ГЛАВНАЯ ЛОВУШКА МИРА

Прочитав книгу Джейка Хорсли, можно убедиться в правоте вывода Мартина Хайдегтера, заявившего однажды, что все крупные мыслители говорят об одном и том же. Любой автор, пытающийся идти магистральным путем европейской метафизики, неизбежно оказывается мыслящим вслед, независимо от того, насколько ему известны собственные предшественники. «Воин матрицы» посвящен вопросам, которые являются естественными для всякого работающего сознания. Почему я не свободен? Кто или что ограничивает мою свободу? Почему подлинное бытие находится всегда не здесь, а истина скрыта за семью печатями? И, наконец, есть ли выход, возможно ли обрести подлинность, найти себя, открыть истину и что для этого нужно делать?

Джейк Хорсли пытается дать ответ на все эти вопросы. С должной мерой бесстрашия, как и подобает истинному художнику, не увиливая в сторону, не оправдываясь трудностью взятой на себя миссии. Такая позиция изначально уязвима, она открыта для критики со всех сторон — хотя бы потому, что у каждого

есть своя версия порабощения и освобождения. В подобных случаях читательское внимание и читательская пристрастность гарантированы одновременно: иными словами, легко заинтересовать, но трудно не разочаровать. Уязвимость усугубляется еще и тем, что автор отнюдь не перегружен философской эрудицией: ему известны далеко не все предшественники. Зато знаниями, которыми Хорсли владеет, он владеет в совершенстве, и построенная на их основе объяснительная схема работает на пределе возможностей. Это значит, что обладатели аналогичного культурного багажа могут найти в авторе «Воина матрицы» долгожданного гуру или пророка: все накопившееся напряжение невысказанности и косноязычия воплощается в стройную, изящную теорию, возможное кредо нового компьютерного поколения.

Авторитеты, на которые опирается Хорсли, у всех на слуху: Карлос Кастанеда, Филип Дик, популярные дзенские коаны, не менее популярные мотивы экзистенциализма, усвоенные еще рок-культурой. Самый универсальный и доступный набор для достижения просветления, давно уже перешедший национальные границы и ставший достоянием встревоженной части глобализованного человечества. Но главным источником вдохновения является киношедевр братьев Вачовски — фильм «Матрица». Хорсли с самого начала предлагает отнестись к фильму предельно серьезно, как к самодостаточному СD-Евангелию, нуждающемуся в разгадке и требующему вдумчивой интерпретации. Персонажи «Матрицы» — Нео, Морфеус, Тринити, агент Смит — это одновременно и герои книги, на «опыт» которых автор ссылается для обоснования важнейших своих выводов.

Таким образом, перед нами весьма необычное явление культуры — книга, написанная по мотивам фильма. Причем речь никоим образом не идет о критическом исследовании; в данном случае кино служит исходной реальностью, чем-то вроде «жизненных впечатлений», которые писатель традиционно предлагает читателю, не испытывая никаких сомнений по поводу ценности своего приношения. Кино как зрелище и как событие уже давно обладает определенными преимуществами перед прочими жизненными впечатлениями. Во-первых, интенсивность переживаний диктует первоочередность запоминания. Во-вторых, неповторимость собственно житейских сюжетов давно уже отошла в прошлое — нам только кажется, что мы живем разные жизни, утверждает Джейк Хорсли, — на самом деле каждому предъявляется к проживанию примерно одно и то же. А извлечь нечто уникальное и индивидуально-поучительное из фильма ничуть не труднее, чем отыскать действительно свое в шаблонной стандартной повседневности. Жизнь, прожитая зрителем в кино, порой куда более содержательна, чем жизнь, проведенная клерком в офисе. Следовательно, и писатель, собирающийся делиться впечатлениями, имеет полное право руководствоваться опытом более интересной и насыщенной жизни — даже странно, что такое очевидное соображение никому прежде не приходило в голову.

Автор «Воина матрицы» решился на эксперимент по пересмотру контуров «реальной жизни, требующей осмысления»; эксперимент завершился успехом, свидетельством чего и является эта книга. Может быть, начинание окажется пророческим, станет первой ласточкой в ряду опирающейся на кинореальность литературы. Во всяком случае, благодаря Хорсли мы теперь располагаем удивительным «мультимедийным» произведением, отдельные части которого создавались в разное время разными людьми, причем между видеорядом и фильмом нет отношений первичности и вторичности: книга является путеводителем по фильму и прилегающему к нему пространству воображения — но она же служит и органичным философским обобщением зрелища. В едином языке произведения нет никакого разнобоя.

Что же представляет собой грозная и вездесущая Матрица? Прежде всего это новое имя и новый облик сверхперсональной силы, давно уже известной в своих прежних воплощениях. Когда-то не видимые невооруженным глазом существа, избравшие своей средой обитания человеческий мир (социальность), напоминали мифических чудовищ — таков, например, Левиафан, описанный Томасом Гоббсом. Сюда же относятся и инфернальные обитатели иномасштабных пространств, выслеженные Даниилом Андреевым: уицраоры, питающиеся великодержавными аффектами, игвы, жаждущие гавваха, тучнеющие от эпидемий ужаса и отчаяния… Затем звероподобных монстров вытеснили порождения беспечной и бесконечной человеческой любознательности: кажется, все началось с доктора Франкенштейна. Но достаточно вспомнить Паровоз, тотемное животное постреволюционной России и постковбойской Америки — сколько жертв было принесено этому ненасытному монстру…

Везде, где человек отказывается от своей суверенности, возникает квазисубъект, произрастающий как на дрожжах на наших отчужденных правах, ненасытное существо, больше всего на свете желающее собрать в единую плоть рассыпанные атомы-индивиды и построить из них (из нас) собственное тело, тело социума. Матрица — последнее из этих воплощений, самое хитрое и изощренное, способное управлять не только с помощью страха и энтузиазма, но и посредством программирования наслаждения, крайне стереотипных, но рассылаемых каждому в индивидуальной товарной упаковке. Изобличение матрицы, определение границ ее присутствия и, так сказать, пределов досягаемости является одной из важнейших задач для Джейка Хорсли. На страницах книги можно найти немало проницательных наблюдений.

Вовлеченные в сферу влияния матрицы («подключенные»), рядовые граждане общества потребления прежде всего дезориентированы в проявлениях своей воли, желаний и, конечно же, в осуществлении свободного выбора. Подключенный может страстно желать любую вещь (хоть всю тысячу мелочей сразу), может стремиться к тому или иному статусу, не подозревая, что предметы его вожделений предварительно заготовлены и подсунуты ему. Индивидуальные проявления фальсифицированы уже на уровне основных мотивов: секса, тщеславия, стремления быть не хуже других, наконец, на уровне самого мощного и действенного мотива — инерции повседневности. Все проявляемые старания добиться своего только способствуют консолидации матрицы, поскольку их траектории уже заранее предусмотрены и как раз проходят по линиям регенерации воплощенного тела. Порывы, спровоцированные основными мотивами, активируют команду «Распечатать!» — и появляется очередная распечатка самотиражируемого текста. Ее по инерции называют судьбой, тогда как правильнее было бы называть инструкцией.

Распознать выполнение инструкции в кажущемся проявлении свободной воли — задача не из легких. Для этого надо стать Воином. Подключенные не пересекают границы иллюзии и, соответственно, не могут взглянуть на нее с другой стороны, из пустыни реального. Ведь матрица неразрушаема даже принципом превратности, даже бунт она может обратить в свою пользу. Достаточно вспомнить участь, которая постигла движение хиппи. Эти выразители протеста против всего буржуазного, отвергающие общество потребления в самых различных его проявлениях, предпочли рваные джинсы приличному костюму, ночевку под открытым небом комфортной спальне и гитарный перебор слащавой музыке. Но, едва оглянувшись, они увидели все свои предпочтения в витринах, снабженные товарной упаковкой и соответствующими ценниками. Матрица не просто выдержала удар, она использовала энергию удара для наращивания собственной массы и упрочения невидимых цепей.

Хорсли старается не упустить ничего в своем расследовании всевластия матрицы. Скажем, своеобразной ловушкой для вовлечения и утилизации подключенных служит идея рациональности. Навыки рационального мышления помогают размещать задания в удобных персональных ячейках. Не нужно никакого экстатического единения, никакого гавваха- просто сделай свои выводы, пользуясь правилами, которыми пользуются все. Полученный индивидуальный результат легко суммируется со всеми прочими результатами, порядок нигде не нарушается, а рациональность оказывается высшей формой политкорректности, неизменно приводящей к желанному компромиссу. Затем компромисс заимствует имя у истины, и дело сделано.

И все же выход из-под юрисдикции матрицы возможен. Смутные подозрения относительно своей несамостоятельности время от времени испытывают и подключенные (именно это препятствует повсеместному распространению дешевого оптимизма), но только восставшие против матрицы (воины) способны понять, как в действительности обстоит дело. Лишь познание степени собственного порабощения дает шанс обрести подлинность и суверенность. Для этого требуется зоркость, в полной мере доступная только Просветленным, но уже воин, бросивший вызов матрице, способен к самому главному: отличить состояние мной живут от состояния я живу.

Джейк Хорсли подробно описывает путь воина, вступая в перекличку с Кастанедой и опираясь на опыт Нео, главного героя кинореальности братьев Вачовски. Перечисляются подстерегающие опасности и способы их преодоления, рассматриваются источники силы и возможные союзники воина против матрицы: перед нами разворачивается картина болевых точек современного общества. Анализ выполнен в традициях социологического очерка, идущих от «Восстания масс» Ортеги-и-Гассета с привлечением даосских и буддистских рецептов.

Воин руководствуется стратегией неподпадания миру, он учится преодолевать диктатуру основных мотивов, опознаваемую благодаря особой алчности и сосредоточенности порабощенных. Воин понимает: если в поисках счастья ты наткнулся на очередь, значит, ты забрел не туда. Восставший против матрицы культивирует чистые и интенсивные состояния души, лишенные лишенности, самодостаточные в своих проявлениях подобно произведениям искусства. Эти состояния могут иметь те же самые названия, что и аффекты порабощенных: любовь, независимость, благодать, но инфляция имен остановлена, и для каждого имени восстанавливается соответствие с сущностью.

Несомненным достоинством книги является свободное ориентирование в картине мира, сложившейся после появления виртуальной реальности. Вечные проблемы переведены на язык компьютерного поколения, язык, еще недавно казавшийся беспомощным детским лепетом, непригодным для глубоких обобщений и точных формулировок. Джейк Хорсли справился со своей нелегкой задачей, теперь мы можем видеть, как происходит самозарождение новых богов в оставленной без присмотра реальности. Например, как в мелькании клипов постепенно материализуется грозный Юкста, Бог Рекламы, требующий от своих адептов собрать три упаковки, четыре обертки, пять вкладышей, а заодно избавиться от шести признаков нездоровых волос. Уже сейчас видно, что по своему нраву новый бог ничуть не менее ревностен, чем Иегова. От Матрицы отпочковываются новые химерные матрицы, подстерегающие Нео и его последователей на пути освобождения. И Воину всегда следует помнить мудрое изречение чаньского монаха: «Последняя иллюзия состоит в том, что можно обойтись без иллюзии».

Александр Секацкий

Миптчу — за то, что назначил красную таблетку. Волшебникам и ведьмам озера Атитлан, дону Хуану Магпусу и команде Просветленных- с вечной признательностью

Энергия и есть единственно Жизнь, и есть от Тела; Рассудок же есть энергия, вервье и привходящее.

Сегодняшняя истина прежде была лишь догадкой.

Все достойное веры есть образ истины.

«Истинна древняя вера в то, что мир в конце шести тысяч лет погибнет в огне», — так мне сказали в Аду- Ибо, когда Херувим с пламенеющим мечом оставит стражу у древа жизни, все творение испепелится и станет святым и вечным, как ныне греховно и тленно.

Если б врата познания были открыты, людям открылась бы бесконечность.

Но люди укрылись от мира и видят его лишь в узкие щели своих пещер¹.

Исходя из своей силы разума человек может сравнивать или судить только о том, что он познал.

Познав три чувства или три стихии, нельзя вывести четвертое или пятое.

Желания человека ограничены его познанием, никто не может желать того, чего он не познал.