражением сильных контрударов противника. 22 сентября 43-й армии удалось выбить немцев из Балдоне и отбросить их к северу. Лишь в полосе 6-й гвардейской армии, которая прикрывала левый фланг ударной группировки фронта, нацеленной на Ригу с юга, противнику удалось вклиниться в оборону советских войск до 6 км.

Немецкое командование, считаясь с реальностью угрозы отсечения войск группы армий «Север» от Восточной Пруссии, принимало все меры к усилению своей обороны на подступах к Риге, особенно перед фронтом Баграмяна, войска которого находились в 16 км от города.

К 24 сентября немецкие войска, действовавшие против левого крыла Ленинградского фронта, главными силами отошли к Риге, а частью сил закрепились на островах Моонзундского архипелага. Войска группы армий «Север» понесли значительные потери. В то же время в результате отхода основных сил группы фронт сократился на 300 км. Это позволило ее командованию значительно уплотнить боевые порядки войск на рижском направлении. На рубеже «Сигулда» протяженностью 105 км между Рижским заливом и северным берегом Даугавы оборонялись 17 дивизий и примерно на таком же фронте южнее Даугавы до Ауце — 14 дивизий, в том числе 3 танковые. Этими силами, занявшими заранее подготовленные оборонительные рубежи, германское командование стремилось задержать дальнейшее продвижение советских войск, а в случае неудачи — отвести группу армий «Север» в Восточную Пруссию.

Девять советских армий в конце сентября уперлись в оборонительный рубеж «Сигулда» и были остановлены.

Штеменко: «Раздробить неприятельскую группировку и на этот раз не удалось. Она отошла с боями на заранее подготовленный рубеж в 60–80 километрах от Риги. Наши войска, сосредоточенные на подступах к столице Латвии, буквально прогрызали оборону противника, методично, метр за метром выталкивая его. Такое течение операции не сулило быстрой победы и было связано с большими для нас потерями».

Советское высшее командование все более убеждалось в том, что продолжение наступления лобовыми атаками на прежних направлениях не дает ничего, кроме роста потерь, и не обеспечивает отсечение немецких войск от Восточной Пруссии. Ставка признала, что «операция под Ригой развивается неудовлетворительно». Поэтому 24 сентября было принято решение переместить главные усилия в район Шяуляя и нанести удар на мемельском направлении, то есть сделать то, что Баграмян предлагал еще в августе.

В связи с этим командующий генерал Еременко получил приказ, не приостанавливая движение севернее Даугавы, к 3 октября перевести 3-ю ударную и 22-ю армии на южный берег реки и сменить здесь армии 1-го Прибалтийского фронта. Войска 2-го Прибалтийского фронта должны были во взаимодействии с 3-м Прибалтийским фронтом разгромить противостоящие силы противника, овладеть Ригой и очистить от немцев побережье Балтийского моря от Риги до Лиепаи. 1-му Прибалтийскому фронту предстояло провести новую наступательную операцию, с тем чтобы прорвать неприятельскую оборону к западу и юго-западу от Шяуляя и выйти на побережье на участке Паланга, Клайпеда (Ме-мель), устье реки Неман, отрезав тем самым прибалтийской группировке пути отхода. Начало операции Ставка назначила на 1–2 октября. К участию в ней была привлечена также 39-я армия 3-го Белорусского фронта — 6 стрелковых дивизий и 1 стрелковая бригада.

Войска Ленинградского фронта должны были во взаимодействии с Балтийским флотом очистить от немцев острова Моонзундского архипелага. 3-й Белорусский фронт 3 октября получил приказ подготовить и провести наступательную операцию на гумбинненском направлении, во взаимодействии с 1-м Прибалтийским фронтом разгромить противника и овладеть районом Кёнигсберга.

В конце октября войска Баграмяна прекратили наступление на рижском направлении и приступили к подготовке Мемельской операции. Провести ее предстояло в полосе 145 км на глубину до 130 км. Прорыв обороны намечался на двух участках, общая протяженность которых составляла 31 км. В состав фронта входили 2-я и 6-я гвардейская, 4-я ударная, 43-я и 51-я общевойсковые, 5-я гвардейская танковая, 3-я воздушная армии, два танковых и один механизированный корпус — 51 стрелковая дивизия, 6 отдельных танковых бригад.

В период подготовки операции 1-й Прибалтийский фронт за шесть суток скрытно осуществил перегруппировку четырех общевойсковых и одной танковой армий, двух танковых и одного механизированного корпусов — около полумиллиона человек, свыше 9000 орудий и минометов и огромная масса боевой техники — на расстояние от 80 до 240 км. В результате было создано превосходство над противником в людях в 2,5, в артиллерии почти в 11, в танках и САУ более чем в 3 раза. На каждый километр прорыва выделялось до 200 артиллерийских стволов.

3-я ударная, которую ввиду болезни Юшкевича возглавил генерал-лейтенант Н.П. Симоняк, и 22-я армии 2-го Прибалтийского фронта заняли освободившийся участок южнее Даугавы.

Войска Баграмяна наносили главный удар силами 6-й гвардейской, 43-й, 51-й общевойсковых и 5-й гвардейской танковой армий на мемельском направлении и второй удар 2-й гвардейской армией с 1-м танковым корпусом — на тильзитском направлении. Наступление обеспечивалось с севера активными действиями в сторону Лиепаи 4-й ударной армии и с юга — ударом 39-й армии из района Расейняй в направлении Таураге.

Перед фронтом оборонялись пять пехотных дивизий 3-й танковой армии, вытянутые в нитку на первом оборонительном рубеже. Так, на участке прорыва 43-й армии, где генерал Белобородов сосредоточил 9 стрелковых дивизий, немцы имели одну лишь 551-ю народно-гренадерскую — детище тотальной мобилизации. Правда, то же самое можно сказать и о советских соединениях, где выбитые бойцы заменялись малообученными призывниками: «Пополнение мы получили из недавно освобожденных районов Прибалтики, а также западных областей Украины и Белоруссии. Подавляющее большинство новобранцев в боях не участвовало, молодежь, естественно, не служила в армии, а люди старших возрастов проходили военную подготовку давно, еще в буржуазных армиях. Надо было в короткий срок ввести новое пополнение в боевой строй…» Главную опасность для наступающих представляли танковые соединения, находившиеся юго-западнее Риги.

Наступление началось 5 октября разведкой боем в полосах 6-й гвардейской, 43-й и 2-й гвардейской армий. Во второй половине дня, после короткой, но мощной артиллерийской и авиационной подготовки, перешли в наступление и главные силы. Внезапность была достигнута полная. Уже в первый день армии Чистякова и Белобородова прорвали оборону противника на главном направлении и продвинулись в глубину до 17 км, а генерала Чанчибадзе — до 7 км.

Для развития успеха с утра второго дня операции командующий фронтом ввел в прорыв танковую армию генерала Вольского, которая начала стремительно продвигаться на запад, на Палангу и Клайпеду. Одновременно были введены в прорыв и подвижные группы 6-й и 2-й гвардейских армий — 19-й и 1-й танковые корпуса. 6 октября в сражение вступили войска 51-й, 4-й ударной и 39-й армий. Войска 3-го и 2-го Прибалтийских фронтов развернули наступление на рижском направлении.

За два дня советские войска прорвали оборону противника на всю тактическую глубину и поставили группу армий «Север» в критическое положение. Темпы наступления непрерывно нарастали. На шестой день операции войска Баграмяна на 35-километровом участке вышли к Балтийскому морю и завязали бои за Клайпеду. Особенно успешно действовали танкисты Вольского.

Группа армий «Север» второй раз была отрезана от Германии. Однако в последующем бои приняли затяжной характер. В районе Клайпеды противник оказал упорное сопротивление войскам 5-й гвардейской танковой и 43-й армий. Германское командование бросило здесь в бой силы отходивших частей 7-й танковой дивизии, моторизованной дивизии «Великая Германия», а также 58-й пехотной, переброшенной из-под Риги морем и занявшей заранее подготовленные оборонительные рубежи.

Напряженный характер носили бои и в полосах 6-й гвардейской и 51-й армий, которые были развернуты фронтом на север с задачей продвинуться к Лиепае. На правом фланге армия Малышева отражала яростные контратаки. В полосе 2-й гвардейской армии, а также 39-й и 5-й армий, наступавших севернее и южнее Немана, сопротивление противника тоже возросло. Немцы попытались восстановить сухопутную связь с Шернером, нанеся удар из Восточной Пруссии, однако были отброшены за Неман, к Тильзиту.

Интересно, что, практически полностью выполнив задачи Мемельской операции, фронт Баграмяна не смог взять сам Мемель (Клайпеду). Город был хорошо укреплен, опоясывался четырьмя оборонительными рубежами с системой фортов. Их можно было взять с ходу, нацелив сюда ударную группировку, но на первом этапе советские войска рвались, а затем момент оказался упущенным. «На мой взгляд, — пишет генерал Белобородов, — главная причина заключалась в том, что, подходя к Мемелю, мы не собрали свои силы в кулак. Высокий темп наступления, походившего в иные дни на погоню, слишком захватил нас, армия рассредоточила свои силы на широком фронте. Каждое соединение стремилось первым выйти к морю… И получилось, что первоначальный удар по Мемельскому укрепленному району мы нанесли лишь одной третью тех сил, которыми располагали…армия вовремя не уловила момент, не сумела, когда было возможно, нацелить все в одну точку. Растянулись на широком фронте, была расплющенность удара, не было укола… Если бы Мемель взяли, операция была бы классической».

Немецкий гарнизон в Клайпеде под руководством штаба 40-го танкового корпуса держался еще три месяца.

Мощный удар на мемельском направлении оказал решающее влияние на всю обстановку в Прибалтике. Под воздействием этого удара командование группы армий «Север», не ожидая решения высшего командования, с утра 6 октября начало отводить свои силы из района Риги на Курляндский полуостров. Узнав о падении Паланги, Гитлер дал на это свое официальное «благословение».

3-й и 2-й Прибалтийские фронты перешли к преследованию, но по мере их приближения к Риге сопротивление противника нарастало. 8 августа Ставка с запозданием приказала генералу Еременко перебросить за Даугаву 42-ю и 10-ю гвардейскую армии — остальные силы 2-го Прибалтийского фронта. Войска Баграмяна, «проложивши лыжню» к Риге, теперь полностью переключались на другие задачи.

Ю октября войска двух фронтов вплотную подошли к рижскому оборонительному обводу и двое суток прогрызали его первую полосу. Ранним утром 13 октября 67-я, 61-я и 1-я ударная армии 3-го Прибалтийского фронта начали штурм восточной окраины латвийской столицы. В течение дня войска генерала Масленникова очистили от противника правобережье и вышли к Даугаве. Мосты через реку оказались взорванными. В этот день советскими средствами массовой информации было объявлено об освобождении Риги и произведен соответствующий случаю салют, хотя на южном берегу армии Еременко только приступили к прорыву второй полосы. Немцы здесь сражались упорно, обеспечивая эвакуацию войск и военного имущества. Так называемое Задвинье — западная часть города — была занята 10-й гвардейской армией лишь двое суток спустя. Последние части немецкого гарнизона ушли за реку Лиелупе.

16 октября 3-я ударная и 42-я армии нанесли удар от Дебеле на Салдус, Лиепаю, а 1-я ударная — вдоль побережья Рижского залива на Тукумс, однако успех был незначителен. В трехдневных боях немцы сильными контратаками остановили продвижение советских дивизий и потеснили их назад. Для борьбы на сухопутном фронте, перенимая советский опыт, сошли на берег немецкие матросы и пошли в атаку со своей, немецкой «полундрой». Их удар приняла 150-я стрелковая дивизия полковника В.М. Шатилова, который вспоминает жестокий встречный бой:

«В стане противника установилось какое-то странное затишье. И вдруг сверху по склону покатилась непривычная для глаза черно-бело-синяя лавина. Это были немецкие моряки. Они бежали в распахнутых бушлатах, под которыми пестрели тельняшки. За плечами у них не топырились горбами вещмешки. Ничего лишнего — только автоматы и гранаты. Я не раз слышал и читал о том, как наши матросы геройски сражались на суше. Зачастую пренебрегая тактикой сухопутного боя и в той же мере пренебрегая смертью, они действовали с поразительной лихостью и бесстрашием. И, несмотря на большие потери, наводили на врага ужас, обращали его в бегство. Им случалось добиваться успеха даже там, где не могли этого сделать более опытные в сухопутном бою пехотинцы. Почему? Я не находил ответа…

И вот сейчас я понял, какое устрашающее впечатление производит эта монолитная масса, спаянная своими законами и традициями. Я заметил, как замедлили шаг наши солдаты. Кое-кто начал останавливаться… Над цепью моряков взвился какой-то протяжный крик, похожий скорее на вопль. И хоть пули их еще не причиняли нам вреда, чувствовалось, что на какую-то часть бойцов эта атака действует как гипноз. Нужно было немедленно создать крутой перелом в этом психологическом поединке. Но не успел я принять решение, как зазвенел чей-то высокий голос:

— Братцы, били фашистскую пехоту, побьем и моряков!

— Побьем! — покатилось по рядам. Люди подхватывали этот клич, может быть, механически, не вникая в его смысл. Но он создавал ощущение слитности коллектива, ободрял, звал к активным действиям. И цепь с новой энергией устремилась вперед».

В итоге, действительно — «побили», потому как не могло быть у «фашистов» за душой настоящего героизма — лишь «одна традиционная флотская лихость».

С 20 октября наступило короткое затишье.

Таким образом, прибалтийская группировка противника была отрезана от Восточной Пруссии, немецкие войска — отброшены на Курляндский полуостров и более 30 вражеских дивизий, основные силы группы армий «Север», оказались зажатыми в районе между Тукумсом и Лиепаей; в Клайпеде было блокировано до трех дивизий.

Ставка в директиве от 16 октября возложила уничтожение неприятельской группировки, плотно охваченной и прижатой к Балтийскому морю в Курляндии, на генералов Еременко и Баграмяна.

3-й Прибалтийский фронт упразднялся, его управление вместе с фронтовыми частями и учреждениями выводилось в резерв, войска передавались в состав 1-го и 2-го Прибалтийских и Ленинградского фронтов.

Через два дня Ставка указала на исключительную важность скорейшей ликвидации немецких войск, окруженных северо-восточнее Лиепаи и в районе Клайпеды. Она потребовала направить на их разгром усилия войск 1-го и 2-го Прибалтийских фронтов, привлечь к этому авиацию дальнего действия и военно-воздушные силы Балтийского флота.

2-й Прибалтийский фронт теперь имел в своем составе 1-ю ударную, 10-ю гвардейскую, 3-ю ударную, 22-ю и 42-ю общевойсковые армии и три танковых корпуса, занимавшие полосу от Тукумса до Ауце. Генерал Еременко собирался нанести главный удар тремя армиями левого крыла в общем направлении на Салдус, Кулдига, Вентспилс. В полосе 10-й гвардейской армии планировалось ввести в прорыв 5-й и 10-й танковые корпуса.

В состав 1-го Прибалтийского фронта входили 4-я ударная, 2-я и 6-я гвардейские, 43-я, 51-я общевойсковые, 5-я гвардейская танковая армии. Генерал Баграмян наносил главный удар войсками Крейзера, Чистякова и танковой армией на Салдус, Лиепаю. Из резерва Ставки передавалась 61-я армия Белова. Армия Белобородова частью сил блокировала Клайпеду, а левым флангом стояла на границе Восточной Пруссии по Неману. Координировать действия фронтов вновь был назначен маршал Василевский.

Общий замысел предполагал расколоть курляндскую группировку, а затем уничтожить ее по частям. Однако подготовка к новой операции велась, мягко говоря, с прохладцей. Как руководящий состав Прибалтийских фронтов, так и Генеральный штаб первое время были убеждены, что германское командование постарается как можно быстрее эвакуировать сохранившие высокую боеспособность войска группы армий «Север» из Курляндии в Германию, чтобы использовать их для обороны рейха. Но Гитлер уже давно не прислушивался к мнению генералов. Вместо вывоза войск с полуострова или прорыва их в Восточную Пруссию, германское командование морем перебрасывало в Курляндию маршевые пополнения. К тому же из-за нехватки тоннажа для эвакуации всей группировки требовалось не менее полугода. Зато, в отличие от Сталинграда, имелась возможность через порты Лиепая и Вентспилс снабжать войска всем необходимым. В октябре кораблями сюда было доставлено 881 тысяча тонн грузов, в ноябре эта цифра удвоилась.

Генералу Шернеру была поставлена задача упорной обороной отвлечь силы русских от Восточной Пруссии. Командование группы поспешно превращало полуостров в сплошной укрепленный район с многочисленными оборонительными рубежами и отсечными позициями. За одним рубежом на расстоянии 6–8 км возводился следующий. И так до самого моря. Пересеченная, с большим количеством озер и речек лесисто-болотистая местность благоприятствовала организации обороны.

Советское наступление началось 27 октября под лозунгом «полностью освободить Советскую Латвию к 27-й годовщине Октябрьской революции» мощной артиллерийской и авиационной подготовкой, которая ввиду скудных разведданных велась в основном по площадям. По свидетельству генерала Казакова: «Точными данными о группировке на этом участке сил и средств неприятеля мы не располагали. Только в ходе боевых действий… удалось выявить, что наиболее прочные оборонительные позиции немцев располагаются в 15–30 км от переднего края». Советские войска в первый день наступления прорвали оборону противника на фронте 20 км и продвинулись вперед на 4–7 км, овладев городом Ауце. Вечером в дело ввели 10-й танковый корпус генерал-майора М.К. Шапошникова. На следующий день дивизии продвинулись еще на 6–7 км, расширив прорыв до 50 км.

Однако в дальнейшем темп наступления стал неуклонно снижаться от 3–4 км до считаных метров в сутки. Каждый метр приходилось оплачивать кровью. Немцы сопротивлялись отчаянно, контратаковали непрерывно, одновременно подбрасывали из глубины новые соединения. Через пять дней перед ударной группировкой 2-го Прибалтийского фронта вместо четырех было уже 10 дивизий, в том числе 12-я танковая. Как признается маршал Еременко: «По огневой насыщенности и количеству контратак бои последних дней не имели себе равных в течение всего 1944 г. Характерной особенностью оборонительной тактики противника, выявленной в ходе наступательных действий в этот период, явилось то, что во время нашей артиллерийской подготовки гитлеровское командование не уводило живую силу в глубь обороны с целью ее сохранения, как это делалось раньше. Пехота продолжала укрываться в траншеях, на их дне и в нишах, не отходя ни на шаг. Поэтому с переносом нашего артиллерийского огня в глубину гитлеровцы встречали атакующих залпами из всех видов оружия, стремясь не допустить вклинения нашей пехоты в свои боевые порядки». За десять дней непрерывных боев с 27 октября по 5 ноября войска левого крыла фронта продвинулись на глубину 35 км и остановились в 25 км от Салдуса. Наступил кризис: много людей и большая часть танков вышли из строя, боеприпасы были израсходованы.

Аналогично развивались события в полосе 1-го Прибалтийского фронта. Войска Баграмяна почти сразу столкнулись с группировкой противника из четырех пехотных дивизий при поддержке основных сил 4-й и 14-й танковых дивизий и двух тяжелых танковых батальонов, которая готовилась пробивать коридор на Клайпеду. За три дня, отражая контратаки, советские армии смогли продвинуться лишь на 6 км. И в дальнейшем каждый клочок земли удавалось отбивать после многократно повторяемых атак. Чем больше сокращалась линия фронта, тем плотнее становились боевые порядки противника и жестче оборона.

В начале ноября резко ухудшилась погода, раскисли дороги, сильные туманы и плотная облачность исключали действия авиации. 6 ноября «продвижение вперед стало попросту невозможным». Однако Ставка настойчиво требовала продолжения.

Генерал Еременко начал готовить наступление на тукумском направлении силами 1-й ударной и 22-й армий из района Добеле вдоль Рижского залива во фланг оборонительным позициям противника. Атаку должны были поддержать 28-я артиллерийская дивизия прорыва РГК, две гвардейские минометные бригады и три полка реактивной артиллерии. Для развития успеха привлекался 19-й танковый корпус генерал-лейтенанта И.Д. Васильева. В резерве оставался 10-й танковый корпус. Баграмян диспозицию не менял.

Наступление 2-го Прибалтийского фронта, первоначально намеченное на 20 ноября, не состоялось из-за плохой погоды. Дождь и туман не позволили провести артиллерийскую и авиационную подготовку. На следующий день ввиду неблагоприятных метеоусловий был отложен удар 1-го Прибалтийского фронта. Общее наступление началось 23 ноября, но уже сутки спустя его опять пришлось прекратить, так как с утра 24 ноября туман плотной пеленой затянул горизонт. Видимость упала до 300–400 метров. Продвигаясь почти вслепую, советские войска сумели занять лишь первые две траншеи.

25 ноября 1944 года наступление было прекращено. Немцы продолжали совершенствовать оборону, покрывая полуостров густой сетью противотанковых рвов, проволочных заграждений, минных полей и долговременных огневых точек.

В это время войска Ленинградского фронта во взаимодействии с Балтийским флотом проводили Моонзундскую десантную операцию.

В результате Таллинской операции войска Ленинградского фронта 25 сентября вышли на побережье Рижского залива, что создало благоприятные условия для освобождения Моонзундского архипелага. Германское командование, оценивая острова Моонзундского архипелага как последние опорные пункты, обеспечивавшие возможность морских сообщений, необходимых для снабжения своих войск в Риге, решило удерживать их до последнего. В середине сентября для обороны этих островов немцы перебросили из Риги 23-ю пехотную дивизию генерала Ширмера, которая вначале была подчинена командующему 16-й армией, а затем командиру 43-го армейского корпуса. С учетом четырех охранных батальонов и нескольких артиллерийских дивизионов «гарнизон» противника насчитывал 11 500 человек. Здесь же базировались легкие силы Кригсмарине — 2 миноносца, 22 десантные и десантно-артиллерийские баржи, 14 тральщиков и 2 торпедных катера.

Советское командование стремилось как можно быстрее овладеть островами Моонзунда с целью расширить операционную зону Балтийского флота и перенести боевые действия на морские коммуникации противника. Операцию проводили с ходу, стремясь ворваться на архипелаг до того, как немцы успеют создать прочную противодесантную оборону. Поэтому многие решения носили импровизационный характер.

Первым и основным препятствием являлась скудость средств, которые флот мог привлечь для решения этой задачи. Использование крупных надводных кораблей для артиллерийской поддержки десанта и противодействия германскому флоту исключалось совершенно. Из-за сложной минной обстановки советским кораблям вообще было запрещено выходить в Финский залив, так же как и подводным лодкам. К тому же на побережье Эстонии немцы не оставили после себя ни одного пригодного пункта базирования. К примеру, в Таллине они взорвали все причалы, электростанции, портовые здания и мастерские и густо нашпиговали гавани якорными и донными минами. Для высадки десанта флот мог использовать только катера, и то лишь благодаря выходу из войны Финляндии: 19 сентября финское морское командование предоставило схемы минных заграждений и навигационные карты своих шхерных фарватеров вдоль северного побережья залива. С известным риском катера могли действовать вдоль южного берега, взаимодействуя с частями 8-й армии генерала Старикова.

Силы Балтийского флота, выделенные для операции, состояли из 55 торпедных, 13 сторожевых, 13 тральных катеров, 8 бронекатеров и 40 тендеров. Для их сосредоточения планировалось использовать ряд пунктов на побережье Эстонии, что было возможным лишь в результате предварительного овладения островом Вормси, преграждавшим вход в пролив Вооси-Курк между островом и материком. К 26 сентября войсками 8-й армии были заняты гавани Рохукюла, Хапсалу и Виртсу. Утром 27 сентября дивизион торпедных катеров под командованием капитана 3-го ранга Е.В. Осецкого высадил на Вормси батальон морских пехотинцев из 260-й отдельной морской бригады, которые во второй половине дня очистили остров от противника. 28–29 сентября через пролив, который немцы не успели заминировать, в пункты приема войск прорвались силы обеспечения десанта.

К операции по овладению Моонзундским архипелагом привлекались 109-й и 8-й Эстонский стрелковые корпуса 8-й армии, а также 260-я отдельная бригада морской пехоты. Авиационную поддержку должны были осуществлять 295 самолетов 13-й воздушной армии и авиации флота.

Ключом для захвата архипелага являлся остров Муху, отделенный от материка проливом шириной около 3,5 мили и соединенный с островом Сарема полуторакилометровой дамбой. Поэтому в первую очередь предполагалось овладеть островом Муху, затем — Хиума и, после перебазирования на них основных сил обоих корпусов, ударом с двух направлений захватить остров Сарема, который обороняли наиболее крупные силы противника. Управиться рассчитывали за неделю.

По непонятным причинам на период проведения операции не было организовано единое командование, что затрудняло решение вопросов управления и материально-технического обеспечения. На генерала Старикова, подчинявшегося маршалу Говорову, возлагалась ответственность за руководство боевыми действиями своей армии на суше. Начальник штаба эскадры Балтийского флота контр-адмирал И.Г. Святов, получавший указания от адмирала Трибуца, являлся командующим на море и отвечал за десантирование войск и техники, их снабжение через пролив и обеспечение от противодействия германского флота. Взаимоотношения сухопутного и морского начальников строились «на принципе тесного взаимодействия между армией и флотом».

Поскольку тендеры к началу операции прибыть не успели, для первой высадки пришлось использовать катера и автомобили-амфибии, а для перевозки танков применить саперные понтоны.

Накануне на Муху были высажены две разведывательные группы, которые донесли, что немецких войск на острове мало и оборона не организована. Состояние моря и пасмурная погода благоприятствовали высадке десанта. С учетом обстановки было принято решение о немедленном начале операции.

Вечером 29 сентября торпедные катера приняли в Виртсу передовой батальон 249-й стрелковой дивизии с несколькими минометами и 45-мм орудиями и на полном ходу направились к населенному пункту Куйвасту на острове Муху. Артиллерия корпуса открыла через пролив ураганный огонь по намеченному плацдарму. Пролив катерники форсировали за 20 минут. За катерами из Виртсу последовали 96 амфибий с еще одним стрелковым батальоном. Высадка передового отряда, насчитывавшего 1150 бойцов, началась в 20.30. Основные силы первого эшелона были высажены по обе стороны причала Куйвасту и несколько севернее. Этот участок оборонялся пехотной ротой противника. Ее сопротивление было довольно быстро подавлено, к полуночи советские части овладели пристанью и начали продвижение к деревне Муху. Торпедные катера приступили к переброске войск, часть катеров буксировала армейские понтоны с танками и средствами усиления. К полудню 30 сентября на захваченный плацдарм были доставлены 5600 солдат и офицеров 249-й стрелковой дивизии, 24 орудия, 23 миномета и четыре танка.

Немцы, которых было на острове не более 500 человек, некоторое время упорно сопротивлялись, а вечером 30 сентября отступили на остров Сарема по Ориссарской дамбе, взорвав ее в нескольких местах. Благодаря минимальной оперативной паузе между выходом советских войск на побережье и моментом высадки, первая победа была достигнута относительно легко. На Муху началась переброска остальных сил Эстонского корпуса и двух дальнобойных морских батарей.

Высадку на остров Хиума планировалось провести в 6 часов 1 октября на двух участках у мыса Хельтерма и мыса Тяхванина. Развить успех предполагалось ударом в тыл противника частью сил бригады морской пехоты, высаженной на участке Кэрдель. Десанту предстояло преодолеть водную преграду шириной около 12 миль. Погода не благоприятствовала проведению высадки, и ее пришлось перенести на сутки.

В ночь на 2 октября торпедным катерам не удалось высадить у Хельтерма разведывательную группу из-за сильного огневого противодействия. Утром удар по нему нанесла вызванная штурмовая авиация 13-й воздушной армии. В 8.30 катера южной группы, вышедшие из Рохукюла, прикрываясь дымовой завесой, на максимальной скорости прорвались сквозь заградительный огонь противника и высадили в гавань Хельтерма отряд из 635 человек, а затем приступили к перевозке 109-го стрелкового корпуса. Северная группа высадочных средств сюда же перебросила десант, который предполагалось высадить у мыса Тяхванина. Стремительное наращивание сил первого броска ошеломило немцев, и они стали отходить от пристани. Через час после высадки первого броска началась высадка первого эшелона десанта и средств усиления в составе артиллерийского полка. К вечеру на острове была уже вся дивизия. В воздухе непрерывно висели советские штурмовики, поддерживая пехоту и подавляя огневые точки. Четыре быстроходные баржи противника пытались вести огонь по десанту с Кассарского плеса, но атакованные авиацией и торпедными катерами были вынуждены ретироваться.

Немцы отступили к дамбе на остров Кассар и к бухте Орьяку и в ночь на 3 октября эвакуировали свои основные силы на Сарему. Некоторое время противник еще удерживал небольшой участок на южной оконечности острова, но к исходу 3 октября высаженные войска полностью овладели Хиума.

Создались благоприятные условия для освобождения наиболее крупного острова архипелага — Сарема. Войска 8-й армии были сосредоточены: 8-й Эстонский корпус — на острове Муху и в районе Виртсу; 109-й стрелковый корпус — одна дивизия на Хиума и одна дивизия в Рохукюла. Чтобы не терять темп и затруднить противнику оборону, адмирал Святов и генерал Стариков наметили следующий план действий: вторжение на Сарема произвести с рассветом 5 октября; главный удар наносит Эстонский корпус с острова Муху, переправляясь через пролив на амфибиях, армейских понтонах и по Ориссарской дамбе; 109-й стрелковый корпус производит высадку десантов одновременно в Талику й Триги и наносит вспомогательный удар с севера и северо-востока. Второй вспомогательный удар должен был наноситься высадкой десанта на юго-западной оконечности острова Сарема в районе мыса Кейгусте, с задачей перехватить шоссе Муху—Курессаре. Этот десант в составе одного эстонского батальона перебрасывался на торпедных катерах. На подготовку к вторжению отводились одни сутки.

К этому времени противник усилил гарнизон 218-й пехотной дивизии. Сюда же переправились части с островов Муху и Хиума. Наиболее десантнодоступные пункты побережья прикрывались оборонительными сооружениями.

За час до рассвета 5 октября артиллерия 8-го Эстонского корпуса начала артиллерийскую подготовку, обрушив шквал огня на позиции противника в районе предполагаемой высадки и у Ориссарской дамбы. Одновременно штурмовые батальоны на 70 амфибиях начали переправу через пролив Вяйке-Вяйн.

В это же время из Рохукюла к острову подошел первый бросок десанта 131-й стрелковой дивизии генерал-майора Романенко. Немцы ожидали атаки с этого направления и особенно сильно укрепили пристани Триги и Талику, но Бог в этот день был на стороне русских. Из-за ошибки счисления катера не дошли до Талику и начали высадку на необорудованный берег, где, как выяснилось, у противника оборона вовсе отсутствовала. В результате первый бросок десанта, состоявший из 250 бойцов, был высажен без потерь. Штурмовые батальоны, оказавшись на берегу, стремительным ударом во фланг смяли оборонявшиеся части немцев и отбросили их от Талику. Через час началась высадка основных сил дивизии Романенко. В 9.30 весь первый эшелон десанта — два стрелковых полка при 56 орудиях — был на берегу и занял плацдарм размером 4 км по фронту и 3–4 км в глубину.

Войска Эстонского корпуса, преодолев пролив, атаковали Ориссарскую дамбу с тыла и овладели ею. В короткий срок саперы восстановили разрушенную часть дамбы, и основные силы корпуса начали быстро переправляться по ней и развивать наступление на запад. К исходу дня в районе Талику был высажен второй эшелон 109-го стрелкового корпуса, который также устремился на запад, ломая сопротивление 23-й немецкой пехотной дивизии и батальона «Остланд». Противник был вынужден поспешно отходить в глубь острова по направлению к Курессаре. К исходу дня части двух десантов соединились и создали единый фронт наступления. Высадка десанта в бухте Кейгусте не была произведена из-за отсутствия горючего для торпедных катеров.

Вечером, заслушав телефонный доклад об успешном развитии операции, Говоров приказал 6 октября полностью очистить остров от противника, установить на его южной оконечности дальнобойную артиллерию и не допускать прохода вражеских транспортов через Ирбенский пролив к Риге.

Все силы флота сосредоточились на переброске войск и техники. Из Виртсу в Куйвасту с помощью 200-тонного понтона, принимавшего 6–8 машин, перебрасывались танки и самоходные орудия. Затем через дамбу танки следовали своим ходом на Сарема к месту боев. Воздушную поддержку оказывали 9-я и 11-я штурмовые авиационные дивизии. Однако темп наступления замедлился. Фронт обороны противника сокращался, плотность боевых порядков и огневых средств увеличивалась, и сопротивление росло. К вечеру 7 октября части Эстонского корпуса овладели Курессаре, но, утомленные восьмисуточными боями, задержались в городе до утра и не преследовали противника ночью, что позволило ему оторваться и занять оборону на полуострове Сырве. Учитывая его исключительно важное значение для прикрытия морских подступов к Курляндскому полуострову и рижскому плацдарму, немцы заблаговременно подготовили оборону Сырве, создав пять полос с использованием довоенных советских фортификационных сооружений.

Попытки с ходу прорвать эту глубоко эшелонированную оборону 10–14 октября успехом не увенчались. Повторный штурм, предпринятый 19–23 октября, также провалился. На фронте протяженностью 3 км немцы установили 423 артиллерийских орудия и 116 минометов, противотанковые надолбы, густые минные поля. В лобовых атаках советские войска понесли значительные потери. Заслушав доклады о сложившейся обстановке, маршал Говоров приказал прекратить атаки и подготовить грамотный прорыв с предварительной разведкой и сосредоточением сил.

Подготовка к решающему разгрому немцев на полуострове Сырве заняла почти месяц. Борьба приняла позиционный характер. Советские атаки сменялись контратаками противника. Были предприняты две попытки высадить тактические десанты немцам во фланг, но обе успеха не имели.

Немцы за этот период перебросили на Сырве штрафной батальон, полк 215-й пехотной дивизии и другие части, а также ввели в Ирбенский пролив легкие силы флота: самоходные баржи, торпедные катера, эсминцы и крейсера. Крупные артиллерийские корабли неоднократно обстреливали советские войска с моря. Сухопутные части реагировали на это очень болезненно, так как ответить им было нечем, а нелетная погода не всегда позволяла авиации обнаружить и атаковать противника. Пришлось срочно перебросить на Сарема 18-й подвижный дивизион береговой артиллерии, имевший на вооружении 130-мм орудия. Всего за октябрь, обеспечивая перегруппировку и сосредоточение войск, Балтийский флот перебросил 74 тысячи солдат и офицеров, 150 танков и САУ, 730 орудий и 530 минометов, 3 тысячи автомашин и 43 тысячи тонн различных грузов.

15 ноября 8-я армия и части флота были готовы к проведению заключительного этапа операции: на каждый километр фронта, который предстояло прорвать, теперь приходилось 224 артиллерийских и минометных ствола, 120 танков и самоходных установок. Однако штормовая и нелетная погода не позволяла использовать авиацию и катера. Наконец, в 10 часов 18 ноября 925 стволов армейской и морской береговой артиллерии открыли огонь по огневым позициям и укрытиям противника, к ним присоединились 3 канонерские лодки и 8 бронекатеров, а также бомбардировочная и штурмовая авиация. Огневая подготовка длилась полтора часа. В 12 часов стрелковые подразделения при поддержке войсковой и корабельной артиллерии, танков и самоходных установок, преодолевая ожесточенное сопротивление противника, начали продвигаться в глубь полуострова Сырве. Немцы держались шесть суток. 21 ноября под прикрытием огня корабельной артиллерии они начали эвакуацию гарнизона с полуострова Сырве в Виндаву. 24 ноября Моонзундские острова были целиком в советских руках.

Освобождение архипелага имело важное значение: корабли Балтийского флота получили возможность контролировать Финский и Рижский заливы, в результате чего создавалась непосредственная угроза левому флангу немецких войск; Балтийский флот получал возможность развернуть активные действия на коммуникациях противника в средней и южной части Балтийского моря.

На этом закончилась Прибалтийская наступательная операция, в результате которой группировка противника в Прибалтике потеряла свое стратегическое значение. Из 59 соединений, имевшихся там к началу наступления советских войск, 26 были разгромлены, а остальные оказались изолированными в Курляндии и блокированы в районе Клайпеды. Протяженность линии фронта на прибалтийском участке сократилась до 250 км, что позволило высвободить значительные силы советских войск. Потери четырех советских фронтов с 14 сентября по 24 ноября составили 280 тысяч человек убитыми и ранеными, 522 танка, 2593 орудия и 779 самолетов.

«Таким образом, в итоге восьмого сталинского удара… были полностью освобождены Эстонская ССР и большая часть Латвийской ССР. Из войны против СССР вышла Финляндия, объявившая войну Германии. Кроме того, с разгромом прибалтийской группировки противника намного облегчалось последующее наступление советских войск в Восточной Пруссии».

Однако в Латвии оставалась и сковывала десять советских армий крупная группировка вермахта. Поэтому генерал армии Сандалов пишет: «И все же лично у меня остался осадок неудовлетворенности. А спустя более двух десятков лет, когда яснее, понятнее стали наши ошибки и просчеты, особенно досадно вспоминать, что нам не удалось полностью завершить задуманную операцию».

30 ноября Ставка в предвидении крупного наступления Красной Армии на западном направлении решила вывести в резерв из состава 1-го Прибалтийского фронта 61-ю, 2-ю гвардейскую и 5-ю гвардейскую танковую армии. У Еременко забиралась 3-я ударная армия. На «курляндском фронте» оставалось семь армий.

«Надежно заблокировав вражеские войска, — сообщает маршал Василевский,— мы не тратили на них порох, не несли жертв: предоставили их самим себе, пока группировка не капитулировала». Даже неловко говорить, но милейший Александр Михайлович попросту врет. Наступательные операции на полуострове не прекращались до конца войны, и маршал Василевский неоднократно выезжал на Прибалтийские фронты, чтобы контролировать процесс. По мнению Сталина, «оставлять противнику стратегический плацдарм в тылу наших наступающих фронтов было недопустимо». А кроме того, советское высшее командование считало, что необходимо постоянно вести активные наступательные действия, чтобы не допустить переброски группы армий «Север» из Латвии в Германию; в этом расчет Гитлера оказался точным.

Решительные попытки ликвидировать немецкие войска в Курляндии предпринимались еще минимум четыре раза.

21 декабря генерал Еременко четырьмя армиями, в которых насчитывалось 36 стрелковых дивизий и 2 укрепрайона, начал операцию с целью окружения и разгрома врага в районе северо-западнее Салдуса. Замысел состоял в нанесении двух фланговых концентрических ударов силами 1-й ударной и 22-й армий на правом крыле фронта и 42-й и 10-й гвардейской — на левом. К исходу третьего дня операции армии должны были выйти на рубеж по обе стороны Салдуса.

Перед 2-м Прибалтийским фронтом действовали в первой линии 13 пехотных дивизий, а во второй линии — танковая дивизия противника. К этому времени немцы еще более усовершенствовали систему оборонительных сооружений.

В 10 часов началась артиллерийская и авиационная подготовка, в 11.20 в атаку смежными флангами пошли войска 42-й и 10-й гвардейской армий. К 14 часам они прорвали первую позицию и вышли ко второй. К 15 часам немцы подтянули резервы и танки 12-й танковой дивизии. В результате упорных боев частям генерала Казакова к исходу дня удалось вклиниться во вторую позицию на одном участке. Продвижение 42-й армии генерала Свиридова было еще меньшим. В целом советские войска на участке прорыва продвинулись на 1–3 км.

23 декабря после разведки боем в наступление перешли 1-я ударная и 22-я армии. Сразу же им пришлось преодолевать многочисленные минные поля, инженерные заграждения и возрастающее сопротивление противника. Немцы постоянно контратаковали, поддерживаемые массированным огнем своей артиллерии и штурмовыми орудиями. Тем не менее была полностью прорвана первая позиция, состоявшая из трех траншей, и наступающие продвинулись в глубину до 3 км. На следующий день в бой был введен 19-й танковый корпус, но и он не смог преодолеть сопротивление противника.

В полосе 1-го Прибалтийского фронта — 6-я гвардейская, 51-я, 4-я ударная армии — события развивались по тому же сценарию.

Вплоть до Нового, 1945 года велось «наступление на месте». Противник, пользуясь большой плотностью и эшелонированием своих войск в обороне, легко и быстро маневрировал частями, перебрасывал их по внутренним коммуникациям с пассивных участков на угрожаемые направления. В ходе операции войска 2-го Прибалтийского фронта с 21 по 30 декабря сумели продвинуться лишь на 5–10 км, 1-го Прибалтийского — на 10–15 км.

Командование группы армий «Север» также старалось вести активные действия. С 5 по 9 января 1945 года,Шернер предпринял контрнаступление по всему фронту, стремясь вернуть утраченные позиции и, несмотря на советское превосходство, особенно в танках и артиллерии, сумел потеснить 6-ю гвардейскую и 22-ю армии. Генерал Беккер нанес удар из Клайпеды, прорвал позиции 43-й армии и лишь к 12 января был отброшен назад.

После этого Баграмян решил, что пора вплотную заняться немецким гарнизоном в Клайпеде. В связи с тем, что для участия в Восточно-Прусской операции из фронта изымали армию Белобородова, решение этой задачи было возложено на 4-ю ударную армию генерала Малышева. Чистяков и Крейзер должны были нанести сковывающие удары по курляндской группировке. Василевский план одобрил.

В январе происходили большие изменения и внутри курляндской группировки. Прикрываясь наступательными действиями, немцы в первой половине месяца вывезли с полуострова 4-ю танковую и три пехотные дивизии, а также 3-й танковый корпус СС, латышскую и эстонскую гренадерские дивизии. Всего к началу марта были эвакуированы десять наиболее боеспособных дивизий.

Товарищ Сталин был очень недоволен.

Чтобы предотвратить возможную дальнейшую переброску соединений из Курляндии в рейх, войска 1-го и 2-го Прибалтийских фронтов 23 января вновь перешли в наступление. Прежний сценарий повторился в точности: на каждую атаку советских дивизий «фашисты отвечали остервенелыми контратаками» и, маневрируя резервами, ликвидировали прорывы. Существенных изменений в положении противоборствующих сторон в итоге не произошло.

26 января группа армий «Север» была переименована в группу армий «Курляндия». Ее командующим стал генерал Гильперт. В этот же день генерал Малышев двумя стрелковыми корпусами, имевшими 56 тысяч бойцов, при поддержке авиации 3-й и 15-й воздушных армий начал штурм Клайпеды и 28 января овладел городом и портом. Судя по тому, что в ноябре 1944 года генерал Белобородов вынужден был прекратить атаки на клайпедские форты ввиду отсутствия орудий особой мощности и штаб фронта с ним согласился, а в январе 1945-го Малышев взял город в три дня, потеряв 403 человека убитыми и около 1000 ранеными, немцы просто оставили заслон и эвакуировали гарнизон. Кстати, и Баграмян упоминает о многочисленных взрывах в Клайпеде, свидетельствующих о «подготовке фашистов к бегству».

К этому же времени в Восточной Пруссии войска 3-го Белорусского фронта вышли к Кёнигсбергу. Немецкая группировка, запертая в Курляндии, совершенно потеряла оперативное значение. Но оставлять ее в покое Верховный не собирался. Задача советских войск оставалась прежней: не допустить переброску сил в Германию. Балтийский флот в данном случае, как и всю войну, был беспомощен.

В начале февраля Ставка приняла решение объединить войска двух фронтов в один — 2-й Прибалтийский в составе 1-й и 4-й ударных, 6-й и 10-й гвардейских, 22-й, 42-й, 51-й общевойсковых и 15-й воздушной армий, 10-го танкового и 3-го механизированного корпусов, в которых насчитывалось около полумиллиона солдат и офицеров. Командующим был назначен маршал Говоров. Одновременно он оставался и командующим Ленинградским фронтом. Генералы Еременко и Баграмян убыли на другие направления. Говоров получил четкий приказ: наносить один за другим сильные удары по врагу, расколоть его группировку на части и уничтожить.

26 февраля началась Курляндская операция, которая длилась до конца войны. Боевые действия носили исключительно тяжелый характер, фронт считался второстепенным, и на нем откровенно экономили в технике и боеприпасах. Стойкость противника оставалась неизменной, расколоть курляндскую группировку и выйти к Лиепае так и не удалось. Даже до Салдуса дойти не получилось. Генерал Чистяков вспоминает: «…каждый день мы проходили вперед только километр. Но даже это было для нас серьезным достижением». Добавим: каждый день фронт терял до 2 тысяч человек. И после падения Берлина, когда всем было ясно, что никто никуда никакие войска перебрасывать не будет, что Третий Рейх рухнул, Говоров продолжал гнать армии в бой. 6 мая, имея информацию о том, что через два дня состоится акт подписания безоговорочной капитуляции Германии, маршал санкционировал на этот день начало нового наступления, чтобы силой заставить капитулировать курляндскую группировку. С утра 8 мая 1945 года, когда Жуков надевал парадный мундир со всеми регалиями, 2-й Прибалтийский фронт (формально с 1 апреля он стал именоваться Ленинградским) снова поднялся в атаку и «противник оборонялся с прежним упорством, на некоторых направлениях даже контратаковал». В 14 часов группа армий «Курляндия», в которой насчитывалось около 20 дивизий, дисциплинированно вывесила белые флаги. В плен сдалось 280 тысяч человек.

Под предводительством Говорова фронт потерял более 30 тысяч убитыми и 130 тысяч ранеными.

По Василевскому это называется «не тратить порох» и «не нести жертв».

Общие потери Красной Армии при освобождении Прибалтики составили, по официальным данным, более 1 460 000 военнослужащих, в том числе 334 478 убитыми и умершими.

Настоящие освободители не лишают народ своей государственности, не уничтожают его культуру, не делают из него «арийскую расу» или «строителей коммунизма», не проводят политику германизации или русификации.

В 1940 году Красная Армия в первый раз пришла в суверенные Прибалтийские страны и объявила их советскими республиками. Оккупация преподносилась как народная революция. Процесс присоединения сопровождался разгулом массового террора. Советизация проводилась ударными темпами. В первую очередь, как водится, уничтожались «чуждые классы», затем «враги народа» и прочая, прочая. За один год до прихода немцев «органы», работая по-стахановски, успели очень много. Одновременно довели население до общесоюзной нищеты: все национализировали, конфисковали и отменили национальные деньга.

Поэтому войска вермахта ожидал радушный прием, советский эстонский стрелковый корпус разбежался и записался в эстонскую дивизию СС, забрасываемых в Прибалтику советских диверсантов население встречало враждебно и охотно сдавало их властям. Коммунистические авторы возмущаются, что осчастливленные Советской властью литовцы и латыши не имели морального права сотрудничать с гитлеровцами, ведь они «на 22 июня 1941 года являлись гражданами СССР». С таким подходом можно обосновать, что белорусы, украинцы или те же прибалты за три года немецкой оккупации успели стать гражданами Третьего рейха.

Возвращение Красной Армии в 1944 году для большинства литовцев, эстонцев и латышей означало, что одни оккупанты сменили других. Развернувшийся после «освобождения» террор ничуть не уступал нацистскому. Только в Латвии и только за один год было депортировано 43 тысячи граждан. Тяжелую борьбу с «лесными братьями» чекистам пришлось вести до начала 50-х годов. В 70-е годы эстонцы считались вымирающей нацией и составляли менее 40 процентов населения республики. В конце концов даже членам Политбюро ЦК КПСС надоело жить в «развитом социализме», и бывшие «братские народы» расстались без сожалений.

Ушли бы советские войска из Прибалтики году этак в 1947-м, сегодня с полным правом могли бы именовать себя освободителями, а Россия имела бы дружественных соседей. Ведь в годы «холодной войны» самые нормальные отношения Советский Союз имел с Австрией и Финляндией, от оккупации и советизации которых Сталин решил воздержаться. Сегодня мы имеем под боком страны — члены НАТО, а памятники там ставят добровольцам ваффен-гренадерских дивизий СС.