XII, испанский

Скрывать не хочу: долго не мог представить, как писать эти заметки. Что-то мешало. Выручило письмо, пришедшее в редакцию. О письме – позже, а сначала о том, что мешало.

Тут вот в чем дело. Хотя футбольная тема нами, журналистами, решается в любых жанрах, будь то рецензия о матче, публицистика, реплика, очерк, фельетон, все же не жанровое различие определяет характер нашего труда. Уже давно я усвоил, что существует два рода писаний – «до футбола» и «после футбола», и именно это деление имеет решающее значение как для пишущего, так, полагаю, и для читающего.

Писать «после футбола», что означает выражать свое мнение об увиденном,- работа точная, ответственная и в лучшем смысле слова рискованная. Нет нужды фантазировать и изобретать, неуместны пространные, далекие отступления по той простой и ясной причине, что человек, взявшийся за чтение, жаждет более всего соотнести собственные впечатления с суждениями журналиста, чтото принять, что-то отвергнуть, в общем, войти с ним в душевный, деловой, активный контакт. И в этих-то взаимоотношениях, быть может, и кроется вся прелесть работы, тут уж нами сочиненным страницам никак не грозит опасность быть отнесенными в разряд тех, о которых давно иронически сказано: «писатель пописывает, читатель почитывает». Здесь все, что угодно,- вызов и бой, пересечение вкусов, пристрастий и версий, поиск доводов и наблюдений, на поверхности не лежащих. И ты наперед знаешь, что прозвучат отклики, разные и неожиданные, и что люди из футбольного сословия станут тебя останавливать, чтобы заявить о своем согласии либо привести возражения. Не каждый раз так бывает, но если состоялось, то ты, журналист, жив и здоров, хотя и не обязательно невредим. И совсем иного рода занятие писать «до футбола» о событии предстоящем. Да, ты свободен в выборе фактов и слов, к твоим услугам события прошлых одиннадцати чемпионатов, ты волен вспомнить, что заблагорассудится, проводить отважные параллели, короче говоря, фантазии и перу – раздолье. И, кроме того, можно пребывать в благодушной уверенности, что читатели не осудят, простят и самые дерзкие мечтания, и опасливую сдержанность, ведь и они сами в преддверии приближающихся событий находятся во власти разноречивых чувств. Но свобода эта далеко не ровня тем строгим и потому прекрасным обязанностям, которые накладывает на тебя необходимость отчитаться в доподлинных, свежих впечатлениях. Она иллюзорна, она обречена быть на расстоянии от истины – той, что откроется, когда придет срок.

Правда, в работе «до футбола» могут мелькать и удачи. В 1966 году, в июньском номере «Юности», в заметках подобного свойства тогда, накануне VIII чемпионата мира, я позволил себе начертать следующее: «Думаю, что чемпионами мира на этот раз станут англичане». Сбылось. Однако провидцем я себя не вообразил и больше с тех пор судьбу не испытывал. Достаточно разочка, так сказать, для пробы, ради остроты ощущений.

Искушения такого рода способны только сбить с толку. Для людей нашей профессии нет ничего опаснее, чем самонадеянно полагать, что расстановка противоборствующих сторон ведома наперед. Футбол, как и многое другое на белом свете, живет теми силами, что накапливаются и вызревают втайне, исподволь и проявляются вдруг, подобно взрыву.

Вспомним, каким животворным оказался бунт голландцев в семидесятых годах, которые из небытия, из провинциальной безвестности прорвались в серебряные призеры двух подряд мировых чемпионатов и оригинальной игрой своей завоевали всеобщие симпатии и надолго задали тон. Или взлет аргентинцев в 1978 году, по мановению тренерского жезла одаренного Менотти в короткий срок преобразившихся до неузнаваемости из команды традиционно техничной, но медленной, тягучей, сонной в команду яростную, стремительную, неутомимую, зло самолюбивую, в этакую южноамериканскую разновидность голландского футбола. Я забежал вперед. Пора привести письмо. Оно коллективное, из города Богуслава Киевской области.

«Мы из того поколения болельщиков, которые не видели славных побед нашей сборной, тех, что стали легендами. Видели мы в основном неудачи сборной. Неудачи приучили нас ко всему относиться критически и не переоценивать возможности наших футболистов. Несмотря на это, верим в наш футбол. Хотя мы и болельщики-неудачники, но оцениваем шансы нашей сборной на предстоящем чемпионате мира высоко».

Вот ведь какая штука: читатели-то напористо молодеют! Даже последнее выступление нашей сборной в финальной стадии IX чемпионата мира двенадцать лет назад в Мексике для многих нынешних болельщиков, причем наиболее горячих и пытливых, живет в рассказах старших, в газетных подшивках, не всякому доступных, представляется им чем-то туманным, чуть ли не стариной. Выходит, цель этих заметок «до футбола» не в том, чтобы бывалым и всезнающим читателям кое-что ловко напомнить, развлечь их игрой вольного воображения. Нет, просто надо рассказать юному человеку, недавно вошедшему в читательский строй, каковы они, футбольные чемпионаты мира. И когда письмо мне это подсказало, можно было садиться за машинку.

Сравнимы чемпионаты мира разве что с летними Олимпиадами. По многолюдию и разноплеменности съехавшихся. По глубине проникновения разноязычных, но равно взволнованных людей в городскую жизнь. По обилию облаченной в форму обслуги и охраны. По краскам, по духу праздничности и праздности, что заставляет думать, что календарь свихнулся и выбрасывает одни красные числа. По несметному количеству важничающих, с непроницаемыми лицами служителей прессы, отмеченных особыми значками. По рвущимся из окон всех домов надрывным голосам телекомментаторов, творящих из каждого углового или штрафного удара мировую сенсацию.

А в одном чемпионат не имеет себе равных – в сюжете. Начинаясь и длясь на разных стадионах, в разных городах, он к концу набирает невиданную силу, приближаясь к тому единственному матчу, к финалу, который увенчивает долгий увлекательный спектакль.

За более чем вековую историю футбола таких матчей сыграно всего-навсего одиннадцать, и все они, без преувеличения, матчи великие, их не забывают. И каждый на особый лад, со своими приключениями, поворотами, неповторимыми мгновениями, со своей прямо-таки басенной моралью, с выводами, годами обсуждаемыми.

Пять финалов я видел – и все они до сих пор перед глазами, словно сыграны вчера.

Стокгольм, 1958-й. Бразилия – Швеция. 5:2. Пиршество футбольной магии. Шведская команда, сильная как никогда, была переиграна бразильцами шутя, с удивительной непринужденностью. Дошло до того, что шведские зрители под конец принялись аплодисментами сопровождать атаки на ворота родной команды, настолько они были покорены изяществом и ловкостью желто-зеленых «кобр», которых в ту пору европейские стадионы знали больше понаслышке.

Прошло много лет, и уж какого только футбола не доводилось видеть, а та бразильская сборная осталась в памяти особняком, ничто ее не заслоняет. Мы все, кому дорог футбол, звездочеты, любим находить и пересчитывать звезды, выделять их по две, по три в той или иной команде. Тогда не было нужды в телескопе, все одиннадцать бразильцев сияли звездами первой величины. Составы других команд – чемпионов мира я, пожалуй, без помощи справочника не назову, могу ошибиться. А тех бразильцев помню всех до одного: вратарь Жильмар, защитники Нильтон Сантос, Беллини, Орландо, Джалма Сантос, полузащитники Диди и Зито, нападающие Гарринча, Вава, Пеле, Загалло. Чудо какое-то, одиннадцать «звезд»! И не повторилось оно с тех пор.

Лондон, 1966-й. Англия – ФРГ. 4:2. Суровый, захватывающий матч команд, близких по силам и по прочтению футбола. Игра, расчерченная прямыми линиями: на первом плане состязание в скорости, атлетизме, боевом устремлении. Сборная ФРГ, вроде бы уже проигрывавшая, на последних минутах основного времени счастливо сквитала счет – 2:2. Немцы свою удачу пережили резче, чем англичане неудачу. Те сохранили присутствие духа и в дополнительные полчаса остались столь же деловыми и твердыми, а их соперник был заметно размягчен. Английский футбол (а эти два слова и расшифровывать не надо, они как термин) в тот день предстал в своем классическом облике, который сборной этой страны не часто удается сохранить.

Мехико, 1970-й. Бразилия – Италия. 4:1. Не нашли в себе смелости итальянцы затеять обоюдоострую игру. Как видно, не верили в себя, подавлял их авторитет соперников. Они сопротивлялись, и не больше. Ну, а если бразильцам преподнести в подарок инициативу, то все остальное они разыграют как по нотам. Так и случилось. Показательно, как на уроке, на глазах у всего мира, был побит, высечен футбол с откровенно оборонительным, практическим уклоном, в то время повсеместно приподнявший голову. Многие друзья игры после этого финала облегченно вздохнули: жив настоящий футбол, тот, который не для душевно хлипких ловчил, норовящих обосновать, что можно выигрывать не играя.

Мюнхен, 1974-й. ФРГ – Голландия. 2:1. Уж как приглянулись всем на этом чемпионате голландцы! Что-то прежде невиданное, в чем еще предстояло разобраться, сквозило в их игре. На первый взгляд каждый футболист в оранжевой рубашке по-детски бегал и играл там, где ему нравилось. Однако опровергнуть этот кажущийся беспорядок никому не удалось, а из его нелогичных перестроений то и дело вылетали меткие внезапные стрелы атак. Новинка: тотальный футбол, когда все умеют сыграть в любой позиции, да еще имеют столько сил, что по двое нападают на одного, словно их на поле не десять, а двадцать. И все это делалось легко, дружно, даже весело. И надо же было так случиться, что в решающем матче игра у них не склеилась, даже лучший из них, Круифф, не знал, что ему делать! А опытнейшая, искуснейшая, высококлассная немецкая команда словно на то и надеялась, методично дожала артистов, оказавшихся не в ударе.

Буэнос-Айрес, 1978-й. Аргентина – Голландия. 3:1. Победили аргентинцы, но с тем же успехом могли бы сделать и голландцы, и ни у кого это не вызвало бы удивления. 90 минут- 1:1, а в добавочное время аргентинцы выглядели свежее и моложе. Именно моложе, потому что голландская команда по среднему возрасту игроков оказалась старше всех остальных. Она вела свое последнее сражение на мировой арене, это проглядывало в отчаянности усилий, но снова, как и четыре года назад, счастье от нее отвернулось. В целом же матч удался на славу, мир получил превосходного чемпиона, ярко и полно себя выразившего завидной свежестью чувств и свежестью движений.

Чемпионаты – высочайший конкурс игроков. Те, кто был отмечен и признан в эти недели, остаются навсегда в исторической хронике героями. Героями не своего национального, а мирового футбола, становятся как бы всеобщим достоянием.

На каждом чемпионате обязательно появлялся кто-то один, оказавшийся в центре внимания. На VI, шведском,- юный Пеле, ошеломивший аудиторию невиданными иллюзионными трюками. На VIII, английском,- Бобби Чарльтон, ум в движении. На IX, мексиканском,- снова Пеле, но совсем другой, 30-летний, всезнающий предводитель. На X, в ФРГ,- Беккенбауэр, показавший, что центральный защитник – центральная фигура в игре, что явилось новым словом, «вариантом Беккенбауэра». На XI, аргентинском,- Кемпес, совместивший несовместимое, неистовость с расчетом, натиск с точностью и изысканностью приемов.

Чемпионаты – еще и этапы в эволюции игры. Пусть разного рода идеи и новации готовятся и испытываются в клубных первенствах стран, в товарищеских встречах, здесь они демонстрируются миру в исполнении отборных мастеров, в законченном виде, в матчах, где любой маневр тут же фиксируется и ложится на доску макета для изучения. На чемпионатах гремели имена тренеров – бразильца Феолы, англичанина Рамсея, немца Шёна, аргентинца Менотти. Правда, эта яркая слава не спасла некоторых из них впоследствии, после неудач, от опалы и отставки. Такова уж странность этой профессии, горькая и удивительная, но в чем-то и реалистическая.

Систему четырех защитников предъявили миру бразильцы на чемпионате 1958 года, четырех полузащитников- англичане в 1966-м, тотальную игру – голландцы в 1974-м. И все эти превращения в масштабе игры, равные смене цивилизаций, подхватывались, становились генеральными направлениями, благодаря чему старый футбол никогда не знал старения и полностью отвечает духу нашего стремительного времени, остается созвучным нашему образу жизни.

Чемпионаты насыщены драматизмом. «Как и вообще футбол»,- заметит читатель. Верно. Но в дни чемпионатов с экрана – назовем его в данном случае зеленым, по цвету поля,- не сводит глаз, как утверждают информационные агентства, миллиард зрителей. Резонанс любого мгновения, невозвратимого и непоправимого, следует умножить на число с девятью нулями. Раз в четыре года разыгрываются эти матчи, а для большинства игроков и тренеров – раз в жизни, и им уже никогда не отреваншироваться.

Не забыть, как на последней минуте финала в БуэносАйресе, когда счет был 1:1, голландец Ренсенбринк, форвард с именем, проскользнул к воротам аргентинцев, ударил в угол, куда не успел бы метнуться вратарь, и на тебе – мяч тупо ткнулся в штангу. Что разлучило голландцев с Кубком мира? Сантиметр пространства, одно неверное касание бутсы. Каждая команда вместе со своими болельщиками долгие годы вздыхает, вспоминая о таких мгновениях, фатально и грубо ее остановивших.

И тут самое время припомнить, как шли дела у нашей сборной на чемпионатах мира, потому что и ей довелось пережить немало драматического.

Когда провели жеребьевку XII чемпионата и сборная СССР оказалась в одной группе с Бразилией, Шотландией и Новой Зеландией, наверняка многим показалось, что счастье ей не улыбнулось.

А в свой первый вояж на чемпионат в 1958 году советские футболисты отправились, зная, что их ждут встречи с Бразилией, Англией и Австрией. Компания, согласитесь, еще более внушительная. В том путешествии я был неотлучно с командой и знаю, что ни тренеров, ни игроков, ни журналистов ситуация не смущала. Из-за неведения, из-за слабого представления о мировом футболе? Скорее всего, да. Но хуже от этого не стало.

В матче с англичанами наши вели 2:0. А закончился он – 2:2. Один из ответных мячей был забит с пенальти. Это сейчас по видеозаписи мигом установили бы истину, а тогда такими удобствами футбол еще не пользовался. Да, английский форвард был сбит с ног, но почему пенальти, когда произошло это до линии штрафной площади? Помню, что судья долго бежал к месту происшествия, он отстал от быстрой контратаки англичан. И вдруг указал пальцем на пятнышко в одиннадцати метрах от Яшина. Позже я не раз видел точно такие же ошибки судей, знаю, что они из-за их нерасторопности, неверной позиции. Но об этом хорошо толковать на семинаре по методике судейства, а тут чемпионат мира…

Очка как не бывало. И какая же у него оказалась цена! Когда после этого наша команда обыграла австрийцев 2:0 и проиграла бразильцам 0:2, выяснилось, что предстоит переигровка с теми же англичанами за выход в четвертьфинал. Регламент был безжалостный: через день после матча с Бразилией – матч с Англией, а в случае успеха еще через день – со Швецией. Англичан наши в изнурительной, мучительной борьбе одолели-1:0, но на следующую встречу со свежим противником у них просто-напросто не осталось сил, и – 0:2.

Так сложились обстоятельства. По возвращении наши мастера и тренеры были подвергнуты суетливой и злой критике, я же убежден, что они ее не заслужили. Сборная не уронила своего достоинства, она вела себя на поле твердо, смело, организованно. Не забудем и того, что из-за дисциплинарных прегрешений из ее состава перед самым отъездом были выведены основные игроки: Стрельцов, Татушин и Огоньков, что был травмирован Нетто. Спустя два года, выиграв в Париже Кубок Европы, советская сборная во главе с тем же тренером Г. Качалиным подтвердила свою силу.

Опущу чемпионат 1962 года в Чили, на нем я не был, чужие свидетельства в субъективные заметки не ложатся. Напомню только, что там, как в Швеции, наша сборная вошла в восьмерку лучших команд мира. Это стало как бы ее местом. Она выиграла у Югославии – 2:0 и Уругвая – 2:1, сделала ничью с Колумбией – 4:4 и уступила Чили- 1:2.

В 1966 году наша сборная сравнительно просто выиграла все матчи в группе: у КНДР – 3:0, Италии – 1:0, Чили – 2:1. И вот она вызвана к барьеру, который прежде ее останавливал. В четвертьфинале перед ней венгры, которые только что сенсационно, в блестящем стиле переиграли бразильцев, двукратных чемпионов. Из этой встречи, сложной и нервной, судьба которой висела на волоске, советская сборная вышла победительницей- 2:1, установив свой рекорд восхождения на чемпионатах: ступень полуфинала, одна из четырех лучших в мире команд. Впервые она прошлась по всему призовому маршруту, провела шесть матчей.

Два остальных были проиграны: сборной ФРГ- 1:2 и португальцам за третье место с тем же счетом. И опять сколько драматизма! В матче с немцами захромал полузащитник Сабо (замены тогда не разрешались), был удален с поля форвард Численко. Тем не менее наши футболисты сражались до конца, возможность ничьей витала в воздухе. А исход последней встречи решил удивительный эпизод. Обычно хладнокровный Хурцилава, стороживший высоченного португальского нападающего Торреса, ни с того ни с сего, когда и угрозы-то особой не виделось, остановил мяч, высоко подняв руку. Движение, объяснить которое невозможно. И Эйсебио забивает пенальти.

Спустя четыре года, в Мексике, наша сборная отступила на «свою позицию». Опять удачно пройден групповой турнир: Мексика – 0:0, Бельгия – 4:1, Сальвадор – 2:0, и опять прямо-таки роковой матч в четвертьфинале, на этот раз с Уругваем – 0:1. В его развязку тоже вплелся драматический момент: наши защитники увидели, что уругвайский форвард завел мяч за линию, приостановились, а судья не увидел, атака была продолжена и закончилась голом. Я не возьмусь утверждать, побывал ли мяч за линией – издалека, с трибуны, заметить это едва ли было возможно, но и нет оснований не доверять сразу нескольким нашим футболистам, находившимся рядом. Случай этот ведет к простенькому, но полезному выводу, что «самосуд» – остановка в ожидании свистка судьи – противозаконен.

Однако тот матч памятен не этой нелепостью. Он весь, с начала и до конца (с добавочным временем – 120 минут), был проведен скверно, и, думаю, его следует считать худшим из всех сыгранных нашей командой на чемпионатах мира. Неспроста именно он положил начало долгого кризисного десятилетия. В том матче сборная не была похожа на себя: безвольная, расслабленная, опасливая, целиком сосредоточенная на обороне. И это с противником, который, будучи прежде не раз битым советскими футболистами, сам их побаивался и жался к своим воротам.

В моем коротком пересказе упомянуты все девятнадцать матчей, проведенных нашей сборной в финальной стадии чемпионатов. Всего девятнадцать, а почти четверть века минуло, и сколько пережито! Как повелевают приемы статистики, эти матчи полагается изобразить так: 10 побед, 3 ничьи, б поражений, разница мячей 30-21. Как видим, баланс положительный.

Из девятнадцати я наблюдал с трибуны за тринадцатью. И хотя они не были, да и не могли быть похожими, тем более что через сборную успело пройти не одно поколение футболистов, общее впечатление все же сложилось. Наша команда всякий раз представляла собой немалую практическую силу, была наделена характером, располагала рядом больших мастеров, которых называют ключевыми, несшими на своих плечах основную тяжесть борьбы, такими, как Л. Яшин, А. Шестернев, В. Воронин, В. Иванов, М. Хурцилава, И. Нетто. Все это и позволяло ей на четырех чемпионатах подряд занимать свое, ставшее обычным место.

Отчего же она не поднималась выше? Если проследить ее турнирные маршруты, то они почти одинаковы. Наша сборная решительно бралась за дело, на нее начинали поглядывать, прочить ей успех, но на одной и той же высоте она упиралась в потолок. Это объясняли по-разному: дефектами в подготовке, нехваткой классных игроков, способных заменить уставших, неумением ровно расходовать силы и другими столь же вескими причинами. Мы ведь знаем, что в истолковании неудач специалисты футбола добились поразительных достижений, превосходящих даже их умение осуществлять программы действий. Вклинившись в обсуждение такого рода версий, журналист, как мне кажется, рискует утратить непосредственность своих впечатлений.

Взгляд из ложи прессы и сопоставление игры нашей команды с игрой преуспевавших команд позволяют прийти к выводу: те играли лучше. Прекрасно понимаю, что сие заключение не может показаться глубокомысленным. Но не спешите с иронией, тем более что сказано не «сильнее», а «лучше». А это не одно и то же.

Я уже говорил о практической силе нашей команды. Вернее всего, это проверяется тем, например, что в шести проигранных матчах (в пяти ей противостояли чемпионы или призеры) в ее ворота мяч не влетал больше двух раз. Иначе говоря, никому не удавалось победить ее легко, любой противник обязан был с ней считаться. Однако практическая сила команды в футболе не равнозначна той подъемной силе, которая позволяет ей взмывать на большую высоту. Поднимает, возвышает и выделяет игра.

Игра как замысел, как идея, как открытие, игра, требующая, чтобы команда ее знала, отстаивала, защищала, верила в нее и испытывала удовольствие от того, что гнет свою линию. Лучшее и самое красивое, на что способен большой футбол,- это слить воедино действующих на поле людей, сделать их братьями по игре. Чемпионаты мира и преподносят нам образцы такого игрового командного сплочения.

Наша сборная в конкурс образцов игры еще не включалась.

Тренерской корпорации обычно не хватало четырех лет (таков интервал между чемпионатами) для того, чтобы должным образом вникнуть в обозначившиеся перемены, она не проявляла решительности, медлила и тянула. Теоретизировали и дискутировали в наших футбольных кругах охотно, а перестраивались со скрипом, боясь рисковать. Для успеха необходимо опережение, а тут наметилось хроническое отставание. В каждое свое следующее путешествие сборная отправлялась с игрой, скроенной по успевшему устареть журналу футбольных мод. Одной этой неповоротливостью, возможно, и не объяснишь затяжные неудачи в семидесятые годы, но то, что она не давала ходу нашему футболу, вне сомнений.

Года три-четыре назад небо над нашими стадионами начало проясняться. Сначала ожило клубное первенство. «Динамо» (Киев), «Динамо» (Тбилиси) и «Спартак» мы принялись с легким сердцем именовать ведущими командами: право на это давали не медали и призы, а облик игры. Их на поле не спутаешь, они не на одно лицо. Это и не мудрено, ими руководят люди, самостоятельно мыслящие, доверяющие своему вкусу, последовательные, я бы сказал, упрямые. А в самом существенном, в следовании духу времени, в понимании того, как полагается трактовать футбол сегодня и завтра, взаимоисключающих расхождений у них не видно. Потому, наверное, и возникла мысль о тройственном союзе тренеров «Спартака», тбилисского «Динамо» и киевского «Динамо» – К. Бескова, Н. Ахалкаци и В. Лобановского, вместе возглавивших сборную страны. Кроме всего прочего, это объединение делалось для того, чтобы исключить возможность оппозиции тренеров клубов, чьи игроки отобраны в сборную. Если она возникает, то добра ждать не приходится.

Случай уникальный. Такого союза тренеров не знала история футбола. И аргументы в его пользу были приведены: в матчах отборочного турнира в прошлом году наша сборная предстала не просто практически сильной, а имеющей свою игру.

Напрасно искать в характере ее игры черточки стиля трех ведущих клубов. Различия и частности отставлены в сторону. В основу положены тактические принципы, главенствующие в современном футболе. Игроки сборной объединены общей мыслью, общими, им понятными требованиями, они все в равной мере нацелены на игру скоростную с крупномасштабными маневрами, способны участвовать, когда этого требует обстановка, в операциях любого рода, заменяя друг друга.

Наиболее отчетливо сборная проявила себя в матче с многоопытной, квалифицированной командой Чехословакии. Она не только победила (2:0), она переиграла, превзошла в мастерстве соперника, сопротивлявшегося изо всех сил. Я был на этом матче и уверен, что по насыщенности оригинальными игровыми эпизодами, по температуре борьбы он и на чемпионате мира был бы отнесен к высшей категории. Игра для сборной счастливо найдена. В этом смысле, как мне кажется, она выгодно отличается от всех других четырех наших команд, прежде ездивших на чемпионаты.

Сборная возникла недавно, она еще в нежном возрасте. Ее игру надо и сохранить, и развить, и усилить. Ей полагается сесть за стол чемпионата, испытывая приятность аппетита к игре. Существуют и такие непременные достоинства, как спортивное честолюбие, длительно проявляемая стойкость. Наверное, хорошо, что нашу сборную не слишком-то знают в футбольном мире. Лишь бы она сама себя знала. Так называемые нейтральные поля чемпионата вовсе не нейтральны, они в высшей степени привередливы и строги, ничего не прощают: только игра высокого класса и мужество делают их своими, а стоит чуть дрогнуть, как они тут же становятся чужими.

Так что забегать вперед в заметках «до футбола» решительно ни к чему.

Два последних чемпионата – в ФРГ и Аргентине – прошли без советской сборной. Я на них работал. Странное дело: множество впечатлений, встреч, разговоров, блокнот заполняется, а ощущение какой-то пустоты не оставляет. Работа шла своим чередом, но внутренний голос твердил: «Нашей-то команды нет». Так для газетчика.

И уж вовсе не безразлично отсутствие для самой команды. Чемпионаты расставляют сборные (а с ними вместе весь футбол стран и федерации) по ранжиру, и мир четыре года оглядывается на эту расстановку. Те, кого не было, получают билет со штампом «без права занятия места». Безвременье прервано. Место нашему футболу забронировано, хотя ряд и не указан.

Вот и все, что мне показалось нужным рассказать «до футбола» в ответ на честное письмо «болельщиков-неудачников». Помните, в письме этом следом за горькой строкой сразу идет строка надежды. Наверное, не одни ребята из Богуслава написали бы точно так же.

Апрель 1982 г.

Мои товарищи по профессии после окончания чемпионата мира, разыгрывавшегося на стадионах Испании, немедля написали и опубликовали в газетах и еженедельниках свои впечатления, словом, сработали, как полагается, оперативно, звонко и хлестко. Читая эти статьи, я, признаться, чуточку завидовал их авторам, потому что в такой работе обязательно присутствует элемент соревновательности, кто быстрее, кто острее, кто оригинальнее, а соревновательность эта, если ее изведаешь, тешит душу журналиста, она в конечном счете и полезна нам, ибо поощряет умение быстро ориентироваться среди множества фактов и броско формулировать выводы.

Резонные сомнения в единодушии пятерых тренеров, которые находились у руля нашей сборной вместо привычных двух: этот единственный в своем роде эксперимент начался удачно, однако, когда в ходе чемпионата дело не пошло и настало время твердых решений, кого-то потянуло в облака, кого-то в воду, и без того мало ощутимая разница в званиях тренеров – «главный», «старший» – вовсе стерлась, и мы так и остались в неведении, кто же верховодил. Колкие замечания по поводу развлекательной программы для команды силами приданной ей артистической бригады и визита жен футболистов в их спортивно-курортное расположение под Барселоной, что несомненно могло бы вдохновить опереточного либреттиста. Укоры Блохину за его стремление окриком, а не игрой завоевать себе на поле лидерство, повторенные и в зарубежной печати. Удивление по поводу безвольного поведения на поле Шенгелия, Гаврилова, Сулаквелидзе и ученических ошибок старательных Чивадзе, Бессонова, Демьяненко, Оганесяна. Сожаления, что тренеры не рискнули ввести в игру запасных – Суслопарова, Родионова, Андреева. Основательные сетования на то, что команда была отгорожена от общения с журналистами и общественностью…

Первые систематизированные обзоры чемпионата, естественно, посвящались советской сборной. Недоуменный вопрос сформулировался сам собой: как совместить удовлетворительное турнирное продвижение (5-12-е места, можно сказать, свое, не хуже, чем на других чемпионатах, где ранее бывала наша сборная), с неудовлетворительным впечатлением от ее игры? Что же все-таки – «уд» или «неуд»?

Этот вопрос казался самым животрепещущим, когда собирались на заседание сведущие люди, которые, обменявшись мнениями, должны были проголосовать либо за «уд», либо за «неуд». Спустя некоторое время отметка, уверен, стала уже не столь интересна. «Неуд» был выставлен и лег на полку поверх футбольных документов разных лет, составленных после других чемпионатов, где тоже значатся и «уды» и «неуды», ныне и вовсе позабытые.

Впрочем, иной оценки и быть не могло, ее успел выставить каждый из нас, не сговариваясь и не советуясь, не взвешивая «за» и «против».

Перед глазами стоит и, наверное, еще долго будет стоять, причем не в цветном, а в черно-белом изображении, матч с командой Польши, на котором прервался, как в тупике, турнирный путь советской сборной в чемпионате.

Нашей команде испанское небо благоволило. Припомним: шотландцы небрежничали во встрече со слабой сборной Новой Зеландии и пропустили два мяча, благодаря чему потом Ничья с ними для наших обернулась победой; аргентинцы нежданно-негаданно разминулись с нашими, уйдя в другую группу; бельгийцы вышли играть со сборной СССР, потеряв все шансы, едва ли не ради формальности и скорее изображали, чем вели борьбу. Все эти знаки благорасположения выглядели напрасными щедротами, они не прибавляли нашей команде смелости, не пробуждали у нее стремления зажечься, собраться с духом и силами. Мы к тому времени порядком изверились в своих футболистах. И все же, как полагается истинным, верным болельщикам, продолжали надеяться. Прикидывали про себя: сумели же разыграться итальянцы, французы, поляки…

И настал вечер матча со сборной Польши, матча, в котором нашим светила только победа. Соперник был знаком давно и коротко, воспоминания о прошлых встречах тревожить не могли, скорее, они должны были смущать и стеснять другую сторону. Да и, попросту говоря, силы были соизмеримы, никаких видимых преимуществ за польской сборной не числилось. А игра ведь стоила свеч!

Однажды у крупного художника, завзятого болельщика, я спросил, накладывает ли отпечаток профессия на его видение футбола. Он ответил: «Меня покоряет чистота линий. Если ее нет в игре, нет и радости».

В этом матче, при всем желании, «чистые линии» обнаружить было невозможно. Сборная Польши, которую устраивала ничья, сосредоточилась на защите своих ворот. Инициативу не было нужды захватывать, она была преподнесена на блюдечке. И выяснилось, что наши футболисты понятия не имеют, как распорядиться этой уступкой. Все линии игры, если иметь в виду ее графическое выражение, шли вкривь и вкось. Общими усилиями имитировалось наступление, но оно было видимостью, главные наши бомбардиры Блохин и Шенгелия, от которых ждали голов, слонялись без дела. Задача польской сборной упростилась до минимума: ей полагалось уберечься от грубой ошибки, только и всего. Немудреная, наивная осада стала разваливаться, а ближе к концу вообще показалось, что ничью ищет наша команда, а не польская. Вместе с линиями движений оборвались и те невидимые, но точно ощущаемые и высоко ценимые зрителями линии, которые прочерчивает характер.

Так был сыгран матч, не то чтобы ничего не прибавивший к славе мирового чемпионата, а даже что-то отнявший у нее.

Что же все это значило? Где привлекательная для глаза, острая комбинационная игра, которую, как мы привыкли верить, умеют прививать тренеры К. Бесков и Н. Ахалкаци? Где быстрота и сила, вроде бы гарантированные присутствием В. Лобановского, знатока тренировочных программ? Где, наконец, живой интерес футболистов к своему дебюту на мировой сцене, казалось бы, такой естественный для честолюбивой спортивной души? И неужто им не приходило в голову, сколько нас возле телевизоров и каково нам?

Золотой Кубок мира один. Но с чемпионата команды уезжают по-разному. Чтобы назвать тех, которые покидали Испанию с чувством исполненного долга, потребовался бы длинный список. Включить в него нашу сборную рука не поднимается.

Тут нам самое время разобраться, каков же был XII чемпионат. Настоятельность этого пусть несколько общего вопроса возникла после знакомства с интервью в одной из газет, мелькнувшим сразу после событий.

Там мы прочитали следующее:

«На чемпионате против ожидания было мало настоящей, красивой футбольной игры».

«В профессиональном смысле, с точки зрения высшего мастерства, чемпионат оказался довольно средним».

«Увы, сейчас нет новых Пеле, Беккенбауэров, Яшиных. И футбол явно испытывает творческий застой».

«Марадона и Зико не проявили здесь уровня мастерства, на который рассчитывали зрители и специалисты».

«Что касается каких-то новых идей в тактическом и техническом плане, их, к сожалению, не было».

Озаглавлено интервью уклончиво – «И все-таки праздник». Праздник, но, так сказать, под большим вопросом.

Совершенно ясно, что в ходе длительной (целый месяц) и разной по достоинствам (24 команды) футбольной фиесты очевидцу легко впасть либо в преувеличенный восторг, либо в снобистский скепсис, либо попеременно изведать и то и другое. Так случается с нами, когда впечатления неоднородны, противоречивы, да если еще ход турнирных событий опровергает не только наши сердечные симпатии, но и представления, составленные по зрелом размышлении. Это потом, со временем, все должно улечься, отстояться, объясниться, принять форму нескольких абзацев, в которых уместится вся суть. Так что, вообще говоря, на первых порах нам многое простительно.

Тем не менее это интервью не перелистнешь с понимающей улыбкой по той чрезвычайно серьезной причине, что дал его газете вице-президент ФИФА, начальник Управления футбола Спорткомитета СССР, кандидат педагогических наук Вячеслав Колосков. Оставим в стороне ФИФА, это, что называется, не наша компетенция. Обратимся к советскому футболу. С этой точки зрения подобные отзывы о чемпионате и о состоянии мирового футбола выражают уже не личное вкусовое восприятие, а приобретают и некий программный характер.

Мне неизвестно, чтобы в каких-либо краях, ближних или далеких, всерьез исследовался вопрос: что есть футбол, игра или дело? А у нас он существует, и не первый год. Конечно, в открытую предмет спора не объявляется, на сочувственное понимание широкой аудитории у сторонников чисто делового подхода к футболу надежд нет. Поэтому его всячески камуфлируют. То фразами о том, что цель (спортивный результат) оправдывает любые средства и что команда – это машина, обязанная вырабатывать требуемый итог, то терминологией, заимствованной из научно-популярных брошюр, которая должна создавать видимость умения тех же сторонников делового подхода, проникать в атомные глубины футбола, что не дано, скажем, миллиарду простых смертных, целый месяц, затаив дыхание, не отрывавшихся от телевизоров.

Если свести воедино претензии и обиды наших болельщиков в связи с чемпионатом мира, то их можно было бы назвать так: «Дело о пропаже у сборной страны летом 1982 года игры, которая была в наличии осенью 1981 года». Даже не конечный счет того или иного матча коробил зрителей, а аморфность игры нашей команды, тем более досадная, что она резко контрастировала с активным и стройным образом действий большинства других команд.

«Дело о пропаже» может быть рассмотрено локально. Тогда речь должна идти о вполне конкретных вещах. Например, о программе подготовки команды, которая вопреки многолетней, привычной и испытанной практике работы зимой и ранней весной на своих стадионах, в нелегких условиях осуществлялась главным образом через туризм на зарубежных полях, в разного рода турне, с матчами скорее расслабляющими, чем закаляющими. Или о неумении тренеров обеспечивать наилучшую спортивную форму игроков к нужному сроку. Это ведь просто удивительно, что Блохин, Шенгелия, Гаврилов, Чивадзе, Оганесян, Сулаквелидзе, блиставшие в конце прошлого сезона, спустя полгода сразу все выглядели потерянными, разучившимися, забывшими все, что умели. (Ради такой, с позволения сказать, подготовки были принесены в жертву все три наших ведущих клуба – киевское и тбилисское «Динамо», «Спартак», которые за время отсутствия своих тренеров сползли на средний уровень.) Или о малодушном отступлении тех же тренеров от своих собственных взглядов (осени 1981 года) и вдруг в наиболее ответственный момент вменивших в обязанность команде оборонительное самоограничение, игру «деловую», только на результат.

Но что-то не позволяет замкнуть круг в рассматриваемом «деле». Не позволяет память. Она повелевает обратиться к 1976 году, когда превосходно игравшее годом раньше киевское «Динамо», избрав для себя тот же, самый льготный и приятный во всех отношениях, метод подготовки на зарубежных стадионах и в турне, растеряло все, что имело, и опростоволосилось на Олимпийском турнире в Монреале. И к печальной памяти матчу 1970 года СССР – Уругвай, последнему матчу в чемпионатах мира перед долгим, 12-летним перерывом, где нашими (вот уж парадокс!) был применен оборонительный вариант против засевших в окопах уругвайцев,- матчу, чрезвычайно схожему по своей бесцветности с матчем СССР – Польша. Криминалисты сказали бы: знакомый почерк.

И мы снова утыкаемся в свою, проблему.

Так что же есть футбол: игра или дело? В широком смысле слова, если брать все аспекты, а в футбольном занятии их немало, то, разумеется, и игра и дело. Если же выделить зеленый прямоугольник поля с двумя командами на нем, состязающимися перед зрителями в течение полутора часов, то, конечно, игра. Впрочем, наше «конечно» наверняка у кого-то вызовет и ухмылку и даже раздражение: «опять журналист красивыми фразами норовит приглушить наисовременнейшие тенденции». Эти «кто-то» – лица отнюдь не таинственные, они составляют значительную часть тренеров и руководителей наших клубных команд, тех, от кого в первую очередь зависит, в каком облике является перед нами на стадионах футбол. Они, считающие себя реалистами, рационалистами, смотрящими в корень, чуждыми иллюзий, убеждены, что футбол есть дело как за пределами поля, так и в его белых линиях. Дело для них состоит в том, что надо набирать очки, занимать запланированные места, забивать минимально необходимое число голов в чужие ворота. Игроки обязаны трезво представлять себе все свои задачи, знать, например, что дома полагается взять два очка, а в гостях недурно поживиться и одним. Все это надо уметь осуществлять просто, без затей и фантазий, ибо результат – превыше всего, по нему и оценки и милости. Если же сии стратегические расчеты вдруг идут насмарку, то выручают спасительные коррективы, можно при случае взять в долг у других команд недостающие очки, сгонять «договорную ничью». Вот и вся мудрость футбольных практиков, а остальное, в том числе и рассуждения о красивой игре, как они считают,- от лукавого. Быть бы живу. И живут. Даже припеваючи.

Примеры, опровергающие такой подход к футболу, фигурально выражаясь, заносятся на мемориальные доски, их вспоминают в торжественных случаях, но руководством к действию они не становятся. Словно примеры эти не наши, не близкие, а взяты в тридесятом государстве.

Киевское «Динамо», выигравшее Кубок кубков в 1975 году, тбилисское «Динамо», добившееся того же успеха в 1981-м, «Спартак», ставший чемпионом страны в 1979 году, сборная команда страны осенью 1981 года, эффектно победившая в отборочном турнире чемпионата мира, наконец, минское «Динамо», вопреки всем табелям о рангах пробившееся в чемпионы в 1982 году. Они разные, все эти команды, одни выше классом, другие ниже, каждая со своими достоинствами и уязвимыми местами, однако их объединяет и ставит на одну доску то, что они имели игру и были верны ей из матча в матч. Характерная игра – игра как разумная человеческая общность – заметно выделяла их среди других команд, занимавшихся «делом», и вознаграждала без ухищрений желанными победами и вниманием благодарной аудитории.

Все это должно было бы становиться капиталом, богатством нашего футбола, вызывать желание у тренеров и мастеров пытать счастье на тех же дорогах. Однако завоевания эти стоят особняком как некие примечательные исключения из правил, о которых небезынтересно порассуждать на досуге, но следовать которым не обязательно.

Безыгровое, чисто деловое существование футбола вполне устраивает многих. Попробуйте определить, в чем изюминка игры (точнее бы сказать, службы) ЦСКА, «Шахтера», ростовского СКА, «Нефтчи», «Кайрата», «Металлиста», московского «Динамо». Вам это не удастся, команды эти более схожи, чем различны.

Почему же так? Однажды В. Мейерхольд заметил: «Режиссер – это идеальный зритель». Смело задуманная, осознанно поставленная игра требует от тренера режиссерских способностей, особого репетиционного труда, воображения, умения восхищаться, ценить красоту и тонкости, доверия к игрокам, к импровизациям, рождающимся на поле, способности не страшиться их как отступления от элементарных догм. В ней, такой игре, реализуются творческие начала, доступные футболу, это тренерская работа высшей категории.

А всему этому противостоит расхожее ремесленничество, которое никуда не ведет, лишь обеспечивает прожиточный минимум от сезона к сезону.

Поэтому, возвращаясь к интервью, остается только удивиться уничижительной оценке: «Было мало настоящей, красивой футбольной игры». Какого-то сверхгурмана может не устроить игра сборных Бразилии, Италии, Аргентины, Франции, ФРГ. Дело вкуса. Но как же не увидеть, что и эти команды и другие, в том числе новички – сборные Алжира и Камеруна, первым, непременным, естественно-обязательным условием своего существования полагают верность определенному игровому направлению?!

Этот чемпионат мира, как никакой из прежних, привел наибольшее число доказательств в пользу необходимости ясной, совершенной командной игры, показал, что образцы тотального ведения игры, предложенные ранее голландцами, развиваются командами разных стран на свой лад. В этом смысле не две-три команды можно ставить в пример, как некогда, а сразу многие.

Наверное, при прогрессирующем, подчеркнутом внимании ко всеобщему коллективному маневру как-то меняется роль и «звезд». Они становятся, я бы сказал, команднее, больше, чем прежде, играют на других. Еще Пеле на чемпионате 1970 года, войдя в зрелый и мудрый возраст, показал себя в ином свете, не столь бросался в глаза, как в юности, был со всеми наравне, оставаясь великим мастером. Может быть, как раз причина относительной неудачи на этом чемпионате поразительно одаренного молодого аргентинца Марадоны и состояла в том, что он несколько переоценивал себя, горячился, не смог влиться в игру партнеров. С другой стороны, такие игроки, как бразильцы Зико, Сократес, Фалькао, Эдер, итальянцы Росси, Конти, Тарделли, Кабрини, аргентинец Ардилес, поляки Лято и Бонек, французы Жиресс, Платини, Тигана, все свои подвиги совершали в пределах общей командной игры, оставаясь «звездами». Они не мельче и не тусклее, чем их легендарные предтечи на мировом футбольном небосклоне, но они больше тяготеют входить в созвездия. Так что читать о том, что «футбол явно испытывает творческий застой», как-то даже неловко. Начинаешь думать, не потому ли это сказано, что на миру и смерть красна?

Умалением достоинств чемпионата мира можно достичь только обратного эффекта на наших стадионах. Зацепятся за эти высказывания те люди, кому они выгодны, и ухмыльнутся: «Все плохо играют, у всех застой, чего с нас-то спрашивать?!»

Нет уж, футбольный нигилизм в мировом масштабе был бы для нас непозволительной роскошью.

Пока показывали по телевидению чемпионат мира, люди охотно сходились, чтобы обменяться впечатлениями. Мне часто приходилось слышать: «Знаете, что там я, моя жена (мать, сестра, дочь) спать не ложилась, говорила, что театра не надо, а раньше и не знала ничего про футбол…» Женщина призывалась в свидетели увлекательности, зрелищности, драматичности игры, некогда созданной мужчинами для самих себя, в свидетели полного успеха многосерийного футбольного телефильма.

Это был большой спектакль, сочиняемый на наших глазах, развязку которого не знали ни мы, зрители, ни люди, его творившие. Позорно прогорели со своими прогнозами все компьютеры, и, наверное, из миллиардной аудитории лишь единицы, да и то по чистой случайности либо по неведению, угадали призеров.

Не было другого чемпионата, который бы так вводил всех в заблуждение, очаровывал и разочаровывал, заставлял бы газетчиков и телекомментаторов без конца твердить про сюрпризы и сенсации. Педантов (а в какой сфере их нет?), людей традиционного мышления, вся эта кутерьма должна была шокировать. Но если смотреть без шор, то экстравагантные выходки старого футбола, имеющего репутацию в определенной степени консерватора, не что иное, как проявления молодости его души, обещание в будущем показать еще не то, еще похлестче. Если же выразиться прозаичнее, то мы стали свидетелями того, что повсюду чувствуется стремление играть победоносно и классно, по последней моде. Да, победа алжирцев над сборной ФРГ, ничьи камерунцев со сборными Италии и Польши и гондурасцев со сборной Испании застали всех врасплох. Но кто поручится, что такого рода результаты не повторятся? Уже сейчас мы вправе сказать, что мир игры становится все более тесным, все более круто замешанным.

Этот чемпионат, кроме всего прочего, разыгрывался еще и без каких-либо предрассудков. Даже компьютеры были им не чужды, когда предсказывали призовое место сборной Испании, будучи заряженными информацией о том, что она, играя на своих стадионах, получит какието дополнительные преимущества. В одном случае пророчество оправдалось, когда в ворота сборной Югославии испанцы забили неправедный пенальти (нарушение произошло до линии шрафной площади), что помогло им выиграть матч. Ни в чем другом хозяева поля при всех своих амбициях и бурных вспышках темперамента, при неистовстве родных трибун проявить себя не смогли и остались в тени, что соответствовало сравнительно невысокому классу их игры. И произошло это по той простой причине, что все без исключения команды, с которыми встречались испанцы – сборные Гондураса, Югославии, Северной Ирландии, ФРГ, Англии – держались на поле с достоинством, даже не подозревая, что они «гости», которым полагается вести себя смирно и опасливо.

Я назвал причину «простой». Так оно и есть, если футболисты и возглавляющие их тренеры сильны духом, верят в свою игру, не капитулируют заранее, выходя на «чужой» стадион. И как тут не вспомнить, сколько вреда нашему футболу нанесла и продолжает наносить культивируемая сторонниками делового, подхода к игре «выездная модель», являющаяся одним из самых губительных предрассудков. Не счесть матчей, проигранных нашими ведущими клубами в европейских турнирах из-за предусмотренного отказа от активности на этих самых «чужих» полях, выросших в воображении многих тренеров в страшное пугало. Подозреваю, что эти тренеры сделают вид, что не заметили, как играли против испанцев все их противники, отмахнутся от этого наблюдения, как от пустячного. Потому и захотелось привлечь к нему внимание.

Другой предрассудок, по которому на этом чемпионате был нанесен особенно чувствительный удар,- это почтительное отношение к авторитетам. Применительно к футболу почтительность выражается в готовности усту-. пить дорогу этому самому авторитету в тайной ублажающей мысли, что проигрыш в этом случае не зазорен. На первый взгляд такую уступчивость понять можно, она имеет реальные предпосылки. И все-таки долгое знакомство с футболом убеждает, что и это предрассудок. Вся власть игры над нами, вся ее магия, скорее всего, состоит в том, что мы не знаем ее до конца и, можно надеться, не будем знать. Мы правильно делаем, что ищем в ней логические закономерности, исследуем ее вдоль и поперек, ведем подсчет всем преодоленным километрам, ударам, передачам. Это расширяет наши познания, помогает становлению больших мастеров. И все-таки то и дело бывают матчи или ситуации, объяснить которые с помощью простеньких нравоучений и четырех правил арифметики невозможно, остается только развести руками' и вздохнуть: «Что поделаешь, это – футбол!» В игре, счет которой всегда мал (футбольный счет!), многое непоправимо. От этой непоправимости никто не застрахован, даже самые знаменитые команды. Но чудеса происходят, конечно, в том случае, если их ищут.

В первом же матче, матче открытия, сборная Бельгии, как позже выяснилось, не лучшим образом подготовившаяся к чемпионату, нанесла поражение чемпионам мира – аргентинцам. И пошло-поехало: неожиданность за неожиданностью, все смешалось. Во второй стадии двенадцать оставшихся команд оказались распределенными по группам совсем не так, как ожидалось, раньше срока сошлись пути Бразилии и Аргентины, ФРГ, Испании и Англии, тех, в ком видели наиболее вероятных призеров. Разбирая осечку команды с высокой репутацией, обычно говорят: «Если бы ей дать сыграть с тем же противником еще десять матчей, она бы все выиграла». Как знать, может быть, и выиграла бы. А вот один – проиграла! И это к есть футбол.

И советская сборная в самом первом своем матче с бразильцами долгое время играла безбоязненно, без тени почтительности к трехкратным чемпионам мира, до 75-й минуты имела шансы на выигрыш и до 87-й на ничью. Только потом стало ясно, команде какого класса она противостояла. В последующих матчах эта ее прекрасная решительность испарилась, и у нее пошла игра без игры, только на результат, а значит, и с почтительностью к противникам, иногда вовсе не обязательной. Отсюда и печально знакомые уклоны в сторону оборонительных, приспособительных вариантов.

И чтобы завершить разговор на эту тему применительно к внутренним делам, скажу о том, что предрассудок чрезмерной почтительности дает себя знать и в нашем чемпионате. Мне кажется, что лидер нашего футбола, киевское «Динамо», давно и заслуженно завоевав себе авторитет, испытывает на себе и его оборотную сторону. Так повелось, что с ним далеко не каждый наш клуб играет всерьез, особенно на его поле, и какую-то часть турнирных очков он получает автоматически, в виде процента с авторитета. Попросту говоря, с ним не рискуют связываться, тем более что ни у кого не повернется язык упрекнуть за проигрыш ему, а уж за ничью так даже похвалят. Говоря об этом, я ни в коей мере не собираюсь поставить под сомнение достижения динамовцев в чемпионате страны и розыгрыше Кубка СССР. Просто возникает вопрос: не этой ли почтительностью соперников на внутреннем фронте объясняется удивляющая и разочаровывающая невыразительность выступлений на протяжении ряда лет лучшего нашего клуба на фронте европейском? Достаточно ли закаленным включается он в розыгрыши европейских кубков?

На чемпионате мира были сыграны два матча, которым обеспечена долгая жизнь и в памяти очевидцев и в исторических очерках. Один из них Италия – Бразилия (3:2). Рассказывают, что итальянцы предусмотрительно заказали себе места на самолет на следующий день. Любой из нас отнесся бы к этому как к разумному шагу, никому и в голову не приходило, что бразильцы могут оказаться побежденными, тем более что в этой встрече в их пользу была и ничья. К этому дню бразильцев повидали в деле с шотландцами, новозеландцами, аргентинцами, восхищение их игрой нарастало, им дружно прочили Кубок мира, их сравнивали с классическими бразильскими командами – чемпионами мира 1958 и 1970 годов.

Кажется, все согласны с тем, что бразильцев, будь то сборная, клуб, команда юниоров, смотреть всегда интересно. У них собственный подход к футболу. Даже не верится, что игру изобрели англичане, а не бразильцы, настолько она им пришлась и по душе и по фигуре. Следя за любой другой, даже превосходной командой, мы легко различим, как она напрягается, как старается, как целеустремленно осуществляет все то, что поставила себе целью, мы видим ее мускулатуру в движении, ее силу, ее скорость, ее выносливость, словом, одновременно с игрой нам открывается весь футбольный труд. У бразильцев все это остается невидимым. Все это есть, но скрадывается, вуалируется мягкостью, непринужденностью, легкостью, грацией, вкладываемыми во все, что они делают на поле. Даже бег у них особый, летящий, с едва заметным касанием земли. И только в самый необходимый, решающий, последний момент, будь то рывок, прыжок, удар, все это изящество разряжается силой, как выстрелом. Неспроста все-таки их прозвали «кобрами»… Так они приучены играть с малолетства.

Вот такие единственные в своем роде бразильские мастера, все как на подбор, и метили в чемпионы. Правда, внушал подозрения вратарь, да и центральные защитники допускали вольности. Команда не могла этого не знать. Но она была настолько уверена в своей способности легко исполнять наиболее сложное – забивать голы, что без тени сомнения выходила на поле, кто бы ей ни противостоял. С таким же настроением вышла она играть и с итальянцами.

И тут произошло то, перед чем должны смолкнуть все наши разумные, поучительные, служебные речи. Матч этот стоит выше учебного разбора. Футбол тут выглядел больше, чем игрой, он обернулся драмой.

Помните: 1:0, 1:1, 2:1, 2:2, 3:2? Так шло действие. Итальянцы дважды забивали, бразильцы дважды сквитывали. И когда за четверть часа до конца итальянцы в третий раз вышли вперед, бразильцы снова отправились атаковать, нимало не сомневаясь, что им это удастся. Бразильцы весь матч провели, считая себя более сильными, они терпеливо и снисходительно сносили удары. Это не было высокомерием или наивностью, они всегда не прочь дать поиграть и противнику. Но надо же было случиться, что этот противник в тот день проведет свой матч даже не года, а десятилетия! И что маленький центрфорвард итальянцев Росси, на котором и рубашка-то висела, словно его размера не нашлось, о ком, особенно в сравнении со многими могучими мужчинами, находившимися на поле, хотелось сказать: «В чем только душа держится»,- переживет свой звездный час и забьет все три мяча в ворота бразильцев! Ничего нельзя было угадать и предвидеть в тот день, матч вышел из повиновения логике, стал столкновением душевных сил, и неистовая душа невероятно проворного и остроглазого Росси восторжествовала, и в ней выразился порыв всех его товарищей. Вот какой он бывает, футбол! Потом был сыгран еще один выдающийся матч, тоже чисто человеческая драма: ФРГ – Франция.

Если мировой оперный репертуар украшает «Севильский цирюльник» Россини, то этот матч имеет право войти в историю мирового футбола под названием «Севильский полуфинал». Футбол предстал перед нами во всем совершенстве представления, сотворенного властью импровизации, с неизвестной до последней секунды развязкой, исполненного великолепной труппой, где роли напрасно было бы делить на главные и вторые, где любому участнику в любое мгновение доступно было исчерпать, завершить фабулу, и каждый к этому стремился всей душой, однако все было отложено и растянуто до последнего, немыслимого предела.

Мы, зрители, войдя в положение обоих сражающихся лагерей и попеременно сочувствуя то одному, то другому, готовы были отпустить их с миром, признав их равенство перед лицом справедливости. Однако футбольная судьба в тот вечер была неумолима, ей нужны были «да» и «нет», сколько бы все это ни продолжалось. Хоть глупый случай, хоть нечаянная неловкость, что-то должно было вмешаться в это неразрешимое, прекрасное, но обреченное дать результат противостояние.

Матч с самого начала и до самого конца может служить образцом равной игры высокого класса, равных проявлений воли и характера, одинакового стремления противников доказывать свою правоту искусством атаки, иначе говоря, высшим футбольным искусством. Обе команды легко было узнать по манере игры, своего лица они не теряли, все делали так, как им свойственно, привычно и удобно. Сборная ФРГ вычерчивала свои линии просто, ясно и твердо, ничего лишнего. Сборная Франции свой тактический рисунок расцвечивала штрихами мгновенных экспромтов, но не чересчур.

Основное время дало 1:1. После дополнительного получаса – 3:3. Все голы – красивейшие, напряжение и азарт не смазали рисунка, футболисты не отбросили в сторону свои рапиры, не перешли к кулачному бою или, как обычно выражаются,- к навалу.

Потом, как водится, серия пенальти, каждый удар – по нервам. Третий удар не удался немцу Штилике. Поза мировой скорби, и это не преувеличение, и чемпионат ведь мировой, и за матчем следил весь мир. И тут же четвертый удар не получается у Сикса. Который уже раз французы упускают свое счастье! И опять, уже в последний раз, оно от них отворачивается: промах Босси. Точный удар Хрубеша – как возмездие. Драма дописана и остановлена. Больше просто и быть ничего не могло, футбол отпущен полной мерой!

Обычно решающему финальному матчу придается особое значение, по нему как бы выставляется оценка всему чемпионату. На этот раз он не представлял большого интереса. Сборная ФРГ выглядела выдохшейся, играла через силу, с надрывом, а ее противник, сборная Италии, была свежей и непринужденно победила. Поговаривали, что французы в финале сыграли бы интереснее. Не думаю. И их ведь опустошил и вымотал предыдущий матч.

Чемпион мира – сборная Италии. Все правильно, турнирный путь ее безупречен, без сучка и задоринки, игра на малых оборотах в первом групповом турнире, когда даже Росси казался фигурой бледной и необязательной. И вдруг на больших – в остальных четырех матчах, и все увереннее, тверже. Игровой класс, прежде затаенный, лишь угадываемый, прорвался наружу, стал очевидным.

Наверное, читатель почувствовал, что сейчас появится «но». Что же мешает обойтись без него? Мешают сложившиеся на протяжении ряда лет впечатления от «Скуадры адзурры». Понятия не имею, какова она была в довоенные годы, когда дважды становилась чемпионом мира. Однако в наше время итальянская сборная, несмотря на свои достижения (чемпион Европы 1968 года, второй призёр чемпионата мира 1970 года) и на класс своей игры, никогда не рассматривалась как образец для подражания. С ней считались, она для всех была нелегким противником, но радостные и пытливые взоры наблюдателей тянулись к командам Бразилии, ФРГ, Голландии, Аргентины, у них искали и находили черты новизны, по их игровому опыту судили о перспективах и генеральном пути мирового футбола. А итальянцы слыли – и это звучало с интонацией осуждения – откровенными сторонниками оборонительного направления, да еще и грубоватыми. Так и было, хотя это вызывало удивление, если принять во внимание их темперамент, их высокую технику.

Что же тогда знаменует собой их нынешняя полная победа? Означает ли она, что развенчаны и опровергнуты все те, кто считал своим предназначением вести постоянную игру в атакующем ключе – сборные Бразилии, Аргентины, ФРГ, Франции? Или, может быть, итальянцы пересмотрели свой стиль, внесли в него важные поправки, а мы еще не сумели их понять и оценить? И как они себя поведут в дальнейшем, получим ли мы подтверждения их чемпионского класса, такие же, которые нам предъявили аргентинцы, несмотря на все их неудачи? Пойдет ли кто-нибудь их путем? Не окажутся ли они подобны тем завоевателям, которые не оставили после себя культурного наследия?

Вряд ли кому-нибудь по силам уже сегодня ответить на эти вопросы. Требуется время.

Но только бы это время не ушло попусту. В среде наших специалистов, людей, способных влиять на развитие игры, сразу прозвучали голоса, что теперь надобно обратиться к опыту итальянского футбола. Выходит, обаяние чемпионского титула всемогуще?

Взаимовлияние футбольных идей – явление обязательное хотя бы уже потому, что в игре все проверяется в живом соперничестве на поле, и незнание противника равно непростительной наивности. Но это никоим образом не копирование, пусть даже и апробированных образцов. Копиист лишен чувства собственного достоинства, в нем заглушено творческое начало, он обречен отставать и опаздывать. Об этом уместно напомнить, потому что грешок копирования издавна гнездится в наших футбольных сферах: так ведь проще.

И уж совсем странно (впрочем, так ли уж странно?), что некоторые наши тренеры особо выделили среди итальянцев защитника Джентиле, увидев в нем мастера по «нейтрализации» выдающихся форвардов. Он стал примером, льющим воду на мельницу сторонников делового футбола, более всего озабоченных тем, чтобы не дать играть другим.

Между тем матч Италия – Аргентина из-за этого самого Джентиле вспоминается не просто как клякса или помарка, а как беда. По моему глубокому убеждению судейство в тот раз слишком уж отклонилось от нормы. Джентиле, прикрепленный к Марадоне, вытворял гораздо больше, чем дозволено, вплоть до рукоприкладства, и заслуживал быть изгнанным с поля еще в первом тайме. Нечто похожее на чемпионате мира 1966 года в Англии испытал на себе Пеле в матче с португальцами. Он тогда был вынужден уйти с травмой, и тот случай, запечатленный на выразительных фотографиях, до сих пор фигурирует в летописях как пример вопиющего футбольного беззакония. Марадона, к счастью, уцелел. Но это происшествие нам всем следует хранить в памяти как предостережение: благополучие игры – в ее соответствии правилам.

Если уж искать в облике новых чемпионов нечто заслуживающее нашего внимания, то я бы выделил их естественность. Какие бы перемены ни переживал футбол в своих специальных разделах, как бы ни выравнивалось и ни совершенствовалось повсеместно мастерство, мы продолжаем безошибочно узнавать лучшие команды по их стилевой манере, по их своеобразию. Итальянцы на этом чемпионате проявили себя наилучшим образом, они, как никогда прежде, были сильны, одухотворены и удачливы. Но играли они в свой футбол, были себе верны, что и привело их к большой победе. В этом и состоит, как мне кажется, самое ценное в их опыте.

Вот какой выдался этот чемпионат под двенадцатым порядковым номером! Неожиданный, сложный, неоднозначный. И увлекательный весь, с начала до конца, как ни один из одиннадцати предыдущих. Трудный для элементарной оценки. И необычайно интересный и содержательный во многом, в очевидном и в не очевидном.

Пройти мимо его уроков для нас значило бы обречь себя на отставание. Оттого мне и показалось нужным защитить этот чемпионат от попытки его умалить.

Октябрь 1982 г.