Ну хорошо, если я манипулятор, то как мне стать актуализатором? Как я могу изменить мужа-манипулятора или жену, сына, дочь, босса, родных? Я надеюсь, что многим обычным манипуляторам достаточно просто прочитать и обсудить эту книгу с друзьями или родственниками. Для тех, кто стремится понять, как становятся актуализаторами, я предлагаю описание терапии.

Терапия — единственный системный подход из тех, которые я знаю, способный сделать из манипулятора актуализатора или помочь ему стать более актуализирующим. Под "актуализирующей терапией" я понимаю и формальные типы индивидуальной терапии, и различные виды групповой терапии или групповых динамик, которые меняют манипулятивные тенденции на актуализирующие. Актуализирующая терапия — это не новое направление в психотерапии, а любая уже известная, которая сосредотачивается на уменьшении манипулирования и поощрении актуализации.

Мы обнаружили, что групповые динамические техники хорошо работают на тренингах актуализации родителей, которые проводятся в нашем институте. Это полутерапевтические занятия для родителей: встречи происходят раз в неделю, используется групповая дискуссия, проигрывание ролей, тестирование, демонстрации, лекции, анализ записей и анализ случаев. В этих группах родители приобретают знания и навыки, призванные помочь им предотвратить развитие эмоциональных проблем у их детей. Кроме того, они стремятся добиться более полной своей функциональности.

Второй пример актуализирующей терапии — тренинг сензитивности, в котором группы специалистов усовершенствуют свою межперсональную сензитивность. В маленьких группах мы имеем возможность достигнуть высокого уровня индивидуального участия и вовлечения. В качестве примера процитирую отрывок из брошюры по тренингу сензитивности, изданной в Калифорнийском университете:

"Малочисленные группы на тренингах сензитивности позволяют вам полнее прочувствовать себя во взаимоотношениях с другими — раскрыться на более глубоком, интенсивном уровне в своих чувствах и мыслях и услышать чужие переживания, узнать, как люди относятся друг к другу и как вы, в свою очередь, относитесь к ним. Когда вы сможете воспринимать себя более реалистично — исходя из своих ценностей и целей, привычек и манер, сильных и слабых сторон, своего потенциала и своей ограниченности — вы будете иметь более четкое представление о себе как инструменте межличностных отношений. Таким образом, вы сможете освободить себя для более эффективного функционирования во взаимоотношениях, не будете чрезмерно обременены нереалистическими представлениями о своем личном соответствии, своей ценности или социальной приемлемости.

Тренинг сензитивности построен таким образом, чтобы усилить социальную чуткость (способность чувствовать то, что чувствуют и думают другие) и поведенческую гибкость (способность вести себя адекватно в различных межличностных ситуациях).

Малочисленность группы на тренингах сензитивности обеспечивает высокий уровень индивидуального участия и вовлечения. В качестве участника тренинга вы можете узнать больше о себе и своем влиянии на других людей; осознать свои чувства и то, как они влияют на ваше поведение в обществе людей; стать более чувствительным к способам общения людей друг с другом; научиться "активному слушанию" того, что говорят, и того, что чувствуют; понять, как люди влияют на группы и как группы влияют на людей; научиться помогать группам функционировать более эффективно".

Еще одна техника — "Терапевтический марафон", которая заключается в том, что собирается группа с количеством участников примерно в двенадцать человек, и их встреча длится от двадцати четырех до тридцати часов непрерывно. Уединение, кроме посещения туалета, не допускается. Прием пищи тоже производится прямо в комнате, где проходит терапия. Ситуация, когда женщины и мужчины находятся вместе в течение целых суток, принуждает их быть самими собой. Все должны быть абсолютно честны, и все чувства обязательно должны выражаться, какими бы нелепыми они ни казались. По прошествии времени чувства становятся гораздо более прозрачными. В итоге — полное самораскрытие и как следствие — рост. Я рекомендую этот незабываемый опыт тем, кто действительно хочет познать себя.

Заметим, что для разных людей показана разная терапия. Степень ее необходимости для каждого зависит от его потребностей, подобно тому как кто-то отгоняет свою машину в автосервис на тюнинг, а кто-то — на капитальный ремонт. Карл Роджерс выделяет восемь уровней терапии: от нулевой — предназначенной для самого злостного манипулятора, до седьмой — для самоактуализирующейся личности. Один пациент, находясь на второй стадии, может захотеть сразу перейти на четвертую, а другой — с третьей сразу на шестую. Терапия для пациента заканчивается, когда его функционирование становится достаточно эффективным для удовлетворения его потребностей. Что касается групповой терапии, то для пациента ее необходимость исчерпывается после того, как терапевт и группа убеждаются, что теперь он способен справляться с жизненными трудностями самостоятельно.

Следует также отметить, что не всем нужна терапия. Иногда все, что требуется человеку — это любящая забота. Кроме того, в жизни достаточно терапевтического опыта, который может помочь человеку: дружба, уроки замечательного учителя, жизненный кризис — например, смерть близкого человека — все это может вызвать в человеке значительные изменения.

В области индивидуальной терапии существует множество направлений, но ни об одной системе нельзя сказать, что она единственная или лучшая. В этой главе я дам описание некоторых аспектов терапии, к которым обращаются в той или иной мере все терапевты. Каждый аспект проиллюстрирует, как профессиональная терапия развивает науку для того, чтобы добиваться в людях перемен. Этот материал будет полезен читателю и в качестве ориентира к тем сторонам его личности, которые требуют изучения и изменения с целью развития и перехода от манипуляции к актуализации. На примере каждой техники я буду пояснять, что она означает, при помощи понятий и теорий известных психологов, авторов этих техник. Наконец, я опишу, как их можно применять к случаям манипуляции и актуализации, и дам несколько примеров того, как это используется в психотерапии.

Далее приводятся десять важных составляющих известных подходов к психотерапии с описанием их актуальности для развития актуализации.

1. Забота. Здесь имеется в виду любящие внимание и забота о пациенте, выражаемые в искренней теплоте или агрессивном, критичном внимании. Забота — это основное оружие против манипуляций. Эрих Фромм указал на важность любви как фактора развития и здоровья в своем определении любви: "Любовь — это активная забота о жизни и развитии того, кого мы любим".

Среди манипуляторов можно выделить два основных типа: пассивные манипуляторы и активные манипуляторы. Пассивные манипуляторы беспомощны, нерешительны и прилипчивы; людям этого типа необходима агрессивная, критичная забота. Активные же манипуляторы — вечно дующиеся, недовольные, много требующие и ожидающие от других — напротив, могут нуждаться в агрессивной заботе, позволяющей дать им понять их поведение. Им также может быть необходимой теплота, чтобы показать им, что они любимы, несмотря на все свои манипуляции. И наконец, любому из этих типов может быть необходим аналитический тип любви, чтобы ярко показать им те манипуляции, которые они используют.

Вот некоторые из утверждений, которые могут быть использованы психотерапевтом в этом русле: "Я испытываю теплые чувства по отношению к вам"; "Я думаю, вы неудачник, но я все равно люблю вас"; "Все, что с вами происходит, для меня очень важно".

2. Укрепление эго. Терапевт развивает мышление, чувства и перцептивные способности пациента, чтобы помочь ему более эффективно действовать в жизненных ситуациях.

Работа эго-аналитиков, таких, как Эрнст Крис, Гейнц Гартманн и Дэвид Раппапорт, показали нам важность такого опыта, как непроизвольный застой, развитие рассуждений, прогнозирование будущих событий и развитие саморегуляции. Эти ученые подчеркивали, что человек в большей степени пилот своего поведения и в меньшей — робот, как утверждал Зигмунд Фрейд, делавший акцент на бессознательном и инстинктах.

Приведу несколько примеров диалогов пациента и терапевта, чтобы проиллюстрировать использование техники укрепления эго.

Пациентка. Я люблю своего мужа.

Терапевт. Повторите еще раз.

Пациентка. Я люблю своего мужа!

Терапевт. Сейчас это прозвучало весьма убедительно.

Терапевт. Звучит сильно. Все, что вы сегодня говорите, звучит очень сильно.

Пациент. Я начинаю понимать, что моя жена использует меня.

Терапевт. Вы действительно сегодня понимаете ее гораздо лучше.

3. Столкновение. Это активное взаимодействие пациента и терапевта, каждый из которых выражает свои истинные чувства. Столкновением можно назвать контакт, о котором мы уже говорили в главе 5 как о замене контроля, главного оружия манипулятора.

В экзистенциализме, особенно в интерпретации Ролло Мэя, столкновение рассматривается как прием, благоприятствующий росту индивида /50/. Таким образом, в этом новом терапевтическом подходе и терапевт, и пациент способствуют выражению чувств во время беседы как средству развития.

Приведу примеры столкновений, взятых из бесед терапевта с пациентом.

Пациент (говорит без остановки).

Терапевт. Замолчите и дайте мне сказать!

Пациент (говорит натянуто).

Терапевт. Хватит плакаться!

Пациент. Я думаю, моя мать была тогда очень сентиментальной.

Терапевт. Мне кажется, твоя мать вела себя как сука!

Пациент. Я надеюсь, вы будете сегодня добры со мной.

Терапевт. Вы делаете сейчас со мной то, что делаете со своей семьей, — пытаетесь меня обольстить.

4. Чувствование. Терапевт обеспечивает пациенту обстановку, в которой тот может свободно переживать чувства, не боясь этим разрушить установившихся между ними взаимоотношений. Чувства занимают очень важное место в жизни, и манипулятор в этом смысле неполноценен. Поэтому терапевт учит пациента испытывать свои чувства более полно.

В этой сфере особенно впечатлительна работа Карла Роджерса. Он выстраивал психологически безопасные взаимоотношения с помощью отношений принятия и вседозволенности /51/.

Приведу примеры того, как поощряется выражение чувств в терапевтических отношениях.

Терапевт подает пациенту пачку носовых платков (демонстрируя, таким образом, что принимает намерение пациента выплакаться).

Пациент. Черт возьми! Сегодня все не так.

Терапевт. Вы сегодня рассержены (показывая, что он принимает его чувства).

Пациент. Слушайте, она действительно довела меня.

Терапевт. Вы расстроились, когда услышали это от нее.

Пациент. Но когда она пригласила меня на ужин, я передумал.

Терапевт. Я догадываюсь, какие теплые чувства к ней вы тогда испытали.

Пациент (сидит молча, глаза влажные, но ничего не говорит).

Терапевт. Это так обидно. Трудно об этом говорить.

5. Межличностный анализ. Терапевт анализирует то, как пациент воспринимает или манипулирует терапевтическими отношениями в жизни. Межличностный анализ — это методика анализа тех игр, которые люди- манипуляторы ведут друг с другом.

То, что концепция межличностных отношений — это наиважнейшая сфера терапевтической работы, прекрасно показано в работе Гарри Стэка Салливана /52/.

Новый подход к межличностному анализу можно найти в работах Берна и Перлза /53/, которые отмечают, что терапия помогает пациенту понять, как он неверно истолковывает терапевта и манипулирует им различными способами. Например, пассивный пациент может разыгрывать из себя «беспомощного» и не желать думать самостоятельно, стремясь, чтобы терапевт взял на себя роль «мамы». А активный манипулятор может занять роль «авторитета» и пытаться, таким образом, всячески подавлять терапевта. Считается, что все игры, которые пациент демонстрирует во время терапии, он использует и в жизни во взаимоотношениях с другими людьми.

Вот примеры того, как терапевт описывает манипулятора во время встречи с ним:

Пациент (сидит и ничего не говорит).

Терапевт. Вы просто сидите и ждете, что я буду делать свою работу.

Пациентка (говорит о телефонном звонке терапевту прошлой ночью).

Терапевт. Вы позвонили на автоответчик в три часа ночи, чтобы отомстить мне за то, что я поддержал вашего мужа. Вы просто хотели разбудить меня.

Пациент. Вы просто сидите. Вы не получите денег, потому что не говорите мне, что делать.

Терапевт. Вы пытаетесь доминировать надо мной точно так же, как и дома над своими детьми.

6. Анализ паттернов. Терапевт анализирует непригодные для функционирования паттерны и помогает пациенту выработать адаптивные функциональные паттерны.

По-видимому, большинство людей усваивают философию жизни методом "шведского стола", не придерживаясь особой логики. Психотерапия помогает анализировать и проверять «нахватанные» таким образом идеи и обеспечивает хорошо интегрированную систему ссылок или значений.

Система Лири, заложенная в основу рисунке 1 этой книги, является примером паттерн-анализа личности через биполярное выражение параметров любви-ненависти и силы-слабости личности /54/.

Франкл в своей терапии, называемой «лого-терапией», ищет паттерны, которые подскажут пациенту смысл его действий или слов: "Стремление искать смысл в жизни — основная мотивационная сила человека" /55/.

Вот примеры того, как терапевт выделяет смысл сказанного пациентом или интегрирует все, что тот сказал:

Пациентка (долго говорит о том, как это было глупо с ее стороны постоянно делать что-то для людей).

Терапевт. И что же в этом глупого?

Пациентка. Ну, я даже и не знаю точно.

Терапевт. Может, это саморазрушение, а не глупость.

Пациент. Не так уж было и обидно, когда она так ужасно со мной говорила последний раз.

Терапевт. Вы начинаете преуменьшать свою сверхчувствительность по отношению к другим.

Пациент. Мне кажется, сегодня я уже не так стесняюсь, когда говорю.

Терапевт. Наверное, сегодня вы лучше понимаете смысл. Может, теперь вы не боитесь видеть смысл?

7. Подкрепление. Терапевт подкрепляет поведение, способствующее росту, и наказывает негативное или саморазрушающее поведение. Такой подход на основе научения был предложен Уоллпом и Эллисом /56/. Они полагают, что человеческие проблемы заключаются в страхах и мыслях и что невротические страхи и мысли подобны плохим привычкам, от которых надо избавляться с помощью здоровых реакций.

Вот примеры того, как поощрение используется для помощи пациенту:

Пациент (говорит о многих людях).

Терапевт (когда пациент говорит о своей матери, он делает заметки, демонстрируя таким образом пациенту, что эту информацию он считает наиболее важной).

Пациентка (говорит о приготовлении завтрака для мужа, к чему она не привыкла).

Терапевт. Вы находите, что вашему мужу приятно, когда вы готовите для него завтрак. (Подкрепляет ценность умения нравиться мужу.)

Пациент. Я впервые не сорвался за последнее время.

Терапевт. Не правда ли, вы получили удовлетворение от самоконтроля? (Намекает на вознаграждение, получаемое от контролирования.)

Пациент (говорит о незначительных вещах).

Терапевт (сохраняет молчание, давая отрицательное подкрепление; показывает пациенту, что эта информация не важна).

8. Самораскрытие. Терапевт раскрывает пациенту собственные защитные паттерны, побуждая его делать то же самое.

Сидней Джерард утверждал, что самораскрытие — это существенный фактор в процессе эффективного консультирования или психотерапии. "Я вряд ли ошибусь, — пишет он, — если скажу, что люди становятся клиентами только потому, что в жизни они раскрывались недостаточно" /57/.

Вот примеры из практики:

Пациент. Вы были ли когда-нибудь напуганы так, как я?

Терапевт. Мне приходилось испытывать смертельный страх.

Пациент. Вы никогда этого не чувствовали, потому что вы психолог.

Терапевт. Терапевт — тот же человек, и он не совершенен. Эти чувства мне знакомы.

Пациент. Мне кажется, я некрасив.

Терапевт. Когда я был моложе, мне казалось, что я безобразен.

Пациент. Уверен, вы никогда не чувствуете себя одиноким.

Терапевт. Я часто одинок.

9. Ценностное переориентация. Терапевт переоценивает неверно сформулированные пациентом ценностные ориентации (предположения о себе, других и т. д.), которые мешают пациенту принять уже проверенные и действующие ценности.

Доктор Виктор Викторофф написал: "Как психиатр, я исследую предположения. Задача психиатрии — обнаруживать предположения и прокладывать дорогу к источнику их происхождения в истории индивида. Определять предположения как очевидные идеи или принципы аксиоматически верно. Они необходимы для ориентации во времени, пространстве и обстоятельствах. Их можно считать целесообразными или случайными либо следствием рабской идентификации с другими людьми, которых мы обожаем или ненавидим. Они также могут быть показательным суммированием, осознаваемым трамплином в неведомое, принимаемом на искренней экспериментальной основе до тех пор, пока не появится что-то лучшее" /58/.

Переориентация ценностных предположений Виктороффа — значительная часть психотерапевтического процесса. Шарлотта Бюлер тоже считает ценностную ориентацию главной характеристикой психотерапевтического процесса /59/.

Вот примеры того, как пациент пересматривает свои ценности, а терапевт поощряет этот процесс:

Пациент. Я никогда не любил подставлять себя под чью-то критику и давать людям повод узнать, что я чувствую.

Терапевт. Я думаю, очень важно, что вы позволяете себя критиковать и что люди догадываются о ваших чувствах.

Пациент. Боже, я никогда не понимал, как это здорово — жить здесь и сейчас, вместо того, чтобы постоянно планировать свое будущее.

Терапевт. Я вижу, вы поняли, как важно жить настоящим.

Пациент. Я начинаю понимать, как важно высказывать то, что я хочу, и просить об этом.

Терапевт. Мне нравится, что вы заботитесь о себе.

Пациент. На самом деле не так уж и плохо говорить, что думаешь, даже когда зол.

Терапевт. Я думаю, это здорово, когда вы можете быть утверждающе агрессивным.

Пациент. Я понимаю, что замечательно, когда сближаешься с людьми.

Терапевт. Вы действительно начинаете излучать тепло, даже я чувствую это в наших взаимоотношениях.

10. Повторное переживание. Имеется в виду повторное переживание прошлого важного опыта и десенсибилизация патологического влияния этого опыта на функционирование в настоящем. Исторически сложилось так, что психоанализ — это система психотерапии, в которой делается акцент на необходимости понимания прошлого для понимания настоящего. Фенихель, например, считает, что "анализ должен показывать прошлое, чтобы быть эффективным в настоящем" /60/. Например:

Пациент (рассказывает о том, как он злился на свою мать, когда был подростком).

Терапевт. То, что вы злились на свою мать, когда были подростком, не означает, что вы должны злиться на нее сейчас.

Пациент. Мы с моим отцом были очень близки, когда я был маленьким мальчиком.

Терапевт. Вы когда-нибудь чувствовали это здесь и сейчас со мной?

Пациент (рассказывает о негативном опыте общения с матерью и о том, как он в ней разочаровался).

Терапевт. Представьте, что вы можете поговорить со своей матерью прямо сейчас. Говорите с ней так, будто она сидит в том кресле.

В терапевтических группах возможно превращение манипуляторов в актуализаторов, и не нужно объяснять, что эта процедура является не менее захватывающей, чем операция на мозг. Результаты приносят пользу как терапевту, так и участникам группы, так как при противостоянии людей всегда присутствует вызов. Давайте заглянем на такой сеанс и посмотрим, что происходит.

Встреча началась в семь часов вечера в институтской комнате ожидания, уютно обставленной наподобие удобной жилой комнаты. В этот вечер пришло восемь человек, из них четыре мужчины и четыре женщины — мы стараемся, чтобы присутствовало одинаковое количество представителей обоих полов. В этот раз присутствовали инженер, врач, продавец мебели, школьный учитель, медсестра, домработница, школьная учительница и симпатичная молоденькая секретарша. Последняя была самой молодой из них — ей двадцать лет, а самыми старшими оказались врач и инженер — им по пятьдесят. Все они представляют различные уровни манипуляции и актуализации.

У всех имеются межличностные и внутриличностные проблемы. Медсестра, например, теряет своего мужа и не может понять, почему он думает, что она не женственна; надо заметить, что на ней мужская одежда, и выглядит она до вольно мужеподобно. Домработница, сидящая напротив нее в круге, страдает от скуки; ее дети выросли, и она не знает, пойти ли ей работать или развестись, либо сделать и то, и другое. Учительница хотела бы выйти замуж, но никак не встретит подходящего кандидата. Симпатичная секретарша озабочена попытками собственного босса соблазнить ее — как правило, все ее начальники преуспевали в этом, так что ей остается только жаловаться: "Почему это все время случается со мной?"

У мужчин, сидящих на диване и стульях, схожие проблемы. У доктора проблемы с женой; симпатичный продавец уже дважды разводился, и дело идет к третьему разводу. Инженер, квалифицированный техник, не может ладить с людьми, особенно с женской бригадой, которой он руководит на самолетостроительном заводе. Учитель ужасно хочет стать директором школы, но у него никак не получается.

Во время первой трети трехчасового сеанса мы будем работать с ними в паре с моим ко-терапевтом. Ко-терапевт — привлекательная, со вкусом одетая тридцативосьмилетняя женщина, социальный работник, замужем, имеет детей и актуализирует, по крайней мере часть времени. (Я не могу назвать ее "хорошо приспособленной" (данный термин подразумевает взаимодействие со средой, приносящее индивиду субъективно достаточно удовольствия; автор использует его для указания, что актуализированная личность доверяет преимущественно внутреннему критерию адаптированности в форме переживания удовольствия, нежели социальным нормам, — прим. ред.), так как это означало бы, что она «приспосабливается» к окружению; актуализатор же, напротив, сопротивляется приспособлению к культурным нормам.) У каждого из нас есть свои группы, но мы оба будем работать с кем-либо по отдельности или со всеми этими людьми вместе, в зависимости от нашей спонтанной реакции во время предстоящего сеанса.

"Итак, — начинаю я, — о чем вы сегодня думаете?"

Врач заговаривает первым. На вид это обычный человек, с возрастом начинающий полнеть. Я замечаю, что его глаза немного увлажняются, когда он обращается к продавцу мебели: "На прошлой неделе вы расстроили меня, когда сказали, что я позволяю своей жене обижать себя".

Это, конечно же, актуализирующее поведение — обнажать перед группой какую-то часть себя. Актуализирующая личность охотно демонстрирует свою чувствительность или обиду. Это пассивное, но здоровое поведение.

Инженер, слушая это, покусывает губу и ерзает на стуле; он сидит, положив одну ногу на другую и подергивает ею. Это бесцеремонный человек, не воспринимающий женщин, упорно играющий роль настоящего мужчины на свой лад, знаток логарифмической линейки. Его проблема в том, что он боится собственных чувств. Будучи манипулятором, поведение которого зафиксировано в положении крайней активности и доминировании, в данный момент он явно испытывает дискомфорт. Искреннее заявление врача заставило его раздраженно дергать ногой.

Психологический кризис налицо. Инженер либо должен начать критиковать врача, либо понять, что тот затронул его ценности.

"Кого вы хотите пнуть?" — неожиданно спрашиваю его я.

"Я хочу пнуть Теда, — отвечает он, глядя на врача. — Женщины всегда пытаются сделать так, чтобы мужчина чувствовал себя виноватым. И самое худшее, что вы можете сделать, — дать им понять, что вас это обижает".

"Что же плохого в том, чтобы обидеться и дать людям понять об этом?" — спрашиваю я.

Мы обсуждаем это в течение получаса. Инженер, у которого проблемы и с женой, и с матерью и который испытывает неприязнь к женщинам вообще, боится сломаться. Он не понимает, что в реальности люди не ломаются, они тают. Естественный для нашего тела способ таяния — это слезы. Слезы так же необходимы и неизбежны в терапии, как кровь в хирургии. Когда вы порезались, идет кровь; когда вам обидно, больно, вы плачете, а все манипуляторы испытывают боль изнутри, боль от внутренних конфликтов. Но Диктаторы, Задиры и Судьи с ожесточением борются со слезами. Поэтому у них часто бывают внезапные взрывы злости.

"Слезы, — доказывает он, — для женщин и детей, а не для мужчин". В его голосе слышна злоба.

"Повторите это еще раз", — требую я.

"Слезы не для мужчин".

"Громче!"

"СЛЕЗЫ… НЕ ДЛЯ МУЖЧИН!"

Он дрожит.

"Вас трясет, — говорю я ему. — Тряситесь сильнее".

Он пытается. Его подбородок вздрагивает. Глаза начинают увлажняться.

"Станьте своими глазами!" — командую я.

"Кажется, я сейчас заплачу", — понимает он и вдруг разражается рыданиями. "Женщины действительно приносят вам боль! — кричит он. — Они доставляли мне боль всю жизнь…"

Сцена окончена. Кризис миновал. Пациент пережил то, чему так упорно сопротивлялся.

Этот человек посещал терапию шесть месяцев, чтобы достичь этой точки, и должен ходить еще шесть. Если он не испугается или не бросит терапию раньше времени, то дальнейшие взаимоотношения с группой могут помочь ему принять обидчивость как естественное поведение. Постепенно он поместит обиду в свою систему реагирования, уменьшив силу его активных (так называемых) «мускулинных» реакций и усилив свои (так называемые) «фемининные» реакции обиды. Таким образом, если он не бросит терапию слишком рано, то фактически станет актуализатором, и промышленность получит назад не только хорошего специалиста, но и настоящего человека.

Поведение терапевта в такой группе отражает его открытость по отношению к его собственным активным и пассивным потенциалам. Он должен не только пассивно принимать манипулятора как личность, но еще и активно фрустрировать его в сферах его фиксаций. Он фрустрирует попытки сопротивления переживанию внутреннего конфликта и нежелание манипулятора допускать свои биполярности в осознание. Терапевт делает это в основном путем описания того, как он видит поведение манипулятора во время психологического кризиса ("Кого вы хотите пнуть?", "Вас трясет" и т. д.).

Он сосредотачивает внимание на беспокойстве манипулятора в связи с полярной областью, требующей развития, и может спросить у него, как я спросил у инженера: "Что обида заставляет вас чувствовать? Что она заставляет вас говорить? Как вы сопротивляетесь обиде?" Чаще всего ответы манипулятора будут именно такими, как и в нашем случае: "Человек не должен показывать свою обиду". Далее терапевт говорит: "Почему же нет?" Здесь манипулятор оказывается зажатым с двух сторон: либо он отстаивает положение, что слабость — это нездоровое проявление человеческой природы, либо он признает, что обида — это правильно, и меняется сам. Следующее за этим смятение нарушает существующее в нем равновесие и создает возможность для его реорганизации.

Несмотря на то что непостредственно мы работаем лишь с одним или двумя пациентами, каждый из присутствующих в группе оказывается вовлеченным в диалог. Хотя каждый из нас уникален, все мы представители рода человеческого и имеем много сходств. Во время терапии человек идентифицируется с другим относительно легко.

В нашей работе понятие «конфликт» требует дополнительного рассмотрения. В обычном контексте межличностного взаимодействия конфликт обозначает негативное напряжение, возникающее между двумя людьми, с социальной точки зрения конфликт рассматривается как отрицательное явление, так как вызывает страдание и нарушения. Здесь необходимо прояснить, что для актуализатора конфликт не является отрицательным явлением. В действительности возможен креативный конфликт. Например, в случае с описываемой терапевтической группой, если бы инженер не опротестовал обиду врача, то он не смог бы осознать собственную обиду, ее потенциал и значение.

Актуализатор всегда приветствует критику, так как знает, что сможет с ее помощью чему-нибудь научиться. Он учится в споре с теми, кто с ним не согласен; во время ссор и перепалок он изучает себя, открывает свои слабые стороны. Актуализатору не нужны комплименты, чтобы быть счастливым, ведь большая их часть — манипуляции. ("Вы такой замечательный человек, доктор!" — обычная лесть.) Однако если кто-то, кого он любит и кто обычно не очень щедр на комплименты, все же отпустит один в его адрес, то актуализатор воспринимает это серьезно. Актуализаторы учатся ценить несходства, потому что именно из расхождений и несходств мы и черпаем возможности для своего роста.

Большая часть межличностных отношений — это игры доминирования и контроля, в которых ведущая потребность манипулятора — одержать верх, победить. Актуализатор воспринимает конфликт альтернативным образом — он вызывает в нем "креативное волнение". В конфликте он видит нечто волнующее, что, независимо от того, одержит он верх или нет, даст ему возможность для роста. Он не позволяет себе быть зависимым от победы, так как понимает, что меняется, а вместо этого он идентифицируется с тем, кем станет после креативного конфликта. Здесь, естественно, подразумевается доверие — вера в то, что обе стороны конфликта вынесут из него пользу.

Таким образом, в актуализирующих группах конфликт между участниками — это мощнейший источник развития. Когда индивид видит в других членах группы те аспекты, которые неразвиты в нем самом, он обнаруживает, что изменяет свои паттерны уравновешенности. Выстраивается более здоровый баланс между его активными и пассивными потенциалами.

Процесс актуализирующей терапии можно рассматривать как прогресс в сознании. Можно выделить три основные стадии терапии:

1. Описание основной манипуляции. По мере беседы с пациентом терапевт составляет представление о его паттерне, который складывается из одного или двух основных манипулятивных шаблонов вербализации. Например, пациент может постоянно прибегать к паттернам беспомощности и глупости — свойствам Слабака, или может часто использовать приемы силового воздействия и шантажа Задиры. Как только паттерн становится для психолога очевидным, он рассказывает пациенту, какова, как ему кажется, его основная манипулятивная игра или игры.

Затем манипуляции анализируются с точки зрения «выгод». Активные манипуляции понимаются как имеющие принудительные контролирующие ценности, а пассивные — как обольстительные ценности. Выгоды анализируются как в узком, так и широком смысле слова. Например, чаще всего манипуляции применяются ради контроля над другими людьми, с целью использования других в корыстных целях, с целью избежания определенных ситуаций, структурирования времени, чтобы заставить других работать на себя и т. д. Однако в широком смысле их можно считать саморазрушающими, так как они отдаляют индивида от других, не позволяют ему достичь зрелости, делают его зависимым, лишают самостоятельности.

2. Восстановление внутреннего равновесия. Как только устанавливается основной манипулятивный паттерн, терапевт просит индивида преувеличить манипулятивные тенденции настолько, чтобы почувствовать всю нелепость своих манипуляций. Например, мы просим Задиру преувеличить свою враждебность настолько, чтобы это позволило ему увидеть себя со стороны в качестве игрока, увлеченного этой игрой. Затем мы просим пациента выполнить противоположный данному типу манипуляции паттерн. Например, мы можем попросить Слюнтяя попытаться стать Диктатором, чтобы посмотреть, что получится. Основание для этой техники — базовая гипотеза о том, что преувеличенное выражение любого манипулятивного принципа свидетельствует о подавлении противоположного потенциала. Например, Слюнтяй, выражая обиду, обычно скрывает сильную потребность быть Диктатором и обнаружить мстительность. Прилипала, выдавая себя зависимым, на самом деле скрывает потребность контролировать других и быть Калькулятором. Славный Парень прилагает все усилия, чтобы заставить нас почувствовать себя виноватыми из- за состязания с ним, и часто скрывает потребность быть Задирой и выражать свою враждебность. Защитник за потребностью брать на себя ответственность за других часто скрывает желание быть Судьей, или стать всемогущим.

3. Интеграция. Последний шаг — привести активные и пассивные полярности в единое рабочее целое. Для этого мы продолжаем поощрять пациента за выражение всех его активных и пассивных потенциалов, чтобы он смог осознать, что актуализация подразумевает интеграцию всех его противоположностей в одно целое. Как уже говорилось ранее, актуализатора можно сравнить с фигуристом, который свободно катится от одного потенциала к другому, творчески используя каждый из них в своем движении по жизни.

В этой связи пациент должен понять, что саморазрушающие манипуляции могут быть трансформированы в самореализующее актуализирующее поведение — ему лишь нужно осознать, что для этого ему нет нужды отказываться от своих манипуляций, достаточно осознать их, что естественным образом приведет его к актуализации. Диктаторы могут трансформироваться в Лидеров, а Слабаки — в Сочувствующих и т. д.

Изучение жизни самоактуализирующихся людей помогает нам понять, каким образом происходит такая трансформация. Взаимодействие с самоактуализированными людьми в терапевтической группе усиливает веру в этот процесс. Понимание именно этого и рождает у человека веру в себя, которая ведет его по пути актуализации.

Как стало понятно из предыдущих глав, существует парадокс в том, что за актуализацию нельзя бороться, актуализатором можно стать лишь тогда, когда полностью признаешь свои манипуляции. Поэтому я завершаю эту книгу повествованием нескольких людей о том, как они прошли путь от манипуляций к актуализации.

На этих страницах вы прочтете признания реально существующих людей, полностью осознавших, что они были манипуляторами и стали актуализаторами. Каждый из них добровольно рассказал о себе. Одному из них понадобилось два месяца терапии, другому — два с половиной года. Один из них посещал лишь тренинг сензитивности. Как бы то ни было, каждый выразил то осознание, которое привело к актуальным личностным изменениям.

Я манипулятор.

Два месяца назад я не подозревал о том, что я манипулятор. Два месяца назад я был самым честным, самым искренним, любящим парнем из всех, кого я знал. Я совершенно не осознавал того, как живу. Это была слепота, которая заставляла меня идти наощупь и спотыкаться, она причиняла боль как мне самому, так и другим.

Я пришел к психотерапевту с двумя большими проблемами: 1) я больше не мог выносить то возрастающее давление, которое оказывала на меня моя работа по торговле, 2) мои отношения с семьей были не самыми лучшими, а за ее пределами у меня вообще не было никаких отношений. Короче говоря, вся моя жизнь была расстроена и не стоила того, чтобы жить. Я был напуган. Мне казалось, что меня, такого беспомощного, затягивает бескрайняя безжалостная бесконечность.

Во время терапии я почти сразу же понял, что всю свою жизнь был в основном нечестен со своими чувствами. Я выражал лишь безопасные, положительные мысли и чувства, хороня всегда отрицательные, опасные, конфликтные. Я избегал ссор и конфликтов с помощью молчания, бездействия, нерешительности. Это было мощным оружием как для защиты, так и для нападения. Моя жена, например, агрессивный борец и соперник, а я более склонен к пассивному типу поведения. Поэтому для меня было совершенно естественным (и успешным) бороться молчанием, отстраненностью, уходом от общения. Обычно это срабатывало. Со временем жена оставила меня в покое. Я полностью вжился в роль Слабака.

Я был тогда, как теперь понимаю, пассивным манипулятором. Я обрабатывал людей, добивался успеха с помощью трусливых, слабых, пассивных трюков.

Осознать эти поведенческие паттерны — а это осознание пришло ко мне на третьей встрече — было очень нелегко. Я был атакован, выставлен на обозрение, полностью разоблачен, так что вся моя внутренняя слабость, скрытая ранее, оказалась снаружи. Это был один из самых ужасных вечеров в моей жизни.

Но в то же время в этот же самый вечер я прозрел и был исполнен новым осознанием себя. (Но как это было больно!) Мне понадобилась неделя, чтобы оправиться. И всю эту неделю я проклинал своего психотерапевта за то, что он сделал, или причиной чего он стал. После этого начала выстраиваться новая жизнь. Без малейшего страха я начал экспериментировать дома и на работе с новыми инструментами настоящей честности.

Однажды во время ссоры с женой я высказал ей все, что скопилось в моей душе за многие годы. Я знал, что это было очень опасно, и все же я чувствовал себя хорошо и знал, что прав, когда впервые высказывал все это. Когда я закончил, она сказала: "Неужели ты думаешь, что я не понимала этого раньше по твоим действиям, по косвенным намекам, по твоему молчанию?" Я был поражен! Моя честность по отношению к ней не уничтожила ни ее, ни меня; фактически мы даже стали ближе друг другу, чем когда-либо раньше. С этого момента наши взаимоотношения стали развиваться. Моя честность окупила себя. Первый раз в жизни я сломал свои паттерны пассивной тактики, и результаты оказались потрясающими.

Я попробовал то же самое и на работе. Сначала было страшно, ведь я рисковал, как я думал, своим экономическим положением. Но я сделал это. Начал с того, что объяснил своему боссу простыми словами, что из-за недавних организационных изменений я теперь перегружен работой безо всякой на то причины и что в такой ситуации я больше не могу работать хорошо. Две недели спустя все значительно изменилось к лучшему. Я также начал отвечать «нет» тем людям, которые просили меня выполнять то, что не входило в мои обязанности. Я положил на своей стол большой нож как символ того, что я отсекаю все ненужные мелочи.

За небольшой период времени вся ситуация на работе радикально изменилась. Теперь я не перенапрягаюсь и не перегружаюсь. У меня есть время для планирования и даже творчества. Теперь я осознаю, что в любом давлении, которое оказывала на меня работа, был виноват я сам. Я сам был причиной своих проблем, в основном из-за недостатка самоуважения.

Такой краткосрочный результат подразумевал достаточно времени для планирования и творчества, улучшение отношения с коллегами и покупателями, установки к работе и, по-видимому, вследствие этого поразительный успех в области продаж.

Что же мне стоило перестать быть неискренним в чувствах, оставить пассивный образ жизни и манипуляции? Я думаю, что, прежде всего, моя готовность рискнуть.

Именно это я и учусь делать. Мои первые успехи мне в этом помогают. В этом новом стиле жизни есть что-то волнующее и стимулирующее. Он наполнен желанием предвидения будущего. Люди в моей жизни вдруг стали настоящими. Люди теперь гораздо больше похожи на людей, чем на вещи.

Но я лишь новичок, и мне еще нужно много узнать о себе и о жизни. Я все еще манипулятор, и я понимаю это, но теперь я много рискую для того, чтобы стать более реальным и честным человеком. В любом случае я знаю, что уже пошел в другом направлении и что так, как раньше, уже никогда не будет.

Я манипулятор.

Уже в раннем возрасте я поняла, что могу избегать прямого гнева или неодобрения с помощью слабости и пассивности. К несчастью, я создала барьер между мной и моей семьей, друзьями и мужем. Благодаря этому барьеру я оказалась в одиночестве, утратила всякую эмоциональность и была охвачена депрессией.

Чтобы компенсировать недостаток общения и растущую пустоту, я стала слишком много есть.

Чем больше я прибавляла в весе, тем более несчастной становилась, тем более мне не нравилось мое жизненное положение. Плюс ко всему я не могла работать, не была способна к творчеству, у меня не было желания писать. Казалось, будто кто-то полностью перекрыл мой эмоциональный клапан. Начав посещать терапию, я постепенно стала подбирать ключи к своей депрессии.

С тех пор как пять лет назад я вышла замуж и покинула своих родителей, меня постоянно преследовало навязчивое желание навещать их. Это желание было похоже на желание есть: в обоих случаях я чувствовала себя в конце опустошенной. Мне понадобилось два месяца терапии, чтобы я смогла перебороть себя и осознать чувство потери семьи.

Я всегда считала и слышала бесчисленное множество раз от других, что мне повезло иметь такую сплоченную семью. И хотя внешне я соглашалась, внутренне мне было тяжело признать, что я больше не являюсь частью этой сплоченной семьи, что сплочены отец, мать и брат.

Когда наконец я призналась себе, что боюсь, то смогла пойти к родителям и честно признаться им в своем страхе, несчастье, чувстве бесполезности. И впервые я действительно ощутила их любовь и заботу. В этот момент барьер, построенный мною, сломался и перестал нам мешать.

Этот барьер разрушался все больше по мере того, как я становилась настоящим человеком, чувствующим человеком. Я стала принимать себя такой, какая я есть, к чему всегда и стремилась — никаких манипуляций ситуацией или людьми. Теперь я больше не чувствую, что должна часто посещать родителей, хотя сейчас и рада видеть их больше, чем раньше.

Я также работаю над улучшением отношений с мужем. Теперь я хорошо понимаю, что не только сама играла роли "собаки снизу", Слабака и Прилипалы, но и приписывала мужу роль "собаки сверху", Судьи и Лидера. Он был "плохим парнем", который не ценил бедную маленькую меня. Затем я поняла, что не подпускала его близко к себе, боясь потерять контроль над ситуацией и того, что она станет непредсказуемой. Так, несмотря на то, что я была несчастлива, мне было "безопасно".

Я приписывала мужу, что он осуждал меня за лишний вес, и знаю, что мстила ему за это. То был единственный верный способ контролировать его из тех, что я знала. Теперь я стала более честной с собой и могу выражать свой гнев и враждебность, которые испытывала все эти годы, но не смела выразить ранее. Постепенно я становлюсь способной быть своими чувствами. Я оттаяла и могу наслаждаться жизнью.

Я чувствую, что интегрирую свои силу и слабость. Мой муж больше не "собака сверху", а я не "собака снизу". Я превратила свою слабость и зависимость в чувствительность и понимание. В то же самое время я становлюсь более твердой и настойчивой в отношениях с мужем и родителями. Я стала более целостной личностью и становлюсь актуализатором. Но я знаю, что чем сильнее я стараюсь быть актуализатором, тем слабее у меня ощущение, что я актуализатор, тем больше я отступаю назад. Поэтому я учусь принимать это обратное движение. Смешно, но, когда я принимаю тот факт, что отступила назад, двигаться вперед мне становится легче. И чем сильнее я пытаюсь сохранять свое развитие, тем скорее делаю ошибки!

Я манипулятор.

Возможно, впервые я осуществил попытку манипулирования еще в младенчестве. Мама рассказывала мне, что, будучи маленьким, я очень беспокоил ее, потому что был таким тихим и бледным, что ей приходилось засовывать кусочки ваты мне в нос, чтобы проверить дышу ли я.

Пока я рос, в миссионерской школе меня приучали быть «хорошим». А чтобы упростить мою задачу, мне говорили, что мой отец находится на небесах с Богом и наблюдает за мной. И я не смел быть «плохим» мальчиком. Позже я обнаружил, что я «плохой», когда расстроил маму, и что Бог может согласиться, а может и не согласиться с ней, и все же я стал разыгрывать роль Славного парня на полную катушку.

В колледже я стал целеустремленно посещать подготовительные медицинские курсы, отказавшись от духовенства, — единственной подходящей перспективы, по мнению моей матери. Когда началась вторая мировая война, я пошел на ускоренную школьную программу, а затем поступил в медицинский институт по направлению от ВМФ. Первые несколько семестров дались мне с невероятным трудом, но я смог справиться, занимаясь усерднее. "Славный студент" вытеснил славного мальчика.

В год интернатуры я был шокирован тем трудом и ответственностью, которые ложатся на плечи доктора медицины. Люди умирали, несмотря на всю мою заботу. Я начал планировать дальнейшее обучение с проживанием по месту учебы — это позволило бы мне поменьше отвлекаться на что-то другое, кроме моей учебы и работы. Но мне не удалось осуществить свои планы, и я занялся общей практикой вместе с парой более старших докторов. В сложных ситуациях я мог на них положиться. Старшие доктора заменили мне мать.

Когда мне опять довелось попасть в военно-морской флот во время корейской войны, я понял, насколько был неуверен в себе, скромен и непритязателен. Переквалификация на военного хирурга помогла мне разбить скорлупу и перестать быть замкнутым. В это время я женился на девушке, в присутствии которой мне было очень хорошо. С ней мне не нужно было выдавать себя за кого-то. Я мог вернуться к своему "я".

После Кореи мы обосновались в Южной Калифорнии и дела у нас шли довольно неплохо. Но удача была лишь поверхностной. Моя привязанность к практике, уход моей жены в себя, осложнение наших отношений и семейные неурядицы моего партнера свалили весь мой карточный домик прямо мне на голову. В конце концов я разругался с партнером и порвал с ним. Через некоторое время я стал посещать тренинг сензитивности, чтобы лучше понимать своих пациентов, и там я начал осознавать, что, вероятно, проблемы сидят во мне самом. С тех пор я медленно продвигаюсь по длинному пути терапии. Я посещал группу в течение нескольких месяцев и был пассивным ее участником. Наконец группа начала третировать меня как пассивного Славного парня, пока мне это не надоело так, что я начал оживать.

С помощью группы ко мне пришло понимание того, насколько я был и остаюсь пассивным, как я уходил от контакта и манипулировал другими, чтобы они действовали так, как нужно мне. Я пытался манипулировать и терапевтом, чтобы он сделал что-то для меня. И я достиг сильного прогресса, когда терапевт и группа полностью отвергли мои потуги. Я очень часто вижу себя равным своим пациентам, которые полностью полагаются на меня, зависят от меня и никогда не берут на себя ответственность за собственное здоровье. Мне неприятно видеть, как мой пассивный, бессильный образ жизни не дает мне достичь того, чего я хочу. Я все еще не могу открыто и спонтанно ссориться с женой; я не могу говорить свободно и с чувствами со своим партнером. Я могу быть раздраженным и мрачным несколько дней подряд из-за каких-нибудь мелочей. Мой ум опустошается, сила воли исчезает. Но я становлюсь более актуализирующим, я больше осознаю свои игры в беспомощность и постепенно освобождаюсь от них. Теперь я меньше надеюсь на себя как на доктора медицины, и больше — как на человека.

Я манипулятор.

Иногда к этому я добавляю роль маленькой девочки. Я знаю, что никто не посмеет обидеть маленького ребенка, и этим пытаюсь закрыться и защититься от других людей, от опасностей и трудностей жизни.

Я также манипулировала людьми, делая вид, что смущена и не понимаю, что происходит, если ситуация угрожала мне. Как можно достучаться до человека, который не понимает, о чем вы говорите? С этим тесно связано и то, что я больше развивалась в интеллектуальном плане, нежели в чувственном. Чаще всего я общалась с такими же интеллектуалами, и поэтому чувствовала себя более комфортно на этом уровне взаимодействия. Благодаря такому интеллектуализму и своей непонятливости я эффективно удерживала людей на расстоянии от себя и возвела вокруг себя стену, защищаясь от близости с другими людьми и не позволяя другим людям сближаться с собой. Я была Калькулятором.

Такая защита оказалась настолько эффективной, что даже во время терапии другие члены группы колебались, критиковать ли меня за боязнь обидеться или выйти из ситуации (еще один из моих приемов манипулирования). Я уходила из группы, когда она становилась слишком опасной для меня или принималась защищаться. Поэтому окружающие, чтобы удержать меня от этого, никогда не критиковали с полной силой, и я могла держать их под контролем. Я даже применяла свои методы к терапевту, пытаясь манипулировать им таким образом, чтобы именно он говорил большую часть времени и чтобы он говорил мне, что делать, а не я брала на себя ответственность за свои решения и поступки.

Теперь я становлюсь более самоактуализирующей и осознаю, что делаю. Здесь, возможно, опять вылезает мой интеллектуализм, но мне необходимо знать и понимать, что я делаю, прежде чем я смогу измениться. Я уже отказываюсь от роли ребенка: я задаю вопросы и раскрываю себя перед другими более честно и полно, а не так, чтобы создать наиболее благоприятное впечатление. Я начинаю понимать, что знание всего и неизменная правота не приводит к сближению с людьми. Это сложно, но я допускаю неудачи и вступаю в дискуссии и разговоры на те темы, о которых знаю мало, но не претендую на полную информированность. Допуская свою слабость и ограниченность, мне легче принимать себя и тот факт, что я не совершенство. Это, в свою очередь, дает мне более правдивое и реальное впечатление о себе и позволяет мне более полно использовать те способности, которыми я обладаю. Принимая свой страх, я становлюсь на путь его преодоления конструктивными и здоровыми методами.

Я больше актуализирую, задавая людям вопросы, касающиеся моих взаимоотношений с ними, и не молчу, чтобы не задевать своих чувств. Я также говорю людям, что думаю и чувствую, не приукрашивая свои слова тем, что «следует» говорить или что «мило», даже если это неправда. Я считаю, что такое поведение не оказывает отрицательного воздействия на мои отношения с другими; фактически оно даже укрепляет мою дружбу с ними и делает ее значительнее.

Я знаю, что мне еще далеко до полноценного функционирования. Но когда я вижу свой прогресс, это ободряет меня и я все более способна брать на себя ответственность. Я становлюсь актуализатором.

Я манипулятор. Чтобы признаться в этом, я призвал всю свою честность. Обычно исповедь — дело прихожанина, а не проповедника. Чтобы признать слабость, сомнения, смущение и особенно моральные провалы, нужно лишить священнослужителей тех нимбов, которыми слишком уже необоснованно увенчаны их головы.

Тем не менее, хотя это совершенно мне не свойственно, я признаю, что я человек. Более того, как человек, я столкнулся с одной из вечных проблем человечества — манипулированием. Мои взаимоотношения с другими часто характеризуются обманом, неосознанностью, контролем и цинизмом. Это не всегда преднамеренно и, уж конечно, это не проявления хитрости — манипулирование в большинстве случаев происходит на бессознательном уровне.

Манипуляции возникают так естественно. Слово «совершенство», несмотря на то, что оно не произносится, является лейтмотивом обращения ко мне как священников, так и мирян. Я гордился собой, думая, что сломал церковные стереотипы, потому что одевался не так, как одевались все священники, ездил не на таких машинах, на каких ездили они, встречался не с такими девушками, с какими встречались они, и женился не на такой, на каких обычно женятся они (знаете, такие типичные жены проповедников). И все же на самом деле я не ломал никаких шаблонов, и не сломал их до сих пор. Я все еще пытаюсь исполнять роль морального авторитета и Судьи.

У меня это неплохо получалось, по крайней мере я так думал. Та работа, которую я выполнял в каждом приходе, "представителями власти" оценивалась положительно, да и прихожане были всегда очень довольны. Но в этом успехе я терял самого себя. Лишь в последние два или три года я пытаюсь допустить, что то одиночество и тревогу, пустоту и отчаяние, которые я видел в других, лишь отражали то, что переживал я сам. Это признание пришло ко мне постепенно и доставило мне много страданий. Тот, кого считали духовно совершенным, примером в жизни, не может с легкостью отказаться от этой приятной иллюзии. Моя ревностная и неукротимая преданность своей профессии священника заменяла признание моей зависимости от других и потребности в них.

Мои взаимоотношения с женой были (и до какой-то степени до сих пор остаются) манипулятивными. Она воспринимает меня как Великого Диктатора, а не как тюфяка, как следовало бы, и я поддерживал в ней эту иллюзию. В моей жизни было много сфер, в которые ей не позволялось проникать, и в этом заключались две огромные ошибки. Во-первых, я не желал раскрывать перед ней свою душу и допускать свою моральную неустойчивость. Во-вторых, я не давал ей привилегии быть собой, потому что воспринимал ее как существо, которое я должен был защищать. В качестве Защитника я сделал ее сверхзависимой и таким образом имел возможность держать ее под контролем. Хотя она и способна к глубоким чувствам, я уверен, что задавил ее чувствительность. Она, в свою очередь, чтобы доставить мне удовольствие, притворялась такой, какой она никогда не была и не могла быть. Изо всех сил стараясь не обидеть ее, я обижал ее очень сильно.

Церковь стала для меня прибежищем. Я упорно отстаивал моральные требования в ущерб личности и под страхом признания собственных искушений и сомнительных чувств. Я стал работать «богом», которому я ежедневно при носил жертвы и прикрываясь которым мог отдыхать от своей семьи, реального мира и самого себя.

Я родился в бедной и необразованной семье, то есть происхожу из "культурно депривированных" слоев общества, поэтому мои амбиции к достижению завышены. Тот факт, что, несмотря на незаконченное среднее образование, я получил две академические степени, побудило меня испытать себя. В результате меня замучило чувство вины за "порочные желания". Эта вина часто доводила меня до отчаяния, когда я пытался связать желание действительно служить священником и навязчивое стремление добиться роста карьеры.

Постепенно я начинаю принимать существующие во мне противоположности как собственную личность. У меня есть гордость, но я смирен. Я эгоист, и я альтруист. Я притязателен, но зависим. Я люблю, и я ненавижу. Я восхищаюсь и презираю. Я слабый и сильный. Я доверяю себе, и все же очень склонен к соперничеству. Как часто мне приходилось испытывать чувство вины из-за какого-то неосознаваемого источника осуждения за мои амбиции! Как много радости от достижения я потерял из-за того, что достижение было вплетено в мою глобальную программу профессионального успеха.

Но жизненная игра теперь стала для меня важнее. Более того, на первое место вышла моя вера в себя, понимание потребности в самовыражении, радость от общения с людьми, зависимость от других. Иногда доминирует желание победить в этой игре, и тогда я срываюсь на жене, детях и прихожанах, но постепенно важность выигрыша в традиционной профессиональной интерпретации снижается, а важность быть человеком — мужем и отцом, а затем священником — растет.

Я — загадка и тайна, манипулятор и актуализатор. Долгое время я пытался быть кем-то: Священником Джоном К. Теперь меня вдохновили слова Бубера: "В грядущей жизни меня не спросят, почему я не был Моисеем. Меня спросят: "Почему ты не был Мартином Бубером?"" Так и меня не спросят: "Почему ты не был Священником Джоном К.?", — меня спросят: "Джон К., почему ты не был?" Мой вариант продолжения этого диалога: "Я манипулятор; я становлюсь актуализатором".

Доктор Карл Роджерс как-то сказал, что читатели всегда стремятся узнать что-нибудь об авторе. По его словам, самое личное — это самое распространенное: оказывается, что те чувства, которые многие из нас считают самыми приватными, самыми личными, точно так же переживаются другими. Сидней Джерард назвал это потребностью в самораскрытии, и я пола гаю, что самораскрытие — это лучший способ продолжать расти по направлению к самоактуализации. Поэтому в этом разделе я попытаюсь описать часть своей жизненной истории и кое-что из того, что мне пришлось преодолеть на пути к актуализации.

Ранние Воспоминания

Я рос на Среднем Западе США, у меня были очень любящие родители. Однако меня послали учиться в воскресную школу при строгой фундаменталистской церкви. Там я усвоил, чего нельзя делать: нельзя пить, танцевать, ходить в кино и т. д. Та религия, которую я там познал, была системой «нельзя». Поэтому я представлял себе Бога манипулятором. Он опирался на отрицательное, а не на положительное: я могу оставаться хорошим, только если буду подконтролен этим многочисленным запретам. С тех пор я стал ощущать, что такая идея Бога слишком ограничена. Теперь уже я понимаю, что царство Божие внутри меня и что искреннее выражение моих самых глубоких чувств может также быть и глубоким душевным проявлением. Я считаю, что каждому нужна своя вера и что каждый должен постоянно работать над собственным смыслом жизни. Наверное, все главные религии представили нам актуализирующих личностей, которые служат образцами бытия. Примеры их — Иисус и Будда.

Я получал любовь от родителей, и тем не менее мать осуществляла контроль, и он был скорее пассивным, нежели активным. Вопросы типа: "Во сколько ты собираешься вернуться домой?", по-видимому, действовали на меня гораздо сильнее, чем ее требования быть дома в строго определенное время. Поскольку мой брат был старше меня на восемь лет и помогал отцу в бизнесе, то для меня он был "собакой сверху". Я всегда был маленьким братиком, который подметал магазин своего отца по воскресеньям, поэтому я ощущал себя "собакой снизу".

Впервые я столкнулся с понятием власти в человеческих отношениях, когда поступил в Службу подготовки офицеров резерва. Я служил усердно, вскоре стал старостой курсантов и был весьма поражен общественной силой армии. Я обнаружил, что как военный могу заставлять людей исполнять то, что прикажу. Я мог толкать их и манипулировать ими так, как захочу. Здесь впервые в своей жизни я оказался в роли "собаки сверху", и мне это нравилось. Но тогда я получил один из самых больших жизненных уроков, который заключался в том, что я на самом деле не могу никого заставить что- либо делать, если они не хотят этого. Я также обнаружил, что актуализирующие отношения, в которых я относился к другому как к «ты», а не как к «вещи», приносят более глубокое психическое удовлетворение, чем власть.

Колледж и военная служба

Свои студенческие годы я провел в университете штата Иллинойс, где я научился быть образцовым студентом. Поскольку я всегда хорошо учился в школе, то и здесь у меня не было проблем с успеваемостью. Я также обнаружил, что получал более высокие оценки, когда выполнял роль "собаки снизу", что означало раболепствовать и подчиняться "собаке сверху" — профессору. Мой успех в этой роли свидетельствует о моей прозорливости. Однако позже я все-таки сожалел, что в студенческие годы не был более агрессивным и выразительным. В таком случае я мог бы научиться гораздо большему, несмотря на то, что мои оценки были бы похуже.

Перл Харбор пал во время моего студенчества, и я опять пошел в армию, где у меня появилась возможность стать офицером. Я хорошо играл роль "собаки снизу", став кандидатом в офицеры, и успешно закончил Офицерскую школу в Форт Беннинге, штат Джорджия. Спустя некоторое время я участвовал в битве за Балдж. Здесь я увидел, что военная система абсолютного подчинения совершенно провальна в бою, когда мне приходится четыре или пять раз посылать вперед боевой дозор, который мог и не вернуться. Я обнаружил, что срабатывают просьбы, а не приказы. То был один из самых запоминающихся для меня уроков, сильно повлиявших на мою гуманистическую ориентацию в жизни. В бою даже простой рядовой станет добровольцем, если отнестись к нему как к «ты», а не как к "вещи".

Меня ранили немцы, и я пережил необычный опыт спасения от смерти немецкими заключенными, а затем излечения в главном немецком госпитале для военнопленных. Одним из самых добрых и сочувствующих людей, которых я когда-либо встречал, был немецкий санитар, мужчина в возрасте моего старшего брата, который показал мне силу заботы как противоположность военной силе. Всего за несколько недель до этого я мог убить его во время сражения! Эта драматическая перемена в моей жизни заставила меня понять, как важно относиться к людям как к людям, а не как к винтикам военной машины. Этот опыт общения с немецким санитаром стал для меня жизненным уроком мудрости.

Аспирантура

После войны я поступил в аспирантуру в Стэнфордский университет. Там я впервые узнал, что это значит, когда профессора тебя уважают, а не третируют тебя, подобно "собаке снизу", как было в студенческие годы в Иллинойсе. Уважение стэнфордских профессоров Генри Мак-Дэниела и Эрнеста Хилгарда способствовали усилению моего личностного роста больше, чем что- либо еще. Учась в аспирантуре, я провел одно лето в Чикагском университете с профессором Карлом Роджерсом и его студентами. Его терапевтическая система была основана на уважении и вере в «я» другого. В это лето я пережил то, что называется "ты-ты"-отношениями с людьми.

Я — психолог

Закончив Сэнфорд, я преподавал в Пеппердайн колледже под руководством своего старого профессора доктора И. В. Пуллиаса — возвышенного, умного и чуткого человека. Его демократический метод руководства еще больше укрепил мою веру в силу приятия и уважения. После работы в Пеппердайн я посвятил себя практической психологии, чем до сих пор и занимаюсь. В эти годы на меня, возможно, больше всего повлияли два человека — доктор Фредерик Перлз и доктор Абрахам Маслоу. Доктор Перлз был моим терапевтом в течение двух лет, он помог мне понять многое из того, что написано в этой книге о манипулировании. Доктор Маслоу приезжал в наш институт несколько лет назад после того, как ознакомился с некоторыми из моих работ. Я поражен, как воодушевление таких людей, как доктора Мак-Дэниел, Хилгард, Перлз и Маслоу, стимулировало во мне веру в себя.

Становление личностью

Я думаю, что мой успех как психолога мешал моему успеху как человека. Я мог бы быть лучшим отцом для своих детей, когда им это было особенно нужно в детстве, если бы я не был так занят практикой и написанием работ. Теперь, когда они уже подростки и начинают отделяться от родителей, я чувствую обиду. Я надеюсь, что моя возросшая чуткость к ним во время их подростничества и в зрелые годы, сможет хоть как-то возместить мое невнимание к ним в ранние годы. Они, как никто другой, научили меня, насколько это недопустимо — контролировать другого человека. Родители не владеют своими детьми; они просто одолжили их на несколько лет. В конце концов, мне трудно позволить моим детям-подросткам расти отдельно от меня. Я могу советовать своим пациентам не зацикливаться на своих детях- подростках, когда те их отвергают, но самому мне поступать так неимоверно сложно.

Я кажусь себе хорошим терапевтом, потому что я сензитивен к своим чувствам и чувствам других людей, но эта сезитивность — обоюдоострый нож, потому что я уязвим для критики и боли, причиняемой мне другими людьми. Вместо того чтобы быть таким прямым и открытым, каким бы мне хотелось быть, я часто бываю уклончив.

Видя свои манипуляции, я чувствую, что все больше становлюсь актуализатором. Но самое главное — я воспринимаю свою гуманность как сущность человека, который может совершать ошибки, но все же расти. Психолог должен быть не образцом совершенства, а лишь образцом гуманности, так как он, как и любой другой человек, определенно не является идеальным. Мы должны воспринимать себя такими, какие мы есть, а не сожалеть о том, что мы не боги. Парадоксально, но когда мы начинаем принимать себя такими, какие есть, мы видим, что растем и изменяемся.

Необходимо до конца прояснить, что мы, как психологи, не можем позволять нашим пациентам возводить нас в ранг богов. Когда пациент делает из психолога бога, он проецирует на него всю свою силу, ставя себя в роль слабой "собаки снизу". Итак, я не образец совершенства, я лишь образец абсолютной гуманности.

Я понимаю, что рискую быть осужденным за некоторые из раскрытых мною фактов, но я также знаю, что должен быть собой — именно таким, каким я на самом деле являюсь, не зависимо от того, насколько я глуп, смешон или безобразен. Это я, и обязан быть патриотом себя. Ибо, только если я буду собой (всеми своими манипуляциями и всем остальным), пришедшее в результате осознание усилит мою актуализацию.

Этот "внутренний путь" от манипуляций к актуализации не нов. Он лишь описан в книге с помощью современной терминологии. Для заключения, я думаю, будет уместным привести слова Вудро Вильсона, которые он написал более шестидесяти пяти лет назад:

"Человек возрождается и испытывает благотворные изменения, когда "приходит к себе". Это происходит не только после периодов безрассудства или слепой страсти, когда он проматывал жизнь и валял дурака… Он приходит к себе после опыта, о котором знает лишь сам: тогда он протирает глаза, чтобы увидеть мир таким, какой он есть, и свое место и назначение в нем. Это процесс избавления от иллюзий. Он трезво воспринимает себя… и свои возможности. Он избавился от всех своих предубеждений… он изучил свою походку; нашел свою опору. Это процесс избавления от иллюзий, но он не приведет в уныние ни одного сильного человека" /61/.