ЖИВЫЕ И БРОНЗОВЫЕ

Кризис в отношениях между Эстонией и Россией развивается по стандартному сценарию. В Таллине регулярно вспоминают об ужасах советской оккупации и проводят мероприятия, увековечивающие память нацистских героев, которые с этой оккупацией боролись.

В ответ среди депутатов Государственной думы начинается политическая истерика. Любопытно, что законодатели, довольно спокойно относящиеся к различным неприятностям и унижениям, которые претерпевают их все еще живые соотечественники, приходят в ярость при любом посягательстве на соотечественников бронзовых или мраморных.

В свою очередь политики в Таллине радостно подхватывают тот же мотив и бегут жаловаться большим дядям в Евросоюз на русского соседа, который опять обижает маленьких. В Евросоюзе испытывают неловкость.

С одной стороны, Эстония все-таки полноправный член сообщества, имеющий все основания получать поддержку его аппарата.

А с другой стороны, она же является злостным нарушителем его норм и постоянным критиком основных принципов, на которых это сообщество построено. Чего стоила одна только эстонская финансовая политика, построенная на отказе от налога на прибыль и тем самым превратившая республику в некое подобие офшорной зоны внутри ЕС.

Чиновники из Брюсселя требовали немедленно прекратить налоговый демпинг, а эстонские министры без тени стеснения отвечали, что не хотят подчиняться «социалистическим» требованиям Западной Европы. Предлагать богатым, чтобы они делились хоть копейкой с государством, - это же почти революция, покушение на священный принцип частной собственности! Якобинство! Большевизм!

Кризис в отношениях между Эстонией и Россией непременно должен случаться не реже чем раз в два года, а в промежутке должен обязательно произойти такой же точно кризис в отношениях с Латвией. Можно и чаще, но это уже не обязательно.

В недавнем прошлом причиной скандалов были памятники легионерам СС, устанавливавшиеся в эстонских городах. Протесты раздались не только в Москве, но и по всей Западной Европе. Мне как-то довелось присутствовать при перепалке между представителями Эстонии и Финляндии. В ответ на критику финна эстонский представитель напомнил, что вообще-то Финляндия тоже воевала на стороне гитлеровской Германии и там тоже есть военные мемориалы. Невозмутимый финн возразил: во-первых, Финляндия заключила с СССР сепаратный мир и под конец войны финская армия вела боевые действия против частей вермахта, не желавших покидать Лапландию; во-вторых, финны служили в собственной национальной армии, а не в легионах СС, которые являлись не просто воинскими подразделениями, но вооруженным крылом нацистской партии; и, в-третьих, если кто-то из молодых эстонцев хотел сражаться с русскими, не вступая в СС, он имел возможность поступить в ту же финскую армию, что некоторые и делали. Что же до легионеров СС, то в любой демократической стране их принято считать преступниками, независимо от национальности. А если вас интересует официальная позиция Финляндии по поводу сотрудничества нашего правительства с Германией во время войны, то у нас, в отличие от вас, этим гордиться не принято, заключил финн.

Между прочим, называть бывших эсэсовцев борцами за свободу и независимость Эстонии или Латвии невозможно даже с националистической точки зрения. Легионы не были в строгом смысле слова национальными формированиями: гитлеровская Германия никогда не обещала балтийским республикам независимости, не скрывала своего намерения инкорпорировать их в состав Рейха - в форме провинций или протекторатов. Про «свободу» под властью нацистов даже и говорить как-то странно. А вооруженные формирования из местных коллаборационистов существовали практически на всех оккупированных территориях - от Франции до Украины, включая и Россию. И занимались повсюду одним и тем же. Не только воевали против партизан, советских, английских или американских войск, но и терроризировали собственных сограждан, уничтожая евреев, коммунистов и социал-демократов. Еврейские общины в Эстонии и Латвии были уничтожены почти полностью, причем основную «работу» делали отнюдь не немцы.

Разумеется, в самой Эстонии далеко не все были в восторге от памятников ветеранам СС. Но как-то не особенно и протестовали. Один эстонский знакомый терпеливо разъяснял мне, что он отнюдь не является сторонником установления подобных монументов, но надо же все-таки «понять чувства ветеранов». Да, конечно, они отправляли людей в газовые камеры или одобряли подобную политику, но ведь это было давно! Зато потом мирно сдавали свои квартиры таким же еврейским семьям из Москвы и Ленинграда, приезжавшим в Прибалтику в поисках чистоты и европейской культуры. Теперь перед нами старые люди, совершенно безобидные. Почему бы им под конец жизни не вспомнить молодость, не пройтись в парадной черной форме перед внуками, не возложить цветы к памятнику боевым товарищам?

Волна скандалов вокруг памятников эсэсовцам привела в Эстонии к тому, что скрепя сердце местные власти решили эти монументы демонтировать. Официальное объяснение: изваяния портят репутацию республики за рубежом. Иными словами, если бы не проклятые иностранцы, не настырные финны со своими занудными разъяснениями, не американцы и англичане с их возведенным в ранг идеологии сочувствием к жертвам холокоста, не немцы с их непонятным чувством вины, стоять бы этим памятникам на видных местах да радовать глаз обывателя.

Но раз свои памятники снесли, то надо для равновесия разобраться с чужими. Бронзового советского солдата из центра Таллина убрать как напоминание об оккупации. Опять же концы не совсем сходятся. Начнем с того, что с правовой точки зрения была не оккупация, а аннексия. Тоже ничего хорошего, но только надо сначала выучить правильное значение слов. «Оккупация» - это когда территория занята войсками иностранной державы, но сама к этой державе не присоединена. Египет был в первой половине ХХ века оккупирован британцами. Польша или Чехословакия могли говорить о советской оккупации. А вот Эстония и Латвия были включены в состав СССР, их население пользовалось теми же правами и страдало от тех же несчастий, что и население России, Украины или Грузии. Эстонцы и латыши служили в той же советской армии, и служили, кстати, исправно, считались очень дисциплинированными и лояльным солдатами. Вместе со всеми воевали в Афганистане, избирали партийных секретарей, печатали в газетах рапорты о выполнении плана и успешно сдавали экзамены по истории КПСС. Если это сопротивление, то что такое коллаборационизм?

Впрочем, оставим в покое историю и филологию. В конце концов, дело не в словах. Не по своей воле балтийские республики присоединились к Советскому Союзу. При всей своей лояльности большинство населения искренне хотело независимости и в начале 1990-х получило ее. Но почему сейчас, спустя 16 лет, решили свергать Бронзового солдата?

Если бы решение ликвидировать военный монумент было принято в порыве национальной эйфории сразу после получения независимости, это можно было бы как-то понять. На радостях непременно надо что-то разрушить. Вот французы в ознаменование свободы разрушили в Париже Бастилию, выдающийся памятник средневековой архитектуры. И до сих пор на образовавшейся в результате площади гуляют. Памятника жаль, конечно, но народ понять можно.

Однако если монумент не трогали полтора десятка лет, почему разбираться с ним решили именно теперь? Ответ надо искать не в эстонской или русской истории, не в событиях Второй мировой войны, а в текущей экономике и политике.

Несвоевременная борьба с символами давно ушедшего прошлого - симптом неблагополучия настоящего. Здесь все точно по Фрейду. Если убрать внешний раздражитель, быть может, разрешится внутренняя проблема?

Ни независимость, ни членство в Европейском союзе не оправдали связанных с ними ожиданий. Это не значит, будто за последние 15 лет у Эстонии или Латвии достижений не было. Как раз напротив, всякий, кто знает эти места, обнаружит, что многие дома и улицы приведены в порядок, экономика производит впечатление динамично развивающейся, а население отнюдь не обеднело (в отличие, кстати, от многих регионов России, не говоря уже об Украине). Но точка отсчета изменилась. Раньше эстонцы сравнивали свою жизнь с положением в Псковской области и чувствовали себя хорошо. Теперь они сравнивают себя с жителями Стокгольма или Хельсинки и чувствуют себя плохо. Разрыв сохраняется, а по некоторым показателям даже увеличивается. Эстонские рабочие - обеих национальностей - используются предпринимателями Запада как дешевая полурабская рабочая сила, импортируя которую можно подорвать уровень заработной платы в собственной стране и ослабить профсоюзы.

Вторая проблема, которая бросается в глаза, по крайней мере в Эстонии, - растущая обезличенность культурного пространства. Парадоксальным образом в рамках СССР Прибалтика как самостоятельная культурная зона выделялась и сохранялась куда лучше, нежели в рамках Евросоюза. И дело не только в контрасте, но и в смывающем традиционные культурные пласты наводнении рыночных ценностей. Таллин в 1970-е годы резко выделялся не только по сравнению с Москвой или Таганрогом, но и по сравнению с большинством западных городов. В нем сохранялись и своеобразная средневековая угрюмость, и неподдельный провинциальный уют. Сегодня все здания стоят на прежних местах, сверкают свежей штукатуркой и яркими красками, а толпы иностранных туристов, гуляющих по улицам, равнодушно комментируют: «Ничего особенного, примерно как в Праге, только не так красиво».

И наконец, главная нерешенная проблема: русскоязычное меньшинство. Проблема сама по себе не слишком серьезная, но она остается неразрешимой до тех пор, пока ее не хотят решать.

С одной стороны, разделение общества на две неравные части очень выгодно для правящего класса. Разделяй и властвуй! Пока русские не могут договориться с эстонцами и латышами, никто не будет даже обсуждать серьезных экономических и социальных вопросов. Солидарность рабочих немыслима. Совместная борьба за повышение заработной платы невозможна. Вместо этого будут дебатировать судьбу русских школ и рассуждать о старых и новых взаимных обидах.

Но с другой стороны, история показывает, что государство, не сумевшее интегрировать значительное национальное меньшинство, отличается хронической нестабильностью. Мало того что представители меньшинства не являются лояльными гражданами, но и отношение «большинства» к своему государству становится невротическим, основанным на неуверенности и страхе. Присутствие русских на своей территории воспринимается как постоянная опасность, как возможность возникновения «пятой колонны», как напоминание об угрозе нового завоевания, о котором в условиях современной реальной политики давно следовало бы забыть - ради собственного спокойствия.

Невротическое отношение к своему государству, культивирующееся в Эстонии и Латвии, особенно заметно на фоне соседних Финляндии и Литвы. Шведский язык в Финляндии имеет статус государственного, несмотря на то что говорит на нем не более 10% населения - потомков завоевателей и «оккупантов», которые теперь являются ревностными патриотами Суоми. В Литве, где права гражданства были даны всему населению, тема «советской оккупации» в местной политике давно уже не играет той роли, какую ей по-прежнему отводят в двух других балтийских республиках.

Однако дело тут не только в вопросах языка и гражданства. Как раз наоборот: спокойное отношение к подобным вопросам является следствием того, что само государство имеет куда более солидные идеологические основания.

Любое государство обосновывает себя через историю. У Литвы история была: было Великое княжество, была Речь Посполита, битва при Грюнвальде. А Финляндия себе историю успешно сконструировала: вместо того чтобы пытаться отмежеваться от Шведской и Российской империй, финны гордятся вкладом, который внесли в строительство обеих империй. Их официальная история построена не на комплексе неполноценности, а на чувстве собственного достоинства.

Дело, разумеется, не в том, что Эстония или Латвия «объективно» не могут состояться в качестве независимых государств. Вопреки рекламе размер далеко не всегда имеет значение. Если Люксембург, Андорра или Коста-Рика могут быть самостоятельны, то нет причин, почему не смогла бы успешно развиваться в качестве независимой республики и Эстония. Но избранная местными элитами стратегия - экономическая, социальная, культурная и не в последнюю очередь идеологическая - не способствует самостоятельному развитию страны, а препятствует ему. Интеграция в структуры НАТО и Евросоюза - отнюдь не путь к независимости. Разделение народа на «граждан» и «неграждан», а самих граждан на русскоязычных и коренных делает невозможной консолидацию общества. Ведь независимость сама по себе не может быть ни идеологией, ни самоцелью. Это лишь условие для реализации каких-то иных общественных целей, которые в данном случае никто не в состоянии, оказывается, сформулировать.

Во всех успешных постколониальных национальных проектах - начиная от Соединенных Штатов и стран Латинской Америки до Индии и Южной Африки - независимость была не целью, а именно средством. Американцы провозгласили республику, взявшись осуществлять демократические принципы английского Просвещения, которые не были (по мнению отцов-основателей) с достаточной последовательностью воплощены в самой Британии. Индия как государство создавалась на основе идей Махатмы Ганди, сочетавшихся с наследием той же Британской империи (именно потому колониальные памятники стоят на своих местах, а портреты английских генералов висят рядом с полковыми знаменами в казармах индийской армии). Пакистан в противовес мультикультурной (по крайне мере на словах) Индии строил себя в качестве «исламской нации». Южная Африка, отвергнув апартеид, провозгласила себя образцом расового равноправия и демократии для всего континента.

В данном случае речь не о том, насколько все эти претензии соответствовали действительности. Главное, что они работали, позволяя организовывать и структурировать общество, обеспечивали лояльность граждан по отношению к своему государству, позволяя правящему классу пользоваться каким-то авторитетом среди трудящихся.

Напротив, провальные проекты «национального строительства» все как один строились на попытке превратить независимость в самоцель. И именно этим ставили ее под вопрос. Ведь для того чтобы консолидировать нацию вокруг подобной идеи, надо постоянно доказывать, что независимость под угрозой. С того момента, как независимость начинает восприниматься в качестве чего-то само собой разумеющегося, она перестает играть идеологическую роль, а правящие элиты оказываются в роли вождей, которые сами не знают, куда ведут своих подопечных.

Собственно, именно это происходит сейчас в двух балтийских республиках. Конфликт с Россией необходим точно так же, как и постоянные столкновения между русскими и коренными гражданами, которые на бытовом уровне прекрасно уживаются вместе. Напряжение нужно поддерживать, ибо в противном случае начнется настоящая политика, настоящая дискуссия о том, куда и как вести страну. А честно и убедительно ответить на эти вопросы местные элиты пока не готовы.

Проблема все-таки не в Бронзовом солдате. Стоит он в Таллине или нет, не так уж важно. Переживать надо не за памятник, а за саму Эстонию. Ведь это наши соседи, которым желать мы должны только добра.