Истина о том, что живой Бог открыл и продолжает открывать Себя человеческой семье, имеет основополагающее значение для христианской веры. Священное Писание — как Ветхий, так и Новый Завет — содержит летопись того, как Бог являл Себя в истории человечества, особенно в истории Израиля, и более всего в Личности Иисуса Христа. Без Божественного откровения человечество погибло бы, поскольку по причине греха и вины пребывало в неведении об истинном характере и воле Бога и в отчуждении от Него.

В Священном Писании сотворение мира, а также величие, красоты и щедрые дары природы представлены как проявления Божьей славы, мудрости и любящей заботы обо всем сотворенном. Эти проявления называются в теологии общим откровением. Однако нынешнее состояние человечества и нашего мира, наполненного грехом, разложением, катастрофами и смертью, порождает серьезные сомнения в самой возможности получить истинные знания о Боге через природу или человеческий опыт. В Священном Писании высказывается мысль о том, что мудрость и знание, которые можно приобрести из этих источников, сами по себе недостаточны для того, чтобы мы обрели правильное понимание любящего характера Бога и Его намерения спасти нас от греха и смерти.

Бог нашел выход из этого затруднительного положения, открывшись людям на личном уровне. На богословском языке это называется специальным откровением, в частности, потому, что оно изложено на страницах Писания. Будучи осведомленными о всевозможных критических подходах к Библии — этическом, историческом, лингвистическом, научном, философском и теологическом, мы решили обратить внимание на то, как писавшие Библию относились к собственным книгам и к трудам других библейских авторов. Особенно нас интересует, как Иисус относился к Писаниям и как пользовался ими. Пророки, апостолы и прежде всего Сам Иисус принимали Писания как достоверное и авторитетное Слово Божье, данное Святым Духом на понятном для людей языке. В конечном итоге откровение и вдохновение признаются Божественными тайнами; однако даже наше ограниченное человеческое понимание этих вопросов крайне важно для зрелой и разумной христианской веры.

I. Откровение

А. Определение

Б. Библейская терминология

1. Ветхий Завет

2. Новый Завет

II. Общее откровение

A. Введение и определение

Б. Разновидности общего откровения

1. Природа

2. Человек

3. История

B. Естественная теология и спасение язычников

III. Специальное откровение А. Введение и определение

Б. Характеристики специального откровения

1. Избирательный характер специального откровения

2. Спасительная цель специального откровения

3. Адаптивный характер специального откровения

IV. Библейское вдохновение

А. Введение: проблема определения Б. Библейский взгляд на вдохновение

1. Вдохновение: слово или понятие?

2. Человеческая составляющая Писания

3. Богодухновенный характер Писания

В. Способ, объект и объем Божественного вдохновения

1. Способ Божественного вдохновения

2. Объект Божественного вдохновения

3. Объем Божественного вдохновения

Г. Последствия Божественного вдохновения

1. Писание как живой глас Бога

2. Авторитет Священного Писания

3. Достоверность Священного Писания

4. Ясность и достаточность Священного Писания

V. Практическое применение

VI. Исторический обзор

A. Ранняя и средневековая Церковь

Б. Реформация и контрреформация

B. Век разума и просвещения

Г. Современное развитие

Д. Адвентистское понимание

VII. Комментарии Елены Уайт

A. Введение

Б. Откровение

B. Писание и вдохновение

VIII. Литература

Существительное «откровение» и глагол «открывать» используются как в теологическом, так и в секулярном дискурсах. Основное значение глагола, берущее свое начало от латинского revelare, — снимать покрывало, раскрывать нечто спрятанное, делать известным то, что неведомо. Существительное может означать сам акт открытия либо указывать на то, что открывается. В повседневном обиходе для выражения этой же идеи используются такие фразы, как «рассказывать», «делать известным», «выводить на свет», «раскрывать».

Применительно к акту Божьего самооткровения, а также раскрытию Его воли и планов в отношении человеческой семьи эти слова приобретают новый глубокий смысл. Суть Божественного откровения можно выразить следующим образом: Бог открывает Себя с помощью слов, действий и других способов, но наиболее полно — в Личности Иисуса Христа. Явное намерение Божье заключается в том, чтобы через это откровение люди познали Его и вступили с Ним в спасительные взаимоотношения, которые в конечном счете ведут к вечному общению с Ним (Ин. 17:3).

В английских переводах Библии употребляются слова «открывать» и «откровение», но не так часто, как можно было бы ожидать. В переводе RSV глагол «открывать» употребляется 65 раз; из них 28 раз в Ветхом Завете в качестве перевода еврейского или арамейского глагола галах (за исключением Быт. 41:25), где он является переводом еврейского глагола нагад). Глагол галах, подобно латинскому revelare, выражает идею раскрытия чего–то скрытого или спрятанного. Зачастую он употребляется исключительно в секулярном значении (Руфь раскрывает ноги Вооза, Руфь 3:4), но также и в связи с Божественными откровениями (Бог открывает сон Навуходоносора, Дан. 2:19). Существительное «откровение» дважды в переводе RSV в Ветхом Завете является переводом разных форм глаголов ярах и галах (Авв. 2:19; 2 Цар. 7:27).

Для описания Божественных откровений в Ветхом Завете употребляются и другие фразы и слова. Некоторые выражения преимущественно подчеркивают вербальный характер откровения: «Слово Господа, которое было к пророку Иеремии» (Иер. 47:1); «и сказал Господь Моисею» (Лев. 19:1); или часто повторяемая фраза «так говорит Господь» (Ам. 1:3). Подобные фразы встречаются сотни раз и делают акцент на вербальном характере Божественного откровения.

Визуальный аспект также играет важную роль в Божественном самооткровении. Такие глаголы, как раах (видеть, быть увиденным, являться, открывать глаза, показывать), хазах (видеть, видеть в видении или во сне, созерцать) и существительные роех (прозорливец), марех (зрелище, явление, видение), «хозех» (провидец), хазон (видение), употребляются довольно часто. Другими более общими глаголами, выражающими идею откровения, являются: хавах (делать известным, информировать), яда (знать, делать известным, доводить до сведения) и нагад (доводить до сведения, докладывать, сообщать, рассказывать). Это далеко не полный перечень, но он показывает многообразие слов, используемых для описания разных способов общения Бога с людьми.

Исследование такого рода библейских выражений свидетельствует об убежденности библейских писателей в том, что они были получателями и глашатаями Божественного откровения. В Ветхом Завете эта убежденность особенно ярко выражена в пророческих книгах, но встречается и в других местах. Царь Давид, названный «помазанником Бога Иаковлева и сладким певцом Израилевым», с убежденностью говорит следующее: «Дух Господень говорит во мне, и слово Его на языке у меня» (2 Цар. 23:1,2). Мудрость Соломона была обещанным посредством Божественного откровения даром и проявлением Божьей мудрости (3 Цар. 3:5–14).

Термины, указывающие на Божье откровение, также используются тогда, когда в конкретных событиях проявляют себя Божьи действия или вмешательство. Ною Бог объявил: «И вот, Я наведу на землю потоп водный» (Быт. 6:17) и велел ему построить ковчег, чтобы был спасен он и его семья. Моисею и Аарону Бог дал власть творить знамения, чтобы Израиль поверил, что Господь явился Моисею и повелел ему вывести израильтян из Египта (Исх. 4:1–9, 27–31). В другой раз Бог использовал сильную бурю на море и чрево огромной рыбы, чтобы подтолкнуть убегающего пророка к выполнению порученной Им миссии (Иона 1:4–3:3). Подобным Божественным действиям или прямому вмешательству обычно предшествовали поясняющие откровения; либо они давались непосредственно во время этих случаев. Пророк Амос заявляет: «Ибо Господь Бог ничего не делает, не открыв Своей тайны рабам Своим, пророкам» (Ам. 3:7). Согласно Ветхому Завету, Бог открывался людям посредством как слов, так и действий.

Частые ссылки Ветхого Завета на пророков, видения, сны, знамения и чудеса служат доказательством настойчивого желания Бога открыть Себя тем способом, который Он считал уместным. Личные явления Бога Аврааму, Исааку, Иакову, Моисею — так называемые теофании или богоявления — и Его присутствие в облаке во времена Исхода имели целью показать Его намерение вступить в особые отношения завета с Авраамом и его потомками, и через Израиль явить Себя, Свою волю, Свое спасение и Свой милосердный характер всем народам (Быт. 12:1–3; 22:15–18; 26:1–5; 28:10–15; Исх. 19:1–6).

В Послании к Евреям весь процесс Божественного откровения ветхозаветной эпохи обобщается в следующих словах: «Бог, многократно и многообразно говоривший издревле отцам в пророках» (Евр. 1:1). В этой фразе подчеркивается, что Бог говорил преимущественно через пророков. Однако это не означает, что Божественное откровение ограничивается лишь их свидетельством.

Основное ветхозаветное слово, переводимое как «пророк», — наби. Оно встречается более 300 раз. Происхождение этого слова неясно, но традиционно считается, что оно имеет как пассивное значение: «призванный», так и активное — «призывающий», «говорящий». Первое подчеркивает Божественные истоки пророческого служения, второе — призвание пророка быть представителем Бога или устами Бога. Второе значение можно проиллюстрировать на примере назначения Аарона представителем Моисея, который говорил от его имени Израилю и фараону. Бог сказал Моисею: «Смотри, Я поставил тебя Богом фараону, а Аарон, брат твой, будет твоим пророком. Ты будешь говорить все, что Я повелю тебе, а Аарон, брат твой, будет говорить фараону, чтобы он отпустил сынов Израилевых из земли своей» (Исх. 7:1,2; ср. 4:10–16).

Применительно к пророкам использовали и другие термины. Когда Саул искал заблудившихся ослиц своего отца, его слуга предложил обратиться к «человеку Божию», находившемуся в близлежащем городе. Этот Божий человек назван «прозорливцем» или «провидцем» (евр. роэх). При этом указывается, что это слово эквивалентно понятию «пророк» (1 Цар. 9:9). Такие же аналогии встречаются и в тех местах, где используется слово хозех (прозорливец или провидец), например, во 2 Цар. 24:11; 4 Цар. 17:13; Ис. 29:10. Эти два еврейских слова, равно как и наби, являются синонимами.

Пророки не только провозглашали Божье Слово устами, но и записывали многое из того, что им открывалось, делая это либо по повелению Бога, либо по вдохновению Духа Божьего. Первым известным пишущим пророком был Моисей, перу которого принадлежит то, что сейчас известно как Тора или Закон (Ис. Нав. 8:31; Л к. 24:44). Последующие пророки также были побуждаемы Духом излагать свои вести в письменной форме. Господь сказал Иеремии: «Возьми себе книжный свиток и напиши в нем все слова, которые Я говорил тебе» (Иер. 36:2). Даниил охарактеризовал это событие так: «Было слово Господне к Иеремии пророку» (Дан. 9:2).

Божье Слово, записанное Моисеем и пророками, стало важным средством, с помощью которого Бог открывал Себя и Свои намерения об Израиле и других народах. Бог желал, чтобы будущие поколения людей читали и слушали эти книги и через них познавали Его как своего Спасителя и Царя. Повинуясь Его Слову, они могли испытать Его благословения (Втор. 4:5–8; Ис. Нав. 1:8; Пс. 1:1—3) и быть предупреждены о страшных последствиях уклонения от Него (Втор. 31:26–29; Ис. 30:8–14).

Даже после того, как голос пророков замолкал, живой глас Бога продолжал говорить через их труды. Вне всякого сомнения, к их писаниям можно применить слова:

«Сокрытое принадлежит Господу, Богу нашему, а открытое — нам и сынам нашим до века, чтобы мы исполняли все слова закона сего»

((Втор. 29:29; см. также Духовные дары, т. 4).)

В Новом Завете также используются разные слова для передачи идеи Божественного откровения. Чаще других встречаются глагол апокалюпто (открывать) и существительное апокалипсис. В целом эти слова употребляются в религиозном контексте, когда речь идет об откровении праведности и гнева Божьего (Рим. 1:17,18), Второго пришествия Иисуса (1 Кор. 1:7; 1 Петр. 1:13), пришествия антихриста (2 Фес. 2:3); людских помышлений (Лк. 12:2) или откровении Иисуса Иоанну (Откр. 1:1). Также в значении «являть», «открывать» используется слово фанероо (Рим. 16:26). Для обозначения Божественного откровения в Новом Завете употребляются и другие слова: гноридзо (делать известным, Еф. 1:9), дейкнюми (показывать, Ин. 5:20), эпифайно (являть, показывать себя, Лк. 1:79) и хрематидзо (передавать откровение, Мф. 2:12, 22).

Хотя в Новом Завете и не встречаются такие важные ветхозаветные фразы, как «было слово Господне» или «так говорит Господь», многообразие форм Божественного откровения людям в нем не отрицается. Бог общался с Иосифом через сны (Мф. 1:20; 2:12, 13, 19, 22). Священник Захария (Лк. 1:22), Анания из Дамаска (Деян. 9:10), сотник Корнилий (Деян. 10:3) и апостол Петр (Деян. 11:5) получали видения. Павел говорил об опасности превозношения «чрезвычайностью откровений» (2 Кор. 12:7), которые он, по всей видимости, получил в великом множестве за время своего служения (Деян. 16:9,10; 18:9,10; 26:19; 27:23, 24; 2 Кор. 12:1–4; Гал. 2:1, 2).

Новозаветная терминология, выражающая идею откровения, направляет наше внимание на Иисуса Христа. Иоанн Креститель свидетельствовал: «Я не знал Его [Христа]; но для того пришел крестить в воде, чтобы Он явлен был Израилю» (Ин. 1:31). Апостол Иоанн представляет Иисуса как «Слово», «Единородного от Отца, ставшего плотию» и «явившего Бога» (Ин. 1:1, 14, 18). В Евангелии от Матфея сказано: «Отца не знает никто, кроме Сына, и кому Сын хочет открыть» (Мф. 11:27). Откровение Бога посредством теофаний, видений, снов и пророческих речений достигло кульминации и исполнения в воплощении Сына. Вот почему Послание к Евреям начинается с величественного обобщения: «Бог, многократно и многообразно говоривший издревле отцам в пророках, в последние дни сии говорил нам в Сыне… Сей, будучи сияние славы и образ ипостаси Его» (Евр. 1:1–3). Христос есть Бог, открывшийся в человеческом облике; и это дало Ему право сказать слова, которые бы из уст любого другого человека прозвучали неподобающе: «Видевший Меня видел Отца» (Ин. 14:9).

Павел для обозначения откровения также использует широкий спектр терминов и, пожалуй, более кого–либо другого представляет Христа как самое полное откровение Бога. Евангелие, которое Павел проповедовал, он принял не от человека, но «через откровение Иисуса Христа» (Гал. 1:12). Распятый и воскресший Господь явился ему на дороге в Дамаск, куда он шел, чтобы гнать христиан (Деян. 9:1–9). Тайна Христа открылась ему через откровение; эта тайна «не была возвещена прежним поколениям сынов человеческих, как ныне открыта святым апостолам Его и пророкам Духом Святым» (Еф. 3:5). Святой Дух играет первостепенную роль в откровении Иисуса Христа; в этом Павел полностью согласен с остальными писателями Нового Завета (Ин. 14:26; 15:26; 16:13,14; 1 Петр. 1:10–12).

Хотя Павел проповедует Евангелие воплощения, смерти и воскресения Христа как тайну, он также тесно связывает откровение и его возвещение с Ветхим Заветом (Рим. 1:1–3; Рим. 16:25, 26; 1 Кор. 15:3,4; 2 Тим. 3:14, 15). И снова это полностью согласуется с пониманием Самого Иисуса и использованием Писания как до, так и после Его воскресения (Лк. 22:37; 24:25–27, 44–47; Ин. 5:39–47).

Писание играет ключевую роль в Божественном самораскрытии: Христос открывается в Писании и через него. Живой голос апостолов может умолкнуть подобно голосу древних пророков, но Святой Дух будет по–прежнему говорить через их труды, раскрывая тайну Иисуса Христа всем народам и поколениям до Его второго пришествия.

Концепция откровения соотносится преимущественно с людьми. Однако терминология откровения используется в Библии и в отношении природных явлений. Такие фразы, как «небеса проповедуют славу Божию» (Пс. 18:2), показывают, что Бог открывается в том, что Он сотворил. Данная идея передается разными словами; однако чаще всего используется понятие «общее откровение».

Библия говорит не только об откровении через природу (Пс. 18:1–4; Рим. 1:19–23), но и указывает на то, что Бог являет Себя каждому человеку через его совесть. Автор Книги Екклесиаста утверждает, что Бог «вложил вечность в человеческий разум» (Еккл. 3:11, букв, пер.), а апостол Павел говорит о язычниках, которые «показывают, что дело закона у них написано в сердцах, о чем свидетельствует совесть их и мысли» (Рим. 2:15). Нравственная ответственность, всеобщее понимание различия между добром и злом, правдой и неправдой рассматриваются как проявление Бога в человеческом сознании.

Общее откровение можно назвать универсальным, поскольку оно доступно всем людям, где бы они ни жили. Посредством него все люди могут познать Бога как Творца, Вседержителя и Господина вселенной. Что касается людей, это общее откровение является как внешним, так и внутренним; от него невозможно укрыться. Куда бы мы ни обращались, всюду видим дела рук Божьих и ощущаем присутствие Бога. Павел сказал об этом афинским философам: «Ибо мы Им живем и движемся и существуем» (Деян. 17:28).

В отношении общего откровения поднимались самые разные вопросы. Главный из них: есть ли в общем откровении все необходимое для разумного познания Бога? Это вопрос о естественной теологии? Какое представление о Боге можно вынести, глядя на масштабное распространение зла, страданий, вырождения, разрушений и смерти? Еще один жизненно важный вопрос, особенно в контексте религиозного плюрализма, которому придается все большее значение в наши дни: дает ли общее откровение спасительное знание о Боге? Могут ли последователи любой другой религии или мировоззрения, находясь вне иудеохристианской традиции, познать Бога, и если да, то зачем тогда нужны христианские миссии? Открывается ли Бог всем жителям нашей планеты, и каждая ли религия несет спасительное знание о Боге?

Чтобы ответить на эти вопросы, необходимо понять, в каком положении находится человечество. Как говорит Библия, в конце творения, «увидел Бог все, что Он создал, и вот, хорошо весьма» (Быт. 1:31). Это «хорошо весьма» включало в себя и первую человеческую пару, которую Бог создал по Своему образу и подобию. В них не было духовного, нравственного, умственного или физического недостатка. Как говорится в Еккл. 7:29, «Бог сотворил человека правым». К сожалению, человек недолго пребывал в состоянии такого совершенства. В Быт. 3 говорится о том, что Адам и Ева проявили недоверие и непокорность. Последствия были страшными. Стыд и страх пришли на смену любви и уважению. Охваченная чувством вины, супружеская чета спряталась при приближении Творца. С тех самых пор зло, страдание и смерть людей стали суровой действительностью, которую невозможно отрицать и от которой нельзя спастись. Мир перестал быть «весьма хорошим». Как выразился Павел, «вся тварь совокупно стенает и мучится» (Рим. 8:22). Люди «через всю жизнь… подвержены рабству» (Евр. 2:15). Людям, отчужденным от Бога, стало трудно принимать и правильно истолковывать откровение о Боге. Еще труднее им стало отвечать на это откровение любовью и верой (см. Грех III. Б. 1–3; Человек II. А, Б).

В целом различают три вида общего откровения: природа, люди и история. Хотя Писания подтверждают правомерность подобного разграничения, христиане придерживаются разных точек зрения на то, в какой степени каждая из этих разновидностей несет знание о Боге.

Библейские писатели часто говорят о том, что в природе заключено откровение о Боге и Его свойствах. Во Вселенной, в которой мы живем, во всем видны проявления Божьей славы и премудрости. В нескольких псалмах Богу воздается слава как Творцу неба и земли, Который постоянно поддерживает все Им сотворенное и заботится о нуждах всех живых существ, включая людей (Пс. 8:2–5; 18:2–6; 32:1–9; 103:1–35; 135:1–9). Эти хвалебные псалмы, написанные для собраний верующих людей, показывают, что дела творения открывают нам величие и любовь Бога. Та же самая весть содержится и во многих других частях Ветхого Завета, особенно в книгах Иова и Исайи. Бросающие вызов вопросы в Ис. 40:12–31 указывают на всемогущего и вместе с тем милосердного Творца и Господа.

Иисус часто направлял внимание Своих слушателей на природу для иллюстрации духовных истин. Птицы небесные и лилии полевые — это свидетельство того, что Бог заботится даже о самом малом, и Иисус задает следующий вопрос: «Вы не гораздо ли лучше их?» (Мф. 6:26). Бог «повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных» (Мф. 5:45). Другие уроки из мира природы — это доброе дерево, приносящее добрые плоды, и худое дерево, приносящее несъедобные плоды, символизирующее лжепророков (Мф. 7:15–20). В согласии с Быт. 3 Иисус учит, что природа открывает разницу между добром и злом.

Однако в природе мы видим амбивалентную картину добра и зла. Более того, природа подчас становится орудием Божьего суда и возмездия вследствие господства зла в мире. Величайшей «природной катастрофой» всех веков был всемирный потоп во времена Ноя. Согласно Быт. 6–8, так Бог отреагировал на упорное нечестие жителей допотопного мира. Библия часто говорит о разрушительных силах в природе как о проявлении Божественного гнева в ответ на человеческий грех (десять египетских язв, Исх. 7:1–12:32; опустошительная засуха во времена Ахава и Иезавели, 3 Цар. 17:1; буря, грозившая потопить корабль, на котором Иона пытался бежать от Бога, Иона 1:1–16). Все это представлено как Божественная реакция на человеческую непокорность, отступление и непослушание. И хотя Писание показывает нам в Книге Иова 1–й и 2–й главах, что природные катастрофы могут быть следствием действий сатаны, в конечном итоге всем повелевает Бог, как видно из тех же глав. Что касается несчастий, постигших Иова, Бог сказал сатане: «А ты возбуждал Меня против него, чтобы погубить его безвинно» (Иов 2:3).

Павел утверждает, что природа является одной из разновидностей Божественного откровения. «Ибо невидимое Его, — писал он, — вечная сила Его и Божество, от создания мира через рассматривание творений видимы, так что они безответны» (Рим. 1:20). Согласно Священному Писанию, природа являет славу, премудрость и любовь Бога. Однако в увядании, болезнях, катастрофах и смерти, которые наполняют наш мир греха, природа также являет последствия грехопадения. Божья любовь проявляется ежедневно, но достаточно явно видно и Божье осуждение человеческого греха. Нужно иметь в виду оба этих аспекта, чтобы понять сущность естественной теологии.

Человек наряду с природой также является носителем общего откровения. Даже в своем падшем состоянии человек несет на себе отпечаток Божественного происхождения (Быт. 1:26, 27). Смотря на великие Божьи дела, Давид воскликнул: «Что есть человек, что Ты помнишь его?» Затем на свой же вопрос он ответил утверждением, что Бог увенчал человека честью и славой (Пс. 8:5).

Писание убедительно говорит о том, что люди имеют интуитивное знание Бога. С самого начала факт Его существования не вызывал сомнений: «В начале Бог сотворил небо и землю» (Быт. 1:1). В Афинах апостол Павел утверждал, что Бог «недалеко от каждого из нас», и обосновал это утверждение цитатой из произведения критского поэта Эпименида, жившего в шестом веке до н. э.: «Ибо мы Им живем и движемся и существуем» (Деян. 17:27, 28). Вместе с тем, несмотря на это интуитивное знание, «Бог, сотворивший мир и всё, что в нем», был для этих мудрецов века сего неведомым Богом (стихи 23,24).

Библия также указывает на голос совести как еще на один способ проявления Бога. Главная задача совести — побуждать нас творить добро и избегать зла, а также давать оценку нашим поступкам. Совесть — это универсальное явление, но в то же время в разных людях она действует по–разному. Согласно Новому Завету, люди могут противиться голосу совести и даже подавлять его (1 Тим. 4:2; Тит. 1:15).

Человеческий разум представлен как средство, при помощи которого можно познать Бога. Некоторые, особенно рационалисты и деисты, зашли в этом вопросе так далеко, что стали утверждать, будто для познания Бога, Его свойств и воли вполне достаточно просвещения разума и что в сверхъестественном откровении нет никакой необходимости. Разум действительно играет важную роль в принятии и понимании откровения и в постижении Божественной истины, но он бессилен в совершении новых открытий о Боге. Этот факт был давным–давно подмечен Софаром в его вопросе к Иову: «Можешь ли ты исследованием найти Бога? Можешь ли совершенно постигнуть Вседержителя? Он превыше небес — что можешь сделать?» (Иов 11:7, 8). Павел отмечал, что мир не познал Бога разумом и премудростью (1 Кор. 1:21). Согласно Библии, независимый человеческий разум может служить источником истинного знания о Боге.

Многие считают историю еще одной разновидностью общего откровения. В Писании Бог представлен как Господин истории и природы. Как сказал пророк Даниил, «Он изменяет времена и лета, низлагает царей и поставляет царей» (Дан. 2:21). В пророчествах и исторических описаниях Библии Бог последовательно изображается как Тот, Кто управляет историей народов, а также как Судья народов и их правителей (Быт. 6:6,7; 11:7–9; 18:16–19:25; Иер. 18:7–11; Ам. 1:3–2:16). Павел объявил мудрецам в ареопаге, что Бог «от одной крови… произвел весь род человеческий для обитания по всему лицу земли, назначив предопределенные времена и пределы их обитанию» (Деян. 17:26).

Вместе с тем без специального Божественного просвещения для истолкования постоянно меняющегося хода истории, людям, недолго живущим на земле, трудно узреть Божественную руку в запутанной панораме исторических событий. Только в свете Писаний мы можем проследить, как Божьи намерения, имевшие целью спасение грешников, осуществлялись в истории Израиля, в жизни, смерти и воскресении Иисуса Христа и в проповеди Евангелия первоапостольской Церковью (Мф. 24:1–14; Деян. 7:1–53; 10:34–43; 13:16–41; 17:22–31; Еф. 1:3–3:13). Библия показывает смысл и цель всей человеческой истории, и без Священного Писания его невозможно выявить. Хотя история является разновидностью Божественного откровения, это откровение может быть распознано лишь тогда, когда Сам Бог истолковывает исторические события со Своей Божественной точки зрения.

Доказательства, представленные в разделах о роли природы, человека и истории, неопровержимо свидетельствуют о том, что посредством них Бог действительно открывает Себя. Но одно лишь это не является достаточным источником для естественной теологии. Оно не дает такого познания о Боге, которое было бы способно вселить уверенность, мир и примирять людей с Богом (см. Бог I. Б.)

На протяжении многих веков исследователи Писания спорили о том, можно ли получить истинное знание о Боге из природы и посредством логических умозаключений. Используя логику, древнегреческие философы пришли к выводу, что существует вселенский разум (логос), который они называли Богом (теос). Это философское знание о Боге было названо «теологией», то есть рациональным знанием о Боге. Оно также получило название естественной теологии в отличие от теологии мифической с ее бесчисленными богами. Хотя эта естественная теология настроила греческих философов критически в отношении их древней мифологии, все же она не отвратила их от политеизма и не привела к поклонению единому истинному Богу.

Апостол Павел никогда не употребляет слово «теология». Однако его послания свидетельствуют как о том, что он был хорошо знаком с естественной теологией греков, так и о том, что он был убежден в ее неспособности привести людей к спасительному познанию Бога. Павел пишет, что «Еллины ищут мудрости», и говорит о недееспособности этой мудрости, ибо «мир своею мудростью не познал Бога» (1 Кор. 1:22,21).

Павел верил в то, что через творение Бог открывает Себя, однако это знание о Боге подавляется человеческим разумом, омраченным неверием, недоверием, чувством вины и невежеством (Рим. 1:19–21). Мудрость, приобретаемая через созерцание сотворенного Богом теми, кто не просвещен Духом Божьим, ведет скорее к идолопоклонству, чем к поклонению истинному Богу. Апостол указывал, что люди «заменили истину Божию ложью, и поклонялись, и служили твари вместо Творца» (ст. 25). Итогом были низменное идолопоклонство, вопиющая безнравственность и омерзительные преступления (ст. 22–32; ср. с Еф. 4:17–19).

Еще один вопрос, по которому не утихают дискуссии, заключается в том, могут ли язычники спастись через откровение Бога в природе, совести и истории. Библия говорит, что, наблюдая за творением и действием Божественного провидения, истинное знание о Боге можно получить лишь в том случае, если человеческие умы и сердца преобразуются под влиянием милостивого воздействия Святого Духа и если в людях пробуждается духовное восприятие и видение. Священное Писание тесно связывает преобразующее действие Духа с проповедью Слова Божьего, Евангелия спасения через Иисуса Христа (Деян. 2:38, 39; 10:42–44; 11:15–18; Гал. 3:1–5; 1 Петр. 1:10–12). Спасение приходит только через Христа, как об этом засвидетельствовал Сам Иисус: «Я есмь путь и истина и жизнь; никто не приходит к Отцу, как только через Меня» (Ин. 14:6). Вот почему Иисус сказал Своим ученикам: «Идите по всему миру и проповедуйте Евангелие всей твари. Кто будет веровать и креститься, спасен будет; а кто не будет веровать, осужден будет» (Мк. 16:15, 16; ср. с Мф. 28:18–20; Рим. 10:9–17; 1 Тим. 2:3–7).

Конечно, «Свет истинный, Который просвещает всякого человека» (Ин. 1:9), может проникнуть даже в те места, где Писание еще неизвестно. Павел также говорит о том, что «язычники, не имеющие закона, по природе законное делают» и тем самым «показывают, что дело закона у них написано в сердцах» (Рим. 2:14,15). Эти высказывания свидетельствуют, что Святой Дух может совершить преобразование даже там, где слово Евангелия еще не проповедано человеческим голосом; но из них не следует, что спасение возможно вне Иисуса Христа или что нехристианские религии являются альтернативными путями спасительного познания Бога (см. Бог VII. В. 5).

Отказ от Бога всегда приводил к трагическим последствиям. Люди, отчужденные от Бога грехом, виной, стыдом и страхом, искажают и подавляют знание о Нем, явленное в природе и человеческой совести. Вся земля, и особенно живые существа — растения, животные и люди, сделались подверженными увяданию, болезням и, наконец, смерти. В таком состоянии человечество отчаянно нуждалось в новом откровении о Боге, которое бы не только восстановило разорванные отношения между людьми и Богом, но и в конечном итоге привело бы всю Вселенную в гармонию с Ним. Христиане считают, что Бог даровал такое откровение, «открыв нам тайну Своей воли по Своему благоволению, которое Он прежде положил в Нем, в устроении полноты времен» (Еф. 1:9, 10).

Это откровение часто называется специальным в противовес общему. В то время как общее откровение универсально и доступно всем людям, где бы они ни находились, специальное откровение обращено к конкретным людям и не может быть сразу доступно всем. Если через общее откровение мы познаем Бога как Творца, Вседержителя и Господина Вселенной, то в специальном откровении Он открывается как Личность, искупающая человечество от греха и примиряющая мир с Собой.

Средоточием и сущностью специального откровения является Личность Иисуса Христа, Бога в человеческой плоти (1 Тим. 3:16; Ин. 1:14, 18). Явив Себя в человеческом облике на земле, Сын Божий подчинился ограничениям человеческой природы: Он «родился от жены, подчинился закону» (Гал. 4:4). Он стал плотью, Иисусом, плотником из Назарета, иудеем, прожившим почти тридцать три года в Палестине, умершим на кресте за стенами Иерусалима при правителе Понтии Пилате, воскресшим из могилы и вознесшимся к Своему Отцу. Бог никогда не хотел, чтобы это откровение пришло к людям как гром среди ясного неба. Напротив, уже с того момента, как наши прародители впали в грех, Бог начал открывать Свое намерение спасти нас через обетованное семя — потомка жены. На протяжении нескольких тысяч лет Бог открывал Себя различными путями, в частности, через патриархов и пророков, желая приготовить человечество к наивысшему откровению: воплощению Сына Божьего. Вся история этих подготовительных откровений относится к области специального откровения (см. Христос I — III).

Бог давал не только предупреждающие откровения, но также и подтверждающие свидетельства. Иисус избрал из Своих учеников 12 апостолов, чтобы они стали особыми свидетелями Его жизни, смерти и воскресения и очевидцами наивысшего откровения о Боге (Деян. 1:21, 22; 1 Ин. 1:1–3). В силу своего уникального призвания и авторитета как глашатая Божественного откровения Павел мог сказать, что Церковь утверждена «на основании Апостолов и пророков, имея Самого Иисуса Христа краеугольным камнем» (Еф. 2:20).

Этот сложный, динамичный процесс откровения — в истории Израиля, в жизни, смерти и воскресении Иисуса Христа, в апостольском свидетельстве об этом величайшем событии — не принес бы пользы последующим поколениям, если бы оно не было сохранено и передано достоверным, авторитетным и убедительным образом. Будучи движимы Святым Духом, пророки и апостолы не только возвещали, но и записывали то, что Бог открывал им. Под руководством Божественного провидения их труды были в конце концов собраны воедино, образовав Ветхий и Новый Заветы.

Писание как запись специального откровения стало важным фактором во всем процессе Божественного откровения. Хотя простой знак равенства между специальным откровением и Священным Писанием был бы неадекватным отражением всей сложности процесса откровения, все же Писание играет важную роль в этом процессе. По мнению библейских писателей, Писание дано нам как Слово Божье. В этом были глубоко убеждены пророки, апостолы и Сам Господь Иисус (см. Дан. 9:2; Мф. 4:4; Мк. 7:13; Евр. 4:12). Знание единого истинного Бога, явившего Себя в Иисусе Христе, передается через Писание и просвещение Святого Духа.

Специальное откровение — это весь процесс, посредством которого Бог открывал Себя и Свой план искупления мира Израилю, пророкам и апостолам, а через них, и в особенности через Христа, всему человечеству. Это также средство, с помощью которого Он продолжает открывать Себя посредством Писания под действием просвещающей и убеждающей силы Святого Духа, а также через проповедь Церкви всем народам на земле. В сердце этого процесса лежит великий искупительный акт воплощения Сына Божьего, Который Своей жизнью, смертью, воскресением и посредническим служением искупает от греха всех верующих в Него, возвращая им истинное знание о Боге.

В глубочайшем смысле процесс откровения и искупления суть одно, ибо оба сосредоточены на Личности Иисуса Христа. Оба они окончательно завершатся после того, как Христос вернется, явив Себя в полноте Своей славы, чтобы даровать Своему народу бессмертие и забрать его к Своему Отцу. Но даже тогда тайны искупительного откровения будут неизменно пробуждать глубочайшую благодарность и оставаться предметом самого ревностного исследования со стороны искупленных. Как говорит Павел, «теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно, тогда же лицом к лицу; теперь знаю я отчасти, а тогда познаю, подобно как я познан» (1 Кор. 13:12).

Специальное откровение имеет следующие характеристики: (а) оно избирательно: Бог общается с определенными людьми один на один со всеми вытекающими отсюда последствиями; (б) его целью является спасение; главным средоточием специального откровения является грешник, которого Бог хочет спасти и восстановить; (в) оно адаптивно: в процессе его передачи Бог снисходит до человеческого уровня. Последняя характеристика неразрывно связана с предыдущими и достигает кульминации в воплощении Сына Божьего.

Чтобы открыть Себя человечеству, Бог избирал конкретных людей, которым и через которых явил Свой характер и Свою волю. Он избрал Авраама и заключил с ним завет, пообещав ему множество потомков и обильные благословения (Быт. 12:1–3; 22:15–18). Обетование завета начало исполняться с рождением Исаака, которому Бог повторил и подтвердил Свое изначальное обетование, а также и его сыну Иакову (Быт. 26:1–5; 28:12–15).

Патриархам Бог являлся в так называемых теофаниях. Мы узнаем из повествования Книги Бытие, что «Господь явился Аврааму» (Быт. 12:7; 17:1) и его потомкам (Быт. 26:2; 35:9). Также Он открывался им в видениях и снах (Быт. 15:1; 28:12; 31:10, 11; 46:2). Во время одной особенной, необычной теофании Иаков, отец двенадцати колен, боролся с Богом и получил Его благословение (Быт. 32:24–28).

Процесс Божественного избрания Израиля как получателя и проводника Его специального откровения продолжался и в последующих поколениях. Кульминация Божественного самораскрытия имела место в момент Исхода, когда Бог явил Себя в могущественных искупительных действиях и провозгласил Свою славу или характер, назвав Себя сострадательным и прощающим Богом. Откровения Яхве как милостивого Искупителя и верховного Законодателя (Исх. 3, 20, 34) глубоко запечатлелись в сознании Израиля и стали твердым основанием для всех последующих откровений.

Господь и дальше открывался избранному народу особым образом — в основном через людей, которых Он наделил даром пророчества. Среди них были Самуил (1 Цар. 3:21), Олдама (4 Цар. 22:14–16), Исайя (Ис. 6) и многие другие. Бог призывал людей на пророческое служение; никто никогда не был наделен этим даром вследствие человеческой инициативы или усилия. Как говорит Петр, «никогда пророчество не было произносимо по воле человеческой, но изрекали его святые Божий человеки, будучи движимы Духом Святым» (2 Петр. 1:21).

Божьи провиденциальные взаимоотношения с избранным народом носили уникальный характер. Никакому другому народу на земле Он не открывался так, как Израилю. Один из псалмопевцев сказал, что «не сделал Он того никакому другому народу, и судов Его они не знают» (Пс. 147:9). Несколько веков спустя Павел подтвердил, что быть иудеем — это «великое преимущество во всех отношениях, а наипаче в том, что им вверено слово Божие» (Рим. 3:1, 2). Специальное откровение Бога Израилю имело беспрецедентные последствия. Только израильтяне поклонялись единому истинному Богу. Никакой другой народ не имел закона, подобного Десяти Заповедям. Суббота как еженедельный день покоя в память о творении праздновалась только Израилем. И никакой другой народ не обладал собранием священных книг, написанных вдохновленными Богом писателями в течение свыше тысячи лет. Яркой особенностью специального откровения Яхве Израилю было часто повторяемое обещание о царственном Сыне, Сыне Давидовом, Который принесет искупление и вечный мир не только Израилю, но и всей земле (Быт. 49:8–10; 2 Цар. 7:8–16; Пс. 2:1–12; Ис. 9:6, 7; 11:1–10; 49:1–6; Иер. 23:5,6; Мих. 5:2–4; Зах. 9:9,10).

Хотя откровения Яхве Израилю и Его провиденциальные отношения с избранным народом были во всех отношениях уникальными, Господь с самого начала давал понять, что они предназначались для блага всех народов земли. Бог сказал Аврааму, что в нем и его потомках благословятся все племена земные (Быт. 12:3; 22:18). На горе Синай Господь напомнил Израилю, как Он избавил его из Египта, и сказал: «Если вы будете слушаться гласа Моего и соблюдать завет Мой, то будете Моим уделом из всех народов» (Исх. 19:5). Конечно, это откровение было избирательным. Но Господь тут же добавил: «Ибо Моя вся земля, а вы будете у Меня царством священников и народом святым» (ст. 5, 6). Бог избрал Израиль, чтобы через него открыть Себя и Свой план искупления всего мира и чтобы израильтяне выполнили роль Его свидетелей для всех народов (Ис. 43:9–12).

Наивысшее предназначение всех разновидностей или форм специального откровения заключается в том, чтобы принести спасение грешным людям. Цель откровений, данных Моисею и пророкам, а через них Израилю, состояла в том, чтобы дать знание о том, что «Господь, Бог человеколюбивый и милосердый, долготерпеливый и многомилостивый и истинный, сохраняющий милость в тысячи родов, прощающий вину, и преступление, и грех» (Исх. 34:6,7).

Спасение сосредоточено в Иисусе Христе, и, следовательно, Он является средоточием и специального откровения. Однако откровения, данные издревле, были частичными и прогрессирующими; они были «многократными и многообразными» до тех пор, пока Бог не открылся в Своем Сыне, Который в полной мере отражал Божью славу и нес в Себе «образ ипостаси Его» (Евр. 1:1,3). Поэтому нет ничего удивительного в том, что «к сему–то спасению относились изыскания и исследования пророков», которые исследовали, «на которое и на какое время указывал сущий в них Дух Христов, когда Он предвозвещал Христовы страдания и последующую за ними славу» (1 Петр. 1:10,11). Иисус заявлял о преимуществе, которое имели Его ученики: «Ибо истинно говорю вам, что многие пророки и праведники желали видеть, что вы видите, и не видели, и слышать, что вы слышите, и не слышали» (Мф. 13:17). Из этих и многих других мест Писания становится очевидно, что специальное откровение, равно как и понимание верующими этого откровения, носит прогрессирующий характер (Притч. 4:18; Ин. 16:12, 13; 1 Кор. 13:9–12).

Поскольку специальное откровение имело целью спасение, Библия как его письменная форма передачи во всем его многообразии сосредоточена на Христе и Его спасении. Апостол Павел указывал Тимофею на Священное Писание как на назначенное Богом средство, чтобы умудрить его «во спасение верою во Христа Иисуса» (2 Тим. 3:15). Это спасительное знание вполне конкретно и вместе с тем универсально по своему предназначению. Поскольку во Христе «сокрыты все сокровища премудрости и ведения» (Кол. 2:3), Он может привести всех людей к Себе и к Своему Отцу.

Никакое откровение не выполнило бы своего Божественного предназначения, если бы люди не могли принять и понять его. Чтобы достучаться до нас, находящихся в падшем состоянии, Бог приспосабливает Свое откровение к нашим условиям. Господь снисходит до нашего уровня понимания, используя человеческий язык, а также понятные людям образы и символы. Он желает открыть Себя нам таким образом, чтобы мы смогли познать Его, понять Его характер и принципы Его взаимоотношений с нами. Такая адаптация заметна во всех Его взаимоотношениях с родом человеческим, однако она достигает кульминации в воплощении Сына Божьего, Который стал человеком, Ииусом из Назарета.

Тот факт, что Бог избирает падших существ для передачи откровения о Себе другим падшим существам на человеческом языке со всеми его недостатками и несовершенством, сам по себе является непостижимым актом снисхождения. В то же время, хотя мы и признаем Божественную адаптацию Писаний, нам следует остерегаться чрезмерного подчеркивания данной особенности, поскольку это может привести к отрицанию или искажению истинного смысла Библии.

Из числа многих примеров проявлений Божественной снисходительности к человеку приведем лишь несколько.

Одним из них является употребление антропоморфных выражений применительно к Личности Бога и Его отношению к людям. Бог представлен в Библии как имеющий телесное обличие. У Него есть лицо (Исх. 33:20), глаза (Пс. 10:4), уши (Пс. 17:7), уста (Пс. 17:8), руки (Ис. 62:8), ноги (Исх. 24:10).

Писание также приписывает Богу человеческие чувства и свойства. Он вспоминает (Исх. 2:24), ненавидит (Пс. 5:6; Ис. 61:8), гнушается (Пс. 105:40), смеется (Пс. 2:4), гневается (3 Цар. 11:9); Ему можно угодить (Мф. 3:17; Кол. 3:20). Если понимать эти выражения исключительно буквально, у нас может сложиться искаженное представление о Боге. В самой Библии встречаются корректирующие предостережения против неправильного истолкования человеческих черт, используемых при описании Бога. С одной стороны, в 1 Цар. 15:11 Богу приписываются слова: «Жалею, что поставил Я Саула царем», с другой — в той же главе утверждается, что Бог «не человек… чтобы раскаяться Ему» (стих 29). В Быт. 15 мы видим, что Бог снисходит до того, чтобы заключить завет с человеком в соответствии с принятыми в те дни обычаями. Во многих других местах Библии Он говорит на человеческом языке, чтобы быть понятым.

Обычно христиане называют Библию богодухновенной книгой, святой книгой, Божественной книгой или просто Писанием. Иисус часто ссылался на Писание или цитировал его, и нет никаких сомнений в том, что еврейские Писания в Его представлении обладали Божественным авторитетом (Мф. 4:4; Ин. 10:35). Апостол Павел точно так же считал, что Писание имеет Божественное происхождение (2 Тим. 3:16). Он называл его «святыми писаниями» (Рим. 1:2), «словом Божьим» (Рим. 3:2), «священными писаниями» (2 Тим. 3:15).

Вера в то, что еврейские Писания появились вследствие Божественного вдохновения, была широко распространена среди иудеев и христиан. Однако между ними нет согласия по поводу того, что именно следует подразумевать под «вдохновением». Существуют самые разные теории Божественного вдохновения: от дословной диктовки Святым Духом до просто человеческого вдохновения. Некоторые полагают, что нужно вообще отказаться от такого понятия, как вдохновение.

Такое расхождение во взглядах относительно библейского вдохновения объясняется целым рядом факторов. Хотя понятие вдохновение является библейским, этого нельзя сказать о самом слове «вдохновение». Кроме того, не все те, кто исследует вопрос вдохновения, исходят из одних и тех же предпосылок. И, наконец, ни один библейский автор не обсуждает эту тему подробно. В силу этих факторов необходимо подробно исследовать все, что Библия говорит о вдохновении.

Слова «вдохновение» и «вдохновленный» не встречаются в оригинальном тексте Библии. Они имеют латинские корни и употреблены в латинском переводе 2 Тим. 3:16 и 2 Петр. 1:21. Их основное значение — «вдохнуть».

Во 2 Тим. 3:16 Павел утверждает, что все Писание теопнеустос, или «богодухновенно». Бенджамин Уорфилд утверждает, что «Писание названо теопнеустос с целью подчеркивания того факта, что оно исходит от Бога, является продуктом Божественного вдохновения»; таким образом, становится понятно, что «Писание обязано своим происхождением деятельности Бога Святого Духа и является Его созданием в наивысшем и самом истинном смысле этого слова» (26, с. 296).

Петр указывает, что «пророчество… изрекали… святые Божий человеки», фероменой (ведомые, вдохновляемые или побуждаемые) «Духом Святым» (2 Петр. 1:21). Вслед за Вульгатой в некоторых переводах здесь было употреблено слово «вдохновляемые». Однако в большинстве переводов используется фраза «движимые Духом Святым». Как бы то ни было, смысл этого текста в том, что библейское пророчество было дано Святым Духом.

Таким образом, хотя слово «вдохновение» не является точным переводом греческих слов, используемых в Библии для описания процесса, посредством которого Писание доводится до человеческого разума, оно достаточно точно и правильно описывает акт воздействия Святого Духа, побуждающего избранных людей возвещать полученные от Бога вести. Одни изрекали слово, другие записывали его. Письменная форма слова образует богодухновенное Писание (2 Тим. 3:16). Слово «вдохновение» означает, что Святой Дух воздействовал на этих вестников или пророков независимо от того, изрекали они это слово в устной или письменной форме. Поскольку эти люди были «вдохновляемы» или «движимы Духом Святым» (2 Петр. 1:21), их высказывания и сочинения могут также считаться богодухновенными (2 Тим. 3:16).

Хотя слово «вдохновение» обращает наше внимание преимущественно на действия Святого Духа, при внимательном исследовании библейского текста становится ясно, что в процессе написания священных книг участвовали как Бог, так и люди.

На первый взгляд Писание является книгой, написанной людьми, или, скорее, собранием таких книг. Многие из этих книг названы именами людей; все они несут на себе отпечаток авторства того или иного человека. Об авторстве можно судить по вступительным фразам: «слова Иеремии» (Иер. 1:1), «притчи Соломона» (Притч. 1:1), «старец — возлюбленному Гаию» (3 Ин. 1), «Павел… и Сосфен брат, Церкви Божией, находящейся в Коринфе» (1 Кор. 1:1, 2). Первые пять книг Ветхого Завета приписываются Моисею; многие псалмы — Давиду и Асафу. Каждая пророческая книга названа именем пророка; Евангелия названы именами апостолов или их сподвижников. В тринадцати посланиях Павел однозначно упоминается как их автор, а Книга Откровение написана Иоанном, под которым традиционно понимается апостол Иоанн.

Авторы часто называют себя личными местоимениями, а также описывают личные опыты (Езд. 8:15–30; Неем. 1:1–11; Ис. 6:1–8; Иер. 1:1–19; Дан. 7:1–28; Гал. 1:12–2:10; Откр. 1:9–19). Особенности стиля и языка указывают на отличительные черты каждого автора.

Многочисленные исторические ссылки и литературные формы связывают библейские произведения с определенной эпохой и историческими условиями. Многие законы Моисея имеют явные параллели с другими древними законами, такими как Кодекс Хаммурапи. Патриархальные обычаи и социальные условия в Книге Бытие заметным образом отражают исторические условия, существовавшие в Месопотамии и Египте во втором тысячелетии до нашей эры. Существуют важные параллели между некоторыми псалмами и ханаанской религиозной литературой, а также между некоторыми библейскими и египетскими притчами того времени. Эти и другие параллели между библейской и небиблейской литературой показывают, что при написании Библии человеческий фактор сыграл большую роль.

Некоторые книги Библии принадлежат к мировой классике, поскольку выражают глубочайшие человеческие эмоции. В книгах Иов и Руфь нарисована человеческая драма, в Книге Песни Песней Соломона описывается страстная и вместе с тем утонченная любовь; в Книге Есфирь мы чувствуем охваченное тревогой ожидание, а в Книге Плач Иеремии находим выражение огромного горя. Ходатайство Павла за своенравного раба в Послании к Филимону также вряд ли кого–то оставит равнодушным.

Исторические книги Библии содержат признаки исторических исследований (Лк. 1:1–4). Апостол Павел цитирует языческих авторов (Деян. 17:28; 1 Кор. 15:32, 33; Тит. 1:12). Иуда цитирует псевдоэпиграфическую книгу Еноха (Иуд. 14,15).

Священное Писание, безусловно, имеет человеческую составляющую. Его авторы — обычные люди, цитирующие произведения других людей, живущие в конкретную историческую эпоху, в конкретном человеческом обществе, описывающие человеческие эмоции. Они подвержены всем человеческим слабостям и недостаткам. Пророки и апостолы не были безгрешными людьми. Они сомневались, боялись, иногда впадали в искушение (Исх. 4:10–14; Чис. 20:10–12; 2 Цар. 11:1–27; 3 Цар. 19:1–3; Лк. 22:54–62). Они также не были свободны от гордости и предрассудков; это вполне очевидно в Книге пророка Ионы и в евангельских повествованиях (Мф. 20:20–28).

Нельзя не удивляться тому, что сорок авторов Библии, представлявших разные культуры и исторические эпохи, сильно отличавшихся один от другого по своему положению в обществе и роду деятельности, а также по умственной и духовной одаренности, создали собрание книг, демонстрирующих поразительное единство. От начала и до самого конца Библия говорит о едином Боге, Творце неба и земли, Который объемлет все Своей любовью. Помимо этого нельзя не удивляться тому, как этим писателям удалось так единодушно написать портрет такой Личности, как Иисус из Назарета, — настолько человечной и в то же время абсолютно лишенной всех тех слабостей и несовершенств, которые присущи самим библейским авторам. Ответ на эти вопросы, как считали христиане всех веков, следует искать в том факте, что Писание имеет не только отличительные человеческие черты, но также и Божественное происхождение.

Подобно тому, как человеческая составляющая Писания не вызывает сомнения, его авторы твердо убеждены в том, что источником и вдохновителем их трудов является Бог. Как сказано во 2 Тим. 3:16, Писание богодухновенно. Это убеждение выражается многочисленными различными способами.

В Писании есть множество мест, где целые предложения, большие параграфы или даже целые главы приписываются непосредственно Богу, Который изрек их. Уже в самой первой главе Библии Бог представлен говорящим. Различным актам творения предшествует фраза: «И сказал Бог» (Быт. 1:3, 6, 9, 11, 14, 20, 24, 26). Как только Бог сотворил первых людей, Он заговорил с ними (стихи 28, 29). На протяжении всей Книги Бытие мы находим Бога говорящим с людьми. Обычно Он говорит с теми, кто верует в Него, но иногда и с теми, кто не признает Его волю (Быт. 4:6–16). Начиная с Исх. 3:4, где Бог призывает Моисея, и на протяжении всего Пятикнижия мы находим часто повторяющуюся фразу: «И сказал Господь Моисею» или ее аналог (Исх. 20:22; 25:1; 34:1, 6; Лев. 1:1; Чис. 1:1; Втор. 32:48).

Моисей объявил, что Господь будет и в будущем общаться со Своим избранным народом через пророков (Втор. 13:1–5; 18:15–19). Во исполнение обетовании (например, того, что изложено в стихе 18) Бог воздвигал многих пророков в течение веков. Они говорили и записывали слова, которые Бог вкладывал в уста, в их сердца и умы. Иезекииль получил следующее повеление: «Сын человеческий! все слова Мои, которые буду говорить тебе, прими сердцем твоим и выслушай ушами твоими… и пойди… к сынам народа твоего, и говори к ним, и скажи им: „так говорит Господь Бог!"» (Иез. 3:10, 11). Иеремии Господь сказал: «Прежде нежели Я образовал тебя во чреве, Я познал тебя, и прежде нежели ты вышел из утробы, Я освятил тебя: пророком для народов поставил тебя» (Иер. 1:5). «Вот, Я вложил слова Мои в уста твои» (стих 9). Есть все основания полагать, что подобные повеления были даны всем призванным Богом пророкам. Они изрекали и записывали слово Господне.

Изреченное слово становилось записанным Словом по Божьему повелению и побуждению. В книгах Моисея и пророков существует достаточно доказательств, свидетельствующих о том, что Бог призвал их говорить и записывать слово, которое Он им дал (Исх. 17:14; Втор. 31:19,24; Иер. 36:2; Авв. 2:2). Через записанное Слово Бог продолжает говорить с людьми даже после того, как его авторы ушли из жизни (Втор. 29:29; Ис. 30:8). Последующие поколения израильтян должны были изучать книгу закона Моисеева, верить в нее и соблюдать написанное в ней, потому что это был закон Господень. Процветание Израиля и его взаимоотношения с Богом как народа, стоящего в Завете, зависели от чистосердечного принятия Его закона. Отвергая закон, люди фактически отвергали Господа, и последствия были катастрофичными (Ис. Нав. 1:7, 8; 8:34, 35; 3 Цар. 2:1–3; Ис. 5:24, 25; Дан. 9:11–13).

В последующие века к закону Моисееву были добавлены книги пророков, мудрецов и псалмопевцев. В некоторых из них мы находим утверждения людей о том, что источником мудрости, которую они записали, является Бог. О молодом пророке Самуиле написано: «И возрос Самуил, и Господь был с ним; и не осталось ни одного из слов его неисполнившимся». «И продолжал Господь являться в Силоме после того, как открыл Себя Самуилу в Силоме через слово Господне. И было слово Самуила ко всему Израилю» (1 Цар. 3:19,21; 4:1). Давид свидетельствовал о себе: «Дух Господень говорит во мне, и слово Его на языке у меня» (2 Цар. 23:2). Соломон, проповедник, сын Давида и царь в Иерусалиме (Еккл. 1:1), «учил… народ знанию. Он все испытывал, исследовал, и составил много притчей» (Еккл. 12:9). Это человеческая составляющая его произведений. Однако он тут же добавляет, что «слова мудрых… от единого пастыря» (стих 11), Господа Бога Израилева.

Хотя закон, исторические и пророческие книги, псалмы и притчи написаны людьми, их авторство приписывается Богу. Именно Он призывал людей быть Его вестниками, открывался им, наставлял Своим Духом, наделял мудростью, руководил ими в их исследованиях, побуждал их говорить и писать. Верно то, что авторство одних частей Ветхого Завета более явно приписывается Богу, чем других его частей; авторство Бога наименее заметно в исторических летописях. Вместе с тем авторы Нового Завета дают ясно понять, что весь Ветхий Завет имел Божественное происхождение.

Четыре Евангелия показывают нам, что Иисус постоянно обращался к Писаниям Ветхого Завета как имеющим высочайший авторитет. Эти обращения объясняются Его глубокой убежденностью в Божественном происхождении Писания. Когда дьявол искушал Христа утолить голод в пустыне, Иисус воспротивился ему, процитировав слова Втор. 8:3: «Не хлебом одним будет жить человек, но всяким словом, исходящим из уст Божиих» (Мф. 4:4). Три раза Он опровергал искушения сатаны словами «написано», тем самым ясно указывая на то, что все Писание вдохновлено Богом.

В другой раз Иисус сослался на слова из Пс. 109:1, прокомментировав их следующим образом: «Сам Давид сказал Духом Святым» (Мк. 12:36). Он процитировал слова из Быт. 2:24, как если бы они были изречены Богом, несмотря на то, что в оригинале они как будто принадлежат Моисею (Мф. 19:4,5). Когда Иисус об изречениях Ветхого Завета говорил: «Написано» (Мф. 21:13), «разве вы никогда не читали?» (стих 16), «должно исполниться на Мне и сему написанному» (Лк. 22:37), Он тем самым утверждал, что Писание обладает Божественным вдохновением и авторитетом (см. Христос I. Б. 1. б.)

Вступив в дискуссию с фарисеями и книжниками, наш Господь провел четкую разграничительную черту между человеческим преданием и Словом, заповедью Божьей (Мф. 15:6), чем Он считал Ветхый Завет (см. Ин. 10:35; 17:17). Ссылаясь на Слово, которое Он проповедовал как Слово Божье (Лк. 8:21; 11:28), Он делал это, отдавая Себе отчет в том, что изрекает то, что дано Ему Отцом (Ин. 14:24; 17:8). Он также знал, что Святой Дух напомнит эти слова Его ученикам, которые будут возвещать их устно и письменно (Ин. 14:25,26; 16:13–15).

Апостолы принимали Ветхий Завет как богодухновенное слово. Слова пророков и псалмопевцев они приписывали Святому Духу. Петр сослался на Пс. 68:26 и 108:8 во время беседы с другими учениками в верхней горнице, сказав: «Надлежало исполниться тому, что в Писании предрек Дух Святой устами Давида» (Деян. 1:16,20). Аналогичные изречения, указывающие на то, что Святой Дух был автором Ветхого Завета, можно найти в нескольких местах Книги Деяния святых Апостолов и апостольских посланий (Деян. 4:25; 28:25; Евр. 3:7; 10:15). Бог говорил устами Своих избранных рабов (Деян. 3:18, 21; Рим. 1:2; Евр. 1:1;Откр. 10:7).

Эту убежденность в том, что пророческие труды вдохновлены Богом, апостол Петр обобщил следующими словами: «Никогда пророчество не было произносимо по воле человеческой, но изрекали его святые Божий человеки, будучи движимы Духом Святым» (2 Петр. 1:21). Павел, явно ссылаясь на «священные писания», с которыми Тимофей был знаком с детства, заявил: «Все Писание богодухновенно» (2 Тим. 3:16). С точки зрения Господа Иисуса и апостолов, все Писание, весь Ветхий Завет были даны Богом и являются воистину богодухновенными.

В Новом Завете говорится о том, что апостольские труды принимались как часть Священного Писания, наряду с Ветхим Заветом. Как и можно было ожидать, подобные мысли высказываются в наиболее поздних по времени написания книгах Нового Завета (Лк. 10:7; ср. с 1 Тим. 5:18). В 1 Тим. 5:18 Павел наряду с высказыванием Иисуса «трудящийся достоин награды своей» цитирует фразу из Ветхого Завета (Втор. 25:4) и предваряет обе эти цитаты словами: «Ибо Писание говорит». Это вводное выражение показывает, что апостол Павел был знаком с Евангелием от Луки и считал его частью Писания. Точно так же Петр признает послания Павла частью Писания «по данной ему премудрости» (2 Петр. 3:15, 16).

Павел, Петр и Иоанн используют выражения, которые ясно показывают их убежденность, что ими, как и древними пророками, движет Святой Дух (Еф. 3:4, 5; 1 Петр. 1:12; Откр. 1:10, 11). Они сознают, что их устное и письменное слово несет на себе печать Божественного авторитета.

Слова из 2 Тим. 3:16 о том, что все Писание богодухновенно, применимы не только к книгам Ветхого Завета, но также и к книгам Нового Завета. Тот факт, что христианские авторы второго века нашей эры уже признавали новозаветные книги богодухновенным Писанием, еще более убеждает в правомерности подобного представления.

Если Писание имеет как человеческую, так и Божественную составляющие, то необходимо понять, как они соотносятся друг с другом. К сожалению, библейские писатели не дают прямого ответа на этот вопрос. Однако в Библии в разбросанном виде присутствуют некоторые мысли и высказывания по поводу процесса вдохновения и его результатов. На основании этих библейских данных мы попытаемся сделать некоторые выводы. Мы обсудим здесь эту тему с точки зрения способа, объекта и объема Божественного вдохновения.

Библейские авторы соглашаются с тем, что Святой Дух сыграл ключевую роль в том, чтобы побудить их писать. Инициатива всецело принадлежит Духу: Он призывает, дает откровения, побуждает или вдохновляет. Петр сжато излагает эту мысль так: «Никогда пророчество не было произносимо по воле человеческой» (2 Петр. 1:21). Даже нерадивый пророк Валаам смог произнести лишь то, что Господь позволил ему сказать (Чис. 24:2–9,13).

Признавая факт вдохновения, мы должны знать способ, которым оно осуществляется. Это требует изучения процесса получения и записи откровения библейскими писателями.

Обычно Бог открывался пророкам в видениях и снах (Чис. 12:6). Они записывали то, что видели и слышали, — либо сразу после видения, либо спустя какое–то время. Возникает вопрос: излагают ли пророки увиденное и услышанное своими словами, или и в этом они руководимы Богом? На этот вопрос можно дать лишь косвенный ответ, поскольку пророки мало о нем говорят.

Опыт Иеремии помогает найти ответ. Господь говорит пророку: «Возьми себе книжный свиток и напиши в нем все слова, которые Я говорил тебе об Израиле, и об Иуде, и о всех народах» (Иер. 36:2). Трудно поверить в то, что Иеремия смог без помощи Духа Божьего вспомнить и записать все, что Бог открывал ему на протяжении многих лет. К тому же этим все еще не заканчивается: Иеремия призвал Варуха, и тот «написал… в книжный свиток из уст Иеремии все слова Господа, которые Он говорил ему» (ст. 4). Затем «прочитал Варух написанные в свитке слова Иеремии» (ст. 10), но эти слова были «слова Господни» (ст. 8,11).

Такое отождествление слов пророка со словами Господа убедительно говорит о том, что пророк был вдохновлен, то есть движим и направляем Духом Божьим, когда излагал слова Господа в письменном виде. Точно так же, когда пророк Михей, противопоставляя свою весть вести лжепророков, воскликнул: «А я исполнен силы Духа Господня, правоты и твердости, чтобы высказать Иакову преступление его и Израилю грех его» (Мих. 3:8), он подразумевал при этом как устное, так и письменное слово.

Когда царь Иоаким дерзко сжег свиток, «взял Иеремия другой свиток, и отдал его Варуху писцу… и он написал в нем из уст Иеремии все слова того свитка, который сжег Иоаким, царь Иудейский, на огне; и еще прибавлено к ним много подобных тем слов» (Иер. 36:32). Это была вторая, дополненная версия Книги пророка Иеремии.

Опыт Иеремии показывает, что пророки писали свои книги не как простые писцы или переписчики. Они принимали полноценное участие в написании своих книг, будучи в то же время движимы и руководимы Духом. То же самое можно сказать и о библейских писателях, которые не названы пророками. Соломон, автор многих притчей и песен, говорит, что он «учил… народ знанию. Он все испытывал, исследовал, и составил много притчей». Он также старался «приискивать изящные изречения, и слова истины написаны им верно» (Еккл. 12:9,10). Лука, автор Евангелия и Книги Деяния святых Апостолов, сообщает нам, что посчитал нужным и полезным, «по тщательном исследовании всего сначала, по порядку описать» (Лк. 1:3). Таким образом, тщательные исторические исследования, а также литературная оценка были важны при написании книг Соломоном и Лукой. Есть все основания полагать, что аналогичный процесс использовался при составлении других библейских книг, даже если об этом открыто и не сказано.

Не совсем ясно, всегда ли избранные Богом вестники сознавали, что они движимы Святым Духом в процессе изречения или написания своих вестей. Однако указания на то, что подобное осознание действительно имело место, можно встретить там, где упоминается о пророках и апостолах. Внимательное изучение библейского текста говорит о том, что как сами вдохновленные Богом люди, так и другие, слышавшие их или читавшие их писания, признавали факт особого влияния Духа Божьего в процессе их общения (Моисей, Чис. 12:7,8; Иисус Навин, Втор. 34:9; Самуил, 1 Цар. 3:19; Давид, 2 Цар. 23:2; Иезекииль, Иез. 2:2; Даниил, Дан. 9:22; 10:9–11; Михей, Мих. 3:8; Петр, Деян. 11:12; Павел, 1 Кор. 7:40; Иоанн, Откр. 1:10).

Высказывания Павла в 1 Кор. 7 привели некоторых к выводу, что Павел различал те вещи, которые он говорил под вдохновением, и те, которые были просто его личным мнением. Он сказал: «А вступившим в брак не я повелеваю, а Господь» (ст. 10); а затем тут же добавил: «Прочим же я говорю, а не Господь» (ст. 12). Далее он снова заявил: «Относительно девства я не имею повеления Господня, а даю совет, как получивший от Господа милость быть Ему верным» (ст. 25). Фактически же эти стихи не имеют отношения к вопросу вдохновения. Противопоставление, к которому прибегает Павел в стихах 10 и 12, заключается в том, что в одном случае он может сослаться на явное повеление Господа (Мф. 5:32; 19:1–6), а в другом не может. Тем не менее советы, записанные в стихе 12 и в других местах, также даны по вдохновению, ибо Павел завершает эту беседу о вопросах супружества эмоциональным утверждением: «А думаю, и я имею Духа Божия» (1 Кор. 7:40). Возможно, Библия не объясняет четко тот процесс, посредством которого Святой Дух вдохновлял авторов разных книг Писания и руководил ими, но один факт не вызывает сомнения: эти писатели совершали свою работу полноценным образом, используя все свои личностные способности.

Когда мы говорим об объекте Божественного вдохновения, то обсуждаем вопрос о том, кто или что вдохновлялось. Были ли вдохновлены конкретные личности, избранные Богом — пророки и апостолы или же вести, которые они передавали в устном или письменном виде? Было ли вдохновлено Писание или община верующих, в которой это Писание появилось? Первые два мнения давно уже являются предметом дискуссий; третья точка зрения вышла на передний план сравнительно недавно.

Ранее представленные в этой главе библейские доказательства указывают на то, что главным объектом действия Святого Духа были конкретные люди, избранные Богом. Писание говорит, что пророчество изрекали «святые Божий человеки, будучи движимы Духом Святым» (2 Петр. 1:21); «Дух Господень говорит во мне, и слово Его на языке у меня» (2 Цар. 23:2); «А я исполнен силы Духа Господня, правоты и твердости» (Мих. 3:8).

По большому счету бессмысленно решать дилемму, кого или что следует считать вдохновленным: авторов Писания или само Писание. Понятно, что объектом вдохновения являются прежде всего люди. Святой Дух побуждал людей говорить или писать, и то, что они говорили или писали, было богодухновенным словом. Как написал Павел Тимофею, «все Писание богодухновенно» (2 Тим. 3:16). Петр признавал, что послания Павла являются частью Писания и что они были написаны «по данной ему премудрости» (2 Петр. 3:15). Когда Павел писал свои послания, он был вдохновляем или движим Святым Духом, и написанное им стало частью богодухновенного Писания. Вдохновение действовало на Павла, и, находясь под вдохновением, Павел писал вдохновенные послания. Вдохновение было направлено в первую очередь на апостола, а Святые Писания стали его результатом.

Третье мнение по поводу объекта вдохновения — община верующих, где Писание появилось, едва ли заслуживает упоминания как жизнеспособная альтернатива. Эта теория основана в значительной степени на конкретном методе исследования Библии. С помощью литературно–историко–критического исследования Библии ученые–богословы пришли к выводу, что многие библейские книги являются продуктом длительного процесса составления, в котором участвовали писатели, редакторы и корректоры. На основании этого представители данной богословской школы отрицают тот факт, что книги Библии имели конкретных авторов, живших в совершенно конкретных исторических условиях и писавших под Божьим вдохновением. Они считают, что вдохновлены были не отдельные авторы, а община, в которой их произведения приобрели свою конечную форму и которая признала ценность и авторитет библейской вести (см. Истолкование IV. Е, Ж.)

Хотя существуют свидетельства о внесении редакторской правки, большую ее часть выполняли сами вдохновленные Богом авторы, их соратники или другие библейские писатели, которые были вдохновлены в последующие эпохи. Например, Иисус Навин вполне мог, находясь под Божественным вдохновением, редактировать книги Моисея и вносить в них дополнения — например, добавить последние стихи к Книге Второзаконие. В любом случае, учитывая отсутствие доказательств того, что вдохновение было направлено на общину, а не на библейского автора, мы должны придерживаться высказываний Писания, которые подтверждают, что объектом вдохновения были библейские писатели.

Говоря об «объеме вдохновения», мы пытаемся найти ответ на вопрос, насколько вдохновлена Библия. Вдохновлены ли слова Библии или только мысли, которые сформулированы с помощью тех или иных слов? Можно ли считать некоторые части Библии более вдохновленными, чем другие? Есть ли в Библии такие части, которые вообще нельзя считать вдохновленными? Является ли Библия вдохновленной во всей целостности, или она вдохновлена лишь в определенной степени?

Из размышлений о специальном откровении и вдохновении (III. Б. и IV. Б.) очевидно, что процесс откровения–вдохновения имеет множество аспектов и что имеющаяся информация не дает ответов на все наши вопросы. Однако вряд ли можно сомневаться в том, что в этом процессе участвуют как мысли, так и слова. Через видения и сны, через откровение в зрительной или словесной форме, а также по внушению Святого Духа вдохновленные люди обретали определенные мысли. Затем они верно и добросовестно передавали их без всяких искажений. В некоторых случаях они, похоже, выражали свои вести именно теми словами, которые им были даны Духом.

Независимо от того, как приходили мысли, библейские писатели подчеркивают, что их слова от Бога. Моисей передает слова Бога, Который обещал вложить Свои слова в уста пророков (Втор. 18:18; ср. с Иер. 1:9). Ссылаясь на Писание, Иисус сказал, процитировав Втор. 8:3, что «не хлебом одним будет жить человек, но всяким словом, исходящим из уст Божиих» (Мф. 4:4).

Слова, написанные библейскими авторами, — это в полном смысле человеческие слова. Вот почему они начинали свои книги такими фразами как «слова Иеремии» (Иер. 1:1) или «притчи Соломона» (Притч. 1:1). Мысли, а иногда и слова даются путем Божественного откровения, а затем авторы из числа людей выражают их знакомым для себя языком, понятным и их непосредственным читателям.

Воистину Писание является в полном смысле человеческим и в полном смысле Божественным произведением. Любая мысль о том, что одни части Библии являются человеческими по своему происхождению, тогда как другие — богодухновенными, противоречит тому, как сами библейские писатели понимают этот вопрос. Слова Павла о том, что «все Писание богодухновенно», опровергают любое учение о частичном вдохновении. В Писании также нет никаких намеков на степень вдохновения. Одни части Писания могут быть важнее других частей (в Мф. 23:23 Иисус говорит о «важнейшем в законе»), но это не означает, что они более вдохновлены, нежели другие. Каждый христианин поступит правильно, если примет слова Священного Писания так, как верующие в Фессалониках приняли слова Павла: «Не как слово человеческое, но как слово Божие» (1 Фес. 2:13).

Что достигается благодаря богодухновенности Писания? Каковы последствия особого влияния, оказываемого Святым Духом на вдохновленных писателей? Придает ли воздействие Духа новые свойства их сочинениям, которые и делают Библию отличной от всех других книг мира? Большинство христиан на протяжении всех веков давали утвердительный ответ на последний вопрос, хотя по–разному оценивали уникальные свойства, качества или последствия вдохновения. Некоторые из этих затруднений и вытекающих отсюда конфликтов будут рассмотрены в историческом обзоре в конце этой главы.

Наша главная задача здесь — рассмотреть четыре качества Писания: Писание, как живой глас Бога, авторитет Писания, достоверность Писания и достаточность Писания. Хотя вполне уместно взглянуть на каждое из этих последствий вдохновения отдельно, качества Писания никогда не следует рассматривать в отрыве друг от друга. Они представляют собой различные оттенки цветовой гаммы, из которых складывается яркий свет Слова Божьего.

Самыми разными способами библейские писатели подчеркивают, что слова Священного Писания — это глас Бога, обращенный к людям как постоянно присутствующая, динамичная реальность. Пророческое «так говорит Господь» так же непосредственно обращено к людям, живущим в двадцать первом веке нашей эры, как и к тем, кто жил в восьмом или пятнадцатом веках до Рождества Христова. Когда саддукеи попытались уловить Иисуса вопросом о воскресении, Он прямо сказал им: «Заблуждаетесь, не зная Писаний, ни силы Божией». Затем Он спросил у них: «Не читали ли вы реченного вам Богом: „Я Бог Авраама, и Бог Исаака, и Бог Иакова"? Бог не есть Бог мертвых, но живых» (Мф. 22:29, 31, 32). Иисус здесь процитировал слова, сказанные Богом Моисею и записанные более 1000 лет тому назад, адресовав их вопрошавшим Его саддукеям: «Реченное вам Богом».

В Писании Бог обращается ко всем поколениям. Указывая на известные суды, постигшие древний Израиль за неверие, Павел напоминает верующим христианам из Коринфа, что «все это происходило с ними, как образы; а описано в наставление нам, достигшим последних веков» (1 Кор. 10:11). Петр, говоря о том, что было открыто о страданиях и славе Христа Духом Святым через пророков, сказал своим собратьям во Христе, что эти пророки служили не себе, а им, христианам (1 Петр. 1:12). Слово Божье, данное через пророков, псалмопевцев, авторов священной истории и апостолов, — это живое слово, непосредственно обращенное к читающим или слушающим его. Эта мысль ярко выражена в Евр. 4:12: «Ибо слово Божие живо и действенно и острее всякого меча обоюдоострого: оно проникает до разделения души и духа, составов и мозгов, и судит помышления и намерения сердечные».

Тот же самый Дух Божий, который побудил избранных авторов Библии написать свои книги, обращается через написанное к каждому поколению. Вот почему новозаветные писатели цитируют слова Ветхого Завета как изреченные Святым Духом (Евр. 3:7–11; 10:15–17). По этой же причине Иоанн, автор Откровения, завершает каждое из своих писем к семи церквам насущным наставлением: «Имеющий ухо да слышит, что Дух говорит церквам» (Откр. 2:7,11,17, 29; 3:6,13,22). Таким образом, «слово» и «Дух» неразрывны. Апостол Павел называет Слово Божье «мечом Духа» (Еф. 6:17 в русском синодальном переводе — «меч духовный»). Дух Божий делает Слово Божье сильным и действенным. Новое рождение — это заслуга как Духа, так и Слова. Иисус сказал Никодиму, что ему должно родиться свыше от Духа (Ин. 3:5–7), а Петр написал верующим, находящимся в рассеянии, что они возродились «от слова Божия, живого и пребывающего вовек» (1 Петр. 1:23).

От Бытия до Откровения наивысший авторитет приписывается Богу, Творцу неба и земли. В таком статусе Он открывался патриархам (Быт. 17:1; 35:11; 48:3) и Моисею (Исх. 3:13–15; 6:2, 3). Давид признавал Господа правителем всего, Которому принадлежит величие, сила и власть (1 Пар. 29:10–13). Даниил, а также цари Навуходоносор и Дарий заявляют о том, что Богу Небесному принадлежит высшая премудрость и вечное владычество (Дан. 2:20–22; 4:34, 35; 6:26, 27).

Однако авторитет Бога в первую очередь основан не на Его безграничной силе и знании, а на Его характере. Моисею Бог открылся как «Господь, Бог человеколюбивый и милосердый, долготерпеливый и многомилостивый и истинный» (Исх. 34:6). Следовательно, Господь проявляет Свою власть не так, как обладающие властью люди. Божья абсолютная власть — это власть любви и мира, выражаемая в смирении, служении и самопожертвовании. Высшим проявлением этой власти является воплощение, смерть и воскресение Иисуса Христа, «Который есть глава всякого начальства и власти» (Кол. 2:10). Он отдал Свою жизнь за людей по Своему собственному изволению, проявив Свою власть (Ин. 10:17, 18).

Авторитету Писания как письменного Слова Божьего присущи все черты Божьего авторитета. Этот авторитет выражается в абсолютных требованиях послушания (Исх. 20:1–17), в сострадательных и любящих мольбах (Ис. 1:18; Мф. 11:28), в обетованиях прощения и благословения (Мф. 5:3–12; 1 Ин. 1:9) и в серьезных предупреждениях о суде (Иер. 6:1–8).

Бог наделил избранных Им вестников Собственным авторитетом, когда они говорили или писали по побуждению Святого Духа. Вот почему труды пророков и апостолов взывают с Божественным авторитетом к каждому поколению, даже несмотря на то, что самих писателей давно уже нет в живых. Это дало право Павлу говорить о том, что Церковь утверждена «на основании Апостолов и пророков, имея Самого Иисуса Христа краеугольным камнем» (Еф. 2:20). Именно поэтому и Петр наставляет верующих помнить «слова, прежде реченные святыми пророками, и заповедь Господа и Спасителя, переданную Апостолами» (2 Петр. 3:2). Авторитет пророков и апостолов основывался на том, что Бог призвал их и сделал получателями и глашатаями Своего откровения (Ин. 15:16; Деян. 9:15,16; 2 Петр. 1:18; 1 Ин. 1:1–4).

Иисус неоднократно высказывался в подтверждение авторитета Писаний. Он сопротивлялся искушениям дьявола решительным: «Написано…» (Мф. 4:4, 7, 10). Он опровергал обвинения Своих противников, цитируя конкретные места из Писания, которые разоблачали их непонимание и превратное истолкование Слова Божьего (Мф. 12:1–7). Когда иудеи обвинили Иисуса в богохульстве, Он указал им на Пс. 81:6 и подчеркнул авторитет Слова Божьего категорическим заявлением о том, что «не может нарушиться Писание» (Ин. 10:33–35). В довершение всего Он привел в молчание вопрошавших Его книжников, спросив у них, как Мессия, согласно Писанию, может быть одновременно сыном и Господом Давида (Мф. 22:41–46).

Иисус и апостолы обращались к Писанию, стремясь показать, что во Христе библейские образы и пророчества достигли своего исполнения. Его зачатие и рождение стало исполнением того, что Господь изрек «через пророка» (Мф. 1:22, 23); о месте Его рождения также было «написано через пророка» (Мф. 2:5). Прочитав мессианское пророчество из Ис. 61:1,2, Иисус торжественно сказал Своим слушателям: «Ныне исполнилось писание сие, слышанное вами» (Лк. 4:21). Возвестив о Своей близкой смерти, Иисус сказал Своим ученикам, что через Него «должно исполниться» пророчество Ис. 53:12 (Лк. 22:37). После Своего воскресения Он показал им, «что надлежит исполниться всему, написанному о Мне в законе Моисеевом и в пророках и псалмах» (Лк. 24:44).

Апостол Павел называет Ветхий Завет «святыми писаниями» (Рим. 1:2), «словом Божиим» (Рим. 3:2) и «священными писаниями» (2 Тим. 3:15), тем самым подчеркивая их Божественное происхождение и авторитет.

Иисус и апостолы употребляли слова «Писание» или «Писания» только в отношении хорошо известных книг, прочно утвердившихся среди верующих. Когда Иисус сказал иудейским вождям: «Исследуйте Писания» (Ин. 5:39), или когда Павел говорил с иудеями в Фессалониках «из Писаний» (Деян. 17:2), они ссылались на еврейские Писания: закон, пророки и псалмы.

Тот же самый авторитет имели и 27 книг Нового Завета. Уже апостол Петр поставил послания Павла на один уровень с «прочими Писаниями» (2 Петр. 3:16), под которыми он, вне всякого сомнения, подразумевал Ветхий Завет. Ветхий и Новый Заветы образуют канон или правило веры и вероучения. Все христиане в целом соглашаются с тем, что канон Нового Завета состоит из 27 книг. Римско–католическая и православные церкви включили в канон Ветхого Завета так называемые апокрифы или второканонические книги, но протестанты считают каноническими исключительно 39 книг еврейских Писаний.

Нет никаких доказательств тому, что иудеи в Палестине, Иисус или апостолы считали апокрифы частью Писания.

Принцип высшего авторитета Писания часто выражается латинской фразой sola scriptura, что значит «только Писание». Другими словами, только в Писании Бог передал роду человеческому в письменном виде высшее и авторитетное откровение о Себе и Своей воле, которым должно проверяться все остальное. Никакие другие святые книги, священные истории, древние предания, церковные решения или символы веры не могут обладать авторитетом, равным авторитету Библии.

Это также означает, что совесть, разум, чувства или мистические опыты должны быть подчинены авторитету Писания. Они могут иметь свою причитающуюся им по праву область применения, но должны постоянно проверяться Словом Божьим (Евр. 4:12).

Библия многократно предупреждает против всего или всех, кто посягает на авторитет Слова Божьего или узурпирует его. Она предупреждает против лжепророков, претендующих на то, что они передают весть от Бога (Втор. 18:20–22; Иер. 27:14,15; Мф. 7:15), против лжеапостолов, называющих себя истинными апостолами (2 Кор. 11:12,13), и против лжехристов, которые прельстят многих (Мф. 24:24). Все они подменяют авторитет Бога собственным авторитетом.

Авторитет Писания был объектом ожесточенного сопротивления или тонкой подмены в течение нескольких тысяч лет. Во дни Иисуса иудеи «устранили заповедь Божию» своим преданием, в силу чего Иисус обвинил их в том, что они тщетно чтут Бога, «уча учениям, заповедям человеческим» (Мф. 15:6, 9). Библейский авторитет также подрывается светской премудростью, наукой и философией (1 Кор. 1:20–25; Кол. 2:8), которые стремятся либо что–то добавить к Слову Божьему, либо убавить из него (Втор. 4:2; 12:32; Опер. 22:18,19), или же извращают смысл Писания (2 Петр. 3:16).

Принцип sola scriptura подвергается сегодня такому же противодействию, как и в любую другую эпоху. Превознося авторитет человеческого разума, традиций и науки, многие приходят к отрицанию или ограничению авторитета Писания. Христиане, которые по–прежнему смиренно и с верой принимают авторитет Писания как живого и высшего Слова Божьего, должны быть готовы дать отчет в своем уповании и сказать вместе с апостолами: «Должно повиноваться больше Богу, нежели человекам» (Деян. 5:29).

Одно из свойств Бога — Его правдивость. Данное его качество постоянно провозглашается во всем Писании. Он назван Богом истины (Ис. 65:16), изрекающим истину (Ис. 45:19). Все Его слова истинны. Это в равной степени относится к обетованиям (2 Цар. 7:28), законам (Неем. 9:13), повелениям (Пс. 18:9), заповедям (Пс. 118:151), судам (Откр. 16:7; 19:2). Все, что Бог говорит, верно и надежно (Откр. 19:9; 21:5; 22:6). Правдивость и истинность присуща также и Сыну, Который был «полон… истины» (Ин. 1:14), и «Духу истины» (Ин. 14:17; 1 Ин. 5:7).

Когда Бог избирал людей, чтобы они были Его вестниками, Он не только наделял их Своим авторитетом, но и заботился о том, чтобы их слова были достоверны, когда они изрекали или записывали их под вдохновением. Многочисленные заявления вдохновленных Богом вестников подтверждают, что они говорят истину. В других случаях этот факт признается вторыми лицами. Проповедник Соломон верно написал «слова истины» (Еккл. 12:10). Иеремия свидетельствовал: «Истинно Господь послал меня к вам сказать все те слова в уши ваши» (Иер. 26:15). Иоанн утверждает, что «истинно свидетельство его» и что он говорит истину (Ин. 19:35; ср. с 21:24). Павел неоднократно заявляет о том, что все написанное им есть истина (Рим. 9:1; 2 Кор. 11:10); о себе он говорит, что «поставлен… учителем язычников в вере и истине» (1 Тим. 2:7).

Есть также общие заявления об истинности Слова Божьего. Псалмопевец говорит: «Основание слова Твоего истинно» (Пс. 118:160). Евангелие, проповеданное апостолами, есть «слово истины» (Еф. 1:13; см. также Кол. 1:5). Иисус эмоционально утверждает: «Слово Твое есть истина» (Ин. 17:17).

Поскольку все Писание есть Слово Божье, а каждое слово, исходящее от Бога, истинно, трудно избежать заключения, что все Писание есть истина. Очевидно, что библейские писатели именно так воспринимали свои произведения. Это то, что утверждал наш Господь и чего придерживалось в своем исповедании большинство христиан всех веков.

Вывод, следующий из постулата об абсолютной достоверности Писания, очевиден. Его суть в том, что авторы Библии сообщают нам истину не только о Боге и спасении, но и по другим вопросам. Исторические повествования Библии также следует считать надежными и достоверными. Среди этих достоверных описаний реальных событий — сотворение мира и первых людей за шесть буквальных дней, грехопадение Адама и Евы, всемирный потоп, жизнь патриархов, история Израиля, евангельские повествования, история направляемого Духом возникновения и развития первоапостольской Церкви.

Утверждение о том, что Писание истинно во всех своих аспектах, всегда вызывало много споров. Уже в первые века существования христианства историческая достоверность многих библейских повествований была поставлена под сомнение языческими философами, противодействовавшими христианской Церкви. В современную эпоху утверждение о независимости человеческого разума привело к отрицанию не только богодухновенности, авторитета и достоверности Писания, но и возможности какого бы то ни было сверхъестественного вмешательства в естественный мир, к отрицанию воплощения Сына Божьего и Его воскресения в теле. Вследствие этого библейские повествования были объявлены мифами или легендами. Однако эти утверждения противоречат ясным и недвусмысленным утверждениям пророков и апостолов о том, что их слова истинны, поскольку они передают Слово Божье.

Многие сегодня утверждают, что в Писании имеются многочисленные ошибки, противоречия, исторические неточности, анахронизмы и другие изъяны. Что еще хуже, делаются намеки на то, что в Библии преднамеренно искажены исторические события (например, Исход), что ее повествования окрашены национальной гордыней и предрассудками (например, история Есфири) и что многие ее авторы писали под псевдонимами известных личностей (так, утверждается, что Книга Даниила не была написана пророком, жившим в шестом веке до н. э.). Подобные намеки и утверждения ставят под сомнение достоверность Священного Писания (см. Истолкование IV. Е. Ж.).

Хотя невозможно дать удовлетворительные ответы на все критические замечания в адрес Библии, многие недавно обнаруженные исторические и археологические данные подтверждают историческую достоверность и точность библейских повествований. Точное исполнение библейских пророчеств в истории древнего Израиля, в жизни и смерти Иисуса из Назарета, в раскрытии истории христианской Церкви, а также в кульминационных событиях нашего времени убедительно доказывает достоверность Писания. Но еще более важным является признание уникальности, благостности и величия того Бога, Который открывает Себя в Писании, и прежде всего опыта спасения через веру в живого Христа, представленного в Писании, благодаря которому под влиянием Святого Духа миллионы людей в прошлом и настоящем пришли к убеждению в том, что Писание именно то, за что оно себя выдает: Слово Божье, Слово истины.

Некоторые утверждают, что Библия — это туманная книга, и большую ее часть понять трудно, если вообще возможно. С другой стороны, огромное число других людей уверяет, что Писание полно света и утешения. Библия поражает их своей ясностью и доступностью. Чем объясняется подобное расхождение?

По мнению библейских писателей, проблему следует искать не в Писании. Они утверждают разными способами, что Слово Божье — это источник света и знания. Псалмопевец писал: «Слово Твое — светильник ноге моей и свет стезе моей» и «Откровение слов Твоих просвещает, вразумляет простых» (Пс. 118:105,130). Апостол Петр называет пророческое слово «светильником, сияющим в темном месте» (2 Петр. 1:19). По мнению Павла, священные писания «могут умудрить… во спасение верою во Христа Иисуса» (2 Тим. 3:15).

Павел затрагивает здесь серьезный вопрос о нашем отношении к Писанию, а точнее, нашем отношении к Богу, Который открыл Себя в Писании. Вера в Бога и Христа имеет большое значение. Мы можем исследовать Писание, но так никогда и не поймем его, если не будем верить ему. Еврейские учители и вожди во дни Иисуса усердно исследовали Писание, но не понимали его истинного смысла. По мнению Иисуса, их проблема заключалась в неверии (Ин. 5:39,40,46,47).

Ни один серьезный исследователь Библии не будет отрицать, что в Писании есть трудные места. Петр, к примеру, признает, что в посланиях Павла есть «нечто неудобовразумительное» (2 Петр. 3:16), но он при этом не говорит, что их невозможно понять. Эти трудности не затуманивают Писание; оно остается настолько ясным, что его могут понять даже дети. Весть спасения изложена доступно даже для умственно отсталых людей. «Откровение Господа верно, умудряет простых» (Пс. 18:8), говорит псалмопевец. Иисус пошел еще дальше и возблагодарил Своего Отца за то, что истина о Его Личности и делах была сокрыта от мудрых и разумных века сего, но открыта младенцам (Мф. 11:25).

Писание не только ясно в том, о чем оно учит, но и вполне достаточно для осуществления тех целей, ради которых Бог дал его. Когда Павел пишет, что Писание может умудрить нас во спасение через веру во Христа Иисуса, он при этом поясняет, что все Писание, будучи богодухновенным, «полезно для научения, для обличения, для исправления, для наставления в праведности», благодаря чему верующий может с его помощью стать совершенным, «ко всякому доброму делу приготовлен» (2 Тим. 3:16, 17). Никакое другое произведение, предание, человеческую мудрость или опыт нельзя поставить на один уровень с Писанием. Само Писание неоднократно предупреждает нас ничего не прибавлять к тому, что Бог открыл в Своем Слове, и ничего не убавлять от него (Втор. 4:2; 12:32; Откр. 22:18).

Библию должен читать и исследовать каждый человек, наделенный разумом. Вечное Евангелие, в том его виде, в каком оно записано в Писании, дано «всякому племени, и колену, и языку, и народу» (Откр. 14:6). Библия может облагодетельствовать бедных и богатых, неученых и образованных, молодых и старых. Хотя Писание было изначально написано на еврейском, арамейском и греческом языках, Богу было угодно, чтобы оно говорило ко всем членам человеческой семьи на их родных языках. Это Его намерение быстро реализуется в наше время, когда Библия уже переведена на тысячи языков. Слово Божье исполнит те планы Бога, ради которых Он дал его миру (Ис. 55:10,11). Оно не подведет. Для тех, кто верует в Слово и принимает его, оно означает вечную жизнь; для тех же, кто отвергает его или искажает его смысл, оно означает погибель и вечную смерть (Мф. 7:24–27; 2 Петр. 3:16).

Писание было дано человечеству не для того, чтобы быть объектом критики, но чтобы открыть Бога и спасение, которое Он предлагает в Иисусе Христе. Написанное людьми и на человеческом языке, оно является живым гласом Бога, Который помогает нам познать Его и уверовать в Него. Будучи Словом Божьим, оно является Словом истины, которое не обманывает. Представленная в Библии история абсолютно правдива и достоверна. Обетования Писания должны приниматься верой, а его повеления исполняться с помощью благодати Божьей. И самое главное в том, что «священные писания… могут умудрить тебя во спасение верою во Христа Иисуса» (2 Тим. 3:15).

При исследовании Библии чрезвычайно важно сознавать ее Божественное происхождение и авторитет наряду с человеческой составляющей. Если мы априори отвергаем саму возможность сверхъестественного откровения, Библия будет казаться нам всего лишь продуктом человеческого разума, и наше истолкование этой книги будет с самого начала предвзятым. Если, с другой стороны, мы упустим из виду то, что в ней есть человеческая составляющая, нам будет угрожать опасность истолковывать ее высказывания фанатичным образом. Ввиду Божественно–человеческого характера Писание нужно исследовать в духе смирения и честной любознательности, с ревностными молитвами о том, чтобы Святой Дух, Дух истины, направил нас «на всякую истину» (Ин. 16:13). Ниже предложены некоторые практические рекомендации относительно того, как обрести личное познание Бога через Писание:

1. Нам следует изучать Писание с глубоким убеждением и верой в то, что оно является живым гласом Бога, говорящим к нам лично. Именно посредством «слова Божия, живого и пребывающего вовек», мы возрождаемся (1 Петр. 1:23). Истинное познание Бога может возрастать и совершенствоваться только в случае послушания Его Слову (Рим. 10:14–17; 16:25–27).

2. Первостепенная задача Библии — укрепить нашу веру в Иисуса Христа как нашего Спасителя от греха и Господина нашей жизни. «Священные писания, — писал Павел, — могут умудрить тебя во спасение верою во Христа Иисуса» (2 Тим. 3:15). Следует всегда читать и изучать Библию, имея твердую цель возрастать «в благодати и познании Господа нашего и Спасителя Иисуса Христа» (2 Петр. 3:18).

3. Когда мы читаем Библию, нам следует обращать особое внимание на содержащиеся в ней многочисленные обетования. Бог хочет, чтобы через них мы обрели уверенность в прощении, мир в сердце и разуме, утешение в минуты страдания, надежду в этой жизни, упование на грядущую жизнь и постоянную радость от сознания того, что Бог по Своей любви и милости принимает нас как Своих сыновей и дочерей через веру во Христа (Рим. 15:4; 2 Петр. 1:3,4).

4. Писание также служит путеводителем для практической христианской жизни. Библейский принцип любви к Богу и ближним лежит в основе нашего благополучия во всех духовных и общественных отношениях. Те, кто с Божьей помощью исследует Десять Заповедей, повинуется им и полагается на многочисленные библейские принципы практической жизни, основанные на этих заповедях, будут воистину уравновешенными людьми со здоровым телом, умом и духом. «Блаженны непорочные в пути, ходящие в законе Господнем» (Пс. 118:1).

5. Поскольку Писание суть слова Самого Бога в человеческой, языковой форме, мы можем быть уверены в его истинности. Иисус молился Отцу о Своих учениках всех веков: «Освяти их истиною Твоею: слово Твое есть истина» (Ин. 17:17). Нам следует уповать на Слово Божье и верить в то, что оно никогда не обманывает. Это верно не только в отношении его духовного учения, но и повествования о сотворении нашего мира, древней истории, рассказов о потопе, о патриархах, об исходе, истории Израиля, а также евангельских летописей о рождении Христа, Его служении, смерти и воскресении и истории ранней Церкви. Эти повествования — не мифы, а подлинные исторические свидетельства и должны именно так и восприниматься (Лк. 1:1–4; 2 Петр. 1:16–21). Отрицание их исторической достоверности рано или поздно приведет и к отвержению духовно–нравственного учения Писания. Исторические, духовные и нравственные постулаты Библии неразрывно связаны между собой и не могут быть отделены друг от друга.

6. Поскольку Писание обусловлено несовершенством его писателей, а также историческим контекстом, целесообразно и необходимо изучать языки, на которых оно написано, историческую обстановку, в которой оно создавалось, и условия жизни, которые в нем отражены. Однако нам не следует слишком преувеличивать общественные различия, а также дистанцию во времени и пространстве между библейскими временами и современной эпохой. Человеческая природа и библейские принципы истины не меняются (ср. Еккл. 1:9, 10). Божье Слово предназначено для людей всех поколений, независимо от места их проживания (Мф. 24:14; 28:18–20; Деян. 1:6–8; Откр. 14:6).

Если суммировать все вышесказанное словами Павла, то можно сказать, что нам следует принять Писание «не как слово человеческое, но как слово Божие, — каково оно есть по истине, — которое и действует в вас, верующих» (1 Фес. 2:13). Это Слово дарует нам надежду, утешение, веру, любовь и, в конце концов, жизнь вечную в чудесном присутствии нашего Господа.

Ранние христианские писатели не обсуждали вопрос откровения–вдохновения как отдельную проблему, однако отцы Церкви много об этом говорили. В начальный период развития Церкви существовало общее согласие по поводу того, что в Иисусе Христе было дано новое и полное откровение. В Новом Завете Христос назван Словом Божьим, образом Отца, Господом, Учителем, Путем, Светом мира. Ириней (130–200 гг.) называет Христа «единственным истинным и стойким Учителем, Словом Божьим, нашим Господом Иисусом Христом» («Против ересей», 5) и утверждает, что «никаким другим способом мы бы не узнали Бога, если бы наш Господь, существующий как Слово, не стал человеком. Ибо никакое другое существо не имело власти открыть нам Отца, за исключением Его собственного Слова» («Против ересеп», 5.1.1). Климент Александрийский (150–215 гг.) говорит, что «нашим Наставником является святой Бог Иисус, Слово, Который является путеводителем всего человечества. Сам любящий Бог есть наш Наставник» («Наставник», 1.7).

Однако этот акцент на Христе как высшем Божественном Учителе и Слове Божьем не означал отрицания или умаления откровений, данных в дохристианскую эру. По мнению того же Климента, Слово «явилось как наш Учитель». Он есть «Господь, Который от начала давал откровения через пророчество, но теперь прямо призывает ко спасению» («Наставление язычникам», 1). В противовес гностическим ересям Ириней делал акцент на единстве и прогрессе откровения в Слове: от сотворения мира до его кульминации в воплощении Христа и последующем свидетельстве апостолов.

Рене Латурель обобщает это следующим образом: «Ириней сознает динамический и исторический аспекты откровения. Он подчеркивает движение, прогресс, глубокое единство. Он видит Слово Божье в действии с самого начала… апостолы, Церковь — все это отличительные моменты деятельности Слова, ибо Отец все яснее являл Себя через Слово… Отсюда неделимое единство двух Заветов» (14, с. 105). Эти точки зрения выражают общую позицию первых христиан по данному вопросу.

Уже в Новом Завете, и особенно у христианских писателей второго века, мы видим очевидное принятие новозаветных произведений как частей Священного Писания. Ириней говорит о Писаниях как о «благих словах откровения» («Против ересей», 1.3.6). Аналогичные мысли высказывались и другими ранними христианскими писателями.

Противодействуя ересям, таким как монтанизм, гностицизм или маркианство, отцы Церкви отстаивали христианскую веру на основании всего Писания, апеллируя к подчиненному апостольскому преданию. Почти не возникает сомнения в том, что «у ранних христианских отцов Церкви предание (парадосис, традицио) означает откровение, данное Богом, которое Он передал Своему верному народу через уста пророков и апостолов» (Oxford Dictionary of the Christian Church, 1983 г., с. 1388). Однако по прошествии времени некоторые тенденции стали подрывать высший авторитет Писания.

Обращение к преданию, сохраняемому в церквах, образованных апостолами, особенно церковью Рима, постепенно сменилось утверждением, что Библия должна приниматься на основании церковного авторитета. Утверждалось, что именно Церковь определила, какие книги входят в библейский канон. Кроме того, под влиянием Василия Великого (330–379 гг.) христиане стали считать, что неписаные предания апостольского происхождения, не вошедшие в Писания, но сохраненные Церковью, могут приниматься как имеющие Божественный авторитет. Еще одна тенденция заключалась в том, чтобы наделять сочинения отцов Церкви особым авторитетом. Эти изменения произошли не сразу, а постепенно; на Западе они еще закреплялись и усиливающейся на протяжении многих веков папской властью.

В Средние века схоластическая философия подняла на первый план проблему взаимоотношения разума и откровения. Первый вопрос, разобранный Фомой Аквинским (1225–1274) в его труде «Сумма теологии», сформулирован так: «Нуждаемся ли мы в каком–либо знании помимо философской науки?» Он отвечает на этот вопрос утвердительно, объясняя, что «ради спасения человека было необходимо, чтобы определенные истины, превосходящие человеческий разум, были открыты ему посредством Божественного откровения». Он добавляет, что даже те истины о Боге, которые человеческий разум мог бы открыть, должны были быть переданы путем Божественного откровения, поскольку «рациональная истина о Боге явилась бы лишь немногим, да и то спустя какое–то время, и притом смешанная со множеством ошибок» («Сумма теологии», 1^а.1.1). Фома Аквинский проводит четкое разграничение между истинами разума и истинами откровения. Вера христианина «покоится на откровении, данном пророкам и апостолам, которые написали канонические книги, а не на откровении, данном любому другому учителю, если таковое вообще существует» (там же, 1^a. 1.8). Однако верующему нужно придерживаться учения Церкви, которое основано на истине, открытой в Священном Писании, как на непогрешимом и Божественном правиле (там же, 2^a:2^ас.3). Хотя Аквинский принимает Писание как первичный источник открытой истины, тем не менее своим учением и посредством своего рационалистического подхода к теологии, с одной стороны, а также акцента на непогрешимости церковного учения — с другой, он размывает его авторитет. В эпоху позднего Средневековья вопрос о соотношении Писания и предания как источников откровения встал более остро. С одной стороны, некоторые ученые считали, что Писание и предание по своей сути тождественны и равнозначны. Поскольку предание воспринималось как верное истолкование откровения, данного через пророков и апостолов, оба они как будто происходили из одного и того же Божественного источника и сохраняли единство веры в Церкви. Другие полагали, что существует два разных источника откровения: письменная традиция Писания и устные традиции, переданные апостолами своим преемникам. Оба этих источника должны приниматься как имеющие Божественный авторитет.

Мартин Лютер (1483–1546) утверждал, что в своем греховном, испорченном состоянии люди не знают Бога и не могут познать Его. Чтобы разрешить эту проблему, Бог Сам открывался им особенным образом. Бог — это не смутное нечто, а «открытый Бог или, если можно так выразиться, Бог у всех на виду. Он ограничил Себя определенным местом, Словом и знамениями, так чтобы Его узнали и постигли» («Комментарий на, Пс. 50:8»). Наивысшим образом Бог открыл Себя в Личности Иисуса Христа. Слово стало Плотью, и Христос открывается в Писании, письменном Слове, и в проповеди Евангелия. Надлежащее познание Бога, как говорил Лютер, «уникальным образом дано нам на страницах Писания».

В самом начале своей деятельности Лютер стал критически относиться к рационалистическому методу схоластической философии и теологии, что видно из его «Полемики со схоластической теологией», написанной в 1517 году. Лютер пришел к убеждению, что высшим мерилом веры и учения должно быть только Писание (sola scriptura). «Только Писание есть истинный господин над всеми земными сочинениями и доктринами» («Труды Лютера», 32:11, 12). Вся истина и доктрины, которые необходимы нам для познания Бога и спасения, открыты в Слове.

В отличие от схоластических теологов, Лютер не желал признавать, что для определения священного канона Слова Божьего или правильного истолкования Писания требуется авторитет Церкви. Скорее, это миссия Святого Духа: внести слово Писания в сердце и убедить дух человеческий, что это есть Слово Божье.

Взгляды Жана Кальвина (1509–1564) на откровение и авторитет Писания были сходны со взглядами Лютера. В своем оказавшем большое влияние труде «Наставления в христианской вере» он занял позицию, согласно которой человек, ослепленный грехом, не может получить пользу от откровения о «вечном Божьем Царстве, если будет смотреть в мутное зеркало своих дел» (тамже, 1.5.11). По Своей благости и милости «Бог добавил свет Своего Слова, который может умудрить нас во спасение» (там же, 1.6.1). Подобно своему предшественнику Лютеру, Кальвин отвергал как зловредную ложь утверждение о том, что достоверность Писания зависит от суждения Церкви. Скорее, сама Церковь должна опираться на Писание и зависеть от него. Реформатор эмоционально заявлял: «Пусть же стоит истина о том, что те, кого Святой Дух просветил изнутри, воистину покоятся на Писании, и что это Писание удостоверяет само себя» (там же, 1.7.5).

Сутью откровения, согласно Кальвину, является Евангелие, которое есть «ясное явление тайны Христовой». Оно включает в себя обетования Ветхого Завета и свидетельства, данные Богом древним патриархам. Однако в наивысшем смысле слово — это «проповедь благодати, явленной во Христе» (там же, 2.9.2). Кальвин указывал, что «если иметь в виду весь закон, то Евангелие отличается от него только своей ясностью» (там же, 2.9.4). Следовательно, по своей сути Ветхий и Новый Заветы образуют единое целое, поскольку оба являются откровением Евангелия Иисуса Христа. Однако в Новом Завете личность Христа раскрыта яснее, чем в Ветхом.

Реагируя на протестантскую реформацию, Римско–католическая Церковь повторно сформулировала свою позицию на Тридентском Соборе (1545–1563), заявив, что апостольское предание включает в себя как Писание, так и устную традицию, передаваемую Церковью. В 1546 году Собор издал «Постановление о канонических Писаниях», в котором утверждалось, что древнее Евангелие, обетованное пророками в Священном Писании, было изложено Господом Иисусом Христом и по Его повелению проповедано Его апостолами всякой твари «как источник всякой спасительной истины и наставления в нравственности». Однако «эта истина и наставление содержится как в письменном виде, в книгах Писания, так и в устных преданиях». Вот почему Ветхий и Новый Заветы, а также предания, относящиеся к вере и нравственности, должны приниматься и почитаться с одинаковыми чувствами почтения и набожности, «поскольку они были либо изречены лично Христом, либо внушены Святым Духом и сохранены в Католической Церкви по закону преемства» (5, с. 244). Собор включил в Постановление перечень священных и канонических книг, в который вошли так называемые апокрифы, и объявил анафему на каждого, кто не примет этот список в его полном объеме. Хотя Тридентский Собор отверг положение о том, что апостольское предание частично содержится в Писаниях, а частично в устных традициях, он породил долгие дебаты. Спор шел по поводу того, имеем ли мы ли два источника откровения: Писание и предание, или их следует считать двумя течениями одного и того же предания — письменным и устным.

Современная дискуссия об откровении и вдохновении началась в век разума, когда возник рационализм, современная наука и библейский критицизм. Все это наряду с такими интеллектуальными течениями, как деизм и Просвещение, заставило многих подвергнуть сомнению необходимость или даже само существование Божественного откровения. Сомнения бросали вызов самим основам христианской веры и проявились прежде всего в острой и резкой критике или даже в массовом отрицании Библии как вдохновенного источника и письменной формы Божественного откровения. Это, в свою очередь, подтолкнуло людей, отстаивавших фундаментальные христианские убеждения, к более глубокому осмыслению реальности и природы откровения.

Открытия Николая Коперника (1473–1543), Галилео Галилея (1564–1642) и Иоганна Кеплера (1571–1630) вызвали отказ от геоцентричной и принятие гелиоцентричной модели солнечной системы. Когда научные доводы в пользу гелиоцентричной модели в конце концов оказались неопровержимыми, были поставлены под сомнение Божественное откровение и непогрешимость Библии, которые, как считалось, отстаивали геоцентричную модель. Другие научные открытия, сделанные в семнадцатом и восемнадцатом веках, особенно законы гравитации Исаака Ньютона (1642–1727), укрепили механистические представления о Вселенной. С этой перспективы сверхъестественное откровение казалось ненужным и даже сбивающим с толку. Оно воспринималось как миф или лукавый вымысел религиозных фанатиков.

Рассвет современной науки совпал с возникновением рационализма, объявившего человеческий разум критерием истины. Рене Декарт (1596–1650) заложил основы философской революции, сформулировав в 1637 году свою аксиому «Cogito, ergo sum» («я мыслю, поэтому я существую») как фундаментальный принцип приобретения истинного знания. Будучи рьяным католиком, Декарт вовсе не собирался отрицать необходимость Божественного откровения; однако его философия поневоле стала катализатором дискуссии о соотношении разума и откровения. Его более юный современник и почитатель Барух Бенедикт де Спиноза (1632–1677) пошел еще дальше и провел четкую разграничительную черту между областью разума и областью откровения (под которым он, конечно же, подразумевал Писание), объявив разум главным арбитром в вопросе о том, что в Писании можно принять как истину. Многое в Писании казалось Спинозе неприемлемым, поскольку противоречило рациональным представлениям, и он указывал на то, что ему казалось непреодолимыми противоречиями.

Возникновение библейского критицизма, как и в случае со Спинозой, усилило рационалистические тенденции в отношении Библии и соответствующим образом скорректировало представления о роли Божественного откровения. Такому развитию событий способствовали и другие факторы. Пожалуй, первый полноценный труд, написанный в духе библейского критицизма, «Исторический критицизм Ветхого Завета», был издан в 1678 году и снискал своему автору, французскому священнику Ришару Симону (1638–1712) славу «отца библейского критицизма». Симон хотел продемонстрировать недостаточность Писания и необходимость в церковной власти и традиции для его толкования. Однако в то время ни протестанты, ни католики не могли принять его критический взгляд на Библию.

В Англии критицизм деистов был направлен преимущественно на так называемые нравственные несовершенства Библии, в особенности Ветхого Завета. В 1693 году Чарльз Блаунт (1654–1693) издал собрание статей и писем под общим названием «Изречения разума». В нем Блаунт отверг необходимость религии в которой признается нужда в откровении. Деисты в целом считали, что человеческого разума вполне достаточно для формирования естественной религии и что истинное христианство суть не что иное, как религия разума. Таинства христианской религии, такие как Троица и искупительная смерть Христа, считались поздними добавлениями, которых не было в простой, изначальной христианской вере. Многие знаменитые лекции Бойля, начавшиеся в 1692 году, затрагивали тему откровения. «Сравнение религии, естественной и данной через откровение, с конституцией природы и курсом по естествознанию» Джозефа Батлера (1692–1752), вышедшее в свет в 1736 году, рьяно отстаивало мысль о том, что многие возражения против сверхъестественной религии в равной степени относятся и к естественной религии, поскольку обе они признают наличие необъяснимых тайн. Батлер настаивал на индуктивном подходе к вопросу о Божественном откровении и, в отличие от Блаунта и других деистов, отверг мысль о том, что Божественное откровение должно соответствовать каким–либо априорным условиям.

Чтобы как–то обойти стороной вопрос нравственного и исторического критицизма Писания, ряд британских богословов высказали предположение, что богодухновенность Библии частична или что существуют разные степени вдохновения. Считалось, что теория степеней вдохновения допускает исторические неточности и нравственные несовершенства в Писании и одновременно отстаивает его богодухновенность и авторитет в вопросах веры и практической жизни. Однако другие, такие как Джон Уэсли (1703–1791) и Чарльз Симеон (1759–1836), отвергали подобный компромисс с рационалистической теологией и отстаивали идею богодухновенности и непогрешимости всей Библии.

В восемнадцатом веке, в эпоху Просвещения, полемика по поводу необходимости и природы Божественного откровения, а также авторитета и богодухновенности Библии, спровоцированная английской деистической литературой, перекинулась также и на другие страны. Франсуа–Мари Вольтер (1694–1778), основательно знакомый с английскими деистами и их сочинениями, никогда не отрицал существования Бога, но крайне критически отзывался о любой форме организованной религии. В Германии труды английских деистов сыграли важную роль в появлении высшего критицизма во второй половине столетия. Готтхольд Ефраим Лессинг (1729–1781), немецкий писатель и драматург, опубликовал в период с 1774 по 1778 годы семь фрагментов из ранее неизданной «Апологии или защиты разумных поклонников Бога» Германа Самуэля Реймаруса (1694–1768). Эти фрагменты содержали уже знакомые к тому времени деистические аргументы против сверхъестественной религии. Лессинг утверждал, что исторические летописи, в том числе и библейское описание чудес, могут иметь лишь относительную достоверность и что истины разума не могут быть доказаны историей. Сам Лессинг не полностью отрицал откровение, но в своем труде «Просвещение рода человеческого», изданном в 1780 году, он сравнил откровение с образованием. Подобно тому, как образование помогает нам все постигать быстрее, чем мы сделали бы это своими силами, так и откровение преподает нам истины, до которых мы могли бы рано или поздно дойти своим умом. Когда разум усовершенствуется, потребность в откровении отпадет.

В последние два века учение об откровении и вдохновении стало ключевым в богословских диспутах. Нескончаемый поток литературы на эти темы, иногда спокойной и уравновешенной, а иногда бурной и страстной, бросает вызов христианам. Можно заметить, как вера в Божественное откровение и вдохновение, а также в достоверность и авторитет Писания размывается самыми разными способами.

В противовес рационалистическому подходу восемнадцатого века Фридрих Шлейермахер (1768–1834) выдвинул идею о том, что основанием христианской веры является чувство абсолютной зависимости от Бога. Он назвал откровение «подлинным фактом, лежащим в основании религиозной общности», но не желал принимать его познавательный аспект, поскольку «это, по существу, превращает откровение в доктрину» (22, с. 50). Вдохновению он отводил подчиненное значение. Авторитет Писания в формулировании вероучения он четко ограничивал Новым Заветом. Не Писание, а духовный опыт стал главным критерием духовных ценностей и истины. Центр богословской мысли заметно сдвинулся с трансцендентного к имманентному.

Либеральная или модернистская теология девятнадцатого века с ее антропоцентризмом часто пыталась совместить сильную веру в прогресс человечества с критическим отношением к так называемому догматизму и библиомании. Согласно этой теологии, Библию нельзя приравнивать к Слову Божьему; она просто содержит слова Бога. Писание — это не столько открытое Слово Божье, сколько уникальная летопись духовных опытов, в которой Иисус Христос является высшем проявлением Богосознания или величайшего нравственного примера.

Вера в человеческий прогресс подкреплялась быстрым научно–техническим развитием. После издания сочинений Чарльза Лайелла (1797–1875) и Чарльза Дарвина (1809–1882) теории геологического униформитарианства и биологической эволюции подорвали во многих веру в достоверность истории творения, грехопадения и всемирного потопа, описанных в Книге Бытие. Вера в достоверность библейской истории, точность библейского текста и подлинность авторства многих библейских книг была еще больше подорвана якобы выверенными результатами исторического и литературного критицизма. Приверженцы критической методологии, исходные предпосылки которой исключали возможность сверхъестественных откровений или вмешательств, таких как предсказательные пророчества или чудеса, изучали Библию как любую другую книгу, ставя ее на один уровень с остальной древней литературой.

Теории откровения и вдохновения были заново истолкованы таким образом, чтобы они соответствовали новой теологии. Албрехт Ричль (1822–1889) в Германии определил откровение как проявление Божественного идеала для человека в лице Иисуса из Назарета. Дж. Фредерик Денисон Морис (1805–1872) в Англии расценивал его как непосредственное открытие Бога душе. С точки зрения Эрнста Трельча (1865–1923), ведущего представителя школы истории религий и историко–критического метода, никакое Божественное откровение нельзя считать абсолютным по причине исторической относительности всех событий. Трельч подчеркивал, что исторические данные, в том числе и библейские, должны оцениваться по принципу аналогии, который означает, что события прошлых лет могут восприниматься как вероятные, только если они аналогичны нынешним событиям. В соответствии с этим принципом исторического критицизма многие библейские события, такие как воплощение, рождение от девы и воскресение Христа, не могут считаться историческими.

Две мировые войны в первой половине двадцатого века разрушили все мечты о человеческом прогрессе и разоблачили неадекватность господствующей теологии с ее акцентом на имманентность Бога. Карл Барт (1886–1968) инициировал восстание против этой теологии. Он и другие теологи, такие как Рудольф Бультманн (1884–1976) и Эмиль Бруннер (1889–1966), делали акцент на трансцендентности Бога как Существа совершенно иного порядка. Барт разработал теологию Слова, согласно которой Бог говорит Свое решающее слово в Иисусе Христе, Которого только и можно считать истинным откровением. Писание и проповеданное слово — это всего лишь отражение откровения, но Бог в Своей благодати обращается к нам и через них.

Хотя неоортодоксальные теологи поставили откровение в центр своей теологии, они считали Писание всего лишь несовершенным человеческим отражением этого откровения. Подобно их либеральным предшественникам, они отстаивали историко–критический метод как необходимый для исследования и истолкования Писания и отвергали или истолковывали по–своему такие понятия, как авторитет Библии, богодухновенность и истина. Бруннер учил, что истина не в пропозициональных утверждениях, а во встрече по типу Я–Ты.

В связи с призывами к радикальному обновлению и изменению в понимании откровения и вдохновения многие ученые–богословы из разных конфессий указывали на учение самого Писания, утверждая, что понятие откровения включает в себя все виды сверхъестественных проявлений и взаимодействий, упомянутых в Библии, в том числе дела и слова Самого Бога. Эта точка зрения была всесторонне изложена Карлом Ф. X. Генри (1913 г.) в его всеобъемлющем труде «Бог, откровение и авторитет» (в 6–ти томах, 1976–1983). Евангелические богословы современности в целом отстаивают идею безоговорочного, вербального вдохновения и безошибочности Библии, хотя между ними нет полного согласия по поводу точного значения этих терминов. Однако ряд евангелических богословов, таких как Кларк X. Пиннок (1937 г.), высказывают некоторую обеспокоенность в отношении этих понятий.

Несмотря на влияние либеральной теологии, библейского критицизма и теорий эволюции, Римско–католическая Церковь заняла очень консервативную позицию в девятнадцатом веке в отношении учения об откровении и вдохновении. Папские энциклики отвергли модернистские взгляды и поддержали традиционную католическую точку зрения, изложенную в постановлении Тридентского Собора. Однако эта позиция претерпела кардинальные изменения во второй половине двадцатого века. С тех пор как Пий XII издал энциклику «Divino Afflante Spiritu» в 1943 году, католические богословы быстро выдвинулись в авангард библейского критицизма. Это привело к появлению самых разных теорий откровения и вдохновения, что и показано в произведении Аверия Даллеса «Модели откровения» (1983 г.). На своей четвертой и последней сессии второй Ватиканский Собор обнародовал «Догматическую Конституцию по Божественному откровению», в которой подчеркивалось, что объектом откровения следует считать Самого Бога в Его делах и словах, которые неразрывно связаны друг с другом. «Самая сокровенная истина, которую это откровение дает нам о Боге и спасении человека, сияет во Христе, Который Сам является как посредником, так и высшей сутью Откровения» (8, с. 751). Конституция поддержала позицию, сформулированную на Тридентском Соборе, что «и Писание, и Предание должны приниматься и почитаться с одинаковым чувством преданности и благоговения» (там же, с. 755).

Позиция некоторых протестантов сближается с католической точкой зрения. Даже евангелические богословы стали придавать больше значения консенсусу и авторитету христианской традиции. Похоже, что это неизбежно приведет к ограничению принципа sola scriptura, который на протяжении многих веков считался главным принципом протестантизма.

Начиная с самых ранних публикаций, адвентисты седьмого дня заявляли о том, что принимают всю Библию как богодухновенное Слово Божье. В небольшой статье, озаглавленной «Слово к малому стаду», изданной в 1847 году, Джеймс Уайт сжато сформулировал эту точку зрения так: «Библия — это совершенное и полное откровение. Это наше единственное правило веры и практической жизни» (с. 13). Однако на протяжении многих лет тема откровения и вдохновения почти не обсуждалась в конфессиональных изданиях.

В 1874 году Джордж Айд Батлер (1834–1918), который тогда был президентом Генеральной конференции, изложил теорию степеней вдохновения в серии статей, опубликованных в «Advent Review and Sabbath Herald». Хотя эта идея пользовалась популярностью непродолжительное время, она не была принята большинством адвентистов седьмого дня. Не была принята и теория вербального или механистического вдохновения. Хотя теория вдохновения мыслей нашла широкий отклик, Церковь так и не сформулировала точную доктрину вдохновения и откровения. Однако в течение более сотни лет адвентисты развивали убеждения, которые разделяли пионеры адвентистского движения, сгруппировав их в фундаментальные постулаты вероучения.

В последней формулировке фундаментальных верований, принятой Генеральной конференцией адвентистов седьмого дня на сессии в Далласе, штат Техас, в 1980 году, говорится, что единый Бог — Отец, Сын и Святой Дух — «безграничен и неподвластен человеческому разумению, тем не менее познается через Его откровение о Себе Самом» (№ 2). Это откровение Божества о Самом Себе нашло наиболее полное выражение в воплощении Сына — Слова, ставшего плотью. «Через Него было сотворено все, Им раскрыт характер Бога, совершено спасение человечества и будет судим мир» (№ 4).

Однако это откровение Бога передается миру через Писание посредством просвещения от Духа Святого и через проповедь Церкви. В первом пункте фундаментального вероучения эта мысль обобщается в следующих словах: «Священное Писание, Ветхий и Новый Заветы, является записанным Словом Божьим, данным по Божественному вдохновению через святых мужей Божьих, которые говорили и писали, будучи движимы Духом Святым. В этом Слове Бог передал людям знание, необходимое для спасения. Священное Писание — это непогрешимое откровение Его воли. Оно является мерилом характера, критерием опыта, авторитетным источником вероучения и достоверной летописью исторических деяний Бога».

Хотя Елена Уайт не претендует на звание теолога, ее сочинения отличаются глубиной богословской мысли. Это в полной мере относится и к таким темам, как откровение, богодухновенность и Писание. Она рассуждает на эти темы во всех своих трудах, но наиболее широко она обсуждает их в последних своих книгах и письмах, написанных с 1880 по 1915 годы. Ее величайшим и настойчивым стремлением было возвысить Христа как наивысшее откровение Бога и побуждать своих читателей принимать Писание как вдохновенное, безошибочное и авторитетное Слово Божье. Она защищает Библию как откровение Божьего характера, достоверное описание взаимоотношений Бога с человечеством и безошибочный критерий веры и учения.

По мнению Елены Уайт, истинное познание Бога крайне важно, поскольку оно есть «основа всего истинного образования и всякого истинного служения» «и для этой жизни, и для жизни будущей»; вот почему «мы должны познавать Его в той мере, в какой Он Себя являет» (Служение исцеления, с. 409). Она признает, что Бог открывал Себя разными способами. Она говорит о «живом Боге, Каким Он открылся в Своем Слове, во Христе и делах творения» (Великая борьба, с. 583). Это не означает, что с ее точки зрения разные откровения одинаково ясны и достаточны.

Елена Уайт часто пишет об откровении Бога в творении. Главу, названную «Бог в природе», она начинает со следующего утверждения: «Все сотворенное таит в себе след Божества. Природа свидетельствует о Боге. Восприимчивый разум человека, замечающий чудеса и таинства Вселенной, не может не признать действия безграничной силы» (Воспитание, с. 99). В том же ключе она рассуждает, когда говорит: «Бог привлек нас к Себе бесчисленными знамениями на небесах и на земле. Он старался открыть нам Себя в явлениях природы, а также посредством самых тесных и нежных уз, которые только могут связывать людей на земле». При этом она добавляет отрезвляющую мысль: «Но и это не дает полного представления о Его любви» (Путь ко Христу, с. 10). Хотя Елена Уайт часто пишет об откровении Божьей любви, мудрости и силы в природе возвышенным слогом, она указывает, что само по себе это откровение может быть неверно истолковано, что приведет людей скорее к идолопоклонству или скептицизму, нежели к познанию единого истинного Бога и к поклонению Ему. Она объясняет это тем, что грех стал причиной двух важных изменений: одного — во взаимоотношениях между Богом и людьми, другого — в природе. С одной стороны, люди, разделенные с Богом грехом, «уже не могли различать характер Божий в делах Его рук»; с другой стороны, природа, оскверненная проклятием греха, «представляет лишь несовершенное свидетельство о Творце. Теперь она не может являть Его характер во всем совершенстве» (Свидетельства для Церкви, т. 8, с. 256). Следовательно, в своей человеческой премудрости «люди получают несовершенное познание о Нем из Его дел творения; и это знание… делает людей идолопоклонниками. В своей слепоте они возвышают природу и законы природы над Творцом» (там же, с. 257).

Поскольку разум людей омрачен грехом, а сердца отчуждены от Бога, они нуждаются в том, чтобы Божий характер был открыт им на личностном уровне. Эту нужду Бог восполнил в Иисусе Христе. «Как личность Бог открыл Себя в Своем Сыне», ибо «Бог понимал, что требовалось более ясное откровение, чем природа, чтобы представить Его личность и Его характер» (там же, с. 265). Это откровение является достаточным, поскольку «все, что человеку нужно знать или можно знать о Боге, было явлено в жизни и характере Его Сына» (там же, с. 286), утверждает Елена Уайт, цитируя Ин. 1:18. Во всех своих произведениях она последовательно указывает на Христа как на достаточное откровение Божьего характера и личности. «В центре откровения Божьей любви к людям стоит крест. Человеческий язык не в силах разъяснить все его значение; перо не в состоянии описать его, человеческий разум не в состоянии понять» (там же, с. 287; Служение исцеления, с. 423).

Хотя в своих сочинениях Елена Уайт последовательно указывает на Христа как на высшее откровение Бога, в то же время она высоко оценивает и откровения, дарованные патриархам, пророкам и апостолам, а через них и всему человечеству. Она признает Писание важной частью всего Божественного откровения. В статье, озаглавленной «Христос открыл Отца», она пишет: «Иисус передал знание о Боге патриархам, пророкам и апостолам. Откровения Ветхого Завета были важнейшим раскрытием Евангелия, снятием завесы с намерений и воли безграничного Отца» (Ревью энд Геральд, 7 января 1890 г.). Для Елены Уайт Божественное откровение — это всеобъемлющее понятие. Это становится очевидным, например, из следующего параграфа:

«Ветхий Завет проливает свет на Новый Завет, а Новый — на Ветхий. Каждый из них является откровением Божьей славы во Христе. Христос, явившийся патриархам, представленный в символах жертвенного служения, изображенный в законе и открытый пророками, — это глубина Ветхого Завета. Христос в Своей жизни, смерти и воскресении; Христос, явленный и прославленный Святым Духом, — это сокровище Нового Завета. И в Ветхом, и в Новом Заветах представлены истины, которые будут постоянно раскрывать перед искренним искателем новые глубины смысла и премудрости» (Советы родителям, учителям и учащимся, с. 462).

Ссылаясь на библейское повествование, Елена Уайт тесно связывала пророческий дар, которым были наделены патриархи и пророки, с видениями и снами. Комментируя дерзкое восстание Мариам и Аарона против Моисея, она писала: «Их пророческий дар был неоспорим, и Бог мог говорить с ними в видениях и снах. Но Моисей, о котором Сам Бог сказал, что он „верен во всем доме Моем", более тесно общался с Богом» (Патриархи и пророки, с. 385). Она не пыталась подробно объяснить процесс Божественного откровения через видения и сны, но подчеркивала тот факт, что пророческие сны отличаются от обычных снов, равно как и от сатанинских видений и снов. Она писала, что «сны от Господа причисляются в Слове Божьем к видениям и являются такими же плодами духа пророчества, как и видения. Такие сны, если принять во внимание обстоятельства, при которых они посылаются, и личности, которые их видят, содержат в себе доказательства собственной достоверности» (Свидетельства для Церкви, т. 1, с. 569, 570).

Акцентируя внимание на том факте, что Христос есть Автор и Кульминация Божественного откровения, Елена Уайт вместе с тем не отрицает и не умаляет важной роли Священного Писания как Божественного откровения. С ее точки зрения «вся Библия — это откровение славы Божьей во Христе» (Свидетельства для Церкви, т. 8, с. 319). Те, кто на своем личном опыте видел, слышал и чувствовал силу Христа, могут засвидетельствовать: «Я нуждался в помощи и нашел ее в Иисусе. Господь ответил на все мои нужды и утолил голод моей души. И теперь для меня Библия — это откровение Иисуса Христа… Почему я верю Библии? Я понял, что она есть голос Божий, обращенный к моей душе» (там же, с. 321; Путь ко Христу, с. 112).

Елена Уайт усматривает важную аналогию между воплощением Христа, вечного Слова, и записью на человеческом языке Слова Божьего. В очень содержательном вступлении к своей книге «Великая борьба между Христом и сатаной» она пишет: «Библия в целом являет собой союз Божественного и человеческого, поскольку истины, данные Богом, выражены в ней человеческим языком. Подобный союз существовал и в естестве Христа, Который был Сыном Божьим и Сыном Человеческим. Таким образом, библейский текст „Слово стало плотию и обитало с нами" (Ин. 1:14) может быть применен как к Христу, так и к Библии» (Великая борьба, vi; ср. с подразделом «Слово стало плотью» в Свидетельствах для Церкви, т. 5, с. 746–749).

Признавая, что в Писании присутствует в полном смысле человеческая и Божественная составляющие, она тем не менее решительно отвергает любую теорию частичного вдохновения или степеней вдохновения. Некоторые лидеры адвентистского движения в 1880–х годах высказывали мысль о том, что одни части Библии богодухновенны, тогда как другие содержат исключительно человеческие мысли. Елена Уайт высказывала свое отношение к этим идеям как в личных письмах, так и в изданных трудах. В главе под названием «Тайны Библии доказывают ее богодухновенность» (Свидетельства для Церкви, т. 5, с. 698–711) она пространно обсуждает вопрос о проблемах и тайнах Писания, которые не могут быть до конца разрешены или поняты человеческим разумом. Она отдает себе отчет в том, что скептики постоянно ссылаются на это как на «аргумент против Библии», но утверждает, что, как раз напротив, «они служат сильным доказательством ее Божественного происхождения». Если, с одной стороны, «Библия с большой простотой открывает истину, вполне соответствующую нуждам и чаяниям человеческого сердца», то, с другой стороны, «эти истины, так легко понимаемые, переплетены с тайнами, скрывающими Его славу; тайнами, недоступными пониманию и тем не менее вдохновляющими искреннего исследователя с благоговением и верой искать истину. И чем больше такой человек изучает Библию, тем сильнее овладевает им убеждение, что это Слово Живого Бога, и человеческий разум преклоняется перед величием Божественного откровения» (там же, с. 700).

На последних страницах той же самой главы она предупреждает против таких мнений по поводу богодухновенности Библии, которые «не одобряются ни Духом, ни Словом Божьим». Она утверждает, что «когда люди, осаждаемые немощами… начинают судить Слово Божье, подчеркивая, что в нем Божественного, а что человеческого происхождения, такой дух не отвечает воле Божьей» (там же, с. 709). Она призывает верующих позволить «Слову Божьему оставаться таким, каково оно есть», и не давать «мудрости человеческой ослабить» хотя бы одно положение Священного Писания (там же, с. 711).

Единство Божественного и человеческого в Писании — это результат воздействия Святого Духа на избранных людей. По мнению Елены Уайт, «безграничный Бог посредством Святого Духа просвещал ум и сердце Своих слуг. Он посылал сны и видения, символы и прообразы, и те, кому таким путем была открыта истина, уже сами облекали свои мысли в слова» (Великая борьба, v.). В другом месте она более полно объясняет эту мысль: «Не слова Библии, но люди, ее писавшие, были вдохновляемы Богом. Вдохновение воздействует не на слова или выражения человека, но на него самого, и разум его под влиянием Святого Духа наполняется определенными мыслями. Конкретные же слова, в которые облекаются эти мысли, несут отпечаток индивидуальности. Так распространяются Божественные наставления. Божественный разум и воля объединяются с разумом и волей человеческой; таким образом, написанное человеком становится словом Бога» (Избранные вести, т. 1, с. 21). Святой Дух не подавлял индивидуальности разных писателей. Как раз напротив, «книги Библии, написанные в разные эпохи людьми, которые резко отличались друг от друга своим положением, занятиями, умственными и духовными дарованиями, весьма несхожи и по стилю, и по тематике. Разные люди, написавшие эти книги, по–разному выражают свои мысли; мы часто находим, что одна и та же истина более выпукло раскрыта одним писателем, нежели другим» (Великая борьба, vi). Поскольку Библия «дана нам не на возвышенном, сверхчеловеческом языке», но «на языке людей», на ней лежит отпечаток человеческого несовершенства. Елена Уайт эмоционально заявляет, что «Библия была дана для практических целей» и что «Бог выражает Себя не в библейских словах, логике или риторике» (Избранные вести, т. 1, с. 20,21). Она даже допускает возможность или вероятность того, что многократное переписывание и перевод Библии могли стать причиной некоторых ошибок и неточностей (там же, с. 16).

Однако все это не может служить предлогом для того, чтобы человек выносил собственное суждение в отношении Писания. Елена Уайт неоднократно и решительно предупреждала о катастрофических последствиях критики Библии. Вот одно из таких предупреждений: «Высший критицизм со своим критическим анализом, догадками, реконструкциями подрывает веру в Библию как в Божественное откровение. Он лишает Слово Божье власти облагораживать и вдохновлять человека, руководить всей его жизнью» (Деяния апостолов, с. 474).

Она считает, что одним из самых важных последствий вдохновения является тот факт, что вдохновленные писатели были абсолютно правдивы в том, что они писали. Эта мысль подчеркивалась Еленой Уайт в ее статье «Библейские биографии», первоначально изданной в 1876 году (Знамения времени, 24 февраля), а впоследствии вошедшей в четвертый том «Свидетельств для Церкви», с. 9–15. В то время как критики Библии утверждали, что многие исторические повествования в Писании нельзя считать достоверными, Елена Уайт решительно заявляла: «Жизнь описанных в Библии людей — это доподлинная история жизни реальных личностей. От дней Адама через все последующие поколения вплоть до апостольских времен мы находим простое и беспристрастное описание событий, фактически имевших место, и истинных переживаний реальных личностей». Комментируя тот факт, что страницы священной истории омрачены описанием человеческих немощей и промахов, она поясняла: «Божьи избранники писали по внушению Святого Духа, а не решали самостоятельно, что писать, а чего вовсе не упоминать. Они записывали буквальную истину, и суровые, неприглядные факты открыты по причинам, которые ограниченный человеческий ум не может до конца постичь». С ее точки зрения эта правдивость — одно из «самых убедительных доказательств достоверности событий, изложенных в Священном Писании» (там же, с. 9).

Но богодухновенность Писания проявляется не только в истинности повествования о человеческом грехе и восстании, но и в чудесных откровениях Божественной милости и прощения. «Библейская история укрепляет трепещущее сердце надеждой на милость Божью… Вдохновенные слова утешают и радуют заблудших» (там же, с. 15). «Величайшим доказательством Божественного авторства Библии», по мнению Елены Уайт, является ее воздействие на разум и сердце, преобразующее жизнь человека, который «созерцает великие истины Божьего Слова». «Само это изменение — чудо из чудес. Изменение, соделанное словом, — одна из самых непостижимых тайн Слова. Мы не можем понять этого, мы можем только верить, как сказано в Писании: „Христос в вас, упование славы" (Кол. 1:27)» (Воспитание, с. 171, 172).

Во всех своих сочинениях Елена Уайт подчеркивала важность личного исследования Библии. «Библия — это глас Божий, обращенный к нам, и мы можем быть в нем уверены настолько, словно слышим его своими ушами», а это значит, что чтение Писания и размышление над ним должно «восприниматься как аудиенция у Безграничного» («Знамение времени», 4 апреля 1906 г.). В главе под названием «Священное Писание — гарантия против заблуждений» (Великая борьба, 593–602) она провозгласила, что «первейшей и высочайшей обязанностью каждого разумного человека является изучение Священного Писания. Постичь истину и затем нести ее свет, поощряя других своим примером, — вот наш долг» (там же, с. 598). Она глубоко переживала о том, как бы христиане не были обмануты ошибочными учениями, подрывающими их веру в Писание. Она призывала «критически, основательно и вместе с тем с кротостью и искренним намерением» исследовать Писание, чтобы «познать истину такой, какова она есть в Иисусе» (Ревъю энд Геральд, 24 апреля 1888 г.). Подобно протестантским реформаторам, она считала, что преимущество и долг всех верующих, как образованных, так и малограмотных, самостоятельно изучать Библию. В своей статье «Библия должна быть понята всеми» она утверждала, что «Библия и душа созданы друг для друга, и посредством Своего Слова и Святого Духа Бог воздействует на сердце», добавляя, что «Библия обращена к каждому, ко всем сословиям общества, к людям всех возрастов и национальностей» (Знамения времени, 20 августа 1894 г.). Всем следует стремиться узнать условия, на которых дается спасение.

1. Berkouwer, G. С. Holy Scripture. Studies in Dogmatics. Grand Rapids: Eerdmans, 1975.

2. Burtchaell, James T. Catholic Theories of Biblical Inspiration Since 1810: A Review and Critique. Cambridge: Cambridge University Press, 1969.

3. Carson. D. A., and John D. Woodbridge, eds. Scripture and Truth. Grand Rapids: Zondervan, 1983.

4. Demarest, Bruce A. General Revelation: Hisorical Views and Contemporary Issues. Grand Rapids: Zondervan, 1982.

5. Denzinger, Henry. The Sources of Catholic Dogma. London: Harder, 1957.

6. Dulles, Avery. Models of Revelation. Maryknoll, N.Y.: Orbis Books, 1992.

7. Dulles, Avery.. Revelation Theology: A History. A Crossroad Book. New York: Seabury Press, 1969.

8. Flannery, Austin P., ed. Documents of Vatican II. Grand Rapids: Eerdmans, 1975.

9. Forstman, H. Jackson. Word and Spirit: Calvin's Doctrine of Biblical Authority. Stanford, Calif.: Stanford University Press, 1962.

10. Greenslade, S. L, ed. The Cambridge History of the Bible: The West From the Reformation to the Present Day. Cambridge: Cambridge University Press, 1963.

11. Henry, Carl F. H. God, Revelation, and Authority. 6 vols. Waco, Tex.: Word, 1976–1983.

12. Henry, Carl F. H. ed. Revelation and the Bible: Contemporary Evangelical Thought. Grand Rapids: Baker, 1959.

13. Holbrook, Frank, and Leo Van Dolson, eds. Issues in Revelation and Inspiration. Adventist Theological Society Occasional Papers. Vol. 1. Berrien Springs, Mich.: Adventist Theological Society Publications, 1992

14. Latourelle, Rene. Theology of Revelation. New York: Alba House, 1966.

15. Marshall, I. Howard. Biblical Inspiration. Grand Rapids: Eerdmans, 1982.

16. McDonald, H. D. Ideas of Revelation: An Historical Study 1700 to 1860. London Macmillan, 1959.

17. McDonald, H. D.. Theories of Revelation: An Historical Study 1860–1960. London: George Allen and Unwin, 1963.

18. Pache, Rene. The Inspiration and Authority of Scripture. Chicago: Moody, 1969.

19. Polman, A.D.R. The Word of God According to St. Augustine. Trans. A. J. Pomerans. Grand Rapids: Eerdmans, 1961.

20. Ramm, Bernard. Special Revelation and the Word of God. Grand Rapids: Eerdmans, 1961.

21. Sanday, William. Inspiration. Bampton Lectures for 1893. London: Longmans, Green, and Co., 1893.

22. Schleiermacher, Friedrich. The Christian Faith. Ed. H. R. Mackintosh and J. S. Stewart. Edinburgh: T. & T. Clark, 1928.

23. Thompson, Alden. Inspiration: Hard Questions, Honest Answers. Hagerstown, Md.: Review and Herald, 1991.

24. Trembath, Kern R. Evangelical Theories of Biblical Inspiration: A Review and Proposal. New York: Oxford University Press, 1987.

25. Van Bemmelen, Peter M. Issues in Biblical Inspiration: Sanday and Warfield. Berrien Springs, Mich.: Andrews University Press, 1988.

26. Warfield, Benjamin B. The Inspiration and Authority of the Bible. Philadelphia: Presbyterian and Reformed Pub. Co., 1948.

27. Weeks, Noel. The Sufficiency of Scripture.Edinburgh: Banner of Truth Trust, 1988.

28. Wenham, John. Christ and the Bible. London: Tyndale, 1972; Downers Grove, IlLInterVarsity, 1973.

29. Whitaker, William. A Disputation on Holy Scripture. Parker Society. Cambridge: Cambridge University Press, 1849.