ВОСЕМЬ МИНУС ОДИН

В Генуе был убит один из антиглобалистов. Кто остался?

После Генуи в течение двух недель Италия не могла прийти в себя. Насилие сопровождает все встречи международной элиты уже на протяжении двух лет, но это было нечто иное.

В Праге участники событий говорили про «карнавальное насилие». Временами было страшновато, были раненые с обеих сторон. Но сражения с полицией как-то естественно перемешивались с театрализованным представлением, карнавалом, где розовые воздушные шарики взмывали над облаками слезоточивого газа. Ожесточения не было.

В Квебеке катапульты стреляли в полицию плюшевыми мишками, а на повязках, которыми прикрывала лица молодежь, штурмующая полицейские заграждения, были нарисованы улыбки. Местная пресса помещала изображения щитов, противогазов и мотоциклетных касок в разделе моды.

Карнавал кончился, когда в Гетеборге полиция впервые открыла по демонстрантам огонь из боевого оружия. Итог - три огнестрельных ранения, одно крайне тяжелое.

То, что произошло потом в Генуе, было уже не карнавалом - это была война.

Корни протеста

Российская публика все еще с трудом привыкает к сообщениям о массовых выступлениях протеста, происходящих на «благополучном» Западе. Тем более что в первых рядах демонстрантов, как и в 60-е годы, оказывается не самая обездоленная, а самая образованная часть молодежи - студенты, компьютерные специалисты. Неразбериха в мозгах начинается уже с постоянного употребления термина «антиглобалисты». На Западе участники выступлений этот термин никогда не употребляют, называя себя новым антикорпоративным или антикапиталистическим движением, иногда - движением за глобальную демократизацию.

Во время подобных демонстраций лозунгов и тем вообще очень много. Темы варьируются от экологии до долгов, от проблемы бедности до прав человека. Протестующие представляют собой коалицию. Но это далеко не случайное собрание людей. Начнем с того, что экологисты, пацифисты и радикальные социалисты, защитники гражданских прав и профсоюзники, составляющие основу этой коалиции, исторически всегда имели много общего. До недавнего времени они, нередко сотрудничая, пытались добиваться своих целей самостоятельно. В свою очередь, элиты действовали по принципу «разделяй и властвуй», игнорируя разрозненные протесты.

Россия является практически идеальной иллюстрацией: ввозят отработанное ядерное топливо - все против, но протестует только кучка экологических активистов. Принимается новое трудовое законодательство - никто ничего толком не понимает, но всем кажется, что это «внутреннее дело» профсоюзов. Грабят жителей Серноводска - личное дело чеченцев и сфера деятельности правозащитников. В итоге власть имущим можно делать практически что угодно, точно зная, что жертвы не рассчитывают на солидарность.

На Западе культура солидарности гораздо выше, но именно в последние два года среди радикальной молодежи солидарность из принципа стала нормой поведения. Понятно, что одни и те же люди принимают решения, разоряющие страны «третьего мира», разрушающие окружающую среду, ущемляющие права рабочих, и так далее. Одни и те же корпорации лоббируют эти решения и «проплачивают» избирательную кампанию политиков. Причем зачастую «конкурирующие» кандидаты финансируются из одной кассы.

Выход Джорджа Буша из «протокола Киото» подлил масла в огонь. Решение США - главного мирового загрязнителя - игнорировать соглашения по борьбе с глобальным потеплением означает, что среди американских элит торжествует принцип «после нас - хоть потоп». Причем не в переносном, а в самом буквальном смысле: если протокол Киото выполнен не будет, выбросы газов в атмосферу останутся на прежнем уровне, изменение глобального климата уже через 50 лет приведет к затоплению значительной части суши. Впрочем, затопит не всех. Средняя Азия, например, превратится в одну сплошную пустыню, и судьба Арала ожидает практически все местные водоемы. Сюжеты американских фильмов про водный мир и пустынную планету станут обыденным бытом. Кин-дза-дза станет нашим миром. В любом случае климат политически не нейтрален. Подобное будущее для России чревато в лучшем случае двумя десятками миллионов беженцев и новыми конфликтами на южной границе. Петербург, скорее всего, тоже затопит. Если, конечно, не построят ту самую знаменитую дамбу, которая, надо полагать, воду остановит, зато все живое вокруг убьет.

Решение Буша не вызвало восторга в Европе, но никто из западных деятелей не решился на открытое противостояние. Точно так же, как и действия Путина в Чечне порождают среди западных элит чувство некоторой брезгливости, но не мешают всем вместе заниматься общими делами. Солидарность между членами «клуба» оказывается важнее мелких разногласий. А потому гнев был направлен против всех сразу. Солидарности элит была противопоставлена солидарность улиц.

И все же, почему полем боя избрана улица? Почему молодые радикалы в США и Западной Европе выходят на площади вместо того, чтобы идти на выборы? После демонстраций в Гетеборге одна из шведских газет написала, что в Европе выросло целое поколение, не верящее в возможности парламентаризма. Откуда такое неверие?

Возможно, время выборов еще придет. И может быть, довольно скоро. Но сейчас очевидно: разочарование в парламентаризме - итог последних десяти-пятнадцати лет истории западных демократий. В условиях, когда исход выборов предопределяет сумма затраченных средств, а деньги во все партийные кассы приходят из одних и тех же источников, избирательные кампании превращаются в издевательство над гражданами. На протяжении десяти лет правозащитные, экологические и профсоюзные организации пытались увещевать политиков, лоббировать их. Но корпоративное лобби все равно оказывалось сильнее. Пытались поддерживать кандидатов, обещавших считаться с их требованиями, - победители на следующий день после выборов забывали свои обещания. Добивались смены правительств - новое правительство в мельчайших деталях повторяло политику предыдущего.

Последней каплей был проект многостороннего соглашения об инвестициях (MAI) в конце 90-х. Согласно этому документу, транснациональные корпорации получали прово вето в отношении национального законодательства. Если корпорация считает, что выполнение закона может привести к снижению ее прибылей, она обращается в соответствующую межнациональную инстанцию, которая закон аннулирует, даже если его поддерживают 100% граждан. Принятие MAI означало бы конец парламентской демократии в том смысле, как она существовала последние сто с лишним лет. Но, странное дело, сторонники MAI заседали именно в парламентах, тогда как противники вышли на улицы. В 1999 году проект MAI под давлением общественности в Европе и США был похоронен, но тут же на свет божий появились новые проекты, основанные на той же философии. Однако массовое движение, вдохновленное успехом, тоже начало бурно расти. Каждое совещание сильных мира сего оборачивалось столкновением с молодежью: Сиэтл, Прага, Квебек, Гетеборг, теперь, наконец, Генуя.

Парадокс в том, что именно уличные протесты возвращают смысл демократии как свободному выбору, соревнованию альтернатив. К тому же параллельно с уличными демонстрациями проходили и конференции - Социальный форум в Порто Алегре, затем в Генуе. Уже сегодня очевидно, что мировые элиты не смогут игнорировать нарастающие протесты, им придется пойти на реформы. К тому же надвигающийся мировой кризис в точности подтверждает прогнозы, высказывавшиеся критиками неолиберальной глобализации. Финансовая олигархия переживает не лучшие времена.

Кровь на мостовой

Саммит «большой восьмерки» с самого начала был обречен стать не более чем поводом для широкомасштабных протестов. О том, что протесты станут беспрецедентно массовыми, тоже было известно заранее. С некоторой, не слишком, впрочем, большой, долей преувеличения можно сказать, что вся европейская молодежь к этому саммиту готовилась около года. Сильные мира сего собираются на подобные саммиты, чтобы в очередной раз напомнить всему остальному человечеству, кто на планете хозяин. Протестующие стремятся превратить торжество богатых и сильных в карнавал непослушных.

Гибель восемнадцатилетнего Карло Джулиани стала рубежом, за которым начинается совершенно новый этап противостояния. Теперь все было всерьез. Ожесточение нарастало с обеих сторон. Бронемашины таранили толпу. Молодежь громила витрины, поджигала автомобили, строила баррикады. Здесь в отличие от Праги не было безопасных зон, весь город превратился в огромное поле боя. Не только полиция жестоко избивала демонстрантов, но и сами молодые люди с яростью набрасывались на карабинеров, отставших от строя, били их ногами и палками. Карло Джулиани убили двумя выстрелами. Карабинер говорил, что стрелял не глядя. И попал в голову. Два раза подряд.

Убийца Карло Джулиани тоже молодой парень; стреляя, он был смертельно испуган. Вообще, многие жестокости совершаются людьми от страха. Это было уже после того, как десятки людей были до бесчувствия избиты полицией. Теперь, наоборот, джип карабинеров бы окружен разъяренной толпой. Карло пытался запустить в джип огнетушителем. Полицейский вытащил пистолет. Оба действовали в горячке сражения, когда люди уже не очень осознают, что творят.

Но полицейское начальство, выдавшее, как и в Гетеборге, своим подчиненным боевые патроны, прекрасно сознавало, что делает. Точно так же не мог быть случайным и вечерний рейд, когда полиция ворвалась в школу, где ночевали участники демонстраций и делегаты Социального форума. Многие из них не имели никакого отношения к уличным стычкам. После полицейского рейда школа представляла собой жуткое зрелище. Мебель была переломана, на полу, на стенах, всюду - пятна крови. Эти шокирующие кадры повторялись на итальянском телевидении несколько дней подряд.

Надо сказать, что пресса, по крайней мере итальянская, сделала свою работу в Генуе на удивление добросовестно. Может быть, потому, что профессионализм взял верх над симпатиями и антипатиями журналистов. После Праги, когда демонстранты жаловались, что пресса преувеличивала масштабы насилия, в российских средствах массовой информации самуверенно повторяли: «на прессу жалуются проигравшие». Эта формула служит замечательным алиби для прессы, покрывая любую безответственность, ложь и в конечном счете коррумпированность. Но, к сожалению, доля истины в ней есть. Какой бы ни была пресса - ее пищей являются реальные события.

На сей раз на прессу жаловались мировые лидеры. Тони Блэр объяснял, что журналисты так заняты были уличными битвами, что не интересовались планами борьбы с бедностью, предложенными на «большой восьмерке». Но как можно интересоваться планами, если они сводятся к простой формуле: оставим все по-старому, и положение дел рано или поздно улучшится. Мировой банк, например, просто переименовал свои программы неолиберальных «структурных реформ» в программы «борьбы с бедностью», хотя статистика свидетельствует, что именно эти программы являются одной из причин распространяющейся нищеты.

Победители и проигравшие

Итак, кто победил и кто проиграл в Генуе? Можно сказать, что проиграли все. «Большая восьмерка» не получила того, ради чего ехала на саммит. Все внимание было приковано не к ней, а к побоищам на улицах. Некоторым утешением для Буша было их совместное с Путиным заявление по поводу американских планов противоракетной обороны. Сделано это заявление было уже после закрытия официального саммита и выглядела как отчаянная попытка создать хоть какой-нибудь «информационный повод» для «серьезных государственных лиц». Западная пресса расценило высказывания Путина как серьезную уступку американцам, а российская заговорила про «сдачу позиций», но ничего подобного не было. Для того чтобы сдать позиции, надо их как минимум иметь.

Между тем движение протеста тоже не может считать себя победителем. Дело не в том, что на сей раз (в отличие от Праги или Сиэтла) технически саммит сорвать не удалось. Важнее другое: битва в Генуе показала границы уличного протеста.

В Сиэтле и Праге демонстрантов обвиняли в том, что они сами не знают, чего хотят. Это неправда.

Они хотят социально ответственной экономики, в основе которой не стремление к прибыли любой ценой, а забота о благополучии людей и планеты.

Они стремились к тому, чтобы поставить под демократический контроль решения, последствия которых мы ощущаем на себе ежедневно.

Они хотели ограничить власть корпораций.

Но, прекрасно зная, чего хотят, они далеко не всегда знали, как этого добиться. В основе протеста почти всегда лежит надежда, что власть имущие опомнятся или хотя бы испугаются и сами изменят свои методы, свою политику. Увы, с появлением Буша в Вашингтоне, Берлускони - в Риме, а Путина - в Москве становится ясно, насколько наивен такой подход. Может быть, их можно испугать, но не уличными маршами и не битьем стекол в «Макдоналдсах». В любом случае не опомнятся они никогда.

Чем больше масштабы движения, тем более мощные полицейские силы мобилизуются, тем больше эскалация насилия. Радикальная молодежь способна овладеть улицами, но она не может таким способом поколебать власть.

Один из наиболее популярных идеологов движения - Уолден Белло - писал, что события в Сиэтле и Праге спровоцировали «кризис легитимности» институтов мирового господствующего класса. Это так, но господство финансовой олигархии и транснациональных корпораций сохраняется, и его не поколебать демонстрациями.

Участники выступлений протеста говорят о том, чтобы сменить господство централизованной корпоративной экономикой демократического участия. Но сделать это невозможно, не включаясь в полномасштабную политическую борьбу. Хотя действующие политические партии кажутся молодым радикалам коррумпированными, выборы - циничным соревнованием денежных мешков, самим радикалам неизбежно придется создавать политические организации и вступать в избирательное соревнование с денежными мешками. Насколько эти новые организации окажутся лучше прежних? Это зависит от самих сторонников перемен, от того, насколько левые XXI века смогут извлечь уроки из неудач своих предшественников.

Еще один итог Генуи - никто больше не хочет принимать международные саммиты. В качестве хозяина следующего избрана Канада, но большинство крупных городов уже дали понять, что не очень стремятся к такой чести. Между тем по экранам телевидения и страницам газет прокатилась волна высказываний российских журналистов и политиков, предлагающих проводить будущие мероприятия международных элит у нас. Северная Корея подошла бы, пожалуй, лучше, но уж слишком одиозна. Россия подходит в самый раз. Вроде бы и демократия, но, если надо, стреляют без колебаний. И в отличие от Италии не проводят никаких расследований. Если в Западной Европе все чаще действуют «русскими» методами, то уж в России подавно можно все. Что позволено Юпитеру, то естественно для быка.

У нас идею организованного протеста все еще считают экзотической. Никаких иностранных бунтовщиков не пустят - граница на замке. А собственное население не только о солидарности с Африкой или Латинской Америкой давно забыло, но и собственные интересы защитить не в состоянии. Перед саммитом в Москве можно будет для полной гарантии произвести небольшую зачистку, благо, опыт имеется. И, надо думать, высокие гости будут в восторге. Ведь Буш уже похвалил Путина за прогресс в области прав человека. Надо полагать, это своего рода аванс.

Мы будем платить долги, ввозить радиоактивные отходы, смотреть, как капиталы уплывают за рубеж, и жаловаться на плохую погоду, недоумевая, отчего эти безответственные радикалы на Западе недовольны политикой Буша в вопросах экологии.