Всякий, кто серьезно относится к Библии, должен стараться понять ее апокалиптику, которая важна как в количественном отношении, так и в смысле ее роли. Две книги Библии почти полностью апокалиптичны по своей природе — Книга пророка Даниила в Ветхом Завете и Книга Откровение в Новом Завете. Помимо этих книг несколько разделов в других книгах обоих заветов также состоят из апокалиптических вставок. Кроме того, апокалиптика отрывочно встречается в разных пророческих книгах Ветхого Завета, а в Новом Завете она приписывается Самому Иисусу и апостолам.

На протяжении двадцатого века апокалиптика вызывала значительный интерес в богословском мире и энергично исследовалась. Попытки осмыслить этот библейский жанр вели исследователей Писаний к более широкому поиску; они пытались понять библейскую апокалиптику, пытаясь проследить ее корни во внебиблейских источниках. Таким образом, исследования, начинавшиеся с библейской апокалиптики, обычно превращались в исследования апокалиптики как литературного жанра.

Несмотря на недюжинные усилия, предпринимаемые многими богословами, им не удалось достичь общего согласия относительно значения и истолкования апокалиптики. Не существует даже общепринятого определения апокалиптики.

Данная статья была подготовлена с твердым убеждением, что исследование библейской апокалиптики одновременно необходимо и возможно — необходимо в силу важности апокалиптического элемента в самой Библии и возможно в том случае, если предположительные толкования подчиняются внимательному исследованию, и библейский текст, а не человеческие домыслы оказывается в центре внимания. Таким образом, хотя автору данного очерка хорошо известно о попытках многих богословов понять апокалиптику как жанр, акцент в нем делается на самом библейском тексте, а не на мнимых внебиблейских источниках апокалиптики.

I. Определение и особенности библейской апокалиптики

A. Определение

Б. Особенности

1. Книги, содержащие откровение

2. Обстоятельства и способ откровения

3. Небесные существа

4. Время кризиса или национальной трагедии

5. Поразительные контрасты

6. Яркая образность

7. Конец истории

B. Связь с классическим пророчеством

Г. Апокалиптика в библейском смысле

II. Истолкование библейской апокалиптики

A. Исходные предпосылки

Б. Апокалиптические и неапокалиптические предсказания

1. Неапокалиптические предсказания

2. Предсказания в книгах Даниила и Откровение

B. Исторический метод

Г. Принцип «день за год»

Д. Символика

Е. Обобщение

III. Теологическое значение библейской апокалиптики

А. Божественное руководство историей

Б. Выводы для повседневной жизни

IV. Исторический обзор

A. Период ранней Церкви

1. Исторический подход

2. Новые направления

Б. Средние века

B. Реформация

1. Исторический подход реформаторов

2. Конкурирующие истолкования

3. Семнадцатый и восемнадцатый века

Г. Современный период

1. Возрождение интереса к пророчеству

2. Историко–критическое исследование апокалиптики

3. Современные подходы к библейской апокалиптике

Д. Истолкования адвентистов седьмого дня

V. Комментарии Елены Уайт

A. Призыв к исследованию книг Даниила и Откровение

Б. Истолкование библейской апокалиптики

B. Всестороннее изложение

Г. Божественное управление историей

VI. Литература

Слово «апокалиптика» происходит от греческого апокалипсис, что значит «откровение», «обнаружение», «раскрытие». Под апокалиптикой понимают литературу, содержащую откровения. Словом «апокалипсис» в наши дни называют само откровение, тогда как исследование откровений называют апокалиптицизмом, а пророка, которому открыто будущее, иногда называют словом апокалиптик.

В первый раз слово апокалипсис употреблено в Откр. 1:1: «Откровение [апокалипсис] Иисуса Христа, которое дал Ему Бог, чтобы показать рабам Своим, чему надлежит быть вскоре. И Он показал, послав оное через Ангела Своего рабу Своему Иоанну». Здесь данный термин, похоже, избран в качестве заголовка для определенного типа композиции; вот почему последняя книга Библии часто называется Апокалипсисом.

Некоторые другие книги Библии также напоминают Апокалипсис — как по манере изложения, так и по содержанию. В частности, ветхозаветная Книга Даниила обнаруживает удивительные сходства с откровениями, данными Иоанну: общая символика, общие периоды времени и общая сосредоточенность на событиях последнего времени. Книги Даниила и Откровение представляются книгами–близнецами, которые приглашают исследователя Писания изучать их совместно.

Хотя книги Даниила и Откровение являют собой наиболее явные примеры библейских, апокалиптических книг, апокалиптические отрывки встречаются и в других библейских книгах. Если брать Ветхий Завет, то Ис. 24–27; Иез. 38 и 39; Иоил. 2 и 3 и Зах. 9–14 напоминают по содержанию книги Даниила и Откровение. То же самое можно сказать о таких главах Нового Завета, как Мф. 24; Мк. 13; Лк. 17 и 21; 1 Фес. 4 и 2 Фес. 1 и 2.

Следовательно, под библейской апокалиптикой мы подразумеваем книги Даниила и Откровение, а также вышеупомянутые разделы в других книгах Библии. Все эти материалы имеют общие, легко узнаваемые особенности, которые отличают их от другой библейской литературы. В данной статье мы будем разбирать преимущественно эти материалы, в первую очередь, книги Даниила и Откровение — их особенности, истолкование и богословское значение.

Чтобы понять значение этого определения, мы отметим два других популярных понимания апокалиптики. Одни считают ее литературным жанром, а другие — мировоззрением.

Хотя термин апокалипсис взят из Библии, он применялся в древности и в современном богословии к другим сочинениям, которые похожи на Апокалипсис Иоанна. После 1832 года (см. IV.Г.2) неканонические произведения из иудейских и христианских источников были объединены с библейской апокалиптикой в общее собрание сочинений как самостоятельный литературный жанр под названием «апокалиптика».

Такой подход привел к необычному результату: современная апокалиптика определяется отнюдь не библейской апокалиптикой, а более обширной литературой, которая формирует современные представления, в том числе и о библейской апокалиптике! Например, несколько небиблейских апокалипсисов, по всей видимости, написаны под псевдонимом, и по этой причине многие ученые сегодня сомневаются в авторстве книг Даниила и Откровение. Так, мы находим первичное значение слова «апокалипсис» в «Новом всемирном словаре Уэбстера»: «Любое произведение еврейских и христианских авторов, пишущих под псевдонимом (примерно с 200 г. до н. э. и до 300 г. н. э.) и символически изображающих уничтожение зла и торжество добра».

Хотя в центре данной статьи находится библейская апокалиптика, мы отдаем себе отчет в существовании более обширного собрания сочинений, именуемого «апокалиптикой» (хотя богословы стараются определить ее границы и свести всю ее до общего определения). Однако мы считаем, что библейский материал стоит особняком. Только ему отведено место в Священном каноне, который считается таким же Богодухновенным, как и остальное Писание.

Еще одно популярное значение апокалиптики — это конкретное мировоззрение. Как апокалипсис, так и апокалиптика используются в качестве метафор для описания современного состояния человечества, согласно которому жизнь считается полем брани. Надломленная планета, терзаемая и опустошаемая противостоящими друг другу силами, поглощенная войнами и угрозами войн, оставила идеализм, выработанный идеалистическими философами и либеральными теологами восемнадцатого и девятнадцатого веков, чтобы в муках обнаружить описание противоборствующих сил, отраженное в библейской литературе. Свидетельство такого направления мысли мы находим в большом количестве статей, книг и фильмов, показывающих, как наш хаотичный век, терзаемый тревогами, движется к своему концу.

Это популярное ныне использование апокалиптической терминологии не может определять наше понимание библейского материала. Библейская апокалиптика должна сама раскрывать перед нами свои сокровенные глубины.

Только последняя книга Библии называется апокалипсисом; тем не менее Книгу Даниила и другие, ранее упомянутые нами части Священного Писания с Апокалипсисом объединяют общие важные черты.

Прежде всего библейская апокалиптика — это литература, содержащая откровение. Она раскрывает то, что было скрыто от человеческого зрения и знания. Завеса, в настоящее время скрывающая от нашего взора небесный мир и будущую реальность, отодвигается, позволяя нам взглянуть на Божественный мир и понять, какое участие он принимает в делах нашей планеты.

Литературные формы книг Даниила и Откровение хоть и сложны, рассказывают об обстоятельствах того времени» когда они были написаны. Так, повествовательная канва Книги пророка Даниила (апокалиптические видения ограничены главами 2; 7–12) состоит из рассказов о Данииле и его трех спутниках, их пленении, жизни в ссылке и отношениях с иноземными царями (Дан. 1; 3–6). Она сообщает нам, когда происходили различные события или видения (например, Дан. 1:1; 2:1; 5:30; 7:1; 8:1; 9:1; 10:1), а также дает информацию о состоянии провидца (например, Дан. 7:1, 15, 16, 19, 28; 8:1, 2, 15–18, 27; 12:5–13).

Точно так же канва Книги Откровение, которая написана преимущественно в виде циркулярного письма (Откр. 2; 3; 22:7, 16–19), информирует читателя, что Иоанн находился в ссылке на острове Патмос, когда ему было дано откровение (Откр. 1:9,10).

Апокалиптические разделы книг Исайи, Иезекииля, Иоиля и Захарии находятся в середине пророчеств. Иезекииль предваряет свой апокалипсис фразой: «И было ко мне слово Господне» (Иез. 38:1). Апокалипсис нашего Господа был дан на горе Елеонской незадолго до Пасхи (Мф. 24:1–3), тогда как апокалипсис Павла — в середине одного из его посланий (2 Фес. 1:1).

Способ откровения выражен с точки зрения видений и снов в книгах Даниила и Откровение (например, Дан. 2:19; 7:1, 2; 8:1, 2; 10:5, 7, 8; Откр. 6:1–12; 8:2; 10; 12:1–15:7). Некоторые видения дополняются словами (например, Дан. 8:23–25; Откр. 12:10; 14:13; 16:1; 22:8). Однако апокалиптические вести в других местах даются во время беседы (Иисус), в письме (Павел) или пророческих высказываниях (Исайя, Иезекииль, Иоиль, Захария).

Хотя содержание библейской апокалиптики может казаться таинственным, нет ничего таинственного в том, как вести передавались человечеству. Библейская апокалиптика — это не тайная литература, созданная в неведомом для нас времени и месте. Сам Христос несет апокалиптическое слово в Евангелиях и Откровении.

Хотя высший источник откровений — это Бог, небесные существа могут также передавать вести (Дан. 7:16; 8:15; 9:22; Откр. 1:1; 7:13–17; 10; 17; 19:9,10; 21:9–22:12,16).

Небесные личности занимают видное место в книгах Даниила и Откровение. В Книге Даниила Гавриил и Михаил не только передают Божественные вести, но и борются со злыми, сверхъестественными силами, представляющими интересы Персии и Греции (Дан. 10:13–21). Михаил восстает в конце времени, чтобы защитить Божий народ (Дан. 12:1). Небесный вестник защищает Даниила в львином рве, а Навуходоносор признает, что ангел избавил товарищей Даниила от смерти в огненной печи (Дан. 6:22; 3:28). В Книге Откровение ангелы провозглашают вести, стоят на четырех концах земли, окружают престол Божий, трубят в трубы, изливают чаши гнева Божьего и объявляют себя сослужителями Иоанну и братьям его (Откр. 5:2; 7:1; 8:2; 10:1; 12:7–10; 14:6–10).

Данный контекст особенно явственно просматривается в книгах Даниила и Откровение. Даниил получал свои вести, находясь в плену, когда Иерусалим и его храм лежали в руинах, а большая часть жителей Иудеи была отведена в Вавилон. Апостол Иоанн был сослан на остров и там получил весть от Бога. Историческим фоном для обеих книг служат отчаяние, кризис и гонения. Цель вестей, данных обоим провидцам при таких обстоятельствах, заключалась в том, чтобы заверить их: вопреки всему тому, что происходит на их глазах, Бог по–прежнему управляет ходом истории. В конечном итоге Божественные намерения восторжествуют, Божий народ будет оправдан и установится Божественное Царство. В условиях повседневных страданий Божьи вести несли утешение и надежду.

Точно так же и Иезекииль писал в ссылке, и апокалипсис Иоиля был дан во время всеобщего опустошения и разорения (Иоил. 1). С другой стороны, Захария писал после того, как иудеи вернулись из плена. Не совсем ясно, был ли апокалипсис Иисуса, записанный в Мф. 24/ Мк. 13/Лк. 21, или апокалипсис Павла изречены по случаю кризиса. Скорее, слова Иисуса были ответом на случайные высказывания учеников (Мф. 24), а слова Павла были отповедью ложным идеям, получившим распространение среди верующих (2 Фес. 2:1,2).

Следовательно, мы не можем утверждать, что библейская апокалиптика всегда бывает плодом кризиса и национального бедствия, хотя в случае с книгами Даниила и Откровение так оно и было.

Библейской апокалиптике свойственны поразительные контрасты. Писатели проводят безошибочную границу между добром и злом, настоящим и будущим, горним и земным.

Даниил проводит четкую разграничительную черту между преходящими царствами этого мира и будущим вечным царством Бога (например, Дан. 2:21,44; 3:33; 4:31, 32; 6:26; 7:14, 27). Он противопоставляет власть небольшого рога и власть того, кто подобен Сыну человеческому, гонителей и гонимых (Дан. 7). Автор Откровения проводит различие между печатью Бога и начертанием зверя, между лукавым драконом и верным свидетелем, чистой женой и ярко одетой блудницей, воинствами небесными и земными войсками, Иерусалимом и Вавилоном (Откр. 7:2; 9:11–19; 12:1; 13:16; 17:1; 18; 21:2).

Нигде в Библии небо и земля не соприкасаются так близко, как в Откровении. Эта связь между горним и земным миром называется вертикальной неразрывностью. Но Даниил также изображает небесную обстановку в связи с описанием деятельности, происходящей на земле. Пророк видит события, происходящие на небе, которые одновременно совершаются и на земле (например, Дан. 7:8–14). Великая борьба между ангельскими существами находит отражение в той борьбе, которая идет внизу на земле (например, 10:12–20). В Откр. 12 кресту Христову придается космический масштаб, поскольку он имеет значение для прошлого и будущего, а также для вышних и нижних сфер.

Апокалиптические сочинения переполнены образностью. В действительности символы в апокалиптических произведениях зачастую возвышенны и сложны по своей природе. Если пророк может упоминать обыкновенных зверей, апокалиптический автор видит зверя с десятью рогами и семью головами, напоминающего барса, с ногами, как у медведя, и львиной пастью (Откр. 13:1,2).

Сложная, яркая и широкая образность вплетается в ткань вестей — как в Книге Даниила, так и в Книге Откровение. Мы видим крылатых львов и барсов; маленький рог с глазами и устами; личность, подобную сыну человеческому, с белыми, как виссон, волосами, пламенными, как огонь, глазами, ногами, похожими на раскаленную в печи медь, и голосом, напоминающим шум множества вод; саранча по виду подобна коням с человеческими лицами, волосы у нее, как у женщины, а зубы, как у льва (Дан. 7:4,6; Откр. 1:12–16; 9:7–9).

Ни в какой другой библейской апокалиптике, кроме книг Даниила и Откровение, мы не находим такой насыщенной символики, где яркий язык соседствует с наглядными словесными картинами и резкими контрастами.

Библейская апокалиптика раскрывает долгосрочные планы Бога в отношении истории. Предсказания о приходящих к власти и свергаемых царях и царствах утверждают власть Бога над историей. Например, в Книге Даниила Бог предопределил события в Вавилоне времен Навуходоносора, которые расчистят путь для Мидо–Персии и Греции (Дан. 2:38; 8:20, 21). Им на смену придут другие державы, и так до тех пор, пока всем царствам земным не придет на смену несокрушимое и триумфальное Божье Царство (2:44; 7:18,27). Точно так же в Откровении 12–14 описывается ряд событий, которые переносят читателя от конфликта на небе к смерти Христа на кресте, затем к «времени, временам и пол–времени» и, наконец, к жатве на земле при Втором пришествии Христа.

Заря нового века предвозвещается природными, политическими и социальными катаклизмами. Знамения конца состоят в беспрецедентном времени скорби, землетрясениях, войне и кровопролитии (Дан. 12:1). Космические потрясения скажутся на солнце, луне и звездах (Мк. 13:24, 25; Откр. 6:12, 13). В предзнаменование конца нынешнего века небо свернется, как свиток, а горы и острова подвигнутся с места своего (Откр. 6:14).

Даниил убежден: «Что предопределено, то исполнится» (Дан. 11:36). «Семьдесят седмин определены» для народа Даниила и Иерусалима (9:24). Видения в книгах Даниила и Откровение открывают, что определенное Богом совершится. В видениях и снах не перечислено никаких условий, посредством которых люди могут изменить предопределенный Богом ход событий. Участь Вселенной решена, и никакие дела читающих и слушающих слова библейского апокалипсиса не смогут изменить этот план.

Даниил предвидит суд, который будет предшествовать эсхатону. Конец настанет во время беспрецедентного времени скорби, от которого народ Божий, имена которых записаны в книге, будет избавлен. Провидец убежден, что «многие из спящих во прахе земли пробудятся», и «разумные будут сиять, как светила на тверди, и обратившие многих к правде — как звезды, вовеки, навсегда» (Дан. 12:1–3; ср. с Дан. 7:9–14).

Эсхатологический сценарий в Откровении включает космические волнения и эсхатологические потрясения (Откр. 6:12, 13; 16). Христос в роли небесного воина руководит сражением со зверем, лжепророком, земными царями и их воинствами (Откр. 19:11—21). Сатана заковывается ангелом в цепь на 1000 лет, после чего его освобождают на малое время, чтобы он собрал войско и повел его на стан святых и город возлюбленный (Откр. 20). После чего происходит уничтожение дьявола, смерти и ада. А до того имеет место воскресение праведных и их правление с Христом, а также последний суд (Откр. 20). В конце концов Бог сотворит новое небо и новую землю и утвердит святой град (Откр. 21; 22).

В других библейских апокалиптических материалах мы не находим такого подробного описания, как в книгах Даниила и Откровение. Это неудивительно ввиду того, что эти отрывки не столь объемны. Однако всюду мы находим сосредоточенность на конце человеческой истории, что также характерно для книг Даниила и Откровение, когда Бог положит конец нынешнему миру и воцарится Сам.

Библейскую апокалиптику следует рассматривать как часть библейского пророчества. Упомянутые нами апокалиптические части книг Исайи, Иезекииля, Иоиля и Захарии находятся в середине пророческих вестей. Первоначально Книга Даниила занимала место в еврейском каноне среди прочих пророческих сочинений (статья Г. Хазела в DARCOM, vol. 2; р. 150), а Иисус назвал ее автора «пророком Даниилом» (Мф. 24:15). Заключительная книга Библии, от которой произошло слово «апокалипсис», названа «книгой пророчества сего» (Откр. 22:19).

За исключением Книги пророка Даниила, литературные произведения от Книги Исайи до Книги Малахии обычно называются классическим пророчеством. Они были созданы необычной когортой еврейских деятелей — пророками.

Пророк (наби) был посланником или вестником Яхве. Он или она «воздвигались», отделялись и наделялись особыми способностями, чтобы нести «слово Господа» Его народу, а иногда и соседним народам. Пророк говорил от имени Яхве, смело возвещая вести, открытые Ему Господом, часто с риском для собственной жизни.

«Слово Господа», возвещавшее Божественную волю, охватывало широкий круг тем. Многие пророчества были посвящены текущим проблемам; пророки обличали господствующие в обществе грехи, такие как пьянство, идолопоклонство и подражание языческим обычаям соседних народов, а также угнетение бедных, несправедливость, взяточничество, безнравственность и духовную апатию, тем самым призывая отдельных людей или нацию в целом к покаянию. Такие вести не предсказывали, а бичевали пороки, и они составляют значительную часть классического пророчества.

Однако другие пророчества были предсказательными по своей сути. Они предсказывали возникновение и падение царей и священников или бедствия, которые Господь собирался навести на город или народ. Иногда они возвещали суд Яхве над другими народами или городами за пределами Израиля. Сроки, предсказываемые пророками, в одних случаях были короткими (40 дней, Иона 3:4), ограничивались конкретным числом лет (40 лет, Иез. 4:6), тогда как в других случаях они простирались далеко в будущее.

Особенно важная фраза в предсказательном пророчестве — это «день Господа». Она предсказывает излитие ярости и гнева Яхве на город, Его народ, чужеземный народ или всю землю (например, Ис. 2:12; 13:6; Иез. 30:3; Ам. 5:18; Соф. 1:14).

Не все предсказания предвещали гибель. Еврейские пророки предсказали не только плен Иерусалима или народа иудейского, но также и последующее возвращение из плена и возрождение земли, а также наказание врагов Израиля, которое совершит Яхве.

В Новом Завете нет ничего сопоставимого с классическим пророчеством. Однако Иисус из Назарета проповедовал, учил и жил, как пророк. Многие из живших в Его время видели в Нем пророка или даже одного из воскресших древних пророков. Иисуса можно по праву считать кульминацией служения ветхозаветных пророков. Среди Его вестей мы также находим предсказания. В новозаветной Церкви пророчество продолжалось как один из даров Духа (1 Кор. 12:10; Еф. 4:11); однако роль пророка неизбежно изменилась — ведь получателем Божественных вестей стала не нация, а Церковь (см. Духовные дары IV.A–B; VIII. А, Б).

Мы должны рассматривать апокалиптику в этом достаточно широком контексте библейского пророчества. Библейская апокалиптика относится к предсказательным материалам библейского пророчества, но это лишь одна из его частей, а не конечный итог.

Как мы уже ранее отмечали, библейская апокалиптика во многом соприкасается с классическим пророчеством, но если сопоставить одно с другим, начинаешь понимать, что лучше их не смешивать. Читая книги Даниила и Откровение, мы сразу чувствуем и понимаем, что имеем дело с совершенно иной областью — как по форме, так и по содержанию. То же самое происходит при чтении Ис. 24, Иез. 38, Иоил. 2, Зах. 9, Мф. 24 или 2 Фес. 2. Не то чтобы эти отрывки были написаны другими авторами, но сам стиль изложения заметно меняется. Даже при беглом сравнении читатель понимает, что автор переходит с прозы на поэзию в рамках одной и той же книги или даже с повествования на словесные картины.

Но в то же время невозможно провести четкой и определенной разграничительной черты между классическим пророчеством и библейской апокалиптикой. Мы видим взаимосвязь между ними на разных уровнях. Так, видения и сны, столь характерные для книг Даниила и Откровение, в какой–то степени также имеют место в других пророчествах: Амос сообщает о символических видениях (Ам. 7:7–9; 8:1–3). Иезекииля, современника Даниила, также сопровождает неземная личность (Иез. 40:3). В Зах. 4 появляется ангел, который беседует с пророком и дает истолкование полученного им видения.

Однако вопрос не в том, можно ли найти в классическом пророчестве некоторые черты, характерные для апокалиптики, а в явном преобладании этих черт в библейской апокалиптике. Кроме того, помимо этих сходств мы также видим явные различия между классическим и апокалиптическим пророчеством с точки зрения самих предсказаний.

Пророчество содержит предсказания, относящиеся в основном к той эпохе и местности, в которых жил пророк. Лишь в некоторых случаях эти пророчества более полно исполнятся в конце века. С другой стороны, апокалиптика охватывает все эпохи, всю человеческую историю.

Другое фундаментальное отличие заключается в характере соответствующих пророчеств. Неапокалиптические предсказания ожидают будущего, которое будет логическим и прямым следствием существовавших во времена пророка условий, тогда как библейская апокалиптика преимущественно предсказывает такое будущее, которое врывается в настоящее.

Принцип условности также видоизменяется применительно к неапокалиптическим пророчествам и апокалиптике (см. II.Б).

Описанная здесь связь между классическим пророчеством и библейской апокалиптикой — апокалиптика как часть библейского пророчества, но с отличительными особенностями — разительно отличается от тех взглядов, которых придерживаются теологи, стоящие на позициях исторического критицизма. Поскольку они попытались сконструировать жанр апокалиптики, соединив воедино множество неканонических материалов, в их понимании не существует такого отдельного понятия, как библейская апокалиптика, скорее она была привнесена в Писания извне и, возможно, взята из произведений неизвестных авторов, которые присвоили себе имена библейских персонажей, чтобы добиться доверия к своим книгам. По их мнению, Книга Даниила была написана не Даниилом, а кем–то другим во втором веке до нашей эры; апокалиптическое предсказание, записанное в Мф. 24, Мк. 13, Лк. 21, было сделано вовсе не Иисусом; Павел многое заимствовал из еврейского апокалипсиса, когда писал 2 Фес, а автором Откровения был не апостол Иоанн (см. Истолкование IV. Е. 1–4).

Однако, когда мы исследуем библейскую апокалиптику отдельно и независимо от других источников, перед нами предстает совершенно иная картина. Мы видим, что апокалиптика формировалась в рамках библейского пророчества до вавилонского плена. Во время плена развитие апокалиптики продолжалось, поскольку Даниил излагает большую часть материалов своей книги именно в этом ключе. Наконец, в Новом Завете целая книга — последняя книга библейского канона, в котором апокалиптика сосредоточена на конце времени, написана как апокалипсис.

Все попытки найти корни библейской апокалиптики в неканоническом жанре апокалиптической литературы потерпели неудачу. Вместо того чтобы приписывать библейскую апокалиптику неканоническим источникам, более логичным было бы утверждение, что небиблейская апокалиптика была подражанием библейской апокалиптики или, по крайней мере, создавалась под ее влиянием.

Библейская апокалиптика имеет отличительные особенности, которые требуют особых принципов истолкования. В то же время она суть часть более обширной литературы предсказательных пророчеств, обращающей наше внимание на то, как апокалиптические предсказания сопоставляются с неапокалиптическими предсказаниями. Мы ограничим нашу дискуссию принципами истолкования книг Даниила и Откровение — двумя великими произведениями библейской апокалиптики (см. Истолкование III. Д. 3).

Отношение истолкователя к предсказаниям в Библии становится ключевым вопросом герменевтики.

Библейские писатели без всякого смущения утверждают, что Яхве знает будущее. Его способность предсказывать события на самом деле возвышает Его над другими богами. «Представьте дело ваше — говорит Господь; приведите ваши доказательства, говорит Царь Иакова. Пусть они представят и скажут нам, что произойдет; пусть возвестят что–либо прежде, нежели оно произошло, и мы вникнем умом своим и узнаем, как оно кончилось, или пусть предвозвестят нам о будущем. Скажите, что произойдет в будущем, и мы будем знать, что вы боги» (Ис. 41:21–23; см. также стих 26; 43:9; 44:7; 45:21; 48:14). В Новом Завете Иисус произносит предсказания, как это делают другие пророки, тогда как Апокалипсис претендует на то, чтобы открыть, «чему надлежит быть вскоре» (Откр. 1:1) и «что будет после сего» (стих 19).

Таким образом, библейская апокалиптика исходит из предположения, что Бог знает будущее и открывает это в Своем Слове. Все библейские предсказания, включая библейскую апокалиптику, должны серьезно восприниматься как изображение будущего, которое Бог решил явить человечеству.

Поэтому предсказания, приведенные в библейской апокалиптике, не есть исторические повествования, замаскированные под пророчества, как утверждают некоторые богословы (используется термин vaticinia ex eventu, что значит «пророчества после события»). Например, нет никакой необходимости датировать Книгу Даниила вторым веком до нашей эры лишь на том основании, что в ней упоминаются исторические события, происходившие в царствование Антиоха IV Епифана (Дан. 11:31). Скорее это серия предсказаний, которые простираются не только от дней Даниила до 2–го в. до н. э., но и достигают кульминации истории в последние дни (см. Истолкование IV.E.3).

Именно так Иисус Христос понимал Книгу Даниила. Сославшись на Даниила (Дан. 8:9–14; 9:27; 11:31), Он заявил: «Итак, когда увидите мерзость запустения, реченную через пророка Даниила, стоящую на святом месте, — читающий да разумеет, — тогда находящиеся в Иудее да бегут в горы» (Мф. 24:15, 16). По всей видимости, Иисус рассматривал это предсказание как относящееся к будущему в Его дни и исходил из верности и точности библейских пророчеств. Мы приступаем к изучению библейской апокалиптики, разделяя те же исходные предпосылки.

Некоторые исследователи Библии утверждают, будто все библейские пророчества, как классические, так и апокалиптические, условны. Они рассматривают апокалиптическое пророчество как заявление о намерениях Бога относительно будущего. В осуществлении Своих планов Бог полагается на земные силы, такие как народ израильский. Если Израиль терпит крах, пророчество не исполняется. Согласно этой точке зрения, пророчества Книги Даниила не исполнились в силу духовного непослушания Израиля как нации.

Другие исследователи Библии, напротив, считают, что апокалиптическое пророчество свидетельствует о Божественном предведении. Поскольку Бог безошибочно видит будущее, эти предсказания абсолютно верны и не зависят от конкретного человеческого отклика или поведения.

Этот важнейший вопрос истолкования может быть правильно разрешен лишь путем внимательного исследования различных видов предсказательного пророчества в Священном Писании.

В неапокалиптической библейской литературе существует по крайней мере четыре группы предсказаний.

а. Предсказания, данные Израилю, которые вытекают из контекста завета. Пожалуй, к ним относится значительное большинство предсказаний в неапокалиптической литературе. Пророки 8–го–7–го веков до н. э. обличают народ израильский за его грехи, призывая его вернуться к Яхве и предупреждая о надвигающейся гибели вследствие неверности завету.

В Ис. 1 дается классическая иллюстрация. Израилю предъявляются обвинения перед Богом, Который призывает в свидетели небо и землю (стих 2). Яхве сетует на неразумие Своего народа. Хотя Он нежно растил и воспитывал их, они не проявляют даже той элементарной благодарности, которая свойственна волу или ослу (стихи 2, 3). Их нежелание жить согласно завету хорошо видно из их поведения (стихи 4, 15, 17, 21–23) и чисто формального соблюдения религиозных предписаний (стихи 11–14). По причине грехов Израиля земля опустошена (стихи 5–9), поскольку Яхве наказывает за национальное отступление. Вместе с тем Он не окончательно отверг их, но оставил Себе Остаток (стих 9). Теперь Он призывает их вернуться к завету: «Придите же и рассудим» (стих 18, ин. пер.). Поскольку Яхве соблюдает условия завета и остается верным несмотря на человеческую неверность, поскольку Его любовь и милосердие (хесед) лежит в сердце завета, для Израиля остается надежда — прощение и восстановление (стихи 25–27).

История Израиля на протяжении всего Ветхого Завета развивается волнообразно. Благоденствие, отступничество, упадок, покаяние, восстановление — вот тот цикл, который описан в книгах Судей, Царств и Паралипоменон. Эта цикличность основана на принципе: «Если захотите и послушаетесь, то будете вкушать блага земли; если же отречетесь и будете упорствовать, то меч пожрет вас: ибо уста Господни говорят» (Ис. 1:19,20).

История Израиля в разных ее судьбах демонстрирует истинность слов Втор. 28. В этой главе изложено два пути, лежащих перед только что образовавшимся молодым государством. Если народ будет «слушать гласа Господа, Бога… тщательно исполнять все заповеди Его», он будет обильно благословлен в материальном, национальном и духовном плане (стихи 1–14). Но если они будут неверны условиям завета, то их постигнут ужасные проклятия, и в конце концов Израиль сделается притчей между народами (стихи 15–68).

Пророки то и дело обращаются к греховному народу на языке благословений и проклятий. Но следует ли считать их слова предсказательным пророчеством?

Элемент условности вполне очевиден: отклик народа предопределяет конечный результат. Тот факт, что слова являются «пророчеством» в смысле вести от Яхве, также несомненен — пророки отдают себе отчет в Божественном побуждении. Однако нам не следует считать подобные вести предсказательным пророчеством в смысле раскрытия будущего, которое в противном случае остается неизвестным. Скорее они говорят о практическом применении «закона» завета, который так же неизменен, как и Сам Яхве.

Предсказательный элемент здесь не сильнее, чем в новозаветной параллели: «Верующий в Него не судится, а неверующий уже осужден, потому что не уверовал во имя Единородного Сына Божия» (Ин. 3:18). Мы имеем дело с чем–то определенным: с самим планом Бога для человечества. Он изложен Им Самим и не может быть изменен.

Предсказания в этой первой категории являются обетованиями завета или угрозами, а не «условным» пророчеством. Эти замечания также относятся к условиям завета с Авраамом. Подобно обетованиям из Втор. 28, они предполагают отклик в виде послушания (ср. с Быт. 12:1–3; 13:14–18; 15; 17; 18:17–19; 21:1–13; 22:1–18).

б. Краткосрочные предсказания. Многие краткосрочные предсказания Ветхого Завета никак не отнесешь к обетованиям/угрозам, связанным с взаимоотношениями в рамках завета. Они касаются окружающих народов, а в некоторых случаях отдельных людей.

Хотя Яхве вступил в отношения завета с одной нацией, Израилем, Он остается Господом всего мира. Если Он осуждает нечестие среди Своего избранного народа, то это не означает, что Он смотрит сквозь пальцы на то, что творят окружающие народы. По этой причине они также подвергаются суду (например, Ис. 13; Иер. 46–51; Иез. 25–32; Ам. 1; 2).

Однако предсказания, касающиеся соседей Израиля, не так ясны и не столь легко поддаются истолкованию, как обетования/угрозы Израилю в контексте завета. Условность вступает в некоторое трение с Божественным всевластием.

В некоторых случаях Божьи обетования или суды напрямую связаны с решениями людей.

«Иногда Я скажу о каком–либо народе и царстве, что искореню, сокрушу и погублю его; но если народ этот, на который Я это изрек, обратится от своих злых дел, Я отлагаю то зло, которое помыслил сделать ему. А иногда скажу о каком–либо народе и царстве, что устрою и утвержу его; но если он будет делать злое пред очами Моими и не слушаться гласа Моего, Я отменю то добро, которым хотел облагодетельствовать его» (Иер. 18:7–10).

Упущение условия вовсе не означает отмену условности. Если пророчество вытекает из завета, если оно связано с благословением или проклятием в зависимости от человеческого отклика, тогда оно условно, даже если никакие условия не упоминаются (например, Иер. 31:35–37).

Случай с Ионой являет собой самый яркий пример условности. Изменение в людях приводит к изменению Божественного плана (Иона 3:9, 10). В заключительном стихе книги подчеркивается характер Яхве, Который гарантирует как справедливость, так и милость во всех Его взаимоотношениях с людьми. «Мне ли не пожалеть Ниневии, города великого, в котором более ста двадцати тысяч человек, не умеющих отличить правой руки от левой, и множество скота?» (Иона 4:11).

Яхве не губит людей по собственной прихоти. Хотя соседи Израиля находятся за пределами завета, Бог всей земли поступает справедливо во всем том, что допускает для них. Мы можем быть уверены в том, что если какой народ гибнет, то лишь по причине своего ужасающего нечестия. Следует отметить, что пророчество Ионы о Ниневии — это одно из целой серии пророчеств, изреченных против этого города вестниками Яхве. Наум наглядно и подробно предсказывает конец Ниневии (ср. с Соф. 2:13–15).

Пример Ниневии нетипичен для пророчеств о других народах. От Исайи до Малахии нет ни одного другого случая, когда пророк был бы лично послан возвестить предостережение о гибели иноземного города. Нам не сообщается, как до народов доходили Божественные угрозы (возможно, иногда это делалось через послов; ср. Ис. 21; Иер. 27), и всегда ли до них доходили Божьи вести. Эти зловещие предсказания возвещаются в контексте Божественной определенности; Яхве определяет, что возмездие не может быть отложено.

Рассмотрим два потрясающих примера предсказаний, сделанных пророком Исайей о других народах. В 10–й главе мы читаем драматические слова: «О, Ассур, жезл гнева Моего! и бич в руке его — Мое негодование!» (стих 5). Здесь Ассирия предстает орудием, назначенным Богом, чтобы наказать Израиль. Но высокомерная Ассирия сама придет к концу после того, как исполнится Божественное намерение (стихи 12–19). С этим пророчеством мы выходим за рамки условности в область Божественного всевластия.

Второй пример — это Кир (Ис. 44:28; 45:1–6). Здесь языческий царь назван по имени (Ис. 45:4) прежде своего рождения с тем, чтобы план Яхве вернуть Израиль из вавилонского плена исполнился. Это не условное пророчество; скорее, его следует истолковывать с точки зрения предузнания и владычества Бога.

В Новом Завете не так много краткосрочных предсказаний, но некоторые все же имеются. Агав предсказывает голод (Деян. 11:28); друзья Павла Духом предвидят узы, которые ожидают апостола в Иерусалиме (Деян. 20:23; 21:10, 11). Однако наиболее значимое краткосрочное пророчество касается падения Иерусалима и разрушения Храма (Мф. 24; Мк. 13; Лк. 21). Ни в одном из них не упоминается условность. Что касается Павла, то единственное «если» связано с его решением идти или не идти в Иерусалим. Нет и намека на то, что надвигающаяся гибель Иерусалима условна и ее можно отвратить. Единственный вопрос: «Когда это будет?» (Мф. 24:3).

Поэтому очевидно, что если истолковывать краткосрочные пророчества вне условий завета, они могут зависеть от отклика людей, а могут и не зависеть от него. Божественное всевластие и людские решения пересекаются и взаимодействуют.

в. Долгосрочные пророчества. Периодически мы встречаемся с долгосрочными предсказаниями, которые относятся к последнему времени. Характерная фраза, которая в них используется, это «день Господа». Данный термин обозначает Божий суд над городом или народом; это день воздаяния, когда правосудие больше не будет сдерживаться. Хотя «день Господа» обычно говорит о гибели, надвигающейся на народ Израиля, постепенно эта фраза приобретает более широкое значение. В некоторых пророчествах она указывает на конец всего, поскольку наказание Израиля расширяется до космических масштабов (Иоил. 1:15; 2:1; 3:14; Ис. 2:2, 12; 34:8; Ам. 5:18–20; Иез. 7:19; Соф. 1:7,14,18; 2:2; 2 Петр. 3:7–12).

Если исходить из этих соображений, то некоторые пророчества, похоже, имеют двойной смысл. Хотя первоначально эти вести были адресованы народу Израиля, они также описывают условия, которые возникнут в конце времени, когда суды над Израилем будут перенесены на весь мир.

В Новом Завете содержится множество долгосрочных пророчеств. Трудно понять, какой именно период времени предвидели новозаветные авторы, поскольку Новый Завет то и дело говорит о близости и неотвратимости решающих событий (например, Мф. 24:34; Рим. 13:11,12; 1 Фес. 4:15; Евр. 10:37; Откр. 1:3; 22:20). Вопросы, вытекающие из этой неотвратимости, столь очевидной в Новом Завете, породили много споров среди христиан всех убеждений (см. раздел Второе пришествие П.Г).

Если не считать Мк. 13 (Мф. 24; Лк. 21) и Книги Откровение, то мы ясно видим, что в Новом Завете предсказываются события, которые затронут Церковь. Например, перед Вторым пришествием придет «человек греха» (2 Фес. 2:3), произойдет восстание (Деян. 20:29, 30), наступят «тяжкие времена» (2 Тим. 3:1–9); гонения должны усилиться (1 Петр. 4:12). А главное происшествие, событие всех событий — возвращение Иисуса на облаках (Деян. 1:9–11; Ин. 14:1–3; 1 Фес. 4:14–18). Оно красной нитью проходит через весь Новый Завет, а не только через его апокалиптические части, вдыхая во все его вести надежду и ожидание.

Принцип условности совершенно отсутствует во всех этих долгосрочных пророчествах. Они свидетельствуют о Божественном предузнании, и предреченные в них события представляются неизбежными. Хотя никто кроме Отца не знает точной даты Пришествия, это событие определено и наступит во что бы то ни стало.

г. Предсказания Первого пришествия Христа. Павел написал в Послании к Галатам: «Когда пришла полнота времени, Бог послал Сына Своего» (Гал. 4:4). Таким образом, Первое пришествие Христа, Его воплощение, произошло не случайно, но по Божественной премудрости. Хотя искренние последователи Бога ожидали пришествия Мессии веками, у Бога было Свое расписание; когда настала полнота времени, Он явился. Церковные историки часто обращают внимание на то, как «мир» был подготовлен к рождению Иисуса; помимо этого нам следует признать, что Бог осуществлял Свой план спасения человечества.

Пришествие Мессии, семени Авраама, в Котором благословятся все племена земные (Быт. 12:3), явно было частью обетовании завета, данных Израилю. Однако это событие выходит за рамки завета, поскольку Мессия дан всем народам, а не только Израилю. Принцип условности в отношении обетовании и угроз завета подчиняется в данном случае этой трансцендентности. Могло ли пришествие Мессии задержаться потому, что Израиль не подготовил мир должным образом к этому событию? Нам не дается ни одного намека на это. Конечно, подготовка была слабой и недостаточной, но Мессия все равно пришел. Он должен был прийти, и когда настала полнота времен, Бог послал Его!

Похоже, принцип условности невозможно применить к пророчествам о Мессии. Что Он будет из колена Иудина (Быт. 49:10), что Он будет Сыном Давида (Ис. 11:1), что Он будет рожден в Вифлееме (Мих. 5:2), что Он будет Спасителем и замещающей жертвой за наши грехи (Ис. 53) — в этих предсказаниях нет никакой условности. Матфей, цитируя Ветхий Завет, то и дело сопровождает свои цитаты фразой: «Да сбудется реченное Господом через пророка» (например, Мф. 1:22; 2:15, 17, 23; 4:14; 8:17). Даже Его имя сообщается Марии до Его рождения (Мф. 1:21) — воистину это Божественное предопределение Первого пришествия Мессии в миниатюре! Помимо конкретных пророчеств, которые можно назвать мессианскими, весь Ветхий Завет обращен к Нему. Это дело ожидания, движения вперед и фокусирования на рождении младенца, которое празднуется в Новом Завете (в некоторых ветхозаветных пророчествах о Мессии сливаются два Его пришествия [например, Ис. 11:1–9]).

д. Выводы. Классификация неапокалиптических частей библейского пророчества выявляет их сложность и неоднозначность. Условность представляется важным принципом классических пророчеств. Она явно просматривается в больших отрывках Ветхого Завета, которые, по сути, повторяют обетования и угрозы завета, а также в пророчествах о народах, живших по соседству с Израилем. Но не все неапокалиптические пророчества условны: среди краткосрочных и долгосрочных предсказаний мы находим определенность исполнения, независимо от человеческого отклика.

Исследовать библейскую апокалиптику означает вступить в иную область. Хотя происхождение апокалиптики ограничивается Израилем или Малой Асией, она выходит за пределы этих земель. Заходит ли речь о Божьей вести к народу, попавшему в плен (Книга Даниила), или к церквам, терпящим гонение (Книга Откровение), апокалиптика поднимается над теми историческими условиями, в которых рождается, достигая космического масштаба. Охватывая весь ход всемирной истории, она сосредоточивает наше внимание на последнем времени.

а. Книга Даниила. Существует разительный контраст между пророчествами Даниила 2; 7, 8 и 12 и пророчествами Исайи, Иеремии или Иезекииля. В Книге Даниила место Израиля, равно как и угрозы завета, отходят на задний план. В них открывается захватывающая историческая панорама, победная поступь царств, достигающая кульминации в событиях последних дней. Мы становимся зрителями, созерцающими события, которые разворачиваются на мировой арене; Божественное предвидение отодвигает завесу, скрывающую от нас будущее.

Яхве «изменяет времена и лета, низлагает царей и поставляет царей», открывает «глубокое и сокровенное» (Дан. 2:20–22). Он раскрывает тайны, давая знать, чему надлежит быть (стихи 28, 29). «По воле Своей Он действует как в небесном воинстве, так и у живущих на земле», и никто не может сорвать Его план (Дан. 4:32). Он «над царством человеческим владычествует… и поставляет над ним кого хочет» (Дан. 5:21).

Это вытекает из Божественного всевластия и всеведения. В данном изложении человеческая сторона истории, хотя и представляется в виде взлетов и падений народа Божьего, развивается по плану Яхве как Господина истории. Напрасно мы силимся найти здесь элемент условности.

Перед нами открываются длительные пророческие периоды времени. Такими они и должны быть, учитывая панорамный взгляд на историю, в рамках которого они даются. Мы слышим о 1260 днях, отпущенных богохульной власти «небольшого рога» (Дан. 7:25), и о 2300 вечерах и утрах, после которых святилище будет очищено от нечестивых дел небольшого рога (Дан. 8:14). С учетом контекста эти предсказания о времени нельзя воспринимать буквально.

Поскольку наши исследования классического пророчества показали важность определения контекста завета, нам нужно обратить внимание на этот мотив в Книге Даниила. Фактически идея завета упоминается в двух пророческих цепях, которые изложены в главах 9 и 11. Но эти упоминания не означают, что условность в каком–либо смысле подразумевается в этой книге.

Прежде всего нам нужно четко отличать личные надежды и понимание Даниила от раскрытия будущего, о котором ему сообщает Яхве, Господь истории. Даниил, хоть и является видным государственным деятелем, всего лишь пленник, как и другие его единоплеменники. Иерусалим лежит в руинах, святилище опустошено. В этой ситуации Даниил молится о возрождении своего народа, его города и святилища (Дан. 9:1–19). Его молитва основана на завете: запустение стало исполнением угроз, «как написано в законе Моисея» (стих 13); точно так же этот закон дает надежду на милость Яхве.

Но предсказания, данные Даниилу, намного превзошли историю Израиля. Сам Даниил не мог понять видение, которое записал в восьмой главе с ее ссылками на святилище (стих 27). Точно так же ответ на его молитву простирался далеко за пределы восстановления Иерусалима и Храма до времени Мессии (Дан. 9:24–27).

Израиль и завет также упоминаются в пророчестве 11–й главы (стихи 22, 28, 30–35). Возможно, имеет значение тот факт, что апокалиптический характер главы 11, равно как и Дан. 9:24–27, куда менее очевиден, нежели глав 2, 7 и 8. Но даже если мы отнесем 11–ю главу к апокалиптике, два наблюдения остаются актуальными: судьбы Израиля отходят на задний план, поскольку главное внимание приковано к конфликту между «северным царем» и «южным царем», и мы не находим намека на условность. На самом деле сама природа пророчества с его подробностями и большим периодом времени, охватывающим множество поколений, свидетельствует против условности как фактора истолкования.

б. Откровение. Книга Откровение аналогична Книге Даниила. Иоанну сказано написать о том, «и что есть, и что будет после сего» (Откр. 1:19). Он видит борьбу народа Божьего, сцену последнего суда (Откр. 20) и народ Остатка в конце времени, остающийся верным Богу. Это «соблюдающие заповеди Божий и веру Иисуса» (Откр. 14:126 ин. пер.). Когда нынешний миропорядок придет к своему концу вследствие заключительного заговора сил зла и Божественного вмешательства и наказания нечестивых, дети Божьи обретут безопасность в Господе. После всеобщего замешательства и ужасных событий, предшествующих Второму пришествию, наконец–то появляются «новое небо и новая земля», на которых обитает правда.

Так закончится великая борьба между Христом и сатаной. Она окончится потому, что Сам Бог положит ей конец. Ее окончание так же неизбежно и безусловно, как и господство Бога над временем и пространством (см. Великая борьба I–IV).

в. Выводы. Таким образом, мы можем сделать вывод, что за исключением тех мест, где в центре внимания находится завет с Израилем, апокалиптические предсказания в книгах Даниила и Откровение основаны не на условности, но на фундаменте Божественного владычества и предвидения.

Как это явствует из самих пророческих вестей в Книге Даниила, эти предсказания даны во время вавилонского плена. Данные пророчества указывают на установление Божьего царства. Общепринятой датой написания Книги Откровение является первый век нашей эры. Последними событиями, описанными в новозаветном апокалипсисе, являются Второе пришествие Христа, последующее тысячелетнее царство и утверждение нового неба и новой земли.

Просматривается четкая связь между двумя апокалипсисами. Автор Откровения отбирает некоторые мотивы Книги Даниила, усиливает их в христианском контексте (например, Дан. 3 и Откр. 13; Дан. 7:13, 14 и Откр. 4; 5, а также 13:1, 2) и повторяет большую часть истории, описанной Даниилом. Обе книги завершаются исполнением Божьего плана, хотя автор Откровения расширяет описание последних событий, содержащихся в Книге Даниила.

В отличие от местных и современных вестей пророческих писателей, видения Даниила и Иоанна в Откровении предлагают вселенский взгляд на историю. Следовательно, при истолковании апокалиптических видений необходимо принимать во внимание космический размах событий, которые начинаются при жизни авторов и ведут читателя к последним дням истории. Даниил не ограничивается только лишь описанием гонений на иудеев во времена Антиоха IV Епифана, а Иоанн пишет не только о злоключениях христианской Церкви при римских императорах первого века. Мы также не видим, чтобы авторы этих книг были сосредоточены только лишь на событиях последнего времени.

Системы истолкования, которые относят исполнение этих глав исключительно к прошлому (например, историко–критический метод), либо, напротив, исключительно к будущему (например, футуризм), либо видят в них не больше, чем описание вечного противостояния сил добра и зла (например, идеализм) или описание христианского века (например, амиллениализм), — неправильны, поскольку односторонне раскрывают содержание этих сочинений.

Временные указатели, такие как числовые прилагательные или слова типа «после», «далее» и «другой», указывают на историческую последовательность в апокалиптических видениях. Даниил говорит Навуходоносору: «После тебя восстанет другое царство, ниже твоего, и еще третье царство… А четвертое царство будет крепко, как железо (Дан. 2:39, 40). Рассказывая свой сон в седьмой главе, пророк видит первого зверя, подобного льву, затем еще зверя, второго, похожего на медведя (стихи 4, 5). «Затем видел я, вот еще зверь, как барс… После сего видел я… и вот зверь четвертый» (стихи 6, 7; ср. с Дан. 8:17,19, 23, 26; 9:24–27; 11:2,6, 35,40; 12:1,4).

Последовательное развитие также заметно в борьбе, описанной в Откр. 12–14. В 12–й главе жена беременна; она рождает младенца, который восхищен к Богу; жена убегает в пустыню, где находит прибежище на 1260 дней, а дракон воюет с прочими от семени ее.

В 13–й главе мы видим парад чудовищ — дракона, зверя из моря и зверя из земли, причем последние два получают силу и власть от дракона. Дракон, не сумев погубить святого Младенца, преследует «семя» жены (Откр. 12:13,17); стремясь осуществить свои намерения, он дает зверю из моря «силу свою и престол свой и великую власть» (Откр. 13:2). Зверь из моря получает смертельную рану, которая исцеляется (стих 3). Владычество зверя из моря длится «сорок два месяца» (стих 5).

Глава 14 является логическим продолжением 13–й главы. Здесь три ангела, описанные в Откр. 14:6–12, провозглашают весть, сформулированную в контексте обмана зверя из земли; их работа завершается Вторым пришествием (стих 14).

Таким образом, сама форма видения свидетельствует о том, что речь идет о каких–то исторических событиях. Откровение 12–14 охватывают период времени между Первым и Вторым пришествиями Христа.

Числовые прилагательные снова встречаются в описании печатей и труб. В Откр. 17:10 дается следующее истолкование семи голов зверя: «Семь царей, из которых пять пали, один есть, а другой еще не пришел, и когда придет, недолго ему быть».

В отличие от других систем истолкования, исторический метод представляется наиболее верным герменевтическим подходом к библейским апокалипсисам, несмотря на то, что иногда он дискредитируется разноречивыми, сенсационными, умозрительными и противоречивыми толкованиями. Временные указатели помогают читателю ориентироваться подобно верстовым столбам на дороге, которая начинается во дни писателя и заканчивается в вечном Божьем Царстве. Путь, на который выводит нас исторический метод, не теряется после нескольких коротких шагов (как это бывает при историко–критическом истолковании) и не возникает из ничего (на чем настаивает футуризм), но непрерывно ведет нас вперед, порой петляя и, по всей видимости, возвращаясь назад, но в конечном счете всегда устремляясь к событиям конца.

Символические видения включают элементы времени, которые также представлены иносказательно. Согласно Дан. 7:25, маленький рог будет угнетать святых Всевышнего в течение «времени и времен и полувремени». В следующей главе один ангел говорит другому, что святилище очистится и будет восстановлено через «две тысячи триста вечеров и утр» (Дан. 8:14).

Иоанн пишет, что жена, родившая младенца мужского пола, убежала в пустыню, где ее «питали… тысячу двести шестьдесят дней» (Откр. 12:6). Далее в той же главе жена снова изображается обитающей в пустыне, где о ней заботятся в течение «времени, времен и полвремени» (стих 14). В следующей главе сказано, что зверь, получивший власть от дракона, действует «сорок два месяца» (Откр. 13:5).

Поскольку некоторые из этих временных указателей упоминаются в похожем контексте, а именно при описании угнетения, которому подвергается народ Божий, становится очевидно, что фразы «время, времена и полвремени», «тысяча двести шестьдесят дней» и «сорок два месяца» указывают на один и тот же период. И Даниил, и Иоанн говорят об одном и том же промежутке времени. Что же тогда обозначают эти символические указатели времени?

Вначале важно понять, что эти временные указатели даются в символическом контексте. Следовательно, герменевтическая последовательность требует, чтобы элементы времени рассматривались в том же ключе, что и остальные символические образы. Ангел истолкователь указал, что двурогий овен символизирует царей Мидии и Персии (Дан. 8:20). Козел косматый обозначал царя (царство) Греции (стих 21). В символах Откр. 12 большой дракон символизирует сатану, а жена — народ Божий.

Это явно символические образы. Нельзя буквально воспринимать зверя, жену и временные указатели. Поэтому логично предположить, что подобно тому, как скоропреходящие звери символизируют царства, существование и владычество которых простиралось на длительные исторические периоды времени, так и элементы времени, связанные с этими символическими существами, должны обозначать длительные интервалы.

В 9–й главе Книги Даниила дается ключ к пониманию природы и смысла этих выражений. Видение, описанное в Дан. 9:24–27, начинается с периода времени, который буквально звучит как «семьдесят седмин» или «семьдесят недель». «Семьдесят седмин» начинаются с выхода указа о восстановлении Иерусалима и продолжаются до пришествия Помазанного, Его смерти, а также разрушения города и святилища.

Как представители исторического критицизма, так и консервативные богословы считают, что период «семидесяти седмин» должен пониматься как соответствующее число лет, поскольку для исполнения всего, что описано в стихах 24–27, требуются не дни, а годы. Развертывание событий, подробно изложенных в этом отрывке, требует больше времени, чем один год, четыре месяца и 10 дней, о которых здесь говорится, если пророчество понимать буквально как 490 дней. Именно по этой причине комментаторы в целом и некоторые переводы Библии (например, RSV — Пересмотренный нормативный перевод) включают слово «лет» после фразы «семьдесят седмин». Таким образом, это место звучит в их трактовке как «семьдесят седмин лет».

Подобное толкование «семидесяти седмин» или «семидесяти недель» подтверждается более широким контекстом. Стих 24 подхватывает понятие «семидесяти лет», предсказанных пророком Иеремией как время пребывания Израиля в вавилонском плену из Дан. 9:2 (ср. с Иер. 25:11, 12; 29:10). По сути дела, Даниил говорит, что времени на события, упомянутые в Дан. 9:24–27, отводится семь раз по «семьдесят лет», о которых говорил Иеремия. Следовательно, упоминание «семидесяти лет» в Дан. 9:2 означает, что под словом «семьдесят» в стихе 24 также следует понимать годы.

Учитывая взаимосвязи различных временных указателей в видениях и параллельную природу видений, разумно предположить вместе с теми, кто истолковывает прошлое по методу историчности, что в апокалиптических главах Даниила и Откровения символический день обозначает буквальный год.

Уильям X. Шей тщательно исследовал принцип «день за год» и выдвинул 23 библейские причины, оправдывающие применение этого принципа к периодам времени в апокалиптических пророчествах Даниила и Откровения. Он также установил, что принцип «день за год» был известен еврейским истолкователям во втором веке до н. э. и применялся ими вплоть до посткумранского периода (13, с. 56–92; дополнительные подробности по трем большим периодам времени в Книге Даниила см. в статье Суд.

Долгосрочные предсказания Даниила и Откровения изобилуют символами, которые, хотя порой и озадачивают, не так уж непонятны. Истолкования, предложенные в Священном Писании, не подчеркивают и не пытаются объяснить все детали, но проясняют смысл вестей. Так, человекоподобный истукан в Дан. 2 обозначает последовательность империй и правителей в истории, хотя пророчество не пытается выявить количество пальцев у истукана или их точный смысл.

Точно так же Иоанн не останавливается на всех деталях, связанных с символической образностью, которую использует. Ассоциативная сила этих деталей используется, но не полностью исследуется. Было бы самонадеянно и, наверное, непродуктивно, если не бесполезно, фантазировать по поводу некоего тайного смысла пророчеств, но именно так зачастую поступают те богословы, которые отвергают исторический метод.

Истолкование апокалиптических символов следует преимущественно искать в самом Писании. Иногда толкование дается в самом отрывке, как, например, в восьмой главе Книги Даниила, где пророку сообщается символическое значение овна и козла, которые были показаны ему в видении (Дан. 8:3–5, 20, 21). Иоанн узнает, что «воды», на которых восседает великая блудница, «суть люди, и народы, и племена, и языки» (Откр. 17:1, 15). При отсутствии таких конкретных объяснений апокалиптика опирается на библейские образы, смысл которых можно исследовать. Так, в Откровении мы находим отголоски символики Даниила; оно также опирается на символы и аллегории классического пророчества. Исторический фон книг Даниила и Откровение также может помочь в истолковании апокалиптических символов; однако их значение нужно прежде всего искать в самой Библии.

Видения Даниила и Иоанна во многом дополняют и усиливают друг друга. В то же время в их видениях обобщаются и расширяются уже затронутые темы. Так, в Дан. 7 продолжается тема, раскрытая в Дан. 2, но с добавлением подробностей, которых не было дано в предшествующем описании. Точно так же построение Книги Откровение говорит о том, что в таких цепочках, как семь печатей и семь труб, есть много общего, и они переносят читателя от времен апостолов ко Второму пришествию Христа. Обобщающая природа различных цепочек исключает последовательное или прямолинейное прочтение глав, как если бы события, описанные в Дан. 8, хронологически следовали за теми, что описаны в Дан. 7, или семь труб Откровения следовали сразу после семи печатей.

Иногда провидец либо повторяется, либо перескакивает с основной темы на будущие события (например, Откр. 14:1–5; 20:9). Он не претендует на всеобъемлющее описание, в котором были бы детально изложены все исторические подробности. Скорее он выбирает те события, которые наилучшим образом служат его цели. Ни один из этих приемов, также характерных и для других библейских писателей, не лишает законной силы последовательный исторический процесс.

В библейской апокалиптике небо и земля тесно соприкасаются друг с другом. Космос наполнен сознанием Божественного присутствия. Человечество не оставлено в неведении о трансцендентных истинах, ибо Властитель Вселенной общается с нами. Поскольку с человечеством беседует Сам Бог, Его вести имеют сверхъестественный авторитет и власть. Таким образом, апокалиптика не только раскрывает тот факт, что Бог надзирает за историческим процессом, но и делает непосредственные выводы из этой истины для нашей повседневной жизни здесь и сейчас.

Эти Божественные откровения приподнимают завесу, которая ограничивает наше восприятие действительности. Они раскрывают небесный мир, который постоянно пересекается с земным миром, где обитают люди. Откровения рисуют образ Бога, вечно сущего Владыку, мудрость Которого непостижима, власть абсолютна, благодать бесподобна и Который всегда действует во благо человечества. Поскольку Он знает конец от начала, Ему можно доверить настоящее и будущее. Бог апокалипсисов — не какой–то отсутствующий, непредсказуемый домовладелец из далекого прошлого или отдаленного будущего; скорее Он есть Господин нынешней истории. Верующие могут быть уверены в том, что Бог сегодня управляет их жизнью.

Библейская апокалиптика обнаруживает мир небесных существ. Ангелы посылаются для того, чтобы осуществлять Божественный план, наставлять и защищать людей. Но демоны твердо намерены срывать планы Бога.

Библейская апокалиптика утверждает, что Бог управляет ходом событий. Упорядоченная последовательность восхождения и падения человеческих держав указывает на то, что это в конечном итоге управляемая Вселенная. Апокалиптическая история не имеет географических, национальных или расовых ограничений, ибо Божьи намерения охватывают всю человеческую историю: как горний мир, так и нашу землю.

Библейская апокалиптика прослеживает последовательность событий священной истории, но главный акцент делает на событиях последних дней. Она раскрывает истину о том, что наш мир движется по заданной Богом траектории и, следовательно, находится под управлением Бога. Рука Бога видна во всем, и ничто не может помешать исполнению Его высшей воли.

История уже отмерена, а это значит, что слушатели и читатели Апокалипсиса могут найти свое поколение в потоке времени. Поскольку лишь несколько событий пока еще не исполнилось, это служит напоминанием современному читателю, что время почти закончилось. В этом отношении библейский апокалипсис представляет собой путь между прошлым и эсхатоном, по которому богобоязненные люди следуют в Царство. Они уверены, что этот путь приведет их к месту назначения, поскольку уже помог им преодолеть немало вех.

Библейская апокалиптика дает смысл, который помогает превозмочь всю боль и муки жизни в этом мире. Хотя борьба и гонения со временем только ожесточаются, апокалипсисы объявляют власть языческих правителей относительной и временной. Несмотря на внешне отчаянные обстоятельства, странники не оставлены во власти прихотей своих ближних или каких–то случайных сил. Надежда сменяется отчаянием и гнетом, но в конце концов восторжествуют Божественные намерения мира и радости. Уверенность в том, что Бог управляет историческим процессом, полностью дискредитирует зло в наших глазах. Хотя проклятие греха кажется повсеместным, оно будет неизбежно удалено.

Библейская апокалиптика признает законность человеческих правительств. Цари и царства приходят и уходят, равно как их угрозы и победы. Они восстают и низлагаются в назначенное время. Однако в конечном итоге они должны будут уступить место Божьему Царству. Бог одерживает верх и судит дела человеческие. Не отвергая человеческие власти, апокалипсисы относят их к Божьему Провидению. Любопытно, что апокалиптика не видит противоречий между верностью Богу и верной службой царю. В действительности именно преданность Божественному Господину становится предпосылкой – для успешного служения земным господам.

Библейская апокалиптика провозглашает, что жизнь людей судится Небом. Каждому придется дать отчет перед Богом. Когда Иисус вернется, Он принесет с Собой награду и воздаст «каждому по делам его» (Откр. 22:12). Хотя людям не удастся изменить ход истории, предопределенный Божественной благодатью, они могут решить для себя стать подданными Его Царства в настоящем и восторжествовать с Его Царством в будущем. Суд проливает свет на нравственные ценности в этом мире, а также выявляет выбор человека и его участь в будущем.

Библейская апокалиптика подтверждает предсказание Иисуса о том, что врата ада не одолеют Его Церкви. Автор Откровения заявляет, что в смерти Христа Бог уже одержал победу (Откр. 12:10, 11). В настоящее время народ Божий ожидает видимого явления Царя и своего окончательного и полного оправдания.

Хотя только Бог знает день и час, когда наступит великий итог, знамения конца возвещают о надвигающейся развязке. Учитывая нарастающее давление последнего времени, можно сказать, что последняя проверка не за горами. Однако Божьи дети, отозвавшиеся на Божественную благодать, останутся верными. Ободряемые апокалиптическими обетованиями, назиданиями и утешениями, они предвкушают Божественное вмешательство в ход человеческой истории, благодаря которому мир навсегда изменится. Они не верят в то, что светлое будущее может родиться из нынешнего тревожного настоящего.

Окончательное торжество Бога начнется с возвращения Иисуса, воскресения мертвых во Христе и переселения живых праведников. События после тысячелетнего царства наглядно продемонстрируют истинные мотивы Божьих врагов и закончатся устранением всякого зла. Апокалиптические видения завершаются сотворением нового неба и новой земли, на которой дети Божьи будут вечно жить в присутствии Бога (ср. с Откр. 21:1–4).

Хотя библейская апокалиптика поднимает наши взоры к чертогам Бога, где ангелы поют и поклоняются Всевышнему, она затрагивает жизнь на нашей планете. Поскольку она переносит нас к завершению всей земной истории, эти славные видения влияют на то, как мы живем и трудимся.

Библейская апокалиптика не призывает к выходу из мира; она не отрицает мир, но показывает, как последователи Бога должны жить в этом мире.

Потрясающую иллюстрацию этой истины мы находим в Книге Даниила. Половина книги апокалиптична по большому счету: возникновение и падение государств, страдания святых, царствование злых сил, жестокость, обман и вмешательство Бога в последний момент с целью оправдания Своего народа и правления, когда Он низложит силы зла и приведет вечную правду. Другая половина книги рассказывает о самом Данииле — его испытаниях, служении при царском дворе, о его советах и мудрости. Все это говорит о том, что апокалиптика идет рука об руку со служением Богу и человечеству.

Даниил очень ясно показывает взаимосвязь апокалиптики с жизнью здесь и сейчас, но это делают и другие библейские авторы, пишущие в апокалиптическом жанре. Ис. 24–27 содержат целый ряд пророчеств против окружающих Израиль народов. Хотя эта апокалиптическая интерлюдия выходит за пределы государственных границ, описывая опустошение всей земли, своими корнями она связана с практическими интересами и соображениями, которые лежат в основе всей книги. Точно так же главы 38 и 39 Книги Иезекииля связаны с восстановлением Израиля, когда Яхве уничтожит его врагов: «И будет знать дом Израилев, что Я — Господь Бог их, от сего дня и далее» (Иез. 39:22). В Иоил. 2 и 3 мы также находим предсказание гибели, влияющее на повседневную жизнь, поскольку пророк призывает к национальному покаянию (Иоил. 2:12–17). А главы Зах. 9–14 даны как весть надежды иудеям, которые борются со своими врагами и унынием после возвращения из плена, пытаясь заново отстроить Храм и восстановить общественную жизнь.

В Новом Завете главы Мф. 24, Мк. 13 и Лк. 21 увязаны с повседневной жизнью. В Евангелии от Матфея Иисус сразу после предсказания конца века дает наставления Своим последователям, как им следует жить во время ожидания (Мф. 25). Мы не видим, чтобы Господь призывал их выйти из мира; скорее они должны использовать каждый талант и возможность, чтобы демонстрировать благодать Христа в делах милосердия и сострадания. И Павел предваряет и завершает свой апокалипсис (2 Фес. 2) практическими соображениями. Наконец, апокалипсис Иоанна изложен в виде писем, содержащих конкретные, практические советы семи реальным церквам Малой Азии.

Если библейская апокалиптика переносит нас в вышний горний мир, то последствия этих видений связаны исключительно с жизнью в этом мире. Она утешает, ободряет и предупреждает детей Божьих, которые выполняют определенные задачи в этой жизни. Во многих отношениях они кажутся такими же, как и другие люди, но они не таковы, ибо уверены в том, что Бог управляет всем ходом всемирной истории и их жизнью.

За недостатком места мы можем позволить себе лишь краткое и выборочное исследование. На протяжении христианской эры библейская апокалиптика оставалась бесконечным источником вдохновения для широкого круга верующих. Периодами особого интереса к библейской апокалиптике и ее наиболее ревностного изучения можно считать ранний период христианской Церкви, конец Средневековья, эпоху Реформации, девятнадцатый век и современный период, начиная с 1960–х годов.

В течение первых веков христианской Церкви библейская апокалиптика оказала сильное влияние на труды Папия (ок. 60 — ок. 130 гг. н.э.), Иустина Мученика (ок. 100 — ок. 165 гг.), Иринея (ок. 115 — ок. 202 гг.), Тертуллиана (ок. 160 — ок. 225 гг.), Ипполита (ок. 170 — ок. 236 гг.), Коммодиана (третий век), Викторина (умер ок. 304 г.), Мефодия (умер ок. 311 г.) и Лактанция (ок. 250 — ок. 325 гг.).

Хилиазм или милленаризм преобладал в эсхатологических представлениях послеапостольской Церкви, хотя понимали его по–разному. Папий учил, что во время тысячелетнего царства, которое наступит сразу после воскресения мертвых, Христос будет царствовать со Своими святыми на земле. Иустин Мученик разделял эти премилленаристские взгляды и учил, что кульминацией пророчества будет буквальное Второе пришествие, когда произойдет воскресение. Затем наступит 1000 лет по Откровению 20, после чего Бог будет судить всех людей.

Ириней обращался к пророчествам Библии, чтобы доказать истинность христианства. Он верил, что события, предсказанные в Дан. 2 и 7, тесно взаимосвязаны. С его точки зрения Римская империя была четвертым царством, которое расколется на 10 частей, как это предсказано в символах 10 рогов Дан. 7 и Откр. 17. Ириней отождествлял антихриста с небольшим рогом у Даниила, с «человеком греха» у Павла и с первым зверем Откр. 13.

Во втором веке христианской эры среди христиан получили широкое распространение пропагандистские труды, напоминающие исторические апокалипсисы. Известные как Сивиллины оракулы, эти документы включали самые разные сочинения, подражающие языческим сивиллам (престарелым пророкам, которым доверяли в разных частях мира, особенно в древней Греции и Риме). И иудеи, и христиане писали сочинения, подражающие языческим сивиллам, и непременно включали эту причудливую смесь языческих, иудейских и христианских представлений в служение распространения своей веры и особенно своих эсхатологических чаяний.

Самая важная аналогия между этими оракулами и апокалиптической литературой заключается в делении истории на поколения и в наименовании царств, последовательно сменявших друг друга. Эти пророческие цепи заканчиваются гибелью земли, воскресением, судом и блаженством на новой земле. С Сивиллиными оракулами продолжали считаться и в Средние века, и они оказали могущественное влияние на милленаристское мышление.

Тертуллиан комментировал как Книгу Даниила, так и Откровение. Он верил, что римское государство задерживает появление антихриста, предсказанного Павлом (то есть «удерживающей» силой был именно Рим — 2 Фес. 2:6, 7). В начале третьего века Тертуллиан поддерживал монтанизм — движение, которое также отличалось хилиастическими воззрениями и крайностями, обесчестившими милленаристское истолкование.

Ипполит написал самый древний и полный из дошедших до нас христианских комментариев на Книгу Даниила. Согласно Иерониму и другим источникам, Ипполит также стал автором трактата по Книге Откровение. Он считал пророчества священным календарем будущего. Для него четвертой империей в Дан. 2 и 7 был Рим. В согласии с пророчеством он ожидал распада Рима на 10 царств. Антихрист должен был появиться среди этих осколков римской империи, но его царству положит конец Второе пришествие, которое было конечной целью пророчества. Ипполит определил заключительные события по книгам Даниила и Откровение и относил их ко Второму пришествию.

Похоже, Ипполит был первым истолкователем, разработавшим теорию о том, что 69 седмин из Дан. 9:24–27 приводят к Первому пришествию, тогда как семидесятая седмина того же пророчества подводит нас ко Второму пришествию. Также похоже, что он поддался искушению установить дату возвращения нашего Господа.

В своих толкованиях 12–й главы Откровения Ипполит отнес символ жены к Церкви, а символ младенца мужского пола — к Христу. Он отождествлял четвертое царство в Дан. 7 с первым зверем Откр. 13 и утверждал, что второй зверь символизирует царство антихриста.

В теологическом отношении латинский поэт Коммодиан был хилиастом. Он также писал об антихристе. Викторин, умерший смертью мученика при императоре Диоклетиане, стал автором старейшего из сохранившихся комментариев на Откровение. Иероним классифицировал его как милленариста. Викторин выявил принцип, согласно которому Апокалипсис нельзя считать единой, последовательной и прогрессирующей пророческой цепью; он учил, что его разные части возвращаются и подробнее развивают те мысли, которые уже были затронуты.

Мефодий, хоть и находился под влиянием аллегорических толкований Священного Писания Оригена, не соглашался с последним в вопросе воскресения и полагал, что жена и младенец мужского пола в Откр. 12 — это соответственно Церковь и святые. Лактанций, наставник сына императора Константина, был рьяным и порой чудаковатым хилиастом, пользовавшимся Сивиллиными оракулами.

Хотя Иероним (ок. 340–420 гг.) был воинственным противником милленаризма и предупреждал, что Апокалипсис — это книга тайн, он написал важный комментарий на Книгу Даниила. В этом томе он попытался опровергнуть критику книги неоплатоническим философом третьего века Порфирием. Иероним отождествлял Рим с четвертой империей в Дан. 2 и 7 и утверждал, что Христос символизирует камень, ударивший в истукан и описанный в Дан. 2. С его точки зрения Второе пришествие должно состояться после прихода антихриста, которого он видел в маленьком роге из Книги Даниила.

Несколько факторов начали подрывать господствующее понимание пророчеств ранней Церковью и способствовать появлению новых направлений в истолковании апокалипсиса. Одним из оказавших сильное влияние был Ориген (ок. 185 — ок. 254 гг.), который истолковывал Священное Писание духовно и иносказательно. Подчеркивая, что Царство Божье должно проявиться не столько в реальном мире, сколько в душе верующего, он переместил акценты с исторического подхода на духовное понимание. В результате Ориген подорвал веру ранней Церкви в учение о личном пришествии Христа, в воскресение из мертвых и буквальное тысячелетнее царство.

Еще одним фактором, способствовавшим переносу акцентов в истолковании библейской апокалиптики, было обращение императора Константина (умер в 337 г.). Если до Константина христиане в основном негативно относились к Римской империи, то после обращения императора христианство стало основной религией империи. В условиях этой новой политики терпимости и императорского благоволения христианство разработало так называемую «имперскую теологию».

Однако наиболее сильное влияние, вытеснившее пророческое и историческое понимание ранней Церкви, конечно же, оказали труды Августина (354–430 гг.). Августин и последующая средневековая экзегеза следовали герменевтическим принципам Тихония (умер ок. 400 г.). По мнению более поздних средневековых авторов, Тихоний писал об Апокалипсисе, приписывая в своем комментарии исполнение пророчеств книги субъективному духовному развитию, а не историческим событиям.

Тихоний утверждал, что первое воскресение, упомянутое в Откр. 20:6 в связи с тысячелетием, является духовным (воскресением души, пробуждающейся от смертельной спячки во грехе) событием, тогда как второе воскресение — это всеобщее воскресение всех людей. Согласно его мировоззрению, тысяча лет в Откровении — это не царствование праведников на земле после воскресения. Тихоний отождествлял его с христианской эрой, наступившей при Первом пришествии Христа. Для Тихония Книга Откровение не столько говорит о грядущих исторических событиях, сколько изображает духовную борьбу между дьявольскими силами и Царством Бога.

Этот мистический, духовный и неисторический подход к Апокалипсису отражен и развит в аллегорических толкованиях Августина. По мнению епископа из Гиппона, тысяча лет — это круглое число, обозначающее неопределенное время между служением Христа на земле и концом мира. В частности, таковой была реакция Августина на крайности и материалистические ожидания милленаристов, некоторые из них он сам когда–то разделял.

Для Августина первое воскресение было духовным и аллегорическим; по его мнению, оно происходит всякий раз, когда душа, мертвая в преступлениях и грехах, воскресает для праведной жизни. Второе воскресение в его трактовке — это воскресение тела в конце истории мира. Между двумя этими событиями находится царство небесное, которое отождествлялось Им с земной Церковью. По его мнению, Церковь есть Христово Царство, воцаряющееся со своим Господом в настоящем. Сидящие на престолах, которым дано судить по Откр. 20:4, — это прелаты Церкви.

В то время как многие исторические истолкователи отождествляли первого зверя в Откр. 13 с Римом, Августин видел в нем нечестивый мир. Тем самым Августин отклонял любую попытку найти в канонических апокалипсисах информацию о современных исторических событиях.

Хотя Августин верил во Второе пришествие Христа, его теологическая система относила надежду на пришествие к отдаленному будущему; таким образом, подрывалась вера в близкий конец истории. Августин оказал сильнейшее влияние на жизнь Церкви и принципы истолкования пророчеств. Его революционная философия, объявившая тысячелетнее царство царствованием Церкви в настоящем, произвело глубочайшее воздействие на богословскую мысль в последующей церковной истории. Фактически духовно–иносказательное толкование библейских апокалипсисов стало официальной доктриной Церкви в Средние века.

Поскольку символизм Августина оставался господствующим мировоззрением в течение следующих 1000 лет, пророческие и премилленаристские понятия, характерные для периода ранней Церкви, оставались невостребованными и лишь периодически возрождались хилиастическими группами.

В двенадцатом веке Иоахим Флорский (ок. 1135–1202) был одним из наиболее значительных апокалиптических писателей средневековья. Историки предполагают, что Иоахим и его последователи стали пионерами нового этапа в истории апокалиптической традиции.

Иоахим, аббат Флорского монастыря, свободно использовал аллегоризм, и его экзегеза отличается богатой игрой воображения и оригинальностью. Используя Троицу в качестве модели, он разделил историю на три великих века, перетекающих друг в друга. В век Бога Отца, в основном совпавший с периодом Ветхого Завета, люди жили по плоти. В век Бога Сына плотское и духовное тесно переплеталось. Отличающийся церковной иерархией, второй век охватывал период в 42 поколения, на каждое из которых приходилось примерно по 30 лет. Иоахим ожидал, что век Бога Святого Духа начнется скоро — возможно, даже при его жизни. Последний век должен быть, по его мнению, новым веком под руководством нового монашеского ордена и нового общества без прелатов и клириков.

Иоахим комментировал как Книгу Даниила, так и Откровение, предлагая фантастические истолкования. Он боролся с хилиастическими идеями тысячелетнего земного царства и отождествлял тысячелетие из Откр. 20 с веком Духа.

Похоже, что аббат стал первым христианином, истолковавшим период в 1260 дней из Откр. 12 как 1260 лет, хотя за три века до него первые иудейские истолкователи уже рассматривали 1290 дней из Дан. 12 как число лет. Сравнивая тексты в обоих заветах, Иоахим обнаружил события в прошлом, настоящем и будущем, ясно открытые в Писании.

В последующие века идеи Иоахима захватили воображение людей и групп, некоторые из них сделали революционные выводы (например, духовные францисканцы).

После Иоахима многие в Европе озаботились библейской апокалиптикой. Особенно это касается Британии (например, Джон Уиклиф, ок. 1320–1384, и его друг Джон Перви, ок. 1353 — ок. 1428), а также Богемии (например, Ян Милич, умер в 1374 г. и его ученик Матвей из Янова, умер в 1394 г., а затем и Ян Гус (ок. 1372–1415 гг.).

Повышенное внимание Реформации к Библии сопровождалось возрождением интереса к истолкованию апокалиптики. Среди изданий, выпущенных в шестнадцатом веке, был большой том полемической литературы, написанный на простом, а подчас даже грубом и вульгарном языке. Многие брошюры и комментарии были проиллюстрированы острыми и язвительными карикатурами. Социально–политические разочарования выплескивались в изменчивую религиозную атмосферу и вызывали всплески насилия, выходящие из–под контроля набожных реформаторов. Направление протестантизма в одной географической области зачастую сильно отличалось от его развития в другом регионе.

Хотя взгляды Августина по–прежнему господствовали в том или ином виде в истолкованиях некоторых авторов (например, Жана Кальвина), историческое истолкование и буквальное понимание библейской апокалиптики стали преобладающей тенденцией во время Реформации. Отнесение пророчеств Дан. 2 и 7, содержащих периоды времени, к четырем царствам Вавилона, Мидо–Персии, Греции и Рима и последующему распаду последнего придавали особую весомость укоренившемуся взгляду на историческое исполнение пророчеств. Точно так же применение принципа «буквальный год за пророческий день» в апокалиптике широко использовалось в течение этого периода, в частности, к 1260 пророческим дням, трем с половиной пророческим временам и 42 пророческим месяцам. Многие считали, что пророчества Даниила и Откровения рисуют панораму христианской эры.

Среди реформаторов существовало повсеместное согласие по поводу отождествления предсказанного антихриста с папством, хотя такое толкование не было всеобщим. Некоторые протестантские комментаторы отождествляли его с турками, а некоторые — как с папством, так и с турками. Антихрист отождествлялся с маленьким рогом из Даниила, «мерзостью запустения» из Матфея 24, «человеком греха» у Павла, зверем, Вавилоном и блудницей из Откровения. Подобное отождествление антихриста с папством стало причиной массового выхода из Римско–католической церкви в этот период.

Хотя Мартин Лютер и Ульрих Цвингли принижали значение Апокалипсиса, а Жан Кальвин не пришел к определенному мнению по поводу многих апокалиптических символов, все они без колебаний отождествляли папство или турков с отступнической и угнетающей системой, о которой идет речь в книгах Даниила и Откровение.

Многие реформаторы считали, что конец близок. Хотя такие реформаторы, как Лютер и Цвингли, с подозрением относились к рассуждениям на тему тысячелетнего царства, они не смогли предотвратить несколько всплесков насилия — например, со стороны радикально настроенных реформаторов в Мюнстере и фанатов «Пятой монархии» во время восстания пуритан.

Во второй половине шестнадцатого и первой половине семнадцатого века появились католические толкования, призванные дать отпор протестантскому пониманию библейской апокалиптики. Три ученых иезуита возглавили атаку Рима на исторический метод; при этом в центре их внимания оказалась Книга Откровение.

Первое из альтернативных толкований было разработано Франциско Риберой (1537–1591). Рибера отнес первые несколько глав Апокалипсиса к Риму времен Иоанна Богослова, а остальные — к будущему царствованию безбожного антихриста в конце христианской эры, которое продлится три с половиной года. Более поздние комментаторы полагают, что Рибера стал основателем современной футуристской системы истолкования, которая затем была доработана такими авторами, как Самуэль Р. Мейтланд (1792–1866) и Джон Т. Дарби (1800–1882).

Роберто Беллармин (1542–1621), блестящий теолог и полемист, дополнил труды Риберы, в частности, обрушив огонь критики на принцип «пророческий день за год». Беллармин особенно цеплялся за противоречия в истолкованиях его протестантских противников.

Второй вызов был брошен Луисом де Алькасаром (1554 — ок. 1613), который высказал предположение, что в Книге Откровение описана победоносная война Церкви в первые века против иудеев и римского язычества. Поскольку Алькасар отнес всю Книгу Откровение к прошлому, его система истолкования была названа претеризмом.

Хотя Алькасар, возможно, был первым, кто применил претеристский метод ко всей Книге Откровение, противник христианства Порфирий, живший в третьем веке, уже подверг претеристскому методу всю Книгу Даниила, ограничив ее периодом Антиоха IV Епифана. В каком–то смысле Порфирий и Алькасар стали предтечами нынешнего метода историко–критического истолкования, который ограничивает смысл и значение библейских апокалипсисов прошлым.

Теории Риберы и Алькасара ослабили позиции протестантских толкователей, видевших в антихристе папство. Первый отправил антихриста в далекое будущее, а второй — в далекое прошлое. Хотя эти методы были взаимоисключающими, они отвлекли внимание от исторического периода папского владычества.

Несмотря на эти конкурирующие истолкования, историческое применение апокалиптики продолжилось в семнадцатом и восемнадцатом веках, поскольку сотни комментариев появилось в Британии, Европе и Новом Свете. Видными толкователями этого периода были Джозеф Меде (1586–1638), Исаак Ньютон (1642–1727) и Иоганн А. Бенгель (1687–1752). С разной степенью детализации, ясности и понимания эти толкователи в основном видели исполнение библейской апокалиптики в разных исторических событиях.

Хилиастические воззрения этого периода были поставлены под сомнение новой милленаристской теорией, сформулированной Дэниелом Уитби (1638–1726). Уитби понимал 1000 лет по Откровению 20 как духовное тысячелетие, повсеместное торжество Евангелия и обращение всех народов, которое произойдет до Второго пришествия Христа.

Уитби предвидел возникновение общества, в котором будут преобладать иудео–христианские ценности. Он верил в то, что это тысячелетие будет «золотым веком» райской праведности и мира, когда все народы обратятся в христианство перед самым возвращением Христа. К сожалению, подобное откладывание пришествия Христа на неопределенное и далекое будущее после тысячелетнего царства подтачивало сознание неминуемого скорого пришествия нашего Господа и убаюкивало людей, которые неправомерно считали себя в полной безопасности.

Насильственное уничтожение социально–политических институтов в Европе во время Французской революции вызвало беспрецедентный интерес к библейской апокалиптике. По обе стороны Атлантики началась новая эпоха в изучении книг Даниила и Откровение. Казалось, что истолкователи и истолкования апокалиптики умножались в невиданном ранее масштабе.

Некоторые писатели начали называть этот период временем конца и посчитали его исполнением событий, предсказанных в апокалипсисах. Такие группы, как миллериты, всем сердцем ожидали Второго пришествия Христа и наступления тысячелетнего царства.

Акцент на букве Писания и страстное желание оправдать ветхозаветные пророчества об Израиле привели некоторых премилленаристов к крайностям буквализма и введению принципа иудействующего хилиазма. Эта тенденция, становившаяся все более популярной и продолжающаяся также и в наши дни, стала известна под названием диспенсационализма.

В противовес премилленаристским толкованиям Писания постмилленаристы в течение всего девятнадцатого века продолжали проповедовать свою доктрину повсеместного улучшения общества и обращения всего мира до Второго пришествия Христа.

Параллельно рационалистские воззрения, первоначально продвигаемые Порфирием, а позже Алькасаром, были популяризированы Хью Брафтоном (1549–1612), Гуго Гроцием (1583–1645), Генри Хаммондом (1605–1660) и немецкими рационалистами. При этом подходе библейская апокалиптика связывалась с далеким прошлым и лишалась предсказательных элементов и космического масштаба.

Эта форма претеризма сегодня лучше известна как историко–критическая школа. Если не считать некоторых писателей, которые по–прежнему считают апокалиптические предсказания панорамой будущих событий, историко–критический метод стал доминирующим методом толкования апокалиптики вплоть до наших дней. Вскоре была проведена разграничительная черта между библейскими и небиблейскими апокалипсисами, и апокалиптические документы стали изучаться просто как исторические явления.

Первое всеобъемлющее описание еврейской и христианской апокалиптики было опубликовано Фридрихом Люке в 1832 году. Он начал с исследования Книги Откровение, а затем обратился к другим апокалиптическим произведениям. Подзаголовок его труда весьма многозначителен: «Попытка всеобъемлющего введения к Откровению Иоанна и полной апокалиптической литературе» [An Ahempt a Comprehensire Introduction to the Revelation of John and to the Complete Apocalyptic Literature].

Люке считал, что еврейская апокалиптика лучше всего представлена в Книге Даниила (хотя вместе с другими критиками своего времени он датировал ее вторым веком до нашей эры), а христианская апокалиптика — в Книге Откровение. На протяжении всего своего произведения он все же стремился сохранить уникальность религиозных откровений, делая различая между каноническими и неканоническими апокалипсисами. Он пришел к выводу, что апокалиптика в основном носит пророческий характер, хотя признавал, что не все пророчества в Писании апокалиптичны. С его точки зрения значение апокалиптики состоит в универсальном представлении об истории.

В краткой статье, опубликованной в 1843 году, Эдуард Реус основывался на убеждении, что Откровение Иоанна следует считать частью апокалиптической литературы. Однако, в отличие от Люке, Реус отказался от различий между каноническим апокалипсисом Иоанна и другими апокалипсисами, которые с тех пор стали общепринятой нормой в историко–критическом исследовании. Реус решил изучать эти произведения с рационалистической точки зрения в той последовательности, в какой они появлялись в истории.

Первая монография, подробно разбиравшая еврейскую апокалиптику, была издана Адольфом Хильгенфельдом в 1857 году. Хильгенфельд попытался раскрыть природу апокалиптики через исследование ее исторического развития. Прослеживая развитие апокалиптики, он стремился устранить разграничение между вдохновенными и невдохновенными сочинениями, которого придерживался Люке, и применял гегельянские конструкты.

Если не считать эпизодические всплески интереса, исследование апокалиптики переживало упадок почти целый век после Хильгенфельда.' Историки объясняют это охлаждение интереса сильным влиянием сочинения Юлиуса Вельхаузена, изданного в 1878 году, в котором он предпринял попытку монументальной реконструкции израильской религии.

Вельхаузен и его студенты отрицали подлинно пророческий дух в апокалиптических произведениях, считая, что их авторы подражали пророкам, жившим в период после плена, а также заимствовали материалы из иноземных, особенно персидских источников. Если предшествующие богословы считали апокалиптические произведения звеньями между пророчеством и новозаветным христианством, Вельхаузен заявлял, что духовными предшественниками Иисуса были классические пророки. Это понятие легло в основу теории «пророческой связности». Соответственно отвергалась любая связь между пророчеством и апокалиптикой, и апокалиптическим сочинениям не придавалось большого значения.

Среди заметных исключений был британский богослов Роберт Г. Чарльз. В начале двадцатого века он очень увлекся апокалиптикой. Хотя Чарльз пользовался методами, разработанными Вельхаузеном, он посвятил всю жизнь собиранию апокалиптических и апокрифических текстов, а также подготовил критические издания и переводы этих произведений, предприняв попытку выявить присущие апокалиптицизму свойства. Среди его многочисленных изданий монументальный двухтомный труд «Апокрифы и псевдоэпиграфы Ветхого Завета» [The Apocrypha and Pseudepigrapha of the Old Testament] был незаменимым инструментом для богословов на протяжении 70 лет.

Подобно Вельхаузену, Чарльз следовал литературным и критическим принципам первоисточника, которые предполагали связность, последовательность и Аристотелеву логику, во многом чуждую апокалиптическим и библейским материалам. Ожидая последовательного изложения позиции и равномерности в содержании и стиле, Чарльз был нетерпим к непоследовательности и повторам, заметным в апокалиптике. Сильное влияние на его датировку апокалиптических источников оказали эволюционные воззрения. Гегельянский «рациональный дух» явно просматривается в его исторической реконструкции апокалиптики.

В отличие от Вельхаузена, Чарльз видел органичную связь между пророчеством и апокалиптикой. Тем самым он опроверг теорию пророческой связности, выдвинутую Вельхаузеном, и решительно отстаивал тесную связь между апокалиптикой и новозаветным христианством.

Неразрывная связь между пророчеством и апокалиптикой, о которой писали Люке, Реус, Хильгенфельд, Чарльз и другие, также поддерживалась Харольдом X. Роули («Значимость апокалиптики» [The Relevance of Apocalyptic], 1944 г.), Дэвидом Расселом («Метод и содержание еврейской апокалиптики» [The Method and Message of Jewish Apocalyptic], 1964 г.), Петером фон дер Остен–Сакеном («Апокалиптика в ее взаимосвязи с пророчеством и мудростью» [Die Apocalyptic in ihrem Verhalthis zu Prophetie und Weisheit], 1969 г.), а совсем недавно — Полом Д. Хансоном («На заре апокалиптики» [The Dawn of Apocalyptic], 1975 г.) и Джойс Г. Болдуином (Даниил [Daniel], 1978 г.).

В конце XIX века еще один историко–критический подход к апокалиптике был исследован Германом Гункелем («Творение и хаос в начале и конце времени» [Schopfung und Chaos in Urzeit und Endzeit], 1895 г.). Гункель попытался отделить то, что он считал мифическими отрывками, встроенными в апокалиптику. Поскольку, по мнению Гункеля, эти отрывки нельзя отождествить с историческими событиями, он попытался обнаружить их значение в более широком контексте древней ближневосточной мифологии.

Если Гункель обращался к вавилонской мифологии, более поздние исследователи, восприняв этот подход, как правило, сосредоточивались конкретно на ханаанской литературе. Религиозные историки полагают, что благодаря царскому культу в Иерусалиме ханаанские мотивы и идеи были встроены в религию Израиля, в результате чего они снова всплыли в апокалиптических произведениях.

Методология и сравнительный подход, предложенный Гункелем, был далее разработан такими писателями, как Зигмунд Мовинкель («Грядущий» [Не That Cometh], 1954 г.), Фрэнк М. Кросс («Ханаанский миф и еврейский эпос» [CanaaniteMyth and Hebrew Epic], 1973 г.) и Джон Коллинз («Апокалиптическое воображение» [The Apocalyptic Imagination], 1984 г.). Вместо того чтобы искать в апокалиптике исторические параллели, этот метод предпочитает исследовать так называемые мифологические корни апокалиптической образности, чтобы затем придавать им символические и иносказательные значения.

Третье направление в современном апокалиптическом исследовании — это стремление понять данную литературу в контексте эллинских и восточных синкретических, религиозных сочинений.

Начало тому живому интересу к апокалиптике, который наблюдается в настоящее время, было положено программным очерком Эрнста Кеземанна, написанного в 1960 году, где он выдвинул гипотезу, что «апокалиптика была матерью христианской теологии».

Систематические теологи, такие как Вольфганг Панненберг («Откровение как история» [Revelation as History], 1968 г.) и Юрген Мольтманн («Теология надежды» [Theology of Hope], 1967 г.), также обращали внимание на важность апокалиптической литературы для первых этапов христианской теологии. Эта связь между апокалиптикой и христианством особенно удивительна ввиду того, что до этого богословы отвергали связь между апокалиптикой и ранним христианством. Для все большего числа современных богословов еврейская апокалиптика совершенно необходима для понимания раннего христианства и христианской теологии.

Хотя во второй половине двадцатого века существовали совершенно разные и сложные подходы к библейской апокалиптике, их можно объединить в две большие категории: духовно–иносказательные истолкования и буквально–исторические истолкования.

Постмилленаризм (то есть представление о том, что Второе пришествие Христа начнется после тысячелетнего царства), основанный на сочинениях Дэниела Уитби, доминировал в эсхатологической мысли консервативных протестантов на протяжении большей части девятнадцатого века. В настоящее время он утратил популярность. Ухудшающиеся социальные условия в современном мире лишили постмилленаризм его былой притягательности. Помимо растущей неустойчивости и нестабильности в наше время, можно отметить и то, что Священное Писание ополчается против постмилленаристских представлений, ибо, вопреки взглядам Уитби, автор Откровения совершенно ясно помещает Второе пришествие до, а не после тысячелетнего царства (Откр. 19:11–20:10).

а. Духовные или иносказательные подхлды. Применяя историко–критический метод к библейской апокалиптике, многие богословы рассматривают книги Даниила и Откровение не как прогнозы на будущее, но как предположения о глубинном смысле существования Вселенной и человечества.

Хотя такой взгляд на библейскую апокалиптику становится все более популярным, особенно среди богословов, утверждающих, будто апокалиптическая образность уходит корнями в древнюю ближневосточную мифологию, никто из исторических критиков не разделяет эту точку зрения. Склонность считать апокалиптическую образность кодовыми словами, обозначающими исторические явления (даже если эти явления ограничиваются прошлым), по–прежнему присуща историко–критическим богословам.

Еще одна разновидность иносказательного или духовного истолкования библейской апокалиптики — это амилленаристское понимание Откр. 20:1–10. Не все амилленаристы разделяют исходные предпосылки историко–критических богословов; однако они соглашаются, что 1000 лет в Откровении 20 содержат символическое описание христианской эры в промежутке между Первым и Вторым пришествием нашего Господа. Соответственно в настоящее время мы живем во время тысячелетнего царства, ибо Царство Божье началось с рождества Христова и закончится Его Вторым пришествием.

Амилленаризм, впервые сформулированный Августином, сомнителен в силу своей герменевтической несостоятельности и отрицания тысячелетнего периода в Книге Откровение. При использовании данного подхода пропадает всякий смысл в применении герменевтических принципов к Откровению 20 и другим частям Священного Писания.

Литературная структура Апокалипсиса Иоанна разделяется на две большие части. В первой половине книги помещены исторические цепочки событий от апостольских времен до Второго пришествия Христа. Вторая часть книги рисует эсхатологический конец мира. Если бы амилленаристские взгляды были верны, тогда тысячелетнее царство нужно было бы поместить в первом, а не во втором разделе книги. Поместив 1000 лет во втором, или эсхатологическом, разделе, Иоанн отнес эту эру к будущему и жестко увязал Откр. 20:1–10 с последовательностью событий, составляющих заключительные действия Бога.

6. Буквальные толкования. Второй преобладающий в наше время подход к библейской апокалиптике олицетворяется в премилленаризме (идее о том, что Второе пришествие Христа произойдет до периода 1000 лет, описанного в Откр. 20). Премилленаристское истолкование уходит корнями в первые несколько веков христианской Церкви. После того как августинский амилленаризм стал официальной доктриной Церкви в начале средневековья, премилленаризм оставался в бездействии и периодически возрождался в течение прошедших веков, особенно после упадка постмилленаризма в начале 20–го века.

Подобно историческому истолкованию апокалиптического пророчества, премилленаризм отличается большим разнообразием взглядов, хотя все премилленаристы соглашаются с тем, что Второе пришествие Христа будет предшествовать 1000 годам Откровения 20.

В большинстве своем премилленаристы рассматривают библейские апокалипсисы как прогнозы. Цепочки событий в книгах Даниила и Откровение ведут к концу и образуют часть длительной, священной истории, предопределенной Богом. Эта священная история может быть известна исследователям книг Даниила и Откровение. Библейские апокалипсисы дополняют друг друга, и их весть может быть понята на основе принципа единства Писания. Образы видений обозначают реальные вещи, а последовательность событий соответствует историческим происшествиям.

Исторический премилленаризм был видоизменен с появлением в девятнадцатом веке диспенсационализма, и в настоящее время диспенсационный премилленаризм является преобладающим течением среди премилленаристов. Эдвард Ирвинг, Джон Н. Дарби, Льюис С. Чейфер и С. И. Скоуфилд (в частности, Библия Скоуфилда [Scofield Reference Bible]) внесли свой вклад в создание нынешней разновидности диспенсационализма, который представляет собой не движение, а скорее ряд богословских школ.

Хотя современный диспенсационный премилленаризм далеко неоднороден, многие по–прежнему согласны с Дарби, что Второе пришествие Христа состоит из двух этапов. Первый включает тайное восхищение, когда все святые во Христе будут «восхищены» навстречу Господу, а второй будет заключаться в возвращении Христа спустя семь лет, чтобы править землей 1000 лет.

Дарби верил, что во время будущих семи лет или «грядущего века» будут происходить массовые обращения, несмотря на то, что евангельский век подойдет к концу Святой Дух будет взят от земли. В течение последующего тысячелетия в Иерусалиме возобновится служение в иудейском храме, и ветхозаветные пророчества о царстве наконец исполнятся. Это настаивание на буквальном исполнении ветхозаветных пророчеств о царстве в восстановленном еврейском государстве привели к появлению иудействующей разновидности хилиазма (см. Тысячелетнее царство III.Б.7).

Адвентисты седьмого дня также являются премилленаристами, но, подобно большинству премилленаристов начала девятнадцатого века, они не являются премилленаристами диспенсационного толка. Придерживаясь исторического понимания библейской апокалиптики, адвентисты верят, что история прошла большую часть пути и что Второе пришествие Христа не за горами.

В то время как адвентисты понимают, что Писание проповедует возвращение нашего Господа до наступления тысячелетнего царства, они также не видят библейского основания раздваивать Второе пришествие на «восхищение» и «явление». Библейская фразеология, описывающая Второе пришествие, указывает на то, что это будет неделимое, единое, буквальное, слышимое и видимое событие (см. Второе пришествие 1.Д.1–5).

При Втором пришествии Христа верующие встретят своего Господа на воздухе и последуют за Ним в заранее приготовленные для них обители, тогда как нераскаявшиеся будут убиты (ср. с Ин. 14:2, 3; 1 Фес. 4:16, 17; Откр. 19:11–21). Следовательно, тысячелетнее царство начинается с опустошенной земли без людей. Будучи не в силах продолжать свою подлую деятельность по причине уничтожения населения на земле, сатана будет образно связан (Откр. 20:1–3, 7, 8; см. Тысячелетнее царство).

Поскольку Откровение 20 является единственным отрывком в Писании, который явно описывает тысячелетний период, любое достоверное описание 1000 лет должно основываться на этом отрывке или согласовываться с ним. Вот почему нет никаких причин соединять его с неисполнившимися пророчествами Ветхого Завета, которые изначально относились к еврейскому народу. Также нет никаких указаний на то, что обращение людей будет происходить после пришествия Христа, ибо ко времени возвращения нашего Господа все судьбы будут запечатлены. Точно так же идея возобновления храмовых обрядов, пусть даже только в смысле мемориального служения и жертвоприношений, ошибочна в свете действенности и неповторяющегося характера смерти нашего Спасителя.

По окончании 1000–летнего периода царствования Христа со Своими святыми на небе нераскаявшиеся на земле оживут, сатана сможет возобновить свою работу обмана, состоится последний суд, все зло будет уничтожено, и будут утверждены новая земля и новое небо (Откр. 20:7–21:4; см. Суд III.Б.З; Тысячелетнее царство I.B.3).

Следовательно, адвентисты седьмого дня являются продолжателями исторического и премилленаристского истолкования библейской апокалиптики, веруя, что исполнение предсказаний охватывает всю историю языческих империй от дней Даниила до окончательного установления Божьего Царства. Адвентисты не согласны с тем, что апокалиптические видения, записанные в книгах Даниила и Откровение, относятся исключительно к прошлому. Они также избегают чрезмерно духовного истолкования, свойственного постмилленаризму или амилленаризму, а также излишне «буквалистского» толкования, которое привело диспенсационных премилленаристов к иудействующей разновидности хилиазма.

Адвентистские представления о скором возвращении Христа и завершении плана спасения людей этим событием бросают вызов теории «золотого века» и «грядущего века». Адвентистское истолкование пророчеств также свободно от ловушек умозрительных построений и сенсуализма, столь популярных среди премилленаристов.

Адвентисты жаждут нового мира, но вместе с тем стремятся серьезно относиться к своим социальным, культурным и экологическим обязанностям в нынешнем мире. Тем не менее их молитва во всякое время звучит: «Аминь. Ей, гряди, Господи Иисусе!»

Елена Уайт в своих многочисленных сочинениях писала о том, что книги Даниила и Откровение особенно важны и ценны для народа Божьего, живущего в последние дни, поскольку оказывают на него глубокое влияние, и рекомендовала их внимательное исследование. Как истолкователь она оставалась последовательной защитницей исторического подхода, понимая видения Даниила и Откровения как раскрытие последовательных этапов истории, кульминацией которых должны стать Второе пришествие Христа и восстановление всего.

Ссылки Елены Уайт на библейскую апокалиптику столь многочисленны, что подсчитать их не представляется возможным. Она не написала ни одной книги конкретно по Даниилу или Откровению, а также эсхатологии как таковой. Но у нас имеется два способа оценить то глубочайшее влияние, которое апокалиптика оказала на ее мышление. Первый — это «Полный указатель к сочинениям Елены Г. Уайт» [Comprehensive Index to the Writings of Ellen G. White], в котором приводятся ссылки на Библию в ее основных трудах. На каждой странице этого перечня можно найти несколько сот ссылок, при этом более двух полных страниц «Указателя» — это ссылки на Книгу Даниила и восемь полных страниц — ссылки на Книгу Откровение. Второй способ — это компиляция сочинений Елены Уайт, касающихся последнего времени, которая была издана в 1992 году под названием «События последних дней». Она содержит 330 страниц. Следующие цитаты наиболее характерны и типичны для того множества апокалиптических высказываний, которые можно найти в трудах Елены Уайт.

«Читайте Книгу Даниила, — советовала она. — Вызывайте в памяти пункт за пунктом историю описанных там царств… Свет, полученный Даниилом непосредственно от Бога, был дан особенно для этих последних дней»

((Библейский комментарий АСД, т. 4, с. 1166).)

«Книга Откровение открывает миру, что было, есть и грядет; она дана для наставления всех нас, достигших последних времен. Ее следует изучать с благоговейным трепетом. Мы счастливы познавать то, что дано для нашего назидания»

((Ревью энд Геральду 31 августа 1897 г.).)

Вот что она советовала служителям:

«Служители должны представлять верное пророческое слово как основание веры адвентистов седьмого дня. Пророчества Даниила и Откровения следует внимательно исследовать, равно как и связанные с ними слова: „Вот Агнец Божий, Который берет на Себя грех мира"»

((Служители Евангелия, с. 148).)

Нигде Елена Уайт не употребляет слово «апокалиптика» и не выказывает ни малейшего интереса к умозрительным построениям историко–критических богословов относительно связи библейской апокалиптики с апокалиптической литературой в целом. Она сосредоточена на книгах Даниила и Откровение и в меньшей степени на других апокалиптических главах, таких как Мф. 24.

Она отождествляет Даниила, еврейского пленника, отведенного в Вавилон, с автором книги, носящей его имя (Пророки и цари, с. 553, 554; Свидетельства для Церкви, т. 7, с. 161). Кроме того, она заявляет, что он писал примерно за 500 лет до Христа, тем самым однозначно отвергая датировку этой книги вторым веком до нашей эры (Желание веков, с. 98). Автором Откровения она объявляет возлюбленного Иоанна, одного из двенадцати апостолов, и датирует написание этой книги последним периодом его жизни при императоре Домициане, который сослал Иоанна на остров Патмос (Деяния апостолов, с. 568–571).

Елена Уайт призывала исследовать Книгу Откровение в связи с Книгой Даниила. В 1902 году она писала:

«У меня родилась идея связать две книги воедино, чтобы Откровение следовало за Даниилом, поскольку эта книга более полно освещает темы, затрагиваемые в Книге Даниила. Цель в том, чтобы объединить эти книги и показать, что они обе раскрывают одни и те же темы»

((Свидетельство для служителей, с. 117).)

Ее многочисленные ссылки на Даниила и Откровение обнаруживают последовательно историческую герменевтику, хотя она никогда не употребляла этот термин. С ее точки зрения пророчества в этих книгах раскрываются в исторической панораме от дней Даниила и Иоанна до установления вечного Божьего Царства. Подобно тому, как ей ничего не известно о датировке Книги Даниила вторым веком до н. э., так она ничего не желает знать о претеристском истолковании Откровения. Она не является идеалистом или футуристом: те части библейской апокалиптики, исполнение которых произойдет в будущем, лишь завершают последовательный ход истории, предсказанный Богом посредством видений и символов.

Следующие высказывания показывают, что Елена Уайт верила в последовательное исполнение пророчеств этих книг:

«В Откровении изображены глубины Божьи… Истины ее предназначены для людей, живущих в последние дни земной истории, равно как и для живших во дни Иоанна. Некоторые события, описанные в этом пророчестве, относятся к прошлому, многие происходят в настоящее время; одни имеют отношение к концу великой борьбы между силами тьмы и Князем неба, другие совершатся на новой земле, где будут радоваться и ликовать искупленные»

((Деяния апостолов, с. 584).)

«Книга Откровение открывает миру, что было, есть и грядет, она дана для наставления тех, кто достиг последнего времени»

((Библейский комментарий АСД, т. 7, с. 954).)

Хотя некоторые стремились найти поддержку двойного исполнения пророчества в нескольких ее высказываниях, эта точка зрения опровергается подавляющим большинством ее свидетельств. Предупреждая против подобных подходов, она писала: «События пророческой цепи, которые уже исполнились в прошлом, также переносятся в будущее, и поэтому вера некоторых братьев и сестер ослабевает» (Избранные вести, т. 2, с. 102). Елена Уайт говорит о пророческой цепи, красной нитью проходящей через всю историю, «начиная с далекого прошлого до самого отдаленного будущего» (Пророки и цари, с. 556). Она заявляет: «В пророчествах говорится о событиях, предшествующих началу суда. Это особенно касается Книги пророка Даниила» (Великая борьба, с. 356). Таким образом, Елена Уайт говорит о том, что повторится история, а не пророчество (10, с. 145–161).

Сочинения Елены Уайт свидетельствуют не только о ее постоянном интересе к библейской апокалиптике; в некоторых местах она разрабатывает апокалиптику, конкретизируя те места в Книге Откровение, которые рисуют сценарий событий, предшествующих Второму пришествию и тому, что произойдет после. Так, вся вторая половина ее важной книги «Великая борьба между Христом и сатаной» сосредоточена на периоде от адвентистского пробуждения начала девятнадцатого века до Второго пришествия и далее до окончательного восстановления всего. Первая глава этого раздела (глава 18) повествует об Уильяме Миллере, который был призван, по ее мнению, подобно Елисею, «оставить свой плуг, для того чтобы открыть миру тайны Царствия Божьего» (Великая борьба, с. 331). Заключительные главы в этой книге рассказывают о событиях, относящихся к будущему.

В этом подробном изложении Елена Уайт ясно истолковывает маленький рог из Дан. 7, дракона из Откр. 12, зверя, подобного барсу, из Откр. 13 и двурогого зверя, упоминаемого в этой же главе. Она представляет 1260 дней пророческого времени тем же периодом, что и три с половиной года и 42 месяца, упомянутые в книгах Даниила и Откровение, и пишет о его исполнении во время 1260 лет папского владычества (538–1798). Взирая на события, которые произойдут после ее смерти, она предвидела заключительную борьбу по поводу соблюдения субботы и Закона Божьего, символически представленную в навязывании «начертания зверя» и поклонении «образу зверя».

Для Елены Уайт великой вестью библейской апокалиптики было Божественное управление историей. Бог Даниила и Откровения, Бог всего Писания есть Господин времени и пространства. Он видит все, знает все и управляет всем. Он не принуждает человеческую волю — свобода, по существу, есть реальность — но в конечном итоге направляет все к исполнению Своих вечных намерений. Какой бы хаотичной и бессмысленной ни казалась жизнь человечеству, Бог несет ответственность за все и в конце концов Он разрешит все противоречия и создаст спокойный и гармоничный мир.

Говоря о Первом пришествии Иисуса, Елена Уайт писала: «Но, подобно звездам в их непрерывном движении по предназначенному пути, намерения Божьи не знают ни спешки, ни промедления… На небесном совете также был определен и час пришествия Христа. И когда исполнились сроки, Иисус родился в Вифлееме» (Желание веков, с. 32).

В этом суть ее понимания хода Божественной истории: в конечном итоге Бог сохраняет контроль. Люди могут сотрудничать и взаимодействовать с Божественным планом, но они не могут сорвать его.

Она изображает спокойное управление Богом всего хода человеческой истории:

«При чтении летописей истории человечества на первый взгляд создается впечатление, что процветание народов, возвышение и падение империй зависит от воли и доблести человека; представляется, что на ход событий влияет его сила, амбиции или прихоти. Но в Слове Божьем, где занавес поднят, во всех действиях людей, во всех противоречивых столкновениях интересов, сил и стремлений мы видим, как милосердный Бог бесшумно и терпеливо осуществляет Свои планы»

((Пророки и цари, с. 499, 500).)

Конечно, именно так описывает историю библейская апокалиптика. В Книге Даниила Яхве поставляет царей и низлагает царей; в Откровении он наблюдает за зеницей ока Своего — Церковью.

И, наконец, Он творит новое небо и новую землю, на которых обитает правда.

«Великая борьба окончена. Греха и грешников больше нет. Вся Вселенная чиста. В бесчисленных творениях бьется один пульс согласия и радости. Во все концы безбрежного пространства текут потоки жизни, света и радости от Того, Кто сотворил все. От мельчайшего атома до величайшей галактики — все одушевленное и неодушевленное в своей неомраченной красоте и совершенной радости провозглашает: „Бог есть любовь"»

((Великая борьба, с. 678).)

1. Charlesworth, James H., ed. The Old Testament Pseudepigrapha. 2 vols. Garden City, N. Y.: Doubleday, 1983–1985.

2. Collins, John J. The Apocalyptic Imagination: An Introduction to the Jewish Matrix of Christianity. New York: Crossroad, 1984.

3. Froom, LeRoy E. The Prophetic Faith of Our Fathers. 4 vols. Washington, D. C: Review and Herald, 1946–1954.

4. Holbrook, Frank В., ed. The Seventy Weeks, Leviticus, and the Nature of Prophecy. Daniel and Revelation Committee Series. Vol. 3. Washington, D.C.: Biblical Research Institute, 1986.

5. Holbrook, Frank В., ed. Symposium on Daniel. Daniel and Revelation Committee Series. Vol. 2. Washington, D.C.: Biblical Research Institute, 1986.

6. Holbrook, Frank В., ed. Symposium on Revelation — Book 1. Daniel and Revelation Committee Series. Vol. 6. Silver Spring, Md.: Biblical Research Institute, 1992.

7. Holbrook, Frank В., ed. Symposium on Revelation — Book 2. Daniel and Revelation Committee Series. Vol. 7. Silver Spring, Md.: Biblical Research Institute, 1992.

8. Koch, Klaus. The Rediscovery of Apocalyptic. Studies in Biblical Theology, second series. No. 22. London: SCM, 1972.

9. McGinn, Bernard. Visions of the End: Apocalyptic Traditions in the Middle Ages. New York: Columbia University Press, 1979.

10. Rice, George E. "Ellen G. Whites Use of Daniel and Revelation." In Symposium on Revelation — Book 1. Ed. Frank B. Holbrook, Daniel and Revelation Committee Series. Vol. 6. Silver Spring, Md.: Biblical Research Institute, 1992.

11. "The Role of Israel in Old Testament Prophecy." In The SDA Bible Commentary. Washington, D.C.: Review and Herald, 1955. Vol. 4, pp. 25–38.

12. Rowland, Christopher. The Open Heaven: The Study of Apocalyptic in Judaism and Early Christianity. New York: Crossroad, 1982.

13. Shea, William H. Selected Studies on Prophetic Interpretation. Daniel and Revelation Committee Series. Vol. 1. Washington, D.C.: Biblical Research Institute, 1982.