Ракета СНАРС-250

Советским инженерам было чем гордиться – ракета уверенно летела к Луне.

Как ни странно, но в данном случае речь идет не о неоспоримом триумфе отечественной космонавтики конца пятидесятых годов, а о первых скромных успехах создателей ракет "воздух – воздух" в начале того же десятилетия.

В любом повествовании о становлении советской космонавтики не обходится без упоминания коллектива московской "Группы изучения реактивного движения" (ГИРД), которой руководил будущий Главный конструктор – Сергей Павлович Королев. Хотя практический итог деятельности этой организации объективно довольно скромен – несколько экспериментальных пусков опытных малогабаритных ракет, ни одной конструкции, переданной в серийное производство или сданной на вооружение, – именно ее коллектив впервые перешел от общих рассуждений и ориентировочных расчетов к трудному и неблагодарному делу отработки конкретной матчасти. При этом почти все приходилось делать впервые, идя рискованным путем проб и ошибок.

В аналогичном положении оказался и коллектив КБ на заводе № 293 под руководством главного конструктора Матуса Рувимовича Бисновата. Разработка ракеты "воздух-воздух" СНАРС-250 была поручена ему наряду с опытно-конструкторской работой по береговому ракетному комплексу "Шторм" по Постановлению от 14 апреля 1948 г. № 1175-440 и первоначально проводилась в рамках научно- исследовательской работы по теме № 4, представленной в приложении N° 3 к директивному документу.

Масса ракеты ограничивалась величиной 250-300 кг, при этом боевая часть должна была снаряжаться 20 кг взрывчатки. Скорость на "боевой высоте" 10 км должна была составлять 300-400 м/с. Потолок ракеты задавался величиной 15000м. Ракета должна была обладать маневренностью "не хуже современного истребителя". Предусматривалось обеспечение не менее чем 75% прямых попаданий.

Максимальная дальность пусков задавалась величиной 5 км, но она обеспечивалась только при пусках ракет с тепловой ГСН по реактивным самолетам. При применении таких ракет по поршневым самолетам, как и при пусках изделий с радиолокационными ГСН, захват цели производился на удалении всего в 3 км.

Несмотря на относительно второстепенный характер данной темы по сравнению с более близким к практической реализации "Штормом", проработки и экспериментальные работы по СНАРС-250 дали убедительные положительные результаты, что позволило Постановлением от 4 декабря 1950г. №4812-2090 перейти на стадию опытно-конструкторской работы.

Обозначение СНАРС-250, по-видимому, означало "самонаводящийся авиационный реактивный снаряд весом 250 кг". Вес ракеты определялся калибром авиабомб, уже освоенным нашей истребительной авиацией. Пара управляемых ракет, подвешенных под крыльями МиГ-15, практически соответствовала его предельной нагрузке. Однако еще до начала развертывания НИР, в марте 1948 г., по результатам предварительного проектирования стало ясно, что в ходе разработки данное значение стартовой массы будет превышено. Это практически исключало возможность размещения ракет на наиболее массовых истребителях, тем более что располагаемая масса их подвесного вооружения должна была снизиться за счет установки бортового радиолокатора, абсолютно необходимого для перехватчика. Поэтому в качестве носителя был принят Ту-2, способный нести необходимый груз даже после дооснащения РЛС и пусковыми устройствами для ракет.

Ракета получила условное наименование "изделие И-64". В ходе разработки эскизного проекта были проведены испытания летающих моделей ("изделие 9"), разработаны модели ракеты с жидкостным ракетным двигателем ("изделия 14/12") для отработки формы крыла и оперения

Реализация самонаведения наиболее полно отвечала перспективам развития ракет "воздух-воздух". Однако, в отличие от радиокомандных систем, научно-технический задел в данной области практически отсутствовал. Ни в СССР, ни в поверженной Германии нельзя было найти ни одной работоспособной, пригодной для серии системы самонаведения. Так или иначе, но в соответствии с правительственным Постановлением работы по полуактивной радиолокационной ГСН были развернуты под руководством А.Б. Сле- пушкина в головной организации по авиационной радиолокации – НИИ-17 МАП. Тепловую ГСН разрабатывал коллектив С.Н. Николаева в СКБ №2, входящем в ЦКБ-393 министерства вооружения. Эта организация в те же годы добилась определенных успехов в создании тепловой ГСН для самонаводящейся бомбы "Краб". Автопилот создавался под руководством В.Н. Сор- кина на заводе № 118.

Принципиально важным и, как показало дальнейшее развитие ракетной техники, единственно правильным был выбор РДТТ – решение нетривиальное в годы всеобщего увлечения жидкостными двигателями, особенно на баллистических и зенитных ракетах. Впрочем, требуемый типоразмер твердотопливного двигателя был уже уверенно освоен на отечественных неуправляемых реактивных снарядах, а столь миниатюрный ЖРД получился только у немцев применительно к одному из вариантов неуправляемой зенитной ракеты "Тайфун". Твердотопливный двигатель разрабатывался на заводе № 81 коллективом И.И. Картукова.

Для СНАРС-250 была принята аэродинамическая схема "утка" с Х-образным расположением треугольных (точнее – "ромбовидных") крыльев и "+" – образным размещением трапециевидных рулей, соответствующим ориентации осей системы самонаведения. В общем, СНАРС- 250 внешне в основном соответствовал более поздней ракете К-8М, отличаясь от нее формой рулей и суживающейся хвостовой частью.

Дело было новое, и, несмотря на то, что заводом № 293 были проведены десятки совещаний с каждым из основных смежников, выпуск эскизного проекта задержался на несколько месяцев по сравнению с установленным сроком – сентябрем 1948 г. Даже к концу года не были готовы проектные материалы завода № 40 и НИИ-885. Комплексный технический проект, представленный заводом № 293 Заказчику в I кв.1949 г., был им одобрен и рекомендован как основа дальнейших работ. Были проведены продувки моделей ракеты в различной компоновке в аэродинамических трубах ЦАГИ Т-106М и Т-112.

В воздухе были испытаны "изделия 12/14", начали изготовление "объектов 20" – ракет с автономным управлением. Завершился выпуск рабочей конструкторской документации. На специальном металлическом макете началась увязка бортового оборудования.

Проектные характеристики ракеты соответствовали предъявляемым требованиям. Масса ракеты составила 280 кг, что было ниже верхнего предела, при более тяжелой, в сравнении с требованиями, боевой части массой 40кг. Ракета должна была развивать скорость 500-600 м/с, обеспечивая поражение целей на высотах от 5 до 15 км.

Первые баллистические пуски "объектов 20" – упрощенных ракет без бортовой аппаратуры были выполнены в 1950 г.

Достигнутые успехи позволили в соответствии с Постановлением от 4 декабря 1950г. №4812-2093 перейти на стадию опытно-конструкторской работы. Новым правительственным документом предусматривалось начиная со второго и третьего кварталов 1951 г. провести по 10 пусков ракет с радиолокационными и тепловыми головками соответственно, а с первого квартала 1952 г. – начать заводские испытания трех партий по 20 изделий со всеми типами ГСН. Максимальную дальность ракет с радиолокационными ГСН требовалось довести до 5 км, а соответствующие требования к изделиям с тепловыми головками остались на прежнем уровне – 5 км по реактивным и 3 км по поршневым самолетам. Масса ракеты по-прежнему задавалась в пределах 250-300 кг, масса боевой части определялась величиной 30 кг, а скорость полета была увеличена до 500 м/с. В качестве носителей задавались намеченные к разработке двух- двигательные реактивные всепогодные перехватчики, JIa-200 и И-320.

В следующем году фактически было изготовлено только по десять ракет с тепловыми и радиолокационными ГСН, но до натурных пусков дело не дошло из-за задержки в наземной отработке головок самонаведения и автопилота. До конца года удалось полностью собрать всего 5 ракет, которые укомплектовали 5 тепловыми головками самонаведения, поступившими на завод №293 только 30 декабря. Для проведения испытаний переоборудовали два Ту-2 и испытали их с ракетами на подвеске. При этом отработали телеметрическое оборудование, а также средства имитации целей, в ходе летных испытаний размещаемые на привязных аэростатах ВАЗ-1. Уточнили и эффективную поверхность рассеяния обклеенных металлической фольгой оболочек аэростатов и характеристик теплового излучения устанавливаемых в их гондолах трассеров.

В мае – июле 1952 г. выполнили 4 пуска автономных ракет, но только 2 из них прошли удачно.

В августе – октябре наконец провели испытания 6 ракет с тепловыми головками самонаведения "0-3". Началось все прекрасно – первая ракета устойчиво летела в направлении заведомо недостижимой Луны. Но уже вторая ракета, опять-таки запущенная с наведением по тепловому излучению ночного светила, потеряла стабилизацию. Последующие четыре пуска по трассеру, размещенному в гондоле аэростата, также прошли неудачно из- за малого угла захвата ГСН и заклинивания рулей по каналам курса и тангажа.

В сентябре – октябре провели пуски ракет с радиолокационной ГСН "Удар". Только второй пуск по цели с удаления 4,5 км прошел удачно. Ракета сперва отклонилась на 5-6 градусов от направления на цель, но затем стала устойчиво наводиться и прошла в 11 м от цели. При заданном Заказчиком радиусе срабатывания неконтактного взрывателя 25 м это был очень неплохой результат. В остальных пусках самопроизвольное заклинивание рулей привело к полной неудаче испытаний. К концу года летные испытания были прерваны для внесения доработок в ракету. При этом учитывалась и явная некомплектность испытывавшихся ракет. Смежники завода № 293 даже к концу года не начали отработку радиовзрывателя и штатного бортового источника тока.

Конкретным виновником столь скромных результатов испытаний можно было считать недоработанный автопилот АП-27. Сказался и явно недостаточный объем автономных испытаний ракеты . Для сравнения, при отработке ракеты В-300 первого отечественного зенитного комплекса "Беркут" (позднее переименованного в С-25) только после 61 автономного пуска изделия начались испытания с наведением в замкнутом контуре с подачей команд от наземной аппаратуры на борт ракеты!

Но были и более глубинные причины. У коллектива Бисновата на заводе № 293 явно не хватало сил на проведение двух опытно-конструкторских работ по темам "Шторм" и "СНАРС-250". В 1951 г. в конструкторском бюро работало всего 93 инженера. КБ было хоть как-то укомплектовано конструкторами – самолетостроителями, аэродинамиками и прочнистами, но практически отсутствовали специалисты по системам управления, автопилоту, радиолокационной и инфракрасной технике. В результате головной разработчик – завод № 293 не мог реализовать комплексный подход к разработке. Шла отработка летательного аппарата, а не системы средств комплекса. Бисноват это прекрасно осознавал и пытался усилить свой коллектив. Однако вместо запрошенных 55 выпускников ВУЗов в 1951 г. на завод № 293 пришли только 14 человек.

Проявился и еще один фактор – приоритетность работ КБ-1, в руководство которого входил сын члена Политбюро Л.П. Берия. Наряду с зенитной системой "Беркут" КБ-1 разрабатывало систему управляемого авиационного вооружения с ракетами "воздух-воздух" Г-300, которая рассматривалась как более перспективная и достойная приложения сил и средств, чем СНАРС-250.

Тем не менее согласно установленным планам в мае 1953 г. предусматривалось провести 8 пусков доработанных ракет СНАРС-250. Но 19 февраля 1953 г. по Постановлению Правительства № 533-271 "фирма" Бисновата была ликвидирована с передачей территории и большинства сотрудников в КБ-1.

Не прошло и полугода, как в силу тектонических подвижек в высших слоях руководства страны под ударом оказалось уже и руководство КБ-1. Встал вопрос о восстановлении КБ Бисновата и продолжении работ по СНАРС-250. Однако, по оценкам экспертов, на доработку ракеты требовалось еще два-три года. К этому времени технические решения, заложенные в СНАРС-250 в конце сороковых годов, представлялись уже устаревшими, а ее характеристики – недостаточно высокими. Как известно, с начала пятидесятых годов для СНАРС-250 предусматривался переход от Ту-2 к микояновскому всепогодному перехватчику И-320. Однако разработка этой машины, как и лавочкинского Ла-200 была прервана. Более доступным носителем мог стать массовый Ил-28, но у него не хватало скороподъемности. Да и скорость, как и потолок, ильюшинской машины была уже явно маловата, в особенности с учетом перспектив развития средств воздушного нападения.

С конца 1953 г. взамен Г-300 началась разработка авиационной ракетной системы К-15 на базе лавочкинских сверхзвукового перехватчика "250" и ракет "275" с характеристиками, намного превышающими показатели СНАРС-250 и его возможных носителей. Какое-то время это считалось достаточным. Поэтому восстановление коллектива Бисновата рассматривалось как нецелесообразное мероприятие, хотя руководитель одновременно ликвидированного ОКБ-51 В.Н. Челомей добился возобновления работ по своему самолету-снаряду 10ХН, а затем – и формирования нового конструкторского коллектива для разработки более совершенных крылатых ракет.

Однако в 1954 г., по мере разработки для вооружения американской авиации ракет "Сперроу" и "Сайдуиндер", стало ясно, что вероятный противник не ограничится применением управляемых ракет только на специализированных перехватчиках одного или двух типов. Требовалось срочное расширение фронта работ по аналогичному оружию для оснащения советских истребителей. Соответствующие задачи были определены Постановлением Совета Министров СССР от 30 декабря 1954 г. № 2543-1254, предусматривающим разработку систем вооружения с радиоуправляемыми или самонаводящимися ракетами К-6, К-7 и К-8 для истребителей конструкторских коллективов А.И. Микояна, П.О. Сухого и А.С. Яковлева соответственно. Сейчас это может показаться излишним распылением средств, но именно широкий фронт развернутых работ и обеспечил решение поставленной задачи – создание первых советских ракет средней дальности в приемлемые сроки.

Конструкторское бюро С.А. Лавочкина было уже занято работами по К-15, так что к исполнению декабрьского Постановления привлекались уже имевшее опыт работ по ракетостроению ОКБ-2 П.Д. Грушина, восстановленный коллектив М.Р. Бисновата во вновь организованном ОКБ-4 и ранее занимавшиеся стрелково-пушечным авиационным вооружением конструкторы завода № 134 во главе с И.И. Тороповым.

Петр Дмитриевич ГРУШИН