Тридцать пять лет — это буквально середина жизни. Отметка половины пути. Конечно, мы не слышим никаких звуков гонга, но порой вдруг ощущаем приступы острой боли. Глубоко внутри начинают оформляться ощущения безопасности и опасности, времени и безвременья, энергичности и застоя, ощущения себя и других. «Я достиг определенного момента в жизни. Мне нужно все обдумать, проанализировать, оценить прошлое и спланировать будущее. Зачем я все это делаю? Во что я действительно верю?» Мы осознаем тот факт, что впереди — уже другая сторона горы и у нас осталось не так много времени, чтобы узнать правду о себе.

Течение жизненного цикла прерывается. Эти мысли приводят нас к периоду, который продолжается приблизительно с тридцати пяти до сорока пяти лет и может быть назван десятилетием подведения итогов. Если мы позволим себе, то переживем в этот период полный кризис личности.

Понимание приходит часто неожиданно и остро, как прозрение. Мы не знаем, что с этим делать, и теряемся. Ни один из молодых людей не хочет поверить, что приходит его конец. Но мысль о смерти внедряется в нас, независимо от того, как мы себя чувствуем и насколько хорошо наше реальное состояние. Многие из нас начинают прислушиваться к признакам старения и думать о преждевременной кончине.

Целесообразно ли это? Нет, это нерационально. Если наши мрачные предчувствия были логически верными, то страх в нас должен накапливаться по мере старения и вызвать преждевременную смерть. Обычно этого не бывает. По мере стабилизации после перехода к середине жизни мысли о смерти уходят все дальше и дальше.

В этой главе исследуются некоторые предсказуемые внутренние изменения, которые многие из нас почувствуют в этот период. Сначала впереди будет лишь темнота, распадение на части внутреннего "я", затем мелькнет свет, и мы увидим, как стороны нашего существа компонуются по-новому.

Невозможно предположить, что люди, которые испытывают тяжелый кризис, всегда выходят из него, заново возрождаясь. Но те, кто решается на переоценку ценностей, обретут истинное знание о себе и выживут.

Мы редко обращаем внимание на то, что соотношение безопасности и опасности внезапно меняется. Часто нам просто не до того, потому что в начале перехода к середине жизни мы чувствуют себя подавленными. В двадцатилетнем возрасте, полные оптимизма, мы могли легко следовать определенным маршрутом по темной стороне, плывя от одного канала энергии к другому, наши сущности были наполнены. Крепкие тела, лучший секс, большие достижения в карьере, больше друзей, более высокая заработная плата — о, как мы любили демонстрировать наши силы! Нам казалось, что мы будем становиться все сильнее и сильнее. Эти силы защищали нас от непризнанной правды.

Спросите тех, кому за тридцать пять, когда они в первый раз почувствовали, что стареют. Было ли это, когда женщина, стоя нагишом перед зеркалом, вдруг увидела, что живот обвис, а грудь уже не такая пышная?

«Втяни живот, мама».

«Да он втянут».

Многие из нас отмечают сначала трещины в физической оболочке и видят их с искажениями, словно в кривом зеркале. «Я понял, что достиг среднего возраста, когда однажды проснулся и обнаружил волос в двадцать три дюйма, торчащий из уха», — говорит один из героев комедии.

Что мы скрываем от зеркала, мы замечаем в наших друзьях, детях, родителях. Это знак, что мы скоро станем другими. Встречаясь с бывшими одноклассниками, мы слушаем об их достижениях, но нас это совсем не трогает, зато мы замечаем в этих людях перемены, свидетельствующие о том, что они стареют.

В тренажерном зале тридцатипятилетняя женщина ловит себя на том, что разглядывает женщин, которым далеко за сорок. Замечая у них на бедрах синеватые впадины, она думает, раздеваются ли они еще дома перед мужьями.

Нас начинают терзать перепады настроения. Сумасбродный оптимизм утром сменяется депрессией за ланчем. Женщина шутит, что «рехнулась от начавшегося климакса». Однако сама-то она в это, конечно, не верит. У нее регулярно происходят месячные, а она знает, что пик сексуальности для женщин приходится на тридцать восемь лет. Мужчина же вспоминает, что Чарли Чаплин зачал ребенка в восемьдесят один год.

Проблема состоит в том, что, достигнув половины пути, мы уже видим, где этот путь заканчивается.

Входя в десятилетний период кризисов, каждый из нас ожидает изменения в чувстве времени. Как и мрачные предчувствия смерти, разрушение чувства времени наиболее ярко проявляется в начале перехода к середине жизни. Мужчины и женщины, которые занимаются карьерой, начинают думать: «Время уходит. Что же делать? Успею ли я добиться всего, на что надеялся?»

Для женщин-домохозяек время удлиняется: «Сколько еще времени у меня осталось! Что я буду с ним делать, когда уйдут дети?»

Социолог Бернис Нойгартен обращает внимание на различие в изменении чувства времени у обоих полов. Для мужчин продвижение по карьерной лестнице тесно связано с изменениями личности, а здоровье — с возрастом. Женщины, вероятно, видят царство невообразимых возможностей, которые предоставляются им в среднем возрасте. Первоначальное чувство опасности и застенчивости может проявиться в укреплении сил. У большинства из них впереди еще много принцев.

Изменение чувства времени подталкивает каждого из нас к большой задаче, связанной с серединой жизни. Все наши представления о будущем должны быть уравновешены с учетом мысли о времени, которое нам остается прожить.

Осознание того, что время уходит, часто подавляет нас, и тогда с присущей нам инертностью мы начинаем думать: «Сейчас уже слишком поздно начинать что-то новое». Нами овладевает скука. Как пишет Барбара Фрид, «у нас скука смешана с диффузией времени». Обычная скука может быть излечена путем обретения нового опыта. Диффузия времени является более глубокой болезнью, которая начинается с утраты уверенности в будущем и нежелания верить, что есть что-то, к чему нужно стремиться.

Доверие — это основа надежды, которая сформировалась в раннем детстве. А теперь мы вернулись назад, пытаемся соотнести наши потребности с тем временем, когда они будут удовлетворены. Рядом с нами нет человека, который позаботился бы о нас в этой ситуации. Мы сами — наша надежда. Мы должны пережить застой и воспользоваться временем, которое у нас еще осталось. «Да, я могу измениться. Еще не поздно начать то, что я все время отодвигал в сторону»,

Парадокс заключается в том, что после выхода из кризиса чувство депрессии и апатии нас покидает, несмотря на то, что у нас остается меньше реального времени. Мы опять видим будущее в правильной перспективе, потому что у нас опять появились вера и цель в жизни.

Ага, сегодня сын впервые обыграл вас в теннис. Или он спрашивает у вас разрешения взять спальные мешки и расположиться с подругой на лужайке. Вы всю ночь не спите, а утром расспрашиваете его об обычных вещах. Однако по выражению его лица понимаете: ваш сын знает, что вас действительно интересует.

Ваша дочь удивляется, если в магазине вы примеряете суперсексуальный туалет: «О, мама, это же просто отвратительно».

Дети— подростки абсолютно не терпят, если родители в середине жизни имеют те же романтические фантазии, что и они.

Вы смотрите на своих родителей и видите, как они ослабли. Они уже не так хорошо видят. Они хотели бы, чтобы машину вели вы. Они периодически начинают болеть. Кто же будет следующим, думаете вы. Вы и будете, а кто же еще, вам ведь уже сорок. Вы следующий в поезде поколений, сменяющих друг друга, а за вами идут ваши дети.

Ощущая себя в роли ребенка по отношению к родителям, вы все еще чувствуете себя в безопасности. После их смерти вы остаетесь один. «Сегодня многие люди в первый раз переживают смерть в тридцать пять — сорок лет, когда уходят их родители», — отмечает Маргарет Мид. Смерть родителя признается наиболее сильным кризисным моментом для детей.

Ваше любопытство становится болезненным. Вы никогда до этого не читали некрологов, а сейчас замечаете и возраст, и болезнь. В первый раз в своей относительно здоровой жизни вы становитесь в некотором смысле ипохондриком.

Люди в среднем возрасте часто говорят: «Все мои друзья умирают от рака». Конечно, не все их друзья умирают именно от рака. Но достаточно одного или двух, и это уже воспринимается как шок. Нам говорят о долгожительстве. Почему же так много людей серьезно заболевают в конце сорокалетнего возраста? Поскольку смертность среди детей резко сократилась за последние годы, выживает большее число людей, которые могли умереть при рождении. Они благополучно проходят период детства, однако, не являются такими физически крепкими, как наши бабушки и дедушки, выживавшие в более трудных условиях. Следовательно, как следует из анализа статистических данных по продолжительности жизни, в стране постоянно увеличивается число людей среднего возраста и соответственно число людей, восприимчивых к смерти в среднем возрасте.

В двадцать пять лет, если в жизни вашего друга или родственника происходит трагедия, вы сопереживаете, но довольно отстранение, так как это случилось не с вами. После тридцати пяти вы начинаете ощущать тревогу и больше беспокоиться о своей жизни, пока еще не слишком поздно. Это все к лучшему.

Парадокс заключается в том, что смерть становится персонифицированным понятием, но при столкновении с ней ваша жизненная сила получает подпитку энергией. Перед лицом такой опасности вы как бы начинаете вторую жизнь.

Изменения в восприятии отчетливо видны в том, как мы сейчас представляем мечту. Независимо от рода занятий мы оказываемся перед пропастью, которая разделяет наше представление о себе в двадцатилетнем возрасте и реальность жизни, которую мы ощущаем к сорока годам. Если вы — сорокалетняя мать, то ваша цель скоро ускользнет из рук. Если вы главный администратор, то психологи, утверждающие, что «человек в возрасте старше сорока пяти лет не должен занимать линейной должности», скоро будут говорить и о вас. Они объявят, что вы должны быть исключены из штата служащих. Их главное желание заключается в наборе молодых энергичных людей, которые концентрируются на нижних ступенях иерархической лестницы. Психологи не принимают в расчет философски мыслящих людей среднего возраста, которые хотели бы внести свой гражданский вклад в жизнь общества.

В сорок лет становится видно, в какой лиге вы будете разыгрывать свою жизнь в дальнейшем. Независимо от вашего положения вы удивитесь: «И это все?»

Освобождение от иллюзий происходит с каждым. И здесь самое главное не утонуть в жалости к себе. Стаде Теркел [23], собравший истории американцев, представителей более чем ста профессий, написал необычную книгу «Работа». У всех людей, описанных в книге, Теркел смог выделить только один общий признак — беспокойство о возрасте. «Возможно, это вызывает наибольшую тревогу работающих мужчин и женщин: плановое устаревание людей как часть планового устаревания вещей, которые они делают».

Вы должны отказаться от веры в то, что все богатства жизни приходят с достижением целей вашего идеального "я". Если эти цели не достигаются и не пересматриваются, вы можете впасть в состояние хронической депрессии. С другой стороны, если вы признаете, что вам никогда не стать президентом банка в крупном городе, то смиритесь с должностью менеджера отдела в своем любимом деле и, может быть, получите еще больше удовольствия, если будете тренером спортивной команды низшей лиги или займетесь организацией хора.

Если вы достигли гармонии внутреннего "я", что же случится после осуществления вашей мечты? Ее следует заменить новой мечтой, иначе в будущем у вас не останется цели, зато появится много страхов. С другой стороны, если вы освобождены от старых представлений, то можете открыть маленький ресторанчик и проявить свои кулинарные способности, или сочинять песни, или заняться благотворительностью, или возделывать сад. Я знаю многих людей среднего возраста, которые обратились к таким вещам. Они более энергичны, чем их сверстники, которые не могут расстаться со своими нереализованными мечтами и источник жизненной силы которых иссякает к пятидесяти годам.

Парадокс заключается в том, что медицина бьется над увеличением продолжительности жизни, а бизнес-психология ищет пути, как сузить продолжительность нашей активной деятельности.

Когда проблески знаний перерастают в убеждения и мечта утрачивает свою притягательность, любая из ролей, которую мы выберем, кажется слишком узкой, любая структура жизни слишком ограничивает нас. Муж, жена, мать, отец, ребенок, наставник или божество, в которое мы верим, могут ощущаться нами как часть замкнутого круга, сдерживающего нас.

Потеря молодости, утрата физических сил всегда воспринимались нами как само собой разумеющееся, но обесценивание целей стереотипных ролей, которые мы для себя определили, ставит перед нами вопросы, не имеющие однозначных ответов. В этот период любой удар судьбы может выбить нас из колеи. Возраст оставляет радикальные изменения в личности. Они неизбежны.

Эти изменения дают возможность женщине утвердиться в своих силах, мужчине — позволить проявление эмоций, любому из нас они позволяют отбросить узкие профессиональные и экономические рамки. Когда это случится, мы сами готовы искать цель. Вступление на этот путь приведет нас к новому взаимопониманию между нами и теми, кого мы любим.

Но сначала, после того как нам откроется темная сторона жизни, появится много страхов. Каждая проблема, которая не была решена па предыдущем этапе развития, будет проявляться сейчас и мучить нас. На поверхность выйдут даже забытые темы детства. Нас начнут терзать скрытые стороны нашего внутреннего "я". Мы должны попытаться принять их или отказаться от них.

Эти страхи могут привести нас к депрессии, к неразборчивым сексуальным связям, агрессивности, ипохондрии, саморазрушающим действиям (каковыми являются алкоголизм, прием наркотиков, самоубийство) и резким перепадам настроения. Имеются соответствующие данные о прохождении людьми среднего возраста. Кризис, связанный с серединой жизни, всегда использовался психиатрами для объяснения того, почему так много творческих и трудолюбивых людей сгорают к тридцати пяти годам. Еще более драматичным является доказательство, что они умирают от этого.

Если мы признаем эту нашу темную сторону, что же мы увидим?

Мы эгоистичны, жадны, конкурентоспособны, зависимы, ревнивы, мы испытываем страхи, мы собственники, мы имеем деструктивную сторону.

Вы боитесь расти? А кто этого не боится? Начиная, в попытке исправить нашу подлинную индивидуальность, процесс переоценки всего, о чем мы думаем, что чувствуем и за что выступаем, мы наталкиваемся на внутреннее сопротивление.

В этот опасный момент у нас появляется чувство страха. И именно тогда многие из нас хотят отступить как можно быстрее, так как движение вперед означает столкновение с правдой, о которой мы уже давно догадывались; мы остались одни.

Мы остались наедине с нашими мыслями и чувствами. Другой человек может соприкоснуться с ними через наш опыт или беседу, но никто другой, кроме нас самих, не сможет реально их усвоить: ни жены, ни мужья, хотя они могут дополнять нас, ни наставники, ни боссы. Этого не смогут сделать даже наши родители.

С детства, когда мы отождествляли себя с родителями, мы тянем за собой примитивный шлейф воображаемой защиты: защиты диктаторской стороны внутреннего "я", которую я назвала «внутренним сторожем». Эта обобщенная защита дает нам чувство уединения и даже в среднем возрасте защищает нас от столкновения с пашей абсолютной отделенностью. Мы надеемся, что наши приятели, дети, деньги или успех смогут продлить защиту со стороны близких людей, которую мы получили в детстве. Власть «внутреннего сторожа» заставила нас поверить в то, что, не высовываясь и не тратя весь наш потенциал, мы защитим себя от опасности, неудач, болезней, смерти. Но все это иллюзии.

Пытаясь поддерживать эту иллюзию и сохраняя то, что психиатры называют «неполной идентификацией», мы только облетаем боль, которую испытываем при мысли о разделении. Однако это не защищает нас.

Мы всячески стараемся уйти от этой правды жизни, отступаем и дрожим. Устремляемся за сладкоголосой птицей нашей юности. Стоп. Застой. И, наконец, мы осознаем: темная сторона — в пас самих. Чувство внутреннего коллапса становится таким сильным, что многие из нас уже не хотят ему противостоять.

Люди, чьи биографии я привела в книге, в возрасте сорока четырех — сорока пяти лет могли сказать: «Я действительно несколько лет жил как в аду, а сейчас выхожу из этого». Но описать это состояние они практически не могут. Люди, прожившие половину жизни, охвачены паникой. Они определяют это как «жизнь в подвешенном состоянии» и говорят: «Я иногда спрашиваю себя, стоит ли утром вставать, чтобы жить». Дальнейший самоанализ кажется опасным.

Сорокатрехлетний дизайнер сформулировал эмоции и чувства, которые ощущал в этот период, следующим образом: «За последний год я обнаружил, что подавлял в себе все те чувства, которые не принимал. Теперь они вышли на поверхность. Я не хочу больше им препятствовать. Я хочу признать ответственность, которую реально ощущаю. Я знаю, что эти чувства существуют, и это позволяет мне подстроиться под модель поведения, которую я должен выбрать».

Его признание говорит о том, что этот человек находится в кризисе, связанном с серединой жизни. «Сейчас я действительно шокирован размахом и качеством этих чувств. Я чувствую страх, зависть, жадность, желание соперничества. Все эти так называемые плохие чувства проявляются там, где я их вижу и чувствую. Я поражен, с какой энергией мы подавляем их в себе и не признаем нашу боль».

Мы видим, что переход к середине жизни является таким же переломным моментом, как юность, и в некотором отношении даже более мучительным. Стоит ли жить в таком хаосе и видеть все это? Стоит ли это делать реальностью?

Частичный ответ на это дан в детской книге «Бархатный кролик». Однажды молодой кролик спросил у лошади, что означает реальность и не мучительна ли она?

«Иногда, — ответила лошадь, которая всегда говорила правду. — В твоей реальности ты чувствуешь себя жалким, хотя твои волосы любовно расчесаны, глаза широко открыты, тело расслаблено. Но это абсолютно ничего не значит, ведь если ты реален, ты не можешь казаться кому-то безобразным, за исключением тех, кто ничего не понимает в лошадях».

Поскольку проблемой этого десятилетнего периода является поиск идентичности, то необходимо работать и продвигаться через разложение на составные части к обновлению. Что касается разложения на составные части, то мы только сейчас приспособили наше внутреннее "я" к требованиям общества и других людей.

Между двадцатью и тридцатью годами мы находим индивидуальную форму, вокруг которой строим систему жизни: амбициозный администратор, всегда со всем согласная мать, смелый политик, жена, спрашивающая разрешения по любому поводу. Если бы мы придерживались только этой системы, нас ожидала бы следующая перспектива: мы хорошо выполняли бы свою работу, оставаясь в узкой и прямолинейной форме, мы бы нравились, нас вознаграждали бы, и мы бы жили вечно.

В переломный момент вы испытываете шок, обнаружив, что перспектива оказалась иллюзией. Это мелкое невинное внутреннее "я" действительно отмирает и освобождает место для полностью расширенного "я", которое объединит в себе все стороны, включая эгоизм, обиду, жестокость, экспансивность и нежность — «плохие» вместе с «хорошими». Независимо от того, насколько разрушающим будет это столкновение с нашими подавляемыми чувствами и деструктивными импульсами, в каждом человеке всегда присутствует способность к обновлению.

Это и не разложение на составные части, и не обновление. Процесс включает в себя две стороны. Дав разрешение на дезинтеграцию личности, принимая подавленные и даже нежеланные стороны внутреннего "я", мы тем самым подготавливаем реинтеграцию нашей личности. В этот период каждый человек более энергично ищет правду о самом себе для того, чтобы увидеть мир в правильной перспективе.

На пути к этому миру мы должны оплакать прежнее отмирающее "я" и занять позицию по отношению к нашей неизбежной смерти. Зрелость защитит нас от рабского повиновения установкам общества и от пустой траты времени, когда мы ищем одобрения других, соглашаясь играть по их правилам. В том случае, если мы действуем именно так, то нам придется меньше защищаться от нашего окружения.

В конце концов, мы сможем прокричать: «Никто не вправе мне диктовать, что хорошо, а что плохо. Я видел плохое. А сегодня я могу узнать все, что бы это ни было. Я сам себе защита. Поэтому это мой и только мой путь в жизни».

Разложение на составные части обеспечивает наибольшее расширение нашей личности. В конце этого периода мы можем на основании нашего опыта произвести переоценку того, кем мы являемся. Это и есть обновление.

Нам остается одно: идти в темноту и изучать ее. На некоторое время погрузиться в грязь. Использовать воскресный день и стать правонарушителем. Это единственный путь узнать наши глубины и получить новые жизненные силы.

Однако одни пытаются оставить в прошлом эту промежуточную станцию и пройти ее без остановки. Они не принимают темную сторону. Начинают чаще играть в теннис, совершать больше пробежек, устраивают грандиозные приемы, пересаживают волосы на голове, делают подтяжки кожи, находят молодых партнеров для любовных утех. Я не хочу сказать, что не нужно заниматься бегом или что более молодые партнеры для любовных утех не помогают оживить застойную сексуальную жизнь, однако люди, которые надеются только на эти отдушины, могут потерять значительно больше, чем просто возможность развития личности. Если не разрешить изменениям состояться, это может привести к скольжению по накопленному опыту, но не к его использованию. Возможной ценой за это будет поверхностность.

Другие блокируют этот переход к середине жизни, в суматохе развивая бешеную активность. Одаренные и, несмотря на свою молодость, уже известные бизнесмены, суперактивные хозяйки гостиниц, политики просто, как им кажется, не имеют времени для переживания кризиса, связанного с серединой жизни. Они слишком заняты организацией нового дела, или деловыми приемами, или выдвижением собственной кандидатуры на ответственный пост. Они сражаются с внешними трудностями, так как боятся погрузиться в то, что оказывается ограниченностью внутреннего "я".

Примечательно то, что внутренние проблемы, которые в одном периоде подавляются, в следующем же периоде развития имеют тенденцию всплывать и создавать дополнительные трудности. Просто ужасно в первый раз столкнуться с кризисом, связанным с серединой жизни, только в пятьдесят лет (хотя люди проходят и через это). Развитие личности человека может быть просто задержано, если он продолжает оставаться зашоренпым. Его кругозор становится узким, он потакает своим желаниям, в конце концов жизненные соки выходят из него, оставляя лишь горечь.

«Если человек в середине жизни проходит через относительно спокойный период, — говорит Левинсон, — то это ограничивает его рост. Многие мужчины, которые в сорок лет не прошли через этот кризис, набирают в весе и теряют жизненную силу, нужную для продолжения развития личности на оставшихся этапах».

Единственный способ освободиться от страхов темной стороны внутреннего "я" — это разрешить им войти в вас. Чем скорее мы это сделаем, тем быстрее сможем соединить новое знание о себе с нашим юношеским оптимизмом и обрести действительную жизненную силу.

Отпустите ваши чувства. Дайте произойти изменениям.

Вы не можете все взять с собой, когда отправляетесь в путешествие по середине жизни. В поисках внутреннего утверждения вы отодвигаете от себя общественные претензии и требования других людей, внешние оценки и общее признание. Вы освобождаетесь от ролей и идете внутрь себя.

Мы должны совершить путешествие через неопределенность. Какая бы ни была у нас мнимая защищенность, полученная от вложений в людей и общественные институты, мы должны от нее отказаться. «Внутренний сторож» должен лишиться возможности управлять нами. С этого момента никакая посторонняя сила не может влиять на наше движение. Каждый из нас должен проложить свой курс. У каждого из нас есть возможность возродиться, проявить свою уникальность и расширить способность любить себя и принимать других.

Посмотрите на двух творческих мужчин, которые написали о себе в одном и том же возрасте. Неразбериха их внутренних чувств очевидна. Поразительно, что их жизни разделены шестью веками.

Первый — поэт Данте Алигьери. Его слова в начальной части «Божественной комедии» точно выражают психологический аспект этого периода:

Земную жизнь пройдя до половины,
Я очутился в сумрачном лесу,
Утратив правый путь во тьме долины.
Каков он был, о, как произнесу,
Тот дикий лес, дремучий и грозящий,
Чей давний ужас в памяти несу!
Так горек он, что смерть едва ль не слаще.
Но, благо в нем обретши навсегда,
Скажу про все, что видел в этой чаще.

(перевод М. Лозинского — Прим. ред. )

Так в сорок два года Данте написал о чувствах, которые он сам испытывал с тридцати семи лет. За два года до того он был страстным идеалистом, в тридцать пять лет он был избран одним из руководителей магистрата Флоренции и оказался в центре жестокой политической борьбы. В 1302 году Данте был обвинен в подкупе, взяточничестве, интригах против церкви и приговорен к изгнанию.

Данте начал странствовать по Италии, вот вам и «сумрачный лес», о котором он затем написал. Он оказался наедине с демонами, с которыми мы сталкиваемся в этот период развития. Он боролся со страхами внутри себя.

Джордж П. Эллиот так описывает задачу Данте. «Если он собирался стать самим собой, то ему нужно было найти способ собрать части своих снов в одно целое». Мыслящий и страстный человек, Данте не мог удовлетвориться исключительно интеллектуальной жизнью, однако политическая борьба тоже отталкивала его из-за личных интриг. Пережив в юности бурную страсть к идеализированной девушке, он погрузился в глупые любовные аферы. Когда он стал пилигримом в «Божественной комедии», то был уже обыкновенным средним человеком. И он выбрал не святого, а неверующего человека, который провел его через ад.

«Для него отречься от мира, будучи религиозным человеком, означало отказаться от большей части самого себя, однако как поэт он был горд, что сделал это, — отмечает Эллиот. — Он хотел постичь все, даже свое зло».

Второй человек — наш современник, автор книги «Другая Америка», которая ускорила войну с бедностью в шестидесятых годах. Его имя Майкл Харрингтон. Будучи социалистом и мыслящим честным человеком, он, как и Данте, жил активной космополитической жизнью, пронизанной мыслью о том, что причина ведет к истине. Потеря равновесия при переходе к середине жизни застигла его полностью неподготовленным. Это случилось во время одной из его лекций.

«Когда п достиг подиума, я внезапно стал терять сознание и, пытаясь удержать равновесие, начал судорожно хвататься за лекторскую трибуну. Затем, почувствовав, что мне плохо, я вынужден был сесть и объяснить аудитории, что не совсем здоров и могу продолжать лекцию только сидя… Я быстро ответил на вопросы и отправился в мотель. Когда я добрался до своего номера, я был весь мокрый от пота, а в спине и груди ощущал какие-то странные толчки. Я подумал, что это может быть сердечный приступ, и с этими мыслями на следующий день вылетел в Нью-Йорк и улегся в постель. Врачи обследовали меня в течение нескольких дней, но не нашли никаких отклонений в моем здоровье. Но почему же тогда я чувствовал себя хуже, чем когда-либо за тридцать семь лет жизни?»

Как и большинство из нас, Харрингтон попытался убедить себя, что это был просто эпизод в его жизни. Он перетрудился и устал. Однако через некоторое время, беседуя об искусстве

на одном из приемов, он почувствовал, что теряет равновесие. «Пол стал медленно уходить из-под моих ног. Я быстро выпил воды, чтобы избавиться от ощущения тошноты».

Продвигаясь вперед по жизни, словно ничего не случилось, он продолжал оставаться поборником зашиты гражданских прав и присоединился к маршу Мартина Лютера Кинга из Сельмы. Один из активистов был убит, другой скончался от полученных ран позже. Харрингтон сохранял спокойствие перед лицом этих тревожных событий. Он решил, что потеря равновесия была случайностью и больше не повторится. «Я ошибался… По возвращении в Нью-Йорк мне снова пришлось столкнуться с противоречивыми внутренними чувствами внутри себя. Эти внутренние силы завладели мною на год и потом еще в течение трех лет оказывали влияние на мою жизнь».

Майкл Харрингтон описал период своей жизни от тридцати семи до сорока двух лет. Эти годы — пиковые практически для каждого человека. Но Харрингтон, как и большинство людей, ничего не знал о том, что мы сегодня называем кризисом, связанным с серединой жизни. И поэтому Харрингтон, как и многие из нас, считал, что погибает.

"Я никогда не встречал свое собственное "я", — пишет он, — по крайней мере, лицом к лицу. А теперь мое подсознание схватило меня за горло. Я в буквальном смысле столкнулся со своим внутренним "я". Оно захватило мою жизнь и диктовало условия, обращаясь к моему рациональному началу".

Его охватило беспокойство, свободно плавающий страх, который нельзя было удобно пристроить и привязать к чему-то в мире определенных событий. Его тело, работа, жена, вся внешняя структура его жизни функционировали нормально. Однако самые обычные вещи — например, застрявший в замке ключ, ожидание, когда освободится телефонная линия — стали вызывать в нем вспышки гнева и паники. Любая лишняя секунда пребывания в самолете воспринималась им как угроза его равновесию.

«Что же так перевернуло мою жизнь?» Харрингтон обратился за помощью к психоаналитику. В течение следующих четырех лет симптомы ухудшались, и он пытался разобраться в происходящем. «Мой мир трансформировался в набор готовых экстраординарных путей, однако я не мог понять, что же все-таки случилось. Я полагал, что остался таким же, каким был, я отказывался признать себя тем, кем (или чем) я сейчас становлюсь».

Анализируя все стороны своего внутреннего "я", он смог признать одну из них — свою радикальность, когда он был студентом колледжа, «который все еще ходил в своих голубых джинсах» и не был запачкан буржуазным знанием денег, власти и успеха. Это был хороший отрезок жизни, и он видел это. Но начиная с тридцати пяти лет верх взяла другая сторона внутреннего "я". Она вывела его из бедности и прославления жизни в коммунах и привела к брачному союзу, желанию иметь детей, признанию семейной ячейки и к известности.

Эту сторону он считал не очень чистой. Однако факт был налицо: он вынужден был признать все это. Это тоже был он.

Наиболее поразительное доказательство того, что мы в этом возрасте достигаем перекрестка, приводит лондонский психоаналитик Эллиот Жак. Он понял это, изучая биографии великих художников Запада, которые были охвачены кризисом в возрасте от тридцати пяти до сорока лет. Среди этих людей — Бетховен, Гете, Ибсен, Вольтер. Из теоретических выкладок Жака следует, что мы все достигаем переломного момента в развитии именно в указанном возрасте. Сначала Жак опирался на биографии специально отобранной группы знаменитых людей, однако затем, исходя из своей практики, он продолжил анализ в других исторических периодах. В 1965 году он опубликовал статью, в которой выдвинул теорию о том, что критический переход в районе тридцати пяти лет начинается не только у творчески одаренных личностей. Этот кризис проявляется в каждом обыкновенном среднем человеке. Жак назвал это «кризисом, связанным с серединой жизни». Жак осторожно указал на то, что переходный процесс продолжается несколько лет и что для каждого отдельного индивидуума он может проходить по-своему.

Этот творческий кризис может проявляться в трех различных формах.

Во— первых, может возникать и утверждаться -впервые — способность к творчеству. Наиболее ярким примером является Гоген, который в тридцать пять лет оставил свою разгневанную жену и карьеру в банковском деле и в сорок один год стал ведущим представителем постимпрессионизма.

Во— вторых, художник может сгореть творчески или, образно говоря, умереть как художник. Тридцатисемилетие продолжает оставаться возрастом смерти для художников и трудоголиков. Жак проверил свои наблюдения на примере трехсот десяти одаренных художников, писателей, композиторов, скульпторов и поэтов. «Уровень их смертности колебался между тридцатью пятью и тридцатью девятью годами, -пишет он. — Эта группа одаренных людей искусства включает в себя Моцарта, Рафаэля, Шопена, Рембо, Бодлера, Ватто… Уровень смертности обычных средних людей в этом возрасте намного ниже».

В— третьих, из творческих личностей, которые физически и творчески выживают в неожиданный переломный период, можно выделить тех, кого не коснулись решительные изменения. Их реакция бывает различной: от бурного извержения до плавного перехода, как у обычных смертных. Полезно познакомиться с анализом изменений в творческом процессе, которые показывают, что творческая личность прошла кризис, связанный с серединой жизни.

Спонтанная, интенсивная творческая сила, которая использует любой опыт как зажигание и неосознанно стимулирует творческую работу, проявляется между двадцатью и тридцатью годами. Прототипами для Жака явились Ките, Шелли и Моцарт. Жак предлагает биографию Китса [24] (автор — Роберт Гиттинг) как описание этих безудержных характеристик творческой силы в двадцатилетнем возрасте:

«Весь этот год Китc жил на духовном капитале. Он использовал любой опыт. Любой взгляд, человека, книгу, эмоции или мысли он самопроизвольно переводил на язык поэзии. Мог ли он или любой другой поэт дальше продолжать на таком же уровне?»

К биографии Китса я добавила бы откровение Скотта Фицджеральда [25] в «Крахе»: «Я начал осознавать, что в течение двух лет моей жизни писал, используя ресурсы, которыми не обладал, что я физически и духовно заложил себя до конца». Финджеральд написал эти слова в возрасте тридцати девяти лет. Через пять лет он умер.

Если художник выдерживает испытание временем, то модель его поведения обычно изменяется. Жак называет новую модель «скульптурной творческой силой».

«Начиная с тридцати восьми лет вдохновение может быть горячим и интенсивным… но растет дистанция между первым излиянием вдохновения и законченным творческим продуктом. Вдохновение может приходить медленно. Его внезапные вспышки являются лишь началом рабочего процесса, и он должен быть представлен на элементарном уровне».

Работая с сырым материалом своего воображения, зрелый художник начинает излучать творческую силу более сосредоточенно, как пишет Жак. Картина или удачный сюжет, которые первоначально возникают, — это не конечный продукт, а начальный этап. В течение нескольких лет они могут подвергаться модификации.

В зрелом возрасте в творческую работу, наполняя ее философским содержанием, начинает проникать трагизм. Комедии Шекспира были продуктом двадцатилетнего возраста. Его трагедии начались с «Ромео и Джульетты», пьесы, которую он написал в тридцать один год, а триумф других трагедий пришел к нему в тридцать пять — сорок лет.

Воспоминания о Шекспире или испытывающем депрессию Данте помогут нам вновь сбалансировать нашу перспективу личных мук в период кризиса, связанного с серединой жизни. Гуманисты-психологи всегда говорят о «революции нашей личности». Так, эгоистично сконцентрировавшись на своих несчастьях за семьдесят лет жизни, мы часто отбрасываем доказательство подобных тем в развитии западного человека. Даже в XIII веке Данте дожил до пятидесяти шести лет. Шекспир, живший на триста лет позднее, дошел до пятидесятидвухлетнего рубежа. Пройдя десятилетний период и пережив дикие страхи, каждый из них потом наслаждался жизнью и творчеством на протяжении еще пятнадцати лет.

Общество считает, что каркас для целесообразного осмысления хаоса многим людям дала религия. Во времена Данте христианский мир был упорядочен и значим. Имелось земное существование и царство дьявола, через которое человек проходил на пути к вечной радости при переходе к новой жизни.

Данте— поэт и Данте-пилигрим из «Божественной комедии» затерялись в начале перехода, но они оба знали, куда нужно идти. Божественное провидение было повсюду и указывало им путь.

Философия экзистенциализма говорит нам словами Ницше: «Это мой путь. А где твой путь? Пути не существует».

Современный странник Харрингтон, несмотря на то, что был убежденным католиком в молодости, не говорил о Боге, называя себя его овечкой в долине смерти. Вместо этого он обратился к психоаналитикам, когда его взволновала двусмысленность в толковании половых ролей, системы веры и ценностей и здорового поведения. Через несколько лет может оказаться, что быть гомосексуалистом — это «хорошо», ЦРУ — это «плохо» и наиболее «здоровой» системой зашиты будет — все вздернуть.

Во времена Фрейда все было иначе. Его пациенты принадлежали к среднему классу в рамках венского общества. Когда человек кричал: «Я тону», — Фрейд возвращал его в жесткий реальный мир. Психиатр сегодняшнего дня находится в совершенно другой позиции. Он тоже помогает тонущему пациенту и пытается мягко транспортировать его до плота. Но когда они возвращаются, плота уже нет.

Многие люди, рано замкнутые в тесные рамки религиозных традиции, в середине жизни оказываются в состоянии борьбы с абсолютистскими позициями, которые больше не отвечают их опыту.

Я расскажу вам о человеке, которого встретила вскоре после того, как начала заниматься этой темой. Это был сорокашестилетний священник. «Я рада встрече с вами, отец Рэйнз», — сказала я. (В этом случае указана настоящая фамилия священника.)

«Я не хочу, чтобы вы называли меня отец Рэйнз, — ответил он. — Называйте меня просто Боб». Он с явным облегчением снял сутану и рассказал мне классическую историю о себе, молодом мужчине, который по семейной традиции пошел в церковнослужители. Такую личность я называю замкнутой, она была ранее описана в этой книге. Отец Боба был отставным епископом.

«Два моих брата и я пошли в духовную семинарию, — объяснял Боб Рэйнз, покашливая. — На нас тихо. но настойчиво оказывали давление, и мне пришлось испить эту чашу до дна. Я продолжил семейную традицию. Я никогда не пытался перечить отцу ни в юности, ни в отрочестве. Он был очень сильной личностью, однако я понял это только спустя несколько лет».

В сорок лет отец Рэйнз чувствовал, что его личность внутри священника-профессионала разрушилась. Он был один. Предполагалось, что он знает ответы на все вопросы, но теперь он не мог справиться со своими собственными душевными метаниями. Ему нужно было разобраться со своими ошибками, своим гневом, потребностью в ласке и всеми другими чувствами, которые ранее подавлялись. Убежденный в том, что и другие личности, возможно, подвергаются в середине жизни таким глубоким изменениям, он занял пост директора Центра рекреации Киркридж на Пенсильванских холмах, который не относился к какой-либо определенной конфессии. Уединенность на природе отвечает его настоящим потребностям в отражении. Он исследует поведение людей в группе, проводя различные семинары и занятия. Боб Рэйнз, как и многие другие люди, ищет обновления цели в середине жизни.

Практически в любом случае личность, которая находится в переходе к середине жизни, драматически отличается от человека, который повторно стабилизируется в среднем возрасте. Это касается и докторов, копающихся в наших мозгах. Вот что показало исследование, в ходе которого сравнивались младшие и старшие аналитики, работающие в институте психиатрии Уильяма Элансона Уайта.

Младшие аналитики. Возраст: от тридцати семи до тридцати девяти лет. Их ориентация отличается от ориентации старших аналитиков. В сущности, любой вопрос для младших аналитиков связан с их отношением к другим. Середина жизни определяется ими как наличие партнера по брачному союзу. Карьера, положение, физическая привлекательность воспринимаются ими как борьба за имидж с более молодыми коллегами. Младшие аналитики верят в то, что сейчас у них самый счастливый возраст, однако стремятся занять более высокое положение.

Старшие аналитики. Они достигли в среднем пятидесяти трех лет. Рассматривают кризис, связанный с серединой жизни, как индивидуальное дело. Средний возраст видится им как предлагающий новую ступень в продолжающемся жизненном цикле, в котором человек определяется по отношению к своим родителям, супруге, детям. Они заняты переоценкой своей собственной жизни. Они, вероятно, меньше обвиняют своих партнеров по брачному союзу в существующих проблемах, в то время как младшие аналитики считают, что они могут обвинить в своих проблемах того или иного партнера и не воспринимают брачный союз как процесс, следующий за различными стадиями развития. Для старших аналитиков напряженное состязание с другими коллегами ослабло. Они ищут личные привязанности. В отличие от младших аналитиков, они подчеркивают, что средний возраст является для них освобождением от давления внешних обстоятельств. Им открылась самая большая свобода: свобода быть независимым и самодостаточным в рамках любых взаимоотношений.

Исследователи суммируют все изменения как движение от «нас» ко «мне».

Неизвестно, что считать действительным средним возрастом. Люди из рабочего класса считают, что достигают среднего возраста в сорок лет, а старшего — в шестьдесят. Администраторы и бизнесмены-профессионалы называют средним возраст пятидесяти лет, а в семьдесят относят себя к людям старшего возраста.

Нойгартен отмечала, что мужчины и женщины среднего возраста являются «стандартными представителями, принимающими решения», и что, «пока они живут в обществе… ориентированном на молодежь», оно «управляется людьми среднего возраста». Однако попытайтесь сказать это сорокалетнему человеку. Это все равно, что сказать подростку, потерявшему свою первую любовь, что ничего не случилось. В переходе к середине жизни мы все охвачены мыслями о старости и неминуемой смерти, мы не хотим обрести себя на новой ступени развития и поэтому неспособны поверить в силу людей среднего возраста.

После сорока пяти лет большинство людей, которые пережили кризис личности, готовы принять вступление в средний возраст и наслаждаться многими его преимуществами. Анализ прошлого, вызывающий тоску, в основном остановлен. Фантазии о будущем со временем становятся смешными. Вас захватывает настоящее.

Давайте проанализируем определенные реакции мужчин и женщин и предсказуемые изменения в супружеских парах по мере их продвижения через переход середины жизни к среднему возрасту.

Элеонора Рузвельт, которая боялась находиться одна, в тридцать пять лет писала в дневнике: «Не думаю, что когда-нибудь я чувствовала себя так странно, как в прошлом году… Я потеряла всякую уверенность в себе. Я чувствую, что стою на краю пропасти. Однако физически я никогда не чувствовала себя так хорошо, как сейчас».

Ее муж выбрал более молодую, красивую и веселую женщину. Внезапно Элеонора почувствовала себя постаревшей, ненужной и потерявшей себя. Начался процесс разложения личности на составные части.

«В отчаянии Элеонора хваталась за старые семейные связи и привязанности: семью, друзей и обязанности. Теперь она не могла подавить в себе глухое отчаяние, охватившее ее, когда она почувствовала, что никто ей больше не принадлежал и она никому не была нужна, — пишет Джозеф П. Лэш в книге „Элеонора и Франклин“. — Для нее это было время умаления своих достоинств… Порой ей казалось, что жизнь уже не имеет смысла». В мучениях разрушалась ее форма юности. Она уже больше не чувствовала себя защищенной в стереотипе поведения жены-пуританки знаменитого политика.

Ее спасением было место смерти — кладбище Рок Крик в Вашингтоне, где она часами проводила время, созерцая бронзовую фигуру миссис Генри Адаме, совершившей самоубийство. Здесь миссис Рузвельт оплакивала свое умирающее внутреннее "я". Она завидовала миру и спокойствию, которое исходило от бронзовой фигуры статуи.

Элеонора с головой ушла в работу. Позже она писала, что это лучший способ выплыть из глубин отчаяния.

Хотя столкновение с серединой жизни прошло для нее очень мучительно, она не умерла в период разложения своей личности на составные части и не дала выхода чувствам при разводе. Пройдя четыре десятилетия в брачном союзе и восемь наиболее значительных десятилетий нашей политической истории, она оставила незабываемый след. Процесс обновления, по всей вероятности, сопровождался у нее совершенствованием внутреннего "я". Но это далось ей не сразу. Элеоноре пришлось несколько лет проявлять силу воли, выдержку и терпение, а также жесткую самодисциплину. Посвятив себя работе, она смогла решить наиболее трудную задачу середины жизни.

В возрасте пятидесяти семи лет Элеонора Рузвельт написала: «По мере развития мы обнаруживаем, что реально существуем, а затем принимаем реальное решение, за которое мы ответственны. Принимайте это решение в первую очередь для себя, так как вы никогда не сможете прожить жизнь другого, даже своего собственного ребенка. Влияние на других людей вы можете оказать только через свою жизнь».

Дня каждого из нас вступление в середину жизни — момент драматичный. Женщины переходят этот перекресток раньше мужчин. В тридцать пять лет они начинают испытывать толчки, побуждающие их к реализации «последней возможности». Что женщина понимает под «последней возможностью», зависит от того, какой модели поведения она до сих пор придерживалась. Проблемы, которые она до сих пор отодвигала в сторону, в тридцать пять лет настойчиво требуют решения и принуждают ее проанализировать свою роль и выбор в дальнейшей жизни. Она начинает осознавать, что некоторые из них с возрастом и менопаузой в ближайшем прогнозируемом будущем закроются.

«От чего я должна отказаться, выбрав этот брачный союз?» или «Лишит ли эта карьера меня личного счастья?»

«Почему я должна иметь столько детей?» или «Есть ли еще время для того, чтобы иметь ребенка?»

«Почему я не закончила образование?» или «Что даст мне степень, если я столько лет не работала?»

«Может, мне пойти работать?» или «Почему никто не сказал мне, что я должна вернуться на работу?»

«Разве я привыкла, потому что боялась вырваться?» или «Разве только муж удерживает меня?»

«Я до сих пор одна. Может быть, я просто не сексуальна?» или «Я отказалась от любви из-за страха, что это положит конец моей карьере?»

«Неужели я действительно не заинтересована в повторном замужестве?» или «Может быть, я просто боюсь снова рискнуть?»

Вот некоторые факты, иллюстрирующие жизнь средней тридцатипятилетней женщины.

Тридцать пять лет — это возраст, когда средняя мать отсылает в школу младшего ребенка.

С тридцати пяти лет начинается опасный возраст супружеской неверности. Статистика Кинси показала, что жена, по всей вероятности, становится неверной (если это происходит) к тридцати восьми годам. Желание познать что-то новое на стороне совпадает у женщины с пиком ее сексуальности, который обычно приходится на этот возраст. Как и мужчины, женщины не против пофлиртовать, пофантазировать и часто вступают в случайные половые связи в середине жизни, надеясь излечиться от страхов, скуки, и внезапного чувства, что тело теряет привлекательность. Об этом говорилось в некоторых недавно вышедших книгах и исследованиях. А интервью, собранные в этой книге, лишь подтвердили это.

Это необязательно должны быть новая любовь или новый муж. Нет, это просто «моя последняя возможность весело провести время, пока я еще привлекательна». То, что многие женщины завуалированно признаются в измене, но не скажут об этом мужу открыто, ярко видно на примере одной из жен, которая живет в пригороде Уэстчестер. Прожив двадцать лет в законном браке и будучи верной мужу, она вырастила четверых детей. Однажды она сказала шокированному мужу, что хотела бы взять отпуск и провести его одна: «Послушай, ты, пижон, ты пропадал годами, а я была дома. Теперь я хотела бы обогатить свой сексуальный опыт. У меня такое чувство, что ты предлагал мне не совсем то».

Большинство женщин, с которыми я разговаривала, как и большинство мужчин, охваченных паникой в середине жизни, не хотят отказываться от удобного брачного союза и остаться в одиночестве. Они просто хотят спастись от телесного увядания и угрозы смерти через волшебство опыта самолюбования. Они хотят увидеть себя молодыми глазами нового любовника. В рамках очевидной универсальности этого желания женщины часто ищут замену детей, которые уже больше не требуют их внимания, однако все еще зависят от них. Им нужно заполнить внезапно освободившееся время и дать волю сексуальным желаниям, которые уже больше не удовлетворяет муж, возвращающийся после напряженной работы без всяких сексуальных потребностей. Многие из них выбирают развлечение, так как их жизни не хватает смысла.

В тридцать пять лет средняя замужняя американская женщина вновь возвращается на работу. Результаты переписи населения показывают, что эта женщина становится частью производственной машины на следующие двадцать четыре года или больше. Однако к такому ходу конем подготовлены далеко не все женщины. Ведь в подготовительной школе не говорят, что происходит после выбора надежного мужа, бытовых приборов и школ для детей. Двадцать четыре года использования умений и навыков, которые она сумела приобрести осмысленно или по счастливой случайности до замужества — либо двадцать четыре года работы в отделе продаж или телефонным оператором. Никто не говорил девушке, что материнство составляет только половину работы.

В 1970 году около семи восьмых всех работающих женщин составляли женщины, которые «помогали семье сводить концы с концами». Фактор необходимости обычно недооценивают, объясняя это тем, что многие жены также хотят работать и заниматься любимым делом, благодаря которому они затем могут обрести свою индивидуальность. К тому же фактор необходимости растягивается до пределов очень большого дохода. Жена сенатора идет работать, так как сорока двух тысяч долларов в год, которые зарабатывает ее муж (в 1970 году), недостаточно для того, чтобы содержать вторую резиденцию в Вашингтоне и чтобы ей вместе с детьми можно было слетать на Рождество на Западное побережье. Женщины из разных социальных классов определяют стабильное материальное положение (независимо от образа жизни, к которому привыкла та или иная семья) как переезд из социальной квартиры в апартаменты для людей, имеющих средний заработок, из городских апартаментов в загородный дом, перевод детей из общественных в частные школы.

В критический период женщина, окончившая в свое время колледж, выбравшая сначала замужество и материнство, отложившая карьеру на более поздний срок, уже не видит четкой жизненной цели и испытывает некоторую депрессию. Однако она может преодолеть свою внутреннюю робость и снова пойти на работу. Ей также придется отказаться от пагубной роскоши не работать, которая является довольно сильным противодействующим фактором.

Для обширной группы женщин повторный выход на рынок труда не имеет ничего общего с глубоким волнением по поводу продажи брелков из китового зуба в своем собственном салоне. Чем же занимаются женщины, которые по необходимости должны оставлять свой дом и зарабатывать на жизнь? Они становятся официантками, машинистками, телефонными операторами, швеями, санитарками, ассистентами менеджеров по продажам, устраиваются на временную работу в офис или возвращаются обратно на конвейер. Вот на такие работы могут устроиться женщины, которые раньше не получили хорошего образования или не планировали работать на протяжении двадцати пяти лет.

Девяносто процентов женщин в возрасте от тридцати до сорока четырех лет не закончили колледж. Большинство из них так и вынуждены навсегда остаться заботливыми женщинами.

Три четверти всех работающих женщин не замужем или имеют партнера, чей доход ниже семи тысяч долларов в год (по данным 1970 года). Предыдущее предложение следует прочитать дважды.

Такая женщина часто воспитывается в этнической общине рабочего класса и верит в сообщность, ест вареную домашнюю капусту и осмеливается выйти на улицу только тогда, когда привозят благотворительный ужин от церкви. В начале середины жизни организатор Балтиморской общины высказалась от имени многих таких же, как она, женщин:

«Мы мечтали выйти замуж за представителей „белых воротничков“ и совершать с ними путешествия. Позже, глядя на платежную ведомость мужей, мы пришли к выводу, что без дохода от пяти до десяти тысяч долларов не сможем сводить концы с концами. Мы были у черты бедности. Поэтому многим женщинам пришлось вернуться на работу. Это было непросто, так как многие не работали уже лет четырнадцать».

Наиболее жестокие денежные проблемы, не зависящие от уровня образованности женщины, связаны с тем, что она много лет провела дома как домохозяйка и все это время была выключена из состава рабочей силы. Женщинам после тридцати лет приходится трудно, однако тем, кому исполнилось сорок лет и больше — еще труднее. Многие замужние женщины, имеющие детей (согласно результатам исследования Министерства труда) и пошедшие работать, заняли положение на порядок ниже того, которое они имели до замужества. Почти треть женщин, которые снова начали работать в возрасте от тридцати до сорока четырех лет, не смогли подняться выше того уровня, на котором находились в юности до замужества. После сорока лет уровень безработицы среди женщин, которые снова хотят работать, на треть выше, чем среди мужчин того же возраста. В завершение всех этих статистических данных, наводящих на грустные размышления, следует сказать, что женщин наряду с чернокожими увольняют в первую очередь.

Вот такая реальность ожидает молодых жен «синих воротничков», несмотря на их новую мечту. Если вы помните, мы рассматривали с вами жену одного из представителей «синих воротничков». Она собиралась вернуться на работу после того, как двое ее сыновей пойдут в школу. Между тем она хочет сделать карьеру с учетом своих личных желаний, она не хочет заниматься обычной утилитарной работой, которую выполняла до замужества. Она выбрала модель поведения женщины, которая предпочла сначала замужество и материнство и отложила на более поздний срок карьеру. Это, наверное, одно из самых значительных изменений в отношении женщин к работе за последние двадцать пять лет. Однако все равно это довольно далеко от реальных возможностей.

Тридцать четыре года — это средний возраст, в котором разведенная женщина выбирает себе нового мужа. Прошло в среднем тринадцать лет со дня ее первого замужества. Она хочет сделать еще одну попытку и построить партнерские отношения, которые удовлетворили бы ее потребность во взаимопонимании.

Тридцать пять лет — это возраст, в котором среднестатистическая жена уходит из дома. В настоящее время жена, уходящая из дома, не редкость. За последние двенадцать лет соотношение жен, оставивших семью, к мужчинам, оставивших семью, повысилось от 1: 300 до 1:2. Тип женщины, оставившей семью, описан Эдом Гольдфедером, президентом американской компании, занимающейся розыском пропавших родственников. Тридцатипятилетняя женщина, вышедшая замуж в девятнадцать лет и родившая первого ребенка через одиннадцать месяцев. «С этого момента она посвятила свою жизнь воспитанию ребенка и ведению дома. Теперь, достигнув возраста тридцати пяти лет, она чувствует, что не сможет радикально изменить свой образ жизни. Муж часто переставал думать о ней как об индивидууме со своими запросами и желаниями».

Фирма, занимающаяся розыском пропавших родственников, прислала мужу анкету с вопросами о его пропавшей жене. Ответы проливают свет на отношения в семье.

Цвет глаз: Не помню.

Цвет волос: Не ярко выраженная блондинка.

Хобби: Нет.

Привычки: Эту графу муж не заполнил.

Состояние ума: Нарушены эмоции.

Самое поразительное, что материально семья хорошо обеспечена. Причина побега жены заключается не в ухудшении материального благосостояния, а в том, что женщину перестал ценить и даже замечать муж и жизнь с ним потеряла для нее всякий смысл.

Маргарет Мид в одном из интервью сказала: «Я думаю, что принципиальными повстанцами сегодня после восстания мужчин в сорокалетнем возрасте являются женщины, которые оставляют своих мужей, прежде чем те оставят их. Эти женщины, как правило, достигли среднего возраста тридцати пяти лет и считают, что у них осталась последняя возможность что-то изменить в своей жизни».

Тридцатипятилетний возраст отмечает биологическую границу женского существа. Наверное, в первый раз женщина начинает ощущать признаки того, что демографы называют «концом ее плодородных лет». Женщина, которая выбрала сначала карьеру, а замужество и материнство отложила на неопределенный срок, бьется в тисках времени. С вопросом о материнстве неминуемо должна столкнуться и незамужняя женщина, которая занималась карьерой. Многие женщины в возрасте от

тридцати пяти до тридцати девяти лет становятся матерями, взяв приемных детей. Некоторые из энергичных, любящих выпить незамужних и несентиментальных женщин, посвятивших себя карьере, внезапно останавливаются, влюбляются и беременеют.

Свободная журналистка Ирма Куртц приняла решение завести ребенка в возрасте тридцати семи лет. Незамужняя остроумная и эгоцентричная американка, добившаяся профессионального признания в Англии, раньше не имела времени подумать о ребенке. Теперь, писала она, «этот путь был для меня единственным». Ей нравилась беременность, и она «полностью посвятила себя этому состоянию». Сначала она испытывала панический страх оттого, что все для нее закончилось: «конец тщеславию и приключениям, конец свободе, конец моему эгоцентричному детству». Однако беременность дарит определенный эмоциональный комфорт, когда ребенок начинает шевелиться. «Приятно войти в абсолютно новую область информации и интересов, — писала журналистка, — особенно в возрасте, когда ты думаешь, что уже все исследовала в этой жизни».

Ирма Куртц родила ребенка непросто, ей сделали кесарево сечение. Однако она была готова к этому. Неожиданным оказалось изменение чувства времени и отношения к себе и другим. Сразу после рождения сына она почувствовала себя эмоционально опустошенной,

«Сон урывками, вероятно, влияет на меня больше, чем в молодости. Дни проходят в суматохе. Это означает, что я свободна от пережитков прошлого, по крайней мере, на это время. Удивительно, насколько нежелание выпить ограничивает социальную жизнь в моей возрастной группе, однако еще более поразительно то, что сейчас я нахожу беседы в подпитии скучными, хотя раньше наслаждалась ими и получала эмоциональный заряд… Возвращаясь назад, я вспоминаю, что постоянно говорила о себе и своих успехах и редко — о чем-либо другом… Сегодня я знаю, что тоже смертна, что становлюсь старше… Боже мой, когда ему исполнится лишь тринадцать лет и он будет совсем юным, мне уже будет пятьдесят, а это не шутка… Однако не могу сказать, что это меня очень беспокоит».

Традиционно считается, что заводить ребенка в тридцать пять лет рискованно. В книгах, посвященных гинекологическим проблемам, женщина, впервые рожающая в тридцать пять лет или позже, все еще определяется как женщина с первой поздней беременностью. Если со времени предыдущих родов прошло десять и более лет, такую беременность также считают поздней. Однако есть доказательства того, что опасность поздних родов преувеличена.

Так в чем же риск? Проконсультировавшись с дюжиной источников, я могу сообщить вам, что единственный риск, которому вы подвергаетесь в связи с поздними родами, заключается в рождении ребенка с синдромом Дауна.

Для двадцатилетних матерей возможность родить ребенка с этой генетической патологией составляет 1:2000. При родах в тридцать пять лет соотношение увеличивается до 1:1000, в сорок — до 1:100. И каждый последующий год соотношение увеличивается в два раза.

Амниоцентез — процедура, при которой околоплодная жидкость берется на анализ из матки с помощью иглы — обеспечивает стопроцентную распознаваемость синдрома Дауна и других хромосомных отклонений.

Несмотря на риск, который может быть рассчитан заранее, некоторые из наиболее опытных в стране специалистов сказали мне, что все остальные опасности при поздних родах (жесткие маточные трубы или неэластичные ткани) просто преувеличены. «При квалифицированной акушерской помощи не должно быть существенных различий при родах женщин в возрасте до сорока и после сорока лет», — утверждает профессор Ванде Виль. Он отметил также, что наиболее часто поздние роды встречаются у разведенных женщин, которые не имели детей и повторно вышли замуж в тридцать восемь — тридцать девять лет.

«Такие женщины обычно готовы пройти через все препятствия, чтобы родить ребенка. Если случается так, что во время беременности или при родах происходят какие-то осложнения, то они сами просят оперативного вмешательства». Акушер-гинеколог заканчивает затянувшиеся роды оперативным вмешательством, проводя кесарево сечение матерям, которые решили родить в позднем возрасте. Возможны и другие осложнения при родах, связанные с возрастом, однако таких случаев зарегистрировано немного. В таком возрасте чаще встречаются гипертония и диабет. У сорокалетних женщин, которые никогда раньше не рожали, чаще развивается фиброма матки, которая может вызвать кровотечение. Перед плановой беременностью женщина обязательно должна обследоваться у гинеколога на предмет наличия различных воспалительных заболеваний. Единственное осложнение, которое встречается довольно часто и которое нельзя предсказать, — это низко расположенная плацента, что может во второй половине беременности вызвать серьезное кровотечение у матери.

Многим акушерам-гинекологам не нравится, если женщина после сорока лет собирается рожать ребенка. Но это не означает, что нужно отказаться от желания завести ребенка в позднем возрасте.

Заботливые женщины по-разному реагируют на столкновение с биологической возрастной границей. Они могут вернуться к учебе, начать развивать скрытый талант или готовиться к возвращению в мир труда. Но чаще всего, получив степень в колледже или утвердившись в карьере, они снова беременеют. «Это не ошибка, — сказала мне доктор Рут Моултон, ассистент профессора психиатрии в Колумбийском университете. — Они просто оставляют себе ребенка».

Даже если мать уже приняла определенное решение: «Это был мой последний ребенок», — и счастлива этим, все равно она чувствует, что заканчивается важный период в ее жизни:

«Когда дети подрастут, у меня будет больше времени. Это прекрасно, но чем я смогу заменить их?»

Когда все цели теряют актуальность, неудивительно, что женщина чувствует изменение в своей перспективе при переходе к середине жизни в тридцать пять лет. Так или иначе, женщина на этом отрезке времени начинает действовать, а какую роль здесь может сыграть муж — это уже другое дело. Расширение Элеоноры Рузвельт, заботливой женщины, которая могла бы остаться на заднем плане жизни, было ускорено знаменательным событием, принесшим ей так много мучений и страданий. Такое событие во внешнем мире ускоряет процесс разложения на составные части и обновление. Процесс может начинаться с необъяснимого внутреннего толчка, который уже не позволяет нам успокоиться. Давайте пронаблюдаем жизнь современной женщины из Вашингтона и почувствуем толчок, который испытала она.

В середине блестящей жизни, когда казалось, что воплотились все ее девичьи желания, у Присциллы Блюм (фамилия вымышлена) возникли некоторые трудности: у нее начались беспричинные рыдания.

Она плакала в ванной комнате великолепного дома в Джорджтауне, где жила со своим вторым мужем. Жена талантливого политического журналиста, она была гибкой живой женщиной в полном расцвете лет, с рыжеватыми волосами.

Первый приступ захватил ее после того, как они решили организовать прием гостей, который должен был расширить контакты ее мужа и способствовать его дальнейшей карьере. Она разрыдалась утром, когда собиралась звонить различным секретарям и послам. Такие приступы продолжались в течение шести месяцев.

К этому времени Присцилла прожила с Доном Блюмом два года. Для обоих это был счастливый второй брак. Они растворились друг в друге и представляли собой новый самолет с изменяемой геометрией крыла. Он был его корпусом, накопителем обширной информации, она — чувствительным радаром, который выравнивал их жизнь в обществе день за днем, умело используя направление ветра, дующего из Вашингтона. «Я полностью погрузилась в дело уравновешивания нашей жизни, — говорит Присцилла. — Я не хотела беспокоить мужа своими проблемами. Он яростно работал».

Вашингтон — это город-компания. Граница между общественной и личной жизнью почти не видна. Присцилла приехала сюда в тридцать три года в качестве невесты. Ее двое детей приобрели отчима. «Это было ужасно. Я ломала голову над тем, будет ли Дон счастлив со мной и удастся ли ему закрепиться в Вашингтоне. Дон оказывал на меня большое влияние, я любила его. Мне нравились его практическая сила и энергичность, направление его мечты и неограниченное честолюбие. Это было так соблазнительно».

Возможно, предполагалось, что Дон был очень честолюбив, а она не могла себе это позволить.

«О, он абсолютно не был похож на меня».

Присцилла была воспитана в старых традициях: грациозно сглаживать острые углы, но самой никогда не выступать на передний план. Направив свое собственное желание «сделать это» и свою «энергичность и силу» на Дона, она стала генератором его карьеры. «Дон был беспокойным человеком. Он снова и снова спрашивал мое мнение, обсуждал со мной любую проблему. Он по-настоящему заканчивал работу над гранками только после того, как я заставляла его отсылать статью».

В тридцать пять лет, помогая Дону завоевать мир, Присцилла была победителем. Она брала уроки игры в теннис у тренера из Белого Дома и встречалась на корте с женами вашингтонских деятелей. Вместе с ними она смеялась и плакала, и это было что-то вроде дружбы, но содержательные беседы вели только их мужья. Мужья обменивались важной информацией, до которой допускались далеко не все в Вашингтоне.

«Почему я рыдала? Мне казалось, что это физиологическое явление. Мне необходимо было успокоиться и разобраться в себе».

Ответ пришел из глубины ее внутреннего "я", от ее «внутреннего сторожа»: «Ты не имеешь права что-либо желать для себя. Ты рассматриваешься как система поддержки мужа».

Присцилла не была готова вести борьбу на таком уровне. Она все еще была «хорошей» девочкой, которую мать учила никогда не высовываться. Как только что-то с ней было не в порядке, она начинала плакать.

«Однажды я в отчаянии сказала Дону: 'Тебе нужно пригласить на обед меня одну!»" Она призналась ему, что испытывает приступы слез и депрессию. «Единственное, о чем вы думаете, — это Вашингтон. Вы пять раз в неделю бываете на вечерних приемах и каждый вечер встречаетесь с Артуром Шлезингером. По истечении девяти месяцев встреч с Артуром Шлезингером по пять раз в неделю вы обнаруживаете, что знаете его не лучше, чем когда вы встретились с ним в первый раз».

Дон Блюм не считал свою жену пустышкой, но и не рассматривал ее как женщину своей мечты. Он видел в ней женщину, которая в буквальном смысле этого слова плачет о том, чтобы получить возможность самовыражения. Это не вписывалось в рамки ритуальных вашингтонских вечеров.

«Я советую тебе отказаться от подобных развлечений, — сказал он ей. — Забрось все к чертям. Не насилуй свой язык: говори, что ты хочешь сказать. Почему бы тебе не вернуться к искусству?»

Понадобилось два года, чтобы Присцилла поверила в то, что сказал ей муж. Сначала она полностью перестроила свою жизнь. Она вернулась в колледж и стала изучать искусство, пытаясь получать от этого удовольствие. «Однако мне понадобилось два года, прежде чем я действительно поверила, что не нужна Дону для устройства его встреч с людьми из власти и что я смогу серьезно заниматься живописью. Чтобы подчиниться дисциплине, нужно много времени и непоколебимой уверенности в себе. Один из моих преподавателей считал, что я просто молодец. Это помогло. Кто же еще был для меня важен в этот период? О, боже мой! Дон перенес сердечный приступ!»

Ей исполнилось тридцать семь лет, когда это произошло. Он провел три недели в больнице, читая трагедии Шекспира. Вернувшись домой, он объявил: «Я не собираюсь жить как овощ. Я не могу изменить свои привычки, даже если они приведут меня к следующему сердечному приступу». Ему тогда исполнился только сорок один год.

«Я не могла думать ни о чем, кроме смерти», — вспоминает Присцилла. Она с волнением наблюдала за состоянием мужа, а он, приглушив болезнь лекарствами, снова окунулся в работу. Однако теперь они уже не ходили на приемы. Самое поразительное, что через несколько месяцев они стали находить прелесть в своем уединении. Присцилла изобретала новые способы, чтобы успокоить мужа и заглушить его гнев. Ни одной ночи не проходило, чтобы они не обменялись следующими фразами: «С тобой что-нибудь случилось?» — «Нет, спасибо. Все хорошо».

«Постепенно у нас произошла переоценка всего, — говорит Присцилла. — Затем случилось покушение на президента Кеннеди, Смерть всегда была для меня болезненной темой. Мы оба перестали курить. Я в течение двух лет не летала на самолетах. Поэтому с детьми во Флориду на весенние каникулы мы поехали поездом. О, это путешествие казалось бесконечным — двадцать семь часов. Вы можете себе представить, какая я была ранимая в тот период. Мне казалось, что я буду наказана за какой-то проступок. Однако чем больше я занималась живописью, тем меньше вспоминала о смерти».

Следующие два года Присцилла была поглощена развитием своих способностей. Это захватило все ее чувства. Она стала дисциплинированной, завела новых подруг. Ее мечта не мешала Дону в его работе. Когда она приходила после университетских занятий домой, то чувствовала себя так же счастливо, как после физической близости. Присцилла призналась, что ее мировоззрение начало меняться.

Так же было и с Доном. Как и другим мужчинам, которые сначала подталкивают жен к действию, со временем Дону стали мешать занятия жены. «Он был слишком занят своими проблемами. Он хотел, чтобы я была счастливой. Я вернулась к учебе и перестала плакать. Сначала он говорил, что это великолепно. Однако по мере продолжения моей учебы это стало его беспокоить и надоедало ему. Порой от него можно было услышать такие замечания: „Если бы ты не торчала так долго в студии, то посудомоечная машина была бы включена и посуда была вымыта вовремя“. Теперь, когда я продаю картину или моя выставка имеет успех, он ходит с напыщенным видом, как павлин, распустивший хвост. Он не понимает, что я делаю, но ему нравится похвала людей, которые в этом разбираются».

День сорокалетия Присциллы прошел как быстрый летний дождь. Она уже миновала самое страшное. В ней продолжали происходить внутренние изменения. Они жили в новом загородном доме. «Здесь я предоставлена своей природе. Мне нравится уединение», — говорит Присцилла. Она на полтора месяца уезжает в загородный дом, чтобы подготовиться к ежегодной выставке картин, а Дон в это время путешествует по миру как странствующий журналист.

«Прис, разве вам хорошо за городом в одиночестве?» — интересуются ее знакомые из Вашингтона. Последние несколько лет, в течение которых у нее накапливалось разочарование, эти сплетницы ждали как шакалы, наслаждаясь предстоящим разрушением брачного союза. Однако брачный союз семьи Блюм никогда не был таким крепким, как сейчас.

Но теперь, когда звонки знакомых из Вашингтона заставляют ее чувствовать себя виноватой, она идет к Дону. «Послушай, я плохая жена? Может быть, мне отложить выставку и приехать к тебе в Вашингтон?»

«Да ты с ума сошла, — отвечает он. — Ты же меня знаешь. Я по уши в работе день и ночь. А когда ты готовишь выставку, ты живешь ею. Единственное противоядие от работы для меня — возможность провести выходные здесь, за городом, с тобой. Не давай другим людям сбить себя с верного курса. Ты просто угробишь себя».

Сейчас Присцилле сорок пять лет. Она освободилась от всего наносного в своей жизни. Остаются только тесные узы с Доном, несколько любимых друзей, с которыми они поддерживают отношения, тишина и покой загородной жизни и — ее живопись. «Не думаю, что у меня есть большой талант, так, некоторые способности, — честно признается Присцилла. — Однако это ничего не значит для меня. Я доставляю людям удовольствие и живу этим. Сейчас я не смогла бы обходиться без своих картин». Она все еще достаточно хороша собой, однако, входя в зал, не стремится привлечь к себе внимание мужчин. Ее душа окрепла, и она решительно хочет сохранить это в себе.

«Я хочу становиться старше, сохраняя всю мою женскую твердость. Понимаю, пожилая женщина, но с некоторой твердостью. Я думаю, что в любом возрасте есть свое очарование. Смотрясь в зеркало, я говорю себе: „Ты не можешь остановить время. Ты стареешь, и это неизбежно. Прими этот факт спокойно. Справься со своими страхами“. Я не собираюсь привлекать к себе внимание в обществе, в противном случае это причинило бы мне боль. Ведь там так много молоденьких женщин. Но я привлеку к себе внимание тем, что я уникальна по-своему и имею на это право».

Мы с вами увидели женщину с симптомами кризиса в тридцать пять лет, которые она не могла себе объяснить. Она изменялась и боялась этих изменений. Она хотела отказаться от своей старой привычной роли, но не хотела верить в изменения. В ее раннем выборе не было ничего нечестного. Она была заботливой женщиной, которая отодвинула свою мечту на более поздний срок и счастливо соблюдала правила этой модели поведения. Она вышла на переломный момент в своей жизни и поняла, что тот образ жизни, который она выбрала и который до этого момента ее вполне устраивал, больше ей не годился. С воодушевлением и радостью помогавшая карьере мужа, она, после того как муж быстро стал продвигаться, почувствовала пустоту в своей жизни. Она была случайным гостем в городе-компании Вашингтоне.

А представьте, что было бы, если бы ее муж оказался не таким восприимчивым или проявил бы эгоизм. Он мог просто не понять, что у его жены кризис. Он сказал бы ей, что она ведет себя как ребенок, напомнил бы ей об обещании помогать ему в карьере и т. д. А это только усилило бы ее уверенность в том, что она плохая жена. Слезы сменились бы пристрастием к вину или наркотикам, а это наверняка привело бы к разводу или побегу от отчаяния. Но он понял, что у Присциллы кризис, и предтожил ей мораторий и возвращение к ее прошлым занятиям живописью. Даже и тогда она боялась отказаться от старой роли помощницы в его делах. Так сильно было указание ее «внутреннего сторожа», что она чувствовала вину и ждала «наказания за какой-то проступок».

Сердечный приступ мужа заставил их произвести полную переоценку ценностей. Поняв, что их деятельность в одном направлении привела к прожиганию жизни, они более точно определили свои цели и стали более терпимо относиться к раздельной деятельности друг друга на расстоянии. Дон является человеком, который стремится к установлению рабочих контактов по всему миру. Присцилла — женщина, чувствительность которой имеет более узкие рамки. Ее творческая энергия тратится при общении с людьми, поэтому она предпочитает быть одна. Постепенно, по мере продвижения по десятилетнему периоду, они выработали способ стать более близкими друг другу и сохранить взаимопонимание и индивидуальность. Они не обращают внимания на условности светских кругов Вашингтона и возможные сплетни о себе. Дон и Присцилла нашли в этой жизни путь, который их устраивает.

Мужчины ощущают толчки времени в районе тридцати пяти лет. Однако это редко останавливает их и заставляет провести анализ по всем направлениям так, как это часто делают женщины. Многие мужчины в ответ на эти толчки увеличивают свои усилия по совершенствованию карьеры. В них настойчиво бьется мысль: «Это мой последний шанс».

Независимо от сферы деятельности, менеджер среднего звена не может больше ждать, когда освободится место в руководстве… Мыслящий человек, он устал уже приспосабливаться к другим и может начать борьбу за создание собственного капитала, организовав свое дело… Квалифицированные рабочие рассматривают возможность ухода с работы и приобретения своей машины-такси… Адвокат, работающий в фирме и до сих пор довольный своим местом, сейчас хочет попробовать себя на политической арене. В этот период мужчине уже мало быть перспективным работником, он хочет, чтобы его признали и уважали. Например, как состоявшегося писателя со своим собственным стилем. Или как ученого со своими собственными исследованиями. Или как академика, труды которого печатают. Не вынося лишений в личной жизни и неуважения со стороны других, многие мужчины — представители «белых воротничков» — включаются в гонку на следующие пять лет с целью «стать президентом».

Усиление попыток стабилизации своей карьеры для многих мужчин предшествует внутреннему анализу и задерживает его.

Юнг первым предположил, что в возрасте от тридцати пяти до сорока лет «подготавливается важное изменение в психике человека. Вначале это изменение происходит на бессознательном уровне и не является чем-то необычным. Просто оно проявляется косвенно». Но Юнг точно указывает на то, что изменение перспективы обычно раньше начинается у женщин, в то время как у мужчин увеличение случаев депрессии отмечается в возрасте сорока лет.

В нашем обществе переход через сорокалетний рубеж для мужчины — событие само по себе знаменательное. Обычно работодатели молчаливо переоценивают его в лучшую или худшую сторону, страховые компании переводят его в другую категорию, а конкуренты определяют его профессиональный уровень. Многие мужчины вынуждены несколько умерить свои амбиции, чтобы согласовать их с реальной действительностью. Это, однако, не означает, что они должны отнести себя ко второму сорту. Такая переоценка мечты может спасти их от безнадежных иллюзий и поможет обрести обновление в достижении второй карьеры или покажет другой путь для работы в рамках реальной должности, что, в свою очередь, будет для него более целесообразно.

Парадокс заключается в том, что у вундеркиндов и трудо-голиков, которые подходят близко к реализации своей мечты, отмечается более жесткий переход к середине жизни, чем у тех, кто не дошел до намеченной цели. Эти признанные деятели сталкиваются с проблемой следования за своими действиями. Эти действия редко приводят к полному удовлетворению, которого они ожидали. Если они смогут избежать кризиса, то должны будут сформировать новые надежды и цели и слушать свои внутренние голоса, которые до сих пор игнорировали.

Загадкой в этом переходе к середине жизни является различие направлений для мужчин и женщин. Многие женщины останавливаются и производят переоценку как внутренних, так и внешних аспектов своей жизни, а затем пытаются заново уравновесить личное удовлетворение и внешние стремления. Мужчин такое же внезапное изменение во временной перспективе часто заставляет вступать в жесткую конкурентную борьбу на узкой дорожке. Почему так происходит?

Корпоративная жизнь сама по себе заставляет мужчину пренебречь всеми аспектами своей личности для того, чтобы подстроиться под узкую роль в фирме. Если он научился быть достаточно конформным, то поверит, что его рабочие характеристики являются единственным критерием его ценности как специалиста.

Эд Дилворт — менеджер по производству на сборочном заводе «Дженерал Моторс» — никогда не был энергичным мужчиной. Представитель низшего слоя среднего класса, он вырос в фермерском хозяйстве на Среднем Западе. Если бы не офицер, который во время службы на подводной лодке внушал Эду, что он должен «занять плацдарм» в этой жизни, то он и колледж не закончил бы. Проработав три года на «Дженерал Моторс», он все еще трудился семь дней в неделю мастером в третью ночную смену. Эд задумался: «И для этого я закончил колледж?» Его карьера реально началась только после того, как его поставили мастером по техническому контролю качества. Ему было тридцать лет. После этого его несколько раз повышали, правда, незначительно. Повышения стали регулярными. Он был доволен жизнью, обслуживая гидравлический тормозной пресс размером с чудовище из озера Лох-Несс.

Сегодня Дилворту тридцать шесть лет, и он уже хочет стать президентом «Дженерал Моторс».

«Возраст становится фактором, — сказал он мне. — Пока что он играет мне на руку. Но когда вы видите, как люди стремятся наверх, вам приходится двигаться быстрее или вы умираете, не дойдя до вершины».

Я спросила этого человека без претензий, стиль одежды которого включал в себя черные брюки и белый галстук, всегда ли у него была мысль о том, чтобы стать президентом компании.

«Абсолютно нет».

«А теперь?»

«А теперь я хочу быть первым. Если у вас есть потенциал, вы сможете дойти до определенного уровня, стать президентом компании или председателем совета директоров. Говорят, что желание стать номером первым само по себе является мотивацией. Деньги здесь ни при чем. Это желание власти, желание управлять людьми, желание руководить шоу. Я думаю, что это отдельные стадии. Я считаю так, что если вы хотите войти в круг избранных, отдавая все, что получили, то можете попробовать дойти до вершины. Как только люди получают столько денег, сколько им нужно, они становятся филантропами. То есть людьми, которые не преступным путем сколотили свои миллионы».

Как и многие мужчины на этой стадии, Дилворт в настоящее время соперничает со своим наставником и раздражается на свою жену, когда она учит его, что нужно делать, и обращается с ним как с маленьким ребенком. Он оставляет телефон включенным во время обеда во внутреннем дворике. Хотя Дил-ворт считает, что его жена «фантастическая личность», однако его мысли относительно ее роли в их жизни изменились.

«Если сказать коротко, то предполагалось, что пока не будет детей, моя жена должна была оказывать поддержку в моей учебе. Мы думали о том, что у нас будет хорошая семья и прекрасный дом».

В настоящее время он полагается на жену в вопросах управления деньгами и детьми. Однако он опасается, что отсутствие у его жены образования (она не закончила колледж) может отрицательно повлиять на их продвижение в элитный круг избранных. Они развлекаются, они материально хорошо обеспечены. Однако цели становления карьеры Дилворта начинают ограничивать эту свободу.

«Я, конечно, не слишком хороший отец для своих детей. Это меня немного беспокоит. Я пытаюсь это как-то компенсировать. Например, в этом году я рассчитывал провести с ними четырехнедельный отпуск. Но смог взять только неделю, так как не мог надолго оставить работу. В общем-то, это не так, но я не могу иначе».

Изменение во временной перспективе отражается и на внешних целях. Как и многие мужчины, которые стремятся подстроиться под чувство ускорения, Дилворт установил себе временные ориентиры для достижения целей. Что же необычного в этом менеджере среднего звена? Он спланировал два пути!

«Следующая ступень: достижение уровня генерального менеджера. Это должно случиться через шесть лет, если я хочу успеть дойти до вершины. Если этого не случится в сорок четыре года (я даю себе два года дополнительно), то я попытаюсь сделать ход конем и открыть свое дело. Я всегда думал, что фермерство обеспечит мне достойный доход. С этого я начинал. Это запасной вариант, но, я думаю, это лучше, чем состариться, работая на „Дженерал Моторс“. Если я не буду уверен, что пройду весь путь до вершины, то останусь генеральным менеджером. После этого мне останется пройти четыре ступеньки, однако, как показывает опыт, прохождение этих ступенек отнимает у вас всю значимость. Например, возьмем Джона Делорона. Пока он был генеральным менеджером фирмы „Шевроле“, его фотография не сходила с газетных полос. Затем его повысили до должности исполнительного вице-президента. Он стал отвечать за все сборочные заводы компании и перестал быть на виду. Эти должности не так хороши. Вы зарабатываете много денег, но теряете власть, которая у вас была, когда вы занимали должность рангом ниже. Возьмите интервью у Делорона, и я думаю, что это будет великолепная история».

Джон Делорон — одна из самых легендарных и загадочных личностей в автомобильной промышленности. (Этот человек разрешил опубликовать его историю под настоящим именем.) Когда он руководил, то по всем статьям отвечал требованиям, которые «Дженерал Моторс» предъявляет к своим исполнительным руководителям. Он вышел из такого же среднего сословия, как и многие из нас, также закончил маленький технический колледж. Никто не ожидал, что он поступит в Гарвардскую школу бизнеса, где мышление развивается и начинает остро реагировать на изменения. Он сделал это.

Даже в тридцать два года, когда его наставник поставил Джона во главе отдела исследований и развития, занимающегося сектором «Понтиак», Делорон все еще оставался «самым честным и справедливым человеком в мире». Он женился на секретарше, и костюм очень быстро стал ему маловат. Все говорило о том, что «Дженерал Моторс» должна доверять этому человеку. Этот технический специалист с узким фокусом сконцентрировался на создании бампера из меньшего количества стали и добился повышения прибыли. Его мышление оттачивали на курсах Дейла Карнеги и в «Брукс Бразерз».

Если такой молодой энергичный человек достигает великолепных успехов и обладает умением убеждать, то к сорока годам он может стать начальником над всем сектором. До того как ему исполнилось пятьдесят лет, он уже зарабатывал семьсот пятьдесят тысяч долларов в год и уверенно шел к должности президента.

Все это удалось Джону Делорону. Если бы он продолжал отвечать требованиям «Дженерал Моторс», то через некоторое время мог бы стать президентом самой крупной машиностроительной компании в мире. Но Делорон ушел в религию. А что еще остается такому человеку? Большой бизнес не желает иметь дело с людьми «широкого мышления», с людьми, которые говорят (даже до нефтяного эмбарго, объявленного арабскими странами) о том, что народу нужны малолитражные автомобили, так как он этого хочет. Автомобильная промышленность хочет давать людям свою продукцию. Джон Делорон вышел в отставку в сорок восемь лет.

«Я скажу, что случилось в действительности, — сказал он в первой беседе со мной. — Когда я вошел в автомобильный бизнес, то не мог назвать вам фамилию президента „Дженерал Моторс“. У меня был конструкторский проект, я не помню, какой именно, да это и не важно, но я был полностью поглощен работой над ним. По мере продвижения вверх по карьерной лестнице я с изумлением признал грандиозное влияние автомобильного бизнеса на Америку — непостижимо!»

Став крупным руководителем, но так и не научившись пресмыкаться, Делорон вошел в ведомство Бенкса Кнудсена. Его шеф был необычайно элегантен для генерального менеджера компании «Дженерал Моторс». Он на многое открыл Делоро-ну глаза. «Мой отец был рабочим на заводе. Работа его не интересовала. Он был алкоголиком. Бенкс Кнудсен стал моим наставником и оказал огромное влияние на мою жизнь. Это было похоже на то, как ребенку, выросшему в гетто, открывают прекраснейшие вещи в жизни».

В тридцать пять лет, глядя в зеркало своей мечты, Делорон был шокирован, увидев первое темное пятно. Это случилось во время деловой командировки в Палм-Спрингс на конференцию фирм, торгующих автомобилями. Здесь он встретился с человеком, который был для него кумиром, почти что богом, — с президентом «Дженерал Моторс» в отставке Харлоу Кертисом. На следующий день Делорон подъехал в гольф-клуб, чтобы побольше узнать о своем кумире.

Ему сказали, что этот человек чувствует себя очень одиноким. «Он приходит сюда на несколько часов днем и говорит со мной и моим помощником об автомобильном бизнесе. Мы абсолютно в этом не разбираемся, но слушаем его. Он так хочет выговориться», — говорил хозяин клуба.

Делорон был ошеломлен таким поворотом судьбы. Его стали мучить вопросы: «Зачем все это нужно? Почему ты делаешь это? Ты похож на одну из машин. Внезапно ты устареешь и износишься, и тебя просто выбросят. Есть ли в этом смысл?»

Однако вместо того чтобы остановиться и задуматься, Делорон попытался забыть обо всем этом, продвигаясь вверх по карьерной лестнице, и в сорок лет стал самым молодым генеральным менеджером в истории «Понтиака».

В тот момент, когда его настиг кризис, связанный с серединой жизни, Делорон отчаянно старался внести какие-то внешние изменения в свою жизнь. Он усилил давление на торговцев и поднял уровень продаж, занялся мотоциклетным спортом, отделался от жены, которая была его ровесницей, сделал себе подтяжку лица, выкрасил волосы, появлялся на дискотеках с грудастыми кинозвездами, добился великолепных результатов от сектора «Понтиак», снижавшего обороты, и женился на женщине, которая была моложе, чем дочери официальных лиц компании «Дженерал Моторс». Он усыновил мальчика, своего первого сына. Делорон стремился все успеть, на рассвете он на несколько минут забегал к сыну и убегал в свой рабочий марафон.

Очень скоро одинокая и прекрасная девушка-подросток, чувствовавшая себя стесненно в обществе жен официальных лиц, которые были намного старше ее, сбежала от Делорона домой в Калифорнию.

Делорону было сорок шесть лет, когда его начали мучить вопросы, когда-то оставленные без внимания. Он был на автомобильном шоу в Детройте. «Меня словно ударило. Я тратил свою жизнь, изгибая крылья автомобиля немного по-другому, чтобы убедить людей, что они получают новую и абсолютно другую машину. Это смешно. В жизни есть что-то более важное. Разве я делаю на этой земле то, что поручил мне Бог?» В глубине души он чувствовал стыд за свою работу в автомобильной промышленности.

Прошло еще два года. Беспокойство Делорона усилилось, когда его назначили вице-президентом компании. Сейчас он был лишен звездного поста генерального менеджера сектора компании, где он сам руководил шоу, и оказался «в камере сгорания», в группе руководителей «Дженерал Моторс» на четырнадцатом этаже, всего лишь в нескольких шагах от пульта управления компанией. Если бы он мог чем-то оправдать свой высокий пост! Возможностью влиять на социальную политику компании? Компания проигнорировала его недавнее предсказание о том, что повысится спрос на малолитражные автомобили. Казалось, что сейчас, когда он занял такой высокий пост, он сможет убедить коллег проявить более реалистичный подход. Его аргументы не были услышаны,

Больше всего Делорона беспокоил тот факт, что, несмотря на такой высокий пост, он оказался по рукам и ногам связанным подобно своему кумиру, о котором думал в тридцать пять лет. Находясь в двух шагах от своей мечты, Делорон наконец-то понял, что свободы ему не будет.

Пережив свою вторую юность, он окунулся в сексуальные удовольствия, встречаясь с одними девушками и отказываясь от других. В декабре 1972 года он начал встречаться с фотомоделью, которая была в два раза моложе его, а в мае она стала его третьей женой. Через три недели он уволился из «Дженерал Моторс». Борясь со своими страхами, он заявил: «Автомобильная промышленность потеряла свое мужское начало».

Объясняя неожиданную перестройку своей жизни, Делорон говорит: «Труднее всего — отказаться от структуры, от этой подушки безопасности. Конечно, я мог бы болтаться в компании еще лет семнадцать, зарабатывая семьсот пятьдесят тысяч долларов в год даже без особого старания. Но я не могу просто болтаться. Это не мой стиль. Я живу на адреналине. Я хотел внести свой вклад. Большинство людей ждут, когда подойдет пенсионный возраст, и у них вдруг не остается ни стимула, ни энергии. Я думал, что, изменив направление своей жизни, смогу хорошо использовать оставшиеся годы и сделать то, о чем говорил».

Сблизившись с евангелической церковью, Делорон принял участие в годовом неоплачиваемом туре от Национальной ассоциации бизнесменов. Он говорил о том, что может сделать для людей компания «Дженерал Моторс», первым предложив принять программы занятости для бывших заключенных и бедноты.

«Я действительно хочу посвятить остаток жизни работе в областях, которые важны для государства, — сказал мне Делорон. — Однако я хочу получать за это плату. Я не собираюсь быть общественником. Я хочу участвовать в решении энергетической проблемы. Я должен работать в два раза больше, чем до сих пор. Но никакие деньги и успех не заменят того чувства, которое вы испытываете в глубине души, делая что-то хорошее для людей».

«В жизни возможны две трагедии. Одна из них: невыполнение желания вашего сердца. Другая: выполнение вашего желания». Хорошие слова, типичные для Джорджа Бернарда Шоу. Может быть, в них заключена правда.

Неважно, насколько близок человек к осуществлению своей мечты, все равно все его желания не исполнятся. Он чувствует, что волшебные чары утратили силу — это в той или иной степени ощущает каждый, кто переживает кризис, связанный с серединой жизни. Это потеря волшебных надежд, которые он связывает с мечтой, когда она начинает вырисовываться. Если не принимать во внимание факторы, свойственные работе мужчины, и его личную жизнь, то останется по крайней мере один фактор, по которому можно определить, как пройдет для мужчин кризис, связанный с серединой жизни: жестко или мягко. Этим фактором является то, видит ли он свою первоначальную мечту как решение личных проблем, или реформировал ее в более реальные цели.

Хотя Делорон искренне описывает свою потребность внести вклад в жизнь общества, однако в глубине души его мучает страх перед старением и бессилием, о котором он даже не осмелился сказать. Отец Делорона заставил его почувствовать себя бессильным, когда ушел из семьи и оставил их барахтаться без средств к существованию. В то время Делорон был еще юношей. Как только он увидел мощь и силу гигантов автомобильной промышленности, его мечта обрела физическую плоть. Все было обусловлено его представлением о себе как о физически сильном, мыслящем человеке без эмоциональных переживаний. Он собирался стать всесильным.

Сегодня он не может признаться в своем страхе, потому что это разрушит его мужское начало. Вместо этого он пытается прогнать все физические признаки старения: жир, отекшее лицо и седеющие волосы, сверстницу-жену. Как волшебник, он заново создал себе лицо, тело, жену и ребенка.

Независимо от того, какой модели поведения он придерживался в жизни, ему не чуждо желание вернуть свою мечту молодых лет (хотя он может реализовать такое желание только в фантазиях и найти достаточно отдушин для того, чтобы не подвергать опасности структуру жизни, которую он ценит). Особенно чувствительными являются люди, добившиеся большого успеха, — вундеркинды типа Делорона. Они взлетают с внутренним убеждением в том, что достижение желанного успеха принесет им полное удовлетворение и освобождение.

Из своих бесед с вундеркиндами я вынесла их понимание удовлетворения: «Когда я стану президентом (профессором; построю здание; напишу книгу; создам автомобиль; сниму фильм, который поразит всех), тогда люди признают меня, будут восхищаться мною, потянутся ко мне. Я взлечу высоко и смогу реализовать все желания, которые до сих пор не мог себе позволить».

Освобождение они представляют себе так: «Как только я стану сильным (или богатым), никто не сможет критиковать меня, приказывать мне или заставлять меня чувствовать себя виноватым. Я не хочу, чтобы со мной обращались как с маленьким ребенком».

Удовлетворение, которое они действительно ищут, является вариацией детского желания поставить себя в центр мира и удовлетворить все свои потребности. Освобождение, которое они ищут, — это освобождение от влияния «внутреннего сторожа», провоцирующего чувство вины. Впереди всего стоит неясное представление о том, что, получив возможность управлять своей судьбой, они ухватят «журавля в небе».

Однако опыт показывает, что это совершенно не так. Успех, каким бы он ни был колоссальным, не приносит всемогущества. Всегда рядом оказывается кто-то, кто заставляет нас «плясать под свою дудку». Председатель совета директоров, акционеры, избиратели, рекламодатели или кто-то из нашего семейного окружения, например, юная воображала-дочь, которая презрительно бросает властному мужчине: «Ты элитарный обломок коррумпированной системы».

Кроме того, есть еще коллеги, которые редко хорошо относятся к чужому успеху. Карен Хорни отмечала: «Даже победители в американской жизни чувствуют себя неуверенно, так как считают, что люди относятся к ним со смешанным чувством восхищения и враждебности». Многие уверены, что их квалификация так же высока, как и квалификация победителя и что он оказался наверху лишь благодаря удаче, связям, отталкивающим тактическим приемам или моральным проступкам, которые готов совершить во имя коммерческого успеха или чего-то еще. Они, в свою очередь, ждут любой возможности для того, чтобы сыграть на слабости победителя. Во многих случаях человек, который прошел долгий путь, прежде чем добился успеха, глубоко огорчается, когда коллеги набрасываются на него с критикой, в то время как он думал, что они его наконец признают и будут уважать.

Однако нельзя убеждать себя в том, что как только личность добьется успеха или станет сильной, то тотчас же автоматически пропадет голос «внутреннего сторожа». Работа, направленная на развитие личности, происходит внутри человека. Мы должны выполнять эту работу, если не хотим превратиться во взрослых детей. Только когда мы отнимем власть у этого «внутреннего сторожа», только тогда освободимся от него. Мы теряем нашего «внутреннего компаньона», который на протяжении многих лет заставлял нас чувствовать, что за нами наблюдают и мы находимся под защитой.

Как же нам сгладить неизбежное несоответствие между мечтой и реальностью?

Эриксон говорит, что это становится возможным по мере продвижения через кризис и обретения производительности. Производительность означает добровольное обязательство заботиться о других людях в широком смысле этого слова. Если у вас есть дети, это еще не значит, что вы обеспечиваете производительность. И если у вас их нет, это не означает, что вы препятствуете производительности. Определение Эриксона включает в это понятие становление более продуктивной и творческой личности. Взрослые, которым не хватает чувства производительности, предупреждает он, будут переживать продолжительный период застоя. Часто такие люди начинают баловать себя, словно свое собственное единственное дитя.

Многие мужчины в сорокалетнем возрасте направляют свою энергию на продвижение по жизни. Они начинают получать удовольствие от обучения других людей или от борьбы за социальную справедливость. Некоторые мужчины, так же как Делорон, отходят от чистых материальных ценностей. Другие становятся консультантами. Я знаю биржевого брокера, который все еще делает деньги, но в свободное время помогает спасать еврейских беженцев по всему миру. Более спокойные мужчины, движимые чувством долга и ответственности, могут начать работать в правительстве или муниципалитете и выполнять работу, которую никто не хочет делать, но которая должна быть сделана. Другие мужчины могут не заметить изменений в работе или не признать изменение своих интересов, однако, оставаясь работать в корпорации, все больше посвящают времени обучению молодых мужчин, улучшению качества продукции или услуг в социальной сфере.

На каждого промышленного или финансового магната, который затем становится филантропом, и каждого руководителя предприятия, который становится наставником, приходится несколько десятков менеджеров среднего звена, считающих, что они не будут хорошими менеджерами, пока не начнут получать проценты с продажи освежителей для рта. Почувствовав свою значимость при анализе прибыли и потерь, они подсчитали все ценности корпоративной системы. Нескольким американским компаниям было предъявлено обвинение в том, что они сделали из производительности бизнес. Сколько раз менеджер в середине жизни, желающий освободить от канцерогенных ингредиентов удобрения или внедрить новый надежный и полезный продукт, который не обещает такой же прибыльности, как освежитель для рта, услышит в свой адрес: «А вы скажите это акционерам!»

Переживая за защитными решетками кризис, связанный с серединой жизни, многие менеджеры среднего звена понимают, что они дешевы и их много. Когда им стукнет сорок лет, они уже знают свой потолок. Молодые сотрудники представляют для них угрозу, поэтому они стараются их не обучать. Вместе с конфликтом производительности они испытывают страх перед риском, который усиливается с каждым днем.

Однажды вечером на банкете я сидела между двумя сорокалетними бородачами. Они занимались разработкой туалетной воды в одной из компаний по производству косметики в Калифорнии, которая насчитывала в своем составе четыреста менеджеров среднего звена. Седобородый мужчина обратился к чернобородому и сказал, что недавно видел старого приятеля по колледжу: «Помнишь, он был чемпионом по прыжкам в воду». — «Ну, скажешь тоже, чемпионом. Когда его отправили на Олимпийские игры, он был только запасным в команде».

Седобородый невозмутимо продолжил свой рассказ. По его словам, их бывший коллега летает по всей стране и участвует в открытии торговых центров. Он прыгает с крыши на маты. Он стал «человеком-бутылкой шампанского». Как-то он упал мимо матов и сильно повредил позвоночник, после чего несколько месяцев провел в больнице. Тем не менее, сейчас он снова продолжает прыгать с крыш. "Ты можешь себе представить, как себя чувствует человек, который летит на самолете в Де-Муан,

зная, что может умереть при прыжке с крыши на газоне перед торговым центром?"

Чернобородый ответил: «Я не уверен, сказал бы я своим детям, что занимаюсь прыжками с крыш и что это и есть моя работа. Мне пришлось бы все время ходить вокруг да около, говорить детям чепуху и держаться за работу, которую я ненавижу».

Мужчина, чувствующий, что его не поняли и не оценили по достоинству, часто переживает бурю в душе. Эти переживания вызывают у него язву и избыточный вес. Он сидит в ресторане, ест, опухает, говоря себе, что он «не должен, но пришло время», а потом приступает к медленному самоубийству. Любой человек, который хочет ему помочь, подтолкнуть к пересмотру приоритетов, — жена, друг, консультант по менеджменту — становится его врагом. Он может прибегнуть к самообману: начать выпивать или превратиться в ипохондрика, считать жену монстром, оставить семью, — прежде чем обратит внимание на тот беспорядок, что творится у него внутри. Если бы ему нужно было рассмотреть десятую часть того, что делает его таким жалким, он бы не обращал внимания на остальные девять десятых. Однако переоценка приоритетов означает изменение многих аспектов его старой жизни, поэтому он предпочитает ничего не менять.

Идеальным решением для него было бы освободиться от машин, закладных и шестидесятичасовой рабочей недели и направить дух на изучение других вариантов деятельности или взаимопонимания, на обдумывание которых у него не хватало времени, так как он был одержим идеей «добиться успеха». Никто не может дать человеку готовое решение. Я знаю несколько мужчин, которые присоединились к добровольным пожарным дружинам и хорошо себя чувствуют, работая физически и заботясь об общинах. Другие идут в кулинарную школу, или изучают поэзию галлов, или проводят выходные в мотеле с женой, заново познавая ее. Результатом таких выходных, проведенных в любви и беседах, может стать решение: «Давай, попытайся сделать это». Начните совместное предпринимательство, которое вы так долго откладывали в сторону.

Теперь многим администраторам необходимо приспосабливаться. Они хотят выйти в люди, но часто на деле узнают, что это очень тяжело, и в конце концов получают лишь работу квалифицированного рабочего.

Я проверяла это наблюдение с помощью Джеймса Келли, консультанта по менеджменту, прошедшего обучение в Гарварде. Он активно работает с администраторами крупных компаний и согласился мне помочь. Исходя из своего обширного опыта, он считает, что «для нас ясен мужчина, который проработал двадцать лет в крупных компаниях и достиг высокого уровня компетентности. Однако этого недостаточно для того, чтобы перейти в верхний эшелон руководства и получить власть и престиж. Он и так занял в бизнесе более высокое положение, чем заслуживает. Он получает слишком много денег за свой труд — больше, чем зарабатывает на нем корпорация. Он знает это. Они тоже знают это. Но если его поставят на какую-то другую должность пониже, то он будет считать, что его не оценили по достоинству».

У консультанта по менеджменту есть два способа обращения с менеджерами среднего звена, которые находятся в кризисе, связанном с серединой жизни. Одного человека он убеждает, что должность, которую тот занимает, соответствует его знаниям и опыту и он хорошо проявляет себя в ней. Однако ему не следует мечтать о том, чтобы стать президентом компании, это просто неразумно. Другим он говорит буквально следующее: «Убирайся. У тебя много денег и времени. Начни что-нибудь другое». Сколько времени реально потребуется менеджеру среднего звена дтя такого изменения — это уже другое дело.

«Для этого обычно требуется несколько лет, — говорит Келли. — Эти мужчины являются трудоголиками, им страшно остановиться и оказаться в застое. А они должны отказаться от работы, которую хорошо знают, и начать какое-то другое дело. Это очень сложно».

Вы можете спросить: «Зачем нужна вторая карьера?» Вот простой факт. Люди живут дольше и поддерживают хорошую физическую форму, если не принимали на себя обязательства выполнять одну и ту же работу в течение сорока лет, тем самым предопределив свой застой. Вторая карьера — это возможный путь реализации нашей жизненной энергии.

Многие администраторы начинают думать так же. По результатам исследования Американской ассоциации менеджмента, в 1972 году семьдесят процентов менеджеров среднего звена собирались в обозримом будущем изменить карьеру. Это не говорит об их неудовлетворенности своей работой. Скорее, они «активно ищут сферу новых интересов, чтобы сделать карьеру».

Мужчина, который считает, что обязан постоянно поддерживать жену и детей, не может, наверное, рассчитывать на удачную новую установку в середине жизни. Или все же может?

Добросовестно проработав тридцать лет в крупной нефтяной компании, мистер Гиффорд попросил перевести его в Мэйн. Его просьбу удовлетворили и сказали, что он может приступить к работе в Мэйне. Сумма, указанная в следующем чеке на зарплату, была вполовину меньше той, что он получал в Бостоне. Никаких предупреждений не было.

Его сын, молодой Гиф, посмотрев на это, по окончании колледжа пошел работать в маленький местный театр. Это была неустойчивая жизнь без каких-либо надежных обязательств (он, например, не мог бы сказать, почему женился), но, тем не менее, в течение семи лет это была приятная жизнь. Затем он стал быстро взрослеть. Это совпало с разводом. Гиф знал, что ему делать на следующем этапе: он хотел стать помощником по связям с общественностью у сенатора. Ему было двадцать девять лет.

Воодушевленный своей идеей, он поехал в Вашингтон. Очень скоро он убедил женщину, к которой всегда стремился, отказаться от своей независимости, скитаний по Европе и мечты получить степень бакалавра. Она вышла за него замуж, и у них родился ребенок.

«Чувство власти… Маленький мальчик из Мэйна внезапно оказывается в столице страны. Знакомится с ведущими журналистами, называет их по именам. У него появляется чувство, что он обладает влиянием. Если он читает газеты и находит что-то, требующее исправления, то звонит сенатору. Он прекрасно зарабатывает, может позволить себе обедать в городе. Вся система его жизни была безопасной и удобной».

Периоды обретения корней и расширения в личной жизни и в профессиональном влиянии для тридцатилетнего Гифа были чудесными.

Однако положение изменилось, когда сенатор, на которого работал Гиф, решил выдвинуть свою кандидатуру в президенты. Мужчины вокруг Гифа начали подниматься как на дрожжах, так как сенатор был сейчас постоянно в центре внимания. По естественному закону выживания в Вашингтоне, когда так много людей начинают наделять властью, пускай эфемерной, право действовать по доверенности делает одних членов сенаторской команды жадными, а других — озлобленными.

«Я приходил вечером домой совершенно опустошенный. Я больше уже не мог играть с детьми. Я даже не мог говорить. После рюмки вина усталость проходила, и я мог рассказать жене, что произошло за день. Она по сути своей оптимистка и старалась меня поддержать. Но у меня было такое чувство, что я стал пленником. Сенатор мог позвонить в три часа ночи. Затем нас начали раздражать поездки. У меня крепкий тыл, дом, семья, но я чувствовал, что не принадлежу самому себе».

Это типично для людей в тридцать пять лет. Обозначив границы своей беговой дорожки, многие из нас начинают еще стремительнее ползти по этой горе к вершине успеха.

Реакция Гиффорда была другой. Он остановился и огляделся вокруг. «Конечно, прекрасно было бы работать на президента, но если это не получится, что я буду делать? Мне скоро исполнится тридцать пять лет, а я не имею ни профессии, ни независимости. Я мог бы, конечно, вернуться к руководству театром, но где? Я не мог бы начать все сначала. Так какие у меня были варианты? Мне нужно было посмотреть на вещи реально, а реальностью для меня был Мэйн. Как только я сказал сенатору, что ухожу из его команды, я уже не мог больше ждать ни минуты, ни секунды».

У Гифа было столько же обязательств перед семьей, сколько у обычного среднего мужчины, возможно, даже больше: от двух браков у него было пятеро детей. Тем не менее, интуиция подсказывала ему: «Отправляйся в Мэйн, пока не поздно». Он последовал этому совету. Следующие два года промелькнули как одно мгновение. Он работал на губернатора Мэйна, одновременно искал возможности для осуществления своих обязательств, окончил курсы по торговле недвижимостью и открыл собственное риэлтерское бюро.

К сорока годам Гиф стал независим. Торговля недвижимостью — очень тяжелое дело, однако он занимается этим с огромным оптимизмом. Когда у него нет дохода, они с Энни живут на свои сбережения, но это тоже хорошо. Зимой они устраивают себе отпуск и отправляются кататься на лыжах.

В результате того, что Гиф произвел переоценку ценностей в тридцать пять лет при переходе к середине жизни, его не страшит первое проявление чувства, которое приходит к мужчинам к сорока годам, заставляя их ощущать себя экспрессивными, мягкими как женщины, заботящимися о семье. И действительно, он получает удовольствие от того, что дает волю этому чувству, а не стремится его подавить. «Я сказал Энни, что она может вернуться на работу в любое время, когда захочет. Если она сможет достаточно зарабатывать, пожалуйста, я останусь дома и буду смотреть за детьми. Я их обожаю. И, если честно вам сказать, сейчас я люблю красить дома и строить коттеджи».

Кризис, связанный с серединой жизни, стоит не только денег, он стоит большего: по мере продвижения в нем мы отказываемся от безопасности. Если мужчина настаивает на сохранении или принимает, не моргнув глазом, статус-кво в распределении ролей, согласно которым все материальные тяготы будут только на его плечах (и многие делают это), то он не сможет увидеть свет в конце туннеля. Он просто окажется зацикленным. Умирая, он скажет жене: «Дорогая, страховка оплачена», так как собирается заботиться о ней даже после смерти.

Если средняя супружеская пара собирается найти обновление в середине жизни, то раннее распределение ролей между добывающим хлеб мужем и заботливой женой должно быть пересмотрено. Это, конечно, легче сказать, чем сделать. Коммерческие способности жены зависят от модели поведения, которой она придерживалась до сих пор. Появляются субъективные вопросы: хочет ли она, осмелится ли предпринять попытку сделать это? Желает ли он, чтобы жена вышла на независимую орбиту, или боится соперничества? Она должна столкнуться с проблемой внутренней женской робости. Он должен побороть в себе комплекс Атласа.

С его губ вот-вот сорвется крик. Это не те вечера, когда политик отдыхает после работы, куря трубку, и восстанавливает силы в лучезарном семейном кругу в любви и радости. И умело работающие бедра жены уже не снимут его напряжение, после того угаснет свет от камина и собаки будут выгуляны. Он растянулся на полу в рабочем кабинете друга, так как у него, известного политика, уже нет знакомой постели дома. Его жена ушла от него.

«Я никогда так не рыдал, — говорит Килпатрик. — На флоте самое важное было не показать страх, не дать эмоциям вырваться на поверхность. А теперь я не могу посмотреть мелодраму, чтобы не расстроиться до слез».

Он неистово сжимает мышцы живота десять, пятнадцать раз — как будто повторяет упражнения, которые делал в молодости, чтобы сохранить контроль над мышцами, — двадцать раз, стоп. Кажется, что он взбирается на гору один, окончательно один. Вперед, в темноту.

«Я никогда не думал, что это так тяжело, — шепчет он. — Сколько времени мне понадобится, чтобы справиться со своей печалью? Психиатр сказал, что это будет продолжаться в течение двух лет. Я обожал свою жену. Она была базовой составляющей любого моего успеха. Я не знаю, что мне делать без нее. Я был эгоистом по отношению к ней и считаю, что всегда думал о своих возможностях и никогда не обращал внимания на ее потребности. Сейчас она занимается продажей недвижимости, и я думаю, что она полностью счастлива. Она довольна своими способностями и занимается делом, о котором никогда не думала и не догадывалась, что может это делать. Я сражен ее успехом».

Последняя связь с иллюзиями его старой мечты оборвалась. Из его груди вырываются рыдания… Мы возобновили разговор лишь некоторое время спустя.

«Я думаю, что мужчина призван принимать кардинальные решения во всех мировых проблемах. Однако для того, чтобы стать достаточно жестким и выжить в политической борьбе, вы превращаетесь в законченного дурака. Только через год я понял, что не пошел бы в этот фальшивый бизнес, если бы это помогло мне вернуть ее. Когда вы становитесь старше, тогда на первый план выходит семья, друзья и дети».

У меня перехватило горло от сочувствия к этому человеку, от его мучительных признаний. Я уже слышала подобные истории от людей его возраста независимо от того, в каких областях они стали победителями. Какой сигнал он просмотрел? Какой выключатель не нажал?

Давайте соединим вместе здравомыслие жены, находящейся в середине жизни, и странные проявления эмоций и ранимости мужа, который тоже находится в этом периоде. Что мы получим? Таинственную историю на пике неопределенности. Погоню за высочайшим возбуждением после утраты личностью частей внутреннего "я". Практически предсказуемый кризис супружеской пары.

Многие из этих частей внутреннего "я" спрятаны прямо у нас под носом — в наших партнерах. Ведь каждый из нас выбирает партнера, который представляет неизвестные или неразрешимые аспекты нашей психики: «Я полюбила его за жизненную силу», или: «Я называл ее пылающим камином». Мы также проецируем на партнера все виды наших волшебных идей: «Моя жена была базовой составляющей любого моего успеха», или: «Моя безопасность заключается в принадлежности мужу». Далее на протяжении нескольких лет нам удается маскировать наши собственные ошибки и недостатки партнера. «Она выносит мою подлость и ревность» или:

«Если бы я не посвятила себя ему и семье, то стала бы художником».

И только теперь, во время перехода ко второй половине жизни, мы сталкиваемся с противоположной по полу стороной в самих себе. Эта странная сторона нас пугает, до сих пор мы не осознавали ее [26].

Все подавляемые части "я" не связаны с ролью полов. Как уже неоднократно говорилось, независимо от того, чем мы занимались, существуют некоторые аспекты, которые ранее подавлялись, а сейчас хотят проявиться в нас. Для женщины, выбравшей сначала карьеру, середина жизни — это время ослабить свои усилия и завести друзей, стать компаньоном мужчины, быть более активной в своей общине, дать проявиться духовной стороне.

Решить эту задачу без борьбы невозможно. Баланс взаимопонимания будет нарушен. Открытость к взаимопониманию зависит от того, насколько вы сильная личность (сюда включается и способность к чувству отождествления со своим полом). Каждый раз, когда наш имидж начинает колебаться, а это происходит в каждом переходе, но особенно ощутимо в переходе к середине жизни, мы подозреваем, что нарушаются наши возможности взаимопонимания. Если мы хотим выйти из этой борьбы полноценными существами, мы должны принять нашу противоположную по полу сторону. Но что же у нас останется, когда мы перестанем наделять своих партнеров волшебными силами и снимем с них наши проекции?

Вот что писал по этому поводу Юнг:

«Мы достигли реальной независимости и вместе с ней, я уверен, определенной изоляции. Мы одни для нашей внутренней свободы, это означает, что любовная связь больше не питает нас. Другой пол потерял свою волшебную силу над нами, так как мы узнали его существенные стороны в глубине нашей психики. Сейчас нам не так легко „влюбиться“, так как мы не можем полюбить себя в ком-то еще, но зато мы способны на более глубокую любовь, сознательную преданность другому человеку».

Нелегко проследить здесь связь, но это одна из центральных мыслей книги: принятие нашего внутреннего одиночества позволит нам стать более любящими и преданными. Поняв, что наша безопасность — в нас самих, и найдя защищенность внутри себя, мы сможем стать более великодушными, отдавая себя другим. Возможно, в конце концов удастся уладить ссору между объединяющими и ищущими частями нашего внутреннего "я".

«Я уверен, — говорит Юнг, — понадобится половина жизни для того, чтобы достичь этой стадии».

Конечно, не исключено, что в супружеской паре будут происходить столкновения, образовываться трещины, или она просто медленно погрузится в полусонное состояние и будет прозябать еще лет двадцать. Жалкими и ничтожными людей делают не двадцать лет в брачном союзе при переходе к середине жизни, а ложное понимание ролей и толкование правил, мечтаний и идеалов, которые хорошо служили в первой половине жизни и автоматически переносятся во вторую половину. Вторая половина жизни должна иметь свою собственную значимость. В противном случае, она будет мало отличаться от первой половины и отдаленно напоминать ее патетическую имитацию.

Мы уже много говорили о супружеских парах, которые взяли курс на развод и в дальнейшем несколько подкорректи-ровали его. В этой главе мы рассматриваем, в основном, такие супружеские пары, которые остались вместе. Возможно, им не кажется, что происшедшее с ними изменение существенно, но это изменение к лучшему.

Невысказанные различия между представлениями мужа и жены о своей мечте сейчас выходят наружу.

Сорокатрехлетний писатель признался: «Я был абсолютно напуган, обнаружив, что Джун считала (она призналась в этом однажды ночью), что из меня получится Скотт Фицджеральд или Гэй Талезе и что когда-нибудь я получу за книгу полмиллиона долларов. Она призналась в этом после того, как я пережил две неудачи подряд. Я понял, что все эти годы она лелеяла голубую мечту представительницы среднего класса, вышедшей замуж за романтического писателя. Это вогнало меня в глубокую депрессию, я полгода не мог писать. Все начало рушиться, наша интимная жизнь тоже разладилась. Джун видела, что случилось. Я стал отступать от нее, от взаимопонимания. Я чувствовал, что загниваю. Я стал перекладывать на нее вину за все свои неудачи и промахи. Я боялся идти в постель к Джун. Для нее это было ужасно. Она испытывала физические муки».

Конечно, этот человек хотел стать знаменитым писателем. Увидев, что это невозможно, он переложил вину за нереализованные надежды, которые они вместе разделяли, на свою жену. Джун реагировала, как и многие женщины в подобной ситуации. Она призналась в том, что лишилась иллюзий, что ее муж ничего не замечает, кроме себя. Если мужчина, утративший мечту, становится ничем, то зависимая жена чувствует себя в два раза хуже. Она теряет даже ту подавленную индивидуальность, которая у нее еще оставалась. Возможно, Джун не была бы такой жестокой и не обвиняла мужа, если бы ощущала свою значимость. Она могла бы помочь ему воспользоваться свободным временем и его талантом, после того как он расстанется со стереотипной мечтой стать знаменитым писателем.

Что случается, когда жена откладывает свою мечту, и осуществляется ли она? В течение пятнадцати или двадцати лет она жила медленно растущими успехами своего мужа. Она вдохновляла его, подсказывала ему, как обходиться с людьми, с которыми он вместе работал, она избавила его от всякой чепухи вроде приготовления жаркого для нежданных гостей, оградила его от миллиона дел, связанных с воспитанием детей. Однако когда приходит время получать вознаграждение, на подиум поднимается он, получивший признание. Ее знают только как миссис Браун в «Найдите кресло для миссис Браун» — неудобный придаток, и никто не знает, что с ним делать.

В сорокалетнем возрасте многие такие женщины больше уже не находят удовлетворение в роли молчаливых проводников мечты мужа, которая до сих пор делала их защищенными. «Во мне появилось чувство соперничества, — объяснила мне жена, которая обожала своего мужа, — и я не знаю, что мне с ним делать».

Наиболее поразительным контрастом между мужем и заботливой женой, которые находятся в переходе к середине жизни, является его чувство изношенности и ее обычное чувство неограниченности. Несмотря на ее сомнения в правоте и растерянность, она все равно свободна. Она провела несколько лет, ухаживая за маленькими сорванцами, которые еще не умели как следует ходить и постоянно спотыкались. Сейчас она научилась организовывать свое время и определять приоритеты и способна быть взрослой женщиной. Она свободна и может стремительно подняться на неопробованных крыльях в сферы, в которые раньше не осмеливалась проникать, и там искать свою неповторимость.

Находясь на той же стадии развития личности, ее муж находит себя в совершенно другом состоянии. Независимо от того, какого успеха он достиг, перед ним возникает лестница из бесконечно повторяемых действий. А что находится над ним, есть ли еще какие-нибудь сюрпризы? Нет, пока он сам их не создаст.

Многие мужчины, с которыми я беседовала, завидовали своим женам.

«О, боже мой. Сегодня она невероятна, — сказал один бизнесмен, описывая свою супругу. — Она выглядит великолепно. Она обнаружила, что все еще привлекает мужчин. И все это потому, что она нашла новую цель в жизни. Я не могу сдержать чувство зависти по отношению к ней. Жизнь стала сейчас для меня такой тяжелой. Я постоянно стараюсь удержаться на плаву. Все, что мне остается, это просто подводить итоги каждый год».

Сейчас жалобы на скучную жизнь с недалеким, все время занятым супругом, чаще приходят от женщин.

Этот период мучителен, однако его можно предвидеть. Он в точности повторяет позиции мужа и жены в период осознания своих тридцати. Но тогда завидовала жена. Она чувствовала апатию и, погруженная в рутину домашних дел, с завистью смотрела на мужа, который занимался своей карьерой. Его индивидуальность была сформирована. Она даже и не подозревала, что через двадцать лет мужа охватит чувство апатии, в то время как она возродится к жизни.

Только после того как она увидит своего реального мужа за масками героизма и силы, которыми сама его снабдила, он тоже должен будет считаться с женщиной, которая больше не отвечает его фантазиям. Определения, которые дают мужья своим женам, в принципе, повторяются.

Что же скрывается за словами «моя жена»?

«Она обеспечила мне здравомыслие».

«Она была моей Гибралтарской скалой».

«Джуди была для меня своего рода якорем. Она не тащила меня на дно, но давала мне возможность бродить вокруг. Я поверял ей все свои проблемы. Я мог сосредоточиться на себе и быть хладнокровным. Я думаю, что использовал Джуди вместо других людей».

Что же случится сейчас, когда покорная жена и преисполненная долга хозяйка, которую он всегда считал женщиной, принимающей на себя все его беспокойства, почувствует свою силу? Она готова что-нибудь предпринять: вернуться обратно к учебе, получить профессию, взбрыкнуть… Как же он отреагирует на внезапное проявление ею независимости?

Достигший умеренного успеха сорокалетний мужчина после нескольких часов ворчания по поводу недавнего выхода жены в мир признался: «Мои жалобы можно свести к одному: „Куда она собирается, если она мне нужна?“ Противно, но это так».

Проверенный временем совет всем женам, имеющим несчастных сорокалетних мужей: «Вы должны сформировать его мужское это». Жена в обязательном порядке выплескивает на мужа избыточную дозу ласки, чтобы потом с полным правом обвинить его в предательстве, когда это неожиданно приведет к обратным результатам. А результат всегда оказывается не тот, которого она добивалась. Мужчина, оказавшийся в переходе к середине жизни, не может принять жену, которая становится подозрительной, как мать.

Он нуждается в человеке, который обеспечивает ему безопасность и поддерживает его, но скорее умрет, чем позволит кому-то близко подойти к нему с расспросами: «В чем дело?», «Куда ты уходишь?» «Почему ты больше не говоришь со мной?»

Те качества жены, которые он идеализировал в двадцатилетнем возрасте, когда они благожелательно обеспечивали ему пищу и поддержку, он отрицает сейчас как злобные, направленные на то, чтобы загнать его в ловушку. Вероятно, чувства мужчины по отношению к дому всегда противоречивы. И в переходе к середине жизни эта противоречивость достигает своего пика. Тем не менее, стабилизируя свою линию развития, он кидается от одной экстремальной модели поведения к другой. Его поведение оценивается как активное, капризное и сумасшедшее.

Даже если жена реагирует на выходки мужа как святой человек, он увидит ее соблазняющей и увлекающей его в ловушку.

А как выглядит ситуация с ее точки зрения? Она пытается проявить смелость, использовать свои умения или приобрести новые, или просто разобрать багаж старых возможностей, которые приобрела на протяжении нескольких лет. Автономия ее не пугает, так как теперь у нее есть опыт расставания и потерь. Однако воодушевление, которое женщина находит в своем новом самовыражении, часто заставляет ее мужа чувствовать себя не очень хорошо, как будто его недооценили. «Нэнси беспокоило, что я не могу должным образом обеспечивать семью, — раздражительно говорил мужчина, жена которого всерьез стала заниматься производством керамических изделий. — Я почувствовал себя не в своей тарелке. Я уже больше не мог претендовать на время и внимание Нэнси. Ее производство керамических изделий конкурировало со мной».

Пройдя через период страхов, который всегда сопровождает вживление в новую роль, она мудро говорит о своих представлениях: «Эд сейчас называет меня „крутой“. Однако это не так страшно, как он себе представляет».

Если некогда зависимая жена твердо решила сделать новый шаг в развитии своей личности, то на этой стадии она должна освободиться от родительской власти, которой наделила своего супруга. Она должна дать себе разрешение.

Предположим, что она предпримет некоторые смелые шаги. Например, собрав всю свою решимость, включится в борьбу за пост председателя Лиги женщин, борющихся за свои права, и победит. Она увидит, что ее муж стал очень беспокойным. Он так и так на этой стадии развития испытывает беспокойство и страх, но жена, вероятно, начнет думать, что именно она стала причиной этого беспокойства. Это отбросит ее назад. В ней проснется чувство вины, а затем появится злость.

Она будет думать: «Ах, ну почему он не может показать себя сильным мужем, тогда бы я спокойно занималась выбранным делом и не чувствовала за собой никакой вины!»

Он со своей стороны будет думать: «Что, черт возьми, она делает? Она бежит в совершенно другом направлении, в то время как я распадаюсь на части».

Это обычная трудность, которая поджидает супругов, приближающихся к сорокалетнему возрасту.

Ни один из брачных контрактов не может продолжаться вечно. Так же как муж должен будет отказаться от формулы «мать-жена», так и жена должна избавиться от волшебного представления, что она имеет мужа-отца, который никогда не должен сомневаться в себе или проявлять нерешительность в выполнении своих обязательств. Брачный контракт должен быть заново рассмотрен в середине жизни. Это, однако, не означает, что двое людей садятся в комнате для совещаний и всю ночь спорят о заключении нового договора. Это означает, что в их поведение должны быть внесены некоторые коррективы, касающиеся соответствующего периода. Если это не будет сделано, жена может стать высокомерной каргой, которую муж будет бояться. «Большая мать» может стать владелицей дома и куратором над мужем в случае любой его слабости, в то время как он, возможно, будет выполнять пассивную, женскую роль. В том или другом случае, если ее возросшая уверенность в своих силах и отставленная в сторону чувствительность не будут ею осознаны и выражены в здоровой форме, то они проявятся в другом, более неприятном виде.

Очень мучительная реальность сорокалетнего возраста — уход детей.

Моей дочери одиннадцать лет. И она только собирается из бутона превратиться в цветок и затем — в спелый плод. Две слабых клубнички сладко наполняют ее грудь, но занавеска в примерочной кабине должна быть задернута очень плотно. Она уже ощущает себя прекрасной молодой женщиной, хотя за несколько мгновений до этого была нераскрывшимся бутоном. Она все еще остается беззаботным ребенком, который может запачкать ногти во время игры. хотя уважает настоящих леди, делающих маникюр. Я каждый день жду, когда наступит вечер и она придет ко мне поделиться своими секретами. Пока мы еще вместе.

Однако я уже знаю о горьком опыте матерей, отпускающих своих детей. В беседах с людьми меня поразило, что многие мужчины также глубоко переживали эту потерю. Их нежность проявляется, когда дети уже далеко. Это приходит слишком поздно.

После всех лет, потраченных на создание карьеры (или потраченных напрасно), мужчина в середине жизни часто поворачивается к семейному гнезду как раз в то время, когда дети бывают наиболее буйными. Известны тысячи подобных примеров.

"Он начал с нуля и создал свою компанию, которая имеет сейчас представительства по всему миру, — смущаясь, рассказывала Нора, жена молодого президента компании. — Но в последний год он испытал личный кризис. (Молодому президенту исполнилось сорок лет.) Все меньше он думает о себе и о своей работе. Он старается узнать, как обстоят дела у детей.

Я думаю, он хочет восполнить все время своего отсутствия. Внезапно он берется за домашние дела, например, устраивает для нас загородную прогулку. Мне это надоело. Я чувствую себя девушкой-подростком. Все уходит. А я бы так хотела провести выходные вдвоем. Мы выбились из синхронности".

Отцы крепко держатся за детей, прося у жизни невозможного — вернуть потерянное прошлое.

Мы уже не раз говорили о том, что юноше следует проявить свою верность кому-то или посвятить себя какой-то идее для того, чтобы предпринять отрыв от родительских корней. Те корни были выдернуты из наших сердец. Отца призывают отказаться от давления на сына или дочь, которые раньше видели в нем хранилище всей мудрости мира, а теперь попадают под влияние сомнительных героев и мессий. Родители, конечно, воспринимают это как похищение ребенка. Разрешим ли мы какому-то незнакомцу спекулировать на потребности нашего ребенка в новой и прославленной модели, отравить душу ребенка, которого мы так долго растили и воспитывали? Или, может быть, не отравить, а просто запутать в искусных суждениях? Это борьба за власть над эмоциями.

«По правде говоря, — пишет Уильям Гибсон, отец охваченного сомнениями шестнадцатилетнего юноши, — несколько лет я страдал по моему мальчику, и что-то в моем сердце отмерло, когда его детство прошло и он выскользнул из моих рук».

Боясь, чтобы его сын не погряз в наркотиках и нигилизме, Гибсон испытал колебания, когда мальчик обосновался в Испании под покровительством Махариши. Гуру из Индии указывал путь к сознательному счастью через чистую жизнь и занятия медитацией. Сам Гибсон был католиком. Однако эти существенные различия в вере не ослепили отца. Гибсон поступил очень мудро: он отправился в Испанию и увидел, что мальчик нашел излечение в своих собственных методах. Гибсон пишет дальше: «Я не испытываю благоговения перед его учителем, но знаю, как это важно для развития его личности».

Я завидую его способности описать свою боль. Многие мужчины не имеют такой отдушины, обсуждая конец сдвига отношений «отец-ребенок».

Таким образом, сорокалетний мужчина, вероятно, сражается одновременно на трех фронтах. Он позволяет себе выражение эмоций, как только жена начинает отличаться от него. Он проявляет такое внимание к детям, словно они будут давать ему рекомендацию. Таким образом он старается проявить свою продуктивность, когда оказывается в состоянии застоя на работе. Возможно, это не было бы для него таким жестоким ударом, если бы он знал, что все это предсказуемо. И что это временное явление и необходимая подготовка к периоду успокоения, который затем последует.

Где— то в сорок пять лет мужчина обычно повторно стабилизируется в жизни. Пройдя через жестокие испытания, он, вероятно, начнет устанавливать связи с комплектом условий жизни и приоритетов, которых он достиг. Если он изменил эти условия и приоритеты, находясь в кризисе, связанном с серединой жизни, это окажет благоприятное воздействие на его развитие и настроение. Он не может сразу измениться. Как мы увидим далее при анализе второй половины жизни, этого никто не может. Однако равновесие возвращается.

Отношение мужчины к своей повторной стабилизации бывает разным. Он может быть заряжен энергией обновления, а может быть подавлен комплексом неполноценности (и тогда вопросы, связанные с серединой жизни, снова проявятся, когда ему исполнится пятьдесят лет).

В пятьдесят лет приходят зрелость и новая сердечность. Жажда соперничества, разрушившая столько отношений в прошлом, смягчается большим знанием себя. Если мужчина смирился со своим одиночеством, то родители могут быть прощены. Если его индивидуальности уже никто не угрожает, то он может стать более расслабленным в отношениях с коллегами и установить теплые взаимоотношения с бывшим наставником. Если он прекратил измерять собственную ценность только статусом своего положения, то сможет принять ту часть работы, которая наиболее значима для него. Если он разрешил проявиться в себе противоположному полу, то сможет обрести верного друга в своем партнере.

Это все возможно при условии, что он предоставил жене те же самые права в отношении себя.

Производительность — это прекрасный путь. Все мужчины — исследователи развития взрослых людей — соглашаются с Эриксоном в том, что дорога к обустройству в середине жизни проходит через заботу, обучение и служение другим людям.

Однако они не видят различий между жизненными циклами мужчин и женщин и не учитывают тот факт, что служение другим людям — обычное для женщины дело. Первая половина жизненного цикла большинства женщин наполнена воспитанием детей, обслуживанием мужей и добровольной заботой о других. Если у молодой женщины есть карьера вне семьи, то она, как правило, связана с обучением или воспитанием.

Когда женщина во второй половине жизни ищет обновление цели, это вызвано тем, что в ней просыпаются таланты, которые не были окончательно сформированы, и подавленное когда-то честолюбие. Женщина становится агрессивной для того, чтобы реализовать свои убеждения, а не для того, чтобы проявить агрессивность по отношению к кому-то.

Но основное различие между мужчинами и женщинами заключается в степени производительности. Утрата репродуктивной способности заставляет женщину направить свою энергию в другое русло. Независимо от того, в каком возрасте женщина узнает, что у нее больше не будет детей, у нее появляется интригующий феномен. Высвобождается новый тип созидатель-ности (творчества).

Это не означает, что она должна отказаться от заботы о других людях. Напротив, опустошение гнезда позволяет многим матерям расширить заботу о будущих поколениях до уровня местной политической реформы, национального движения, международного конгресса, даже до защиты человеческого рода.

Если мужчины в борьбе против стагнации в середине жизни побеждают с помощью производительности, то женщины стремятся разрушить границы зависимости путем самоутверждения.

Почему же цивилизованная и интеллигентная супружеская пара подобная семье Килпатрик, о которой мы говорили в начале этой главы, так часто пропускает это переключение в сорокалетнем возрасте? Давайте вернемся немного назад, к тому моменту, когда у одного из супругов появились первые сигналы, свидетельствующие о приближении середины жизни, прежде чем другой супруг зарегистрировал у себя внутренний сдвиг. Как всегда, темпы развития партнеров различны.

Морскую пехоту отправляли во Вьетнам, но он, конечно, не был призван. В свое время он был на войне в Корее, но теперь никому не нужен тридцатисемилетний резервист с женой, четырьмя детьми и богатой юридической практикой.

Солнце в эту весну растекалось по долине как жидкое серебро. У него было много времени. Годы бедности остались позади. Десять лет он был бедным, затем еще пять — искал свою нишу на рынке труда и вылезал из долгов. Теперь дом их мечты уже строился. У Килпатрика хватало времени, чтобы тренировать команду Малой лиги и заниматься с детьми альпинизмом. Если ему удавалось покорить вершину, он был весь мокрым от пота. Когда нога соскальзывала, его обдавало холодом, происходил выброс адреналина в кровь… Еще одна попытка сразиться с природой, и он пойдет домой, и ляжет рядом со своей загорелой женой, и будет смотреть войну по телевизору, нажимая кнопки на пульте дистанционного управления. Казалось, все идет прекрасно. И это его беспокоило. Страшное дело, когда герой морской пехоты расслабляется.

Его жена случайно открыла конверт на имя Килпатрика, пришедший из корпуса морской пехоты. Это был отказ в ходатайстве служить на действительной военной службе. Для нее желание мужа было новостью. Жена зарыдала, а затем боль превратилась в холодный гнев. Как он только мог подумать об этом? Вечером она решила поговорить с мужем.

«Я хочу участвовать в боевых действиях во Вьетнаме. Я хочу служить государству», — ответил он ей.

«Твои обязательства перед семьей стоят на первом месте», — это прозвучало как бесспорная истина. Пегги представляла себе жизнь адвоката похожей на жизнь, которую вел ее отец: удачная богатая практика, набитый деньгами сейф, вечера в семейном кругу, возня с детьми и работа в саду. Она думала, что вышла замуж за точно такого же человека. Однако Кил-патрик, еще учась в юридической школе, отправился на войну в Корее, хотя запросто мог отговориться. Она тогда была беременна. Это нелегко забывается.

Теперь он выдвигал такие аргументы: «Моя практика сейчас в таком состоянии, что я могу передать дела. На меня работают десять адвокатов и десять секретарей».

«Ты платишь своим секретарям слишком много».

«Ты что, собираешься сказать мне, сколько я должен зарабатывать? — взорвался он. — Ты никогда не работала. Ты оторвалась от реального мира».

Она ответила, что занималась воспитанием детей и что она хорошая жена, а это значительно важнее, чем какая-то проклятая война.

В следующем году Килпатрик снова пытался уехать во Вьетнам — на этот раз гражданским служащим в составе правительственной комиссии. У них с женой опять состоялся разговор об обязательствах перед семьей и отечеством. И Пегги вдруг отступила, сказав, что, в конце концов, она и дети будут счастливы, если он примет то решение, которое сделает счастливым его. Килпатрик был озадачен. Он уже решил, что не поедет во Вьетнам.

Пегги была сильной женщиной. Килпатрик вспомнил, что как-то они сидели у бассейна и пили джин с тоником. Вдруг один из детей стал тонуть. Пегги выловила малыша из воды и спокойно стала его откачивать, пока все вокруг, включая и Килпатрика, сходили с ума. Конечно, все решения принимал он, а она верила, что зависимость от мужа — удел жены. Поблагодарим Бога за это. Однако он начал видеть в ней жесткость и выдержку. Тогда еще он подумал: «Во многих вещах она сильнее меня». Переключение в сорокалетнем возрасте прошло для него нелегко.

В сорок лет, потеряв уже всякие иллюзии, Килпатрик объявил, что выставляет свою кандидатуру на выборах. С твердым подбородком, без охраны и неподкупный — это был идеал мужчины. Все было против него. Но он любил бороться, и это была лучшая часть его жизни.

Очень важно то, что Килпатрик, по его словам, до этого не переживал никаких изменений. Когда его спросили, есть ли какие-нибудь отличия между его реальной жизнью в сорок лет и его планами на этот период, он ответил: «Я никогда не думал об этом. У меня сохранились те же идеалы, что и в двадцать лет. Я хотел стать хорошим американским адвокатом, служить государству в мирное время и участвовать в боевых действиях в случае войны. Вот это мой идеал американца, гражданина своей страны. Гражданин-солдат, по замыслу древних греков».

А что же его жена, была ли у нее какая-нибудь цель?

«Ее жизнь была построена вокруг моей».

Как он представлял себе Пегги, когда женился на ней?

«Я, честно, не знаю. Она была, по-моему, очень счастлива. Я думаю, что идеализировал ее. Она была важна для любого моего успеха. Она была сердцем и душой моей предвыборной кампании. Она была энтузиасткой этого дела».

Пегги ненавидела политику.

Место в Конгрессе было совершенно необходимо Килпат-рику. Он совершил поездку в Юго-Восточную Азию и нашел там беженцев, покалеченных американскими бомбами и проживающих в пещерах, и нищих, бродящих по выжженным полям Камбоджи. Он был потрясен и по возвращении из поездки выступил с антивоенными призывами.

В сорок три года, с началом предвыборной гонки, жизнь Килпатрика становится напряженной. Он выступает на многолюдных митингах. Его голос хрипит, когда он требует объяснения «административной политики преднамеренного обмана по отношению к Юго-Восточной Азии». Он переполнен энергией. Он выделяется в ряду ловких и мурлыкающих профессиональных политиков как одинокий воин и герой своей юношеской мечты. Мужчина, не имеющий достаточных рекомендаций и представляющий консервативную сторону, осмелился выставить на обсуждение свои собственные убеждения.

Он пытается соперничать со временем. В эти дни Килпатрик проводит дома ровно столько времени, чтобы успеть съесть пиццу. Летя в самолете в Вашингтон, он составляет письмо в Пентагон. Даже когда самолет приземлился, он продолжает писать. Самолет опустел, пассажиры вышли. Все, кроме яростного политика, его помощника и меня. Килпатрик продолжает писать. Улыбаясь, его помощник предлагает поехать домой.

«Что? О, извините». Гражданин-солдат совсем потерялся в своем долге. Килпатрик коротко бросает: «Если вы подождете еще минуту, то мы положим конец войне на один день раньше».

Пегги ожидает окончания кампании. Стройная блондинка с босыми ногами, в рубашке, полы которой завязаны над поясом вельветовых брюк, — на первый взгляд она вполне может соперничать с Дорис Дэй. Политик обнимает ее за талию и дарит ей алмазный поцелуй. «Как ты?» — спрашивает она. «Не так хорошо, дорогая. Я устал от людей». Килпатрик вставляет в магнитофон кассету и наслаждается музыкой. «А знаешь, — он внезапно поворачивается к Пегги, — я все же получил новый опыт, когда разговаривал с восемью тысячами человек».

Пегги тоже начинает приобретать новый опыт. Ей исполнилось сорок лет. Она посещает курсы по сделкам с недвижимостью, на обеденном столе громоздятся ее книги и статьи. Поэтому обедают они теперь в кабинете. Она подает на стол пиццу и французское вино.

Килпатрик подшучивает над новым проектом жены, однако чувствуется, что он немного задет. В прошлом году он голосовал против поправки за равные права между мужчинами и женщинами. Когда он пришел домой, Пегги сидела на диване, нахмурившись. Он изложил ей свои аргументы.

Она ответила словом, которое до сих пор ни разу не употребляла: «Дерьмо!»

Раньше она никогда такой не была. Килпатрик просматривает газету «Вашингтон Стар».

«Половина супружеских пар в Вашингтоне разведется в следующем году», — говорит он холодно. Пегги отвечает, что этот город враждебен по отношению к супружеским парам. «Вдовы живут дольше», — читает он в другой статье. Пегги отвечает: «Когда женщины получат равную возможность на работу, мы начнем умирать такими же молодыми, как и мужчины». Она поддевает политика: «И ты поможешь узаконить эту возможность, не правда ли, дорогой»?

Несговорчивый политик вздрагивает, поднимает глаза. Наступает неловкое молчание. Во взгляде их друг на друга сквозит растерянность, зависть, гордость, страх. Началось переключение. Пегги уже никогда не будет прежней женщиной, и они оба знают это.

Килпатрик опять обращается к газете, ворча: «Боже мой, женщина в недвижимости. Кошмар».

В следующем году Килпатрик отсутствовал дома три недели из четырех, принимая участие в предвыборной кампании. Пегги редко присоединялась к нему. Что-то из нее ушло, после того как он перевез семью в Вашингтон. Сенатор не мог понять, в чем дело. Он предполагал, что, когда их доход уменьшился наполовину, это был удар по ее безопасности. Но после того как Пегги закончила со всеми формальностями по закрытию его юридической практики и задрапировала дом их мечты белыми тканями, ее нельзя было сдвинуть с места. Это приводило его в негодование.

«Так устаешь в поездках, тоскуешь от одиночества в гостиничных номерах. Хочется, чтобы рядом было человеческое существо, которому нравится то, что ты пытаешься сделать».

Вот уже шесть месяцев он был влюблен. Девушке было двадцать шесть лет, и она одобряла все, что делал Килпатрик, Эти шесть месяцев он не мог прикоснуться к жене. Это было для него потрясением, ведь он всегда полагал, что пронзительные эмоции — это для женщин, а мужчина, как говорится, может переспать и с цыпленком.

«Конечно, некоторым мужчинам удается разрываться на два фронта. Многие мои друзья в возрасте сорока лет оказались в той же ситуации, что и я. У них были любовницы, однако они не прекращали интимные отношения со своими женами».

Девушке Килпатрика вскоре надоело быть только с ним одним и разделять его политические амбиции. Она хотела большего.

«Ты симпатичная чувствительная девушка, — говорил ей Килпатрик. — Но тебя нельзя представить в семье и дома». Он считал, что она должна быть такой, как Пегги.

Когда предвыборная кампания пришла в Нью-Хэмпшир, Пегги присоединилась к политику Килпатрику. Он жадно набросился на нее в номере мотеля. Она лежала тихо, неприступная для него.

«В чем дело»?

«Я останусь с тобой, пока идет предвыборная кампания, но потом я хочу получить развод», — сказала Пегги.

Это было в феврале. Она продолжала показывать на людях, что у них все хорошо, и участвовала в поддержке кампании до мая.

Однажды дочка, которой тогда исполнился двадцать один год, сказала обезумевшему от горя отцу: «Папа, пойми, здесь замешан другой мужчина».

В следующий раз я увидела Килпатрика не дома, потому что дома у него не было. Мы встретились с ним в доме у нашего общего друга и после обеда продолжили разговор в кабинете. Килпатрик лег на пол и принялся делать упражнения.

"Давайте встретимся через год, посмотрим, что будет тогда. Иногда я думаю, стоит ли вообще жить.

Мне полностью понятен повторный самоанализ, который проводит в сорокалетнем возрасте мужчина. Мне непонятен самоанализ женщины после того, как дети вырастут. Я никогда особо не задумывался над этим. И не стал бы думать, если бы не случай с Пегги. Самое потрясающее качество моей жены — это ее энтузиазм. Раньше в нашем брачном союзе она тоже имела свои обязательства перед миром. Но с возрастом это постепенно уходит. Многие из моих друзей в конце тридцатилетнего или в начале сорокалетнего возраста завели молоденьких любовниц, которые разделяли их мысли. В мужском шовинистическом мире мужчина хочет, чтобы жена поддерживала его в выполнении обязательств и зализывала его раны, но он не признает ее потребностей".

Килпатрик сжимал и разжимал кулаки в определенном ритме. Он позволил себе проявить эмоции, которые до сих пор сдерживал. Вы чувствуете, как он ищет что-то солидное, за что мог бы зацепиться и упорядочить свою жизнь?

«Черт меня дернул перевезти Пегги и детей в Вашингтон. В долине было самое надежное и милое для нас место. Я думаю, что, если бы мы остались в долине, рядом с друзьями и в привычном окружении, то смогли бы сохранить семью».

Я спросила Килпатрика, что еще, по его мнению, могло разрушить их семью. «Я думаю, мои усиливающиеся обязательства вне дома в сочетании с верой Пегги в движение женщин за свои права дали ей смелость выступить против меня. Это заставило ее задуматься, хочет ли она провести остаток своей жизни с человеком, который абсолютно не обращал внимания на ее потребности».

Мы пытались говорить с ним об этих потребностях, но единственное, что мог сказать Килпатрик, — это то, что он женился на Пегги, а Пегги хотела, чтобы он был таким же, как ее отец.

«Как вы думаете, когда ваша жена начала меняться»?

«Честно говоря, я не знаю».

Вообще все в нашей жизни сложно. Права могут оказаться неправильными. Килпатрик был прав, добиваясь улучшения своей карьеры в тридцать пять лет. Он заботился больше о своем государстве, нежели о себе и своих благах. Он пошел на риск и стал меняться. Но не только это перевоспитало и обновило его. Он отстаивал свои истинные убеждения, которые шли от сердца, и не стал циником, как многие политики. А сейчас, смело пережив политические бури, он оставлен своим компаньоном и испытывает мучительную боль.

Поведение Килпатрика при переходе к середине жизни напоминает мне поведение Льва из книги «Волшебник страны Оз». Когда путешественники подошли к пропасти, разделявшей лес, тигр был убежден, что может перепрыгнуть через нее, и Элли вызвалась добровольно сесть на него, чтобы он перенес ее через пропасть. Но когда саблезубый тигр подошел к краю пропасти и приготовился к прыжку, Элли уговорила его отступить назад и подумать. А льва Элли спросила:

«Почему ты не бежишь и не прыгаешь через пропасть?»

«Львы не решают вопросы таким путем», — ответил он.

Когда такой бывший военный герой, как Килпатрик, подходит к вероломному перекрестку, он не отступает для того, чтобы проанализировать свои чувства. Поскольку морские пехотинцы так не поступают. Героическая мечта молодости Кил-патрика стать гражданином-солдатом не подверглась изменению. Точно так же он до сегодняшнего дня продолжает считать жену подручным средством для воплощения своей мечты. Он будет чувствовать себя опозоренным до тех пор, пока не станет энергичным воином и не начнет всем распоряжаться, — лев без смелости.

Тяга Килпатрика к служению государству и противоположная тяга требований Пегти, которая считала, что сначала ей нужно создать семью, а потом заниматься карьерой, были типичными для молодых людей. Но ни один из них не хотел отказаться от родительских фантомов, пока обстоятельства не вынудили их это сделать.

Если бы Килпатрик в свои тридцать девять лет капитулировал под напором жены, то остался бы состоятельным адвокатом, который сидит в своей долине на юго-западе страны. Возможно, потом он превратился бы в типичного консерватора, который продолжает отстаивать свои взгляды, хотя и сам уже не убежден в их правоте. Но это тоже не помогло бы развитию его жены.

Хотя он действовал решительно в зависимости от своего самоанализа, Килпатрик не замечал, да и не представлял, что женщина, с которой он жил, имела такие же потребности. Он говорит, что никогда и не заметил бы этого, если бы она не оставила его (хотя я сомневаюсь в этом).

Что касается Пегги, то она, кажется, отказалась от желания видеть мужа копией своего отца. Однако это произошло только после того, как она убедилась, что ее желанию не суждено сбыться. Поворот к независимости, сделанный ею от отчаяния, разбудил в ней хорошие чувства, которые помогли освободиться от старой зависимой модели поведения.

Хотя Килпатрик искренне переживает потерю жены, он все равно продолжает рассматривать ее как своего рода амулет, который предохраняет от опасностей и привлекает успех.

Он все еще не заметил изменения в своей жене. Когда он стремится решить новую проблему, ему приходят на ум только старые методы. Когда он говорит, что завтра выйдет из этого суматошного политического бизнеса для того, чтобы работать во имя человека, он подразумевает под этим, что будет играть роль отца, чтобы возвратить Пегги домой.

Напрашивается вопрос, требует ли продвижение с одной ступени развития на другую отказа от старого партнера.

Предположим, Килпатрик ищет красивую благодарную женщину, похожую на молодую Пегги. Предположим, что Пегги в ответ на его оскорбительное отсутствие дома выбирает другого мужчину и, возможно, корит его за неспособность к полетам. Что, если бы супружеская пара столкнулась с этим и супруги обсудили, как можно ликвидировать возникшую между ними стену отчуждения?

Она: «К чему приведет твоя жизнь? Ты всегда рассчитывал на то, что я помогу тебе, и я тебе помогала. А сейчас я хочу найти что-нибудь для себя. Меня злит, что ты не принимаешь мои потребности всерьез».

Он: «Видишь ли, я действительно думаю, что ты становишься сильной личностью. И это меня бесит».

Она: «Но все эти годы я ненавидела твою власть надо мной».

Он: «Моя власть над тобой в твоем воображении, ты просто не уверена в своих силах».

Она: «Я думаю, это ты лишил меня уверенности в себе».

Он: «Что?! Разве я зарабатываю недостаточно, чтобы ты чувствовала себя защищенной?»

Она: «Надо лучше относиться к служанке, если чувствуешь, что она собирается от тебя уйти, — вот что ты говоришь. Вот так ты меня и видишь».

Он: «Ты же всегда хотела надежную и здоровую семью. Ты не видишь, какой я есть. Я просто ошибочная версия твоего отца».

Она: «Хорошо. Это начало изменений. Меня притягивают твои ошибки. Возможно, я найду себе занятие. Странно: чем я меньше чувствую, что ты обеспечиваешь мне защищенность, тем больше приветствую твои странные отговорки».

Он: «Предположим, я потерплю неудачу?»

Она: «Это не будет для меня концом света».

Он: «Как только ты начнешь заниматься недвижимостью, я стану тебе не нужен».

Она: «Ты мне не нужен как человек с солидным счетом в банке. Но ты нужен мне для любви».

И так далее, понемногу, со смехом и любовью в промежутки. Это продолжалось бы до тех пор, пока однажды они не обсудили бы реальную проблему.

После этого каждый из них должен будет перекрыть в самом себе дверь, открытую «внутренним сторожем». Независимо от того, знаем мы это или нет (а обычно мы этого не знаем), «внутренний сторож» — это наш внутренний диктатор, с которым мы постоянно боремся и стремимся освободиться. В середине жизни все старые войны с «внутренним сторожем» вспыхивают снова. И возможно, если мы позволим это себе, то разразится окончательная решающая битва. Цель ее заключается в овладении последним участком территории, которую удерживает противник, и в окончании его власти над нами по нашей собственной команде.

Но потом, увы, мы столкнемся с нашей собственной абсолютной разделенностью.

Большинство людей избегают окончательного столкновения до тех пор, пока не исчерпают более легкие возможности.

Если мы сможем свалить вину за нашу разделенность на супруга, босса, общество, положение обойденного пола, то обретем снова чувство изоляции, которое приходит с прорывом к полной независимости. Самый глубокий слой воображаемой защиты, который тянется за нами с детства, когда мы отождествляли себя с родителями, может быть сохранен. Но, отказавшись от иллюзии, мы получим полное освобождение от аутентичности со своими родителями. Мы почувствуем полноту существования лишь в том случае, если готовы встретиться с окончательной истиной периода середины жизни: «Нет ничего, что нас защищает, нет никого, кто всегда заботился бы о нас, нет никого, кто ушел бы от нас, оставив нас в одиночестве».

Борясь с этой истиной, люди порой ведут себя как одержимые. Один партнер может просто наказать другого, отдалившись от него. Человек может перестать слушать, касаться, говорить, заботиться или даже находиться рядом. Эта угроза заставляет каждого из партнеров чувствовать, что другой его контролирует. Следует знать, что уход в себя на этой стадии является естественным. Нарушение общения и взаимопонимания, ведущее к неправильному восприятию любого действия со стороны партнера, предсказуемо.

Потенциально более разрушающим является аргумент: «Ты сошел с ума». Двое людей путаются во взаимных обвинениях до тех пор, пока один из них не скажет: "Тебе определенно нужна помощь. Я думаю, что тебе нужно обратиться к психиатру (или к консультанту по семейной терапии, или, по старой традиции, поговорить со священником, или посоветоваться с матерью). Проблема этого предложения заключается в мотиве. Один из партнеров обычно хочет услышать подтверждение тому, что другой является виновной стороной. Поэтому партнер, которому предложили обратиться к психиатру, отказывается от этого, поскольку, согласившись, он признает себя виновным.

К аргументу «Ты сошел с ума» обычно прибегает тот, кто вернулся к неоконченной борьбе с «внутренним сторожем». Демон отступает и наступает. Вы проецируете его на меня, а я — на вас: «Это вы сошли с ума, так как вы неуравновешенны, а не я. Это ваша проблема, которую вы пытаетесь повесить на меня».

Но предположим, что супружеской паре удается избежать этого пути. Каждый из супругов терпеливо идет через свое внутреннее развитие. Им больше не нужно использовать партнера и злоупотреблять отношениями. Они отказываются от своих проекций друг на друга. Гарантирована ли им теперь жизнь без проблем?

Вовсе не обязательно. Вы можете обнаружить, что человек, которого вы теперь ясно видите вместе с его или ее качествами, уже не соответствует вам как партнер. Хорошо, если вы это выясните. Если затем вы решите расстаться, то сумеете сохранить уважительные и дружеские отношения. В зависимости от нашей жизненной силы мы можем прийти к свободным дружеским отношениям с теми, кто разделил нас на части.

Те немногие люди, которые прошли сквозь нас и сквозь которых прошли мы, пока не были отсортированы мечты, образы, воспоминания, — оказываются связанными с нашей жизнью. Это наши родители, дети, любовники, даже человеческие зародыши, которые так и не увидели этот мир и которых мы продолжаем оплакивать всю жизнь… Когда мы пытаемся похоронить образы других людей, которые много значили для нас, то вместе с ними умирает и часть нас самих.

В любом случае, браки вовсе не обязательно должны разваливаться, когда супруги достигли среднего возраста. Двадцатилетний и тридцатилетний возрасты являются отметками водораздела, когда происходит развод. После этого с возрастом и с ростом продолжительности брачного союза частота разводов неуклонно снижается. Чаще всего получается так, что супруги в среднем возрасте временно отходят друг от друга и остаются наедине с собой. Иногда это позволяет уберечься от развода и повторного брака, а также стимулирует внутреннее развитие личности.

Кто же из супругов является злодеем, а кто жертвой? На протяжении всей жизни, преодолевая разные периоды развития, мы меняемся местами. Еще вчера обвинителем был один из супругов, а сегодня он выслушивает обвинения в свой адрес. Будет ли эта тайна когда-нибудь раскрыта?

Нет. Основная идея, которая скрывается за изменениями, вызывающими развитие, заключается в следующем: вопросы никогда не решаются раз и навсегда. Жизнь — это не головоломка, имеющая одно правильное решение. В тридцать лет мы раскладываем себя на части по полочкам, а в сорок — заново собираем себя в единое целое. И многим из нас потребуется несколько лет, чтобы просто понять, что вторая половина жизни — это новая головоломка.

Я умышленно оставила напоследок обсуждение сексуальных и физиологических изменений, которые происходят в организмах женщин и мужчин в середине жизни. Что первично — психологические или физиологические изменения? Несомненно, что изменения на гормональном уровне стимулируют некоторые психологические сдвиги в середине жизни. Когда сорокалетний женатый мужчина говорит, что его сексуальные отношения с женой разладились, или женщина такого же возраста заводит любовника «для того, чтобы поддержать брачный союз», то обычно оказывается, что изменения в сексуальном плане являются не причиной, а следствием всех вышеописанных изменений в перспективе.

Многие современные женщины смело выставляют свой сексуальный потенциал именно тогда, когда у мужчины наблюдается снижение сексуального желания. Для мужчин даже мысль об этом может стать катастрофой.

«Импотенция» в середине жизни объясняется в девяноста процентах случаев разрушающей комбинацией незнания и тревоги мужчины за свою сексуальную состоятельность. Это подтверждают многие исследователи. Например, Мастере и Джонсон пишут: «Восприимчивость мужчины к малейшим сомнениям в его сексуальной доблести просто невероятна». Любое колебание на гормональном уровне, беспокойство, страх потерять мужскую силу — все это может привести к тому, что у него в первый раз не произойдет эрекция. Даже малейшее предположение, что его сексуальная сила уменьшается, может привести мужчину в середине жизни к неудаче при повторной попытке, что часто ассоциируется с унижением.

Он отмечает, что медленнее возбуждается. Если раньше на возбуждение уходили секунды, то теперь эрекция наступает в лучшем случае только через несколько минут. Он также справедливо отмечает, что она медленно к нему возвращается. В сладком юном возрасте он мог ходить с эрекцией практически целый день, теряя ее на непродолжительное время, когда занимался любовью или онанизмом. Но сейчас каждый сексуальный акт имеет определенное начало и конец. И может пройти несколько часов или целый день, прежде чем он снова почувствует эрекцию. Да, он уже не тот, что раньше.

Сравнения, ужасные сравнения… Они могут привести его к тому, что он поверит в приближение окончательной сексуальной немощи. Пытаясь насильно вызвать у себя эрекцию, которая, как он считает, скоро может стать недостижимой, он может довести себя до вторичной импотенции. Это означает, что, имея здоровый сексуальный опыт в прошлом, сейчас он не способен удержать член в напряженном состоянии хотя бы четверть или половину обычного времени. Этот эпизод «импотенции» может стать для него моделью поведения, которой он будет придерживаться.

Исследования Мастерса и Джонсон убеждают нас в том, что «импотенция» объясняется психологическими причинами. Тем не менее, четвертая часть мужчин становится импотентами в возрасте шестидесяти пяти, а половина — в возрасте семидесяти пяти лет.

Что же является нормой? Как должен вести себя мужчина, которому исполнилось тридцать пять? Он чувствует, что с ним что-то происходит, но никто не может ему подсказать, как это объяснить. Большинство мужчин просто не спрашивают об этом других. А если бы и спросили, то вряд ли получили бы прямой ответ. Уровень обмана в сексуальных вопросах очень высок. К тому же каждый мужчина думает, что его неудача в сексуальном плане в некотором роде является исключением.

Мужчина в середине жизни имеет значительные преимущества. Для него становятся естественными более продолжительные занятия любовью. К тому же он способен к углублению взаимопонимания. (Взаимопонимание не процветает, если ему необходимо доказывать свою мужскую силу.)

Один мужчина рассказал мне, какими страшными ему казались некоторые изменения в нем и как он боролся с ними на протяжении пяти лет. В тридцать лет он развелся с женой и был словно жеребец. Когда его возраст стал приближаться к сорока и он счастливо женился во второй раз, одна из бывших любовниц пригласила его на вечеринку. В это время его вторая жена уехала по делам из города. «Я подумал, что мне стоит попытаться. Мне всегда все удавалось в сексуальном плане». Когда он затащил соблазнительницу в постель, то почувствовал не только чувство вины, но и свою беспомощность. Он не ощущал никаких эмоций — все его чувства были с новой женой. Эта другая женщина (как и многие женщины старшего возраста, как он позднее заметил) была агрессивной в любви.

«После нескольких раз, когда я не смог пробудить в себе желание, я начал понимать, что меня принуждали к тому, чего я не хотел».

Он не мог сейчас заниматься любовью по требованию. Кроме того, его стало возмущать то, что от него требуют другие женщины. Со временем он все больше и больше привязывался к своей жене и стал более ранимым. Ему было нелегко переключиться с мысли о доминирующей роли секса в его жизни на желание любви к одному партнеру. Постепенно он начал находить в этом свои прелести.

«Я почувствовал себя свободным, когда перестал волочиться за каждой юбкой». Но даже когда изменение стало позитивным, этот мужчина все равно сопротивлялся ему.

В биографиях многих мужчин описаны их увлечения молодыми женщинами, которые, как предполагалось, должны были в середине жизни восстановить их угасающую мужскую силу. Иногда эти увлечения помогают рассеять страх. А иногда любовная интрига вызывает у мужчины пассивность по отношению к женам. В любом случае он растерян и чувствует себя виноватым.

Когда Джо объявляет на вечеринке, что не стал бы спать с женщиной старше сорока лет, или Сэм говорит своим друзьям, что проведет сегодняшнюю ночь с семнадцатилетней девушкой, они демонстрируют страх перед своей мужской несостоятельностью. Сорокалетняя женщина не оценивается ими как индивидуальность. Имя семнадцатилетней девушки не указывается. Не говорится ни о каких личных качествах. В обоих примерах женщина рассматривается только как показатель возраста.

Теперь понятно, почему мужчина начинает чувствовать женские качества в себе именно в этот период. Он ощущает некоторую угрозу в смене поведения партнера. Признаки изменений, которые проявляются в представителях обоих полов в сорокалетнем возрасте, не могут быть правильно осознаны на протяжении по крайней мере нескольких лет. Но если мужчина не поймет или не сможет принять этот процесс, это может привести к замыканию чувств. Сексуальные опасения только усугубят ситуацию. С одной стороны, мужчина чувствует, что теряет мужскую силу, а с другой стороны, опытная женщина такого же возраста знает слишком много и слишком многого ожидает от мужчины. Наиболее очевидный способ защиты в этом случае — умерить желания женщины.

Вся сексуальная жизнь мужчины может быть сведена к общению с публичными женщинами, которые мало чем отличаются друг от друга и которых используют и выбрасывают за ненадобностью. Работа проститутки оплачивается. Модели, работающие в массажных кабинетах, действуют, как игральные автоматы, после того как вы опустите монетку. Некоторые мужчины включаются в своего рода соревнование, пытаясь соблазнить чужих жен или подруг. Это форма мужского соперничества, в котором женщина может быть обесценена тем, что тоже неверна мужу. Добавьте сюда также и сексуальный фетишизм. Многие читатели газеты «Фетишист Тайме» — сорока— и пятидесятилетние мужчины. Мужчина может настоять на сексе в невероятных одеяниях. Постепенно он может стать одержимым ногами или темными сосками женщины, или чем-то еще. Возможно, реальным мотивом является не привлечение, а развенчивание как можно большего числа женщин.

Основой невежества является то, что до недавнего времени американский мужчина не имел надежного источника информации о сексе. Сначала он был маленьким мальчиком, а юноши говорили ему: «Когда повзрослеешь, тогда и узнаешь». Затем, став юношей, он в свою очередь говорил невежественному мальчику, что тот все узнает потом. Затем он закончил колледж, стал мужем и отцом. Он редко задавал девушкам определенные вопросы, боясь показать свою неосведомленность.

Нарушение эрекции в середине жизни вызывает у мужчин панику.

Единственное, что должен предпринять мужчина, согласно мнению доктора Дэвида Маркотте из института Кинси, — это обратиться к врачу и описать свои проблемы. Однако, согласно стандартам мужественности, принятым в этом обществе, мужчина не может рассказать кому-то о своей действительной или воображаемой слабости. Кроме того, у нас нет специалистов, которые разбирались бы в том, что происходит с мужчинами в среднем возрасте. Разве мужчина имеет обычно продолжительные доверительные отношения со своим урологом, как женщина — с гинекологом? Мужчины не представляют, сколько всего переносят женщины на приеме у гинеколога. Роль мужчины в репродуктивный период не требует этого. Большинство мужчин не могут признаться в существовании у них сексуальных проблем даже перед врачом.

Но и рассказав об этом, какую помощь они получат от врача общей практики, который, как правило, не обучен решать сексуальные проблемы? Он не рассматривает весь сексуальный опыт мужчины и не расспрашивает о ситуационной импотенции, вот в чем проблема. Пациент обычно обманывается в своей реальной проблеме, описывая врачу другие физические симптомы типа «я истощен, я устал, я перегружен» или выдумывая органический фактор. Если врач задаст ему прямые вопросы о его сексуальной жизни, то пациент, вероятно, солжет. В результате этого переливания из пустого в порожнее врач скажет ему: «Не беспокойтесь ни о чем. Это естественная часть процесса старения организма» (что следует воспринимать как «вам это больше будет не нужно»).

Между тем, представительница женского пола часто, в буквальном смысле слова, рыщет в поисках добычи. Женщина старше тридцати лет чувствует расцвет своих сексуальных желаний, которые до поры до времени дремали в ней, и ощущает сильную потребность в оргазме. Мужчина, который находится рядом с такой женщиной, испытывает от этого некоторые неудобства. Мастере и Джонсон авторитетно заявляют: «Женщина обычно удовлетворяется после трех-пяти оргазмов».

Получается, что перед нами замкнутый круг: женщина в середине жизни активно ищет удовлетворения своих безудержных сексуальных желаний от мужчины, который пасует перед открытым требованием женщины и вынужден отступить. Как же природа-мать могла все так извратить?

Мужчины и женщины похожи друг на друга, прежде чем они появятся на свет, а также в восемнадцать и после шестидесяти лет. В период между восемнадцатью и шестьюдесятью годами они двигаются к противоположным полюсам, достигая пика где-то в районе сорока лет.

Женщины и мужчины в восемнадцать лет начинают одинаково. В двадцатилетнем возрасте они начинаются двигаться в противоположных направлениях во всех аспектах: в способности к сексуальной жизни и в отношении к сексу (именно тогда в женщине начинает проявляться потенциал к воспроизводству), в социальных ролях, которые могут быть разными в зависимости от характеристик личности, и в восприятии самих себя. В возрасте тридцати восьми — сорока двух лет наблюдается их наибольшее расхождение. Мужчины и женщины наиболее ярко проявляют абсолютно разные аспекты своих сексуальных способностей. В то же время они ощущают призыв принять противоположные по полу проявления в самом себе, которые так их ужасают. В пятидесятилетнем возрасте и мужчина и женщина погружаются в сексуальную запутанность, которая затем, уже в пожилом возрасте, снова приводит их к моногамии.

А теперь вернемся назад и добавим недостающие детали… Первые пять недель после зачатия мы все являемся женскими особями. Пол, согласно генетическому коду, задается при зачатии. Однако эмбрионы всех млекопитающих являются женскими до тех пор, пока у части из них не будет подавлено развитие яичников. Это вызывает стимуляцию мужских половых гормонов. На пятой неделе пол определяется. Однако если, независимо от генетического кода, удалить органы пола эмбриона до того, как произошла половая дифференциация, то эмбрион будет развиваться как абсолютно нормальный женский (но без яичников).

Оба пола непрерывно производят противоположные половые гормоны. Женщина, которой в порядке эксперимента вводят тестостерон, будет легко воспринимать эти мужские гормоны, хотя у нее может усилиться половое влечение и увеличиться клитор. Чтобы проявилось ее природное женское начало, достаточно ввести небольшое количество эстрогена. У мужчин все происходит наоборот. Печень мужчины тщательно контролирует уровень эстрогена и освобождает организм от избытка этого гормона. По мере старения работа печени становится менее эффективной, поэтому в среднем возрасте уровень женских гормонов начнет возрастать или, по крайней мере, останется стабильным. Тем временем уровень мужских гормонов снижается.

Когда мужчина достигает пятидесятилетнего возраста, контуры его тела постепенно начинают приобретать некоторые женские очертания (что было естественным и для эмбриона). Хотя женщина после климакса не оказывается в такой же ситуации, по окончании цикла воспроизводства содержание эстрогена у нее стремительно падает. Представители обоих полов опять становятся похожими. Если быть более точными, то с возрастом различия между ними уменьшаются. А что же общего у мужчин и женщин в восемнадцать лет?

Широко известно, что мужчина достигает пика сексуальных возможностей в районе восемнадцати лет. Сексуальная способность определяется как возможность реагировать быстро и повторно. Молодой мужчина не только может достичь эрекции за несколько секунд, он к тому же способен произвести серию эякуляций, практически не теряя эрекции. Через десять минут после первого оргазма он может быть повторно стимулирован из возбужденного состояния снова до полной эрекции в рамках одного и того же полового акта. Фаза разрешения полностью не наступает в течение нескольких минут, а иногда и часов. Молодой мужчина потенциально способен несколько раз испытывать оргазм, снова и снова входя в свою партнершу.

Но действительный сексуальный потенциал восемнадцатилетней девушки до сих пор не зарегистрирован. Подавление ею своего сексуального влечения было фундаментальной основой оседлой семейной жизни. Однако подавление сексуального влечения не означает отсутствие.

Девушки проявляют такой же интерес к сексу, как и юноши. Вначале, когда это было впервые замечено в нашем обществе, это вызвало шок, так как противоречило нашим прежним представлениям о женской сексуальности как о летаргической, находящейся в покое вещи, плотном бутоне, который раскрывается только по истечении десяти — пятнадцати лет супружества.

Действительно, влагалище — это в высшей степени эластичный орган. Оно увеличивается по мере сексуального возбуждения. Даже маленькая или очень юная женщина может принять довольно большой пенис. Она также может родить младенца весом в десять фунтов в возрасте восемнадцати лет. Чем больше у нее сексуального опыта, тем быстрее она возбуждается и становится готовой для повторного оргазма.

Было замечено, что женщины пытаются подавить свою сексуальность. Готовые упрощения в этом вопросе кажутся мне другой стороной экстремального значения «маленький нераскрывшийся бутон». Правда значительно сложнее. Мы зависим от наших эмоций и от наших физических возможностей.

Я всегда удивлялась, как много правды скрывается за идеей «задержанного расцвета» женской сексуальности. Сама я пережила довольно бурную юность, отягощенную чувством вины. Я спросила подругу о том, как она воспринимала свою сексуальность.

«Я вспоминаю юность как абсолютное безумие. В течение дня семьдесят пять процентов времени мои мысли занимали сексуальные фантазии, желания, наблюдения», — ответила она.

Многие молодые женщины постоянно общались со своими женихами, которые затем, естественно, становились мужьями. А другие искали удовольствий в этой жизни. Какие бы мотивы не двигали ими в то время, они испытывали комплекс вины за то, что слишком много предавались развлечениям. Они не знали, насколько это нормально, и не говорили об этом.

Даже когда это противоречило нашему опыту, женщины моего поколения принимали миф о восемнадцатилетнем юноше, который является пленником своих гормонов, и о молодой девушке, которая готова к воспроизводству, но сексуально созреет только через десять-пятнадцать лет. И действительно, многие из нас сознательно погружались в сексуальную спячку. Для хорошеньких девушек, которые «зашли слишком далеко», было естественным наказать себя за эротическую безответственность периодом повторной непорочности.

Эту мысль иллюстрирует письмо, которое получил мужчина по окончании лета от своей подруги: «Все, что мы сделали, было неправильно. Когда мы снова встретимся, все будет по-другому». Он был растерян. Они же только целовались и обнимались.

Одной из реальных причин такого поведения женщин является опасность беременности и последующего аборта. Многие почтенные женщины в молодости прошли через это. При опросе выяснилось, что солидная часть знаменитостей, жены людей, занимающих важные посты, даже жены государственных деятелей в возрасте восемнадцати — двадцати лет делали аборт.

Можно предположить, что реакция женщин на их природную сексуальность была такой же, как и у молодых мужчин. Но религиозные запреты и двойной смысл, не говоря уже о преждевременно созревших юношах, готовых произвести эякуляцию, — все это эффективно охлаждало молодых женщин и отбивало у них охоту заниматься сексом.

Юношам тоже говорили с двойным смыслом: «Не делайте этого, но мы ожидаем, что вы это сделаете». Вместо того чтобы подчеркнуть сходство в его и ее желаниях, двойной смысл давал обратный эффект, который хорошо известен. Он играл роль атакующего, а она принимала позу оскорбленной невинности. Ничто в этом ритуальном соперничестве не позволяло проявить взаимность. Это бросало тень недоверия на годы взросления для мужчин, которые продолжали верить в то, что «женщины всегда будут сопротивляться», и для женщин, которые были убеждены, что «мужчинам нужно только одно».

Сходство юношей и девушек в восемнадцать лет отмечается во многом, не только в сексуальных возможностях. В этом возрасте они часто становятся союзниками по потребности сбежать от родителей; и он, и она беззащитны, неопытны и пока еще неразличимы под щитком социальных и профессиональных ролей. Они очень многое узнают друг от друга, гораздо больше, чем от других. Юные любовники часто растворяются друг в друге (поэтому так трудно отказаться от первой любви).

В двадцатилетнем возрасте проявляется массовое отличие в ролях представителей обоих полов. Эти различия в социальных ролях начинают разделять их по отношению к домашним обязанностям и к карьере. Они начинают двигаться в разные стороны во всех сферах, в том числе и в сексуальной. Чаще всего женщины рожают детей в двадцатилетнем возрасте. Беременность вызывает перерыв в интимных отношениях, а маленькие дети сбивают с толку. Мужчины же на опыте почувствовали «высшую сексуальную точку в их жизни… и не хотят снова достигать еще более высокого уровня сексуального всплеска».

Закончив вынашивать ребенка и родив его в тридцать — тридцать один год, женщина находится на пике своих сексуальных желаний. Это приводит к тому, что американская женщина постепенно теряет закрытость своих сексуальных желаний, хотя для каждого из нас в тридцатилетнем возрасте начинается медленный физический упадок. Психиатр Мэри Джейн Шерфи подчеркивает влияние беременности на развитие женской сексуальности. «Способность к повторному оргазму (оргазмы, которые продолжаются серией, не прерываясь стадией разрешения), — говорит она, — очень часто проявляется в последние четырнадцать дней менструального цикла у женщин, которые уже родили детей. Это происходит по причине того, что у рожавшей женщины высок уровень эластичности кровеносных сосудов. Кровеносные сосуды тазовых органов женщины способны перезаполняться после каждого оргазма. А это повторно создает сексуальное напряжение, наблюдается приток крови к стенкам влагалища. В этом заключается наибольшее различие между мужчинами и женщинами».

А что же мужчина? Что в нем изменяется и что остается с ним навсегда? После тридцати (с этим все соглашаются) мужчина теряет способность к многоразовым оргазмам. Он уже не может через десять минут после оргазма испытать новую эрекцию и снова и снова входить в партнершу. Стадия полного разрешения следует сейчас за каждой эякуляцией, и должно пройти по крайней мере полчаса, прежде чем он снова сможет достичь эрекции. Тем не менее, качество сексуальной жизни мужчины обычно улучшается, по мере того как он приобретает социальные знания и более высокое положение в обществе. Положение делает его не только более желанным в глазах женщин, но и более сильным в его собственных глазах. Влияние уверенности в своих силах на уровне мужских гормонов следует учитывать.

Биологически объяснимо, что по мере старения способность к эрекции мужчины падает и ему необходимы более продолжительные периоды отдыха между половыми актами. Однако мужчине не так-то легко примириться с постепенным физическим увяданием, которое все замечают. Середина жизни наступает тогда, когда это становится для него серьезной проблемой.

Неустановившиеся изменения в его осознании своего внутреннего "я", которые происходят и во всех других сферах, очевидно, влияют на уверенность мужчины в своей мужской силе. Он может попытаться скрыть снижение своего полового влечения от партнерши, выбрав борьбу с ней, а затем удалиться с уверенностью в своей правоте. Он может работать до истощения или прикидываться больным для того, чтобы объяснить, почему не может в выходные заниматься любовью. Есть сотни способов избежать разговора об истинных причинах. Хотя партнерша, вероятно, чувствует, в чем здесь дело, она вряд ли осмелится первая заговорить с ним.

В Америке и во всей Западной Европе в большом почете вертикальный пенис. Антрополог Рей Бердуистелл говорит:

«Пока мужчина не сможет поднять свой затвердевший пенис вертикально и преждевременно не эякулировать, он думает, что ни на что не способен». Часто так оно и есть на самом деле.

В некоторых обществах принимается тот факт, что сексом можно заниматься и с ненапряженным пенисом. Это требует понимания от мужчины и женщины. Она подготавливает себя к вхождению частично напряженного пениса, используя при необходимости добавочную смазку. Однако имеются и такие общества, в которых считается, что этим могут заниматься только проститутки. Достижением сексуальной революции, заявляет профессор, явилось то, что женщинам сейчас разрешается использовать все, что они знают о сексе и учить этому мужчин. В нашем обществе это не считается аморальным. Однако и в середине жизни мы достаточно невежественны. Я предчагаю вам совершить длинный путь для устранения сексуальных проблем.

Одной из поразительных сторон сексуального жизненного цикла мужчины является то, что мужчина, имеющий хорошее физическое здоровье, никогда не потеряет способность к эрекции. Сексуально подкованный и опытный мужчина среднего возраста может быть классным любовником. Освободившись от беспокойства и поняв, что он уже далеко не мальчик, мужчина сможет начать благодарно принимать свою зрелую силу, дарить нежность, получать любовь и продлевать половой акт, задерживая эякуляцию, снова и снова доводя свою партнершу до экстаза. Вот что значит быть сильным мужчиной. Однако он должен знать следующее: женщинам не нравится чувствовать, что они должны кончать снова и снова, чтобы сделать комплимент мужественности мужчины. В этом деле не должно быть догмы — она несовместима с хорошим сексом.

Если рассматривать нас с точки зрения холодной и жесткой эволюционной теории развития, то после тридцати лет мы становимся относительно бесполезными. Для выживания особи ей необходимо произвести себе подобных, что вполне возможно в пятнадцатилетнем возрасте. Следующие пятнадцать лет нужны, чтобы вырастить потомство до возраста, когда оно само начнет заниматься воспроизводством. В сорок же лет, когда в яичках мужчины и в яичниках женщины начнутся возрастные изменения, мы с точки зрения эволюционного процесса становимся отработанным материалом.

Но нам не нужно уходить! Мы делаем все от нас зависящее для продления нашего физического здоровья и силы. В современной Америке мальчик, которому сейчас год, может прожить до шестидесяти девяти, а девочка — до семидесяти шести лет. Обычно ребенок рождается до того времени, как среднестатистической женщине исполнится тридцать лет. А что нам делать со всеми годами подавления сексуальности и своим неиспользованным потенциалом? Жалобы на очевидное появление у мужчин импотенции совпадают с освобождением от ограничений в проявлении женской сексуальности. Как выразился писатель Филип Нобил, «форма была очень плохо залатана».

Плохо залатана нами, я бы сказала. Плохо залатана только потому, что мы устанавливаем идеал юности на пьедестал и затем ползаем вокруг него, если на протяжении следующих пятидесяти лет не расстанемся с нашими желаниями юной любви, юного секса, юношеской половой силы и женской красоты. И тогда мы оказываемся совершенно не готовыми к продлению жизненного цикла, который растрачиваем как непродуктивные сексуальные существа.

Согласно мнению Кинси, мужчины с возрастом наслаждаются сексом меньше, а женщины — больше. Кинси измерял сексуальный опыт исключительно в количествах «отдушин». В представлениях Кинси нашли отражения ошибки общества того времени (1943). Он считал, что удовлетворением мужчины является эякуляция. Ни больше и ни меньше. Кинси не мог примириться с понятием «преждевременная эякуляция». Если приматы делают это быстро, то люди должны делать еще быстрее:

«Трудно найти другую подобную ситуацию, в которой проявлялась бы быстрота и эффективность реакций индивидуума, хотя эти качества могут показаться его жене весьма неудобными».

В некоторой степени мы должны поблагодарить Кинси от имени нескольких поколений мужчин, которые имели преждевременную эякуляцию.

Оргазм мужчины не происходит естественным путем. Бер-дуистелл утверждает, что очень часто, хотя американцы и большинство западноевропейцев не хотят это признать, полный оргазм мужчины, в отличие от эякуляции, вообще невозможен без учебы и тренировки. Что такое эякуляция? Три-четыре сокращения мышц, выброс семени, наступает чувство блаженства, и все проходит.

Мужчина после пятидесяти лет испытывает только одно-два сокращения мышц до выброса семени.

Полный мужской оргазм представляет собой упражнение в задержке эякуляции. Научившись сдерживать эякуляцию, мужчина может наслаждаться фрикциями, смакуя волны горячего напряжения, фантазировать и доставлять удовольствие партнерше, вызывая у нее непрерывные оргазмы до тех пор, пока не наступит момент кульминации, тогда мужчина может произвести эякуляцию и достичь полного оргазма.

Современные молодые мужчины обычно признают удовольствие от продолженного полового акта, они экспериментируют с различными методами, тренируя задержку эякуляции. Проблема пожилого мужчины заключается в другом. Он легко может сдерживать эякуляцию, но, увы, в годы его молодости это не считалась идеалом полового акта. Чтобы продемонстрировать свои хорошие качества, мужчина должен кончить. Считалось, что женщину постигла неудача, если она не заставила мужчину кончить.

Совсем недавно в Америке Мастере и Джонсон указали на то, что мужчина в шестьдесят лет может получить сексуальное удовлетворение в двух из трех случаев, если он задержит эякуляцию. Тогда его сексуальное напряжение увеличивалось и разрешалось оргазмом. Хотя это представление только недавно стало распространяться в нашем обществе, для восточных культур оно всегда считалось идеалом. В древних китайских трактатах говорится о том, что молодой мужчина должен научиться задерживать эякуляцию, добиваясь оргазма партнерши. Там также говорится, что наиболее глубокую взаимную радость от секса партнеры испытывают в случае достижения женского оргазма. Мужчина совершенствует умение сдерживать эякуляции на протяжении всей жизни. Если мужчина все же уступает своему желанию, он должен делать это по возможности реже, чтобы не растрачивать жизненную силу. С годами наши способности меняются. Китайская культура всегда чтила людей в возрасте, в то время как наше общество почитает только молодость, которую мы со временем теряем.

По мнению здравомыслящих исследователей, если бы секс был единственным критерием отношений между полами, то лучшую пару составили бы молодой юноша с женщиной старше его в два раза.

В некоторых случаях ноша старения, которую несут американские мужчины, невыносима. Наши мужчины должны быть такими, каким не может быть ни одно из живущих существ: вечно крепкими. Мы же подготовили их к обратному. Мы знаем, что мужской гормон тестостерон связан с агрессивностью и с сексуальным поведением. Мы сейчас только начинаем узнавать, что уровень этого гормона сильно различается в зависимости от эмоционального состояния мужчины. Доктор Эстелль Рамей, физиолог из Джорджтаунского университета, активно изучающая изменение тестостерона и особенно его роль в сердечных приступах, обратила мое внимание на поразительное исследование доктора Роберта Розе, профессора Бостонского университета.

Если обезьяна-резус является номером первым в иерархии своей колонии, то уровень тестостерона у нее выше, чем у других обезьян. Можно заключить, что тестостерон является движущим гормоном и что если у любой обезьяны будет высокий уровень тестостерона, то она поднимется вверх по иерархической лестнице. Однако давайте поместим примата, который находится наверху пирамиды, в колонию, где его не знают и где он должен еще доказать свою силу, и его уровень тестостерона упадет. Все зависит от чувства безопасности.

Уровень тестостерона не является чем-то, что индивидуум уже «имеет» независимо от ситуации в обществе. Это открытая система. Два других исследования Розе показывают, как восприимчива эта система. У животных, вынужденных постоянно защищать свое место в иерархии, уровень тестостерона снижается. Однако поместите самца с низким уровнем тестостерона в клетку с самкой, над которой он может доминировать и с которой он может активно заниматься сексом, и уровень тестостерона у него возрастет.

Подобные модели можно наблюдать и у людей, хотя в этой области проводилось еще мало научных исследований. Лишь недавно были разработаны новые способы, позволяющие точно измерять секс-стероиды в крови человека. Данные только еще начинают поступать.

Чем старше мужчина, тем больше его беспокойство и страх, которые могут вызвать падение тестостерона.

Медленное снижение уровня тестостерона у мужчин начинается с восемнадцати лет, когда достигается пик выработки тестостерона в день, и продолжается до их смерти.

Однако не у всех мужчин это происходит постепенно. Существенное падение уровня тестостерона наблюдается у мужчин в возрасте от сорока до пятидесяти пяти лет. А затем у мужчин можно наблюдать такие же признаки и симптомы, как у женщин, переживающих климакс.

До настоящего момента об этой мужской проблеме не говорили. Однако рано или поздно мужчина начинают чувствовать симптомы, подсказывающие приближение критического возраста: беспокойное пробуждение в середине ночи и взгляд на часы, апатия, хроническая усталость и головные боли. Это, несомненно, скажется на его энергичности и качестве работы. Даже если он пытается это скрыть, коллеги замечают, что с ним что-то не в порядке, особенно когда он выплескивает на них свое раздражение. Коллеги начинают сомневаться, сможет ли он довести свое дело до конца. Конкуренты же используют его состояние против него.

Эта «спираль» все больше и больше закручивается и может «подвести его под монастырь». Чувствуя, что безопасность ускользает от него, мужчина начинает испытывать тревогу. Он боится стареть. И чем старше он становится, тем больше этот страх подавляет производство мужского гормона, который требуется ему для того, чтобы обрести уверенность в своих силах. Это может внести хаос в его интимную жизнь — мы уже знаем, что способность к занятиям сексом и уровень содержания тестостерона взаимосвязаны. Но прежде чем продолжить нашу историю, я спешу привести уверенное заявление доктора Рамей: «На самом деле потенция не зависит от того, сколько мужских гормонов вы производите, важно, чтобы вам их было достаточно». Многие мужчины имеют достаточно тестостерона для того, чтобы вести умеренную сексуальную жизнь до глубокой старости.

Возникают два вопроса: у скольких мужчин развиваются серьезные нарушения физического, эмоционального и сексуального равновесия в критическом возрасте и в каком возрасте они начинают испытывать все эти страхи и тревоги?

Свыше пятнадцати процентов мужчин страдают от резкого снижения уровня тестостерона, связанного с симптомами нарушения в критическом возрасте. У других восьмидесяти пяти процентов мужчин гормональные изменения протекают медленно, постепенно. Большинство мужчин их не замечают. Одни вообще не чувствуют никаких симптомов, другие озадачены колебаниями на гормональном уровне, которые вызывают непредсказуемые перепады настроения в течение нескольких лет. А затем эти симптомы исчезают. Точно так же и симптомы климакса «в какой-то степени влияют практически на всех женщин. Однако только десять процентов женщин испытывают от этого очевидные неудобства». Почему за последние годы так снизился процент женщин, испытывающих трудности в этот период? Женщина знает, что ее ожидает. Климакс изучается уже много лет, в настоящее время по этому вопросу очень много информации. Предпринимаются попытки помочь женщине медикаментозными средствами (в клиниках даже практикуется использование гормонов, однако это может привести к образованию раковых клеток). Многие из женщин, переживающих климакс, знают, на что жаловаться и как приспособиться к этому. Они знают, чего им следует ожидать. Для мужчин же все это является неопределенным и неожиданным.

Сообщая об убедительных результатах исследования импотенции у ста пациентов, находящихся в критическом возрасте, бостонский уролог Томас Джакобовитц пишет:

«После сорока лет мужчина может ощущать симптомы напряжений и стрессов, характеризующих этот отдельный период жизни. Индивидуум может страдать от раздражительности, нервозности. У него может уменьшиться, а то и вовсе пропасть сексуальная функция… Такое снижение сексуальной функции вместе с симптомами критического возраста может начаться в любом возрасте, но обычно — между сорока и пятьюдесятью пятью годами».

Ссылаясь еще на три других исследования, он сообщает, что средним критическим возрастом пациента являются пятьдесят три и семь десятых года.

Доктор Хельмут Дж. Рюбзаат, который занимался врачебной практикой в Британской Колумбии и очень тщательно исследовал мужчин, переживающих критический возраст, считает, что это возраст сорока лет. Семьдесят пять процентов всех его пациентов имели возраст от сорока одного до пятидесяти лет. А оставшиеся двадцать пять процентов составили пациенты в возрасте до шестидесяти лет. Интересно, что эти люди пришли к нему только после того, как стали проявляться известные симптомы. А многие, вероятно, вообще не обращаются к врачам.

Симптомы критического возраста можно объединить в группу, но рамки ее очень расплывчаты. Совсем не обязательно, чтобы мужчина просыпался однажды утром, чувствуя себя больным, как например, это происходит во время простуды. Один из симптомов может проявляться в течение нескольких дней, затем он проходит, и мужчина снова прекрасно себя чувствует. Через несколько недель или месяцев начинается очередной приступ. Поэтому неудивительно, если у мужчины создается впечатление, что он страдает от серии болезней, не связанных между собой. Вот общий перечень жалоб, которые часто ассоциируются с наступлением критического возраста:

· наиболее обычными считаются утренняя усталость, апатия и неясно выраженные боли;

· нервозность, раздражительность, депрессия, слезливость, бессонница, провалы в памяти, опасения, разочарования — это церебральные симптомы;

· сниженная сексуальная потенция и потеря уверенности в себе являются следствием влияния этих симптомов на ситуацию дома и на работе;

· кроме того, могут проявиться и смешанные симптомы: приступы головокружения, жар, приступы потливости, головные боли, онемение и покалывание в онемевших участках, холодные руки и ноги, плюс учащенный пульс и сердцебиение. Последний симптом вызывает наибольший страх у мужчины. Он думает, что начинается сердечный приступ;

· однако наиболее беспокойным симптомом Джакобовитц называет «уменьшение психологической стабильности».

Именно это почувствовал Раймонд Халл, удачливый автор, находящийся в первоклассной физической форме. Он начал испытывать ночные приступы страха, ему становилось то жарко, то холодно, он покрывался потом. В течение нескольких дней Халл чувствовал себя за пишущей машинкой как оцепенелый, хотя обычно пишет по две тысячи слов в день. Когда подруга пришла к нему домой, чтобы вместе провести выходные, он уложил ее спать одну. Он знал, что сексуальные желания у него пропали. Но больше всего его волновало кардинальное изменение темперамента. Обычно спокойный и вполне жизнерадостный человек, теперь он мог внезапно погрузиться в необъяснимую депрессию. Несколько дней он ругал себя и свою работу. Депрессия распространялась на друзей и на всех окружающих. Колебания в поведении и настроении вызывали у него страх.

«Интересно, как такие перепады настроения влияют на других мужчин, — писал Халл в дневнике, который начал вести недавно. — Эта депрессия неприятна. Но есть и еще кое-что. Обычное подкалывание может перевести меня из депрессии и апатии в состояние раздражения и гнева». В течение двух недель он пребывал в прекрасном расположении духа и просто купался в этой радости, а затем наступал очередной приступ, и он начинал думать, что сходит с ума.

Проявление этих симптомов совпадало с наименее удачными периодами в его жизни. Через два года он почувствовал, что снова стал нормальным человеком. В конечном счете, Халл и доктор Рюбзаат совместно написали книгу «Критический возраст мужчины», которая, по сути, стала первым полным исследованием по этому вопросу.

Вступление в критический возраст может оказать ужасное влияние на здорового мужчину. «Приступы плохого настроения, являющиеся обычным симптомом критического возраста, очевидно, вызывают у мужчины проблемы на работе и с друзьями, — говорит Рюбзаат. — В экстремальных случаях это может привести к ссорам, дракам и даже убийствам». Он также описывает предполагаемое поведение честолюбивого мужчины, который достиг определенного успеха. Этот мужчина обычно приходит в состояние паники и начинает защищаться от несуществующих угроз, которые, как он считает, угрожают его престижу и жизни.

Работодатель, у которого начинают проявляться эмоциональные симптомы критического возраста, способен навести ужас на персонал: он может стать непредсказуемым, нечестным и вызвать ненависть со стороны сотрудников фирмы. Он будет быстро давать оценку деловым вопросам, но тянуть с принятием необходимого решения или смело менять свои решения, а его настроение будет колебаться от оптимизма к пессимизму.

То, что этот хаос может происходить и с мужчиной, который хорошо приспособился к ситуации, — печальное открытие. Действительно, я по опыту знаю, что мужчины гонят от себя мысли о критическом возрасте. Правильно предположение о том, что секс в период климакса принимает на себя часть обвинений, которые предъявляются супругами, находящимися в среднем возрасте. Эксцентричное поведение, вызванное изменениями в жизни, традиционно связывают только с женщинами. Ужас и ярость, которые при приближении климакса испытывают женщины, обычны в критическом возрасте. Газета «Нью-Йорк Тайме» в 1971 году поместила статью под названием «Разве есть мужской климакс?». Статья вызвала множество писем от замужних женщин в середине жизни. Они чувствовали себя очень сильно обиженными.

К сожалению, врачи, психиатры, как и все мужчины, хранили это в секрете. Они боятся признать, что тоже могут быть подвержены состоянию, которое всегда так безжалостно приписывали женщинам. Они даже не могут обсудить это между собой.

Одна из читательниц по фамилии Уисхелд сообщала, что прочитала об этих симптомах, когда ее сорокашестилетний муж, очевидно, переживал этот критический возраст и она уже готова была подать на развод от беспомощности.

Что же можно сделать? Пути повышения сексуальной потенции стары, как Библия. Здесь нельзя также забывать и о роли мозга.

Результаты исследования доктора Джакобовитца вселяют оптимизм. Он исследовал сто мужчин, многим из которых было семьдесят и восемьдесят лет, на наличие импотенции. Одной половине пациентов давали оральные гормональные таблетки (метилтестостерон), а другой половине — безвредные успокоительные лекарства. Через месяц у семидесяти восьми процентов пациентов, получавших гормональные таблетки, увеличилось сексуальное влечение. Но и пациенты, принимавшие успокоительные лекарства, почувствовали прилив сил и в сорока процентах случаев снова стали испытывать половое влечение. Уролог заключает, что гормональное лечение способствует физическому и психологическому подъему, что и помогает решить комплексную проблему импотенции. «Как только пациент почувствует, что к нему вернулись способности заниматься сексом, если он действительно убежден в своей мужской силе, медикаменты обычно уже не нужны».

Применять или не применять гормоны? Вопрос не простой. Восполнение дефицита тестостерона у пожилых мужчин может привести к росту раковых клеток. Двадцать пять процентов всех мужчин старше сорока лет имеют скрытый рак простаты, хотя он, в общем, не проявляется и обнаруживается только при вскрытии. Мужчина, который решается на гормональную терапию (тестостероном), должен пройти тщательное обследование, чтобы исключить наличие рака простаты в начальной стадии.

Очевидно, можно указать на любого нервного и раздражительного мужчину среднего возраста и сказать: «Ага, я знаю, у тебя сейчас мужской климакс!» Однако часто может оказаться, что вы не правы. Мужчина просто борется с кризисом, связанным с серединой жизни. Насколько мы знаем — а мы знаем не очень много, — только пятнадцать процентов всех мужчин испытают бурные изменения на гормональном уровне. Благодаря новым лабораторным опытам мы скоро узнаем много нового о тайнах критического возраста мужчины.

Выделение смазки во влагалище для женщин соответствует наличию эрекции у мужчин. После сорока лет выделение смазки снизится, однако влагалище не потеряет своей чувствительности, а женщина — способности получить удовольствие. Сексологи предлагают очень прямой совет: «Используй это или потеряй». Действительно, женщина продолжает вести активную сексуальную жизнь, даже не прибегая к восполнению гормона, и кажется, что изменения ее мало касаются. Однако секс остается для женщины большим событием. Она не признает никаких «но» своего партнера. Если она почувствует задержку поступления смазки (что предупредит ее о потере женского начала), то постарается не показать этого мужчине.

Климакс подкрадывается на цыпочках. Большинство женщин думают, что если у них регулярно происходят месячные, то климакс для них еще не наступил. Однако даже в тех случаях, когда менструация продолжается и после сорока лет, химический анализ обычно показывает резкие перепады уровня сексуальных гормонов. Это может повлиять на все симптомы климакса, даже если женщина ежемесячно получает подтверждения, что она еще готова к воспроизводству.

Мы не были уверены, что эти гормональные колебания происходят в сорокалетнем возрасте у мужчин и женщин. Даже самые определенные симптомы могут быть истолкованы неправильно. Что же случается, когда вас бросает в жар, а затем охватывает озноб? Это явление обозначается медицинским термином «вазомоторная нестабильность». Вазомоторные нервы отвечают за увеличение и уменьшение диаметра кровеносных сосудов. Обычно эти нервы получают сигналы от температуры тела. Нас очень тяжело разогреть. Больше крови посылается в расширенные капилляры на поверхности кожи, а избыток тепла вентилируется через поры кожи. Когда процесс повторяется в обратном порядке, нам становится холодно. При нестабильном уровне гормонов сигналы, которые идут к вазомоторным нервам, нарушаются. Головокружение у женщины и у мужчины среднего возраста обычно происходит из-за некоторого нарушения мозгового кровотока, связанного с возбуждением вазомоторных центров. Учащенное сердцебиение объясняется тем же.

Я уже говорила, что девяносто процентов женщин в настоящее время уже не приводят в трепет проблемы, связанные с климаксом. Жестокую депрессию переживают лишь десять процентов женщин. Такой малый процент объясняется возросшими возможностями женщин среднего возраста и глубокими изменениями в сознании. Раньше, когда дети вырастали и уходили из дома, женщины думали о своей бесполезности. Но теперь положение изменилось, и сорокалетние женщины верят, что «мир открыт перед ними».

Сегодня многие женщины после менопаузы становятся более энергичны. Как только они перестают беспокоиться, что могут случайно забеременеть, все контрацептивы выбрасываются. Женщины, сохранившие хорошее здоровье, часто чувствуют в себе пробуждение сексуальных желаний, а также прилив постменопаузальной энергии и желание направить ее в новом направлении.

Мы часто удивляемся: «Кто эта женщина? Ей должно быть пятьдесят пять лет. Однако ее кожа на лице в порядке и грудь не отвисла. В чем же ее секрет?» Вероятно, эта женщина имеет исключительно сильные надпочечные железы. Эстроген вырабатывается надпочечниками, менопауза не оказывает на них влияния. Некоторые женщины, компенсирующие потерю эстрогена из других источников, хорошо переживают процесс старения, остаются крепкими и энергичными, а их влагалище так же эластично и имеет такую же смазку, как и раньше. Хотя эта защита против сексуального старения находится вне зоны влияния женщины, однако есть и другой важный фактор, на который указывали Мастере и Джонсон и который подвластен женщине, — регулярные интимные отношения один или два раза в неделю.

Это можно сказать как о мужчинах, так и о женщинах. Постоянство сексуальных отношений является ключом к разгадке постоянного поддержания хорошего сексуального тонуса.

В Калифорнии я наблюдала за женщиной, которая была моим кумиром в девичестве. Прима-балерина известной американской балетной труппы, она выступала по всему миру и в сорокалетнем возрасте продолжала танцевать. Я помнила красоту ее черт, черный шиньон волос, мускулистое напряженное тело. Люди говорили мне, что сейчас она счастливо вышла замуж. Я позвонила ей, и она без колебаний пригласила меня к себе.

Дверь мне открыла коренастая женщина с крашеными рыжими волосами. Ее свободная блузка выбилась из-под пояса широких брюк. Я назвала имя балерины. Женщина протянула мне руку и улыбнулась. Это была она.

Пройдя в солярий, наполненный солнечным светом, она предложила мне сэндвич. К нам присоединился ее муж, скромный жизнерадостный мужчина лет на десять младше ее. Они прекрасно подходили друг другу, и было очевидно, что они говорят друг другу комплименты. Когда я спросила их об этом, балерина улыбнулась, а ее муж ответил: «Я не могу себе представить жизнь без такой жены, как Ирина».

Они рассказали мне свою историю. Оба эти человека нашли в себе силы переступить те барьеры, которые им препятствовали и сдерживали их раньше. На примере танцовщицы можно ясно проследить переключение в сорокалетнем возрасте и то, как оно проявляется в женщине, сделавшей карьеру, но никогда не имевшей детей.

Тело было ее инструментом. Она начала тренировать мышцы до того, как научилась читать. Кости росли, а она без устали делала наклоны и мучила себя у балетной стойки. Она должна была угождать своим русским родителям. Друзья и удовольствия были оставлены на потом. Сначала она должна была закончить обучение. Ирина подчинилась дисциплине. Ее любовником был ее талант, и она была ему моногамно верна, проводя утро у балетной стойки, после обеда репетируя, а вечером участвуя в представлениях. Все знают, как самозабвенно трудятся танцовщицы и профессиональные гимнасты, любуясь своим телом.

«Одна часть меня была счастлива, а другая не могла этого принять, — говорит она. — Я всегда разрывалась между мыслями о карьере и тем, что, по моему мнению, должна иметь женщина».

Пути супругов раньше несколько раз пересекались, но на короткий период. Впервые они встретились в то время, когда она была еще молода и озабочена приличиями. Когда они встретились во второй раз, она уже была известной балериной, и он стал ее другом-поклонником. Однако им часто приходилось расставаться. То она, то он был на гастролях, и они какое-то время не виделись. А она хотела стабильности, хотела остановиться, обзавестись домом. Эта неопределенная идея дома не приходила, да и не могла прийти ей в голову раньше. В течение сорока лет ее двигало вперед честолюбие.

«Я не чувствовала этого до тех пор, пока не достигла определенного периода зрелости. Тогда я поняла, что кроме бесконечных театральных ролей в жизни должно быть еще что-то».

Они вместе были на гастролях — почитаемая всеми прима-балерина и задумчивый молодой хореограф.

Они закончили выступления в оперном театре Колоньи и, с трудом втиснувшись в его маленький автомобиль, поехали в Рим. Дорога до Рима заняла всю ночь.

Когда они проезжали через Блэк Форест, она выбросила свои пуанты. Со смехом она стала выбрасывать все оставшиеся семьдесят пар пуантов. «Вот так! — подумала она. — Наконец с этим покончено!» Он был безумно рад этому.

В Риме она оставила балет и с жадностью принялась наверстывать упущенное, не отказывая себе ни в чем, и сразу начала резко поправляться. Через несколько недель она стала походить на пышку. Это доставляло ей удовольствие — она всегда подсознательно к этому стремилась. Каждое утро он уходил работать над постановкой очередного балета, а она ничего не делала и была безмерно счастлива. Он восхищался тем, как все у них замечательно, и считал, что они подходят друг другу. Их брак поразил всех друзей. Те зло шутили над ними: «Надеемся, вам всю жизнь будет нравиться танцевать вместе». А как же ее карьера? А разница в возрасте? Это просто безумие! Окружающие предполагали, что их брак будет недолгим.

Они живут вместе уже пятнадцать лет.

В середине жизни, когда наши ранее подавляемые чувства требуют выражения, мы должны отказаться от навязанной нам структуры жизни. Часто процесс начинается с полного разрушения и продолжается, движимый фантазией, до другого экстремального значения. Балерина бросает вызов дисциплине, которой подчинялась сорок лет, и наслаждается тем, что набирает вес и становится ленивой. Однако скоро новое экстремальное значение достигает предела. Многие из нас вынуждены двигаться назад и вперед между такими экстремальными значениями до тех пор, пока не будет найден путь объединения важных частей нашего внутреннего "я" в одно целое.

Прежде Ирина даже не мечтала о таком романтическом бегстве от обязательств. Однако она не могла навсегда удовлетвориться тем, что ничего не делает и смотрит телефильмы, пока муж не придет домой. Она должна включить себя в творческий процесс. Но этот творческий процесс не должен был разрушить ту гармонию семейной жизни, которой она так дорожила. Она уже испытала поверхностность прежней жизни. Преданная душой и телом балету, она достигала успехов благодаря своим способностям, но ей не пришлось бороться с собой, когда она принимала решение оставить балет. Это было ее личное решение.

«У меня была карьера, и я чувствовала себя надежно защищенной, — говорит Ирина. — Мне, по всей вероятности, не оставалось ничего иного, кроме как продолжать это. Но я сделала другой выбор».

Она стала ассистентом мужа, творческим наставником, духовной матерью, впрочем, называйте, как вам угодно. Он избрал для себя новый путь и стал директором театра. Она всегда поддерживала его: в поисках места гастролей, в подборе актерского состава и реквизита, в предсказаниях, будет аншлаг или нет. С самого начала он во всем полагался на нее.

"Если я не мог определиться, у нее всегда находилось разумное решение, — говорит он. — У Ирины великолепный вкус.

Ей удается показать мне все в перспективе. Иногда я слишком самокритичен, а она спасает меня от самобичевания. Я люблю поспать подольше, а Ирина просыпается рано". Он усмехается. При всех ее достоинствах он не чувствует себя полностью зависимым от нее. Может быть, поэтому он не хочет никуда уезжать без нее. «Мы никогда не расстаемся».

Ирина подтверждает их экстраординарную закрытость. Нетрудно увидеть, куда направлен ее инстинкт продолжения рода. «У нас нет детей, поэтому мы заботимся друг о друге. Мы постоянно находимся дома». Они понимают друг друга с полуслова. Муж смотрит на Ирину: «Не знаю, говорил ли я это, но только благодаря тебе я научился реализовывать свой потенциал и выполнять то, на что способен».

«Он мой начальник, а я ему подчиняюсь. Это прекрасно».

«Она это просто так говорит».

«Но я не смогла бы сделать все то, что делаешь ты».

«Это другое дело, — соглашается он. Теперь его самолюбие удовлетворено. И они легко переходят на игривый тон. — Скажем так: я делаю всю тяжелую работу, а она может позволить себе пробежаться по магазинам».

«А теперь я хочу вернуться к своим делам, поскольку меня все это утомило».

Вот так обстоят дела в этой семье.

На каждую «Ирину» ее возраста приходится десяток искательниц любовных приключений, у которых нет серьезных намерений. Разные задачи могут быть решены благодаря изменению образа жизни. Если женщина говорит: «Смотри, другие мужчины все еще находят меня желанной», или: «Молодые женщины меня раздражают, потому что они свободны: у них нет детей», — она надеется привлечь внимание собственного мужа. У нее также может появиться желание уйти из семьи и разрушить брачный союз.

Но наибольшим искушением при изменении образа жизни является фейерверк романтической любви. Что может иметь такое терапевтическое воздействие в рассеянной тьме? Вспышка страсти создает нам ореол красоты и силы, затмевает мрачный анализ прошлого и будущего, останавливает настоящее или, что еще лучше, возвращает нас назад в милый эгоизм юношеской страстной влюбленности. «Я должен» трансформируется в «я хочу». Эта новая любовь не может привязать нас к утратившей новизну личности. Ограничением является только небо.

Проходят месяцы (шесть — магическое число), и вспышка романтической любви угасает. Это уже не в первый раз. Мы должны были ожидать этого. Но кажется, нам удается забыть, что по окончании фейерверка последние красные угольки остывают и превращаются в старые понятия: забота, обязательства, доверие.

Если любовники устраивают друг друга, то они должны быть готовы радикально изменить условия своей жизни. Но через некоторое время определенные иллюзии об изменении образа жизни проходят, и приходит ощущение пустоты.

Я брала интервью у одного пятидесятидвухлетнего мужчины. Он почувствовал себя влюбленным юношей, когда встретился с женщиной моложе его на двадцать лет. Это изменение в жизни привело его к повторному браку. Новый кризис был не за горами. Этот человек, полный идей и планов, не знал ответа на вопрос, правильный ли шаг он совершил, женившись повторно. Его молодая жена хотела ребенка. В своей прошлой жизни он уже несколько раз проходил этот круг. Хочет ли он, чтобы жена уделяла ему гораздо меньше внимания, нежели ребенку, хочет ли он отойти вдруг на второй план? Как долго сможет он подавлять в себе определенные чувства? Наверное, все объяснялось кризисом. Раньше его ничего не касалось в этой жизни, а сейчас ему хотелось быть чувствительным, ранимым.

«В эти дни я почувствовал, что многого не понимаю и нуждаюсь в помощи», — сказал он.

Парадокс заключается в том, что этот человек сам был психологом-консультантом и помогал другим мужчинам сделать карьеру в середине жизни. Я спросила его, стал ли он более осторожным в пятьдесят два года как в плане личной жизни, так и в других взаимоотношениях.

«Это одна из моих больших дилемм. Я помогаю другим людям в возрасте пятидесяти двух лет почувствовать, кто они есть на самом деле и на что способны. В то же время я постоянно слежу за своим артериальным давлением и боюсь приближения старости. Неужели я стал человеком, который все чаще и чаще ощущает свои пятьдесят два года и прислушивается к себе: не случилось ли что недоброе?»

Вскоре молодая жена ушла от него.

Многие любовники среднего возраста не думают об обязательствах. Они хотят только интимных отношений. В прошлом отказ от ответственности являлся большей частью прерогативой мужчин. Публицист Арт Сиденбаум напоминает нам, что для пятидесятилетнего мужчины флирт с двадцатипятилетней девушкой является обычным делом, а сорокапятилетние женщины его не интересуют. Это жестоко и, возможно, не очень умно. Но это роскошно, потому что позволяет мужчине дольше сохранять физическую форму и не нести никакой ответственности. Что касается жен, их удел — оставаться дома с детьми.

Это еще одно подтверждение мужского эгоизма. Когда-то, до сексуальной революции, молодым женщинам нравились мужчины старше их по возрасту. Такой мужчина казался девушке опытным отцом, который мог защитить ее, развлечь и был рад любым маленьким сексуальным удовольствиям.

Сегодня поседевший и прожженный охотник за юбками вынужден конкурировать с молодыми мужчинами, которые могут почерпнуть из хорошего порнофильма ту технику секса, что старый ловелас отрабатывал на протяжении многих лет. Среди нынешнего поколения молодых женщин охотник за юбками обычно ищет агрессивную особу, которая не прочь порезвиться в постели. Он может найти эту великолепную девушку и, возможно, добиться удовлетворительного полового акта. Она хочет получить от него знания, хочет услышать ответ на вопрос, куда катится этот мир. Но будет ли он интересен ей после того, как расскажет ей все? А она ему?

Однако фантазии остаются. «Если что, я могу быстро порвать эту связь». Но давайте возьмем в проводники мужчину, который довел свои фантазии до предела, и посмотрим, чем заканчиваются такие истории.

Прежде чем начать рассказ о Джее Пэррише, хочу отметить существенные отличия его решений от решений Ирины. Эти две биографии, конечно, не являются подтверждением того, что любая женщина, которая предпримет стремительный полет, увидит в конце радугу, и что любой мужчина, который сделает то же самое, найдет что-то меньшее. Различие между этими историями не имеет отношения к полу. Балерина — это человек, чей глубокий вклад при выборе в юности сделал возможным обогащение в среднем возрасте. Она изжила в себе фантазию в отношении любви и родителей вместе с обязательствами по отношению к своей карьере. У человека, о котором пойдет речь ниже, проявления эмоций всячески ограничивались. Сейчас у него нет определенного занятия, но он вновь получает заряд жизненной силы от того курса, которым пошел в середине жизни. Однако это — отдельная история.

Странный случай произошел с Джеем Пэрришем. Он никогда не считал себя знатоком техники секса. Однажды перед отъездом из города он заехал к своей дочери, которая снимала квартиру вместе с подругой, и случайно зашел в спальню. Жалюзи на окнах были закрыты, в комнате царил полумрак. Повернувшись к двери, он увидел перед собой женскую фигуру. Девушка обняла его, они поцеловались. Поцелуй длился несколько секунд.

«Не окажите ли вы мне любезность?»

Он узнал голос подруги дочери. «Хорошо. Что я должен сделать?»

«Научите меня, как правильно заниматься любовью».

За сорок один год такого с ним никогда не случалось. Не говоря ни слова, Джей подвел девушку к двери, поближе к свету, и обнаружил, что она хороша собой. Он помнил, что ей всего девятнадцать. Сказав дочери, что спешит на поезд, он уехал.

Вскоре после этого события Джей сделал то, о чем его попросили. «Со мной произошли изменения. Я познакомился с прямотой и непосредственностью. Эта девушка интересовалась политикой и придерживалась очень либеральных взглядов. Все это было для меня ново. Мы вели фантастические дискуссии. Некоторые ее мысли показались мне весьма любопытными, я их даже записал. Вот, например: не будь волшебником, а будь волшебным. Я никогда не встречался с таким типом мышления. Мы так славно провели вместе два года».

Джей не отмечает, испытал ли он чувство потери, когда этот любовный роман закончился.

Он разочаровался в американском бизнесе. Как вице-президент рекламного агентства, он был хорошо знаком с некоторыми «мелочами», которыми пользовались руководители крупных корпораций и которые никогда не показывались акционерам в ежегодных отчетах: например, с возможностью прокатить своих друзей и любовниц на реактивном самолете на курорты Калифорнии. Злоупотребление властью в своих интересах, трюки по уклонению от налогов, дутые счета о расходах, — вся эта ложь и суета стали ему надоедать. Его дети учились в частных школах. Когда бы он ни вернулся в город, в определенный час в аэропорту его должен был ждать лимузин, так как он не собирался ехать домой на такси. Везде он ездил только первым классом. Он всегда верил в то, что достоин таких привилегий.

Когда ему исполнилось сорок шесть лет, директор компании пригласил его на беседу о распределении прибыли. «Знаете, Пэрриш, когда через пятнадцать лет вы выйдете на пенсию, ваша доля составит по меньшей мере полмиллиона долларов», — сообщил ему директор.

«Вот это. Вот так они хотят поймать вас в ловушку», — думал он, сидя в своем загородном доме с семью ванными комнатами и шестью детьми. Или у него семь детей и шесть ванных комнат? Он пристрастился к выпивке.

Этой ночью Джей Пэрриш сообщил жене: «Нан, я должен уйти отсюда. С каждым годом эта сумма в полмиллиона долларов будет казаться мне все больше и больше, пока мне не останется несколько лет до моего ухода на пенсию. Нравится тебе это или нет, но я ухожу наслаждаться жизнью. Я собираюсь все это делать за деньги, которые в действительности мне не нужны. Я ухожу сейчас, не через пятнадцать лет».

Нан не сказала ни слова. Подобный поступок был совсем не в характере ее мужа. Этот консервативный восточный пригород, где они жили, всегда был ее пристанищем. Здесь жили ее друзья и родственники, от которых она собиралась унаследовать кучу денег. Она умела хорошо одеваться и устраивать хорошие приемы. Это был надежный, вежливый и утилитарный брачный союз. Так он и задумывался. Разве нет?

Да, так это было, когда Пэрриш стал вице-президентом рекламного агентства. Тридцатипятилетний деловой человек, он хотел продвинуться в этом мире, поэтому и женился на привлекательной богатой наследнице. «Мы начали нашу жизнь с великолепного брачного союза, — говорит Джей. — Если бы я был доволен жизнью в этом пригороде…» У них никогда не было так называемой знойной сексуальной жизни. Она стала госпожой Пэрриш-2. Джей выбрал ее с той же целью, что и первую жену: он хотел, чтобы она облегчила ему карьеру. К проблемам, связанным с серединой жизни, добавилась еще и скучная сексуальная жизнь.

Джей хотел двигаться. Он купил себе спальный фургон фирмы «Фольксваген» и принялся изучать карту штата Калифорния.

Нан пока не стала продавать дом. Она не хотела осложнять жизнь детям. Она хотела, чтобы шестилетняя дочь Виктория закончила год в специальной школе.

«У детей все должно быть прекрасно. Думаю, для них еще долго ничего не изменится», — сказал ей муж.

«Но у Виктории задержки в развитии», — возразила она.

«Я дам Виктории шанс — заберу ее в Биг Шур».

Решив, что время пришло, однажды после завтрака он сел в фургон и уехал к сверкающему морю.

Как описать эту жизнь на природе в водовороте настоящего? Жизнь на пляже, среди постоянно приходящих и уходящих людей; чувство, которое испытываешь, прикасаясь животом к теплому телу незнакомой женщины; ее бессильные после любви ноги, загоревшие под солнцем на нудистском пляже. Она оказалась астрологом. Они проводили время, расслабляясь в совместных медитациях, затем она раскладывала для него карты Таро. Пэрриш постепенно возвращался к своим занятиям живописью, о которых не вспоминал уже много лет, когда все проходило мимо него. Он решил написать статью об этом и отправить ее в местную газету. Вот выдержка из его неопубликованной статьи: «Если вы думаете, что хотите жить, как я, откажитесь от деревенских клубов и домов с коврами и от легких трат, к которым вы привыкли. За первые три месяца пребывания здесь я написал двадцать шесть картин и уже организовал две выставки».

Не было ни слова сказано о том, что же было на этих картинах и что они значили для него. Его статья носила рекламный характер — он все еще был на своей работе.

Когда астролог ушла к другому любовнику, он почувствовал освобождение: еще одна ноша свалилась с его плеч.

Нан продолжала писать и звонить мужу, сообщая, что готова присоединиться к нему. Он написал ей в ответ: «Ты уверена, что хочешь ходить без одежды, жить здесь и принимать два часа в день солнечные ванны? Эти вещи стали сейчас частью моей жизни».

Нан ответила утвердительно.

«С того момента, как я приехала сюда, — призналась Нан во время нашей встречи в Калифорнии, — я не чувствовала себя частью этого. Уэстчестер — это маленькое скучное место, и мне там тоскливо. Я думала, что смогу ужиться здесь, но этого не произошло. Хотелось, чтобы вокруг были люди». Она абсолютно не вписывалась в эту обстановку и чувствовала себя потерянной.

Ее муж лежал голым в нескольких ярдах от нее. Она сидела к нему спиной в купальнике и ела свой ланч с подноса. Он протянул ей статью «Счастливый человек», она ничего ему не сказала.

Для удобства ее и детей Пэрриш купил маленькую хижину, которая также служила ему помещением для плотницких работ. Он пытался устроиться работать плотником за пятьдесят долларов в день. Иногда ему удавалось продать картину. Ежемесячные чеки на пятьсот долларов будут приходить ему из его старой компании в течение нескольких лет. «Я хотел бы дойти до такого состояния, когда смогу обходиться без денег», — сказал он.

Пэрриш очень изменился внешне. Он показал мне свою фотографию двухлетней давности, и я увидела респектабельного мужчину с двойным подбородком и печальными глазами. Сегодня же передо мной стоял загорелый, живой, похудевший, человек с крючковатым носом, сверкающими голубыми глазами и роскошной копной волос. Это было поразительно. Наиболее любопытным было то, что Джей Пэрриш, который, как и другие закопавшиеся во взрослой жизни люди, не признавал отождествления с родителями, только сейчас стал самим собой.

Ему было шестнадцать, когда умер его отец. Будучи не в состоянии прийти в себя от шока и растерянности и избавиться от своего горя, он убежал в Калифорнию. Тогда же он начал зарабатывать себе на жизнь. Он никогда не был подростком.

В двадцать лет он женился на разведенной женщине, у которой уже было двое детей. Из нереализованного сына он превратился в неопытного отчима. Опираясь на связи жены, он открыл фешенебельный ресторан. Блудный сын вернулся в родной город, его дело процветало. Но Джей всегда был на вторых ролях, что совершенно ему не нравилось. Когда ему исполнилось тридцать, брачный союз распался.

Переход к тридцатилетнему возрасту Джею не удался. Работая в пивном баре, однажды он в пьяном виде поскользнулся на полу. Когда его мать умерла, он лежал в гипсе. Не стоит, наверное, повторять, что смерть близких людей производит неизгладимое впечатление на наше чувство безопасности, когда мы находимся в переломном моменте развития. На похоронах Пэрриш встретился со своей бывшей женой, и вскоре они вновь сошлись.

В его жизни не происходило изменений. Разве что рабочая территория расширилась. В тридцать два года он переехал в Манхэттен и пробился в средний менеджмент рекламного агентства. Восстановленный брачный союз не стал лучше: снова начались выпивки и ссоры. Это задержало продвижение Джея на несколько лет. Затем он снова развелся и женился в очередной раз. Сейчас он вел себя так же, как его отец. Казалось, на него влияет призрак умершего отца. Несомненно, преждевременная смерть отца задержала его развитие.

Когда Джей Пэрриш рассказывает о себе, кажется, что он сам себя обманывает. Он выступает в различных ипостасях, но они не являются результатом его свободного выбора. Ему не удается ощутить, что он делает в этом мире, кто он и чего хочет дня себя. Если кто-нибудь спросит у Пэрриша, чем он занимается, он затруднится ответить. Джей сам не знает, кто он. Он не владелец ресторана, не администратор рекламного агентства, не живописец и не плотник, он даже не муж и не отец, если рассматривать это слишком глубоко. Это человек, который непрерывно изменяет свой образ жизни. Он то увлекается новым занятием, то новым брачным союзом, то спасается бегством от всего этого, не работая над собой. Он с легкостью вкладывает свою энергию, но очень мало отдает самого себя. Он довольно легко переносит потери. По всей вероятности, он хочет всю жизнь оставаться в неустойчивом состоянии.

Что является его преимуществом и недостатком в середине жизни? Даже Пэрришу ясно, что сегодня, в сорок девять лет, он жадно стремится взрослеть, набираться опыта, чего никогда не делал раньше. Каждый из нас должен смириться в середине жизни с тем фактом, что нам уже не двадцать лет. Многие из нас должны проделать работу по собственному совершенствованию, которую раньше не делали. Но это не то же самое, что пытаться представлять себя двадцатилетним.

Нан подала на развод.

Как— то, зайдя в магазин скобяных изделий, Пэрриш обратил внимание на кассира -красивую восемнадцатилетнюю девушку. «Я ищу место, где можно жить», — сказал он.

«Я тоже, — ответила девушка. — Моя семья уезжает, я совершеннолетняя и могу делать, что хочу».

«Как тебя зовут?»

«Микки».

«Может быть, мы найдем место и будем жить вместе, Микки?»

Он никогда не устает охотиться там, где небо встречается с морем, искать ответа на философский вопрос. Микки приводит в их пляжный домик своих новых друзей, там возникают интереснейшие дискуссии. Он обсуждает с молодежью проблемы философии Канта, нумерологии и суфизма.

«Я не могу получить это от моих ровесников, — говорит Пэрриш, — они обсуждают лишь рынок ценных бумаг. Поэтому я провожу так много времени с молодежью. Наверное, это объясняется тем, что я никогда не был в студенческом городке. Мы с Микки стали жить вместе в этом домике, не принимая на себя никаких обязательств. Я не думаю о том, сколько это продлится. Она настаивала на том, чтобы вносить половину арендной платы за домик. В эти дни каждая сотня долларов стала для меня важной. Между тем, она учит меня находить во всем положительные моменты. Я говорю: „О, черт, наступает туман“. Ее лицо озаряется, и она спрашивает: „Разве это не прекрасно?“»

Пэрриш занимается плотницкими работами и каждый день, когда дети приходят домой из школы, звонит Нан. Телефонный разговор длится несколько минут, а затем дочь и сыновья прощаются с ним, и он возвращается к своей восемнадцатилетней подруге.

Он признается: «Звучит странно, но мы с Нан стали относиться друг к другу гораздо лучше, чем раньше. Напряжение прошло, и общаться стало легче. Она никогда не упрекала меня в том, что я живу с молодой девушкой. А недавно я предложил собраться всем вместе на пикник около моего домика».

Нан в растерянности: «Наша дочь отставала в развитии, и я просто не задумывалась о будущем. Не могу сказать определенно, что буду делать через пять лет, так как не знаю, что будет с Викторией. Наверное, у меня есть какие-то способности, но я не знаю, какие. Я чувствую, что должна делать больше… — Она замолкает, на ее лице появляется выражение беспомощности. — Может, я смогу заняться моделированием одежды. Не знаю точно, с чего начать. Наверное, мне следует переехать ближе к Сан-Франциско».

Пэрриш против этого. «Я считаю этот переезд глупостью, — говорит он ей. — Предположим, ты встречаешь кого-то, живущего в Канзасе, и что же, ты переезжаешь туда?» Он хочет, чтобы она жила на старом месте: тогда у него будет доступ к детям и к дому, где он может время от времени обосноваться.

«Мне трудно признать, что Нан живет другой жизнью: высокой, нравственной. Она все еще пребывает в том мире, в котором мы выросли и в котором были воспитаны, в котором все шло по плану: „А не выйти ли нам в свет в субботу вечером?“, „В следующем году я хотел бы стать вице-президентом“. Она все еще верит в то, что я развиваю отношения таким способом. От молодых людей здесь я научился не принимать на себя никаких обязательств и думаю, что это правильно».

Проблема Пэрриша в том, что он должен принять решение. Это очевидно для него. Он не может найти возможность жить как взрослый человек и не хочет этого, он отказывается от любых обязательств. Это может привести к тому, что он из юности попадет сразу в старость, минуя средний возраст.

Поздно ночью, доставив меня на встречу с Нан, он сел в свой фургон. «Проблема, которую я пытаюсь решить, заключается в том, что я могу закончить жизнь одиноким, разочарованным пожилым человеком. Если со мной что-то случится и я не смогу работать своими руками, то буду кандидатом на социальное обеспечение. Все против меня. Вероятно, в этом мире нельзя существовать, не зарабатывая, по крайней мере, шесть — восемь тысяч долларов в год для того, чтобы существовать на черте бедности».

Он включил двигатель и уставился в туман. «Через десять лет я уже не смогу жить с восемнадцатилетними девушками, так как они не будут находить меня привлекательным. Уже сегодня я боюсь этого, хотя они меня еще принимают. Но, может быть, это мне только кажется. Может быть, их возраст начнет снижаться? Сначала это будут семнадцатилетние девушки, потом четырнадцатилетние, а затем и двенадцатилетние?»

В это лето Пэрриш отказался от хижины на пляже, сэкономив на аренде. Он отправился на лето в гости к старшему сыну в Колорадо. Ему не приходилось выбирать, куда ехать и где жить потом. Кто-то сказал ему, что пища дешевле всего в Гватемале — головка лука стоит пенни. Он собирался отправиться туда: «С Микки или без нее. Может быть, с кем-то другим».

Последнее, что я слышала о Пэррише, это то, что он с семнадцатилетней девушкой отправился в Центральную Америку.

Никто не знает, почему мастер боится закрывать глаза. Почему в сорок три года ему все труднее становится сохранять равновесие в жизни. Успех его больше не поддерживает.

Приглашение из Парижа Аарон получил в сорок лет. Это был крутой поворот. Ведущие представители французского дизайна предлагали ему организовать выставку новых американских работ. Выставка Аарона изменила направление дизайна во Франции, его показ стал крупным культурным событием. Он начал получать приглашения от дизайнеров всего мира. Было организовано международное турне, и выставка стала путешествовать по свету. Аарон и его жена путешествовали вместе с выставкой.

Несмотря на славу, знаменитый прием в Париже, Токио, Милане, Аарона преследовало горькое чувство потери. На приеме в Париже ему сообщили, что его друг попал в больницу и лежит при смерти. Когда он пил шампанское в Италии, то получил известие о смерти друга. Аарон начал анализировать эти события. В его голове сформировалась мысль: «Ты должен быть готов отказаться от всего».

Ведущие критики называли его «самым влиятельным дизайнером нашего времени». Он прочитал статью. Затем закрыл глаза и отдался мыслям. Чувство внутреннего изнеможения было так сильно в нем, что он не хотел больше этому сопротивляться.

«Это началось, когда я женился. Я начал активно работать, чтобы избежать принятия важных решений в личной жизни. Я создаю продукт, который пользуется спросом, но спрос постоянно меняется, и я должен все время перепрыгивать с проекта на проект, не давая себе времени подумать, для чего я это все делаю. После сорока я понял, что не хотел анализировать свою жизнь. Мысль о том, что нужно остановиться и проанализировать происходящее, показывает мне, что что-то изменилось».

Он родился в столице на заднем дворе бакалейно-гастро-номического магазина, в мрачном бедном квартале, который его стараниями стал более веселым и пригодным для проживания. Люди указывали на его работу и говорили: «Это Аарон Коулман Уэбб». Многие люди тратят годы в метаниях между двумя стульями, пытаясь определить, кто же они: изобретатели или администраторы, оригинальные исследователи или преподаватели, адвокаты или политики, политики или наемные писаки. Карьера же Аарона была ему предельно ясна. Вокруг этой карьеры и формировалась его жизнь, начиная с пяти лет.

Но он не оказался в замкнутом круге, как Килпатрик — гражданин-солдат. Аарон проверил свои чувства с помощью гуру, занимаясь карма-йогой. Однако все его усилия были направлены на то, чтобы найти уникальный технический дизайн для разрешения утонченных художественных проблем. Критики говорили, что это «одна из уникальных американских работ Уэбба». Он радовался, зная, что берет информацию со всего мира и сплавляет ее с опытом древних веков, стилизуя свои произведения под настоящее время. Он полностью проницаем. Если сравнивать его с Джеем Пэрришем, то они окажутся на разных полюсах. Одно дело — прислушиваться к импульсу в самом себе, как это делает Пэрриш, и совсем другое дело — желание обогатить свой опыт, оттолкнувшись от старых формул. Аарон Коулман Уэбб является настоящим вундеркиндом.

Кажется, что он идет по ступеням развития, как по траве. Я знаю его уже несколько лет. Он тратит свое богатство на рок-звезд и на дешевые греческие рестораны так же легко, как и на высокое искусство. Некоторые просто наблюдают, а он пытается впитать все, что видит. У него нет какого-то особого творческого подхода. Если на студии возникает проблема с дизайном, он стремится ее решить. Он носит джинсы. Наталкиваясь на кого-то, он его целует.

Его жена Мишель, напротив, существо неземное. У нее свое, свойственное только ей, художественное воображение. Она великолепно готовит или, вернее сказать, готовила. Теперь готовит он. На выходные они уезжают в старый деревенский дом. Детей им заменяют многочисленные друзья и коллеги.

Но закрыв глаза и забыв на некоторое время о внешних достижениях, Аарон Коулман Уэбб остается один на один со своими чувствами и ощущает изнеможение от борьбы с ними. «За последний год я обнаружил, что подавлял в себе многое, что казалось несовместимым со мной. Эти подавляемые чувства, которые я всегда отказывался признать, сейчас прорвались на поверхность, и я больше не хочу их сдерживать. Я хочу принять ответственность за то, что действительно ощущаю. Эти чувства помогают мне стать таким, каким я должен быть. Я просто шокирован размахом и глубиной этих чувств: чувства страха, зависти, жадности, жажды соперничества. Они поднимаются во мне, когда я хочу их увидеть и почувствовать. Сколько энергии мы тратим на то, чтобы подавить эти чувства и не признавать боль».

Мишель закончила ту же школу дизайна. Однако во всех других отношениях она была экзотичной. Он был городским евреем, похожим на яичный крем. Она была похожа на белое молоко с фермы. Он задумывается: «Сейчас я понимаю, что меня привлекла не только ее красота, но и то, что она была абсолютно не из моего окружения».

Как— то я спросила: «Мишель тоже хотела быть дизайнером?»

«Не знаю. Она никогда этого не говорила и не показывала».

Закончив школу дизайна, Мишель заменила Аарона Коул-мана Уэбба. Он был в Европе на выставке и присылал ей почтовые открытки с приветствиями «новой девушке». Люди говорили, что Аарон быстро схватывал перспективу. Однако оказалось, что она делает это еще быстрее. До того как положить глаз на этого мужчину, она постоянно соперничала с ним.

«Странно, что в работе я оказалась значительно лучше Аарона, — сказала она мне. — Затем все переменилось. Я хотела выйти замуж и чувствовать себя защищенной. Однако брачный союз означал конец моей творческой карьеры. У меня проявилось много амбиций и потребность выразить себя через Аарона. У него были такие планы, о которых я даже не осмеливалась мечтать. И я полюбила его планы».

Аарон собирался создать свою фирму и сделать ее настоящей общиной. Вместе с партнером они начали нанимать молодых дизайнеров с оригинальными идеями. Они были убеждены, что каждый человек должен сам определить свое направление. В результате люди получали признание, становились известными и покидали фирму. На их место приходили новые. Аарону

нравилось, что одни специалисты уходят, а другие приходят. Он чувствовал отцовскую гордость за создание поколения дизайнеров.

Домашние дела были сейчас целиком предоставлены Мишель. Она научилась покупать различные зеленые салаты и измельчать их в кухонном комбайне. Дома должны были всегда стоять живые цветы. В холодильнике — храниться запасы. Даже если гости мужа приходили в последнюю минуту и присоединялись к обеду, все равно они получали не просто гамбургер. Зато тогда она не чувствовала за собой вины, если остаток дня проводила за своими книгами и со своими мыслями.

Однажды Аарон предложил ей подготовить выставку картин и устроить показ для школы искусств, в которой он преподавал. Мишель, казалось, без труда разработала идею тематической выставки. Она предлагала свести вместе множество художников и представить их работы по одной тематике, а не устраивать скучные тематические выставки одного художника. Эта тенденция была быстро подхвачена галереей на Мэди-сон Авеню. Мишель напряженно и хорошо работала в течение пяти лет. Затем, непонятно почему, она прекратила работать, возвратилась домой и снова принялась составлять свежие букеты и готовить овощные салаты и закуски для гостей Аарона.

«Мишель была великолепной женой, — говорит Аарон. — Она всегда оказывала мне поддержку и понимала меня. Она была грациозной хозяйкой, приятной, обворожительной, желанной. Самое главное, чего я хотел от нее, — чтобы она обеспечивала мир в душе». Сейчас он может покопаться в этих иллюзиях и обнаружить свои мотивы. «Это признание дается мне очень нелегко. Я осознаю, что просто искал ситуацию, свободную от взаимопонимания в глубоком смысле этого слова. В этой ситуации мне не нужно было бы разоблачать себя. Возможно, я только поэтому выбрал жену из совершенно другого окружения. Если бы она не действовала в соответствии с моей мечтой, я мог бы обижаться на нее. Это был очередной механизм, препятствующий развитию взаимопонимания».

Аарону было под сорок, когда заболела его мать. В этом возрасте мы начинаем думать о своей смертности. Его преследовала одна мысль, и каждое утро, просыпаясь, он приходил к безжалостному выводу: «Ты скоро умрешь». Аарон впал в депрессию, и, вероятно, поэтому у него начался колит. Мать всегда защищала и поддерживала его художественные мечты, в то время как отец их не одобрял. После такой идентификации его «внутреннего сторожа» со своей матерью было неудивительно, что его внутреннее "я" умирало вместе с ней.

В тот день, когда Аарон узнал о смерти матери, навязчивые мысли о том, что он скоро умрет, прошли без следа. «В моем сознании произошел сдвиг, у меня появилась определенная цель: продвинуть свою фирму и сделать ее лучшей в мире». Его способность воспринимать идеи других людей и их планы резко уменьшилась. «Это абсолютно не зависело от того, считал ли я эти замыслы практически обоснованными или нет. Я не хотел ничего от других. Меня не интересовало, были ли их идеи эффективными, или нет». Взаимоотношения Аарона с партнером стали натянутыми. «Я хотел достичь такого уровня профессионального мастерства, который позволил бы мне освободиться от всякого управления, и вознестись так высоко, чтобы никто не смог меня больше критиковать. И я практически добился этого».

«Вы рассказывали жене о страхе смерти, который вас преследовал?»

«Совсем немного».

«Она принесла мир в вашу душу?»

«Надеюсь, что да».

«Но тогда у нее был свой собственный эмоциональный кризис?»

«Да. В наших взаимоотношениях Мишель рассчитывала на мои родительские качества, мою поддержку, силу, она считала, что я знаю, куда иду. Проявление слабости с моей стороны негативно сказалось на наших взаимоотношениях. Если я был ненадежен, чувствовал свою слабость и страхи, то страх Мишель, которая от меня зависела, приводил ее просто в паническое состояние. А это, в свою очередь, еще больше усиливало чувство страха во мне. Такие взаимные чувства были очень опасны для нас. Слабость, которую я проявлял, усиливала чувство опасности у Мишель. Эта система могла разрушить наши взаимоотношения».

А где была Мишель в тридцать восемь лет? В одиночестве в деревенском доме читала книги о мужчинах, использовавших идеи женщин, которые их любили. Она мучила себя вопросом: «Почему же так получается? Там написано, что женщины являются только воспитателями и заботятся о других?» Внезапно она испытала отчаянную потребность обрести равновесие. Мишель выбежала во внутренний дворик и встала на голову. Теперь она на какое-то мгновение ощутила мир в себе. Однако ее била внутренняя дрожь. Внезапно в шее что-то щелкнуло, и Мишель упала. Тело отказывалось служить ей. Почувствовав, что пришло время умирать, она лихорадочно стала искать в доме таблетки. Однако ей удалось обнаружить лишь бутылочку с таблетками, содержащими витамин Е, который нужен для продолжительности жизни. Ей ничего не оставалось, кроме как рассмеяться.

Однажды во время беседы обычно ровный голос Мишель задрожал, и она перешла в наступление.

«Я сделала Аарона лучшим дизайнером, — заявила она. — И меня не волнует, если кто-нибудь, в данном случае вы, не верите в это».

Я сказала, что верю, и вижу доказательство этого.

Она продолжала: «Я всегда давала ясно понять людям, которые соперничали со мной, что я с ними не в игры играю. И не важно, выиграла бы я и стала победителем или проиграла и стала побежденной. Однако Аарон не считал, что я могу соперничать с ним на его поле. Он не думал, что мы можем работать в одной области».

«Но почему же вы, удачно разработав тематику выставок и устроив картинную галерею, в дальнейшем отказались там работать?»

«Думаю, я боялась, что, втянувшись в это дело, останусь одна».

Автономия равняется одиночеству. Эта идея постоянно преследует женщин! Если женщина не преодолеет это заблуждение раньше, то на перекрестке, за которым находится середина жизни, она испытает сильный страх при столкновении с ним.

Для Аарона выставка во французском музее знаменовала официальное окончание определенного периода жизни. Чтобы услышать самого себя, он сказал своему окружению: «Формально мне уже говорили, что я хороший мальчик, что сделал хорошую работу. Это означает, что пришло время еще что-нибудь изобрести, еще что-то сделать».

Но сказать — это только полдела. Ему пришлось еще побороть собственный панический страх. Не обновив себя, он должен был бы повторять старые формулы, то есть стать архивариусом собственных трудов. Но нет, ему пришлось пересмотреть методы, которые принесли ему успех, и проверить, не застоялся ли он как творческая личность. В этом процессе для него существовала опасность рухнуть вниз с пьедестала.

В конце нашего первого официального интервью Аарон говорил о своих попытках «немного выйти за рамки привычного». В то же самое время он заметил, что нужно «контролировать процесс». Его голос снизился до шепота: «Я не знаю, что делать. Я узнал, что во мне скрываются пассивность, зависимость, слабость, непрочность. Все эти чувства вызывают у меня отвращение на интеллектуальном уровне. В качестве противовеса я должен разрешить себе признать свою собственную агрессию и все такое прочее. Для меня это время смятения, личной растерянности».

Мишель. Поразительно белый цвет кожи. Мягкий сероватый оттенок под глазами. Сверкающие темные глаза. Она всегда казалась мне женщиной-фантазией, о которой мечтает каждый мужчина. Ее основное качество -неуловимость. Ее жизнь наполнена художественными видениями, фантазиями, нетерпимостью, непрерывным курением.

Никто никогда не знает, что она будет делать в следующий момент. Можно наблюдать, как она со свежей гарденией на груди глубоко затягивается крепкой сигаретой «Лаки Страйк» и говорит о радости быть уличным разносчиком. Да, однажды, когда ее муж уже добился успеха, она стала продавать утиль вместе со старухами в переполненной части города. Это была ее идея. В следующий раз я узнала, что она поступила на четырехгодичные курсы эзотерической философии.

Мы отложили разговор на более позднее время.

Прошел год. Я увидела, как она промелькнула в толпе вместе с Аароном на вечернем приеме по случаю празднования окончания выборов. Она выкрасила волосы в огненно-рыжий цвет и завила их локонами. На фоне ее молочной кожи и нежных черт лица новая прическа выглядела несколько истерично. Однако это только сделало Мишель более заразительной, более дразнящей.

«Нет, — подумала я. — Красота Мишель не умрет. Ее свечение останется и продлится долго, никто не знает сколько, пусть даже в несколько гротескном стиле».

Я позвонила ей и хотела договориться о встрече. У нее был ледяной голос. Через несколько дней она позвонила и отменила встречу.

«Меня трясет с того момента, как вы мне позвонили, — объяснила она. — На меня свалилось так много мыслей. Во мне просыпаются чувства, на которые я долгое время не обращала внимания. До сих пор я не думала, что уже достигла среднего возраста. Я боюсь признаться, что мне страшно».

Я сказала, что она еще не подошла к среднему возрасту. Ей было сорок два года. Возможно, она стояла на пороге середины жизни. Мишель ответила словами, в которых великолепно можно уловить то, что многим людям очень трудно описать:

«Очень странно, но во мне что-то гудит».

Через несколько часов Мишель перезвонила мне и сказала, что желает внести вклад в мою книгу и честно рассказать о своих неопределенностях. Она хотела бы это сделать до того, как книга будет составлена.

Мы встретились в ее любимом ресторане, где никто никуда не спешит, где никто не устраивает деловые встречи и где ром подается вместе с гардениями.

«Это случилось со мной в воскресенье, после нашего разговора. Может быть, рано или поздно это происходит со всеми людьми. Я была твердо уверена в своих способностях. Однако если они не признаны, то их как бы и нет. А ведь вы можете умереть до того, как проявите свои способности. Я осознала это впервые. До этого момента для меня были важны борьба с мужем, который отстаивал свою роль во взаимоотношениях, перекладывание вины на внешние обстоятельства, на мать, отца, место, куда вас определило общество. В воскресенье я в первый раз задумалась, поняла свою собственную роль во всем и признала все чувства, которые до этого момента пыталась скрывать. Все стало ясно».

Я сказала, что это был хороший признак.

«Не знаю, хороший ли. Я ощущаю неуверенность в своих силах».

Мишель рассказала мне, что хотела дать объявление в газету с перечислением всех своих знаний и навыков, которые приобрела за эти годы. Она срочно хочет выплеснуть свою энергию и поделиться ею с другими. «Я думаю, что в первый раз почувствовала в себе желание стать матерью», — добавила Мишель.

Этот вопрос об отсутствии детей очень важен. С раннего детства, когда она узнала, откуда берутся дети, за ее спиной раздавался голос матери, постоянно повторяющий одну и ту же фразу: «Я хотела стать художником, и я стала бы великим художником, если бы не появилась ты».

«Девушки обычно смотрят на своих матерей, как на пример того, кем они хотят стать. Я отказалась от этого достаточно рано. Я не хотела быть такой, как мать, ибо она сама не хотела, чтобы я такой была». Мишель вспомнила, как мать рисовала ночами, как она объясняла маленькой девочке, что изобразить лошадь не просто, и терпеливо показывала каждый элемент ноги лошади, как он должен быть нарисован. В этих воспоминаниях мы обнаружили кое-что важное, что приоткрыло завесу в отношениях мать-дочь.

«Я поняла. Я хотела быть похожей на нее! — воскликнула Мишель. — Я почувствовала, что желание стать художником больше, нежели желание иметь детей. И абсолютно уверена, что отказалась от детей, чтобы выполнить желание матери». В ее голосе не было сожаления.

Отец же, неудачник, все надежды которого были разрушены, предупреждал ее: «Знай свое место в жизни. Ты скромное дитя из очень скромной семьи. Не ставь себе слишком высоких целей. Ты только потерпишь неудачу». Эта комбинация родительских высказываний, кажется, нейтрализовала все ее действия.

«По крайней мере, теперь у меня всегда останется надежда, — добавила Мишель. — Получается, что нерожденный ребенок во мне должен выполнить то, что я смогу сделать».

Она подняла гардению из напитка и медленно вдохнула ее аромат. Словно восстановившись, она попыталась рассказать мне о своих темных мыслях.

«Я никогда не боялась смерти. Но я боюсь старости. В молодости я была очень красива, а теперь боюсь, что меня отставят в сторону. Это занимает мои мысли. Я больше не буду выглядеть такой молодой и хрупкой, как раньше, когда у людей возникало желание заботиться обо мне. Я всегда думала, что в конце концов мне придется самой о себе заботиться».

Ее лицо внезапно озарила улыбка. «Но я чувствую, что у меня еще есть резерв. Вот о чем говорит пение во мне».

С Аароном я беседовала, когда он полностью отказался от студии и был весь в работе.

«Я не хочу отказываться от своей дизайнерской деятельности, — сказал он. — Я просто хочу направить свои усилия в другом направлении. Я хочу инициировать работу, а не просто получать заказы».

Он говорил об условиях контрактов, о том, где занимался дизайном, о ресторанах и об авторучках.

«А что Мишель?» — спросила я, вспомнив, как страстно она говорила мне после нескольких бокалов вина: «Думаю, я чувствую себя такой неустойчивой, потому что осознала свою конкурентоспособность, и я просто не знаю, что мне с этим делать».

Аарон тоже это понимает. «Мишель должна признать свои чувства, свою реальность, чувство соперничества и обращаться с ними независимо от моей мечты, — сказал он. — Это она и пытается сейчас сделать. Я хотел бы оказать ей поддержку, но вопрос поддержки является родительским делом».

На мгновение я отвлекла внимание Аарона от Мишель. Я спросила его о том, какие чувства он испытывает ко многим студентам, для которых являлся наставником. Был ли он всегда для них поддержкой, или иногда вел себя с ними как бесстрастный диктатор, в зависимости от того, насколько сильно студент проявлял свои преданность и верность?

«Я знаю, что меня могут критиковать за часть моих отцовских качеств, — предположил он, — и совершенно справедливо. Однако я долгое время не признавал за собой этого. Я хотел быть хорошим отцом для своих студентов».

«Хорошим, но с обязательным контролем?»

«Да, их необходимо направлять и наказывать. Я же был гуру. А гуру занимает беспристрастную позицию. Очередной способ воспрепятствовать взаимности».

«Вы иногда выступали по отношению к Мишель как наказывающий отец?»

После некоторого колебания он ответил: «Думаю, так оно и было».

«Является ли уход формой наказания?»

«Одной из форм, — Он замолчал на некоторое время. Для него этот разговор был очень мучительным. — Уход и критика. Хочу ли я, чтобы она действительно зависела от меня, как от… — Видимо, он хотел сказать „от отца“, но внезапно остановился. — О, это так сложно».

Мы вскочили в такси. Аарон собирался в кулинарную школу. Мишель, по всей вероятности, была в университете. Она сейчас училась хорошо чувствовать себя дома. Они работают над этим. Аарон старается отказаться от той роли, которая раньше ему так сильно нравилась, и перестать быть заменой отца для Мишель. А Мишель старается изжить чувство зависимости от него, которое ее сейчас так обижает.

Я спросила Аарона, какова, по его мнению, любовь в среднем возрасте, что в ней должно быть?

Он некоторое время обдумывал этот вопрос, затем сказал:

«Полагаю, это потребует признания моих зависимостей. Отсюда, возможно, мы сможем продвинуться к чувству заботы друг о друге, а это абсолютно не связано с зависимостью. Двое людей хотят видеть, что каждый из них развивается и становится зрелым человеком независимо от того, есть для них в этом какие-то преимущества или нет».

«То есть просто наблюдать, как другой живет».

«Да. Это часто случается в глубоких взаимоотношениях, не только в брачном союзе, — казалось, он воодушевился от своих собственных слов. — Да, в дружбе бывает что-то особенное».

Последний раз, когда я была на приеме у Уэббов в честь Аарона, их окружали друзья и поклонники. Волосы Мишель снова обрели естественный цвет. Она чувствовала себя непринужденно. Уэббы все еще находятся в переходе к середине жизни, однако они больше не испытывают страха и растерянности.

«Последний год был лучшим в нашем браке, — сказала Мишель. — Я думала, что только меня одну терзают страхи и ощущение зависимости. Как прекрасно, что эти чувства взаимны. Людям очень важно признать, что они зависят друг от друга, то есть являются взаимозависимыми. Разве не так?»

«Да, конечно».

Многие ли могут заглянуть в темные уголки своей души? — думала я.

А те, кто это делает, готовы ли они сделать смелый прыжок к новому началу в жизни?

Может быть, противоположные идеи сойдутся вместе, и их сплав даст что-то новое. Может быть, продвинувшись в своих исследованиях, мы вернемся обратно и заново откроем себя в первый раз.