Период исканий в двадцать лет ставит перед нами задачу закрепиться в мире взрослых. Наполненные энергией, переросшие рамки родительской семьи и не обретшие еще собственной формы, мы пытаемся найти свой путь в этом мире. Мы примеряемся к различным моделям поведения, отвергая одну за другой. Теперь мы не только себе доказываем свою способность вписаться в более крупное общество, но и понимаем, что нас испытывают.

Независимо от выбранной модели поведения, в этот период мы концентрируемся на совершенствовании того, что должны сделать. В этом состоит отличие от предыдущего периода отрыва от родительских корней, когда мы знали, чего не хотим делать, и следующего периода (наступающего по достижении тридцатилетнего возраста), который подтолкнет нас к тому, что мы хотим делать.

Студент— выпускник -безопасная и несложная роль для тех, кто может себе это позволить. Молодые люди хорошо знают, как получить степень, но учеба отходит на второй план, если юноша начинает демонстрировать себя на большой арене жизни среди мужчин. До Второй мировой войны очень немногие американцы имели такие привилегии. Они достигали переходного возраста в шестнадцать, восемнадцать или двадцать лет и должны были делать выбор независимо от степени своей готовности. Но сегодня индивидуум выбирает свою дорогу в жизни, достигнув двадцати пяти лет и даже позже. Увеличился и срок учебы, был разрешен академический отпуск (поэтому сейчас вполне можно встретить искателя приключений, который еще не определился в жизни, хотя приближается уже к тридцати годам). Сегодня срок учебы составляет лет семь, занимая период от двадцати двух до двадцати восьми лет.

Это период решения огромных задач. Чтобы достичь цели, нужно мобилизовать все свои возможности. Шагая по пути воплощения своей мечты, вы наполняетесь энергией, жизненной силой и надеждой. Сейчас необходимо подготовиться к самому главному делу жизни, если возможно — найти наставника. Научиться строить взаимоотношения, не теряя собственное "я". Первая пробная структура должна быть сформирована в жизни, которую мы выберем.

Например, один молодой человек с творческими способностями, но с не определившимися стремлениями не знал, что выбрать: фотографию, столярное дело или архитектуру. Спонсора у него не было. Родители юноши работали в телефонной компании, поэтому он тоже туда устроился. Вскоре он женился, но с детьми молодая семья решила повременить. Структура была сформирована. В свободное время он энергично проводил различные эксперименты. В выходные бродил с фотоаппаратом или мастерил книжные шкафы для друзей. Юноша настойчиво развивал свои творческие наклонности в различных направлениям. Это могло помочь ему определиться с дальнейшей профессией.

Одним из вариантов для двадцатилетнего человека может быть и одиночество. Девушка, у которой был эгоистичный отец, во всем выполняла его волю. Чтобы избавиться от его влияния, она решила стать выездным корреспондентом. Это, по крайней мере, давало свободу передвижений, пока не подвернется работа лучше. Девушка переезжала из города в город, жила в гостиницах и великолепно проводила время до двадцати семи лет, пока наконец не получила работу в соответствии со своей мечтой.

«У меня не было чувства, что я похожа на „перекати поле“, потому что каждый раз, как я переезжала в другой город, мне предлагали другую, более престижную или высоко оплачиваемую работу. В каждом городе я находила старых друзей по колледжу, встречалась и обедала с ними. Это давало мне чувство стабильности».

В тридцать лет эта женщина внезапно вышла замуж и родила близнецов. Вписавшись в абсолютно новую и непредсказуемую структуру, она была приятно поражена тем, что довольна своей жизнью. «Я думаю, что была готова к семейной жизни, хотя и не знала об этом».

Искания в двадцать лет — один из наиболее продолжительных и стабильных периодов. Хотя каждый шаг в нашей первой внешней структуре жизни является пробным, приняв на себя обязательства, мы убеждаемся, что поступили правильно. Пройти этот период безболезненно нам обычно помогает работа.

Сначала я должен приобрести опыт работы в крупной компании.

Я должен работать для изменения системы.

Теперь я должен жениться.

Я должен подождать с браком до тех пор, пока не закончу что-то.

Я должен помочь близким.

Я должен выставить свою кандидатуру на пост президента. Гарвардский университет подготовил меня к этому.

Теперь я освободился и могу попробовать все, что можно.

Понятие «я должен» определяется семейной традицией, давлением общества, представлением наших современников и, конечно, указаниями со стороны общества. Когда революция общественных взглядов в наше время достигла своего пика, многие молодые мужчины и женщины поменялись обязательствами. Молодые американские мужчины отказались от привычных общественных идеалов. Причина известна, это возросшее значение бизнеса и большая ложь о вьетнамской войне. В то время как юноши учились игнорировать команды лейтенанта и опровергали старую американскую формулу успеха, многие их сверстницы стали занимать освободившиеся места. Женщины хотели воспользоваться представившимися возможностями. Под влиянием сложившегося общественного мнения они поверили, что способны баллотироваться в Конгресс, а мужчины в это время искали «весомые связи». Прогрессивные молодые пары пользуются контрацептивами и считают, что люди могут жить вместе и им вовсе не обязательно жениться и заводить детей.

Одно из опасных качеств двадцатилетних — убеждение в том, что сделанный выбор окончателен. Если мы выбираем подготовительную школу или устраиваемся на работу, создаем семью, меняем место жительства или отправляемся путешествовать за границу, решаем отказаться от возможности иметь детей или сделать карьеру, мы боимся, что уже ничего не сможем изменить. Однако это ложные опасения. Изменения не только возможны. Некоторые изменения нашего первоначального выбора, вероятно, неизбежны. Но когда мы в двадцать лет впервые принимаем ответственные решения, нам сложно предположить, что позже, когда мы внутренне созреем, у нас появятся лучшие возможности интеграции в обществе.

Первый импульс толкает нас к созданию крепкой надежной структуры на будущее и принятию высоких обязательств. Это единственный способ примириться с осторожной частью нашего объединяющего "я". Однако люди, которые попадают в уже готовую форму, не требующую от них самоанализа, вероятно, оказываются в замкнутой системе.

Повинуясь другому импульсу, мы хотим исследовать и экспериментировать, поддерживая любую пробную и легко обратимую структуру. В этом случае мы удовлетворяем желание нашего ищущего "я". Такая модель поведения проявляется у людей, которые в двадцатилетнем возрасте перескакивают с одной работы на другую и мечутся от одного личного конфликта к другому.

Баланс между этими двумя импульсами достигается различными способами и, в основном, определяет наше состояние в конце данного переходного периода.

В двадцать лет мы понимаем, что еще далеки от совершенства. Даже с восторгом демонстрируя наши новые блестящие способности, мы терзаемся тайными страхами и не собираемся их раскрывать. Но кое-кто собирается разоблачить обман.

Увидев энергичного двадцатичетырехлетнего младшего администратора по связям с общественностью за работой в первоклассной фирме, мы и не подозреваем, что он думает: «Я осознаю, что еще не вырос. Я восхищаюсь собой, когда у меня что-то получается. Но к чувству радости примешивается и беспокойство: вдруг мои клиенты поймут, что в душе я еще ребенок, что я еще не готов стать взрослым. В то же время я четко представляю, кем являюсь на самом деле. В итоге меня охватывает отчаяние: все думают, что я ужасен. Во мне живут два человека. Я думаю, что смогу избавиться от чувства неполноценности, когда клиенты начнут решать со мной вопросы на равных».

Многие из нас не осознают своих страхов. Напускной бравадой мы пытаемся обмануть окружающих, а порой и самих себя. Но в душе мы чувствуем неопределенность. Поэтому в поисках совершенства мы торопимся испытать свою модель жизни и возможных партнеров.

«Совершенным» мы считаем того человека, которого сами наделяем какими-то высокими качества, или того, которому мы верим и хотим помочь. Два столетия назад в Германии молодой поэт, убитый горем из-за безнадежной страсти к «совершенной» женщине, выпил бокал вина, вытащил пистолет и пустил себе пулю в висок. Этот выстрел был услышан во всем мире. Страдающий из-за безнадежной любви и застрелившийся юноша — герой романа Гете «Страдания молодого Вертера». Это произведение способствовало развитию романтизма, который и сегодня влияет на наши представления о любви. Гете было двадцать пять лет, когда он написал эту историю. Как и его герой Вертер, Гете страдал от безрассудной страсти к замужней женщине. Ее недоступность и таинственность давала полет фантазиям великого поэта о совершенстве женщины вообще. «Вертер» оказал на молодых людей столь сильное влияние, что после публикации книги по всей Европе прокатилась волна самоубийств.

Сегодня, как и тогда, молодой человек в своих фантазиях окружает любимую женщину романтическим ореолом. Она предстает в его глазах то матерью, которая защищает его «внутреннего ребенка» и успокаивает все тревоги, то соблазнительницей, которая испытывает его силы и дарит ему бессмертие путем продолжения рода. А какими чертами наделяет своего возлюбленного молодая женщина? Она часто видит в нем способности, которых никто больше не замечает, представляет его героем из своих снов, человеком, который все знает и все понимает. Такими иллюзиями пропитан весь период двадцатилетнего возраста.

Под словом «иллюзия» обычно понимается что-то уничижительное, от чего мы должны освободиться, если подозреваем, что это у нас есть. Так вот, в двадцать лет иллюзий должно быть достаточно для того, чтобы выполнять наши первые обязательства активно, интенсивно и продолжительное время, одновременно приобретая некоторый жизненный опыт.

Задачи, которые мы призваны решить в этом возрасте, удивительны и противоречивы, иногда они нас подавляют, но большинство уверено в одном: воля ведет к успеху, и с ее помощью можно преодолеть все.

Молодому человеку может не хватать денег, и тогда он берет ссуды, так как его траты превышают возможные доходы. Он может испытывать дьявольское искушение «поставить все на карту». Нам кажется, что стоит только все правильно рассчитать и направить непреклонную волю на то, чтобы привести в движение соответствующий механизм, и рано или поздно мы сможем управлять своей судьбой.

Самообман? Да, в большей степени. Но также и наиболее полезная активная позиция на этой стадии развития. Если бы мы не верили во всемогущую силу нашего разума, если бы мы не были убеждены в том, что сможем стать такими, какими хотим, то не стоило бы и пытаться это делать. Нас сковывают сомнения, но вера в себя, в свою независимость и свои знания постоянно придает нам силы.

Только позднее мы обнаруживаем, что с помощью одной лишь логики не можем постичь человеческую душу.

Почувствовав, что освоились в реальном мире и выбрали свой путь, мы с оптимизмом и энергией несемся вперед семимильными шагами. Мы с воодушевлением готовы принять прочную форму. Но выбрав нашу первую независимую модель поведения, мы предполагаем, что она будет у нас всегда, и упрямо цепляемся за нее.

Вот почему молодые люди в этом возрасте обычно настаивают на том, что их действия — это и есть единственно верный путь в жизни. Любое подозрение, что мы похожи на своих родителей, приводит нас в ярость. Самоанализ мешает. Он, конечно, не исчезает совсем, но не является характерным для этого периода. Ведь углубленный самоанализ тормозит действие. А что, если нам нужно было найти правду? Фигуры родителей, неосознанно принимаемые нами как наш «внутренний сторож», обеспечивают чувство безопасности, что позволяет юноше или девушке в двадцать лет бросить вызов всем «великим первым». Они также являются нашими внутренними диктаторами, которые отбрасывают нас назад.

Большинство двадцатипятилетних людей с возмущением отвергнут эти утверждения. Это внутренняя реальность, от которой каждый из нас пытается оторваться. Мы внутренне убеждены, что если мы примем ее, то все представления о нашей уникальности рассыплются, словно по мановению волшебной палочки.

В любом случае все факторы нашей личности, которые могли бы повлиять на выбранный «единственно верный путь в жизни», должны быть на это время скрыты. Мы не можем знать, как велико влияние на нас таких глубинных сил прошлого, как отождествление себя с родителями и действие защитного механизма, который мы научились применять в детстве. В этом возрасте мы уверены, что все можно изменить простым воздействием, а любой недостаток устранить указанием на него.

«Если во мне есть то, что тебе не нравится, просто скажи мне. Я изменюсь», — говорит влюбленный, который хочет угодить своей избраннице. «Может быть, сейчас он и пьет несколько больше, чем нужно. Но я исправлю его», — признается невеста своей подруге.

Свои внутренние силы мы начнем анализировать в тридцатилетнем возрасте, когда наметим определенные ориентиры. До сорока мы будем копаться в нашем подавленном "я", которого сейчас — в двадцать лет — стараемся не замечать.

Эти годы — годы колебаний для пары. Взлеты поразительны — восторженные, победоносные порывы «мы можем!» Падения — это тяжелые удары, обрушивающиеся на нас. Находясь на гребне наших иллюзий, мы пытаемся игнорировать неудачи и выбросить их из головы, но, тем не менее, готовы признать, что кое-чего все же не можем. Мы с оптимизмом смотрим в будущее. Счастливое время наступит. Мы не поймем, были ли счастливы, пока не покинем период двадцатилетнего возраста.

Мы не знаем ни своей внутренней жизни, ни внутренней жизни партнера. На этой стадии нами управляют, в основном, внешние силы. Мир взрослых не заботит, здорова ли психика молодой пары. Этот мир не представляет, что молодая пара может иметь возможности, одинаково служащие как для развития каждой личности, так и для обеспечения их общей безопасности. А ведь именно здесь можно достигнуть великолепного компромисса. Как уже отмечалось ранее, рост личности мужчины и женщины происходит не синхронно. Когда он продвигается, она чувствует себя спящей, и когда она чувствует, что готова воспарить, он может впасть в отчаяние. Попытка стабилизировать этот процесс — задача двадцатилетнего возраста.

Среди психологов и социологов, занимающихся проблемами семьи и брака, весьма популярно идеалистическое представление о развитии пары как о параллельном процессе. Мы встречаем это мнение и на страницах женских журналов, и в лекциях по психологии.

Однако даже в относительно стабильном обществе маловероятно, что индивидуумы, составляющие пару, могут развиваться синхронно. Элвин Тоффлер в своей книге «Шок будущего» разделяет это мнение и указывает на то, что такие единичные случаи исчезают при больших социальных изменениях, как это происходит в Америке: «В быстро развивающемся обществе, где многое меняется, где муж продвигается то вверх, то вниз по экономической и социальной лестнице, где семья снова и снова отрывается от дома и общины, а индивидуумы отходят от первоначальной религии, а позднее и от традиционных ценностей, было бы чудом, чтобы два человека могли одинаково развиваться».

Решающим фактором в нашем отрицании неравномерного роста личности индивидуумов, составляющих пару, является наше стремление к внутренней гармонии. Обнаружив внутренние противоречия, мы воспринимаем их как свидетельство нашей никчемности или, что более привлекательно, недостатков партнера. В первый год супружеская пара обычно счастлива. Где-то на втором году совместного проживания удовлетворение жизнью начинает уменьшаться по параболе, низшая точка которой приходится на возраст после тридцати пяти лет. Разрыв наиболее вероятен через семь лет после заключения брака, когда люди достигают периода осознания своих тридцати.

Такая вероятность, основанная на ряде исследований и статистических данных, не соответствует представлениям о долгом семейном счастье, которое многие из нас ожидают в свои двадцать два года.

Если отношения в браке остаются стабильными в течение длительного периода времени, это происходит потому, что супруги научились балансировать: давая что-то другому, одновременно сохранить чувство любви к себе, — и развили способность к взаимопониманию.

Прежде чем супружеская пара сможет достичь взаимопонимания, каждый должен обрести свое собственное разумное чувство личной индивидуальности. Ранний брак часто замыкает молодых людей друг на друга. Они попадают под гнет обязательств: действовать как супружеская чета и как родители [8].

Еще в 1950 году Эриксон писал, что развитие взаимопонимания является центральной задачей двадцатилетнего и тридцатилетнего возрастов. Но система ценностей, принятая в то время под влиянием психоанализа, очень туманно описывала «истинное взаимопонимание» как самоотверженную преданность другому. В то время "я" рассматривалось в общих чертах. Но теперь, когда фокус переместился на автономное развитие партнеров, пары в двадцатилетнем возрасте должны знать, как сбалансировать свои взлеты и падения. Это большое искусство, но они уверены, что обладают им.

Серена Картер (молодая женщина, с которой мы встречались в главе 6) заверила меня, что она и ее супруг пережили кризисную ситуацию. Ее письмо было возражением на мою статью, в которой я описала общие проблемы супружеских пар в тридцатилетнем возрасте. Серена отнеслась к этому без симпатии.

«Ваши мужчины несерьезны, не уверены в себе, таких не существует. Они заявляют, что во всех их неудачах виноваты жены, а успехи основываются на их собственных правильных решениях. Не могу представить себе, чтобы мой муж подошел ко мне после того, как я разменяла свои тридцать, закончила колледж, но еще не обзавелась детьми, толкнул меня локтем и сказал: „Дорогая, пора тебе развиваться“».

Ее письмо, несомненно, было проникнуто духом двадцатилетнего возраста. Она уверена в том, что ее жизнь развивается в правильном русле и что с помощью рациональных усилий можно решить все проблемы.

«Я думаю, что вы и ваш муж являетесь идеальными представителями взглядов двадцатилетних. Могу ли я включить вас в мою книгу?» — написала я в ответ.

Они с энтузиазмом согласились. Им обоим было по двадцать четыре года, они были любопытны. Они недавно переехали с протестантского Среднего Запада и влились в бурлящий людской поток Манхэттена. Серена перенесла это спокойно и бодро. Ее муж, нерешительный блондин по имени Джеб, испытал потрясение. Оба они в одних и тех же выражениях заверили меня, что не было таких проблем, для которых они бы не нашли «счастливого компромиссного» решения. Однако в конце нашей первой беседы Серена неодобрительно посмотрела на меня и сказала (наверное, это может быть девизом для данной стадии развития): «Почему моя уверенность в себе постоянно сменяется сомнениями?»

Под броней оптимизма большинство двадцатилетних людей чувствуют себя хорошо. Правда заключается в том, что ни Серена, ни Джеб Картеры не были знакомы с очевидными кризисами взросления. Хорошо, что они, сами того не зная, оказались способными помочь друг другу при проходе через последнюю ступень развития. При чередовании независимости и зависимости один помогает другому приспособиться к новой ситуации.

Уж кому— кому, а испуганному Джебу Картеру можно было не говорить о том, что благополучно пережить кризис в возрасте двадцати одного года -это просто подарок судьбы. До этого времени взаимопонимание для юноши было несбыточным. Он не мог позволить себе это после того, как они с матерью застали отца со шлюхой на старой мельнице по дороге в Иллинойс и Джеб увидел, как мать побледнела и начала задыхаться, и словно «резко захлопнулась дверь» после двадцати пяти лет супружества. Но юноша уже стоял на собственных ногах, учился в университете и в итоге выжил.

Вернувшись из университетского городка Биг-Тен, юноша поразился, как мал был тот мир, где он провел детство. Численность жителей по-прежнему составляла семьсот пятьдесят человек. Движение по единственной скоростной автомагистрали, ведущей в Миссисипи, стало значительно меньше. Ничего не изменилось. На фоне ярких впечатлений студенческой жизни это место показалось ему игрушечной парусной шлюпкой, которую поместили в стеклянную бутылку.

Одна часть его "я" стремилась забраться внутрь, а другая — боялась, что сожмется и не сможет там дышать. Делать в этом городишке было нечего. Работа на шлюзах и плотине да пьяные гулянки — вот и все, что он мог предложить молодому человеку. Событием большого значения, о котором долго потом вспоминали, было открытие прачечной самообслуживания в 1965 году.

Юноша не мог сказать, каким образом все это было связано с пьянством отца. У Картера-старшего было болезненное самолюбие. Он никогда его не показывал, только молча страдал и жалел себя.

Отец был сменным инженером, проводил корабли через шлюз. Он работал большей частью в ночную смену и являлся домой, чтобы переодеться, обойдя все таверны на тридцать миль вокруг. Его приятелями по выпивке были крупные грубоватые мужики, с которыми он вместе работал, и женщина по кличке Дармовое Пиво. Небольшие автомобильные аварии и его отсутствие дома по ночам стоили нервов его жене, однако она никогда его не искала. Но однажды, когда Джеб приехал на выходные, она настояла на том, чтобы немедленно найти отца.

Они нашли его на старой мельнице. Джеб ждал в автомобиле, а мать пошла туда и застала мужа с женщиной. Вернувшись домой, отец встал в позу оскорбленной невинности. Родители подрались. «Но ведь все дерутся. Это пройдет», — думал Джеб, молясь.

Проснувшись утром, он впервые услышал, как отец говорит: «Я хотел бы развода. Я хочу этого».

Юноша испытал шок. Сначала его охватила злость, а затем он словно оцепенел. Однако постепенно он пришел в себя.

Мать Джеба работала в продуктовой компании. Ее перевели работать в другое место, и она переехала со своим жилым автоприцепом в другой город.

«Джеб Картер, не беспокойся обо мне. Мне хорошо», — сказала она сыну.

Джеб всегда симпатизировал матери. В школе он был самым младшим среди четырех мальчиков, и притом самого маленького роста. До окончания подготовительной школы его рост был четыре фута десять дюймов [9], как и у его матери. Она никогда не смеялась над ним, и с ней он часто плакал. Со всеми другими Джеб вел себя сдержанно.

Он боялся, что может оказаться не единственным малышом, который хочет «стать президентом». Он делился своими чувствами только с матерью, а когда это не удавалось, то скрывал свои чувства, как и отец.

«Я никогда не рассказывал людям о своем внутреннем состоянии. Поэтому, если они смеялись, я знал, что они смеются не надо мной».

Эта «маска» помогала ему до последнего курса колледжа, пока Джеб не начал думать о том, что скоро учеба закончится. По совершенно необъяснимым причинам юноша хотел стать инженером. Однако наставник предостерег его: «Вы ошибаетесь, выбирая эту профессию. Результаты тестов Кудера показывают, что вам нравятся люди, а инженерам больше нравятся вещи». Джеб поблагодарил его. Он достиг хороших успехов, изучая в течение четырех лет профессию своего отца («Нужно думать, что все это в конце концов принесет свои плоды».).

С сознанием долга каждое лето он отправлял докладные записки в фирму, объясняя, почему отверстия в банках с краской на целый дюйм не совпадали с техническими чертежами. Летом после окончания колледжа он ругал себя последними словами. «Оператор был с похмелья», — написал он на своих докладных записках, впервые наслаждаясь собственной независимостью. Проблема заключалась в том, что избрав профессию инженера, Джеб не строил других планов на будущее. «Меня не интересовала карьера в сфере менеджмента, я не хотел набить себе карман на спекуляциях пригородными участками. Меня ничто не привлекало».

Джеб отстранился от отца. Мать, единственная, чья улыбка придавала ему уверенность в своих силах, забрала все свои вещи и стала жить в маленьком душном автоприцепе в другом городе. Джеб въехал в квартиру брата, который недавно развелся с симпатичной милой женщиной из Миссури и постоянно говорил о том, что внезапно перестал испытывать какие-либо чувства по отношению к своим детям. Так прошло тоскливое опустошающее лето. Это был конец.

Джеб думал, что отождествление с отцом было убито в нем, однако у него все же оставалось сильное влечение к старому семейному крову. Друг предложил ему работу инженера в государственной системе. Он соблазнился, и это было отступлением.

Только потому, что этого требовала его работа, он стал посещать курсы по юриспруденции и добился великолепных результатов в учебе. Директор курсов написал ему рекомендацию для поступления на юридический факультет.

Он подумал: «Зачем это нужно? Юридический факультет и имидж чиновника с Уолл-стрит слишком отличаются от того, для чего меня растили». Он точно знал, что ему предстояло. Налицо был классический кризис личности.

Для Джеба метания ищущих и объединяющих внутренних сил могли закончиться несколькими вариантами. Он мог вернуться в штат Иллинойс и стать государственным инженером, как его отец. Или он мог бы порвать со всем этим знакомым миром и независимо от готовности окунуться в учебу в элитном юридическом институте на экзотическом побережье. Но он мог также остаться и на своем старом месте — там, где взрослел. И он с присущей молодости находчивостью прибегнул к весьма своеобразной терапии, чтобы выйти из кризиса:

«В силу ряда причин мне потребовалось поработать на газозаправочной станции». Это была физическая работа на свежем воздухе. Холодильник был всегда заполнен пивом. Он постоянно пил светлое пиво с парнями. «Я люблю выпить», — признавался Джеб и незаметно стал скатываться на путь отца.

В это же время начали развиваться его первые интимные отношения.

«Она была первой женщиной, с которой я почувствовал себя надежно и которой смог открыться. Она никогда не смеялась надо мной». По мнению Джеба, Серена изменила его.

Интересно, что Серена твердо уверена в том, что она здесь ни при чем. Она точно знает, кто же из них двоих является сильным лидером.

«Я в первый раз встретилась с Джебом после неудачной любовной истории. Расставшись со своим другом, я начала спать с разными мужчинами, со мной случались пьяные истерики. Я потеряла уверенность в себе, это было ужасно».

Ей было двадцать лет. «Только два человека помогли мне выбраться из этого. Моя соседка по комнате, заменившая мне мать, и Джеб. Я плакала на его плече».

«Мне нравится Серена, но я не хочу брать на себя роль сильного лидера», — думал Джеб сначала.

Но вот что говорит Серена: «Джеб — единственный человек, который позволяет не соглашаться с ним, не оскорбляется из-за этого и не угрожает мне. Я сильная, и мне нужен такой человек, который умеет ладить с силой».

Джеб удивляется: «Но я не считаю себя сильной личностью».

«Я думаю, ты намного сильнее других мужчин», — настаивает его жена.

«Даже сегодня Серена не понимает, в какой ситуации я находился, когда мы встретились».

«Он был на пути исправления, а я просто оказалась рядом».

«Если бы Серены не оказалось рядом, я бы сдался».

И так далее. Прекрасно, что они оба правы. Каждый из них оказался сильным там, где другой нуждался в поддержке.

Что касается карьеры, то Серена была заметной фигурой в своем городке в штате Иллинойс. Она уже не собирала сплетни для институтской газеты, а отвечала за планирование встреч для редактора городской газеты. Девушка мечтала о серьезной журналистике, хотела окунуться в водоворот событий. Но вскоре ее романтические планы рухнули, а от оптимизма не осталось и следа.

Ей катастрофически не везло с мужчинами. У нее была какая-то поразительная способность влюбляться в легкомысленных и бесчестных ловеласов, которые к тому же оказывались обручены. Последний такой мерзавец оставил Серену, удивляясь, что она оказалась беременной. К счастью, она ошиблась, и беременности не было. Когда позднее девушка сказала ему, что не может спать одна, он отругал ее за то, что она слишком легко раздавала свою благосклонность. До встречи с Джебом она считала себя шлюхой. Больше всего сейчас ей нужен был период «возвращения своей девственности». А Джеб был девственником.

Что он мог знать о сексе, прийдя из прерий Среднего Запада, где в школе изучают любовь по Шекспиру? «Я не скажу, что это было для меня очень легко, но с Сереной я чувствовал себя надежно. Сначала она немного колебалась…»

В свою первую весну они были только приятелями. «Я не хочу, чтобы он оставил меня. Кто тогда обо мне позаботится?» — четко решила для себя Серена. В июне их пути разошлись. Джеб остался до конца лета, а Серена вернулась домой, чтобы снова почувствовать себя «девственницей», изображая перед реакционными южанами целомудренную красавицу.

Их снова свел случай. Однажды вечером на газозаправочной станции Серена вскрикнула и бросилась на шею маленькому робкому юноше в стандартной униформе. Вскоре после этого Джеб переехал к ней. Он наслаждался чувством согласия, разделяя его со своей подружкой. Вскоре он сделал ей предложение.

Кому— то может показаться нереальным брачный союз амбициозной журналистки и простого работника газозаправочной станции.

«Я нашел человека, с которым чувствовал себя свободно и которому мог открыться. Я не хотел потерять ее. Наверное, это любовь», — говорит Джеб.

«Я так устала от этих любовных связей, которые ни к чему не приводили. Я решила сделать все, что в моих силах, чтобы наши взаимоотношения не зашли в тупик. Я сказала себе: хватит просто спать с кем-то, пора выходить замуж», — говорит Серена.

Джеб дополняет с характерным для двадцатилетнего возраста самоанализом: «Это было стоящим делом. Я хотел жениться. Серена вела себя независимо. Ее не волновало, куда я пойду и как буду устраивать свою жизнь».

Прежде чем они обменялись клятвами, Джеб попытался поступить на юридический факультет, однако его кандидатуру отклонили. Выяснилось, что директор курсов дал ему недостаточно хорошую рекомендацию. Это было неприятным сюрпризом для обоих.

«Поэтому Серена закончила колледж и получила профессию журналиста, а я с удовольствием проработал еще год на газозаправочной станции», — объясняет Джеб.

Ему нравились работавшие с ним люди, особенно босс, который любил ликер и мог пить его на спор хоть под столом. Джеб стал работать в ночную смену — и это ему тоже нравилось. Он не заходил домой переодеться, а сразу отправлялся в местный ночной бар, где пол был усыпан опилками, и пил там до закрытия. К нему присоединялась и Серена, его жена. Так продолжалось год.

Придерживаясь знакомой жизненной структуры, мы неосознанно пытаемся соблюдать форму родительского фантома вместе с его слабостями. Что и сделал Джеб. Работая физически, он, как и его отец, начал сильно пить, хотя мог избавиться от «плохих» сторон родительского фантома и приобрести «хорошие» его части. Однако он понял, что может пить и не стать алкоголиком, может наслаждаться физической работой, не дожидаясь, пока станет инженером, выражать свои чувства и не быть жестоким со своей женой. Джеб имел свои собственные ценности.

Этот период личного моратория позволил молодому человеку сделать развивающий шаг уже на следующий год. Собрав все свое мужество, он был готов рискнуть и избрать новый путь в жизни, отличный от того, к которому его готовили. Он решил попытаться стать адвокатом. Ну, а если кто-то и посмеется — что с того. У него была Серена, которая в него верила.

«К концу года я уже знал, что хочу поступить на юридический факультет в престижный университет. И я сделал это. На этот раз меня приняли в Колумбийский университет в Нью-Йорке. Я все удивлялся, как мог деревенский мальчик попасть в большой город».

Великолепная передышка для Джеба прекрасно совпала с потребностями Серены. Ей нужен был человек, который оценил бы ее дружбу и лишь потом стал ее любовником. Она также собиралась закончить учебу там, где ее знали, гае она что-то значила.

Единственной ошибкой для «единственно верной» супружеской пары было бы ожидание того, что эта счастливая синхронность будет продолжаться и дальше.

Партнеры не могут координировать все кризисы своего развития, и реализация внешних возможностей не всегда будет синхронной. У каждого из нас есть структура внутренней жизни, зависящая от особенностей характера. В зависимости от того, как шло личностное развитие индивидуумов до объединения в пару, для каждого из них будут свои периоды уверенности, надежды и больших возможностей или, напротив, повышенной ранимости, растерянности и страха.

Вот в чем сейчас заключается настоящая проблема семьи Картер. Впервые два человека, считавшие, что они защищены от кризиса как супружеская пара, оказываются в ситуации, в которой нельзя найти «счастливое компромиссное» решение. Они не могли с этим смириться.

«Серена опасалась переезда в Нью-Йорк. Она боялась, что это изменит нас», — виновато начинает Джеб. Так и оказалось.

«Я была готова к тому, чтобы воспользоваться представившейся возможностью. Была готова уехать в колледж, академию, университет. Однако я оказалась не готова к переезду в Нью-Йорк. Я думаю, что боялась. Я чувствовала себя как рыба, выброшенная на сушу. Я думала, что умру. А Джеб зависел от меня», — защищается Серена.

Однако она не умерла, а Джеб научился рассчитывать только на себя. Баланс их взаимопонимания изменился. Когда им исполнился двадцать один год. Серена позволила Джебу почувствовать, что может стать его опорой. Время взлетов и падений для него закончилось. У Джеба, особенно после поступления на юридический факультет, развилось чувство уверенности в своих силах. Сейчас он определился в будущей профессии и подыскивает престижное место. Джеб пытается попасть в круг избранных и получить работу в коллегии адвокатов США.

Теперь в состоянии неуверенности пребывает Серена. Хотя она и кажется решительной молодой профессиональной журналисткой, какой мы ее видели до сих пор глазами мужа, но у нее несколько иной стиль самореализации. Она не боится ничего, компетентна и конкурентоспособна, но — только до тех пор, пока не достигает вершины.

На пике успеха ее начинают терзать сомнения: «Я ведь не могу быть Джин-Клод Килли, поэтому я не достаточно хороша», — и она отступает.

"В двенадцать лет мне предложили стипендию в художественной школе. С этого момента я стала задаваться вопросом, насколько я талантлива. Затем в четырнадцать лет мне предложили вступить в танцевальную труппу. Мать сказала, чтобы я решала сама. В том и другом случае я решила, что недостаточно хороша. Я никогда не стану Марго Фонтейн [10].

Однако стремление к достижениям было в ней довольно сильным, как это часто происходит со старшими дочерьми в семье, где есть только девочки. Отец Серены обращался с ней как с парнем. Она должна была уметь починить моторную лодку, поддерживать в чистоте двор, отлично играть в хоккей и футбол.

Несмотря на уверенный прогресс — от газеты в колледже до городской газеты — эмоционально она еще не созрела. В сексуальном плане она была разочаровавшейся девушкой, неразборчивой в своих любовных связях. А затем даже ее профессиональные способности оказались под вопросом.

«Это первый признак плохого репортера», — отчитывал ее редактор, когда она пыталась написать статью и оказалась замешанной в историю с расовой подоплекой. Критика стимулировала ее на выпады вроде угроз «я ему покажу», что характерно для начинающих. Верная себе. Серена уверенно выплеснула эти слова, и они повисли в воздухе.

«В первый раз я поняла, что не так уж хороша. Я спрашивала себя: насколько я хороший репортер? Есть ли у меня талант, какой был, к примеру, у Моцарта, Фонтейн, Нуриева?»

Она снова пыталась провести невозможные параллели и таким образом найти для себя выход. Если бы она вышла замуж за молодого человека по любви, ей не пришлось бы искать выход. Ей не пришлось бы доказывать, что она хороша в своей профессии, разочаровывать отца или раздражать мужчин своей компетентностью. А сейчас она могла убежать как от неудачи, так и от успеха. Серена нашла легкий способ отдалить свою мечту и проблемы, связанные с ее реализацией: «Замужество могло помешать сделать великолепную карьеру. Я верила в это, как и Кэтрин Хепберн. Но я чувствовала, что эта связь будет очень важной для меня, важнее всех достижений».

Четыре года спустя Серена Картер получила посредственную работу в большом городе и отчаянно пыталась убедить себя, что еще раз вместе с Джебом они могли прийти к великолепному компромиссу. Нужно было решить вопрос: переехать ли им в небольшой городок, где Серена могла всерьез заняться журналистикой, или остаться в Нью-Йорке, чтобы Джеб смог зацепиться в коллегии адвокатов, о чем он давно мечтал.

Много дней Серена провела в оптимистических надеждах на благополучное разрешение. Однако ей мешала одна мысль:

«Если Джеб получит предложение от коллегии адвокатов, мы рассмотрим его очень тщательно и сделаем так, как будет выгодно нам обоим».

По вечерам, возвращаясь с работы, где каждую минуту кто-то ноет: «Сделайте копию на ксероксе». Серена выплескивала свои недовольство и раздражение на мужа.

«Я не ожидала, что в Нью-Йорке потеряю свою индивидуальность. Сначала я пыталась обмануть себя, говоря себе, что я ее не потеряла. Я чувствовала, что возможность получения места для Джеба перевешивала мои временные неудобства». Слово «временные» застревает у нее в горле. Иногда временное оказывается постоянным. Серена проработала на этом месте два года. «Я бы хотела снова вернуться к работе репортера. Но я сказала себе: сиди и жди».

Только зайдя в тупик, Серена осмелилась приоткрыть на мгновение хорошо организованную структуру их жизни с Джебом. Кажется, в беседе со мной она что-то не договаривает, что-то не определившееся, то, что она не может выплеснуть из себя, несмотря на свою волю, а это может быть разрушительно для нее.

«Я не вижу, что могло бы нам помешать. Внезапно я почувствовала страстное желание продолжить карьеру. Я должна была найти такую возможность, пожертвовав для этого всем остальным».

Эти демонические мысли уходили в тот момент, когда Джеб, милый и бледный, в вельветовых брюках с оранжевыми заплатами, входил в квартиру, отбросив волосы со лба.

Джеб склонялся к объединяющей модели. Он пытался уравновесить обязательства по отношению к женщине, которую любил, и достижения, к которым стремился. Как и все интеграторы, с одной стороны, он не хотел, чтобы работа полностью захватила его и стала угрожать отношениям с женой. С другой стороны, он не хотел оказаться некомпетентным и в результате потерять карьеру.

«С одной стороны, я хотел бы стать новым Эдвардом Бен-нетом Вильямсом. С другой стороны, я не мог целиком погрузиться в работу, так как больше всего меня беспокоили отношения с Сереной, которая была мне очень дорога. В то же время я не хотел быть плохим адвокатом».

Если у интеграторов есть и дети, им приходится согласовывать личные и профессиональные интересы, действуя с акробатической ловкостью. Семья Картер боялась даже думать о детях. Когда им исполнилось по тридцать лет, они посвятили себя осуществлению своих целей: он хотел обзавестись личной адвокатской практикой, а она решила стать репортером в газете «Нью-Йорк Пост». Они делали вид, что такой проблемы, как продолжение рода, просто не существует.

«Я не думаю, что мы можем сейчас иметь детей», — говорила Серена.

«Я тоже так считаю», — отвечал Джеб.

«Все. Закончим на этом».

«Я сказал ей, что в свободное время готов помогать в работе по дому. Но если дело дойдет до детей, я не хочу тратить на это время».

«Мне повезло, по крайней мере, в том, что Джеб не требовал родить ребенка, если я этого не хотела».

После тридцати ей наверняка захочется родить. Этот вопрос будет интересовать ее значительно больше, так как в дело вступит ее собственное таинственное и непредсказуемое внутреннее "я".

Отвечая на вопрос, кто из партнеров получит преимущество в развитии карьеры, если у них появится ребенок, Джеб пытается освободиться от своих иллюзий.

«Это мы еще не решили. Честно говоря, мы так и не нашли золотой середины», — признался он, когда жены не было рядом.

На примере семьи Картер мы ясно видим, как происходят взлеты и падения. Предыдущий этап прошел у них довольно гладко. Они смогут сохранить равновесие и в будущем, если признают, что каждый из них имеет периоды внутреннего беспокойства, что не свидетельствует об их недостатках.

Серена, которая более четко представляла, как сде.ыть карьеру, теперь с трудом продвигается к профессиональному признанию. Она уже обрела эмоциональную стабильность, столь необходимую для того, чтобы сделать следующий шаг.

Решение вопросов, которые предлагаются нам в переходный период, не избавит нас от необходимости выбора на следующем этапе. Отрицая существование кризиса развития, мы отказываемся и от самого личностного роста, от возможности скачка, которая нам предоставляется в переходный период. Выполняя же определенную работу по решению задач развития при прохождении перехода, мы получаем предпосылку для следующего этапа развития.

Только преодолев переход к тридцатилетнему возрасту, семья Картер почувствует проявление других, фантомных сил, необъяснимых страстей и страхов, которые были неведомы им до сих пор. Сейчас Джеб должен понять: все не будет идти так прекрасно само собой, они с Сереной не могут развиваться одновременно. Если он это поймет, у них будет реальный шанс стать единственно верной супружеской парой.

Когда романтический брак заменил брак по расчету, появилось предположение, что люди женятся по любви. Это совершенно не так.

Любой брачный союз может перерасти во взаимную любовь по мере того, как партнеры изучают друг друга. Но первые брачные союзы — это дань долгу двадцатилетнего возраста. До недавних пор лишь некоторые мужчины этого возраста не были женаты. Мои выводы основаны на анализе ста пятнадцати интервью. Когда я спросила, почему они женились, ответы мужчин, создавших семью в двадцать лет (теперь им от тридцати до пятидесяти пяти), были очень последовательными.

«Мне казалось это важным. У меня не было глубокого желания жениться, но я думал, что должен это сделать. Дорис приняла мое объяснение», — сообщил писатель. В настоящее время он достиг среднего возраста и разведен.

Адвокат, который также автоматически принял решение жениться, чувствовал себя неловко, расставаясь со своими романтическими иллюзиями: «За полгода до окончания юридического факультета или через полгода после окончания все мои друзья женились. Я не думаю, что каждый встретил свою девушку случайно. Наверное, это просто произошло в нужное время. Как и у нас с Дженни».

Каждый мужчина считал, что это был долг по отношению к его религии, классу, поступая так, они следовали определенным традициям.

«Только женившись, вы могли войти в верхний слой среднего класса в Куперстоуне».

«Если вы выросли на востоке страны, окончили католическую школу и относились к среднему классу, вы должны были жениться и иметь детей».

«Для юноши из еврейской семьи родом из Филадельфии, принадлежавшего к среднему классу, жениться была делом естественным».

К женитьбе молодых мужчин побуждали также стремление к безопасности, потребность заполнить некоторый вакуум в самом себе, необходимость уехать из дома, желание приобрести престиж и практичность.

Снова и снова как от мужчин, так и от женщин можно услышать: «Я хотел, чтобы кто-то позаботился обо мне». Это желание, очевидно, осталось в нас с детства. Те из нас, кто вырос в американском доме среднего класса, где ребенок постоянно находится в центре внимания, не страдали от недостатка заботы. Уход из дома, учеба в школе, служба в армии, болезнь, переезд в незнакомое место, разрушение брака ваших родителей у вас на глазах — все это сопровождается усилением чувства одиночества и ощущением потери безопасности. У вас возникает желание вернуть обратно чувство абсолютной безопасности, которое вы ощущали дома.

Но наши проблемы, связанные с зависимостью, значительно сильнее, чем указанные выше. За последнюю четверть века чувство зависимости стало систематической болезнью в Америке. Все классы населения разделяли мнение о том, что человек имеет право на пожизненную заботу. Начиная с получения стипендии от фондов для продолжения образования, льготных займов на покупку дома и т. д., о человеке заботятся различные фонды, корпорации, чиновники (как часть многочисленной армии государственных служащих), система социального обеспечения — до тех пор, пока не придет время воспользоваться преимуществами социальной защищенности и получить пенсию.

Брачный союз воспринимается как своеобразный «островок безопасности» в нашем бурном мире. Так считают не только женщины, но и мужчины. Поэтому Джеб «невидимыми цепями» прикован к Серене. Он наделил ее волшебными качествами, которых не хватало его родителям. Он не может представить себе какую-либо неудачу, которую они с Сереной не смогли бы преодолеть, пока она будет находиться с ним рядом. Но если Серены не будет…

«Думаешь, вы переживете любые возможные трудности'» — спросила я в конце нашей беседы.

«Я думаю, да», — ответил он. Пока мы говорили, Серена готовила обед.

«Что, если бы тебя не приняли на юридический факультет?» «Я бы свернул профессору шею», — смеется Джеб. «Предположим, тебя ограбили или на Серену напали». «Если бы у нас совершили кражу со взломом, я бы воспользовался своим страховым полисом и не беспокоился об этом. Если мы останемся без денег, эта задача в конце концов решится сама собой. Ну а что касается нападения на Серену, — он потрогал свои мокасины. — Я думаю, было бы лучше, если бы это случилось со мной».

«А если бы умер твой отец?»

«Я продолжу вашу мысль, — Джеб насупился. (Задавая этот вопрос, я внедрилась в его чувство безопасности.) — Если бы умерла Серена… Это единственное, к чему я не готов. Я не готов жить без нее», — он застыл на некоторое время, углубившись в размышления.

Вероятно, если Джеб захочет разобраться с чувством безопасности в своей душе, он должен будет признать, что источником его выдуманной защиты является мать. Но он не готов отстаивать право на чувство безопасности в борьбе со своим «внутренним сторожем». Лишь некоторые из нас решают эту проблему в двадцатилетнем возрасте. Джебу легче поверить, что все эти защитные силы имеются у его партнера. До тех пор пока Серена здорова и способна поддерживать сильное чувство своей индивидуальности, она может подпитывать эту иллюзию.

Если партнеры постоянно обмениваются волшебной мантией Сильной Личности, как мы видели это на примере счастливой супружеской пары Джеба и Серены, то налицо будет их развитие в плане разделения эмоций и обретения независимости. Только эта комбинация позволяет расцветать настоящему чувству взаимопонимания. Но люди, которые заключают контракты типа «позаботься обо мне», как правило, не достигают такого взаимопонимания. Динамика может развиваться следующим образом: паника — брачный союз для обретения чувства безопасности — неожиданный обратный результат.

Возьмем для примера Эла, молодого человека двадцати трех лет. Он получил весьма посредственное образование и был не готов к осуществлению своей смутной мечты стать профессором колледжа. «Я опасался, что у меня ничего не получится. Один я боялся во что-то ввязываться и поэтому женился на крупной, красивой, амбициозной и практичной девушке. Она знала, чего хочет добиться в жизни. Я знал, что вместе мы выживем в этом мире. А одному мне было бы не выжить. Через год у нее случился нервный срыв. Оказалось, что я женился на „матери“, которая затем превратилась в „ребенка“».

К счастью, подобные превращения происходят не так уж часто. Однако в молодости многим кажется, что это вообще невозможно. Нас воодушевляют рекомендации авторов бестселлера «Как стать своим лучшим другом» Бернарда Беркови-ча и Милдред Ньюман:

"Берни: Вы не возражаете, если мы всем скажем, что принимаем простое, но замечательное решение вступить в брак? Мы решили заботиться друг о друге. Вряд ли есть более хорошая основа для брачного союза.

Милдред: Забота друг о друге включает много моментов. Нам всем иногда хочется, чтобы нас понянчили".

Так мы и делаем. Но на пути к усвоению этой обычной мудрости нас ожидает множество ловушек. В двадцать лет мы склонны оценивать супруга (или супругу) в соответствии с тем, насколько хорошо он (или она) сможет заместить родителя. Такой подход может привести как к разочарованию, так и, в конечном счете, к потере чувства безопасности. Он заставляет нас оставаться детьми, которые ждут разрешения и просьб о прощении («Он не разрешает мне» или «Если бы это было не для нее») и которые ожидают, что кто-то даст им чувство защищенности, вместо того чтобы развивать его в самих себе.

Ожидая, что партнер заменит родителей, мы не разрушаем власть нашего «внутреннего сторожа». Очень часто он наполняет нас страхами, которые, как описывает Роджер Гоулд, представляют собой ряд отождествлений, запертых в нашем подсознании. Страхи связаны с сексом, взаимопониманием, конкуренцией, сохранением моральных ценностей, а также со всеми другими вопросами, которые находятся еще вне нашей власти. Демоны страха останутся в нас до тех пор, пока мы будем придерживаться предупреждений нашего внутреннего тирана (как говорит об этом Гоулд): «Если вы не сломаете мои табу и останетесь там, где вы находитесь сейчас, и не внедритесь на территорию, которой владею я как объект (другой), вы будете в безопасности, о вас будут заботиться, и вы будете верить в иллюзии, и все у вас будет хорошо».

Все будет хорошо до тех пор, пока у вас будет партнер, на которого вы сможете спроецировать этих демонов. И до тех пор, пока в его (или ее) жизни не произойдет никаких изменении, ничто не помешает партнеру заботиться о нас.

Желание иметь супруга, который взял бы на себя функции успокоения, выполнявшиеся когда-то родителями, не исчезает при переходе к тридцатилетнему возрасту. В действительности, это одна из тех вещей, которые злят и беспокоят людей при переходе к сорокалетию. Каждый партнер тяготится зависимостью от другого, который заменяет ему родителя, и в то же время опасается получить доказательство того, что остался в одиночестве.

Давайте забежим вперед и послушаем горькую исповедь сорокатрехлетнего художника. Успех, собственная фирма не спасли его от обычной человеческой проблемы. Только теперь, пережив хаос при переходе к среднему возрасту, он смог увидеть проблему в истинном свете.

«Мишель всегда рассчитывала на мои родительские качества, мою поддержку, мою силу, уверенность. Любое проявление слабости с моей стороны отрицательно сказывалось на наших взаимоотношениях. Когда я был не уверен в себе или проявлял слабость, боялся чего-то, страх Мишель, которая от меня зависела. приводил ее к панике. Из-за этого, естественно, усиливалось мое беспокойство. Ситуация становилась опасной для нас. Любое проявление слабости с моей стороны усиливало чувство опасности в Мишель. Наша жизнь начала разрушаться».

Отказ мужа-отца исполнять роль всемогущего защитника, взросление жены-ребенка и ее дерзость в середине жизни приводит к резкому шоку. Или предположим обратное: он уже не хочет, чтобы жена относилась к нему по-матерински, или она уже не хочет быть ему матерью. Разрушение сложившейся модели ведет к полному развитию взрослого человека, но партнер, у которого все еще сохранились прежние представления, чувствует себя преданным.

Реакцией с его стороны может стать отказ от сексуальной близости, лишение денег на карманные расходы, придирки и едкие замечания при посторонних. Но за всем этим стоит невысказанная просьба: «Позаботься обо мне».

Иррациональность наших романтических контрактов типа «позаботься обо мне» побудила социолога Филиппа Слэтера сделать поразительное предсказание:

«По отношению к женщинам мужчины усвоили то, что было у рыцарей-аристократов по отношению к крестьянам: „Если вы меня будете кормить, то я буду защищать вас“. С какого-то момента, однако, контракт на защиту превращался в рэкет: „Дай мне то, что я хочу, и я буду защищать тебя от себя“».

Подобный брачный союз основан на предположении, что личные качества взаимозаменяемы. Женись на ее милосердии, и ты избавишься от тревог (но кто вступит в брак с ее тревогами?).

«Я сравнивал ее с камином, согревающим меня круглый год, она была для меня Серой Леди, которая всегда успокаивала, если приснится страшный сон, если возникнут какие-то проблемы или тревоги», — с тоской вспоминает бывший муж.

На шестнадцатом году совместной жизни он созрел для того, чтобы сделать шаг и попытаться открыть свое дело. Но жена воспротивилась этому. Супруги не нашли взаимопонимания. Она слишком долго исполняла роль Серой Леди, что позволило личности ее мужа окрепнуть, а она перестала быть для него опорой. Брачный союз распался.

Женись на ее живости, и ты победишь.

«Я достиг возраста двадцати пяти лет и был готов изменить свою жизнь, — объяснял разочарованный художник, уже открывший свое маленькое дело. — Я немного флегматичен, а она подталкивала меня к действию». Безмятежность жизни женатого человека в пригороде скоро привела к тому, что энергия его жены превратились в едва сдерживаемый гнев. «Когда женщина сидит дома, с ней что-то происходит. Приходишь домой, а она начинает разряжаться на тебе, как мощный аккумулятор», — рассказывал он.

Достигнув среднего возраста, его жена так оживилась, что это буквально дало ему новый толчок в жизни. Просидев двадцать лет дома, она с жаром занялась своей карьерой. Заразившись ее энтузиазмом, упрямый художник продал свое дело и решил следовать своему внутреннему "я". «Если я потерплю неудачу, то не думаю, что буду срывать свою обиду на ней. Она знает, что делает».

Хотя брачные союзы по типу «освобождение из тюрьмы» обычно заключаются молодыми женщинами, мотив бегства отмечается также и у молодых мужчин.

«Почему я женился? Чтобы вырваться из дома! Я был робким, неуверенным в себе ребенком. А тут красивая девушка, которой я нравился. Я просто наткнулся на нее».

Этот мужчина, по его признанию, страдал от диктата авторитарной еврейской матери.

Партнер присваивает ему (или ей) более высокий статус или оказывает конкретную помощь для поощрения его (или ее) амбиций. Это еще один мотив заключения брака.

«Я пытался доказать себе, что стану президентом компании, — объясняет мужчина, который не закончил колледж и мучился от того, что недостаток образования не позволял осуществить его желание. — Друг познакомил меня с очень привлекательной и богатой девушкой (Уже после развода я потратил массу времени, пытаясь понять, насколько на меня повлияло то, что она унаследует большие деньги.)».

«Ну что ж, женись, — сказал его приятель, студент, которому нужен был спонсор, чтобы закончить обучение в медицинском колледже. — Люди часто прибегают к этому способу для решения своих проблем».

«Когда двое находятся под влиянием неистовой, безумной, разрушительной и не устоявшейся страсти, — писал Бернард Шоу, — можно поклясться, что они будут оставаться в этом возбужденном, ненормальном и истощающем состоянии непрерывно, пока смерть не разлучит их».

Из тридцати опрошенных мною мужчин ни один не любил свою жену, когда женился на ней. Ни один из них не признался, что секс являлся для них стимулом. Это частично объясняется своеобразной амнезией. Однако в этих ответах отражаются глубокие изменения, которые происходят во внутреннем мире по мере того, как люди проходят все более сложные стадии развития.

Как показали мои опросы, сексуальный стимул в качестве мотива брака не был доминирующим. Однако по всем остальным показателям они вполне соответствовали выводам психиатра Дона Джексона и писателя Уильяма Ледерера, которые они делают в своей выдающейся книге «Миражи брака», используя системный подход при исследовании поведения сотен супружеских пар. По их данным, людям «нравится считать, что они испытывают любовь. Однако те эмоции, которые они часто понимают как любовь, на самом деле являются другими чувствами, такими как сильное сексуальное влечение, страх или жажда самоутверждения».

Нельзя сказать, что любви не возникает. Многие из моих респондентов говорят, что сейчас они любят своих партнеров. Это чувство приходит к ним через десять, двадцать, тридцать лет в процессе их развития. Как только миф о многоцелевом брачном союзе разбивается и осознается зависимость, люди начинают наслаждаться друг другом, принимая себя такими, какие они есть. Условности влияют все меньше, зато появляется больше личной свободы. Многие люди считают, что легче жить вместе, когда у обоих партнеров появляются новое понимание брака и вытекающие из этого новые обязательства по отношению друг к другу. Взаимная забота опытных партнеров помогает им примириться с особенностями характера друг друга. Ничего не случится, если он отказывается навещать ее неприятных родственников, если у него есть женщины-друзья, если он плохо катается на лыжах, если он любит проводить субботу в гараже, собирая что-нибудь (и называя это скульптурой), страстно любит ее по утрам, а ночью просто спит. Мир не рухнет, если она получит подарок от друзей, одна покатается на лыжах, будет посещать художественную школу, почитает газету, пока он убирает со стола, или проведет субботний вечер за игрой на гобое в своей комнате.

Но в двадцать лет все это видится иначе. Молодые люди постоянно говорят о своей жизни как о загадке. Помните молодую женщину, которая так описывала разрыв с другом детства: «Мы были влюблены, однако не смогли остаться вместе. Кусочки картинки-загадки приобрели другую форму и уже больше не подходили друг другу».

Чтобы сложить все кусочки картинки-загадки, требуется логический подход. Есть только один правильный вариант поведения, который позволяет сложить картинку-загадку раз и навсегда. Для этого нужно иметь достаточно терпения.

Основным правилом должно стать следующее: мы должны перерасти то, что уже больше не подходит, и позволить другим сделать то же самое. Наше терпение со временем вознаграждается. Мужчины и женщины, продолжающие развиваться, концентрируются на таких сторонах личности, которые раньше подавлялись.

Подавление некоторых из этих сторон связано с ролью полов в обществе. Эта роль различна у мужчин и женщин, находящихся в периоде исканий в двадцать лет, когда нужно очень многое сделать для решения определенных проблем и предотвратить их появление потом в сорокалетнем возрасте. В главах 11 и 12 жизненный цикл анализируется более подробно. Это позволит нам более ясно увидеть различия между различными периодами.

Мужчины должны. Женщины не должны.

Двадцатилетний мужчина должен направить всю энергию на то, чтобы проложить свой независимый путь в этом мире, в противном случае он станет объектом для насмешек. Сейчас у него рушится одна иллюзия за другой. На каждом этапе ему говорят, что двадцатилетний и тридцатилетний возрасты существуют для того, чтобы совершенствовать род занятий, это время получения рекомендаций, которые принесут ему одобрение окружающих и вознаграждение общества. Если молодой человек жаждет признания, он должен заслужить доверие и отдавать все свои силы карьере. Все традиции и общественные институты помогают нам, давая рекомендации, одобряя нас, предоставляя полную свободу действий мужчинам, которые следуют этим курсом.

Женщине в двадцать лет не нужно находить свою независимую форму. У нее всегда есть запасной выход — она может прикрепиться к сильной личности. Она может нарожать детей и печь шоколадное пирожное с орехами, быть проводником идей мужа. Отвергнув такую модель поведения, она окажется в противоречии с возможностями развития, которые общество предоставляет мужчинам и женщинам. Женщина, добившаяся чего-то в жизни, всегда подвергается такой же угрозе, как и молодой мужчина, который еще ничего не достиг:

Никто не захочет взять вас замуж. Вы и в шестьдесят лет будете одинокой.

Как же некоторые из нас приобретают уверенность, необходимую для решения многих задач периода двадцатилетнего возраста?

Уверенность приходит в период успеха, доказывающего вашу компетентность. Молодые люди и некоторые девушки, решившие заполнить нишу во внешнем мире взрослых, тщательно придерживаются выбранного направления своей профессиональной деятельности: например, закончить юридический колледж и стать клерком, затем помощником адвоката; или стенографистом, затем репортером, затем помощником редактора газеты. Тесные рамки этой ранней структуры помогают им стабилизировать свое положение.

Образ жизни и опыт людей, которые в двадцать лет уже вышли в мир взрослых и работают над своей карьерой, разительно отличается от ограниченной и скучной жизни их сверстников, которые остаются дома или продолжают учиться. Бравые бородачи, пробующие себя в бизнесе, быстро начинают предлагать свежие идеи, однако сначала они терпят неудачу, так как их пытаются убрать со своего пути более опытные:

«Уйди с моей дороги, детка. Ты меня раздражаешь». Надежды на немедленное признание не оправдываются. Студент университета, изучающий фотографию, боготворящий своего наставника и считающий себя выше соблазна коммерческой деятельности, смотрит на редакторов и руководителей агентств как на своих противников. Проработав несколько лет в контакте с этими людьми, молодой фотограф пересматривает свои взгляды. Теперь он считает хвастливого профессора человеком, который никогда не выходил за ворота своей академии («он никогда не работал и ничего не отвоевывал»), и расстается со своими прежними иллюзиями в отношении этого «героя».

А тем временем мужчина (или женщина), добившийся успеха, достигает возраста двадцати восьми — двадцати девяти лет. Жизнь уже заставила его отказаться от многих иллюзий. Работая над достижением своей мечты, он постепенно перестает быть романтиком. Скоро он будет готов к преобразованию своей мечты в реальную цель, пока же уточняет ее.

Как говорил в нашей беседе профессор Левинсон, план карьеры сам по себе предусматривает несколько этапов, и для каждого этапа в нем указывается соответствующее время. Это дает источник и форму жизни человека.

Положение женщины, которая выходит замуж в двадцать лет с внутренним обязательством стать женой и матерью, еще более неопределенное. Она должна построить план своей жизни, ориентируясь на потребности других. Ведь замужней женщине с ребенком на руках значительно труднее строить свою карьеру, чем мужчине. У нее еще недостаточно практики в любой области для того, чтобы конкурировать с другими. Если ее мужу карьера обеспечивает стабильность, то для нее продвижение по служебной лестнице может превратиться в кромешный ад.

Когда Левинсон рассматривал мечту как критический элемент в развитии молодых людей, он также говорил о двух ключевых для двадцатилетнего мужчины связях: о связи с наставником и с любимой женщиной. «Любимая женщина может выполнять функции развития, подобные функциям наставника. Она способна помочь определить и воплотить мечту, построить жизнь таким образом, чтобы в ней нашлось место его мечте. Конечно, отношения окажутся прочными и будут способствовать его развитию только в том случае, если они будут устраивать и ее».

Это одно из самых крупных «конечно» в развитии человечества. Если бы у жен были помощницы, которые вели бы домашнее хозяйство, оставались дома с плачущими детьми, чинили автомобиль, решали вопросы с малярами, ходили в супермаркет, вовремя оплачивали банковские счета, разбирали проблемы каждого, устраивали приемы и были страстными в постели (просто представим себе такую возможность), то количество написанных книг, открывшихся компаний, занятых профессорских мест, политических партий, руководимых женщинами, увеличилось бы. Действительно, многие женщины, добившиеся успеха в жизни, нанимают экономку, которая выполняет часть обязанностей.

До недавних пор молодые люди пытались изменить представления о роли полов в обществе. Так, некоторые женщины, оставались одни до тех пор, пока не добивались успеха в карьере. А некоторые мужья честно делили с женами домашнюю работу: стирали пеленки и учились стряпать. Происходит даже смена ролей: муж-художник остается дома и работает в свободное время, пока дети днем спят, а его жена звонит из офиса с просьбой купить что-нибудь к обеду.

Культурные традиции разных поколений мало или совсем не учитывают индивидуальные черты в половых ролях. Слишком часто индивидуальные черты рассматриваются в контексте различий между маскулинностью и фемининностью, и это вносит в понимание последних известные искажения. Например, даже термины «активный» и «пассивный» наделяются преимущественно социальным смыслом.

Более точное отличие между полами заключается в их поведении, что обозначается как инициация (начало); один из полов захватывает инициативу, открывает дело, формирует свои желания и стиль поведения как ответ на потребности и желания других людей. Ни одна из характеристик не относится только к одному полу. В отдельном человеке действуют две внутренние силы, две части внутреннего "я": ищущая и объединяющая. Наверное, правильно, что в нашем обществе инициатива в молодом возрасте принадлежит мужчинам, в то время как для молодых женщин утверждается обратное.

Давайте понаблюдаем некоторое время за мужчинами и женщинами, которые еще до сексуальной революции сделали свой выбор в двадцать лет. Особого внимания заслуживают люди, которые сейчас достигли среднего возраста и которым перед началом Второй мировой войны было от пятнадцати до двадцати одного года.

Молодые мужчины силой пробивали свой путь в мире взрослых. И только потом начинался продолжительный процесс сравнения своих знаний, умений и навыков и согласование их с реальным опытом. Постепенно, по мере роста их компетентности, их начинали признавать старшие, которые помогали им, сверстники, которые конкурировали с ними, жены, которые зависели от них. К тридцати годам наиболее образованные мужчины были уверены в том, что находятся на пути к признанию в этом мире.

Многие женщины пошли другим путем. Поработав несколько лет и оплатив жилье и столовую посуду или посещая колледж (если она была такой необыкновенной [11]), женщина выходила замуж и отходила от внешнего мира взрослых, чтобы воспитать одного мужчину и, согласно статистике, 2,9 ребенка. Она была занята, доказывая свою компетентность: училась успокаивать плачущего малыша и учила его ходить на горшок, приобретала организаторские навыки, готовя свой первый благотворительный обед, училась быть домохозяйкой и узнавала еще очень много нового, неизвестного, что поначалу казалось ужасным. На некоторое время удовлетворение приносило просто совершенствование навыка по проявлению заботы. Но молодая замужняя женщина была изолирована и зависима от других источников признания и самооценки. В то же время ее муж проявлял себя в области такой большой и далекой, что, вероятно, не мог ей ничего объяснить.

Доказательства того, что на развитие личности мужчин и женщин в двадцатилетнем возрасте оказывал влияние различный опыт, были получены в ходе исследования Института развития человека при Калифорнийском университете в Беркли. Для исследования были отобраны сто семьдесят один человек среди мужчин и женщин, которые выросли под Сан-Франциско и которые, как оказалось при анализе конкретного исторического периода их жизни в Америке, наиболее часто мигрировали. Их жизнь проследили с рождения до тридцати — сорока лет.

Для мужчин характерными оказались следующие тенденции.

После окончания средней школы и до тридцатилетнего возраста их уверенность в себе постоянно росла.

Они добились определенности и больших успехов на общественном поприще. Они стали (по данным исследования) более надежными, производительными, убежденными, усилились их оценка своей независимости и чувство гордости за то, что они в состоянии давать советы коллегам. Тридцатилетние мужчины уверены в своей общественной и сексуальной силе и полностью довольны собой. В то же время они немного потеряли в своей нежности и самовыражении.

А вот какие тенденции характерны для женщин.

В отличие от тридцатилетних мужчин, их сверстницы стали менее уверенными в себе, чем в юности, когда опережали юношей в своем развитии. Они стали «покорными, напуганными, у них появилось чувство вины, они стали слишком управляемыми и беспокойными». Единственное, что они приобрели на этом этапе развития, — роль жен и матерей. Готовые к покровительству и занимающиеся самоанализом, они были более симпатичными. Но даже эти приобретения сопровождались взаимными потерями.

Их сексуальное влечение снизилось. Они потеряли уверенность, которая раньше так возбуждала и притягивала юношей, и теперь чувствовали себя безопасно лишь в одной роли — роли матери.

Разве мы живем в однополом обществе? Не легче ли ребятам быть более нежными и выражать свои эмоции? Как часто люди говорят: «Сегодня значительно легче быть в роли молодой женщины».

Конечно, сейчас многое изменилось. Но стало ли от этого легче? Все зависит от того, обращает ли человек внимание на внешние препятствия, многие из которых толкают молодого человека к сражению с его «внутренним сторожем». Этот бой может быть очень жестоким.

За современными риторическими целями молодой женщины стоит старый посыл: ты не должна. Даже зная, что запасной выход (ведущий прочь от опасности определиться в жизни) может оказаться ловушкой, она все равно пойдет туда, так как обычно в детстве девушек не учат сопротивляться соблазнам.

Можно, конечно, обнаружить начало развития этого конфликта, обратившись к раннему периоду зарождения эдипова комплекса. Но давайте все же примем за точку отсчета тот момент, когда мы осознаем свою сексуальность.

Теоретики, изучающие поведение мужчин и женщин, принимают за основу тесную привязанность юношей и девушек к матери. Оба пола имеют мужские и женские качества, а также мужские и женские варианты эдипова комплекса. Оба пола желают восстановить природную привязанность к матери. После полового созревания, когда это примитивное чувство активизируется, как юноши, так и девушки наталкиваются на невозможность исполнения этих желаний. Причины, которые мешают им удовлетворить свои желания, — различны.

Для юноши это является общественным табу. Считается, что инцест (кровосмешение) не разрешается по причинам, которые не имеют ничего общего с половым созреванием юноши. Он возможен, но запрещен обществом. Соперником юноши является отец, и эта внутренняя компенсация смягчает удар. Юноша должен ждать момента женитьбы, он мечтает обладать своей будущей женой так, как хотел обладать матерью. Задолго до этого свои сексуальные желания он может удовлетворять с более опытной женщиной, которая бессознательно явится для него как бы заменой матери. Или с проституткой, или с миссис Робинсон (из фильма «Выпускник»). Он может фантазировать об удовлетворении своих сексуальных желаний как, например, сраженный любовью юноша из повести Тургенева «Первая любовь». Как только юноша откажется от сексуальной любви к матери, его эдипов комплекс будет разрушен. Далее он отождествляет себя с отцом и собирается унаследовать свои прерогативы в мире мужчин. Последовательность прогрессивна: мать-отец-зрелость.

Для девушки история с эдиповым комплексом подобна замкнутому кругу. Процесс здорового развития психики должен закончиться для нее отождествлением со своим полом, девушка должна совершить прыжок от матери к отцу и затем снова к матери. При этом возникает вопрос о зависти к мужскому половому члену. Фрейд определяет это скорее как уподобление, нежели как комплекс неполноценности.

Тема, связанная с пенисом, возникла однажды, когда моя десятилетняя дочь пошла в ванную.

«Ты когда-нибудь хотела иметь такой пенис, как у мужчин?» — спросила я у дочери.

«Нет, — ответила она весело и через некоторое время добавила: — Конечно, есть определенные преимущества. Ты можешь летом отлить на улице, не расставляя ноги».

Очень рациональная оценка, хотя дочь еще не связала эту анатомическую особенность с различием в привилегиях мужчин и женщин. Молодая девушка разочарована, узнав, что не может проявить физическую любовь к своей матери по причине того, что еще не ясно, когда половая зрелость принесет с собой прилив крови к клитору. Она может пытаться страстно целовать мать, как это делают в кино, но мать это не трогает, лишь несколько смущает. Психоаналитик Джульетт Митчелл описала это явление в смелом очерке, основываясь на теории Фрейда о различии между полами.

«Никакой запрет не разобьет ее любовь к матери, но она узнает, что у нее нет ничего, чем она могла бы реализовать эту любовь. Чувство неполноценности… приводит ее на путь к женственности. Позитивный эдипов комплекс у девушки (любовь к отцу) не так сильно развит, как у юношей, к тому же нет причины отказываться от него полностью, напротив… девушка находит свое традиционное место в патриархальном обществе, как только ей окончательно удастся достичь эдиповой любви к отцу».

Отец поддерживает этот выдуманный роман, тронутый чувствами невинного создания.

Возможно, борьба между матерью и юной дочерью возникает не только потому, что она учится быть ревнивой к матери как к сопернице, но и потому, что она чувствует в себе страх, когда это чувство оставляет ее. Препятствия, с которыми она сталкивается при воплощении своих желаний, — такие же, как у ее матери, однако мать косвенно виновата в них. Если мать не сумеет сбалансировать это чувство ревности у своей дочери, то из нее затем не получится жены.

В этом круге эдипова комплекса любая девушка может прийти в замешательство при переносе чувств с одного объекта па другой. Нет причины отказываться от любви к отцу, это может произойти, если девушка теряет интерес к жизни. Если общество пронизано антипатриархальными идеями, то возвращение к традиционной роли матери как модели поведения тоже не слишком привлекательно. Она уже знает, что это пустой помер. Процесс переноса чувств с матери на отца и обратно на мать может наполнить сердце девушки сомнениями. На кого же в этом мире она должна быть похожа? Мать, которая оказала сильное влияние на ее "я", может предложить молодой девушке энергичную и провокационную модель поведения. И таких матерей становится все больше и больше. Унылы перспективы тех девушек, чьи матери уже смирились и утратили свою индивидуальность. Молодая женщина, которая горячо желает отказаться от формы поведения матери, должна поспешить, прежде чем внутренний голос соблазнит ее вернуться под старый семейный кров. Самый быстрый способ выхода из этой опасной зоны — прыжок в другую форму поведения. Она рядом, стоит лишь пройти в гостиную, где он там читает газету.

Эврика! Я буду как он. У него есть все, что мне нужно. Если я стану его копией, я буду самой собою. Я буду внутри него, и он меня рассудит по справедливости. Затем я обрету уверенность в своих силах, и меня будут уважать.

Вы только послушайте этих женщин, которые считают, что они внезапно нашли путь дополнения себя. Вы можете услышать, как жены адвокатов говорят о необходимости поступить в юридический колледж. Вовсе не обязательно затем заниматься юридической практикой, надо просто окончить колледж и Дополнить самое себя. Вы услышите жен академиков, которые хотят получить степень, жен бизнесменов, которые говорят об открытии небольшого магазина или агентства недвижимости. А как часто жены врачей говорят (как Нита из главы 7) о своем желании получить медицинское образование. Даже если они имеют талант в данной области, все равно это только предлог.

Как и многие двадцатилетние женщины, сегодня Нита сравнивает себя со своим партнером и говорит: «Если он может, почему не могу я?» Она не принимает в расчет тот факт, что ее муж — мужчина и делает то, что, как считают все, он должен делать. Его отец, мать, друзья, учителя и все общество являются его союзниками, поддерживают его на этом пути. Реальность для него — это опора. Реальностью для молодой женщины, которой дают разрешение на карьеру, являются ее профессор и муж, сказавший: «Хорошо, действуй». В результате она должна разорвать свои связи с матерью и отказаться от любви маленькой девочки к отцу. Реальность во многих случаях выступает как ее противник, в то время как необходимо, чтобы она стала другом.

Опасность успеха для женщин была впервые показана доктором психологии Мичиганского университета Мэтиной Хор-нер в 1968 году. В результате ее исследований выяснилось, что у женщин желание стать студентками университета осложнено противоречивыми чувствами. Достижение успеха в учебе в условиях конкуренции, особенно если соперничать приходилось с мужчинами, сопровождалось потерей любви и популярности. Чем более компетентной становилась женщина, чем большего успеха она добивалась, тем больше усиливался этот конфликт.

И дело не просто в том, что никто не возьмет в жены женщину, если она достигла слишком большого успеха и стала независимой. Мы должны помнить, что субъектами исследования Хорнер были первокурсницы университета. Их биографии свидетельствуют о том, что чувство страха перед достижением успеха и провалом может сохраниться даже в том случае, если женщина встретит партнера, воодушевляющего ее (как Ниту). Причем это чувство не один десяток лет сохраняется в памяти женщин, вышедших замуж (неважно, счастливо или нет).

Проблема усугубляется при неподчинении голосу «внутреннего сторожа». Женщина, которую родители учили угождать мужу, подвергается большому риску, если становится слишком независимой. Как только она соберется сама управлять своей судьбой, тотчас же «внутренний сторож», расстроенный ее неповиновением, в ярости набрасывается на нее. Это показывает его тиранический характер. Он стремится ее одурачить. Или наказать, предсказывая провал: «А я тебе говорил…». В самых скрытых уголках ее души могут затаиться чувство одиночества и растерянность.

Юноши тоже подавляют некоторые аспекты своей личности, особенно те, которые могут помешать активности и проявлению мужественности. Добавьте к этому и постепенный разрыв первичной связи с матерью. Юноша идет на это, традиционно угождая своему отцу и/или добиваясь признания в мире, в результате его чувствительность притупляется. Он должен быть сильным, но не мягкотелым.

Одним из способов защиты внутреннего "я" является отрицание. Если юноши чувствуют себя слабыми, или ощущают страх, или готовы расплакаться, они учатся сдерживать эмоции, направлять их энергию на преодоление внешнего препятствия, облекать их в конкретную форму. Когда юноши в первый раз играют в американский футбол, они не думают о том, получат травму на поле или нет, и даже если им больно, они стараются «не подавать вида». И конечно, ни один из пилотов бомбардировщика В-52 во Вьетнаме не думал о тех разрушениях, которые они оставляли внизу. В-52 может быть назван максимальным технологическим выражением для военного человека, который отказывается быть человечным,

Хотя отрицание и облечение в конкретную форму являются незрелой формой защиты, они отвечают потребностям юношей отмести внутренние сомнения, рискнуть. Активное действие возможно тогда, когда человек не обременен самоанализом или сопереживанием, хотя это и означает для него утрату свободы в выражении своих эмоций, по крайней мере, в юности.

Если бы каждый из нас имел установку на «хорошо» в конце двадцатилетнего возраста, это было бы очень печально. Блестящие молодые мужчины могли бы провести остаток своих дней, принеся себя в жертву внешнему успеху, гоняясь как скаковая лошадь по кругу, на котором нет финишной ленты, и обладая приблизительно такой же способностью к проявлению эмоций. Если бы женщины, рано вышедшие замуж и родившие детей, оставались в клетке, они, вероятно, могли бы убедиться в своей неполноценности и развиваться, ненавидя себя. Так и происходит с теми людьми, которые остановились в своем развитии и не хотят рисковать.

Давайте шагнем вперед.

Дчя тех, кому двадцать, все, что произойдет с ними в последующие двадцать лет, окутано тайной. Жизнь с ее стрессами и опасностями несется на нас, дурачит ложными страхами, отвлекает от истинных злодеев, которыми являются части нашего внутреннего "я", гримасничает, внося неожиданные изменения в нашу перспективу, ведет нас через секретные переходы в поисках недостающих частей нашей личности. Даже в конце жизни мы далеко не полностью знаем, что нам предстоит.

Тем не менее, источник нашей индивидуальности смещается с внешней стороны на внутреннюю, и это психологическое движение нашего внутреннего "я" и есть ключ к тайне. Это заставляет многих мужчин и женщин переключаться с полюса двадцатилетнего возраста на другой, противоположный, полюс в сорокалетнем возрасте.

Это хорошо видно, когда мужчины и женщины рассказывают истории своей жизни. Особенно заметна разница в том, как они рассказывали историю первой половины жизни. Мужчины рассказывали о действиях, которые они предпринимали. Женщины же говорили о реакции людей на них.

Мужчины, говоря о своем жизненном пути, отталкивались от линии карьеры. Они оценивали себя на каждом этапе движения по «карьерной лестнице», которая вела к достижению мечты. Любовное партнерство рассматривалось ими как дополнение к настоящей любовной связи. Они думали об успехе и выражали свою индивидуальность в работе. Мужчины говорили о своих женах и детях лишь как о помощниках или помехе в достижении мечты. Мужчины редко говорили о потребностях или о поддержке самых близких им человеческих существ. Человеческие отношения редко увязывались с тем, что мужчина считал основным путем развития в жизни до тех пор, пока не достигал сорокалетнего возраста.

Женщины, в отличие от мужчин, долго и нудно рассказывали свои истории, сконцентрировав внимание на привязанностях, расставаниях с другими людьми: родителями, любовниками, мужьями, детьми. Центральной нитью их повествования о жизни в юности были человеческие отношения. Осуществление свое личной мечты было чаще всего незаживающей раной, женщины сначала выбирали эта мечту, потом отказывались от нее, затем снова начинали думать о ней. Они думали о ней до замужества, до того, как родили детей, или после развода. Женщины, сделавшие карьеру, описывали эту линию в общем; говорили о выборе, перед которым они оказывались, о профессии, которую настойчиво осваивали вместо того, чтобы выйти замуж за Питера, или о том, как они ушли от Пола. Многие из них боялись завести семью, считая, что это может повредить их карьере. Однако редко удавалось найти талантливую и добившуюся успеха женщину до тридцати пяти лет, которая чувствовала бы себя сформировавшейся без мужчины.

До недавнего времени большинство мужчин и женщин в нашем обществе проводили добрую часть своих двадцати или тридцати лет, имея одну или две иллюзии: что успех в карьере обессмертит или что партнер дополнит их. (Эти иллюзии живы еще и теперь.) Мужчины и женщины шли разными путями. Представление о карьере как единственной цели жизни оказалось порочным, оно многих завело в эмоциональный тупик. Но приносит ли привязанность женщины к мужчине и детям более полное удовлетворение, чем карьера?

Каждый пол, казалось, имел одну половину буханки хлеба и расстраивался, что не имеет другой половины. А были ли то половинки одной буханки? Мужчины добивались внешних достижений. Женщины же воспринимали это так: «Что хорошего в том, что станешь президентом, если потеряешь связь с семьей и чувствами?»

Женщина ревниво относилась к целям мужчины. Мужчину расстраивало признание женщины.

Как только мужчины и женщины подходят к середине жизни, ситуация начинает меняться. Многие мужчины, с которыми я беседовала, сказали, что хотят научиться ответственности. У большинства женщин проявилось стремление к изменению модели поведения. Что же произойдет?

В образованной тридцатипятилетней замужней женщине скрывается молодая девушка, которая хорошо помнит, что такое быть победителем в споре или получить высшую отметку на занятиях; как с бешено бьющимся сердцем управлять разгоряченной лошадью или поднять ее двадцать раз на дыбы, пока у нее не пойдет пена изо рта… Девушка, которая была уверена в своих силах, в осуществлении мечты и писала в дневнике: «Когда я вырасту, я буду как Соня Хени (или Эстер Вильяме, или Лоис Лейн, или Элизабет Тейлор)», и которая, вероятно, стала матерью того, кто сейчас говорит: «Я хочу быть похожим на Билли Джин Кинга».

Как же так, эта женщина уже достигла тридцатипятилетнего возраста и все еще должна спрашивать у мужа деньги на расходы? И чем он весь день занимается у себя в офисе с красивыми молоденькими девушками, если, придя вечером домой, говорит: «Дорогая, я сегодня очень устал». Разве он не знает, что под шрамами от растяжки кожи скрываются ее сексуальные инстинкты, которые работают так хорошо, как никогда раньше? Почему она должна скучать целыми днями? Убивать время — это самоубийство. Время, которое она убивает, это все, что осталось у нее в жизни.

В среднем возрасте в женщине проявляются так называемые плохие черты внутреннего "я" («Я не знаю, во что мне верить», «Я даже не уверена, что мне нравятся мои дети») и стремление найти такую модель поведения, которая позволит ей самоутвердиться, самой направлять свою жизнь и нести за нее ответственность. Это рвутся наружу ее внутренние чувства: «Дайте мне войти в этот мир! Я хочу быть изящной и важной. Я хочу, чтобы мой талант был оценен по достоинству. Можно ли начать учебу с того момента, когда я ее прекратила? Могу ли я еще быть привлекательной дчя мужчин? Я хочу, чтобы меня принимали всерьез. Я хочу, чтобы мне помогли избавиться от моих страхов».

Под маской жесткого, медленно, но упрямо продвигающегося по жизни сорокалетнего мужчины, полностью отдающего себя работе, скрывается юноша, сдерживающий слезы: «Время уходит!» Этот «юноша» хочет сказать: «Как я сожалею о некоторых вещах, которые делаю: раболепствую перед начальством и зарываю молодые таланты, трачу время на составление деловых бумаг и проталкиваю на мировой рынок ненужный продукт. Лучше бы я стал кому-то другом (например, своим детям) или хоть на йоту увеличил реальную ценность мира. Но время уходит. Если я не потороплюсь, не стану менеджером или не напишу бестселлер, то потерплю фиаско в жизни. Я стану неудачником, который ждет, когда от него избавятся за ненадобностью. Я не горжусь тем, что не гоняюсь за каждой аппетитной задницей, хотя моя жена дома отдаст все за одно только прикосновение. Но я знаю, как попасть наверх. Боже мой, я не могу больше рассчитывать на этот старый разболтанный механизм. Он слишком ненадежен, и именно тогда, когда я в нем нуждаюсь».

В мужчине просыпаются и требуют, чтобы он их принял, признал, усвоил, те чувства, которые он раньше подавлял в себе. В нем начинает проявляться его скрытое чувствительное "я". «Я хотел бы, чтобы мне разрешили оставаться самим собой: иногда мягким, зависимым, но наряду с этим тщеславным и жадным, ревнивым и конкурентоспособным. Я не хотел бы, чтобы меня считали сильной личностью. Я хотел бы, чтобы меня избавили от этого панического страха».

Лишь собственное "я" может спасти мужчин и женщин, находящихся в середине жизни. При прохождении жизненного цикла нелегко освободиться от чужого влияния в своих фантазиях, так как основные элементы нашего внутреннего "я" связаны с другими людьми: родителями, друзьями, детьми или наставниками. Когда мы переходим ко второй половине жизни, привязанность к этим людям становится меньше или вовсе утрачивается. И выясняется, что привязанности, которые мы считали жизненно важными, не столь значимы для нас. Осознание этого толкает нас на поиски истинного единства с нашим внутренним "я".

Карл Юнг был первым крупным аналитиком, который рассматривал средний возраст как время максимального потенциала для развития личности. В это время мы стремимся к неразделенное™ внутреннего "я", чего нам всегда не хватало. Надежда на обретение безопасности в другом исчезает, конфликт назрел. Следовательно, мы можем освободиться от многих наших архетипических представлений «женского» и «мужского», которые мы подсознательно проецируем на партнера. Юнг говорит о необходимости «сопоставлять наш собственный контрсексуальный аспект» и интегрировать его, что позволит произвести экстраординарное обогащение всего опыта.

В конце концов, это неустановившийся процесс. «Нетрудно представить, что случится, если муж проявит мягкость, а жена — остроту ума», — пишет Юнг. В том, что мужчины среднего возраста становятся мягкими по характеру, а женщины — воинственными, он видит признак того, что этим людям не удалось согласовать свою внутреннюю жизнь с признанием себя. Левинсон также отмечает принятие женских качеств в себе как одну из важных задач для мужчины при переходе к середине жизни.

Многие мужчины обнаруживают в себе ранее подавленные чувства, которые пробиваются сквозь маску, как только человек достигает среднего возраста. Сорок лет — это время, когда происходит обнаружение тех эмоциональных свойств внутреннего "я", которые не подходили для сильных, динамичных, рационалистичных молодых мужчин в двадцать пять лет. Многие из этих качеств переносились на женщин, которых они могли любить, бояться или ненавидеть за то, что те имеют такие качества.

Наиболее чувственно смог показать этот процесс Федерико Феллини, когда, достигнув середины жизни, снял фильм-ностальгию об отрочестве «Амаркорд».

«Мужчина привык рассматривать женщину как тайну, проецировать на нее свои фантазии. Она мать, жена, или проститутка, или Беатриче у Данте, или муза. Мужчина годами продолжал скрывать лицо женщины под маской, подсознательно избегая возможности познать неизвестную часть себя самого», — говорит Феллини.

Для мужчины, находящегося в середине жизни, решающий шаг — заглянуть под маску и познать неизвестное, что бы он ни увидел. Это мужественный шаг. Однажды я встретила мужчину, который находился как раз в этой точке жизни.

Миллионы американцев каждый вечер слушают его анализ событий в мире. Он — звезда, телекомментатор. Его лицо знают лучше, чем лица членов кабинета министров. Он может позволить себе загорать на Карибском море. Его доход в десятки раз выше доходов отца (у которого вообще редко были деньги). Он может закрасить седину в волосах, держать себя в хорошей физической форме (к его услугам самые дорогие тренажерные залы в Манхэттене), выбрать по своему вкусу женщину и пригласить ее в свою передачу, а ощутив дискомфорт, воспользоваться услугами дорогого психоаналитика. В тот день, когда наши дороги пересеклись, его попросили позировать художнику для портрета, который будет представлен на выставке наряду с двумя дюжинами портретов других мужчин и жепшин — наиболее замечательных представителей различных профессий. Портрет — еще одно свидетельство, с помощью которого мир дает ему понять, что в возрасте сорока шести лет он достиг практически верха.

И что же? Оказывается, этого недостаточно.

«Я рядом с вершиной горы, которую видел, будучи еще молодым человеком, но на ней нет снега. Это большей частью соль», — выпалил он.

"Я беседовал со многими парнями, которые добились успеха в разных областях, но они забросили свою личную жизнь. Они останавливались в росте в возрасте двенадцати — четырнадцати лет, когда их охватывало желание добиться чего-нибудь. Во всем, что касается их профессии, они — зубры, но в личной жизни у них беспорядок. Там, где должны были быть сопутствующие стимулы для роста, их не оказалось. Сейчас они приходят к мысли, что должны соединить обе части жизни. А это требует борьбы.

Я уже готовлюсь к тому дню, когда меня скинут с этой горы, покрытой солью. Вся моя жизнь прошла под девизом «Подняться сюда». А сейчас я хочу обрести новую цель и кого-нибудь, кто разделит ее со мной и окажет мне моральную поддержку па пути вниз, — сказал он и добавил с усмешкой: — Потому что сейчас мне нужна небольшая помощь".

Этот человек пытался решить вопросы, с которыми сталкиваются мужчины его возраста. Для телекомментатора значение его членства в клубе тех, кто добился успеха, полностью изменилось после перехода к середине жизни. Его брачный союз распался через двадцать один год, хотя ему казалось, что продержится все пятьдесят лет. Он осознал, что недостаточно заботился об укреплении семейных связей.

«Я женился на ней, когда учился в университете. Она была хорошенькой девушкой, такой же молчаливой, как я. Я всегда старался соблюдать дистанцию. Подходил к ней поближе, а затем убегал. Она сердилась, когда я ее отталкивал. В конце концов я испугался и ушел совсем. Так нельзя поступать с человеческим существом».

Я сказала ему, что это широко распространенный синдром.

«Почему же у нас столько проблем с противоположным полом? — взорвался он. — Дчя мужчины самый важный после работы (и даже более важный, чем работа) вопрос — это его личные отношения с женщиной. Почему же именно в этом вопросе он плавает?»

«Мужчин не вознаграждают и не поощряют за смелость в интимных отношениях», — заметила я.

"Как меня злит все это! — он вскочил на ноги, забыв о том, что должен сидеть, пока художник рисует портрет. Телекомментатор забыл все, кроме острого желания выразить отрицательные эмоции своего внутреннего "я". — Нас обвиняют в том, что мы не нежные и не мягкие по характеру, однако, мы тут ни при чем. Эта сторона нашего "я" не имела возможности развиваться. Все, что мы слышали, это «напористость, успех, работа»".

После дальнейшего разговора оказалось, что в сорок шесть лет он пытался примириться с новыми для себя чувствами.

«Я могу выйти на улицу и закричать во все горло: „Я ненавижу тебя, ты дерьмо“ — и никто не повернется на мой крик. Но если прокричать: „Я люблю тебя“, то сразу же остановятся десяток людей, — Он ударил кулаком по своей ладони. — Это неправильно».

Важно отметить, что выражение любви и нежности — это единственное, что привлекает внимание женщин в двадцатилетнем возрасте. А противоположное мнение было приведено выше.

Переход в сорокалетний возраст потряс этого мужчину. Он терял иллюзии, как деревья — листья в сентябре. Никому не удастся избежать столкновения между представлениями о самом себе в двадцатилетнем возрасте и реальностью в сорокалетнем возрасте. Пример тому — мой герой.

«Ты недоволен и даже не знаешь, чем, — говорит он о первых проявлениях новых чувств. — Тебя охватывает беспокойство, ощущение, что ты не получил от жизни все, что должен был получить».

«Неужели ничего уже нельзя изменить?» — спрашивает он, со страхом ожидая ответа. Отчего же, можно, но некоторые изменения могли быть предприняты раньше. В сорок лет этому человеку было слишком поздно исправлять свое фривольное поведение, из-за которого его жена в отчаянии уединилась в пригороде. Вся структура семьи сломалась. Он оставил «непонимающую его» жену и обратился к понимающему аналитику.

Теперь он живет с женщиной его возраста, которая тоже сделала успешную карьеру, она не подавляет его гордость. Они вместе в течение трех лет, с того момента, как ему исполнилось сорок три года, и уже преодолели страх перед переходом к середине жизни. Она знает его плохие привычки. Как только он начинает раздражаться или повышает голос, она просто улыбается и спрашивает: «Ты что сегодня шумишь?»

«И еще, — комментатор внезапно останавливается, раздумывая, стоит ли продолжать, — это, конечно, очень личное, но почему бы не сказать об этом? Ты занимаешься любовью и вдруг устал, потерял интерес, и тогда говоришь: „Почему бы нам не пойти спать?“ — и не думаешь о том, что ты только что совершил ужасное преступление!»

Мы с художником зааплодировали.

«Но если бы люди на улице, наблюдающие за нами, знали об этом, что бы они подумали?» — спрашивает он.

«А они этого не видели. Интимные отношения — это не телевизионная передача», — напомнила я ему.

Было приятно видеть мужчину, который так возбужден и хочет найти подход к своим подавляемым чувствам. Установившаяся система жизни и близкая женщина, кажется, расширили его способность воспринимать чувства. Беспорядок остался позади.

Сразу после того, как я опубликовала интервью с телекомментатором, мне позвонила его бывшая жена. Она хотела встретиться со мной и рассказать свою часть истории.

«Это была моя маленькая месть, когда он оставил меня, — начала она, сняв пальто. — Я переделала свою норку». Это симпатичная женщина с великолепной фигурой и веселым, несколько морщинистым и красным от косметики лицом. Она говорит, как в наркотическом опьянении, описывая одну из самых ярких выходок мужа. Затем ее глаза широко открываются и загораются, как прожекторы. Она обладает чувством юмора и оживляется, рассказывая о прошлом.

Я спросила, как сейчас обстоят ее дела. Она не стала рассказывать, как жила эти четыре года после ухода мужа, но описала последний ужасный год их совместной жизни. Тогда время для нее остановилось. Она застряла в том времени и все еще продолжает ставить себе препятствия на пути к развитию индивидуальности. Многие из них вполне реальны: четверо детей и апатия, наступившая после того, как она была оставлена мужем. Однако то, как она рассматривает эти явления, мешает ей сделать поворот от ее нынешней роли к какой-нибудь другой и убежать из «тюрьмы», в которую, как она думает, превратилась через двадцать лет ее глупая мечта о жизни в пригороде. «Наш брачный союз действовал всего один час в неделю, когда мы обсуждали хозяйственные дела».

Все было не так, как должно было быть. Она вспомнила свой скучный маленький промышленный город, где работала в телефонной компании, и увлечение «высоким, стройным и красивым» смутьяном, который собирался поступить в университет. «Я сделала все, чтобы он обратил на меня внимание. Я мечтала переехать в Нью-Йорк и сделать карьеру. Это казалось невозможным. Мой отец работал на заводе. Мы были бедны».

Когда ей шел восемнадцатый год, на автобусной остановке она встретила его. Когда они достигли двадцатилетнего возраста с его стандартными иллюзиями, у них уже выработался типичный стереотип поведения: он делал деньги, а она заботилась о нем, оставив свою мечту стать деловой женщиной.

«Он поразил меня своими амбициями, это был человек, который добивался всего, а я только могла быть ему поддержкой. Я была редактором в университетской газете и всегда хотела заниматься журналистикой. Одно время мне даже стало казаться, что все получится. Он мечтал быть похожим на Эдварда Марроу и также стать миллионером в сорок лет. До свадьбы у нас с ним были романтические отношения. Но как только я стала хозяйкой в его доме, он начал видеть во мне мать. А его мать во всем ему противоречила».

Она была абсолютно права в этом. Я уже слышала это из уст самого комментатора, который только недавно увидел камень преткновения в их отношениях.

«Террор начинается с матери, — сказал он. — Я боюсь, когда на меня давят. Мать любит вас, но она и давит на вас. Она не дает вам упасть и ушибиться. Я вижу женщину в образе матери. Она всегда интересуется, где и с кем вы были, почему сделали то-то и то-то. В вас закрадывается страх почувствовать себя плохим мальчиком. Вы боитесь, что ваша женщина заставит вас чувствовать то же самое, как будто вам не удалось сделать ее полностью счастливой».

Мысленно приписав жене черты матери, мужчина таким образом создал удобного козла отпущения, которого мог обвинить во всех своих страхах и ограничениях. Отговорка типа «она не позволила мне» (появившаяся, когда мать объясняла ему. почему он не может стать профессиональным игроком в бейсбол) была автоматически перенесена на жену. Она не мешала ему стать телезвездой. Она никогда не интересовалась его деятельностью. Когда же она попыталась это сделать, то была тут же остановлена.

«Куда это ты собралась?» — спросил он, увидев ее в своей машине.

«Я думала, что поеду сегодня с тобой и посмотрю, как ты играешь в гольф».

«Но там не будет никого из жен».

«А я бы хотела пойти».

«А ты не хочешь сидеть у меня на коленях перед каждой передачей?»

Как и многие из нас, этот мужчина стал просто мастером по использованию любых отговорок, чтобы не подпускать ее к себе. Он все время твердил жене, что был «плохим мальчиком», и это позволяло ему легко удерживать ее на дистанции, как мать.

«Я ущипнул эту девушку в библиотеке», — начинал он.

«О чем ты говоришь?»

«О, ты знаешь, все парни делают это. Это мелочь».

«Если это мелочь, то почему ты тратишь на это так много времени?» Ее злость, ослабленная чувством зависимости, легко проходила. А его признание помогало ему снова почувствовать себя «хорошим мальчиком».

Но он не мог проявлять нежность по отношению к жене. «Я не осознавал, что просто уклонялся и увертывался, — рассказывал он мне. — Глубоко в душе я чувствую любовь и нежность, однако мужчины почти никогда не проявляют эти чувства по отношению к своим женам из опасения, что те их подавят». Этого риска легко можно избежать, проявив чувство взаимопонимания вне ближайшего круга, например, с чужой женой где-нибудь в номере отеля.

Его жена вспоминает: «Казалось, что он говорит: „Вот тебе моя совесть. Тебе решать, заботиться о ней или нет, пока я буду бездельничать“».

Между мужем и женой строится целая цепь таких секретных посылок: «Моя жена очень общительна. Пусть она заботится о нашей светской жизни» или: «Я творческая личность. Слава Богу, что я женат на органайзере». В большинстве случаев человек передает другому то, чем ему или ей не хочется заниматься, и это может быть прекрасно. Процесс становится деструктивным, если один партнер передает другому необходимые функции своего "я". Взяв на себя ответственность за свою совесть, комментатор должен был бы отказаться от флирта, с помощью которого дистанцировался от интимных взаимоотношений. Предоставив жене останавливать (или не останавливать) его, он мог продолжать оставаться проказником-мальчишкой, доставляя себе удовольствие. При этом он, естественно, не рассказывал жене, что стал встречаться с другими женщинами.

Для сохранения дистанции со своей госпожой он использовал другой механизм. Он стал придираться к мелочам: «Я начал ухаживать за милой австралийской девушкой, прекрасным человеческим существом, — объяснял он. — Икры ее ног были чуть-чуть тяжеловаты. Целый год меня это не раздражало, однако потом ее икры стали казаться мне все толще и толще. Через некоторое время я видел уже только их. У другой женщины раздражающим фактором могла стать прическа или манера одеваться. Полгода или даже год я болтался по миру как недоносок, пока не понял, что это не для меня. Я превратился в безжизненного, сухого, холодного человека. Подсознательно я наделял женщину качествами своей матери или сестры, и это затем отталкивало меня. Все, что она ни делала, было плохо. Я просто искал причину, чтобы уйти от нее».

Дома, конечно, его жена всегда все смягчала. Он вечно искал, к чему придраться. Ее юбки были слишком короткими, а груди — слишком большими. Она была недостаточно соблазнительна дома. Или очень энергично выражала восторг в момент оргазма, что снижало его потенцию. Он отказывался от контрацептивов из-за ее «спонтанности». Затем он грозил уйти от нее, если она не позаботится о последствиях. Так продолжалось до ее второго аборта в возрасте тридцати двух лет.

«Думаю, я тогда уже знала, что все начинает разваливаться», — говорит эта женщина сегодня. Она оставалась в переходе к тридцатилетнему возрасту и думала, что муж обеспечивает eй безопасность. Желая расширить круг своих возможностей, она научилась водить машину и устроилась работать в банк. Поняв, что может добиться успеха в учебе и легко заводит друзей, она обрела уверенность в себе. Так они продвигались по жизни.

«Почувствовав себя комфортно, я начала верить, что жизнь принесет мне удовлетворение», — говорит она.

В тридцать лет, когда хочется осесть и заняться хозяйством. она настояла на том, чтобы он приобрел домик в пригороде, который закрепил бы ее чувство безопасности.

«Работа все больше и больше отрывала его от дома, поэтому мы с ним сталкивались нечасто. Наши отношения успокоились. Немножко повзрослев, я осознала преимущество стабильного финансового положения. Я играла в теннис на закрытом корте и завтракала с друзьями, расплачиваясь за завтрак. Пропасть между мной и мужем увеличилась, когда он приблизился к сорокалетнему возрасту. После двух лет страшных унижений я почувствовала, что наступает кризис. Он даже не брал меня за руку. Я говорила: „Боже мой, наша молодость проходит. Разве мы не можем поговорить? Разве мы не можем прикоснуться друг к другу? Что случилось? Ты что, убил кого-нибудь?“»

В сорок три года он признался, что причиной его отчуждения была любовная связь на стороне. Жена со слезами набросилась на него, исцарапала. На следующий день он ушел. Четверо детей тесно прижались к матери, как охрана. Уходя, он прокричал; «Я не могу вас выносить, дети. Вы — мусорная куча. Я ухожу от вас!»

Есть и другие пути вскрытия нарыва в супружеских отношениях, но поскольку взрослые учатся решать различные проблемы в основном так, как это делается в кино и телепередачах, то внешне спокойный уход из семьи кажется естественным. Однако в кино не показывают, что случается после такого ухода. В реальной жизни уход одного из партнеров вызывает чувство беспокойства и деградацию личности другого.

Каждый день он звонил ей и просил разрешения вернуться назад: «Я болен. Я разрываюсь на совещаниях. У меня страшное расстройство желудка».

Она поставила условие, которое он должен выполнить, чтобы вернуться в семью. Она потребовала, чтобы он посетил психиатра. И стала ждать его прихода. Она придавала очень большое значение этой встрече. Думала, что он придет и начнет просить прощения, хвалить ее, по крайней мере, проявит уважение.

«Где почта? Что у нас есть поесть?» — были его первые слова.

Все случилось так, словно он никогда не уходил и кризиса в их отношениях не было. Больше того. За две недели одиночества она сделала поразительное открытие: муж вовсе не обеспечивал ее безопасности. Ничего не случилось с ней после его ухода. Разве что несколько глубже стало чувство эмоциональной опустошенности, но ведь оно было всегда.

«Он продолжал жить своей собственной жизнью. Мне же приходилось сидеть дома и воспитывать детей. Ничего не изменилось. Когда я поняла, как это ужасно, я заплакала. Но переживания помогли мне понять, какой жизнью мы живем. Я это реально почувствовала».

В этом году он уходил из семьи пять раз.

Чувство комфортности пришло к ней не от расширения ее свободы (она прошла курсы агентов недвижимости, а затем ничего не делала), а от отчуждения своих переживаний. «Каждый раз после его очередного ухода мне становилось лучше в моей тюрьме».

Они посетили консультанта по семейным отношениям. Однако ее мужу нужен был не этот специалист, а «адвокат». Ему хотелось, чтобы «адвокат» представил его как жертву, а ее — как злодея. Все свои выступления он начинал с вопроса, обращенного к ней: «Почему ты не разрешила мне…» Все было бесполезно. Наконец он предложил жене провести так называемую «терапию», и она ухватилась за это предложение, как за спасительную соломинку.

В ходе беседы специалист по семейной терапии сказал:

«Меня не перестает удивлять, как велико терпение некоторых женщин».

Обновив мебель и покрасив жалюзи в своей «тюрьме», она решила впервые устроить прием. Это он привык искать развлечения и контакты только в своей общественной жизни. Он никогда не хотел иметь таких друзей, которых принимают дома. Взрыв открытого неповиновения свидетельствовал о возросшем самосознании женщины: «Я стала чувствовать себя увереннее и прекратила быть пассивным, слабовольным человеком, каким была все эти годы. Мой муж уже не знал, что со мной делать». К черту разрешение! Она организовала великолепный «стол», пригласила полсотни гостей и с головой окунулась в празднование своего дня рождения. Ей исполнился сорок один год. Муж тоже присутствовал, подчинившись ее воле, но для него это было большой нагрузкой.

«Когда муж ушел, — ей нравилось повторять эту фразу, — я не знала, что он уже жил с другой женщиной». Затем последовал рассказ о ее проблемах с деньгами, об автомобильной аварии у одной дочери, аборте у другой. Все это было связано с человеком, который ушел от них четыре года назад. «Телефонная компания периодически предупреждает нас об отключении телефона за неуплату. Мой адвокат звонит его адвокату, тот звонит ответчику. Вот такая у меня сейчас жизнь».

Человек со стороны скажет: зачем тратить годы, вяло подбрасывая бомбы и разжигая войну, которая уже закончилась? Почему она не продолжает развиваться? Причина довольно типична: она будет рассматривать его как врага, которого можно обвинить во всех проблемах, до тех пор, пока не поймет, что ее враг находится внутри. Пока же она продолжает свою борьбу с фантомом злодея.

Я описала женщину, обеспечивающую заботу. Эту модель поведения выбирают женщины, которые не собираются претворять в жизнь свою мечту. Такая женщина становится вспомогательным звеном для карьеры мужа и средством для производства детей в обмен на финансовую поддержку. Многие женщины выбирают такую модель поведения, считают возможным позднее понимать ее в широком смысле и не допускают разрыва брачного союза. Женщине, которая заботится о других, удается преодолеть переход к середине жизни без кризиса личности. Она не управляет развитием своей личности и не хочет этого.

Если вдруг процесс проявления заботы прервался (а это обычно случается при переходе к середине жизни), то вы услышите вопль человека, который заботился о других, например, как это случилось с женой телекомментатора: «Я любила быть матерью. Я любила быть женой-домохозяйкой. Мне нужно было, чтобы меня любили. А я никогда не чувствовала, что меня любят».

Это только половина истории. Что же можно сказать о женщине после тридцати пяти лет, которая идет на риск и принимает утверждающую сторону своего "я"? Я беседовала с женщинами, которые использовали все свои способности, не реализованные до тех пор, пока они обеспечивали развитие карьеры мужа и воспитывали детей. Одни занялись живописью, литературой, фотографией, творческими занятиями любого рода. Вторые, внутренне перестроившись, вернулись к своей прежней профессии. Третьи использовали свои навыки в управлении семьей для работы в различных агентствах, или открыли собственное дело, или занялись продажей недвижимости, или подыскивали себе офис. По сравнению с увядающими орхидеями-женщинами, которые «удачно вышли замуж», но оставались духовно спящими, эти бегонии, расцветшие вторично, выглядели более милыми, более таинственными, более возбуждающими, чем в расцвете молодости.

Такой женщиной является Миа. В последний раз я встречалась с ней, когда она отмела мысли о своей бесполезности. Я догадалась об этом, как только увидела ее. Мы были на званом приеме, связанном с организацией международного женского фестиваля искусств. Здесь было много жен богатых людей, которые пытались узнать, что они получат, если станут спонсорами. Миа была другой. Она была художником со своими собственными правами.

«Что нового?» — спросила я.

«О, все сразу. На этой неделе книга с моими фотографиями представляется прессе. В следующем месяце я устраиваю выставку своих работ, а модный фотожурнал посвятит половину своего издания моим работам. Это как в сказке».

Миа пронеслась мимо меня, а я вспомнила о той истории, которая произошла несколько лет назад. Ей было тридцать пять лет, она делала одну попытку за другой, пытаясь избежать крушения собственной личности. После перехода к середине жизни она рискнула отбросить все, что, как ее учили, гарантирует ей безопасность и богатство. Она ушла от мужа, которого другие обожали, и выдержала годы отчуждения от детей. Недавно, как сказала Миа, она даже освободилась от своего наставника, который первый вложил ей в руки фотоаппарат. Обнаружив, что она более талантлива, он стал ругать ее.

«У меня есть любовник, который живет в другом конце страны, — говорила она. — Мы встретились на творческом семинаре. Он очень известный человек в нашей профессии и уважает мою работу. Я уже не претендую на что-то, не боюсь быть лучше или хуже. Он не отвлекает меня. Я не давлю на него. А когда мы вместе, то это похоже — ух! — на плавание нагишом в первый раз. Я снова нравлюсь своим детям. И меня не волнует, что моя грудь обвисла. Мне сорок один год, и я летаю. Иногда я замечаю, что смеюсь на улице!»

Причина для беспокойства была у нее в тридцать лет, но она сама обеспечила себе безопасность. Как и многие ее сверстницы, Миа запуталась в своей жизни и остановилась в развитии. Она не могла прорваться и развиваться в прогрессивном направлении, так как сначала ей нужно было сделать много подготовительных шагов. Последовал продолжительный нервный срыв.

Ей не было смысла торчать этим летом в Пуэрто-Рико с тремя детьми на руках в двухкомнатных апартаментах недалеко от пляжа, куда выходили сточные трубы Сан-Хуана. Ее муж находился в нескольких часах езды от города в лесном лагере. Это было похоже на него: добровольно находиться там, где он мог принести наибольшую пользу общине, — он был активистом-проповедником. Один раз в неделю преподобный отец навещал семью. Миа видела его только за обедом, остаток времени он проводил на пляже и в воде, совершенствуя свое тело.

Августовская жара была невыносимой. На ковре размножались тараканы. Всю неделю она кричала на детей. А когда по воскресеньям приезжал муж, готова была швырять предметы в зеркало. Он проводил дома ночь. Однажды, когда он приехал, она не выдержала: «Если я еще раз наклонюсь к ребенку, то просто переломлюсь, — заплакала она. — Закинь его на крышу». Ответа не последовало. «Ты не хочешь поговорить со мной. Пожалуйста, поговори со мной. Я боюсь. Я вот-вот сломаюсь».

Ее просьбы не тронули преподобного отца. Только сейчас она поняла, что он был из тех людей, которые могут испытывать сострадание и жалость лишь к посторонним. Большинство студентов колледжа, которые были у него на лекциях, восхищались его философским умом, он знал ответ на все вопросы. Он мог успокоить родителей, чьи дети пытались совершить самоубийство, вдохновить молодежь на высокие дела, утешить умирающих. Но преподобный отец не испытывал никакой жалости к своим самым близким людям. Он не видел и не слышал, что происходит в семье. Его эмоции были скрыты под стальной броней.

Такие люди часто уходят в духовенство, политику, психиатрию или выбирают любой другой род занятий, который позволит им бесстрастно помогать другим с позиции гуру и одновременно защитить себя от опасности проявления взаимопонимания к самым близким людям.

Если бы Миа прислушались к своим инстинктам, она никогда не вышла бы замуж за преподобного. Но в двадцать два года нас привлекают не столько открытость и взаимопонимание, сколько власть. Властный голос был у ее отца, человека, который мог сделать то, чего не могла она. Отец Миа был известным музыкантом, он объездил столицы государств всего мира и оказывал влияние на всех, кто шел за ним. Его внутреннее "я" пожирало все. Ему было легко угодить: нужно было только сказать «да».

Да, она хотела быть на сцене. В пять лет она стала обучаться танцам, а с одиннадцати уже занималась и помимо школы. Девочка хотела знать, что о ней говорили в школе. Она была одинока. Пройдя все проблемы полового созревания в одиночку, Миа долго догоняла сверстников.

Физиология не позволила девушке стать балериной, как этого хотел отец. Ее грудь набухла, бедра налились и ягодицы стали округлыми. Она вышла из периода полового созревания. Ее формы были хороши для занятий любовью, но не для сцены. В судьбу Миа были внесены коррективы. Она станет актрисой.

"Я также хотела угодить матери, — говорит она в сорок один год, — но поняла это только теперь. Мать говорила мне:

«Перестань кусать ногти. Никто не возьмет тебя замуж. Перестань читать книги, никто не возьмет тебя замуж»".

В двадцать два года Миа воплотила свою мечту в жизнь и стала актрисой в театре на Бродвее. Однако актерская жизнь ей скоро надоела. В этот момент преподобный, с его Прустом и Достоевским, с его рассказами о муках на войне и бедности, с его друзьями-профессорами, вошел в ее жизнь. Но не только новизна ощущений пленила ее.

Однажды она услышала, как молодой человек говорил с ее отцом. Вместо того чтобы беспрекословно соглашаться с ним во всем, как это делали многие другие, он спокойно и аргументирование изложил свое мнение. Миа была очарована.

«Тогда я сказала себе: „Уважаемый, приятный, солидный, официально признанный человек, сильная личность — он спасет меня, он обеспечит мою безопасность. Он сделает, что я скажу, не то что мой отец“. Правда, у меня было какое-то предчувствие, что наш брачный союз невозможен. Я не хотела его, но думала, что должна».

В двадцать лет Миа пыталась подменить свое внутреннее "я". Временная мечта для нее существовала только в голове ее отца, это показало замужество Миа. Она уговорила мужа завести ребенка. «Я была в отчаянии и хотела иметь детей, чтобы удостовериться в реальности своего существования». Когда детей стало уже трое, она испугалась такой тяжелой ноши. Ей не хватало общения с другими людьми. Пытаясь расширить круг общения, Миа предложила мужу проводить его занятия дома. Это внесло некоторое оживление в ее жизнь. Дом наполнился студентами, было интересно. Но потом все расходились по домам, и Миа снова оставалась одна с детьми и проблемами.

Иногда она мягко начинала: «Мы должны кое о чем поговорить».

В его глазах появлялась паника. Затем, словно получив инъекцию морфия, он внезапно засыпал мертвым сном.

«Разве мы не можем поспорить об этом?» — умоляла она.

«Ты такая большая, и это сводит тебя с ума», — отговаривался он. Преподобного мог тронуть расизм, Вьетнам, положение женщины в Пакистане. Однако абсолютно не волновало, что рядом медленно увядает женщина, с которой он ночью спит бок о бок. Но если дать ей возможность высказать наболевшее, то может получиться так, что его внутренние чувства откроются. А этого он не хотел себе позволить.

«Через семь лет меня стало тянуть к другим людям, — вспоминает Миа. — Я была как опустошенный сосуд. Я ничего не могла ему дать. Я поддерживала полтора десятка его учениц, но для меня они все были женщинами, которые отнимали у моего мужа время, энергию, страсть, волю. Мне ничего не оставалось».

Давайте рассмотрим, что такое расширение. Это универсальное стремление реализовать свой внутренний потенциал, которое присуще человеку при переходе к тридцатилетнему возрасту. Эта внутренняя потребность должна быть преобразована в активную деятельность, но возможен и успокоительный регрессивный шаг к более раннему этапу развития. На одном из путей конфронтация с «внутренним сторожем» может быть отодвинута на какой-то срок. Миа попробовала все пути и способы.

Не дожидаясь в Пуэрто-Рико, пока все лопнет, Миа быстро собрала вещи и вернулась домой. Она объяснила свой отъезд необходимостью делать записи для слепых и готовить речи для выступления перед Корпусом мира. С детьми она вела себя очень деспотично. "Я должна быть чем-то занята — это важнее всего.

Когда он вернется в ноябре, то увидит, что я сделала последнюю попытку не разрушить то, что есть, и мы начнем все заново".

Мнение о том, что наши личности могут быть изменены по команде, относится к двадцатилетнему возрасту. Миа была уже слишком взрослой, чтобы верить в такие иллюзии. Накануне Нового года она пережила короткую вялую любовную связь с одним из товарищей преподобного мужа. Его статус был таким же, как ее. Они любили одного и того же мужчину и с обидой довольствовались кусочками его личной жизни, в то время как преподобный набирался профессионализма. Они тайно встречались в автомобиле, представляя, что это их романтическое увлечение. В жизни Миа не было секса, а ее тело требовало любви для получения наслаждения.

Порой она думала, что лучше бы ей было стать плохой плоскогрудой танцовщицей.

За день до пасхи, в конце поста, когда в доме все смолкло, преподобный священник позвал ее в спальню наверх. Так он говорил с ней впервые.

«Я понял, что жизнь устраивает тебя лишь тогда, когда в ней присутствует секс, — сказал он. — Я знаю обо всем, однако не хочу, чтобы ты чувствовала себя виноватой. У меня тоже была любовная связь в Пуэрто-Рико».

Он не просил у жены оправдания. Она также не чувствовала себя виноватой.

«Я не могла уйти от него из-за детей, — объясняет Миа. — Они были слишком малы. Однако я чувствовала, что это просто дело времени».

На протяжении этого перехода поведение Миа превратилось из регрессивного в самодеградирующее. Она ходила по магазинам, разглядывая витрины. Каждый день эту женщину с отличной фигурой можно было увидеть гуляющей в городе. Ее лицо ничего не выражало. Она рассматривала витрины магазинов, словно девочка-подросток, которая поставила себе цель найти подходящие туфли. Тележку она привычно тащила за собой. Она забывала, что дети ждут ее в школе. По вечерам, одурманив себя изрядным количеством спиртного, она готова была лечь в постель с любым студентом факультета. Такие неожиданные встречи проходили одинаково: быстро, сухо, анонимно. Если бы она хотела узнать фамилию последнего мужчины, с которым ложилась в постель, ей достаточно было бы заглянуть в адресную книгу факультета.

«Я умирала. Но в тридцать один год я внезапно влюбилась. Влюбилась по уши. И поняла, что я упустила. Ситуация была совершенно нереальной. Мальчику оказалось девятнадцать лет. Но он понимал меня, как никто другой, включая и мою мать. Он видел мои слабости. Он умел обращаться с моим чувством вины. Пока муж наверху писал очередную проповедь, я по семь часов подряд пила со студентом чай и беседовала на кухне. Внезапно я прозрела и смогла понять свое состояние. Мои отношения с детьми наладились, потому что я получала энергию от другого человека. Три года я вела двойную жизнь».

Это было возвращением к юношеской любви, которая большей частью состоит из разговоров и которую она не испытала в молодости. В этом исследовательском, нарцистическом союзе один на один, не связанном брачными обязательствами, Миа смогла начать идентификацию своей личности через обратную связь с другим.

Тридцать пять лет стали для нее водоразделом. В ее жизнь вошло абсолютно новое чувство — желание самовыражения. Артистическое средство. Избрать независимый путь к достижениям, мастерству, к обретению уверенности в своих силах и к признанию других людей. Привыкшая реализовывать себя в мужчинах и детях, она говорит о новом предмете любви теми же словами, которыми описывала бы любовника:

«Я соблазнилась фотографией».

Для таких ассоциаций были причины. Мужчина вложил камеру ей в руки и показал, как ею нужно пользоваться, он стал ее наставником и также любовником.

Результаты всех исследований свидетельствуют о том, что наличие такой фигуры (или ее отсутствие) оказывает огромное влияние на развитие личности. Для мужчины в двадцатилетнем возрасте — это наставник, который смотрит на него как на молодого взрослого человека, а не как на юношу или сына, поддерживает его мечты и помогает ему их осуществить. Он не является родителем, а служит средством для карьеры, моделью. Он также принимает критику от молодого человека, помогая ему преодолеть полярность отношений отец-сын. Левинсон считал, что отсутствие наставников является серьезным препятствием для развития личности. Для развития личности женщин имеется и другое препятствие, оно, как правило, не относится к мужчинам. Для мужчин наставник и любимый человек (другая ключевая фигура) — обычно два разных лица.

У женщин наставников значительно меньше. Действительно, когда я спрашивала женщин о наставниках, большинство из них вообще не понимало, о чем я говорю. И если мужчина проявляет интерес к руководству молодой женщиной и готов предложить ей совет, то за этим, как правило, скрывается сексуальный интерес. На этом основаны различные союзы: продюсер и кинозвезда, профессор и студентка университета, доктор и медсестра, режиссер и актриса и т. д. Поразительно в этом то, что отношения между наставником и ученицей завязаны на сексуальной основе. Наставник часто опасается: что случится, если она обретет уверенность в себе и пойдет дальше без него? Он может держать палец на пульте управления, критикуя ее работу или отказывая ей в эмоциональной поддержке. Женщина может переживать трудное время, находясь в поисках равновесия, так как ее профессиональные, эмоциональные и сексуальные чувства подпитываются от одного и того же человека. И, вероятно, этот человек будет играть роль отца, помогающего ей развиваться.

С другой стороны, женщина, которая стремится сделать карьеру и у которой не было наставника, ощущает нехватку чувства поклонения и эмоциональной зависимости, даже если она и не знает, как это назвать. Почти 80% профессий, связанных с принятием решений и оценкой, осваиваются только с помощью системы наставничества.

Изучая биографии разных женщин, я поняла, что почти все из них, кто добился признания в карьере, были в той или иной степени воспитаны наставниками.

К такому же выводу пришла и Маргарет Хенниг в своей докторской диссертации в Гарвардском университете (1970), изучая двадцать пять высокообразованных женщин-руководителей. Все они в начале карьеры подчинялись начальнику-мужчине. Находясь под защитой наставника, они направляли свою энергию на дальнейший профессиональный рост. Наставник помогал этим женщинам поверить в свои способности и выступал в роли буфера между ними и другими членами компании, которые боялись способных женщин.

Промежуточный роман Миа с наставником и занятия фотографией привели к кризису развития личности, который продолжался у нее в течение следующих пяти лет, пока длился переход к середине жизни. Все началось с веселого обсуждения вопроса. Вот как описал это ее наставник.

«Я показал тебе простую алхимию света, серебра и определенных химикатов. Но ты должна найти свой путь в фотографии. Я хотел показать тебе то, что эта профессия дала мне. Я хотел, чтобы ты, истощенная и идущая в никуда, остановилась и обрела что-то реальное… Все это время, в течение нескольких лет, в тебе что-то развивалось. Внутреннее давление могло привести тебя к алкоголизму, самоубийству или, случайно, — к искусству».

К счастью, фотография оказалась для Миа тем, что ей удавалось и что нравилось ее любовнику. Через год это занятие стало для нее средством к существованию. Она осознала: это было то, что помогало ей удержаться от эмоционального срыва. В любой другой сфере жизни она не могла функционировать. Она мучительно думала о детях: что с ними делать. «Есть ведь женщины, которые сохраняют идеальные брачные союзы и находят в себе силы, занимаясь домом и детьми, одновременно осваивать новую профессию, — твердила она себе; но затем, вздохнув, заметила: — Я к ним не отношусь». В своем нынешнем состоянии она могла только причинить детям вред. В поисках выхода Миа приняла решение, которое многие из нас сочтут немыслимым. Она оставила детей своему мужу.

Она попыталась объяснить детям: «Вы знаете, сколько мы с отцом ссорились. Мы не должны кричать на вас, если сердиты друг на друга, это неправильно». Младший сын, которому исполнилось девять лет, пожелал иметь такой же гардероб, как у старшей сестры. Она была любимицей. Если бы он повторил ее в одежде, это, по его мнению, могло убедить их мать остаться дома. В тот день, когда Миа уезжала из дома, они стояли и махали ей вслед.

Ее глаза горели, сердце учащенно билось — она ехала к свету, она была бродягой. В Манхэттене Миа сняла комнату и оборудовала в ней фотолабораторию. Затем она стала ходить на занятия и делать снимки. Больше она никуда не ходила и ни с кем не общалась.

«Мне нужно было найти заказы, и выполнить работу я должна была лучше, чем кто-либо другой. Это меня воодушевляло, но и беспокоило тоже».

Вы слышите протестующие голоса? Это может быть голос двадцатипятилетнего молодого человека, который ищет свое место в мире взрослых, стремясь к карьере и подчиняя все ей.

Для Миа начались тяжелые дни, когда дети приехали в город навестить «сумасшедшую маму». Она волновалась, простят ли дети ее уход из дома. Ее наставник не появлялся до тех пор, пока она все не уладила. «Мы были в таком странном необычном состоянии, когда удивляешься: почему дела обстоят так, а не как должно быть», — вспоминает она.

Ее снимки становились все лучше, а вот отношения с любовником начали ухудшаться. Когда Миа занималась любимым делом, ее глаза загорались, в работе она обретала себя. Но в восприятии ее наставника это было предательством. Оригинальность ее представлений превзошли его ожидания. Он был хорош, а Миа оказалась одаренной.

«Как ты это делаешь? — писал он. — Я часто спрашивал тебя, зная, что это дурацкий вопрос. Просто кажется, что ты подстроилась к окружающему тебя миру… Это похоже на анализ японской поэмы в стиле „хайку“ — это не всякий сможет».

Они уже не могли устраивать вместе пикники, так как его раздражала ее способность находить замечательное в том, что ему казалось обычным. На приемах она опасалась, как бы кто-то не стал хвалить ее работу в пределах его слышимости. А когда они вернутся домой, он выйдет из себя от ярости, напьется и ударит по глазам, которые видели то, чего не мог увидеть он. Дело дошло до того, что они перестали вместе гулять по улице.

Рано или поздно любой ученик должен освободиться от абсолютной власти своего наставника, и тогда он (она) станет владельцем своей личности. Левинсон говорит о том, что для мужчины после сорока лет фигура наставника уже не может быть столь значимой. Деловые женщины, переросшие своих наставников, вероятно, смогут добиться положения в руководстве компании. Те же, кто остается по влиянием наставника, не обретают уверенность в собственных силах, не смогут сделать карьеру и, вероятно, превратятся в обузу для своих руководителей, которые в конце концов откажутся от них.

Сдерживать свой рост, подчиняясь наставнику, было мучением для Миа, ведь она уже подошла к тому этапу развития личности в середине жизни, когда должна была стать независимой от него. Она не могла сразу разорвать отношения с этим человеком, так как еще не осмеливалась бороться со своим «внутренним диктатором». Только когда ей исполнилось сорок лет, она смогла сказать «нет» своему «наставнику-отцу».

Однажды вечером она ударила кулаком по обеденному столу и прокричала: «Ты что думаешь, что ты бог?»

«Да», — ответил он. «Нет, ты не бог», — просто сказала она и разрушила его магическую власть.

Сегодня другие женщины восхищаются тем, что сделала Миа: ее страстью, энергией, гордостью, сильной решительностью и правдой. Однако было бы ошибкой оставлять вас в надежде, что Миа нашла гармонию между любовью и работой.

Она обрела свою индивидуальность, пройдя через мучения, и это беспокоит мужчин. Даже таких людей, каким был профессор. Когда они встретились на творческом семинаре, Миа надеялась, что рядом с ней оказался мужчина, который будет свободно наслаждаться ее талантом. Сначала ее духовная сила привлекла его, однако затем он начал ее бояться и даже проявлять неприязнь. Сегодня он пытается подорвать уверенность Миа в своих силах, которую она обрела в процессе усердной работы. Чтобы снова обрести равновесие, он возвращается обратно к своим милым глупым девушкам-студенткам. «Они замирают, как только он входит в аудиторию».

Недавно я встретилась с Миа за обедом. Она выглядела усталой, но довольной. Недавно вышла роскошная монография, посвященная ее работе, а ее видение искусства фотографии нашло общественное признание. Наступил ее триумф. Сейчас Миа занята подготовкой своей первой выставки.

Но на ее горизонте начали сгущаться тучи. В городе появился профессор. Умышленно проигнорировав события в жизни Миа, он позвонил ей и предложил принять участие в поездке. Она обиделась и разозлилась на него. Почему он вел себя таким образом?

«Он слишком много пьет, курит. Он мчится на машине по Лос-Анджелесу с желанием смерти в глазах». Миа видела, что он дошел до пика своего саморазрушения, переживая кризис при переходе середины жизни. «Я смотрю на него через его работы. Он настоящий художник и в творчестве выражает свое отношение к жизни. Его последние работы жестоки и непристойны. Они бесчеловечны. А когда я говорю ему об этом, он паникует».

Знаменитый профессор, как и преподобный, как и отец Миа, относятся к тому типу людей, которых общественный успех отрывает от земных человеческих чувств. Подчиненные такого человека постоянно говорят ему о том, что он бог. Они не требуют от него проявления эмоций. Они не причиняют ему боли и не вызывают у него чувства смущения. Очевидно, каждый, кто оказывается рядом, становится его подчиненным. Как только его начинает охватывать чувство депрессии, он возвращается к работе, а люди превозносят его, доя них он — корпоративный «гигант», «Великий Могол» в кино, творческий «гений». Чувство депрессии уходит, и он действительно начинает ощущать себя божеством, которое может иметь все, что пожелает. И все реже возникает у него желание возвращаться домой к жене, которая относится к нему как к обычному человеку.

Профессор женится. Ему сорок три года. В этот период каждый человек сталкивается с трудными вопросами, которые должен решить, чтобы обрести уверенность в себе. Получив сомнительный статус божества, он никак не может успокоиться из-за того, что Миа обрела независимость. Он звонит ей в пять утра как бы для того, чтобы поставить на место своего подчиненного.

«Это я».

«Я знаю, что дальше?»

Она пытается сохранить спокойствие, но ее охватывает чувство страха. Инстинкт говорит ей: в том, что профессор привлек ее как художник и сексуальный партнер, скрывается опасность, связанная с ее слабостями.

«Для меня быть с ним равносильно самоубийству. Я не хочу, чтобы это случилось».

Хотя Миа до сих пор не нашла идеального партнера (который был бы равен ей по уровню развития личности и не сдерживал бы ее дальнейший рост), она все же обрела себя. Сейчас она привыкла доверять инстинктам, сохраняя свое "я".

«Мне пришлось потратить много времени и психической энергии, прежде чем я достигла профессионального успеха и душевного равновесия. Я никому не позволю подорвать это состояние. Жизнь так коротка. Какое-то время я буду одна — что ж, в жизни есть вещи и похуже».

Такая перспектива обретения уверенности в себе может показаться немыслимой двадцатипятилетнему молодому человеку, который верит, что жизнь будет продолжаться всегда, и самое плохое в ней — не быть любимым. Но с годами взгляды меняются.

Жизнь коротка. Время течет быстро. Каждый из нас путешествует в одиночку. Никто, кроме нас самих, не сможет уберечь нас. Кроме того, есть часть нашей личности, которую мы не можем изменить или игнорировать, даже если ценой за это будут разделение и потеря. Мы же должны найти единство в нас самих.

Примечания:

Примечания

[1] UCLA — University of California Los Angeles — Калифорнийский университет, Лос-Анджелес. (Прим. ред.)

[2] В этой книге я старалась не использовать трудные и перегруженные понятия ид, эго, суперэго. Я выбрала другую формулировку (ищущее "я" и объединяющее "я") для описания двух сил, которые действуют внутри нас и противоречат друг другу, решая вопросы: как долго и как часто мы должны расти. Они ни в коем случае не заменяют фрейдистские понятия.

[3] Если обратиться к терминологии психоаналитиков, то сейчас мы говорим об эго и объекте. Эти понятия были введены Фрейдом и на первый взгляд представляются абстрактными. Однако за ними кроется глубина, позволяющая теоретически обосновать биографию человека и увидеть основу его развития с некоторыми индивидуальными источниками препятствий и узлов. Я попыталась изложить теоретические понятия при описании ступеней жизни взрослого человека в менее абстрактных терминах, заменив «объект» «внутренним сторожем», и более глубоко рассмотреть трудности, с которыми мы сталкиваемся в каждом переходе.

[4] Почему я решила рассказать вам именно о Деннисе? Одна из причин этого в том, что он поверял мне свои мысли и чувства с семнадцати до двадцати двух лет, и я собиралась написать о нем статью. Исследование перешло в дружбу. Когда меня не было поблизости, он записывал свои чувства на магнитофон. Было время, когда я могла ему помочь и когда он помогал мне в нелепых попытках разрешить мои противоречия. Для него это было время «отрыва от семьи», а я была одной из «этих» взрослых.

[5] Тимоти Лири (1921-1996) — писатель, один из идеологов американской контркультуры. (Прим. ред.)

[6] Существует различие между страхом перед реальной и зримой опасностью (например, разве безопасно ехать на автомобиле, когда на улице гололед?) и внутренней застенчивостью. Это понятие я использовала для обозначения субъективного восприятия ситуации и ее оценки.

[7] 45,4 кг (Прим. ред.).

[8] Средний брачный возраст вырос до двадцати одного года для женщин и до двадцати трех лет — для мужчин. Но независимо от этих статистических данных очевидно, что большинство хорошо образованных молодых людей ждут еще несколько лет для того, чтобы закончить обучение или начать карьеру, прежде чем сдержат слово, данное при обручении.

[9] 1,47 м. (Прим. ред.)

[10] Марго Фонтейн — знаменитая английская танцовщица, с 1954 г. президент Королевской академии танца. (Прим. ред.)

[11] 90% женщин в возрасте от тридцати до сорока четырех лет в 1972 году не закончили колледж (Департамент США по вопросам коммерции, 1972 г.).

[12] Бертран Рассел (1872-1970) — английский философ, логик, математик. Автор (совместно с А. Уайтхедом) основополагающего труда по математической логике «Основания математики». Нобелевский лауреат в области литературы. (Прим. ред.)

[13] Альфред Норт Уайтхед (1861-1947) — англо-американский математик, логик и философ. (Прим. ред.)

[14] Из соображений симметричного расположения материалов я выбрала из всех биографических описаний только три пары, в которых супругов связывает одна и та же профессия, и они образуют так называемую «профессиональную семью». Последовательно описывая профессию, можно более четко увидеть внутреннюю линию развития. Мужчины — все адвокаты: один — студент в период исканий в двадцать лет, другой — младший партнер в период перехода к тридцатилетнему возрасту, а третий при переходе к середине жизни оставляет частную практику для того. чтобы возглавить рекламное агентство.

[15] Это наглядно показывает, как мы загоняем друг друга в проблемы развития и затем все это проявляется в диалогах, которые мы ведем друг с другом. Поэтому я привела весь диалог между Риком и Джинни. Как и многие люди, они помнят все выборочно и слышат то, что хотят услышать.

[16] Джон Уэйн — знаменитый киноактер (Прим. ред.).

[17] Маргарет Мид (190I-1978) — американский социолог и этнограф. Изучала роль соотношения естественных и социокультурных факторов в формировании определенных типов личности, разрабатывала проблему национального характера (в частности, русского) и другие вопросы этнопсихологии. (Прим. ред.)

[18] Читатели отметят, что эта глава несколько длиннее предыдущей. Мои опыт согласуется с исследованием Ирвина Дейчера из Сиракуз о послеродительской жизни: «Интервью с мужьями отличались недостатком эмоциональности или экспрессивности. Они не так коммуникабельны, как их жены. Это, однако, не означает, что их тенденция к нейтральным ответам была артефактом методологии. Скорее впечатление автора (и интервьюера) может быть артефактом общества».

[19] Из ста двадцати семи женщин-респондентов, которые подробно описали себя, семьдесят процентов выбрали модель поведения заботливой женщины, десять процентов следовали модели, в которой женщина выбирает замужество и материнство, а мысль о карьере откладывается на более поздний срок, а восемь процентов выбрали модель поведения, в которой женщина сначала заканчивает свою профессиональную подготовку и только затем начинает думать о замужестве и материнстве. Только шесть процентов пытались стать интеграторами в двадцатилетнем возрасте, а остальные шесть процентов никогда не выходили замуж.

[20] Джон Артур Гилгуд — английский актер и режиссер. Ричард Бартон — английский киноактер. Марлон Брандо — американский киноактер. (Прим. ред.)

[21] Джейн Остин (1775-1817) — английская писательница, автор романов «Разум и чувствительность». «Гордость и предубеждение». (Прим. ред.)

[22] Генри Дейвид Торо (1817-1862) — американский писатель и философ. Ралф Уолдо Эмерсон (1803-1882) — американский эссеист, философ-трансценденталист, поэт. (Прим. ред.)

[23] Стадс Теркел (р. 1912) — американский публицист, автор книг-репортажей, образующих документальный эпос современной Америки. (Прим. ред.)

[24] Джон Китc (1795-1821) — английский поэт.

[25] Фрэнсис Скотт Фицджеральд (1896-1940) — американский писатель, киносценарист. Его автобиографическая книга «Крах», фрагменты которой публиковались в 1935 г., была полностью издана в 1946 г.

[26] Среди других исследователей, которые отмечали это явление, была и Бернис Л. Нойгартен, писавшая: «Важные изменения происходят в мужчинах и женщинах в этом возрасте. Мужчины становятся более восприимчивыми, мягкими и заботливыми, а женщины — более отзывчивыми и перестают чувствовать себя виноватыми в агрессивных и эгоцентристских побуждениях» (Bernice L. Neugarten. Middle Age and Aging, 1968).