БУДУЩЕЕ ЭНЕРГЕТИЧЕСКОЙ СВЕРХДЕРЖАВЫ

В то время как оптимисты предсказывают России великое будущее «энергетической сверхдержавы», пессимисты обещают всевозможные катаклизмы.

В условиях надвигающегося мирового экономического кризиса спор этот из теоретической плоскости переходит в практическую.

Нас ждут перемены. Но какие? В каком направлении?

Строго говоря, мировой кризис ближайших 2-3 лет, даже если и ударит по нам со всей силы, вряд ли изменит роль России в глобальном разделении труда. Однако у каждого кризиса есть и положительная сторона: он ставит вопрос о возможности или необходимости новых решений, смены политики, пересмотре стратегии. Проблема в том, что новую экономическую стратегию невозможно определить, если не учитывать общие тенденции мировой экономики, да и объективное положение дел в самой родной стране.

Аргументы скептиков можно поделить на две группы. Одни утверждают, что нефть в России довольно скоро (через 15-20 лет) кончится, другие же предсказывают, что к тому времени она будет никому не нужна. Если оба прогноза сбудутся одновременно, то будет по крайней мере не так обидно.

Оба пророчества основаны на реальных тенденциях, но одно дело - тенденция, а другое - реальная перспектива. Прогнозы предстоящего исчерпания нефтяных запасов и последующего энергетического кризиса в СССР западные эксперты делали еще в конце 1970-х годов. Если бы эти предсказания сбылись, Советский Союз вышел бы на мировой рынок топлива в качестве импортера уже к началу 1990-х годов. Однако к тому времени СССР уже не существовало, а Россия не только могла экспортировать нефть и газ, но и удовлетворяла по внутренним ценам основные потребности Украины и Белоруссии. Другое дело, что куплен этот успех был ценой потери значительной части промышленного потенциала и снижения потребления.

Даже бакинская нефть и донецкий уголь, которые в СССР к началу 1970-х считались неперспективными, продолжают работать. Тем более это относится к сибирским запасам. В советское время многие месторождения эксплуатировались неэффективно, хищнически, но на практике это означало, что изрядная часть сырья оставалась в земле, становясь недоступной. Изменение технологии и рост цен могут дать нефтяникам шанс не только развивать новые месторождения, но и попытаться «добрать» из недр то, что было оставлено их советскими предшественниками. В любом случае негативные прогнозы основываются на оценке уже разведанных месторождений. В 1990-е годы геологоразведка пребывала в плачевном состоянии и новые исследования почти не проводились. Однако время еще есть, чтобы наверстать упущенное.

Предсказание предстоящего падения спроса на нефть выглядит куда более убедительно. В Западной Европе в самом разгаре поиски альтернативных источников энергии. Частные компании и государственные организации всячески экономят энергию, снижают затраты на топливо. Авиационные парки основных воздушных перевозчиков оснащаются новыми двигателями, позволяющими сжигать топлива на 15-20% меньше. Это уже серьезно.

Можно возразить, что альтернативная энергетика пока что неэффективна. Даже с экологической точки зрения она не так привлекательна, как кажется на первый взгляд. Ядерную энергию экологи категорически не желают признавать чистой. С помощью ветряков много электричества не получишь. Только солнечные батареи начинают становиться значимым экономическим фактором, но это относится лишь к южным странам. В Турции дом, оснащенный солнечными батареями, уже сегодня может считаться энергетически автономным, но в Канаде или Норвегии о таком мечтать не приходится.

Разумеется, эффективность альтернативной энергетики будет нарастать. Нынешние решения, которые вызывают насмешки у сторонников традиционного топлива, представляют собой еще младенчество новой технологии (можно вспомнить, как после провалов первых попыток создания самолетов большинство серьезных экспертов, физиков и механиков, доказывали, что построить летательный аппарат тяжелее воздуха в принципе невозможно).

Однако дело не только в альтернативных источниках энергии. В ближайшие 20-30 лет есть все основания ожидать начала новой технологической революции, которая развиваться будет прежде всего в сфере энергетики.

В мировой промышленной истории таких революций было уже по меньшей мере две. Первая была связана с появлением паровой машины, вторая с массовым внедрением электричества. Что касается технологической революции конца 1980-х годов, свидетелем которой было нынешнее поколение, то она лишь в незначительной степени затронула производство. Появление компьютеров, мобильных телефонов, Интернета и множества видов бытовой электроники радикально изменило управление и потребление, но производство продолжает опираться на те же технические принципы, что и в середине ХХ века. Больше того, во многих случаях был сделан шаг назад. Люди в мировом масштабе сейчас стоят так дешево, что механизация становится все менее выгодна. Одно дело - высокооплачиваемый западноевропейский рабочий и даже советский пролетарий, которому надо было внушить, что он является «господствующим классом». Другое дело - полуголодные дети в Азии и бесправные эмигранты из Мексики и Африки.

Однако в плане технических идей есть все необходимые условия для нового революционного рывка. И если такой рывок в ближайшие 20-30 лет произойдет, то начнется он именно с энергетики.

Этот процесс уже сегодня стимулируется дороговизной и нехваткой топлива, экологическими проблемами. Правящие классы не слишком обеспокоены глобальным потеплением или загрязнением окружающей среды, однако эти проблемы все равно занимают их куда больше, нежели нищенское положение большинства трудящихся в современном мире. Поэтому начнут именно с энергетики.

О ней говорят не только радикалы и критики капитализма, но и официальные лица Европейского союза. На сегодняшний день многочисленные программы научных исследований развиваются как бы сами по себе. Одних волнует экономия сырья и топлива, других - новые источники энергии, третьих - снижение затрат, четвертых - новые перспективы использования электроники, пятые ищут способы создания безотходного производства или, наоборот, превращения отходов в промышленное сырье. Рано или поздно все эти тенденции сойдутся в единое целое и мы получим интегрированную, комплексную и интеллектуальную энергетическую систему, в которой роль нефти будет уже совершенно иной, нежели сейчас.

Она по-прежнему останется очень ценным и полезным сырьем. Не верьте тем, кто утверждает, будто в середине XXI века нефть будет никому не нужна. Но она перестанет играть ту стратегическую, системообразующую роль, которую играет сегодня.

Даже если данный прогноз неверен, старая энергетическая система, крайне расточительная и неэффективная, придет к краху в течение сравнительно короткого исторического периода. Такой сценарий означает неизбежность многолетней депрессии.

При обоих вариантах нет особых оснований для того, чтобы испытывать особый оптимизм по поводу будущего «энергетической сверхдержавы». Но и предаваться пессимизму преждевременно. Надо просто научиться думать о будущем и понимать, что оно будет качественно отличаться от настоящего. Иными словами, надо использовать сегодняшние возможности и преимущества России для того, чтобы не только подготовиться к переменам, но и стать их лидером.

Ориентация на энергетику вовсе не означает, будто мы ничего не можем, кроме как продавать нефть. И то, что у нас разрушена большая часть старой промышленности, не значит, будто нам невозможно создать новую. Если нефтедоллары уже сейчас начнут использоваться для разработки новых энергетических технологий, наша страна имеет шансы оказаться не в хвосте, а в первых рядах новой индустриальной революции.

Ресурсы, накопленные сегодня в Стабилизационном фонде или в виде золотовалютных резервов Центробанка, сгорят в огне очередных кризисов, если их не начать использовать уже сейчас. С самого начала существовало две возможности использовать эти средства. Либо тратить их на модернизацию предприятий, строительство дорог, расширение производства. Либо сосредоточить усилия на перспективных научных и технологических проектах, создавая задел на будущее. Первый подход характерен для ХХ века (самый типичный пример - политика Рузвельта в США после Великой депрессии). Второй открывает путь в новое столетие (хотя в качестве примера можно привести преобразование экономики Финляндии в 1990-х годах). На практике, однако, не был выбран ни один из них. Однако либералы, контролирующие финансовый блок в правительстве, предпочли заморозить Стабилизационный фонд. Дефолт 1998 года ничему их не научил. В случае очередного кризиса они готовы использовать эти средства для затыкания дыр так же, как это было и накануне дефолта. Мол, теперь у нас денег больше, теперь справимся.

Увы, бороться с финансовыми кризисами, выбрасывая на рынок деньги, - то же самое, что тушить пожар керосином. Наличие больших ресурсов при безответственном поведении не только не гарантирует, что последствия будут менее тяжкими, а, наоборот, дает все основания полагать, что результат окажется еще более катастрофическим. Наши «пожарники» после прошлого несчастья сделали только один вывод: надо всеми силами увеличивать запасы керосина.

Возникает ощущение, что наши либералы чудовищно некомпетентны именно в тех вопросах, которые они считают своим коньком: финансах и макроэкономике. Сторонники теории заговоров найдут другую причину: просто эти люди ненавидят родную страну и изо всех сил хотят ей зла.

На самом деле ответ лежит в совершенно другой плоскости. Эффективное использование Стабилизационного фонда в принципе несовместимо с идеологией экономического либерализма. Ведь ЛЮБОЕ рациональное использование его средств приведет к усилению влияния государства на экономику. А это для либералов по определению зло, с которым нужно бороться. И если цена, которую придется заплатить за то, чтобы не допустить «чрезмерного» роста госсектора, равна размерам Стабилизационного фонда, значит, так тому и быть.

Национальная российская традиция состоит в том, чтобы наступать на одни и те же грабли как минимум дважды. Видимо, с этим надо смириться. Страна наша богата умами и ресурсами. Вполне возможно, что нынешний Стабилизационный фонд так и сгорит, не принеся особой пользы экономике. Ничего страшного! Создадим новый! Время для структурных преобразований у нас еще есть, все те же 20-30 лет.

Если очередной кризис чему-то научит российские элиты, то за это не жалко отдать и весь Стабилизационный фонд. А еще лучше, если по итогам событий чему-то научится само общество.