ВИРУС КЛАССОВОЙ БОРЬБЫ

В конце 1980-х годов тема свободных профсоюзов была крайне популярна. Советское общество все еще находилось под впечатлением массовых рабочих выступлений в Польше, когда именно под лозунгом создания свободных профсоюзов поднялось массовое демократическое движение.

Шахтерская забастовка 1989 года привела к возникновению Независимого профсоюза горняков, а к началу 1990-х научились бастовать и выдвигать требования и «традиционные» советские профсоюзы, пережившие и СССР, и КПСС.

Однако к концу десятилетия профсоюзное движение находилось в глубоком упадке. Последняя волна рабочих выступлений прокатилась весной и ранним летом 1998 года - знаменитая «рельсовая война», когда рабочие (по большей части те же шахтеры) перекрывали железнодорожные пути, требуя выплаты задолженности по зарплате. Но эти выступления в большинстве случаев не имели ничего общего с какими-либо профсоюзами - старыми или новыми.

После дефолта 1998 года число забастовок и рабочих выступлений в России резко пошло на убыль, сократившись в разы. Первые годы экономического подъема были образцом «социального мира» на российских заводах и фабриках. В нескольких регионах произошли довольно острые конфликты, связанные с захватом предприятий (на Выборгском ЦБК дошло до стрельбы). Но, опять же, профсоюзные организации были ни при чем.

«Эпидемия профсоюзного строительства охватила новые предприятия, создаваемые транснациональными компаниями для работы на российском внутреннем рынке» И вдруг на седьмом году экономического роста тема профсоюзов вновь выходит на передний план. Одно за другим приходят сообщения о пикетах, забастовках, о возникновении новых профсоюзных организаций и репрессиях против них. Причем трудовые конфликты, о которых идет речь, резко отличаются от того, с чем приходилось иметь дело в недавнем прошлом. Раньше это больше напоминало голодный бунт отчаявшихся людей. Теперь перед нами организованные коллективные действия. Раньше требовали заплатить зарплату или выдать хоть какие-то деньги в счет огромного долга, накопившегося у предприятия перед рабочими. Теперь требуют улучшения условий труда, повышения заработной платы и снова, как и в 1980-е годы, реального права на создание свободного, независимого от власти и работодателей профсоюза.

Первым событием, привлекшим внимание прессы, стало возникновение профсоюза на заводе «Форд» в Ленинградской области. После нескольких месяцев борьбы профсоюз резко увеличил свою численность и, организовав серию акций протеста, добился заметного повышения зарплаты для рабочих. Вслед за тем эпидемия профсоюзного строительства охватила новые предприятия, создаваемые транснациональными компаниями для работы на российском внутреннем рынке. Летом нынешнего года возник объединенный профсоюз автомобилестроителей в рамках Всероссийской конфедерации труда, аналогичные объединения формируются и в других отраслях.

К концу лета заштормило и в нефтяной промышленности. Акции протеста прошли на предприятиях компании «Сургутнефтегаз». Рабочие компании «Мегионнефтегаз» тоже начали протестовать. Требования стандартные: повысить заработную плату в 2,5 раза, уменьшить разрыв в оплате работников и менеджеров, проводить индексацию фонда заработной платы, догоняя рост цен. Рабочие также настаивают, что необходимо увеличить размер пособия пенсионерам, доплачивая от компании еще один прожиточный минимум, увеличить выходное пособие в зависимости от стажа до 800 рублей, создавать рабочие места в соответствии с ростом добычи.

С учетом огромных цен на нефть и сверхприбылей, получаемых отраслью, требования вполне обоснованные и выполнимые. Однако менеджмент сопротивляется. Показательно и поведение руководства КПРФ в Сургуте. В отчет на вопрос о проводимых компанией увольнениях лидер местного отделения партии Виктор Кононов разъяснил: «Да, увольнения сотрудников идут, но это естественный процесс, который происходит в любом коллективе. Я не знаю такого, чтобы в Сургутнефтегазе увольняли из-за пикетов или за другие взгляды, не относящиеся к надлежащему исполнению своих обязанностей. Полагаю, что за журналистами, которые такое пишут, стоят люди, желающие подорвать ситуацию в Сургутнефтегазе. Что касается тех сотрудников, которые участвовали в митингах, то, на мой взгляд, они не до конца понимали, что делают. Если есть недовольство руководителем или условиями труда, нужно обращаться в комиссии по трудовым спорам, а не выходить с плакатами на улицу. Сегодня «Сургутнефтегаз» - компания, где проводится огромная работа по социальной поддержке сотрудников». Кстати, по странному совпадению Виктор Кононов (первый секретарь окружного комитета КПРФ) является еще и заместителем начальника управления по работе с кадрами ОАО «Сургутнефтегаз».

Волна протестов и забастовок, организуемых свободными профсоюзами, вынудила многие компании принимать «превентивные меры». Профсоюз еще толком не создан, еще не успел ничего организовать, а его лидеров и активистов уже подвергают давлению.

Подобный конфликт разгорелся в Тольятти после того, как там начал создаваться свободный профсоюз среди сотрудников «Джи Эм - АвтоВАЗ». Председатель профкома Андрей Ляпин обнаружил, что его компьютер заблокирован, а его самого стали на проходной подвергать тщательным обыскам. Затем на членов вновь созданного профсоюза стали накладывать дисциплинарные взыскания (обычная с некоторых пор практика в отечественных компаниях). Как саркастически заметил сам Ляпин, менеджмент General Motors, прибывший в Тольятти, привык «работать в Индии и Китае». Однако в России менеджеры корпорации обнаружили, что здесь все же Европа, хотя и со своей богатой спецификой. В конфликт вынужден был вмешаться лидер ВКТ Борис Кравченко, пригрозивший международной кампанией протеста.

Тем временем на комбинате «Североникель», принадлежащем ОАО «Кольская горная компания», профсоюз вынужден был обратиться в прокуратуру, после того как на него началось давление администрации. Рядовых активистов по одному вызывали к руководству и, как они рассказывают, под угрозой сокращения или невыплаты премии из «фонда коллективного стимулирования» требовали подписать заготовленные бланки о выходе из организации. Если эти факты подтвердятся, мы имеем дело с вопиющим нарушением конституции и законодательства РФ.

В чем смысл происходящего? Почему после пяти лет относительного социального мира в России поднимается новая волна рабочего движения? Ответ найти нетрудно, если только искать его не в старых советских учебниках, а в реальной истории классовой борьбы.

Вопреки принятой в советские времена теории, рабочее движение рождается не в годы экономического кризиса - в периоды промышленного подъема. В годы экономического роста работодатель нуждается в рабочих, ему не хватает квалифицированных кадров. Число занятых на производстве растет. Трудящиеся могут выдвигать свои условия, а предпринимателю на самом деле есть чем делиться: все видят, как увеличиваются прибыли, все понимают, что, даже повысив зарплату, компания сохранит прочное финансовое положение.

Иное дело, когда предприятия «лежат на боку», рабочих увольняют, продукцию невозможно сбыть. Бастовать в таких условиях трудно, а требования приходится предъявлять скорее к власти, нежели к собственному работодателю. Если у рабочих уже есть сильные организации, обладающие серьезными ресурсами, авторитетом и опытом, они могут дать бой власти и работодателям также и в условиях кризиса. Но если таких организаций нет, создать их в условиях промышленного спада невозможно. Именно поэтому в начале 1990-х годов сколько-нибудь серьезное сопротивление реформаторам оказывали не новые, а старые, советские профсоюзы, сохранившие достаточно мощную структуру. Однако это были «директорские забастовки», организованные с помощью самих «красных управленцев», обиженных на политику либералов. После осени 1993 года правительство Виктора Черномырдина замирило «красных директоров», включив их в процесс приватизации. А официальные структуры Федерации независимых профсоюзов России не имели ни опыта, ни традиции, ни структур, необходимых для самостоятельной борьбы. Они последовали в фарватере «красных директоров».

Между тем за прошедшие 10 лет ситуация изменилась радикально. Не только промышленность начала расти, но и появилось новое поколение, гораздо лучше представляющее себе, как устроен капитализм, как можно защищать свои права в новых условиях. Сегодня не редкость встретить активиста свободных профсоюзов, способного подробно и дельно рассказать про то, как работают его товарищи во Франции или Бразилии, прекрасно понимающего структуру компании, ее слабые и сильные места, превосходно осведомленного в тонкостях современного трудового законодательства.

Вполне логично и то, что основными очагами роста рабочего движения стали транснациональные предприятия и нефтяная отрасль. Транснациональные компании не только приносят в Россию свои технологии и трудовые отношения, но непроизвольно создают и условия для распространения международного опыта социальной борьбы. Об этом уже с раздражением пишет деловая пресса: западный капитал занес в Россию вирус радикального тред-юнионизма.

С другой стороны, эти компании по-своему уязвимы. Такие гиганты, как General Motors или «Форд», могут, конечно, задавить профсоюз на своем российском предприятии, тем более что это не самые важные для них объекты. Но в условиях глобальной экономики реакция международного рабочего движения может быть весьма серьезной. В России, например, пока трудно организовать бойкот того или иного бренда, но на Западе это уже проверенное и регулярно используемое оружие. Корпоративная репутация тоже стоит недешево. А потому, например, для «Форда» оказалось проще и дешевле пойти на компромисс, нежели вести войну на уничтожение. Это в свою очередь становится примером для рабочих на других предприятиях. Вирус классовой борьбы распространяется по отрасли, а затем и за ее пределами. Если менеджеры General Motors способны рассуждать рационально, им рано или поздно придется смириться с фактом: в России надо работать не так, как в Китае, а по крайней мере так, как в Бразилии. Иными словами, у рабочих здесь есть права, игнорировать которые себе дороже.

С нефтянкой тоже все понятно: слишком большие прибыли, слишком очевидно, куда идет поток денег. Рабочие, своими руками создавшие все это богатство, требуют своей доли успеха.

Вполне возможно, что на отдельных предприятиях свободные профсоюзы потерпят поражение, но долгосрочную тенденцию это не изменит. В современной России есть рабочее движение, и с ним придется считаться как работодателям, так и государству. Хотя парадоксальным образом это движение становится серьезной проблемой не только власти, но и оппозиции. Ведь становясь общественной силой, свободные профсоюзы неизбежно начинают присутствовать и в политике. Время, когда можно было произносить абстрактные слова о «страдающем народе», ушло в прошлое. У «страдающего народа» есть собственные организации, способные и без помощи думских политиков постоять за себя.