КОШМАР НА УЛИЦЕ «КРИЗИС»

"Липецкая газета:итоги недели"

Если сейчас ресурсы всех государств мира будут направлены на спасение компаний, которые потом преспокойно вернутся к «частникам»,мы получим аферу уже не века, а тысячелетия.

Мировой экономический кризис ещё не достиг пресловутого «дна», а некоторые его последствия уже становятся очевидными. Как бы ни развивались события в ближайшем будущем, какие бы силы ни торжествовали в ходе спровоцированных хозяйственными неурядицами конфликтов, одно можно сказать с уверенностью: по мифу о безупречной эффективности рынка и частной собственности нанесён непоправимый удар.

Расточительство и коррупция в крупных частных американских компаниях по своим масштабам превзошли всё, что нам известно о брежневском Советском Союзе. Тут и многомиллионные «бонусы», которые руководство выплачивает самому себе в условиях, когда нет средств на инвестиционные программы, и многолетнее сокрытие и искажение отчётности - помните, как мы ругали советскую статистику? - и многократное завышение численности офисного персонала, когда 10 человек занимаются работой, с которой может справиться один. И это - ещё в лучшем случае, потому что часто выясняется: деятельность подразделения или отдела вовсе бессмысленна, а то и вредна.

Так выглядит, впрочем, лишь верхушка айсберга. Что до «господства потребителя на рынке», то это из истории XVIII века. Сегодня компании манипулируют потребителем, стараются контролировать его поведение. А когда не получается, рынок сваливается в кризис, как сейчас.

По существу, приватизация и дерегулирование лишь сменили господство государственной бюрократии на власть бюрократии частной, планирование общественное - планированием и управлением корпоративным. С той лишь разницей, что государство должно отчитываться перед обществом, его можно контролировать и демократизировать. А частную компанию - нет. Приватизация и дерегулирование в современных условиях есть не что иное, как бегство от демократии.

Неудивительно, что в условиях кризиса рынка все взоры обращены на государство. После того как частные корпорации заварили кашу, они обращаются к правительствам и обществам с призывом её расхлёбывать. Мол, мы все в одной лодке. Дырку в её дне - даже множество дырок - мы, правда, проковыряли сами, но тонуть-то будем теперь вместе, так что - спасайте.

Государство за счёт налогоплательщика теперь должно покрыть все убытки. И в самом деле, нельзя же позволить обанкротиться компаниям, которые составляют основу экономики, дать разрушиться целым городам, областям и странам, оставить без работы большую часть населения! Раз до такого дошло, пусть правительства занимаются спасением от катастрофы.

Даже национализация предприятий не является теперь на Западе запретной темой. Банки и кредитные организации переходят в собственность правительств, а вслед за ними и производственные мощности. Знаменитая «Дженерал моторс» после банкротства превратилась в государственную компанию. Либералы иронизируют и фыркают: «Неужто правительство США собирается производить автомобили? Как это у него получится?». Естественно, получится. Во всяком случае - не хуже, чем у частного менеджмента, развалившего и компанию, и всю отрасль.

Однако вслед за признанием неизбежности национализации как единственного средства спасения следует непременное напоминание: будет преодолён кризис, и компании начнут приносить прибыль - их нужно тотчас вернуть в частные руки. Желательно - безвозмездно. Поскольку эффективно вести хозяйство может только частный бизнес.

О том, как эффективно хозяйствует частный бизнес, мы уже могли убедиться за последние полтора года. Но какова логика! С одной стороны, никто не отрицает очевидного факта, что именно частные хозяева развалили предприятия - причём не один или два раза, не в одной отдельно взятой стране, а везде и всюду. С другой стороны, как раз с государственным управлением связывают надежды на восстановление порядка, дисциплины и эффективности в экономике. И тут же, как ни в чём не бывало, призывают к последующей приватизации, ссылаясь… на эффективность частного бизнеса и неэффективность государства.

Разумеется, управленческие достижения государственной бюрократии во многих странах отнюдь не вызывают умиления. Если говорить честно, то правительственная бюрократия в большинстве случаев никуда не годится. Дело не в том, что государственная бюрократия хороша - она, как правило, ужасна, - а в том, что частная ещё хуже.

В сложившихся обстоятельствах предлагаемая сегодня программа национализации с последующей реприватизацией представляет собой не что иное, как план очередного ограбления публики, причём в глобальных масштабах. Если сейчас ресурсы всех государств мира будут направлены на спасение компаний, которые потом преспокойно уйдут в частные руки, то мы получим аферу уже не века, а тысячелетия. По сравнению с этим все ужасы и скандалы восточноевропейского «большого дерибана» - как говорили на Украине - покажутся детскими играми в песочнице.

Между тем ситуация предельно проста: если уж возвращение государства в экономику неизбежно, то произойти это должно «всерьёз и надолго», а главная общественная борьба развернётся, как ни парадоксально, не во время кризиса, а тогда, когда наметятся перспективы его преодоления. Именно тогда бывшие собственники и обанкротившиеся - но по-прежнему влиятельные - элиты предъявят претензии на «свою» собственность, от которой сами норовили сбежать в разгар неприятностей. Вопрос в том, согласится ли общество отдать им всё по первому требованию или предъявит собственный счёт, оплатить который провалившиеся господа окажутся не в состоянии.

Шансы на возвращение собственности бывшим хозяевам, в конечном счёте, зависят от того, насколько сохраняет господство старая идеология, насколько общество готово игнорировать уроки кризиса, не делая из них необходимых выводов. Вот почему, кстати, все усилия либеральных идеологов сегодня направлены не столько на предотвращение национализации и государственного вмешательства на практике, сколько на то, чтобы отстаивать «ненормальность», «исключительность» и «временность» такого положения дел. После которого неизбежным будет возвращение к «нормальному» положению дел, существовавшему до кризиса. Иными словами, к тем самым порядкам, которые привели к кризису.

Подобный политический исход ни к чему другому кроме повторения кризиса привести не может, а потому был бы для человечества самой настоящей трагедией. Но если мы действительно хотим извлечь уроки из происходящего, то не можем удовлетвориться лишь констатацией того, что государству предстоит вернуться в экономику не только «тактически» - до окончания спада, но и «стратегически», на длительную перспективу. Что лишь ставит перед нами куда более важный вопрос: какое государство, какой общественный сектор, в чьих интересах и как будут приниматься решения?

Расширение государственного сектора - не просто возможность переложить на казну убытки, которые несут компании во время кризиса. Это и уникальный шанс построить на базе государственного сектора новый интегрированный народно-хозяйственный сектор, наладить технологическое обновление, безвозмездно передавая знания и опыт от одного производства к другому, планомерно и повсеместно заниматься решением экологических вопросов, увязывая их с задачами социального и культурного развития.

Наконец, усиление контроля государства над экономикой, в свою очередь, ставит вопрос о расширении контроля общества над государством. Либеральные идеологи и следовавшие их рекомендациям политики просто ушли от этого вопроса, объявив, что решением является не столько демократизация повседневной государственной практики, сколько передача как можно большего количества правительственных функций частному бизнесу. Но частный бизнес не является демократической структурой по определению. Частная собственность по закону есть самодержавие хозяина в масштабах одной отдельно взятой компании. А если эта компания акционерная, то самодержавие сменяется режимом олигархической республики, и неизвестно ещё, что хуже.

Что же до государства, то, лишённое собственности, оно отнюдь не становилось демократичнее. Формальное соблюдение процедур либеральной демократии сочеталось с полной бессодержательностью процесса, происходившего в рамках этих процедур. Ведь вместе с приватизацией собственности из ведения государства были выведены все ценнейшие объекты. Если его лишили ресурсов и структур, которыми оно ранее управляло, то и важнейшие решения стали принимать не депутаты и даже не министры, а хозяева компаний. Так и возникла повсеместно ситуация, при которой демократия всё более превращается в пустую формальность - не только на Востоке Европы, но и на Западе. И никакие исторические традиции, никакие ссылки на «свободолюбие граждан» тут делу не помогут.

Сегодня национализация, превращаясь в тенденцию времени, ставит нас перед новыми вопросами. Вернее, возвращает нас к проблемам, которые были поставлены, но не решены в ХХ веке. В конечном счёте, это тот самый социализм, призрак которого так старательно изгоняли на протяжении прошедших двух десятилетий. Поражение социалистических движений сделало капитализм безальтернативной реальностью, но кризис капитализма вновь возвращает нас к необходимости поиска альтернатив. И с того самого момента, как неизбежность капитализма ставится под сомнение, возникает и потребность в социалистических идеях, даже если эти идеи и были скомпрометированы предшествовавшими попытками их реализации.

Именно страх разбудить дремлющего социалистического «монстра» заставляет российских политиков и чиновников откладывать вопрос о национализации до самого крайнего момента. Когда, в связи с ситуацией, сложившейся в Пикалёво, вопрос о национализации был поставлен в Государственной Думе, среди либеральной публики началась самая настоящая истерика, причём никакого различия невозможно было найти между либералами «прокремлёвскими» и «оппозиционными». Эта истерика возымела эффект. На сегодня Россия - практически единственная крупная индустриальная страна, где национализация не только не практикуется как метод борьбы с кризисом, но и по-прежнему невозможна на законодательном уровне.

Со своей стороны, общество определилось в своей оценке национализации, заняв позицию, противоположную позиции элит. По данным опроса ВЦИОМ, большинство граждан России положительно относятся к национализации частных предприятий. Если в октябре прошлого года такой позиции придерживались 58 процентов опрошенных, то сейчас антикризисную национализацию одобряют 82 процента респондентов. И лишь 7 процентов опрошенных сограждан возражали против национализации предприятий. В октябре 2008 года такого мнения придерживался каждый пятый.

Позиции определились. Вопрос о национализации превращается в ключевой для сегодняшней политики. И чем больше объективная потребность в подобных мерах, тем острее будет борьба.

Вопрос не только в том, как преодолеть кризис. Вопрос в том, какими мы станем после кризиса.