КОГДА ГОВОРЯТ «ПУШКИ», НАДО МОЛЧАТЬ?

Кто стоит за реформой оборонного комплекса

У вице-премьера Ильи Клебанова прошло очередное совещание. Слушали вопрос о реорганизации производства и продажи зенитно-ракетных комплексов. Постановили: два ведущих предприятия в этой области - «Антей» и «Алмаз» - объединить под контролем одного холдинга. Все это будет называться ни больше ни меньше, как «Концерн ПВО». Правда, объединяет он не всех производителей средств противовоздушной обороны, а только тех, чья продукция пользуется повышенным спросом на мировом рынке. На этот холдинг, естественно, замкнутся и финансовые потоки, которые раньше доходили непосредственно до производителей.

Казалось бы, дело вполне обычное. Но именно в обычности и повседневности подобных решений проявляется трагедия российской промышленности. План подобной реорганизации уже обсуждался в Совете безопасности, когда там заправлял Сергей Иванов. Но на первых порах проект не прошел из-за протестов со стороны реорганизуемых, а также негативных отзывов специалистов - академиков В. Ефимова и Б. Бункина. И вот к уже отвергнутой концепции возвращаются и со второй попытки все-таки проводят ее в жизнь.

Отчего такая настойчивость? Самое интересное, что почему-то никому не приходит в голову задать простой и, казалось бы, очевидный вопрос: а зачем вообще проводить реорганизации?

Вообще-то, реорганизовывать и реформировать надо то, что плохо работает. Про разработчиков зенитных ракет этого никак не скажешь. У них все вроде бы в порядке. Инвестиции в производство приходят. Комплексы С-300 продают по всему миру. Не только Индия и Китай обращаются, но даже Соединенные Штаты собираются закупить несколько штук. В последнем случае, впрочем, интерес покупателей понятен: оборудование развинтят, изучат и на основе полученных данных усовершенствуют собственные ракеты «Пэтриот». Но в любом случае у «Алмаза» и «Антея» все в порядке и с технологией, и с производством, и со сбытом.

Разумеется, было бы приятнее, если бы наша страна поставляла на мировой рынок что-то более безобидное. Парадокс рыночных реформ в том, что начались они под лозунгом демилитаризации. Нам обещали конверсию и масло вместо пушек. Еще в начале 90-х годов я писал, что получится прямо противоположное. Открыв внутренний рынок для иностранных товаров, российское правительство не столько стимулировало конкуренцию, сколько разоряло собственные предприятия, у которых не было ни денег, ни времени, чтобы приспособиться к новым правилам игры. А катастрофическое падение уровня жизни населения привело к тому, что именно на товары народного потребления спрос упал больше всего.

Военно-промышленный комплекс, напротив, был изначально создан как конкурентоспособный. Причем дело было не только в том, что оружие наше стреляло не хуже американского или английского, но и в том, что его уже в советское время прекрасно умели продавать. Разговоры о том, что торговля эта была нам невыгодна, что страны третьего мира не могли платить, были не более чем демагогией перестроечной публицистики. Соединенные Штаты тоже значительную часть своих военных поставок в годы холодной войны субсидировали - таковы были правила игры. В коммерческом плане подобные субсидии оправдывались, ибо речь шла о завоевании рынков. А бедные страны расплачивались с Советским Союзом не только политическими решениями, но и бартером, влезали в долги и до сих пор расплачиваются за поставки двадцатилетней давности. Главное же, те, кто «сел на иглу» оборонных поставок, уже не могли с нее соскочить после того, как Россия перешла на торговлю за валюту. Запасные части, техническое обслуживание, обучение персонала и модернизация оборудования - все стоило денег.

В рамках советской оборонной промышленности существовала и своего рода внутренняя «конкурентная среда», поскольку разработчики любого вида вооружений не были монополистами. Различные конструкторские «фирмы» не просто формировали соревнующиеся школы, но и конкурировали друг с другом, стремясь привлечь заказы и капиталовложения. На международном рынке эта конкуренция приобретала уже коммерческий характер. Короче, военно-промышленный комплекс России оказался единственной частью нашей промышленности, более или менее готовой к рынку и глобализации.

В итоге масло мы сегодня импортируем из Новой Зеландии, зато пушки продаем по всему свету. Радоваться тут особенно нечему, но, так или иначе, тысячи людей имеют работу, а главное, сохраняется уникальная технологическая культура, которую, быть может, когда-нибудь еще удастся использовать в мирных целях.

Если система функционирует нормально, зачем ее трогать? Собственно, на этот вопрос российские бюрократические реформаторы никогда не могут вразумительно ответить. Причем отнюдь не потому, что не знают ответа. Разумеется, они бормочат что-то про совершенствование, улучшение и развитие, но серьезно отнестись к подобным словам не могут даже те, кто их произносит. На самом деле ответ лежит в совершенно другой плоскости: нужен контроль над финансовыми потоками. Именно над этим в течение уже примерно года активно работает Илья Клебанов. 15 июня его усилия завершились очередным успехом: ленинградско-чекистская группировка овладела финансовыми ресурсами «Антея» и «Алмаза».

Что будет дальше, предположить несложно. Обе фирмы принадлежат государству, и приватизировать их не представляется возможным. Но этого и не требуется. Еще во времена перестройки обнаружилось, что есть тысячи способов приватизировать прибыли, не трогая самого предприятия. Пионером подобных «управленческих технологий» был Борис Березовский, но с тех пор его ноу-хау стали общим достоянием. Всевозможные посреднические и холдинговые структуры оказались идеальным механизмом по обеспечению такого рода операций. И сегодня ленинградско-чекистская команда, удалив Березовского, превосходно научилась работать его методами.

Решения о деньгах будут принимать в холдинге, подальше от производства. Здесь же станут договариваться о «комиссионных», «откатах». Здесь будут организовывать всевозможные конкурсы и тендеры. Вообще, с конкурсами у нас одни чудеса. Почему-то победитель всегда известен заранее. Ведь те, кто составляет условия конкурса, специально подгоняют их под одного из участников. Иными словами, сначала назначается победитель, а потом разрабатываются правила игры, при которых проиграть он не может никак. Все это, ясное дело, не может быть бесплатным.

Конечно, директоров предприятий тоже не надо идеализировать. Они давно уже научились решать не только производственные вопросы. С личными у них тоже все в порядке. Но неужели кто-то думает, что с появлением лишней управленческой структуры на местах станет меньше злоупотреблений? Просто одному производству придется кормить два аппарата - на местах и в холдинге. Директоров опять же будет назначать не государство, а руководство концерна, учитывая собственные соображения.

Многочисленные офшорные фирмы, связанные с людьми в Кремле и Министерстве обороны, оказываются идеальными коммерческими партнерами казенных холдингов и концернов. Государственный сектор начинает служить частным интересам.

Как, впрочем, и само государство.

Оборонный сектор особенно хорош тем, что его деятельность покрыта завесой государственной тайны. Эта тайна весьма своеобразна, ибо оружие без малейших колебаний продают потенциальному противнику или таким друзьям, которые еще недавно имели к нам территориальные претензии. В открытой литературе можно получить огромное количество информации о технологиях и организации военного производства. Содержание секретного плана по созданию «Концерна ПВО» можно было обнаружить в интернете за два дня до совещания у Клебанова! Но российская государственная тайна имеет свои особенности: она прикрывает тайну коммерческую. Ибо очень легко играть с финансовыми потоками в условиях полной секретности. Кто принимает решения? Почему? На каких основаниях? Все это - секрет. Как в худшие ельцинские годы, «доступ к телу» президента предопределяет решение вопроса. К концу ельцинской эпохи подобная практика если не прекратилась, то хотя бы оказалась сведена к минимуму. Сегодня мы возвращаемся к прежним порядкам, когда принадлежность к ленинградско-чекистскому клану предопределяет не только карьерные перспективы лица, но и будущее подведомственных этому лицу структур. Своим можно все.

Специалисты из оборонки мрачно шутят, что с 15 июня ПВО страны «уходят в офшор». Это, конечно, некоторое преувеличение. Производство зенитных ракет у нас не прекратится хотя бы потому, что в противном случае прекратились бы и прибыли, на которые можно будет наложить лапу.

Проблема в другом. Если хоть что-то начинает у нас прилично работать и приносить доходы, которые могли бы использоваться на пользу общества, всегда находится кто-то, кому эти деньги, по-видимому, нужнее. А потому никакой экономический подъем не делает нашу жизнь благополучнее и предсказуемее.