В любом обществе закон как основание правильного поведения играет жизненно важную роль, обеспечивая благополучие и безопасность всех жителей. С теологической точки зрения закон еще важнее, поскольку это Закон Божий, предъявляющий к людям Божественные требования.

С библейской точки зрения закон часто указывает на Тору или Книгу Закона, Пятикнижие, которая, согласно традиции, содержит 613 предписаний. Но не только в книгах Моисея раскрывается эта тема. От Бытия до Откровения закон — неотъемлемая часть истории Израиля, учения Иисуса и посланий Павла.

Хотя в Библии говорится о разных законах — обрядовых, гражданских, общественных, гигиенических — Закон Божий является сердцем, главным стержнем всего закона. Десятисловие или нравственный закон — духовное по своей сути откровение характера Божьего. Оно выходит за рамки конкретного места и эпохи, свидетельствуя о постоянстве своего Автора.

Закон Божий необходимо изучать в связи с другими темами. Десятисловие — это часть завета Бога с Его народом. С точки зрения Павла закон тесно связан с благодатью. В конечном итоге закон должен рассматриваться в свете креста, который для христиан суть центральное событие истории.

В данной статье о законе исследуется смысл, назначение, уникальность и неизменность Закона Божьего. В ней также исследуется, каким образом данное учение применяется в повседневной жизни христианина и в жизни Церкви адвентистов седьмого дня.

I. Закон Божий в Библии

A. Определения

1. Слова, обозначающие Закон

2. Разновидности Закона

Б. Природа нравственного закона

1. Десятисловие

2. Закон как выражение Божьего характера

3. Закон как основополагающий принцип

B. Духовная природа нравственного закона

Г. Назначение нравственного закона

1. Дать определение

2. Дать направление

Д. Нравственный закон и заключительный суд

И. Неизменность Божьего нравственного закона

A. Закон Божий до Синая

1. Десять Заповедей в Книге Бытие

2. Грех до Синая

3. Четвертая заповедь до Синая

Б. Десять Заповедей на Синае

1. Уникальность Десяти Заповедей

2. Важность Десяти Заповедей

3. Обрядовый закон

B. Десять Заповедей в учении Иисуса

1. Равенство Десяти Заповедей

2. Неизменность Десяти Заповедей

3. Заповедь о субботе Г. Закон у Павла

1. Соблюдение Павлом субботы

2. Учение Павла о законе

Д. Закон у Иоанна

1. Закон в Евангелии от Иоанна

2. Закон в посланиях Иоанна

3. Закон в Книге Откровение

III. Закон и спасение

A. Закон и Завет

1. Ветхий завет

2. Новый завет

3. Закон и новый завет

Б. Нравственный закон и благодать

1. Неправильное употребление закона: законничество

2. Свидетельство истинного послушания

B. Закон и Крест

1. Прекращение обрядовой системы

2. Крест: повторное утверждение нравственного закона

IV. Практические выводы для жизни христианина

V. Исторический обзор

A. Апостольские отцы и апологеты

Б. Средневековые тенденции

B. Реформация

Г. Современный период

VI. Комментарии Елены Уайт

А. Закон в трудах Елены Уайт

Б. Закон в вероучении Церкви адвентистов седьмого дня

VII. Литература

Прежде чем проанализировать значение Божьего «закона», раскрытое в Писании, необходимо рассмотреть слова, которыми он назван, а также разновидности Божественного Закона.

Самое распространенное слово при обозначении закона в Ветхом Завете — это тора, что значит «направление», «наставление» или «закон». Хотя тора имеет это конкретное значение, под ней часто подразумевается вся совокупность тех наставлений, которые Бог дал Своему народу (Быт. 26:5; Исх. 16:4; Ис. 1:10 и 8:20, где это слово иногда переводится как «учение»). В Псалме 118 используется несколько слов для описания Божьего Закона («откровения» [стих 2]; «повеления» [стих 4]; «уставы» [стих 5]; «заповеди» [стих 6]). Все эти термины указывают на одно и то же понятие: тора, совокупность открытой воли Божьей. В слово тора были включены нравственные, обрядовые и гражданские законы Израиля. Поскольку под «законом» Божьим подразумевался также весь план спасения, Исайя смог заявить, что «на закон Его будут уповать острова» (Ис. 42:4). Пятикнижие, главный источник этих наставлений, было названо Торой или Законом Божьим (Неем. 8:18; 9:3).

В Новом Завете для обозначения торы используется греческое слово номос. Смысловые оттенки номос могут быть самыми разными, что отражает глубокий смысл оригинального еврейского слова. Так, оно может указывать на Писание как откровение воли Божьей (Ин. 15:25), Пятикнижие в целом (Мф. 7:12), а иногда и на Десятисловие (Иак. 2:10–12) или обрядовый закон (Деян. 15:1).

Обильный правовой материал Библии затрагивает все сферы жизни — вопросы здоровья и питания, сексуальность, работу, общественную деятельность, богослужение, управление и даже отношение к окружающей среде. Некоторые из этих законов имеют универсальное применение, тогда как другие были применимы лишь в определенное время и в конкретном месте. Однако все они в совокупности есть тора: Божественные наставления для Божьего народа.

а. Частные законы. Частные законы были даны народу израильскому и должны были соблюдаться гражданами Израиля и пришельцами, временно проживавшими на его территории. Эти обрядовые и гражданские предписания не были предназначены для тех, кто не принадлежал к Божьему народу.

Обрядовые законы — это предписания, с помощью которых Бог раскрывал план спасения в символах и культовых (богослужебных) установлениях. Ветхий Завет дает ясно понять, что эти законы начали соблюдаться вскоре после грехопадения, как это следует из истории Каина и Авеля (Быт. 4:3–7). После исхода богослужебные постановления были расширены и изложены в Книге Левит, где описана вся обрядовая система, существовавшая в израильском святилище, а впоследствии и в иудейском храме.

Обрядовая система образно предвосхищала совершенное Христом жертвоприношение на кресте. Христос был ее фундаментом, ее вестью, ее надеждой; она также была выражением веры во Христа. Но эта система была несовершенной, потому что она являлась лишь тенью или символом истинной жертвы за грех. Она не могла очистить грешников от греха и служила лишь обетованием о том, что спасение будет совершено через жертву и приношение Агнца Божьего, и выражением веры в это обетование (Евр. 10:1–10).

Гражданские законы были даны Богом через Моисея народу израильскому для упорядочения их общественной жизни. Эти законы в большинстве своем были конкретным проявлением тех всеобщих принципов, которые содержатся во второй скрижали Десяти Заповедей, регламентирующей взаимоотношения между людьми. Основополагающим принципом гражданских законов была справедливость правителей и судей в общественном служении и праведность народа завета во всех поступках (Исх. 23:1–9; Втор. 16:18–20; Лев. 19:9–18).

б. Всеобщие законы. Заинтересованность Бога в людях проявляется в законах, данных всем людям и применимых ко всем, во все времена и в любых ситуациях. Примерами таких всеобщих законов являются законы природы, законы здоровья и питания, сексуальные законы и нравственный закон Десяти Заповедей. Все они важны в общей канве библейских законов, но Десять Заповедей — уникальный закон, управляющий нравственной жизнью всех людей во все времена и во всех местах.

Тора находилась в сердце еврейского мышления и практики. Израильтяне не могли понять жизнь и самих себя без закона. С их точки зрения история достигла кульминации, когда Бог передал отцам закон. Ничто не было столь великим, потому что ничто так не приближало к ним Бога, как Его величественное присутствие на Синае. Более того, этот закон и в последующие времена формировал историю Израиля. Два обстоятельства позволили Израилю стать народом Божьим: первым было незаслуженное избрание Израиля Богом (Втор. 4:37; 7:7; 10:15); вторым — Его беспрецедентное откровение о Себе Самом целому народу (Исх. 20). Содержанием этого откровения был закон. Следовательно, он одновременно был Божественным даром благодати и выражением Божьей воли, показывающей, как должен жить Его народ.

Закон показал, что Бог отдал Себя Израилю, пообещав быть их Богом, и избрал их Своим достоянием (Исх. 19:4–6). Это был нравственный, этический, общественный и культовый памятник. Но этот памятник не был установлен в каком–то особом, видном месте; скорее он был живым памятником. Хотя закон был написан на каменных скрижалях, Бог хотел, чтобы он был написан в сердцах Его детей (Пс. 36:30, 31; Иер. 31:33) и управлял жизнью каждого человека, всей нации и даже всего человечества.

Закон был не только откровением Божьей воли и благодати, но и откровением Его святости. Он мог призвать Свой народ к святой жизни, потому что Сам был свят (Лев. 19:2). Закон представлял характер Бога, Его праведность и совершенство, Его благость и истину (Пс. 18:8,9; 118:142, 172). Павел называл его «духовным» (Рим. 7:14) и утверждал: «Посему закон свят, и заповедь свята и праведна и добра» (стих 12). Любое нарушение закона означало разлуку с Богом (Ис. 59:2), отчуждение от Израиля (Исх. 12:15,19; Лев. 7:20,21,25,27) и от самой жизни (Исх. 28:43; Втор. 18:20), восстание, отступничество и смерть.

Путь жизни, который Бог указал Своим сыновьям и дочерям, как в былые времена, так и в наши дни остается без изменений: истинная нравственная жизнь. Читая все содержание Божьего откровения — Ветхий и Новый Завет — мы начинаем ясно понимать, какой образ жизни Бог требует от «святого народа» и от христианской Церкви. Он хочет, чтобы они вели жизнь, характеризуемую такими словами, как праведность, справедливость, освящение, послушание, святость и вера, — жизнь по Божьим принципам, выраженным в нравственном законе. Его дети должны демонстрировать в своей жизни нравственный характер, похожий на характер Бога.

Для ясности и точности Десять Заповедей были даны в форме запретов. Такая точность была необходима тогда и во все времена потому, что люди склонны уходить от ответственности и обязательств посредством превратного истолкования. Воля Божья в нравственных вопросах должна быть раскрыта ясно и недвусмысленно, ибо Он единственный, Кто определяет нормы и стандарты.

Когда Бог давал Израилю Десять Заповедей, Он указал на две важнейшие мотивации: (1) «Я Господь, Бог твой»; и (2) Я вывел тебя из рабства (Исх. 20:2; Втор. 5:6). Затем Он провозгласил закон в том виде, в каком он записан в Исх. 20:2–17.

Десятисловие (Исх. 20:1–17; Втор. 5:6–21) состоит из двух основных разделов и охватывает пять областей. Эти два раздела затрагивают все взаимоотношения: с Богом (первые четыре заповеди) и с ближними (последние шесть заповедей). Пять сфер закона имеют отношение к Богу, святости, семье, человечеству и ближнему.

Первая, выраженная в первой и второй заповедях (Исх. 20:3–6), утверждает, что есть только один Бог. С Ним необходимо поддерживать исключительные и прямые отношения. Он не терпит неверности, когда человек начинает служить другим, несуществующим богам, и не позволяет использовать какие–либо промежуточные символы в богослужении, в том числе и Свой рукотворный образ.

Вторая сфера затронута в третьей и четвертой заповедях (стихи 7–11) и утверждает, что имя Бога и суббота святы. Перед именем Бога нужно благоговеть, и ему следует поклоняться. Оно не может употребляться всуе, потому что имя Бога означает Его Самого — единственного, Кто заслуживает поклонения. Соблюдая субботу, мы тем самым признаем этот день святостью во времени, которая каждую неделю объединяет Творца Вселенной с теми, кто управляет Его творением. Соблюдение субботы включает в себя покой от обычных повседневных дел, поклонение истинному Богу–Творцу, любование Божьим творением и уважительное к нему отношение, восстановление целостности окружающей среды и защиту прав тех, кто трудится под нашей ответственностью.

Третья сфера, пятая и седьмая заповеди (стихи 12,14), утверждает, что семья священна. Необходимо почитать отца и мать. Бог также запрещает неверность в браке и посягательство на чужой брак и семью.

Четвертая сфера, шестая и восьмая заповеди (стихи 13, 15), защищает права самого человека. Никто не может отнять у другого жизнь или имущество. Это также запрет на ложные показания в суде против кого–либо, удерживание платы за труд и задержку в ее выплате (см. Лев. 19:13).

Пятая сфера ограждает людей и общество, ибо злые слова и греховные пожелания могут разрушать и губить их. Бог запрещает лжесвидетельство (Исх. 20:16), клятвопреступление и вероломство, подавление истины или даже молчание в тот момент, когда кто–то выступает с несправедливым свидетельством о человеке. Бог запрещает греховные пожелания чужого дома, жены, слуг, животных или любого другого имущества, принадлежащего ближнему (стихи 16,17).

В нравственном законе, состоящем всего из десяти заповедей, Бог охватывает все пожелания и действия человеческой семьи. Размышляя о Законе Божьем, Давид сказал: «Твоя заповедь безмерно обширна» (Пс. 118:96). Она подобна Божьему «слову», твердому и непоколебимому. Божьи постановления, законы, уставы и откровения вечны. Псалмопевец восторгается ими, посредством них Бог дает ему жизнь (стихи 89–96).

Закон Божий, и в первую очередь Десять Заповедей, отражают характер Бога. Десятисловие существовало и будет существовать в неизменном виде, поскольку неизменен характер Бога, так же, как Бог не меняется (Пс. 101:25–27), так же и Христос «вчера и сегодня и вовеки Тот же» (Евр. 13:8). Библейские писатели видят в Законе Бога Его свойства. Подобно Самому Богу, «Закон Господа совершен», и «заповедь Господа светла» (Пс. 18:8, 9). «Закон, — поясняет Павел, — свят, и заповедь свята и праведна и добра» (Рим. 7:12). «Все заповеди Твои праведны», — восторгается псалмопевец (118:172), а Иоанн обобщает: «Бог есть любовь» (1 Ин. 4:8).

Определение Иоанна дано в контексте объяснения противоположной духовной деятельности антихриста (1 Ин. 4:1–3). Те, которые «от Бога», всегда отличат «истину» от «заблуждения» (стих 6). Заблуждение антихриста в том, что он отрицает миссию Христа (стих 3). Он «отвергает» Иисуса (1 Ин. 2:22) и тем самым отрекается также и от Отца, потому что Сын и Отец — одно (1 Ин. 1:2, 3). Это отрицание братского общения и знания, включая познание Бога и общение с Сыном Его. Если дух заблуждения — это действующие сатанинские силы, то дух истины (1 Ин. 4:6) — это действие Святого Духа, Который помогает устанавливать тесные отношения с Богом по вере и дает истинное знание о Боге через откровение (стих 13). Любящие Бога творят Его волю (1 Ин. 2:17) и «соблюдают Его заповеди» (1 Ин. 2:3–6).

Чтобы познать, что Бог есть любовь, не нужно много теоретизировать или мудрствовать. Это не онтологическое познание Божеского естества, а познание Его характера, которое возможно только путем установления с Ним тесных отношений. Это могущественное знание предопределяет образ жизни и нравственное поведение человека, любящего Бога, — он «должен поступать так, как Он поступал» (стих 6). Оно приводит жизнь в согласие с Божьими древними заповедями, которые становятся новыми, потому что опираются на реальную любовь (стихи 7,8).

Когда заповедь таким образом укоренена в Божьей любви, она не вызывает в человеке страха, даже страха перед судом, но «дерзновение» или «уверенность» (парресиа). Эта уверенность в «дне суда» (1 Ин. 4:17) включает в себя внутренний мир как следствие ежедневного суда нашей совести (1 Ин. 3:21) и уверенность в окончательном суде при пришествии Христа (1 Ин. 2:28). Нравственный закон определяет образ жизни истинного христианина, поскольку является выражением Божьего любвеобильного характера, и «потому что поступаем в мире сем, как Он» (1 Ин. 4:17).

Когда греха не существовало, Вселенная управлялась по принципу любви. Каждое сотворенное существо любило Бога, как Творца, и ближнего, как самого себя. Вот почему, когда законник спросил Иисуса: «Какая наибольшая заповедь в законе?» — Господь ответил: «„Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душою твоею и всем разумением твоим" — сия есть первая и наибольшая заповедь; вторая же подобная ей: „возлюби ближнего твоего, как самого себя"». В заключение Иисус сказал: «На сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки» (Мф. 22:37–40).

Любовь является основополагающим принципом нравственного закона. Это ясно открыто как в Ветхом, так и в Новом Завете — вполне достаточно процитировать Иисуса и Павла.

После того как Иисус ответил на жизненно важные вопросы об отношениях Израиля с Римской империей, об истине Писания и о том, что Бог силен воскресить умерших, один из книжников, признав, что Христос хорошо отвечал, спросил Его о фундаментальном принципе закона: «Какая первая из всех заповедей?» (Мк. 12:28).

Иисус в ответ процитировал Втор. 6:4 — слова, бывшие паролем и кличем Израиля на протяжении всей его истории. Он подчеркнул отличительную единственность и уникальность истинного Бога в противовес множеству богов других народов. Первой заповедью единого Бога была заповедь о любви. «И возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всем разумением твоим, и всею крепостию твоею» (Мк. 12:30).

Вторую заповедь, процитированную по Лев. 19:18, Он приравнял к первой: «Возлюби ближнего твоего, как самого себя». Главный принцип закона лежит за пределами нашего «я» — в единстве любящего Бога, требующего такой же любви от всех Своих творений. Истинная любовь заключается в том, чтобы любить Бога превыше всего и ближнего, как самого себя. Любовь пронизывает первую и вторую заповеди закона и является фундаментальным принципом обеих скрижалей Десяти Заповедей.

Реакция книжника была одновременно эмоциональной и разумной: «Хорошо, Учитель! — ответил он эмоционально, а затем разумно оценил учение Иисуса: «Истину сказал Ты» (стих 32). Когда человеческий разум и эмоции находятся в согласии с Божьим нравственным принципом, результатом становится мудрость и духовный опыт, созвучный Божьему Царству. Заканчивая описание этого эпизода, Марк пишет: «Иисус, видя, что он разумно отвечал, сказал ему: недалеко ты от Царствия Божия» (стих 34).

Если у нас есть ясное представление о нравственном законе как заповедях любви, мы можем переходить к его исполнению: «Не оставайтесь должными никому ничем, кроме взаимной любви; ибо любящий другого исполнил закон» (Рим. 13:8). Любить ближнего — значит быть его постоянным моральным должником. Это справедливо в отношении всех Божьих повелений, поскольку они «заключаются в сем слове: „люби ближнего твоего, как самого себя"» (стих 9).

Учение о том, что любящий христианин исполняет закон — «любовь есть исполнение закона» (стих 10) — не устраняет ни одной из Десяти Заповедей. Напротив, оно содержит универсальную истину. Главное Божественное предназначение всех заповедей — это любовь. С этой целью они были даны. Закон как таковой несовместим с себялюбием, поскольку его невозможно в совершенстве исполнить чисто формально и внешне. Истинное послушание должно исходить из сердца и от Духа посредством любви.

Потребность в духовном послушании закону исходит из самой природы Божьего Закона, который «духовен» (Рим. 7:14). Тот, кто не исполняет закон, «плотян» и «продан греху» (стих 14). Такие люди имеют лишь «вид благочестия», внешнюю форму набожности (2 Тим. 3:5). Их послушание не исходит из сердца; оно совершается исключительно ради удовлетворения требований и составляет законничество, которое отличается от духовного послушания духовному закону. Пытаясь исполнить Закон Божий, враги Бога все время пребывают в конфликте с ним, потому что «закон свят, и заповедь свята и праведна и добра» (Рим. 7:12).

Нравственный закон, будучи благим по замыслу Бога, никогда не ведет ни к чему худому, неверному или разрушительному. Смерть несет живущий в нас грех (стихи 13, 21). Зло порабощает людей по «закону греха», сковывая их волю, которая желает делать доброе, и заставляя ее отступать от духовного закона духовного Бога (стихи 21, 23). В результате они становятся «бедными» и жалкими носителями «тела смерти» (стих 24).

Единственное избавление от порабощающей силы греха можно найти во Христе: в Его Личности, жизни, заместительной жертве (Рим. 8:1–4), в Его исполнении закона (Мф. 5:17, 18) и в Его учении о Десяти Заповедях (Мф. 5:1–48). Его Личность и жизнь убеждают нас в нашей греховности; Его жертва освобождает нас от закона греха; Его исполнение закона подтверждает нравственную ценность Десяти Заповедей, а в Его учении подчеркивается духовное измерение закона.

Исполнение закона Христом ясно показывает, что Он пришел уничтожить грех, но не упразднить Закон Божий. «Не думайте, что Я пришел нарушить закон или пророков: не нарушить пришел Я, но исполнить» (стих 17). Хотя «закон» в данном случае указывает на Пятикнижие, в стихе 19 и в остальной части пятой главы Иисус ясно имеет в виду духовные аспекты Десятисловия.

Иисус четко понимал духовную природу закона, которую и раскрыл в Нагорной проповеди. Запрет шестой заповеди: «Не убивай» распространяется и на гнев, который возбуждает братьев друг против друга (стихи 22,23), а также на враждебный настрой, порождающий ссоры и тяжбы (стих 25). Седьмая заповедь запрещает не только прелюбодейство, но и похоть в сердце (стих 28). Повеление возлюбить ближних также включает призыв любить врагов, благословлять проклинающих нас, благотворить ненавидящим нас и молиться за наших гонителей (стихи 43, 44). Это духовное расширение нравственного закона отнюдь не упраздняет его. Иисус не только не учил христиан «нарушать» заповеди, но и хотел, чтобы они «творили» их и «научали» им (стих 19). Это намерение прослеживается во всей христианской истории. Книга Откровение, говоря о времени конца и Остатке христианской Церкви, обращает внимание на все те же заповеди и предсказывает, что верные христиане будут соблюдать их(Откр. 12:17; 14:12).

Назначение нравственного закона не в том, чтобы разрешить проблему греха. Это может сделать только искупительная жертва Христа, которую каждый христианин должен принять верой. Бог даровал Свой закон, чтобы дать определение и показать, как в действительности обстоит дело в таких вопросах, как жизнь, долг в отношении Бога и грех. Другое предназначение закона — руководить жизнью христианина, показывать тот путь, которым Бог призывает Свой народ следовать. Господь желает, чтобы Его дети жили в вере, послушании и испытывали благодарность в сердце.

В Ветхом Завете закон определял условия благоденствия каждого человека и всего народа. Десять Заповедей, будучи обобщением Торы, определяли качество освященной жизни перед Богом. Заповедь о субботе, в свою очередь, является знамением правильного осознания освящения. Святой Бог освящает человека, чего не могут сделать дела закона. «Субботы Мои соблюдайте, ибо это — знамение между Мною и вами в роды ваши, дабы вы знали, что Я Господь, освящающий вас» (Исх. 31:13; ср. с Иез. 20:12).

Тот же принцип переносится и в Новый Завет. Будучи откровением Бога о Себе Самом, нравственный закон раскрывает Божий характер. В центре этого откровения находится крест Христов. Воля Бога верховенствует. Он есть неизменный Владыка всей Вселенной. Его закон не может быть изменен, потому что Его воля совершенна. Но в то же время это благая и угодная воля (Рим. 12:2), и Он есть любящий Бог. Он так сильно возлюбил нас, что отдал Сына Своего Единородного (Ин. 3:16), вдохнул жизнь в наши смертные тела (Рим. 8:11) и даровал нам Святого Духа, чтобы мы, не способные подчиняться Закону Божьему от природы, силой Духа смогли выполнить его требования (Рим. 8:4–8).

На первый взгляд может показаться, что проще всего было бы искоренить грех, объявив нравственный закон недействительным. В этом случае не была бы нужна жертва Христа на кресте. Однако реальность распятия доказывает, что Бог не упразднил нравственный закон, который по–прежнему дает определение греха. Является ли сам закон греховным? «Никак. Но я не иначе узнал грех, как посредством закона» (Рим. 7:7). Закон определяет грех как непослушание Богу, как нечто оскорбительное и определяет состояние людей как умышленное восстание против Бога.

Грех существовал в мире и до того, как Бог дал Израилю нравственный закон в письменном виде. Адам и Ева нарушили данную Богом заповедь (Рим. 5:13,14). Грех уже был определен, потому что они знали закон. Грех — это непослушание Богу, «ибо законом познаётся грех» (Рим. 3:20).

Закон сделал грех более греховным — «закон же пришел после, и таким образом умножилось преступление» (Рим. 5:20). Грех стал сознательным актом непослушания конкретным заповедям, и намерения плоти стали абсолютно явными (Гал. 5:17–19). Даже количественно грех усилился. Пришествие заповеди бросило вызов греху, который отреагировал на это активизацией (Рим. 7:9), умножением злых желаний (стих 8) и обольщением благонамеренных людей (стих 11). Как и в случае с Евой, сатана использует заповедь для того, чтобы искушать людей грехом и как орудие осуждения (Быт. 3:3).

Закон — это «сила греха» (1 Кор. 15:56). Он делает грех актом своевольного восстания против Бога. Поскольку закон дает информацию о грехе, любой грех становится актом противопоставления Богу своей греховной воли, актом восстания. Грех — это формальное восстание, «беззаконие» или нежелание подчиняться закону (1 Ин. 3:4), а также духовное восстание — акт неверности по отношению к Богу и отречение от Него (Рим. 14:23; Тит. 1:15,16).

Поскольку закон дает определение греху, он также может обличать в грехе. Хотя закон не предусматривает оправдание (Рим. 3:20), а только гнев (Рим. 4:15) и осуждение, он играет роль «путеводителя» или наставника и приводит нас к Христу (Гал. 3:22–24). Конечная цель закона — это Иисус Христос, «к праведности всякого верующего» (Рим. 10:4).

Главное предназначение закона — утверждать, что Бог, абсолютный властитель рода человеческого, имеет право на каждого и обладает необходимой властью, чтобы требовать послушание — не просто случайное послушание, но такое, которое ведет к праведной и святой жизни. Верно то, что по причине греха человечество больше не может жить такой жизнью. Но Бог также силен даровать духовную силу, необходимую для оправдания и освящения. Нравственный закон устанавливает мерила поведения, ориентируясь на которые верующий может жить в согласии с Богом и ближними.

Закон Божий направляет жизнь детей Божьих. Образ жизни, который Бог предлагает людям, основан на Его намерениях и принципах. Желания или идеи человека, а также набор обычаев и норм, устанавливаемых конкретным обществом, не могут служить основанием, на котором люди должны строить свою жизнь. Бог сформулировал Свои принципы и абсолюты для жизни, ясно и четко изложив их в Десяти Заповедях. Эти заповеди «святы и праведны и добры» (Рим. 7:12) и даны Богом как животворные принципы (стих 10).

Заповедь свята. Поскольку в Законе Бога выражена Его воля, он может быть только истинным, праведным и святым. В Рим. 7:7–13 Павел говорит обо всем законе и конкретно о десятой заповеди: «Не желай» (Исх. 20:17). В этой цитате он утверждает, что принципы и абсолютные истины закона управляют всей жизнью человека, в том числе его поступками и желаниями.

Заповедь праведна. Как выражение Божьей праведности закон есть мерило праведной жизни. Жизнь Христа в послушании закону показывает, что не может быть других путей праведности, кроме послушания Богу. Повинуясь закону, Иисус доказал, что закон справедлив и что его можно соблюдать.

Заповедь добра. Существует лишь одна разновидность добра и нравственности — та, которая исходит от Бога.

Только Он может отличать доброе от худого, и делает Он это посредством Десяти Заповедей. Послушание закону ведет к блаженству и счастью. «Закон Господа совершен, укрепляет душу; откровение Господа верно, умудряет простых. Повеления Господа праведны, веселят сердце; заповедь Господа светла, просвещает очи. Страх Господень чист, пребывает вовек. Суды Господни — истина, все праведны; они вожделеннее золота и даже множества золота чистого, слаще меда и капель сота; и раб Твой охраняется ими, в соблюдении их великая награда» (Пс. 18:8–12).

Священное Писание учит, что грядущий заключительный суд — вполне реальное событие (Мф. 12:36, 37; Рим. 14:10–12; 2 Кор. 5:10). Если спасение дается по вере в жертву Христа на кресте, то суд производится на основании закона: «Так говорите и так поступайте, как имеющие быть судимы по закону свободы» (Иак. 2:12) (см. Суд).

Суд по закону производится в два этапа. В настоящее время он уличает злых делателей в их беззакониях (стих 9). В будущем он осудит их как грешников (стихи 11,12). Судный день будет временем «наказания» (2 Петр. 2:9) и «погибели» нечестивых (2 Петр. 3:7). С другой стороны, он будет моментом избавления и оправдания для тех, кто пребывает в Боге (1 Ин. 4:17).

Человек может потерять свободу, нарушая закон или считая дела закона праведностью и из–за этого не получить оправдания (Гал. 2:16). Однако рабство не от закона; оно есть следствие подчинения греху (Рим. 6:16–19). Иаков представляет Десятисловие «царским законом», «законом свободы», мерилом на последнем Божьем суде (Иак. 2:8–12). Люди будут оправданы на суде не за свои добрые дела, а по милости, так как «милость превозносится над судом» (стих 13). Вне любви и милости Христа, принятой с верой и благодарностью, никто не может спастись.

Будучи выражением Божьего характера, закон так же незыблем, как Сам Бог. Поэтому его власть над людьми выходит за рамки времени и пространства. От Бытия до Откровения Закон Божий представляется как вечный.

Десять Заповедей проистекают из вселенского принципа любви, правившего Вселенной до вторжения греха. Все они, включая четвертую, так или иначе, определяли жизнь людей и в период патриархов: от Адама до Моисея.

Существование закона считается предпосылкой появления греха. Хотя Десять Заповедей, записанные в Книге Исход, не упоминаются конкретно именно в такой формулировке в Книге Бытие, эти принципы лежат в основе ответственности любого человека.

Первая скрижаль закона, регламентирующая взаимоотношения людей и Бога, косвенно фигурирует в нескольких повествованиях. Наставления Иакова своему дому во время приготовления к поклонению Богу в Вефиле связаны с первой и второй заповедями. Иаков призвал своих домочадцев: «Бросьте богов чужих, находящихся у вас, и очиститесь, и перемените одежды ваши; встанем и пойдем в Вефиль; там устрою я жертвенник Богу…» (Быт. 35:2,3).

Третья заповедь, запрещающая употреблять имя Бога всуе, подразумевается в том эпизоде, где Авраам требует от своего слуги: «Клянись мне Господом, Богом неба и Богом земли, что ты не возьмешь сыну моему жены из дочерей Хананеев» (Быт. 24:3). Обязательство Елиезера не употреблять имени Господа напрасно доказывало, что Авраам мог полностью ему доверять.

Четвертая заповедь, требующая соблюдения седьмого дня субботы, явно отсылает нас к окончанию творческой недели и к тем событиям, которые тогда произошли: «И совершил Бог к седьмому дню дела Свои, которые Он делал, и почил в день седьмой от всех дел Своих, которые делал. И благословил Бог седьмой день, и освятил его, ибо в оный почил от всех дел Своих, которые Бог творил и созидал» (Быт. 2:2, 3).

Заповеди второй скрижали закона, регламентирующие отношения между людьми, также подразумеваются в отдельных эпизодах Книги Бытие. На пятую заповедь, которая говорит о том, что дети должны почитать отца и мать, намекает разговор Господа с Авраамом о разрушении Содома и Гоморры. Господь говорит, что избрал Авраама «для того, чтобы он заповедал сынам своим и дому своему после себя ходить путем Господним, творя правду и суд; и исполнит Господь над Авраамом, что сказал о нем» (Быт. 18:19).

Намек на шестую заповедь «Не убивай» нельзя не заметить в повествовании о том, как Каин убил Авеля (Быт. 4:8–11). Седьмая заповедь «Не прелюбодействуй» узнаваема в отказе Иосифа от прелестей жены Потифара. «Как же сделаю я сие великое зло и согрешу пред Богом?» (Быт. 39:9). Нарушение этой заповеди также недвусмысленно осуждается в рассказе о безнравственном поведении жителей Содома (Быт. 19:1–10).

Восьмая заповедь «Не кради» была хороша знакома братьям Иосифа, когда во время их второго путешествия в Египет в мешке Вениамина была найдена серебряная чаша и деньги за пшеницу. Братья Иосифа сказали: «Вот, серебро, найденное нами в отверстии мешков наших, мы обратно принесли тебе из земли Ханаанской: как же нам украсть из дома господина твоего серебро или золото?» (Быт. 44:8). Девятая заповедь, осуждающая ложное свидетельство и ложь, читается в истории о том, как Иаков похитил благословение Исава с помощью обмана и лжи. Иаков признал это, когда сказал своей матери: «Может статься, ощупает меня отец мой, и я буду в глазах его обманщиком и наведу на себя проклятие, а не благословение» (Быт. 27:12). Десятая заповедь, запрещающая пожелание имущества или жены своего ближнего, подразумевается в рассказе об Аврааме и фараоне (Быт. 12:13–20), а также в рассказе об Авимелехе и Аврааме (Быт. 20:1–10). Царь намеревался взять жену Авраама, но Бог не позволил ему это сделать, поскольку она была замужней женщиной. Греховные пожелания осуждаются также в истории о заговоре Иакова с целью отнять у своего брата право первородства и благословения (Быт. 27).

Мы видим, что закон был хорошо известен на заре истории человечества. Хотя в Книгу Бытие не вошла письменная книга закона, многие случаи свидетельствуют о прикладном значении Десяти Заповедей, так что необходимо принять доказательства их существования и всеобъемлющего применения. Бог также ясно сказал Аврааму: «Умножу потомство твое, как звезды небесные, и дам потомству твоему все земли сии; благословятся в семени твоем все народы земные, за то, что Авраам послушался гласа Моего и соблюдал, что Мною заповедано было соблюдать: повеления Мои, уставы Мои и законы Мои» (Быт. 26:4,5).

Понятно, что грех существовал до того, как на Синае был дан закон. Апостол Павел доказывает, что Закон Божий существовал и действовал в то время: «Ибо и до закона грех был в мире; но грех не вменяется, когда нет закона» (Рим. 5:13). Таким образом, он указывает на то, что закон существовал до того, как Бог написал Десять Заповедей на каменных скрижалях и дал их Моисею на Синае — по всей вероятности, закон в устной форме.

Павел приводит еще один сильный аргумент в пользу существования закона до Синая: присутствие смерти, которая может быть лишь следствием греха. Павел указывает, что «смерть царствовала от Адама до Моисея» (стих 14). Она стала следствием «суда», который принес «осуждение» за грех (стих 16). Если бы закона не было, то не было бы ни греха, ни осуждения за него. Вот почему существование закона от Едема до Синая не вызывает сомнения.

Описывая чудо с манной небесной, автор Исхода 16 ясно говорит о том, что субботний покой существовал до Синая. Бог объявил: «Я одождю вам хлеб с неба, и пусть народ выходит и собирает ежедневно, сколько нужно на день, чтобы Мне испытать его, будет ли он поступать по закону Моему, или нет» (стих 4). В шестой день израильтяне должны были собирать манну за два дня, потому что в субботний день они ничего не находили на поле (стих 25). Когда некоторые стали настаивать на сборе манны в субботу, Бог сказал им: «Долго ли будете вы уклоняться от соблюдения заповедей Моих и законов Моих?» Заключительная фраза в этом повествовании проста: «И покоился народ в седьмой день» (Исх. 16:27–30) (см. Суббота).

Если Десять Заповедей существовали до Синая, почему тогда они были даны конкретно израильскому народу, а не всему миру? Десять Заповедей были Божьим Законом и выражали ценности, которые Бог хотел передать каждому жителю земного шара. Но, выбрав Израиль как особый народ и вступив с ним во взаимоотношения завета, Бог изложил закон из десяти заповедей как путеводитель для их жизни, теперь уже в письменном виде.

Он дал Израилю другие законы, гражданские и религиозные; однако Десять Заповедей должны были стать фундаментом нравственной жизни Израиля. Они были и остаются выражением Божьего характера и основанием Его вселенского правления.

Уникальность Десяти Заповедей, нравственного закона, данного на Синае, заключается не только в их содержании, но и в том, что Бог собственноручно написал Декалог или «Десять Слов» (название, данное Десятисловию на иврите [Исх. 34:28]) на каменных скрижалях и передал их Моисею.

В силу того, что они были даны при уникальных обстоятельствах, Десять Заповедей занимали более высокое положение в Торе, чем любой другой израильский закон. Они были даны в результате самого незабываемого и зрелищного откровения Бога о Себе Самом в национальной истории. В Десяти Заповедях Бог провозгласил основу Своего завета с Израилем. Десять Заповедей были единственной частью Торы, провозглашенной среди грома и молний с вершины горы (Исх. 20:18–20) и впоследствии записанной собственным перстом Бога на двух каменных скрижалях (Исх. 31:18; 34:28; Втор. 4:13; 10:4).

Десять повелительных Слов Бога должны были почитаться при любых обстоятельствах каждым израильтянином. На Синае нравственный закон Вселенной стал особым законом Израиля, не изменив своей общей природы. Его универсальность от этого не пострадала. Для Израиля он стал основанием всех других национальных законов, часть из которых ограничивалась конкретными, историческими обстоятельствами и была дана на определенный период времени. Например, некоторые законы о жертвоприношениях требовали принесения указанных жертв только в связи с конкретным грехом и только до пришествия Мессии, на Которого эти жертвы указывали.

Десять Заповедей помещены на видном месте в Пятикнижии, в силу своей уникальности. Они были изречены Богом для народа и начертаны Его собственным перстом на каменных скрижалях. Они легли в основу других сводов законов. У них было конкретное название, и они были положены в Ковчег Завета (Исх. 40:20; Втор. 10:2–5).

Суть Десяти Заповедей — это не их форма, а Божественный авторитет, который за ними стоит: суверенитет, всевластие и воля Бога. В сердце закона — его коллективное применение ко всему Израилю, Его народу, а также к каждому отдельному члену общества, Его сыну и дочери. Эти особые взаимоотношения поставили перед законом уникальную задачу: охранять и поддерживать такие отношения.

Важность провозглашения закона на Синае заключается не в перечислении юридических норм, но в величии Божьего присутствия и действия (Исх. 19:16–25), близости Творца и ближнего. Заповеди олицетворяли любовь к Богу и любовь к ближнему (Втор. 6:5; 30:15,16). Это была не просто внешняя и не только внутренняя любовь, но реальная, живая близость, любовь, охватывавшая все грани личности и весь жизненный опыт.

Закон призывает к личной преданности не юридическому установлению, но Самому Богу. Это самые всеобъемлющие взаимоотношения, которые только возможны в жизни человека. Они позволяют прикоснуться к милостям Господа и служат источником жизни, радости, восторга, справедливости, праведности и спасения для человека (Пс. 118:142, 156, 162,174; Ис. 51:4–8).

Вспомнив опыт на Синае, Моисей напомнил Израилю, что Бог заключил с ними завет на Хориве (Втор. 5:1–5). Этот завет основывался на законе (Втор. 4:44), Десяти Заповедях. Закон во Втор. 5:6–21 является тем же, что и в Исходе 20. Небольшие отличия в деталях изложения четвертой заповеди — основанием для соблюдения седьмого дня объявляется не творение, а освобождение — скорее дополняют друг друга, чем вступают в противоречие.

Десять Заповедей были сердцем Торы. Предназначенные для всего человечества, они, тем не менее, были даны конкретно Израилю в контексте конкретного завета, вне которого их невозможно понять. Если воспринимать их как нечто изолированное, их важность и значимость, равно как и их Божественное предназначение, теряются.

Завет требовал взаимных обязательств. Люди обязались слушаться гласа Господа, соблюдать Его завет и Божьи заповеди. В то же время Господь согласился обращаться со Своим народом как с особым достоянием среди всех народов мира. Такое особое обращение должно было сделать их: (1) царственным священством, готовым исполнять Божье служение или миссию среди других людей во благо всего человечества; и (2) святым народом, освященным благодаря взаимоотношениям с Богом и всецело преданным Ему через послушание (Исх. 19:5,6).

Поскольку они взяли на себя обязательство быть Божьим народом, подчиняющимся Его всемогущему водительству, Бог дал им нравственные принципы, на которых должен был утверждаться завет. Они выражены в повелениях, записанных во Втор. 5:22–33. Десятисловие определило взаимоотношения избранного народа с Богом и друг с другом, поскольку каждый из них одновременно был членом Божьего народа и членом человеческой семьи.

Помимо Десяти Заповедей, предназначенных для всего человечества, Бог дал Израилю другие законы, призванные регулировать их особые отношения с Богом. К ним относились гражданские законы и законы здоровья. Но, что самое главное, обрядовый закон или система жертвоприношений уникальным образом содействовала духовному благу Израиля.

Жертвенная система начала действовать сразу после грехопадения Адама и Евы (Быт. 3:21) и продолжала действовать в течение всего патриархального периода, когда Мелхиседек выступал в роли «священника Бога Всевышнего» (Быт. 14:18). Ее цель — указать всякому верующему на грядущего Мессию и Спасителя, истинную жертву за грех. Нам неизвестны письменные законы о жертвоприношениях до Моисея. На Синае практика жертвоприношений была расширена, детализирована и кодифицирована, или регламентирована.

Обрядовый закон, данный по причине нарушения нравственного закона, состоял из жертв и приношений — символов или образов, указывающих на будущее искупление. Его предназначение заключалось в том, чтобы научить грешников понимать и заранее принимать будущую жертву за грех на кресте. Это было наглядное пособие для уразумения и принятия спасения Христова в символах и образах до того момента, когда жертва ради спасения грешников стала реальностью.

Иногда система жертвоприношений противопоставляется Христу. Но она была учреждена как раз для того, чтобы образно продемонстрировать Его совершенную жертву на кресте (Евр. 10:1). Ее основанием, основным посланием и надеждой был Христос. Она была выражением веры во Христа. Однако система жертвоприношений была несовершенной. Это были только лишь образы, символы или тень будущей реальности. Она не могла очистить грешников от греха (стихи 1–4), но лишь содержала в себе надежду на то, что спасение придет через жертвоприношение Агнца Божьего.

Закон обрядов и жертв был системой поклонения, освященной Богом, культовым применением вселенских принципов, содержащихся в первой скрижали нравственного закона. Его назначением было выражение послушания Богу и принятие Его средства от греха через обряды до наступления реальности, которую символизировали эти обряды и жертвы. Хотя разные части обрядового закона изложены в книгах Исход, Левит и Второзаконие, большая часть обрядовых законов сосредоточена в Книге Левит, особенно в главах 1–9 (см. Святилище).

Три главные особенности обрядового закона — это (1) его дидактический (обучающий) характер, (2) требование послушания и (3) временная природа. Бог был намерен преподать с его помощью план спасения через Иисуса Христа и дать верующим возможность выразить свою веру в Него и Его будущую жертву через исполнение требований обрядового закона. Этот закон должен был оставаться в силе до принесения на кресте Голгофском истинной жертвы (Евр. 9:10).

Иисус не делал секрета из Своего отношения к традиционному иудейскому закону и Десяти Заповедям. Подвергая сомнению или даже осуждая предания старцев (Мк. 7:1–13), Иисус возвышал Десять Заповедей, ясно и недвусмысленно утверждая неизменность Десятисловия.

Подняв вопрос о равенстве Десяти Заповедей (Мф. 22:35–40), законник задал Иисусу испытующий вопрос: «Учитель! какая наибольшая заповедь в законе?» (Стих 36). Законник верил в иерархию заповедей. Согласно преданию раввинов, если две заповеди вступали в противоречие друг с другом, послушание большей освобождало человека от соблюдения меньшей. С точки зрения фарисеев первая скрижаль закона превосходила вторую, поэтому они легко приносили в жертву служение людям.

Ответ Иисуса покоится на двух основаниях: содержание Писания и отвержение иерархии. Он сослался на два текста из Пятикнижия: (1) Втор. 6:5, где велено возлюбить Господа; (2) Лев. 19:18, где велено возлюбить ближнего. Что касается подразумеваемой иерархии заповедей, Иисус принимал существование двух заповедей. Несмотря на величие первой (Мф. 22:38), вторая была подобна ей (стих 39) или «равна» ей (хомойос) по важности. Порядок их изложения не предполагал никаких исключений: обе заповеди должны были соблюдаться в равной степени.

Главенствующим принципом нравственного закона, в котором первая скрижаль, содержащая четыре заповеди, указывает на долг человека в отношении Бога, а вторая, содержащая шесть заповедей, говорит о его обязанностях в отношении ближнего, является любовь. Эта любовь должна наполнить все наше естество: сердце, разум и дух. Нравственный закон проистекает из любви Бога, а отражение Его любви в жизни человека составляет главную цель всего закона.

Самое прямое учение Христа о Божьем Законе содержится в Нагорной проповеди: «Не думайте, что Я пришел нарушить закон или пророков: не нарушить пришел Я, но исполнить. Ибо истинно говорю вам: доколе не прейдет небо и земля, ни одна иота или ни одна черта не прейдет из закона, пока не исполнится все» (Мф. 5:17,18).

Иисус не планировал уничтожить или упразднить закон. Если фраза «закон и пророки» подразумевает полное откровение Бога в Ветхом Завете, слово «закон» указывает на Тору или Пятикнижие, в сердце которого находится закон Десяти Заповедей.

В Мф. 5 Иисус неоднократно ссылается на нравственный закон. Он говорит о «заповедях» (стих 19), «праведности» (стих 20) и о духовном значении таких заповедей, как «не убивай» (стихи 21–26) и «не прелюбодействуй» (стихи 27–30). Это ясные ссылки на Десятисловие. Иисус ничем не нарушал, но, наоборот, исполнял его Сам, а также велел Своим слушателям соблюдать заповеди и учить этому других (стих 19). В действительности закон нарушали книжники со своим традиционным толкованием. В Мф. 15:1–6 Иисус наглядно это проиллюстрировал на примере пятой заповеди.

Христос также определенно признавал неизменность Десяти Заповедей. «Доколе не прейдет небо и земля, ни одна иота или ни одна черта не прейдет из закона, пока не исполнится все» (Мф. 5:18). Затем Он сказал о том, что требует от Своих последователей: послушание закону. «Итак, кто нарушит одну из заповедей сих малейших и научит так людей, тот малейшим наречется в Царстве Небесном; а кто сотворит и научит, тот великим наречется в Царстве Небесном» (стих 19).

Далее Иисус переходит к объяснению смысла закона, запрещающего убийство и прелюбодеяние. Уважение лишь к букве закона — это не то, чего ожидает Бог. Закон затрагивает как внешнее поведение, так и внутреннюю мотивацию. Здесь Иисус ясно говорит, что нравственные определения закона не заканчиваются Его учением, но останутся в силе и в Его новом царстве вечной жизни.

Ту же мысль Иисус высказывает в беседе с богатым молодым правителем (Мф. 19:16–26). Молодой человек поинтересовался, что ему следует делать, чтобы иметь жизнь вечную. Иисус ответил: «Соблюди заповеди», а затем конкретизировал их: «не убивай»; «не прелюбодействуй»; «не кради»; «не лжесвидетельствуй» — иными словами, речь идет о Десятисловии. В данном случае используется слово «заповеди» (энтоле), а то время как в Мф. 5:18, 19 употребляются слова «заповеди» (энтоле) и «закон» (номос). Но оба термина подразумевают одно и то же: Десять Заповедей.

Из беседы становится ясно, о каком законе идет речь. Богатый молодой правитель соблюдал Десять Заповедей, но по–законнически — как независимый, нравственный, юридический кодекс. Ему недоставало самой важной части закона: Законодателя. «Последуй за Мною», — сказал Иисус (Мк. 10:21). Но богатый молодой правитель не пошел за Иисусом; он остался с законом, то есть в состоянии отчужденности от Бога и полной неопределенности. Спасение исходит не от свода законов, а дается Законодателем, Спасителем. Израиль знал об этом с глубокой древности, но забыл. Поскольку они утратили понимание истинного смысла Десяти Заповедей, то и забыли, что эти заповеди являются откровением воли Бога и призывают к тесным отношениям с Ним.

Имея Божественную власть, Иисус учил, что послушание и следование за Ним — это родственные понятия. В действительности они настолько едины по своей сути, что одно без другого становится лишь имитацией христианской жизни. Законническое послушание разлучает человека с Христом; истинное духовное послушание закону — это всего лишь истинный образ жизни христианина, следующего за Иисусом.

Иисус требовал чистосердечного послушания закону. Когда фарисеи привели к Нему женщину, взятую в прелюбодеянии, Он не осудил ее, но повелел ей: «Иди и впредь не греши» (Ин. 8:11). Этот случай имел отношение к послушанию закону. Книжники и фарисеи попытались противопоставить Христу Моисея (стих 5). Они напомнили Ему, что Моисей заповедал побивать таковых камнями. Иисус, писавший их грехи на земле, сказал: «Кто из вас без греха, первый брось на нее камень» (стих 7). Если бы Иисус намеревался упразднить Десять Заповедей, это было бы хорошим поводом для того, чтобы заявить о подобных планах. Вместо этого, простив грешницу, Он утвердил власть и авторитет закона, сказав: «Впредь не греши» (стих 11). Он неизменно обращается к грешникам, которых прощает, с такими же словами. Десять Заповедей Божьего нравственного закона имели ту же власть, которой Бог наделил их вначале, и послушание всем им было по–прежнему необходимо.

Иисус не упразднял субботу. Его полемика с руководителями Израиля по поводу субботы показывает, что Он был реформатором, отвергавшим иудейские предания о способе соблюдения субботы, но ни в коем случае не упразднявшим ее. Это видно из полемики о работе в субботний день (Мф. 12:1–8; Мк. 2:23–28; Лк. 6:1–5), исцелении (Мф. 12:9–13; Лк. 13:10–17; Ин. 5:2–18; 9:1–34) и изгнании бесов (Мк. 1:21–27; Лк. 4:31–37). Совершая эти реформы, Иисус показал, что Господином субботы является Он, а не фарисеи (Мф. 12:8). Он считал, что седьмой день суббота — благословение для человеческой семьи (Мк. 2:27), как это было задумано от начала (Быт. 2:1–3). Он уважал субботу и соблюдал ее, посещая религиозные собрания и уча там (Лк. 4:16). Его ближайшие последователи продолжали почитать субботу после Его смерти. Они «приготовили благовония и масти; и в субботу остались в покое по заповеди» (Лк. 23:56) (см. Суббота).

Взгляды Павла на закон наглядно проявляются как в его обычаях, связанных с соблюдением закона, в частности, четвертой заповеди, так и в его учении. О его личном послушании закону мы узнаем из Книги Деяния. Его учение о законе изложено в посланиях к созданным им молодым церквам. Некоторые его слова о законе понимались неправильно; следовательно, они заслуживают особого внимания.

Книга Деяния охватывает период времени от воскресения Христа до ареста Павла — примерно 30 лет. Несмотря на заявления некоторых об уничтожении закона на кресте, Павел соблюдает Десять Заповедей. Лука описывает несколько случаев поклонения Павла в день субботний.

В Антиохии Писидийской, во время первого миссионерского путешествия, апостол и его спутники, «войдя в синагогу в день субботний, сели» (Деян. 13:14). Он пришел не как проповедник, но как поклоняющийся Богу, что у первых христиан считалось чем–то естественным и правильным. Павла пригласили сказать слово, и его весть была настолько неотразимой, что «в следующую субботу почти весь город собрался слушать слово Божие» (стих 44).

Находясь в Филиппах во время второго миссионерского путешествия, Павел отправился в день субботний «к реке, где, по обыкновению, был молитвенный дом» (Деян. 16:13). И снова Павел приходит поклониться Богу в день субботний в том месте, где не было синагоги, и не только для того, чтобы проповедовать иудеям. Он соблюдал субботу. Лука отмечает, что в Фессалониках он три субботы подряд посещал синагогу (Деян. 17:1, 2).

Павел использует слово «закон» в разных значениях. В некоторых случаях он подразумевает закон Моисея (Гал. 4:21), в других — весь Ветхий Завет (1 Кор. 14:21). Иногда он имеет в виду Десять Заповедей (Рим. 2:17–23; 7:7; 13:8–10), а иногда конкретный закон — например, тот, который привязывает мужа к жене (Рим. 7:2). Он также употребляет слово «закон» (номос) в переносном смысле — например, когда говорит о «законе зла» (стих 21) или о «законе греха» (стих 25; см. также Рим. 8:2; Гал. 6:2). Хотя Павел не дает точного определения, всякий раз, когда он употребляет этот термин, его смысл, как правило, следует из контекста.

Павел никогда не употребляет слово «закон» во множественном числе; закон всегда един как откровение воли Божьей. Закон, а конкретнее Десятисловие, является Божественным мандатом. Это живая воля Бога. Характеризуя закон подобным образом, Павел приходит к четкому выводу: закон не может быть отменен. «Итак, мы уничтожаем закон верою? Никак; но закон утверждаем» (Рим. 3:31). По «закону веры» верующий человек пребывает в послушании закону (стих 27).

Хотя закон отрекомендован как добрый и праведный (Рим. 7:12), он не оправдывает и не спасает грешника. Если оправдание происходит по вере, оно не может совершаться по закону. Оправдание — восстановление нарушенных взаимоотношений между грешником и Богом — переводит человека из состояния независимого, мятежного и греховного разделения с Богом в состояние спокойной близости с Ним. Оно достигается только через Иисуса Христа, единственное средство оправдания. Его нужно принимать верой и только верой (Рим. 5:1–10).

Любой человек, пытающийся оправдаться делами, живет «под законом», а не «под благодатью» (Рим. 6:14). Чтобы быть праведным, человек должен в совершенстве исполнять закон. Но грешник не совершен перед законом и не может достичь оправдания своими делами. Чтобы разрешить эту головоломку, грешник должен принять Иисуса Христа верой. Отвержение Павлом закона как средства оправдания не приводит его к отрицанию того, что оправданный грешник, живущий теперь в мире с Богом и ходящий по Духу, должен жить в послушании закону. Ибо только через Иисуса Христа оправдание закона может исполниться «в нас, живущих не по плоти, но по духу» (Рим. 8:4). Этот вид послушания доступен только такому грешнику, который пребывает во Христе и живет с Ним верой посредством Духа.

а. Назначение закона. В Рим. 7:5–12 Павел обсуждает назначение закона. Закон никого не делает грешником; это делает грех. Закон дает представление о грехе и убеждает грешника, что он или она живет в грехе. Закон (номос) обнаруживает (по другому переводу «пробуждает») наши «греховные страсти» (стих 5). Вопреки постоянной склонности грешника преуменьшать важность и последствия греха, закон открывает его глаза на подлинные масштабы этого бедствия. Павел конкретизирует здесь, о каком законе он говорит, — о том, который гласит «не пожелай» (стих 7). Десять Заповедей не греховны. Хотя Павел пишет это послание через три десятилетия после Голгофы, он не находит в заповедях ничего худого. Через них Павел узнал о грехе. Он тесно познакомился с грехом и греховной жизнью. Проблема греха не в законе, а в человеке. Если бы не было закона, грех все равно бы существовал, но у человека не было бы сознания вины. Закон производит чувство вины; но зло заключено не в законе, а в грешнике. Чувство вины порождается грехом; закон открывает грешнику всю чудовищность греха. «Посему закон свят, и заповедь свята и праведна и добра» (стих 12).

Очевидно, что Павел здесь говорит о законе Десяти Заповедей. Грешник не свят, не праведен и не добр, и закон это показывает. Закон осуждает грех, но Иисус освободил грешника «от закона» Своей смертью; поэтому грешник может «служить Богу в обновлении духа» (стих 6).

В Гал. 3:19–29 Павел снова обсуждает назначение закона. Начиная с Авраама, история Израиля сосредоточивалась на завете, на Божьем обетовании. Сутью отклика Авраама была вера. Впоследствии Бог дал Израилю закон, всеобъемлющую систему жизни, которая помогла ему понять природу, опыт и сферу действия веры (стихи 15–18). Закон, эта система жизни, не должен был заменить собой обетование или уничтожить его. Он не предназначался для созидания жизни или выработки праведности. Жизнь можно получить только по обетованию, через веру в Христа.

По своему предназначению иудейская система должна была выполнять роль «попечителя», «наставника» или педагога (пайдагогос [стих 24]). Педагогом был не учитель (дидаскалос), а раб, ходивший с мальчиком в школу, чтобы защищать его, помогать ему нести школьные принадлежности и обучать его хорошим манерам. Закон — вся иудейская организация жизни — не противоречил обетованию и не заслонял собой обетования (стих 21). Какая ирония была бы в том, если бы педагог, раб обетования, превратился в хозяина ребенка!

Когда пришел Христос, обещанная жизнь больше уже не была обетованием, но полновесной и ощутимой реальностью (стихи 27,29). Следовательно, отпала надобность в иудейской системе (стих 25). Больше уже не существовало таких понятий, как иудейский или языческий образ жизни. Теперь были только сыновья и дочери, «семя» и «наследники» Авраама по вере. Теперь был только один образ жизни, сосредоточенный не на «законе», а на «обетовании» — христианский образ жизни, сфокусированный исключительно на Христе.

«Закон», данный через 430 лет после обетования Аврааму, в качестве наставника для иудеев, но не для христиан, не столько нравственный закон, сколько вся иудейская организация жизни. Христианство без закона было бы аморальным или безнравственным, каковым оно не является. Христианство — это добродетельный образ жизни, при котором человек «облекается» во Христа. Глагол эндуо (надеть или облечься) означает приобрести качества, добродетели и/или намерения другого и стать подобным тому, в которого ты облекаешься. Человек, ставший подобным Христу, никогда не будет нарушать Десять Заповедей в своей жизни, поскольку Христос в равной степени соблюдал все заповеди.

б. Закон и свобода в Послании к Галатам. Ведущая тема в Послании к Галатам — это свобода во Христе. Христос отдал Себя на кресте, чтобы даровать нам свободу (1:4). Вот почему свобода служит основанием христианской этики и поведения (5:1), и христиане приглашают иудеев и язычников к свободе (5:13). Однако поскольку свобода — это не исчерпывающее определение христианства, требуются кое–какие пояснения.

Свобода как христианский образ жизни противостоит традиционному иудейскому образу жизни — рабству под законом (Гал. 3:13; 4:3, 5, 9), а также языческому образу жизни — рабству человеческим страстям (Гал. 1:4; 5:13, 24). В Послании к Галатам Павел использует четыре греческих слова, которые раскрывают свободу под разными углами зрения. Каждый из них расширяет понимание свободы и закона.

(1) Эксайрео. С точки зрения Божьей воли (1:3–5) свобода означает избавление, спасение от злой силы, господствующей в «нынешнем веке». Это спасение требует слаженных действий Бога Отца и нашего Господа Иисуса Христа, «Который отдал Себя Самого за грехи наши» (стих 4; ср. с Гал. 2:20; Еф. 5:2, 25; 1 Тим. 2:6; Тит. 2:14) и Которого Бог также отдал, чтобы спасти нас (Рим. 4:25; 8:32; ср. с Ин. 3:16). Иисус Христос сказал, что это спасение является главной целью Его миссии: Он пришел, чтобы «отдать душу Свою для искупления многих» (Мк. 10:45; ср. с Ис. 53:5,6,12).

Свобода как спасение для человечества, а также действия Христа по его совершению, были «по воле Бога и Отца нашего» (Гал. 1:4). Это согласуется с учением Ветхого Завета о том, что спасение, определенное в Псалме 118 как свобода, и закон (Тора) совершаются по воле Бога.

Однако во времена Иисуса послушание Торе больше не означало подчинение Божьей воле, ибо иудейские руководители переработали ее в обременительный нравственно–культовый свод законов, теперь уже главенствующий принцип для народа и каждого человека. Как таковая, она содействовала не освобождению, а порабощению. Иудеи нуждались в избавлении от этой теории. Подобное избавление не могло прийти от закона, который они превратили в порабощающую силу, но от Христа через веру как принцип взаимоотношений со Спасителем (Гал. 2:16–21).

(2) Элеутериа. С точки зрения послушания истине освобождение означает «свободу» (стих 4; Гал. 5:1–13; ср. с Рим. 8:21; 1 Кор. 10:29; 2 Кор. 3:17). Павел начинает излагать свою теорию с биографической справки в самом начале Послания к Галатам. Он сообщает о том, что лжебратья следили за ним, соблюдает ли он закон в части обрезания. Поскольку он уже имел свободу во Христе, то отказался возвращаться в «рабство». Он покорялся не закону, а «истине евангельской» (Гал. 2:3–5; 14; ср. со 2 Кор. 11:10; Кол. 1:5).

Столкнувшись с Петром в Антиохии, Павел обличил его в том, что он «не прямо поступает по истине Евангельской» (Гал. 2:14). В греческом тексте говорится, что Петр и бывшие с ним «не прямо ходили» в истине евангельской. Их поведение не было искренним и устойчивым; они вели себя лицемерно, притворяясь набожными иудеями, но в действительности поступали иначе. Мало принять истину и знать ее — нужно проповедовать ее своим поведением. Во 2 Кор. 11:10 Павел говорит об «истине Христовой». В Кол. 1:5, 6 он употребляет аналогичное выражение: «в истинном слове благовествования». Евангельская истина — это Христос, Его воля, Его слово. Его воля приносит свободу, а слово производит «плод». Плод в данном контексте указывает на христианское поведение и миссию. Евангелие требует подчинения Христу и делает Христа решающей силой в жизни христианина. Для иудеев эта сила заключалась в законе, для язычников — в страстях, а для христиан — в Самом Иисусе Христе. Законы и страсти производят рабство; Христос дает свободу.

Христианская свобода — это не распущенность. Напротив, это самый стабильный, посвященный и праведный образ жизни. Причина в том, что христианин не принимает нравственных решений как раб страстей или правил, но как свободная личность во Христе. Поскольку воля христианина объединяется с волей Христа (Гал. 2:20) и поддерживается силой Святого Духа, христианин может принимать решения и действовать в согласии с плодами Духа (Гал. 5:22, 23). Все внешние поступки христианина — следствие новых взаимоотношений с Христом в духе свободы.

Вот почему свобода чрезвычайно важна, и христианин должен твердо стоять в ней (стих 1). Это понятие вновь появляется в нравственном разделе Послания, где Павел говорит о свободе в контексте послушания истине (стихи 1–15). Он объясняет, что любой из тех, кто возвращается в рабство — будь то иудеи, живущие по Торе, или язычники, водимые страстями и похотями, остаются «без Христа» (стих 4). Ибо единственное, что идет в счет во Христе, это «вера, действующая любовью» (стих 6), которая равнозначна «покорности истине» (стих 7). Христианин свободен, чтобы любить по вере.

Но одна опасность угрожает этой свободе: плоть (стих 13). Когда Бог дал Израилю закон, Он хотел, чтобы они объединились с Ним, подчинившись Его воле. Но в законе была заключена опасность законничества, которое привело к тому, что решающей нравственной силой в жизни стал не Бог, а закон. Когда Христос пришел освободить всех людей, новая опасность пришла в виде распущенности, использования свободы как повода для угождения плоти (стих 13). Эта опасность возникает потому, что зло всегда пытается использовать все возможные средства, чтобы подчинить человечество своей власти. К счастью, зло ограничено в своих возможностях; оно не может использовать Бога Отца, Сына или Святого Духа для порабощения человечества злым силам. Вот почему Павел, устраняя Тору и страсти как две главные силы в жизни христиан, не мог и не желал устранять власть Христа. Существует нравственная жизнь христианина — жизнь, управляемая любовью в свободе через веру. Это любовь Бога, зовущая к свободе (стих 13), любовь Христа, дающая свободу (стих 1) и любовь Святого Духа, производящая плод (стихи 22, 23) послушания истине. Христианин живет в послушании истине (стих 7), ходит в Духе (стих 25) и исполняет закон Христа (стих 14).

(3) Эксагоразо. В Гал. 3:13 и 4:5 это слово означает свободу с точки зрения работы Христа и указывает на искупление. С помощью этого слова свобода определяется более точно и включает в себя ситуацию, из которой христианин освобождается, проклятие закона и новую ситуацию, которая возникает благодаря такой свободе — то есть принятие в Божью семью.

Быть свободным от закона — значит освободиться от его «проклятия» (в Синод, пер. «клятвы», Гал. 3:13). Павел говорит, что делающие дела закона находятся «под проклятием» (в Синод, пер. «под клятвою», стих 10). Только здесь Павел употребляет это выражение, подразумевая под ним, что искупление — это освобождение от порабощения стихиям мира (Гал. 4:1–9, 21–25; 5:1; ср. с 2:4, 5). С другой стороны, иудеи находились под «клятвой» (проклятием) закона. Этим проклятием не мог быть сам закон или непослушание ему, потому что Сам Христос стал «за нас клятвою» (Гал. 3:13); иными словами, Он взял на Себя Божественное осуждение за грех, чтобы верующий получил благословение Авраама и обетование Духа (стих 14).

Павел цитирует четыре места из Ветхого Завета, чтобы показать, в чем состоит проклятие закона (Втор. 27:26; Авв. 2:4; Лев. 18:5; Втор. 21:23). Он не говорит о решительном разделении веры и закона, но о решительном размежевании проклятия и оправдания. Проклятие постигает всякого, «кто не исполнит слов закона сего и не будет поступать по ним!» (Втор. 27:26). Для преступника проклятием была смерть через повешение на древе (Втор. 21:22, 23). Проклятием был не сам закон и не само непослушание, но следствие такого непослушания: смерть. Закон был призван защищать жизнь, и соблюдающий его должен был жить (Лев. 18:1–5). Но человечество нарушило закон, а непослушание принесло смерть. При таких условиях оставался только один путь к жизни: вера (Авв. 2:4). Однако человечество не могло жить верой, так как находилось под проклятием закона. Оно должно было получить освобождение прежде всего благодаря тому, что Христос сделался за нас «клятвою» (проклятием). Христос не был преступником, но с Ним поступили как с преступником, чтобы с нами, преступниками, поступили так, как если бы мы не были преступниками. Своей смертью Христос не устранил закон или послушание закону, но снял проклятие. Христос освободил тех, кто находился под проклятием, взяв на Себя проклятие закона. Он умер вместо проклятых.

Человек, освобожденный от проклятия закона, уже не раб, но сын Бога. Новые взаимоотношения усыновления как следствие освобождения устанавливаются с Самим Богом; усыновленные Богом дети затем с радостью исполняют Божественную волю, выраженную в Десяти Заповедях. Через это верующие становятся обладателями всего, что есть у Бога; они становятся «наследниками» Бога (Гал. 4:5–7) — не «подзаконными» рабами, но хозяевами или господами (кюриос) «всего» (стих 1), детьми Божьими, живущими по Духу (стих 6). Испытывая колоссальную благодарность, они радуются своему новому состоянию и соблюдают Божьи заповеди силой живущего в них Христа.

(4) Стауроо. Свобода определяется словом «распять» в Гал. 5:24 и 6:14. Здесь мы находим смысл свободы и закона в контексте христианского образа жизни — жизни нового творения. Человек, принадлежащий Христу, «распинает» плоть (Гал. 5:24), и мир «распинается» для него (Гал. 6:14). Термин распятие в данном контексте означает нравственную свободу, которая не устраняет волю. Добровольная смерть для плоти, включая страсти и похоти, требует волевого решения, подчинения воли. Этот текст тесно связан с Гал. 2:19,20, где личное, духовное распятие объявляется опытом единения с Христом. В этом единстве смерть не есть разрушение воли, но начало новой жизни. Это образ жизни, определенный Сыном Божьим, который человек охотно ведет по вере. Закон определяется в данном контексте как жизнь в Духе (Гал. 5:25). Цитируя Ветхий Завет, Павел определяет закон как любовь (стих 14). Затем он объясняет его смысл: хождение в Духе (стих 16). А хождение в Духе означает свободу от закона (стих 18) и свободу от страстей (стих 24). Это есть отвержение как иудейской, так и языческой этической системы. Законничество и распущенность противостоят Богу, потому что занимают Его место, как решающая все сила воли. Бог дал закон не как набор правил, которые нужно соблюдать, но как откровение Своей воли. Бог даровал свободу не как повод к распущенности, но для того, чтобы предоставить простор свободной человеческой воле. Он поясняет, что эти две воли могут находиться в согласии лишь в том случае, если человек живет в Духе. Такая жизнь требует от человека идти в ногу с Духом и поступать по Духу (стойхео, Гал. 5:25). Акцент здесь делается на Духе. Он руководит волей. По этой причине Павел утверждает, что главное правило христианства — это распятие для мира, распятие мира для нас и хождение в Духе (Гал. 6:16). Мерило нового творения (стих 15) — закон любви (Гал. 5:14), закон Христа (Гал. 6:2), истина (Гал. 5:7) — таит в себе явный этический наказ.

Закон Ветхого Завета и закон Христа связаны словом «исполнить». Десять Заповедей должны исполняться по нравственному мотиву любви (стих 14; 6:2). Закон определен как любовь в Лев. 19:18, где сказано о любви к ближнему. Следовательно, под законом могут иметься в виду только Десять Заповедей. И, более того, Павел говорит об исполнении всего закона, а не какой–то его части (Гал. 5:14).

Ссылка на закон в Гал. 5:3 отличается от ссылки на закон в Гал. 5:14. Акцент смещается: в первом случае в центре внимания оказываются обрядовые законы; во втором случае — весь закон. Меняются только слова. «Весь закон» в стихе 3 (холон тон номон) указывает на все постановления Торы, даже самые незначительные. Павел говорит, что те, кто ратует за обрезание, должны также исполнять всю Тору, включая обрядовые законы. В стихе 14 используется греческая фраза пас номос, которая предполагает целостность с точки зрения качества, а не количества. Тем самым внимание обращается на подлинное качество нравственных принципов. Еще одно поразительное различие между этими двумя ссылками связано с тем, что необходимо делать с законом. В связи с обрядовым законом используется слово «делать» (поиео), которое обращает внимание на дела человеческие. В отношении нравственного закона и «закона Христова» (Гал. 6:2) используется слово «исполнять» (ппероо), которое обращает внимание на работу Святого Духа. Контекст свидетельствует в пользу такого разграничения. Соблюдение (букв, «делание» — прим. ред.) закона требует человеческой инициативы, усилий и действий; исполнение закона — это инициатива и работа Духа. На самом деле Павел говорит, что исполнение Десяти Заповедей может быть совершенным только благодаря работе Святого Духа. Послушание — это плод Духа.

В Послании к Галатам Павел возвращает нас обратно к самому началу, когда Тора еще не была провозглашена. Он указывает на то, что в нравственной жизни христианина важно знание и исполнение Божьей воли через Духа. Это истина с нравственной точки зрения. В этом закон Христов. Единственная разница между нравственным законом Торы и законом Христа заключается в способе соблюдения. Иудеи соблюдали его законнически, тогда как христиане учили исполнять его без законничества — исключительно по вере, через дела Святого Духа, как благодарное послушание воле Самого Бога.

в. Трудные тексты. Хотя поддержка Павлом закона, в частности Десяти Заповедей, не вызывает сомнений, некоторые его высказывания вроде бы дают основание думать, будто закон утратил силу после распятия. Три подобных места заслуживают тщательного исследования.

(1) Рим. 10:4. Здесь Павел говорит: «Потому что конец закона — Христос, к праведности всякого верующего». Фразу «конец закона» можно понять как «прекращение закона», а это значит, что закон будто бы утратил силу. Однако следует принять во внимание два фактора: контекст данной фразы и греческое слово, переведенное как «конец».

В этом месте Павел описывает своих братьев иудеев, которые в большинстве своем не достигли спасения. Они стремились соблюдать закон Моисея, но не по вере, и не достигли праведности. Фактически они преткнулись о «камень преткновения». Стремясь к праведности через соблюдение закона, они не увидели Христа, на Которого указывал закон Моисея с его обрядами и жертвоприношениями (Рим. 9:30–10:4).

Слово телос имеет много значений: от прекращения до исполнения, от обязательства до цели или задачи. В Новом Завете основное значение привязано к понятию «исполнение»; однако телос может также переводиться как цель или задача, исход или результат, конец или заключение. Следует помнить о том, что цель и результат, задача и устремление есть две стороны одной медали. В 1 Тим. 1:5 слово телос употребляется во фразе, которая переводится так: «Цель же увещания есть любовь». То есть любовь — это преднамеренный результат нашей проповеди. Таким образом, «конец» (телос) в Рим. 10:4 можно рассматривать применительно к Христу как цель, на которую указывала вся иудейская обрядовая система или закон. Христос был исполнением ветхозаветных образов и символов, кульминацией Торы, но не Тем, Кто упразднит закон и объявит Божьи требования к людям утратившими силу.

(2) Еф. 2:14, 15. Эмоционально описывая то, что совершил Христос, сокрушивший все преграды, мешавшие язычникам стать Божьим народом, Павел утверждает, что Христос разрушил «стоявшую посреди преграду, упразднив вражду Плотию Своею, а закон заповедей учением, дабы из двух создать в Себе Самом одного нового человека, устрояя мир». Язычники не должны были оставаться «отчужденными», без обетовании или надежды (стих 12). Своей смертью Христос объединил иудеев и язычников в одну христианскую Церковь. Для этого Он упразднил «закон заповедей» (в греческом подлиннике: «закон заповедей, состоящий из постановлений» [стих 15]).

В Деяниях мы читаем о том, что мешало язычникам и иудеям стать одним народом. Только получив от Бога специальное видение, Петр пожелал возвестить Евангелие язычнику Корнилию (Деян. 10:9–20). Главный вопрос на Иерусалимском Соборе стоял так: должны ли язычники стать иудеями, чтобы на этом условии присоединиться к христианскому братству (Деян. 15:1–29). Некоторые верующие дошли до того, что стали утверждать: «должно обрезывать язычников и заповедовать соблюдать закон Моисеев» (стих 5). После продолжительной дискуссии руководители Церкви с помощью Святого Духа пришли к согласию, что в обрезании нет надобности; христиане из язычников должны воздерживаться от пищи, посвященной идолам, от крови и блуда (стих 29). Не требуя от язычников соблюдения иудейских обрядов, руководители на самом деле открыли перед ними дверь. Они бы не смогли распространить братское общение на тех, кто не соблюдал все иудейские обряды и церемонии, если бы Христос не предусмотрел новый и лучший путь, устранив необходимость в обрядах и церемониях, таких как обрезание, ритуальные омовения и жертвы.

(3) Кол. 2:13, 14. В Кол. 2 Павел описывает чудо спасения, которое Христос сделал для них возможным. Погребенные с Ним в крещении, они также получили обрезание во Христе (стихи 11, 12). Они были «мертвы во грехах» в «необрезании», но Бог оживотворил их, простил им грехи и упразднил «бывшее о нас рукописание, которое было против нас, и Он взял его от среды и пригвоздил ко кресту» (образно говоря, стихи 13, 14). Поскольку Христос восторжествовал над силами зла, колоссяне могли теперь получить благословения спасения (стих 15).

Ключевое слово в данном отрывке — это «рукописание» или, по более точному переводу, «долговая расписка» (NASB) в переводе с греческого хейрографон. Это слово употребляется всего один раз в Новом Завете. Из небиблейской литературы мы узнаем, что хейрографон — это документ, написанный собственноручно как подтверждение задолженности. Следовательно, это долговая расписка или вексель. Таким образом, Иисус образно пригвоздил к кресту то осуждение, которое люди навлекли на себя грехом.

Далее говорится, что этот долг или осуждение предъявляет к нам законные требования. Он не только был нашим врагом или противником; эта долговая расписка включала в себя рукописание, которое было «против нас» (NASB). Интересно, что эта фраза, описывающая вексель, включает одно из двух случаев употребления Павлом греческого слова догма («мнение» или «постановление»); другой случай мы находим в Еф. 2:15. Очевидно, что в обоих текстах имеется в виду система постановлений. В Послании к Ефесянам постановления касаются обряда, отделявшего иудеев от язычников, и в первую очередь обрезания. Контекст Кол. 2:14 указывает на постановления, связанные с обрядовыми праздниками и едой (ст. 16; см. Суббота). В обоих случаях догма связана с иудейским обрядовым законом. После смерти Христа обрядовая система, указывавшая на грядущего Христа как кульминацию всей системы законов, пришла к своему концу. Необходимость в ней отпала. Совсем другое дело — нравственный закон, включающий Десять Заповедей, которые олицетворяют вечный характер Бога. Можно с достаточной степенью уверенности заключить, что в этих текстах нет ни одного слова или даже намека на уничтожение нравственного закона.

Иоанн, последний из уцелевших апостолов Иисуса Христа, был и последним новозаветным автором. Возможно, он написал свое Евангелие, послания и Откровение в последнем десятилетии первого века, то есть через 30 лет после написания синоптических Евангелий. Вместе с тем Евангелие от Иоанна не вносит никаких принципиальных новшеств в учение Иисуса о законе в сравнении с другими Евангелиями.

Мы уже ссылались на Евангелие от Иоанна в разделе, посвященном учению Христа о законе (П.В). Наша цель в данном разделе — рассмотреть личные взгляды Иоанна на закон. То, как Иоанн описывает жизнь и учения Иисуса, проливает свет на его представления о Десяти Заповедях. Его манера может также пролить свет на новые христианские воззрения и отношение к закону.

Иоанн употребляет слово «закон» чаще, чем Матфей. Оно встречается четырнадцать раз у Иоанна и восемь раз в Евангелии от Матфея, но, несмотря на это, тема закона не занимает такого центрального места у Иоанна, как у Матфея. Иоанн употребляет слово «закон» (номос), говоря о Пятикнижии (Ин. 1:45), всем Ветхом Завете (10:34), законе Моисея (7:23), уголовном кодексе (18:31) и Десяти Заповедях (1:17; 7:19). С другой стороны, между главами 10 и 15 Иоанн десять раз употребляет слово энтоле, «заповедь». Среди них можно отметить такую фразу, как «новая заповедь», в Ин. 13:34 и два указания на то, что ученики должны соблюдать все заповеди Христа (Ин. 14:15; 15:10). Этот раздел Евангелия в какой–то степени перекликается с употреблением энтоле в Посланиях Иоанна.

Из книг, написанных Иоанном, не следует, что в христианской общине велись споры по поводу закона, как это следует из посланий Павла. Закон никак не оспаривается. В этом контексте можно утверждать, что ссылки Иоанна на закон непротиворечивы и не такие явные и прямые, как те, которые мы встречаем у Матфея, например, в Нагорной проповеди, где ясно говорится о незыблемости закона (Мф. 5:18). Иоанну не нужно сообщать христианской общине, что ее члены обязаны исполнять закон, ибо это данность.

Иоанн описал в своем Евангелии два важных эпизода, когда иудейские руководители обвинили Иисуса в нарушении субботы. Первый случай — исцеление расслабленного в Вифезде (Ин. 5:1–16); второй — исцеление слепого в купальне Силоам (Ин. 9:1–41).

В первом случае Иоанн записывает формальный ответ Иисуса на обвинения: «Иисус же говорил (апекринато, что значит «отвечал») им: Отец Мой доныне делает, и Я делаю» (Ин. 5:17). Глагольная форма означает общественную или формальную защиту. Иисус защищался, отрицая обвинение в нарушении четвертой заповеди. Он просто выполнял «работу» Отца в день субботний, дело творения и спасения. Для описания дел Отца и Сына Иоанн использует глагол эргазомайу посредством которого он также говорит о спасительной работе Христа (стих 17; 9:4). Он также употребляет его в других местах, где говорит о делах человеческих, «соделанных в Боге» (Ин. 3:21; ср. с 6:28), или о заботе, о пище, пребывающей в жизнь вечную (6:27). Дело Бога состояло не в добывании хлеба насущного, а в выполнении определенной миссии. Отец и Сын «делают» все, чтобы никто не погиб (стихи 38,39), а также трудятся над спасением мира (Ин. 4:34; 9:4; 12:49, 50). Поскольку миссионерские дела в субботу не запрещались, Иисус действовал в полном согласии с четвертой заповедью нравственного закона.

В Ин. 9 Иисуса осудили за то, что он исцелил в субботу слепорожденного у купальни Силоам. Его враги сказали: «Не от Бога Этот Человек, потому что не хранит субботы» (стих 16). Они также утверждали: «Человек Тот — грешник» (стих 24). Чтобы продемонстрировать свою власть судить Иисуса, они отлучили от синагоги исцеленного человека (стих 34). Но Иисус не был согласен с тем, что Его враги имеют право судить. Он провозгласил: «На суд пришел Я в мир сей, чтобы невидящие видели, а видящие стали слепы» (стих 39). Иисус был единственным судьей, потому что, живя в послушании закону, Он не был грешником, и Отец отдал Ему весь суд (Ин. 5:22, 30). В «последний день» на суде будут осуждены те, кто не верит или не принимает слово Христа, которое есть Божья заповедь (Ин. 12:48).

В обоих случаях Иисус не принял обвинения в нарушении закона о субботе. Его исцеление расслабленного и слепого были лишь частью Его Божественной миссии. Он имел право спасать и судить людей.

В посланиях Иоанна ни разу не употребляется существительное в единственном числе номос (закон), которое так часто встречается в других книгах Нового Завета. Вместо него Иоанн употребляет слово энтоле, что значит «повеление» или «заповедь». Из восемнадцати раз употребления слова энтоле десять раз оно употребляется в единственном числе и восемь раз во множественном. Заповедь Божья тесно связана с верой во Христа, в Его миссию, Его любовь и Его власть даровать жизнь вечную: «А заповедь Его та, чтобы мы веровали во имя Сына Его Иисуса Христа и любили друг друга, как Он заповедал нам» (1 Ин. 3:23).

Возвращаясь к «новой заповеди» в Ин. 13:34, престарелый апостол излагает содержание этой особой заповеди: любовь (1 Ин. 2:7, 8). Новая заповедь, которая была новой только в смысле обновления и реальности ее исполнения, велит христианам любить друг друга и Бога (1 Ин. 4:21; 2 Ин. 5). Даже указание на любовь в новой заповеди не ново, поскольку оно было частью тех наставлений, которые Бог дал через Моисея (Лев. 19:18). Таким образом, Иоанн может сказать, что это «не новая заповедь, но заповедь древняя, которую вы имели от начала». Вместе с тем это новая заповедь в том смысле, что она действует в настоящий момент и преобразует верующих в подобие Христа (1Ин. 2:7, 8).

Хотя Божья заповедь одна, она также множественна: Десять Заповедей Его нравственного закона. Иоанн делает акцент на их соблюдении. Он пять раз употребляет слово терео, что значит соблюдать, практиковать, строго исполнять. С его помощью выражается мысль о соответствии внутренней цели человеческих желаний и поступков воле Божьей, как она выражена в заповедях. По этой причине Иоанн также описывает Божьи заповеди как образ жизни, образ жизни Иисуса. Иоанн призывает «избранную госпожу» поступать в соответствии с Божьими заповедями, как наставлял Иисус (2 Ин. 6). Кроме того, соблюдение заповедей расценивается как доказательство того, что христиане знают Бога (1 Ин. 2:3, 4) и любят Его (Ин. 14:15).

Заповедь о любви говорит не просто о каком–то приятном чувстве; она требует фактического соблюдения Десяти Заповедей с их требованием любить Бога и ближних. Абсолютные требования Божьих заповедей с их этическими постулатами, определяющими конкретный образ жизни, включают в себя также «учение Христово» (2 Ин. 9), которое есть не только учение о Христе, но и учение, данное Христом. Иоанн делает вывод: «Всякий, преступающий учение Христово и не пребывающий в нем, не имеет Бога; пребывающий в учении Христовом имеет и Отца и Сына» (2 Ин. 9).

Иоанн привносит в Книгу Откровение то же употребление слова энтоле, которое характерно для его посланий. Кроме того, он подчеркивает ту же самую тесную связь между законом и верой — заповеди всегда неотделимы от Иисуса Христа — и необходимость соблюдения заповедей.

Книга Откровение не только свидетельствует о принятии христианами Божьих заповедей в конце первого века; она также указывает на то, что они останутся в силе для христианской Церкви до конца времени. Таким образом, Десять Заповедей не утратят своего значения на протяжении всей истории христианской Церкви вплоть до Второго пришествия Христа.

Описывая Остаток, верных христиан последнего времени, Иоанн конкретно указывает на их соблюдение заповедей Божьих (во множественном числе). «И рассвирепел дракон на жену, и пошел, чтобы вступить в брань с прочими от семени ее, сохраняющими заповеди Божий и имеющими свидетельство Иисуса Христа» (Откр. 12:17). Дракон — это сатана (стих 9), а жена символизирует народ Божий (ср. с Ис. 54:5, 6; Иер. 6:2).

Сатана с самого начала воюет против Церкви и продолжит сражение с ней до самого конца. Но Остаток не уступит искушениям сатаны. Верные христиане будут соблюдать Божьи заповеди до последнего дня верой в Иисуса. Иоанн описывает Остаток как «соблюдающих заповеди Божий и веру в Иисуса» (Откр. 14:12). В качестве контекста выступает призыв поклониться «Сотворившему небо, и землю, и море, и источники вод» (стих 7). Это может быть указанием на четвертую заповедь, поскольку только она прямо требует поклониться Творцу (см. Святилище; Остаток/Три ангела).

О неизменности Десяти Заповедей ясно говорится в Библии. Божий Закон — это весь исторический спектр: от Адама и Евы до восстановления планеты. Только побеждающие с Христом получат доступ на новую землю, где не будет места преступникам. «Побеждающий наследует все, и буду ему Богом, и он будет Мне сыном. Боязливых же и неверных, и скверных и убийц, и любодеев и чародеев, и идолослужителей и всех лжецов участь — в озере, горящем огнем и серою. Это — смерть вторая» (Откр. 21:7, 8).

Закон всегда был важным элементом в Божественном управлении Вселенной. Последователи Бога соглашаются с тем, что заповеди всегда остаются в силе, и никогда не оспаривают их авторитет. Враги Бога противились Его закону в прошлом и будут продолжать это делать до самого пришествия Господа. Затем они будут уничтожены, и конфликт между добром и злом придет к концу, но Бог будет вечно использовать Свой закон для определения абсолютных категорий нравственной жизни.

Закон Божий связан со спасением многими нитями. Одна из них — это взаимосвязь закона и завета. Кроме того, закон и благодать часто противопоставляются друг другу, хотя и то, и другое важно для спасения. Наконец, в сердце спасения находится крест, который нельзя отделить от закона.

Первая библейская ссылка на Тору дается как откровение Исааку о Божьей воле в Гераре (Быт. 26:5), когда Бог велел патриарху оставаться в земле, которую Господь предложил Аврааму в дар ему и его потомкам (Быт. 12:1–3). Этот дар включал в себя владение землей, умножение его потомков и благословение для него и для всех народов земли (Быт. 26:1–4). Данные обетования были включены в завет, который Бог заключил с Авраамом и всеми поколениями его потомков (Быт. 15:18; 17:7). Со своей стороны Авраам повиновался Богу, соблюдая все, что ему было заповедано: Его заповеди, уставы и законы.

Соблюдение закона в данном контексте означает приверженность Яхве, Его личности, Его наставлениям и Его воле. Для Авраама Божий завет и закон были одним целым и не противоречили друг другу (Быт. 12:1–3). Авраам соблюдал откровения и наставления Бога не случайно или время от времени, но охотно и последовательно. Обетование, в котором Бог клялся Исааку, Он «поставил Иакову в закон и Израилю в завет вечный» (1 Пар. 16:17; ср. с 14–18). И когда пришел обетованный Мессия, завет и закон оказались навеки связанными во Христе (Гал. 3:17). Важность закона, а также его сила заключались в воле Бога. Завет требовал послушания Богу, ибо Закон Божий есть выражение Его воли и основание завета. Таким образом, когда люди забыли единого Бога, выразившего Свою волю в законе, и стали исполнять закон просто как набор формальных принципов поведения или обрядовых постановлений, Бог послал Своего пророка сказать: «Они нарушили завет Мой и преступили закон Мой!» (Ос. 8:1). Послушание без уважения к Богу было восстанием. Единственно возможным выходом из этого тупика было заключение нового завета. Бог сказал: «Я заключу с домом Израиля и с домом Иуды новый завет» (Иер. 31:31). Божья воля была еще раз ясно выражена в завете и законе: «Вложу закон Мой во внутренность их, и на сердцах их напишу его» (стих 33).

Закон и завет открыли волю Бога народу завета — Его народу. Перед ним открылось духовное единение, значительно превосходившее обрядовые формальности или внешнюю корректность поведения. Они уразумели единственный способ, посредством которого Он мог быть их Богом, а они — Его народом (стих 33).

Чтобы понять взаимосвязь израильской системы закона и завета, необходимо осознать, что слово «завет» используется в Библии для описания конкретных спасительных взаимоотношений между Богом и Израилем. Завет был инициирован Богом, добровольно принят Израилем и скреплен жертвой. Взаимоотношения завета включали обетования Бога и обязанности Израиля, определенные нравственным законом, который оговаривал конкретный образ жизни в рамках завета. Гражданские законы способствовали национальному самоопределению; обрядовый закон помог народу исполнить нравственный закон и понять план спасения, а законы здоровья делали долгую, здоровую жизнь в обществе завета реальностью.

Библия упоминает два завета: старый и новый. Хотя оба они выражают волю любящего Бога, между ними существуют очевидные отличия. Оба они тесно связаны с Божьим законом.

Ветхий Завет впервые упоминается в Исх. 19, где Бог говорит Моисею о том, что Он уже совершил для Израиля. Он освободил их из Египта и сделал Своим народом (стих 4). Ввиду того, что Бог совершил для Израиля могущественные дела, Он ожидал, что Его народ будет (1) исполнять Его заповеди и (2) соблюдать Его завет (стих 5). Если бы Израиль это сделал, Бог выполнил бы Свою часть: «Итак, если вы будете слушаться гласа Моего и соблюдать завет Мой, то будете Моим уделом из всех народов, ибо Моя вся земля, а вы будете у Меня царством священников и народом святым; вот слова, которые ты скажешь сынам Израилевым» (стихи 5,6). Весь народ принял условия завета: «Все, что сказал Господь, исполним» (стих 8). Затем был заключен завет, и Бог дал им Десять Заповедей (Исх. 20), чтобы точно показать, как должен жить народ завета.

Спасение/освобождение и путь жизни по завету были связаны воедино как одно выражение воли Бога для Его народа. Он ясно продемонстрировал это Своими могущественными действиями в истории освобождения Израиля из Египта и передачи им Десяти Заповедей на Синае. В преамбуле к Десятисловию Он сказал: «Я Господь, Бог твой, Который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства» (стих 2).

Спасение и закон тесно связаны между собой, что не оставляют ни малейшего места для законничества. Жизнь в рамках завета или исполнение Божьих заповедей — это следствие Его свободного и безусловного спасения. Израиль не должен был жить так, как жили египтяне или хананеи. Они должны были жить так, как велел Бог и во славу Его: «По делам земли Египетской, в которой вы жили, не поступайте, и по делам земли Ханаанской, в которую Я веду вас, не поступайте, и по установлениям их не ходите: Мои законы исполняйте и Мои постановления соблюдайте, поступая по ним. Я — Господь, Бог ваш» (Лев. 18:3,4).

Согласно Посланию к Евреям, первый завет имел недостатки (Евр. 8:7) и был «близок к уничтожению» (стих 13). Но сам по себе завет не имел изъянов, и Свою часть Бог выполнил безукоризненно. Он был заключен по инициативе Бога на основании того, что Бог уже сделал для Израиля. Люди приняли условия завета и его образ жизни, и скрепившая его жертва была совершена надлежащим образом (Исх. 24:1–8). Недостаток старого завета заключался в отношении к нему со стороны Израиля и в том, как они пытались его соблюдать — в духе законничества. Павел объясняет: «Что же скажем? Язычники, не искавшие праведности, получили праведность, праведность от веры, а Израиль, искавший закона праведности, не достиг до закона праведности. Почему? потому что искали не в вере, а в делах закона» (Рим. 9:30–32). Праведность по вере лежит в основании учения Моисея о законе и в основании всего Ветхого Завета (см. Втор. 30:11–14) ровно в той же мере, в какой она служит основанием для учения Павла в Новом Завете. Объясняя праведность по вере в Рим. 9 и 10, Павел цитирует то, что Моисей написал во Втор. 30:11–14. И Павел, и Моисей говорят об одной и той же истине: праведность, спасение, жизнь и даже послушание возможны только по вере.

Однако Израиль не исполнял закон в рамках взаимоотношений завета с Богом. Народ забыл Бога, сохраняя при этом связь с законом. Соблюдение закона ради исполнения дел закона — это чистое законничество. Не это задумывал Бог для Израиля, когда заключал завет с этим народом и дал им Свои Десять Заповедей на Синае.

Закон и завет были всего лишь частью Божьей воли. Бог был средоточием завета и закона. Вот почему Моисей сказал Израилю: «Объявил Он вам завет Свой, который повелел вам исполнять, десятословие, и написал его на двух каменных скрижалях» (Втор. 4:13). Но Израиль нарушил ветхий завет.

Когда ветхий завет утратил силу, понадобилось заключить новый завет. «Говоря „новый", показал ветхость первого» (Евр. 8:13); но Бог не изменился. Различие между двумя заветами необходимо искать в поведении Божьего народа. Заключая завет, Бог приблизился к Своему народу, чтобы стать одно с ним: «А вы будете у Меня… народом святым» (Исх. 19:6). Бог изрек завет, и народ ответил: «Все, что сказал Господь, исполним» (стих 8). Как это ни печально, многие израильтяне превратили завет благодати в систему спасения от дел: «Ибо, не разумея праведности Божией и усиливаясь поставить собственную праведность, они не покорились праведности Божией». Они искали праведности «в делах закона», но не в вере, и тем самым извратили ее (Рим. 9:30–10:3).

Цель нового завета заключалась в формировании спасительных взаимоотношений завета, без которых послушание веры невозможно. Послушание веры — это Божья воля, воздействующая через Духа на свободную человеческую волю и побуждающая человека исполнять закон в рамках взаимоотношений веры. Как часть нового завета Бог обещал: «Вложу закон Мой во внутренность, их и на сердцах их напишу его, и буду им Богом, а они будут Моим народом» (Иер. 31:33). Через пророка Иезекииля Бог обещал: «И дам вам сердце новое, и дух новый дам вам; и возьму из плоти вашей сердце каменное, и дам вам сердце плотяное. Вложу внутрь вас дух Мой и сделаю то, что вы будете ходить в заповедях Моих и уставы Мои будете соблюдать и выполнять» (Иез. 36:26,27). В результате путь нового завета радостен. Так это понимал Давид: «Я желаю исполнить волю Твою, Боже мой, и закон Твой у меня в сердце» (Пс. 39:9). В том же свете и христианин понимает путь нового завета (Евр. 8:7–13; 9:15).

Два элемента определяют природу завета: время утверждающей его жертвы и присутствие Святого Духа. Жертва, утверждающая ветхий завет, впервые была принесена на Синае. Жертва, утвердившая новый завет, была принесена на Голгофе. Ветхий завет был заключен на Синае и сразу скреплен кровью жертвенных животных (Исх. 24:5–8; Евр. 9:18–20). Новый завет был впервые заключен с Адамом и Евой после того, как они согрешили (Быт. 3:15), повторен Аврааму и скреплен жертвой и кровью Христа на кресте (Евр. 9:15).

Новый завет, по мнению Павла, — это завет «духа», а не просто письменный кодекс подобно ветхому (2 Кор. 3:6). Ветхий завет был написан на каменных скрижалях, а новый должен быть начертан Духом на сердце; их содержание не менялось. Первый находился вне человека, второй — внутри него. На самом деле закон несет осуждение, если Дух не напишет его во внутренностях и не вдохнет в него жизнь. Завет устаревает в тот момент, когда оказывается вне человека (Евр. 8:6). Он становится новым заветом, когда обращенный служит «в обновлении духа, а не по ветхой букве» (Рим. 7:6). В обоих заветах существовал только один закон: Десять Заповедей; разница заключалась лишь в разновидности послушания. Одно было законническим; другое — в Духе по вере.

Цель обоих заветов состояла в спасении человечества. При ветхом завете Израиль пытался спасти себя своим послушанием закону; при новом завете Бог обещал создать духовное единение между Собой и каждым человеком. Это Он хотел сделать посредством Святого Духа, чтобы произвести плод истинного послушания закону по вере. Авраам ответил Богу верой, и Господь «вменил ему это в праведность» (Быт. 15:6). Точно так же Павел сказал, что все христиане должны служить «Богу живому» (Евр. 9:14).

Послушание нравственному закону — это следствие нового завета, утвержденного на лучших обетованиях, нежели ветхий (Евр. 8:6). Обетование не отменяет закон и не освобождает христиан от его исполнения. Напротив, закон теперь начертан не на каменных скрижалях, а в сердцах и умах детей Божьих. Таким образом, навеки утверждается его преемственность и непрерывность, а также реализуется возможность истинного послушания этому нравственному закону. Послушание становится действительностью в сердце, разуме и поступках.

Поскольку в новом завете закон вписывается Богом в сердца и умы, послушание становится духовным действием свободной воли. Тем самым обеспечивается нравственный характер закона и нравственное поведение христиан, а также появляется гарантия против законничества.

Как это видно на примере Авраама (Быт. 15:6; Рим. 4:1–5, 22; Гал. 3:6), взаимоотношение между законом и благодатью в обоих заветах одинаково; вера подразумевается в любом случае. Все Писание говорит о том, что, поскольку люди согрешили, по закону все они должны умереть. Однако Божья благодать открывает возможность спасения по вере в жертву Иисуса Христа.

Благодать не может сама по себе разрешить проблему греха. Крест, как средоточие и наиболее яркое выражение Божьей благодати, утверждает закон посредством смерти и послушания. Христос не отменил закон; Он принял на Себя приговор за его нарушение и исполнил все его требования. Христос умер той смертью, которой по закону должны были умереть грешники. Чтобы предоставить грешникам возможность спасения, Христос сделался «клятвой закона». Он был повешен на «древе» (Втор. 21:22,23), стал «грехом» за нас (2 Кор. 5:21) и умер на кресте, был проклят «за нас» по закону, чтобы «нам получить обещанного Духа верою» (Гал. 3:13, 14). На кресте Христос исполнил приговор закона, и Бог доказал «Свою любовь к нам» (Рим. 5:8).

На кресте благодать Бога и Христа упразднила не закон, а осуждение. «Закон же пришел после, и таким образом умножилось преступление. А когда умножился грех, стала преизобиловать благодать, дабы, как грех царствовал к смерти, так и благодать воцарилась через праведность к жизни вечной Иисусом Христом, Господом нашим» (Рим. 5:20, 21).

Когда христиане принимают благодать Божью по вере во Христа, они повинуются с любовью и благодарением. Они также ходят «в обновленной жизни» (Рим. 6:4), испытывая благостное Божье прощение по вере.

Если нравственный закон не был упразднен на кресте, его необходимо исполнять. Но он исполняется не с целью получения оправдания или освящения. Законничество — это мнение, будто можно принять Бога или оставаться в Нем исключительно благодаря послушанию. Это неразумный грех уверенности в собственной праведности и непростительное отвержение праведности, безвозмездно даруемой по благодати Божьей во Христе.

Павел утверждает, что законничество привело его противников к хвастливому упованию на плоть, усиленному стремлению к непорочности по закону и попыткам утвердить собственную праведность через дела закона (Флп. 3:1–11). Те, кто закоснел в законничестве, тем самым стали врагами «креста Христова». Их конец — не спасение, а «погибель» (стихи 18,19).

Законничество заставляет людей думать, будто они могут спастись через соблюдение закона. Тем самым оно отвращает от благодати, разрушает веру и извращает Евангелие (Гал. 1:6, 7). Извращенное Евангелие — это вовсе не Евангелие. Греческое слово, переводимое как «превратить» или «извратить», означает переворачивать все вверх дном. Политический термин метастрефо подразумевает какие–либо революционные действия, указывающие на то, что Павел считал законничество восстанием против благодати Божьей и Самого Бога. Законничество представляет спасение в ложном свете и уводит от него людей.

В Писании нет никакого противопоставления закона и благодати, нет такого, чтобы во времена Ветхого Завета люди спасались соблюдением закона (праведностью от закона), а во времена Нового Завета — благодатью (праведностью во Христе). Скорее центр тяжести переносится с обетования на его исполнение (Гал. 3; 4).

Согласно Рим. 9:30–10:13, Израиль исполнял закон как средство утверждения собственной праведности, а не для того, чтобы достичь оправдания. Но не всегда это было так. Мы читаем как минимум о двух людях, живших во времена Ветхого Завета, которые оправдались верой: это Авраам и Давид. Павел, цитируя Ветхий Завет, говорит, что «поверил Авраам Богу, и это вменилось ему в праведность» (Рим. 4:3). В автобиографическом псалме Давид говорил: «Блажен человек, которому Господь не вменит греха и в чьем духе нет лукавства!» (Пс. 31:2). Павел объясняет, что это праведность «независимо от дел» (Рим. 4:6–8).

Послушание — это не средство обретения спасения. Напротив, это доказательство того, что Божья благодать действует в жизни человека верой, производя в нем благодарность за уже принятое спасение. Послушание — единственный способ доказать, что сила Божья действует в человеке. Если человек свидетельствует о себе самом, такое свидетельство не в счет; истинное свидетельство исходит от Святого Духа. Послушание может иметь место лишь тогда, когда Святой Дух действует, производя дела послушания нравственному закону. Христианин совершает эти поступки верой только потому, что Дух действует через обращенную жизнь, исполненную благодати.

Согласно Еф. 2:4–10, спасение как дар Божий совершается исключительно «благодатью… через веру». Не добрые дела послушания закону приводят в действие Божью благодать для оправдания или освящения. Спасение, включая оправдание и освящение, — это дар благодати Божьей. Добрые дела — плод рождения свыше. «Ибо мы — Его творение, созданы во Христе Иисусе на добрые дела, которые Бог предназначил нам исполнять» (стих 10). Следовательно, послушание силой благодати — это видимое доказательство того, что благодать действует по вере в жизни христианина (см. Спасение).

На Голгофе произошло два важных события, связанных с законом. Первое — это прекращение обрядовой системы; второе — повторное утверждение нравственного закона.

Обрядовая система со всеми ее законами преследовала одну главную цель: предвозвестить жертву Христа и раскрыть ее смысл. Когда Иисус умер на кресте, символы уступили место реальности; следовательно, необходимость в них отпала. В синоптических Евангелиях также отмечается, что после смерти Христа «завеса в храме», отделявшая Святое от Святого святых, «раздралась надвое, сверху донизу» (Мф. 27:51; Мк. 15:38; Л к. 23:45). Христос умер во время вечерней жертвы, когда священник, после принесения в жертву агнца, кропил его кровью перед завесой. Ему не позволялось заходить во Святое святых, ибо только первосвященник мог войти туда один раз в год, в День очищения. Разодравшаяся завеса, открывшая взору рядового священника Святое святых, показала, что вся обрядовая система пришла к концу.

Даниил уже пророчествовал о том, что Своей смертью Мессия «утвердит завет» и «прекратит жертву и приношение» (Дан. 9:27). То же учение повторяется и в Новом Завете. Поскольку обрядовая система была лишь «тенью будущих благ» (Евр. 10:1), она имела силу только «до времени исправления» (Евр. 9:10) или «до времени пришествия семени» (Гал. 3:19).

Когда Христос умер, обрядовая система с ее сложными жертвоприношениями и обрядами прекратила существование. Была принесена реальная жертва за грех. После того как было предложено бесплатное прощение, крест истребил «бывшее о нас рукописание, которое было против нас, и Он взял его от среды и пригвоздил ко кресту» (Кол. 2:14). Христианам уже не нужно было беспокоиться по поводу обрядовой пищи или пития, обрядовых праздников, новомесячий или годовых суббот, поскольку вся обрядовая система была лишь «тенью» «будущего». «Телом» же, отбрасывавшим эту тень, был Христос и Его жертва (стихи 16, 17). Только эта жертва могла очистить совесть и снять грех (Евр. 9:12–14; 10:4).

Подобно тому, как Христос упразднил на кресте обрядовую систему, Он разрушил и «стоявшую посреди преграду» между иудеями и язычниками. Иудейская обрядовая система, данная Богом в качестве детоводителя, чтобы всех привести ко кресту Христову, стала причиной «вражды», в результате которой язычники оказались «отчужденными» от общества израильского. Своей жертвой Иисус примирил иудеев и язычников с Богом, соединив их в одном теле (Еф. 2:11–18).

Крест — это величайшее доказательство того, что Десять Заповедей не могут быть упразднены или утратить силу. Если бы Бог был намерен упразднить нравственный закон, Он мог бы легко это сделать до креста. Сказать, что необходимо было прежде исполнить закон, а потом уже отменить его, — это все равно что утверждать, будто Бог отправил Своего Сына на крест лишь для того, чтобы оправдать грешников в их греховности. Спасение в этом случае превращается в юридическую формальность, в избавление от суда, но не от греха.

Упразднение закона вместо разрешения проблемы греха увековечило бы существование греха как реальности, допущенной Самим Богом. На кресте Христос оплатил требования закона, которые на самом деле были требованиями Бога, Законодателя. Христос умер для того, чтобы уничтожить грех, но не упразднить нравственный закон. Смерть Христа не освободила людей от авторитета закона; напротив, она показала, что закон так же вечен, как и Божье правосудие. Вот почему Иисус Христос сказал, что Он пришел не нарушить закон, но исполнить (Мф. 5:17).

Исполнение закона на кресте означает его окончательную ратификацию: утверждение осуждающего приговора греху (Рим. 5:6–21); утверждение его справедливости, полноценного возмездия за грех (Рим. 6:23), утверждение его предназначения, образец полного послушания Богу (Флп. 2:5–16), полноту совершенной любви Бога, излитой на человечество (Рим. 8:31–39) и утверждение повелений и требований закона, утверждаемых через веру в крест (Рим. 3:19–31).

Крест утверждает нравственный закон: «Итак, мы уничтожаем закон верою? Никак; но закон утверждаем» (стих 31).

Будучи нравственным, духовным и всеобъемлющим, закон Десяти Заповедей суть выражение Божьего характера. Он содержит Божественный образец поведения для всех людей, во всем мире и во все времена и является лишь частью Божественного откровения, выгравированного перстом Самого Бога на каменных скрижалях. Камень указывает на вечную ценность и незыблемость этих заповедей.

Разделение закона на две части объясняется двумя основополагающими принципами любви, по которым живет Божье Царство: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всею крепостию твоею, и всем разумением твоим, и ближнего твоего, как самого себя» (Лк. 10:27; ср. Втор. 6:4, 5; Лев. 19:18).

Этот закон — один из инструментов в руках Духа, с помощью которых Он обличает нас в грехе. Его предназначение — дать определение греху и обличить нас в нашей греховности. Дух собирает нас, грешников, у подножия горы закона, чтобы мы выслушали Божественное мерило праведности, испытали обличение в грехе и осуждение вечной смерти. Когда мы осознаем свое безвыходное положение, Он ведет нас на гору Голгофу и открывает нам путь избавления. Глубоко осознав свой грех и связанное с ним проклятие, мы готовы услышать благую весть о спасении по вере в искупительную жизнь и смерть Иисуса Христа.

Вот почему закон и Евангелие трудятся рука об руку ради искупления грешных людей. Они не могут быть врагами. Закон не может снять с нас грех, но и Христос пришел для того, чтобы освободить нас от осуждения за грех, но не от самого закона. Мы не можем заслужить спасение нашими добрыми делами или строгим послушанием закону Десяти Заповедей. Послушание — это плод нашего спасения во Христе. Это внешнее выражение глубокой благодарности в ответ на непостижимую Божью любовь. Верующие, понимающие, как высоко Христос, наш Господь, ценил закон и возвышал его в Своей жизни, охотно следуют по Его стопам.

На самом деле мы всем обязаны послушанию Христа. Как говорит нам Писание, «как непослушанием одного человека сделались многие грешными, так и послушанием одного сделаются праведными многие» (Рим. 5:19). Все искупление Христово состоит в восстановлении послушания. Он возвращает нас к жизни благодарного послушания Богу в любви. Или мы забыли, как Павел весьма кстати говорит о том, что мы или «рабы греха к смерти, или послушания к праведности» (Рим. 6:16)? Оправдавшись послушанием Христа, мы уподобляемся Ему и становимся в Нем рабами послушания к праведности. Послушание многих уходит своими корнями в послушание Одного в духе любви.

Пусть в нашей жизни это будет Христос, Которого мы принимаем, любим и на Которого мы стремимся походить. Давайте докажем искренность и силу нашей веры в Него и сверхъестественную силу Духа принятием послушания Христа, Который в нас обитает.

В этом кратком историческом обзоре прослеживается различное восприятие закона в разные периоды развития христианства.

Сочинения апостольских отцов и апологетов, самых ранних христианских писателей в эпоху Нового Завета, состоят в основном из посланий, проповедей, трактатов и аналогичных произведений. Они не содержат систематического, богословского исследования Десяти Заповедей, и мы не находим в них теологического раскрытия этого учения. Это отнюдь не означает, что эти первые христианские писатели не имели богословских интересов или отвергали доктрины, которым уделяли минимум внимания. Их преимущественно интересовало объяснение собственного понимания того, что Библия говорит по конкретным вопросам, горячо обсуждавшимся в церквах.

Некоторые из этих потребностей объяснялись возникновением еретических движений, вышедших из недр церквей. В качестве примера можно привести эбионизм, названный так по причине его специфического учения о законе. Наше понимание этой древней группы ограничено в силу того, что не сохранилось сочинений, написанных самими эбионитами, и большая часть информации о них почерпнута из сообщений их недоброжелателей.

Эбиониты ошибочно верили, что миссия Христа заключалась не столько в спасении человечества, сколько в том, чтобы призвать людей к послушанию закону. Хотя закон лежал в основе их духовности, они считали, что ветхозаветные законы о жертвоприношениях были внешним дополнением к данному Богом закону. Вот почему они отвергали некоторые части Пятикнижия, хотя их понимание того, как Иисус исполнил закон, вполне согласовывалось с учением Нового Завета. Утверждение Христа о том, что Он пришел исполнить закон, говорили они, не означало, что Он, исполнив его, объявил закон необязательным для исполнения. Скорее Он подал пример, которому все должны следовать.

Ириней (ок. 130–200 гг. н. э.) стал одним из наиболее важных защитников христианской веры, включив в свои произведения и обсуждение закона. В своем труде «Против ересей» он объяснил, что учения Христа о законе в Мф. 5 не были направлены против закона, но, напротив, на его исполнение в более широкой трактовке. Закон был дан с целью убедить людей в том, что они могут научиться служить Богу, воздерживаться от злых поступков и сопротивляться склонности к их совершению.

Климент Александрийский (ок. 160–215 гг. н. э.) защищал греческую философию как данное Богом подготовительное наставление, с помощью которого человеческий разум был приготовлен к принятию полноты истины, преподанной Иисусом. В своем произведении «Строматы» Климент утверждает, что закон был дан Добрым Пастырем, а потому является юридической нормой. Те, кто исполняет этот закон, не могут не верить в истину или не знать ее. Закон наставляет нас на путь благочестия, предписывает надлежащее поведение и удерживает от греха. Соблюдение заповедей позволяет всему роду человеческому обезопасить себя, потому что Закон Божий — это источник той самой этики, из которой греки черпали свои законы.

Ориген (ок. 185–254 гг. н. э.), еще один представитель Александрийской теологической школы, написал несколько богословских трудов, включая сочинение под названием «О началах», в котором предложил иносказательное, духовное истолкование Библии. С его точки зрения истинный смысл Библии зачастую не вытекает из того, что сказано в тексте, который он условно называет буквальным или вещественным языком, а скорее из того, что могут извлечь из него дух и душа. Это он называет нравственно–психическим смыслом Библии, обнаружением скрытого интеллектуального или духовного значения Писаний. Согласно этой необычной герменевтике, события Ветхого и Нового Заветов нельзя рассматривать как собственно историю. «Даже закон и заповеди не в полной мере передают то, что согласуется с голосом рассудка» (4.1.16). С точки зрения Оригена, закон, изложенный в Книге Второзаконие как «второй закон», принимает форму иносказания, связанного с Первым и Вторым пришествием Христа. Такое аллегорическое понимание закона устраняет его важность для христианской жизни и поведения и вводит в христианскую теологию образ мыслей, чуждый библейскому учению.

Августин (354–430 гг. н. э.) считается последним из ранних отцов и предшественником средневековой теологии. Столкнувшись с идеями монаха кельтского происхождения Пелагия, Августин обобщил его учения, одно из которых касалось закона. Августин сообщает, что Пелагий учил, будто закон, наряду с Евангелием, вносит свой вклад в Царство Божье. Свобода исполнять или не исполнять закон была дана каждому человеку благодатью Божьей. Более того, сам закон есть средство благодати. В другом трактате, направленном против Пелагия, под названием «Против двух посланий пелагиан» Августин раскритиковал его за мнение, будто благодать была дана человечеству в три этапа — сначала в результате естественного творения, потом через закон и, наконец, во Христе. Августин отрицал, что закон несет в себе благодать, утверждая, что благодать была дана для того, чтобы сделать людей исполнителями закона. Спасение же совершается исключительно кровью Христа.

Теология Августина доминировала в Церкви во времена средневековья. Однако ближе к концу расцвета средневековья сочинения Фомы Аквинского (1224–1274) направили христианскую теологию в новое русло. В его «Трактате о законе» высказывалась мысль о том, что вечный закон лежит в основании всех законов, в том числе и естественного закона, из которого проистекает вселенская нравственность. Вместе с тем естественный закон неполон и, следовательно, должен быть доработан Божественным законом, а именно Десятью Заповедями. В них Бог четко и подробно описал праведный образ жизни. По мнению Фомы Аквинского, закон Евангелия является высшей точкой Божественного закона, ибо Божьи заповеди несут любовь и включают в себя более широкие «советы о совершенстве». Эти советы не сводятся к перечислению обязанностей, что характерно для Десяти Заповедей, ибо их цель — облегчить обретение вечного счастья тем, кто стремится к большему совершенству.

Реформаторы по–новому взглянули на Евангелие в свете Священного Писания, однако их подход к закону сохранил ярко выраженные антропологические черты, характерные для средневековья. Принимая закон как выражение воли Божьей, Мартин Лютер (1483–1546) считал, что Божья воля во многом воспринимается через естественный закон, который открывается нашему разумению посредством таких гражданских установлений, как семья и государство. Вслед за этим мы познаем богословское назначение закона. Лютер считал, что человечеству закон несет осуждение, а у Бога он пробуждает гнев.

Он усматривал непреодолимое различие между законом и Евангелием. Это различие выходит за рамки обычного понимания того, что закон — это Божественное «нет» грешным людям, тогда как Евангелие — это Его «да» раскаявшимся грешникам. Но из этой диалектической взаимосвязи закона и Евангелия Лютер вывел целую теологию оправдания, предопределения и этики. Это вовсе не означает, что он отвергал закон, ибо в его глазах закон оставляет оправданного грешника таким же грешником и приводит его к признанию своего отчаянного положения. Благодать дает ответ.

В своем «Комментарии на Послание к Галатам» Лютер утверждал, что весь закон, обрядовый и нравственный, «полностью аннулирован» для христианина, который мертв для закона. Однако, с другой стороны, закон остается, и плоть должна подчиняться ему. Главной темой Лютера была христианская свобода. Христиане свободны от закона в совести, но не в плоти, где он должен воистину оставаться в силе.

Закон, как учил Лютер, нужен как нечестивым, так и христианам. Он стесняет свободу грешника в его злых делах, но и христиане также получают от него пользу, поскольку никто не благочестив от природы. Кроме того, закон учит, как распознавать грех и как сопротивляться злу. И то, и другое важно для христианской жизни.

Внутри Реформации существовали и другие направления. Ульрих Цвингли (1484–1531) запомнился своими социальными взглядами, а Жан Кальвин (1509–1564) — как основатель современного евангелического движения.

Цвингли рассматривал закон «не иначе, как проявление воли Божьей — вечный, как вечна Божья воля». Закон Божий сделал все человечество виновным и достойным смерти, но уповающие на Христа «не могут быть прокляты законом». Следовательно, верующий человек, умерший для закона и живущий для Христа, больше не нуждается в законе, ибо «ему угодно то, что угодно Богу». В то же время христиане свободны от законов, по которым совершалось богослужение. Поскольку Иисус исполнил закон, он «больше не может осуждать грешников». В момент обращения верующий «освобождается и становится дитем Божьим». Страх перед законом и смертью больше не довлеет над ним.

Кальвин рассматривал закон с двух позиций: естественный закон, написанный в человеческой совести, и письменный закон. Письменный закон наставляет в совершенном правосудии и совершенной жизни. Это зеркало, в которое мы видим наши грехи, ибо он открывает Божью волю и показывает, что мы не соответствуем Его идеалам. Спасение приходит не через исполнение закона, поскольку в наших делах нет справедливости. Оно приходит через отпущение грехов. В то же время закон имеет несколько назначений: он обвиняет грешников, назидает верующих, раскрывает человеческую греховность, ведет к благодати и Христу, защищает общество от беззаконников, показывает Божью праведность, учит, что Бог — Отец всех людей, и призывает верующих к добрым делам. Следовательно, закон важен, поскольку он (1) указывает на правосудие Бога, обличая всех в неправедности и грехе, (2) сбивает с людей спесь, давая им возможность принять Божью милость и уповать исключительно на Его благодать, (3) возвещает о Божественном наказании за грех, которое есть смерть. В целом закон полезен для христиан, ибо напоминает им о том, что приемлемо для Бога и как быть праведным перед Господом.

В любом обзоре Реформации необходимо упоминать о движении под названием Радикальная реформация. Его руководителей называли радикальными реформаторами. Они представляли то крыло Реформации, которое отвергалось основными реформаторами, но влияние которого впоследствии широко распространилось. Одним из руководителей этого движения был Конрад Гребель — швейцарский реформатор, считавший реформы Лютера недостаточными. С его точки зрения акцент нужно делать не на законе, написанном на каменных скрижалях, но на законе, написанном на скрижалях сердца. Бальтазар Губмайер — пожалуй, наиболее талантливый из радикальных реформаторов — ссылался на то, что он называл «различимыми целями» закона: угроза осуждения и гибели для плоти, свидетельство против греха и наставление на путь благочестия.

Все доктрины, включая учение о законе, были разработаны с восемнадцатого по двадцатый века в результате трений между традицией и сомнением, догмой и релятивизмом. Религия сохранила формы, разработанные традицией, но в рядах некоторых религиозных групп, особенно наследников Реформации, ощущалось беспокойство и чувство неудовлетворенности. Результатом стало повсеместное отсутствие единства. Джон Буньян (1628–1688), пуританский наследник радикальных реформаторов и кальвинистов, настаивал на объединении закона и благодати. Впоследствии уэслианцы стали говорить об их более тесной взаимосвязи в практической христианской жизни.

Ортодоксальные лютеране по–прежнему учили, что закон и благодать противоположны друг другу. С этих позиций они обвиняли пиетистов, также входивших в их Церковь, в смешении Евангелия с законом. В ответ пиетисты утверждали, что в самом учении о благодати имеется повеление жить в согласии с Законом Божьим, поэтому не следует противопоставлять одно другому в виде парадокса.

Образование Церкви адвентистов седьмого дня в девятнадцатом веке внесло в христианскую дискуссию свежий взгляд на закон в гармонии всей Библии, Ветхого и Нового Завета. Первые адвентисты уделяли мало внимания согласованию закона и Евангелия или вопросу послушания, вменяемого как добрые дела. Для них спасение было даром от Бога через жертву Христа исключительно по вере.

Хотя они отстаивали главный принцип Реформации sola scriptura, их энергичные доводы в пользу соблюдения Закона Божьего, в первую очередь Десяти Заповедей и субботы по четвертой заповеди, вызвали широкий отклик от их критиков, много рассуждавших о роли закона. Многие утверждали, что закон достиг кульминации и завершения в служении и жертве Христа, а потому суббота больше не является частью христианской теологии. Адвентисты разработали убедительный ответ на подобный антиномизм, и их ряды быстро росли. Главной особенностью их учения была неизменность Закона Божьего.

Под влиянием социального Евангелия в конце девятнадцатого века с его политизированной теологией, дискуссия о Законе Божьем утратила конкретную цель. Грех стал отождествляться с себялюбием. С этой точки зрения люди согрешают против своего высшего эго, против хороших людей или вселенского блага, но не против Бога в классическом понимании. В условиях развивающейся светской ментальности и упадка традиционного протестантизма в конце двадцатого века грех стал часто определяться как состояние социальной несправедливости, обобщенный общественный недуг — ему было дано новое определение с учетом политических, экономических, культурных и психологических факторов. Все это привело к ослаблению интереса к роли Закона Божьего, которую теперь обсуждали лишь в узком кругу.

Комментарии Елены Уайт о законе полностью совпадают с учением Церкви адвентистов седьмого дня. Вот почему в нашем исследовании они должны рассматриваться в одной связке. Но ради того, чтобы выявить взаимоотношения Елены Уайт и адвентистской веры и лучше понять их, данный раздел разбит на две части: закон в трудах Елены Уайт и закон в учении Церкви адвентистов седьмого дня.

Елена Уайт (1827–1915), одна из основателей Церкви адвентистов седьмого дня, признается адвентистами авторитетным истолкователем их вероучения. Она написала множество сочинений о законе, которые основаны на Священном Писании и не имеют внутренних противоречий.

В 1846 году, под влиянием других адвентистов, таких как Джозеф Бейтс, она начала понимать неразрывную связь между Евангелием и Законом Божьим. Ее убежденность еще более окрепла после того, как она получила видение о небесном святилище, в котором ее внимание было также обращено на четвертую заповедь. В связи с этим видением она писала: «Нужно словом и личным примером обращать внимание на нарушение закона» и добавляла:

«Мне было показано, что третий ангел, провозглашающий заповеди Божьи и веру Иисуса, олицетворяет собой людей, которые принимают эту весть и возвышают голос предостережения миру, призывая всех хранить заповеди Божьи и Его закон как зеницу ока. В ответ на это предостережение многие примут субботу Господню»

((Жизнь Елены Уайт, с. 96).)

В своей первой опубликованной статье 1851 года она отмечает, что уже два года назад пришла к пониманию того, что Божьи заповеди и вера Иисуса — закон и Евангелие — неразделимы. По этой причине она обращала внимание на Закон Божий, учение о святилище и веру Иисуса как на

«важные пункты истины для настоящего времени»

((Ранние произведения, с. 63).)

Разработанная ею концепция «истины для настоящего времени» есть не что иное, как общее представление об основных доктринах, которые должны считаться обязательными для всех христиан последнего времени, то есть живущих в промежутке между 1844 годом и Вторым пришествием Христа. Поскольку она с самого начала своей писательской деятельности относила закон к таким учениям, то становится понятно, почему ее взгляды на закон не претерпели изменений.

Перед сессией Генеральной конференции 1888 года, где на первый план вышло учение об оправдании верой, Елена Уайт сделала ряд недвусмысленных заявлений о важности закона. В 1875 году она писала, что Закон Божий свят, важен и что в глазах людей, принявших Христа как своего Искупителя он еще более возвеличен, чем в сознании его первых получателей (Ревью энд Геральд, 29 апреля 1875 г.).

В 1884 году она объясняла, что закон есть всеобъемлющее правило жизни, данное Богом человечеству. Послушный христианин, исполняющий его через принятие заслуг Христа, будет жить. Нарушители же закона будут осуждены (Знамения времени, 4 сентября 1884 г.).

Два года спустя она заявила, что святой, праведный и добрый закон принес от Бога знание, которое должно «быть руководящим принципом для всех разумных людей» (там же, 8 апреля 1886 г.). Позднее в том же году она написала, что «закон не может спасать. Закон осуждает нарушителя, но не может даровать прощение. Грешник должен полагаться на заслуги Крови Христовой». Вот почему «необходима вера в Христа» (там же, 5 августа 1886 г.).

В 1887 году она сосредоточилась в своих трудах на силе суда в законе. Как зеркало, он помогает нам «разглядеть изъяны в нашем характере», но не превращает наши добрые дела в спасение; скорее он ведет нас к покаянию и вере в Иисуса Христа (там же, 5 мая 1887 г.).

Сессия Генеральной конференции 1888 года, состоявшаяся в Миннеаполисе, была отмечена столкновением двух групп, одна из которых делала упор на законе, а другая — на оправдании верой. Елена Уайт была благосклонна к защитникам Евангелия, но не изменила своих взглядов на закон. В проповеди, сказанной 1 ноября 1888 года сразу после выступления Дж. X. Ваггонера о законе как орудии демонстрации греха и о Христе как единственном решении проблемы греха, Елена Уайт сказала:

«Я знаю, что было бы опасно осуждать позицию д–ра Ваггонера как абсолютно ошибочную. Это обрадовало бы врага. Я вижу красоту истины в словах о праведности Христа в связи с законом, как это изложено данным оратором»

((Материалы ГК 1888 г., 164).)

Позднее в том же послании она утверждала, что «истина должна сохраняться как она есть в Иисусе» и что

«Иисус откроет нам драгоценные старые истины в новом свете», подразумевая при этом, что акцент на Иисусе Христе был новым светом при изложении драгоценной старой истины закона»

((там же, 165,167).)

Несколько коротких цитат, взятых из одной–единственной статьи, опубликованной в 1890 году, могут служить иллюстрацией высказываний Елены Уайт о законе после 1888 года.

«Закон, провозглашенный с Синая, является выражением Божьего характера… Наша праведность основана на послушании Божьему закону через заслуги Иисуса Христа… Была принесена бесконечная жертва, чтобы в человеке был восстановлен нравственный образ Бога через охотное послушание всем Его заповедям… Человек не может удовлетворить требований Закона Божьего исключительно своими человеческими силами. Его приношения и дела будут замараны грехом. Лекарство предлагается в лице Спасителя, Который может дать человеку добродетель Своих заслуг и сделать его соработником в великом деле спасения. Христос есть праведность, освящение и искупление для тех, кто верует в Него и идет по Его стопам… Нам следует размышлять о законе и Евангелии, открывающем связь Христа с великим мерилом праведности»

((Ревью энд Геральд, 4 февраля. 1890 г.).)

В том же году она писала:

«Мы хотим того освящения, которое дает Сам Бог, и это освящение приходит через соблюдение Его закона… Единственное средство, которое может быть найдено для падшего человека, — это смерть Христа на кресте. Только она могла стать возмездием и платой за беззаконие»

((там же, 15 июля 1890 г.).)

Комментируя обвинение в нарушении закона, которое фарисеи выдвинули против Иисуса, Елена Уайт писала:

«Они шептали друг другу, что Он пренебрегает законом. Прочитав их мысли, Он ответил:

„Не думайте, что Я пришел нарушить закон или пророков: не нарушить пришел Я, но исполнить". Тем самым Иисус опроверг обвинение фарисеев. Он пришел в мир, чтобы подтвердить священные требования того закона, в нарушении которого Его обвиняли. Если бы Закон Божий можно было изменить или отменить, тогда Христу не нужно было бы выносить все последствия наших грехов. Он пришел для того, чтобы объяснить отношение закона к человеку и запечатлеть его заповеди собственным смирением…

Закон — это выражение мысли Господа. И когда мы принимаем его во Христе, он начинает выражать наши мысли. Он ставит нас выше природных желаний и наклонностей, выше искушений, ведущих ко греху. Стремясь сделать нас счастливыми, Господь установил закон, повинуясь которому мы обретаем радость»

((Желание веков, с. 307, 308).)

Адвентисты седьмого дня всегда были последовательными в своем понимании закона. С самой первой формулировки основных доктрин на Библейских конференциях 1848 года до настоящего времени закон решительно поддерживался.

В адвентистском учении проводится четкое разграничение между нравственным законом, или Десятью Заповедями, данными Богом для всех людей, и обрядовым законом ритуальной системы с ее предписаниями, регулировавшими иудейскую религиозную практику. Это разграничение требует обоснования. Как и христианская теология в целом, данный вопрос привлекал внимание многих адвентистских теологов. Среди наиболее известных — М. Л. Андреасен и Эдвард Хеппенстолл. Короче, главный вывод состоит в том, что хотя Павел ясно дает понять, что иудейский обрядовый закон пришел к концу, он ни в коем случае не имеет в виду упразднение нравственного закона Десяти Заповедей (Рим. 3:31; 7:7; Гал. 3:21).

На сессии Генеральной конференции 1980 года в Далласе, штат Техас, делегаты заново сформулировали в расширенном виде основы адвентистского вероучения. Из 27 пунктов восемнадцатый посвящен Закону Божьему[3]. Вот как он звучит: «Великие принципы Божьего закона раскрыты в Десяти Заповедях и в жизни Христа, Который продемонстрировал их на личном примере. Они выражают Божью любовь, волю и намерения относительно человеческого поведения и взаимоотношений, обязательных для всех людей в любом веке. Эти предписания суть основание Божьего завета с Его народом и мерило на Божьем суде. Благодаря работе Святого Духа, они выявляют грех и пробуждают чувство потребности в Спасителе. Спасение является исключительно следствием благодати, но не дел. Однако его плод — послушание заповедям. Это послушание развивает характер христианина и порождает ощущение благополучия. Оно служит доказательством нашей любви к Господу и нашей заботы о ближних. Послушание веры демонстрирует силу Христа, преобразующую жизнь и, стало быть, укрепляет христианское свидетельство. (Исх. 20:1–17; Пс. 39:8,9; Мф. 22:36–40; Втор. 28:1–14; Мф. 5:17–20; Евр. 8:8–10; Ин. 15:7–10; Еф. 2:8–10; 1 Ин. 5:3; Рим. 8:3, 4; Пс. 18:8–15)».

Учение Елены Уайт и адвентистской Церкви о законе — это одно учение, основанное на библейском откровении и сформированное им.

1. Andreasen, M. L. The Faith of Jesus and the Commandments of God. Washington, D.C.: Review and Herald, 1939.

2. Bible Readings for the Home Circle. Washington, D.C.: Review and Herald, 1914.

3. Bunch, Taylor. The Ten Commandments. Washington, D.C.: Review and Herald, 1944.

4. Facts for the Times. 4th ed. Battle Creek, Mich.: Review and Herald, 1893.

5. Hastings, H.L. Will the Old Book Stand? Washington, D.C.: Review and Herald, 1923.

6. Heppenstall, Edward. "The Covenants and the Law." In Our Firm Foundation. Washington, D.C.: Review and Herald, 1953.

7. Moore, Marvin. The Gospel vs. Legalism. Hagerstown, Md.: Review and Herald, 1994.

8. Nichol, Francis D. Answers to Objections. Washington, D.C.: Review and Herald, 1932.

9. Pelikan, Jaroslav. The Christian Tradition. 5 vols. Chicago: University of Chicago Press, 1971–1989.

10. Pierson, Robert H. The Secret of Happiness. Nashville: Southern Pub. Assn., 1958.

11. Richards, H. M. S. What Jesus Said. Nashville: Southern Pub. Assn., 1957.

12. Schaff, Philip. The Creeds of Christendom. 4th ed. New York: Harper, 1919.

13. Seventh–day Adventist Bible Students' Source Book. Ed. Don F. Neufeld and Julia Neuffer. Washington, D. C: Review and Herald., 1962. S.v.»Law.».

14. Seventh–day Adventists Believe … A Biblical Exposition of 27 Fundamental Doctrines. Washington, D.C.: Ministerial Association, General Conference of Seventh–day Adventists, 1988.

15. Source Book for Bible Students. Washington, D. C: Review and Herald, 1922.

16. Van Wyk, William. My Sermon Notes on the Ten Commandments. Grand Rapids: Baker, 1948.

17. Vaucher, Alfred F. L'histoire du salut. Dammarieles–Lys, France: Signes des Temps, 1951.

18. Wilcox, Milton С Questions and Answers. 2 vols. Mountain View, Calif.: Pacific Press, 1919.

Примечания:

3

На сессии Генеральной конференции 2005 года в Сент–Луисе, США, был сформулирован и принят еще один пункт адвентистского вероучения. В новом перечне пункт вероучения "Закон Божий" внесен под номером 19.