ВЛЮБЛЕННАЯ СТАТИСТИКА ВСЕГДА РАДА ОБМАНЫВАТЬ

Верить нашей социологии - все равно что смотреть в кривое зеркало. Достоверную информацию, по крайней мере во всероссийском масштабе, наши социологические службы дать не могут, даже если бы хотели. Можно сколько угодно сетовать на коррумпированность исследователей, на то, что заказ со стороны власти или спонсоров для них важнее истины. Но есть еще две причины, которые не дают им возможности по-настоящему изучать общественное мнение.

Первая причина банальна - нет денег.

Вторая тоже неоригинальна - западные методики не срабатывают.

Парадокс лишь в том, что эти два фактора теснейшим образом связаны между собой. То есть западные методики неприменимы в России потому, что нет денег.

На Западе социологи привыкли изучать общество более или менее стабильное, с устойчивой социальной структурой и сложившейся за многие годы культурой. У нас все находится в движении. Люди меняют свои взгляды и ценности с поразительной быстротой, и винить их за это не надо, ибо они живут в неустойчивом обществе. Они сами не могут понять, кто они такие. Все мы немножко люмпены.

Инженер становится на полгода челноком, а потом возвращается на предприятие, но еще немного шьет. Учительница подрабатывает проституцией. Академический ученый смотрит на лекции за рубежом как на своего рода «халтуру», интеллектуальную шабашку, позволяющую ему дома за нищенскую зарплату заниматься любимым делом. Рабочие по нескольку месяцев являются фактически безработными, не теряя рабочего места. Политики занимаются бизнесом. Бизнесмены считают себя общественными деятелями.

Современная Россия катастрофически неоднородна - социально, культурно, этнически. Регионы различаются между собой очень сильно, маленькие города не похожи на мегаполисы, провинция имеет мало общего с Москвой.

Короче, чтобы учесть все особенности, оттенки и тенденции общественного мнения, требуются выборки на порядок большие, нежели на Западе. Что-либо понять о России в целом можно, лишь опросив три-пять тысяч человек. На это у наших социологов нет денег. А при менее масштабном опросе западные методики неизбежно дают у нас искаженные результаты.

К тому же в отдаленные регионы никто не едет. Большие города у нас представлены в социологических опросах лучше, нежели маленькие, города в целом - лучше деревни, запад страны - лучше, чем ее восток и север.

К тому же социологи часто опрашивают по многу раз одних и тех же людей (так проще и дешевле, чем составлять новую выборку).

Хорошо известно и то, что в России люди вообще в анонимность опросов не верят и опасаются, что их высказывания станут известны не только специалистам по общественному мнению. Особенно если опрос телефонный! Потому у нас раньше скрывали, что хотят голосовать за «демократов», а теперь предпочитают не распространяться о симпатиях к коммунистам или Жириновскому.

И, наконец, самое забавное, но хорошо известное обстоятельство: вопросы задают, как правило, симпатичные девушки. Когда в одной из социологических служб решили проверить, чем руководствуются люди, заполняя анкеты, они обнаружили, что одним из самых распространенных мотивов было… «желание понравиться социологу». Так вот.

Заведомая недостоверность любых социологических данных открывает зеленую улицу для их заведомой, злонамеренной фальсификации. Почему бы не соврать, если есть гарантия, что тебя никто не сможет поймать за руку.

Тем более если за это хорошо платят.

Тем более если власть очень хочет получить соответствующие результаты.

И все же в одном отношении российская социология интересна. Она не может вам показать действительную картину, но способна дать представление о динамике. Даже если вы изучаете предмет по отражению в кривом зеркале, вы можете заметить, когда он меняется. В этом смысле очень показательно то, что стало происходить с опросами общественного мнения за последние несколько месяцев.

Опросы, проведенные ВЦИОМом в июне-июле, показывают, что резко возросло недовольство чеченской войной. То же самое фиксируется и другими службами, хотя цифры получаются совершенно разные. По данным ВЦИОМа, за войну по-прежнему выступают примерно 55% населения, хотя осенью число сторонников войны доходило до 70%.

Другие службы, напротив, утверждают, что даже в лучшее (для власти) время число сторонников чеченского похода не превышало 42-45%.

Что касается рейтинга Путина, то на эту тему в последнее время вообще почти никаких данных не найдешь. До марта все очень хотели узнать, насколько любят граждане своего президента. После выборов к этому все как-то разом потеряли интерес.

А зря!

Данные опросов ВЦИОМа показательны еще в одном отношении. Согласно этому опросу, в одно и то же время увеличилось число людей, которые говорят, что армии в Чечне надо действовать более жестко, и тех, кто хотел бы, чтобы войска убрались оттуда к чертовой матери. Причем во многих случаях это ОДНИ И ТЕ ЖЕ ЛЮДИ! Парадокс на самом деле только кажущийся, но он очень многое объясняет.

Осенью прошлого года и политики, и значительная часть социологов спутали обычный бытовой расизм с поддержкой военной операции. Ясное дело, что изрядная часть населения убеждена, что надо «мочить черных», «показать чуркам их место» и так далее. Какие-либо «гуманные» аргументы, ссылки на Женевскую конвенцию, напоминания, что убивать мирных жителей нехорошо, в данном случае не действуют. Но отсюда вовсе не следует, что эти же люди готовы смириться с гибелью тысяч русских парней на Северном Кавказе.

Более того, неприязнь к кавказцам может выразиться не только в желании завоевать Чечню, но и в потребности отделиться от нее официальной границей и объявить всех ее жителей нежелательными иностранцами. Те самые люди, которые готовы поддержать силовые действия армии, не хотят тратить деньги на восстановление Чечни (без чего в долгосрочной перспективе военные операции теряют смысл).

Иными словами, реальная массовая поддержка чеченского похода Путина всегда была существенно меньше, чем признавали средства массовой информации. Теперь же она сжимается, как шагреневая кожа. Можно сколько угодно ругать мусульманских последователей Гастелло и Александра Матросова, но с потерями в Чечне обществу мириться становится все труднее, тем более что военные и политики не могут перекрыть сообщений о потерях новыми победными реляциями: все города уже взяты, все чеченские боевики, согласно сводкам, уже по два-три раза уничтожены…

Несколько месяцев назад на страницах «Новой газеты» я сравнивал политику Путина и его окружения с ледяным домом, который неизбежно начнет таять с наступлением теплой погоды. Каков бы ни был запас прочности, заложенный в подобное строение, подтаивать оно начинает неизбежно. Бессмысленные войны неизменно проигрываются, а те, кто делает ставку на войну, выиграть которую на поле боя невозможно, обречены рано или поздно потерпеть поражение и политическое.

Парадокс, однако, в том, что популярность власти сейчас зависит в значительной мере от фактора, который в России не контролирует никто: ни сама власть, ни олигархи, ни чеченские боевики. Речь идет о цене нефти. До тех пор пока она достаточно высока, правящие круги могут позволить себе одновременно вести войну и поддерживать видимость экономического роста. Как только этот поток нефтедолларов в бюджет и в кошельки олигархов прекратится, обнаружится, что нет ни перспектив для подъема промышленности, ни средств на содержание корпуса в Чечне. В такой ситуации власть может вдруг стать невероятно гуманной и политкорректной, вспомнить про Женевскую конвенцию и в конечном счете начать переговоры. Другое дело, что будет уже слишком поздно. Противники войны вряд ли полюбят Путина. Ее сторонники в очередной раз сочтут, что их предали.

Впрочем, если правящие круги будут упорно продолжать в Чечне «антитеррористическую операцию», последствия могут оказаться еще хуже. Неплохо бы вспомнить, во что обошлось Николаю II и Керенскому их стремление продолжать уже проигранную войну «до победного конца». Желающих прорваться к власти у нас всегда хватает…