ПОЧЕМУ ФАШИЗМ НЕ ПРОЙДЕТ

Убийство Алексея Крылова всколыхнуло общественное мнение в Москве, а в перспективе, быть может, по всей России. Пока нацисты убивали киргизов, таджиков и негров, общественность морщилась, но терпела. Однако теперь убили русского, да ещё в центре Москвы. Это уже не первое подобное убийство, но на сей раз чаша терпения явно переполнена. Массовая стихийная демонстрация 19 марта, прошедшая в центре Москвы, показала, что настроения в обществе меняются. Газеты запестрели заголовками о нацистском терроре. Эксперты стали обмениваться мнениями о том, как бороться с ксенофобией. Такого не было даже после погрома в Кондопоге. Тогда власть, видя терпимость населения к крайним проявлениям национализма, пошла на уступки ультраправым. Теперь ситуация изменилась, маятник качнулся в другую сторону, а демонстранты на митинге протеста несли плакат «Фашизм убивает - власть покрывает».

Однако рост антифашистского движения, хоть и свидетельствует о перемене в общественных настроениях, отнюдь не равнозначен всеобщей консолидации и тем более всеобщей антифашистской активности. Значение происходящих перемен мы сможем в полной мере оценить только в ближайшие месяцы.

На протяжении большей части 1990-х и первой половины 2000-х годов националистические тенденции не только усиливались в общественном мнении, но становились всё более допустимыми в сфере публичной политики. Депутаты Государственной Думы, чиновники и модные публицисты не то, чтобы являлись в глубине души нацистами и погромщиками, но просто, понимая растущую популярность людоедских идей, пытались повысить свой рейтинг, выражая им скромное и благопристойное сочувствие. Бесхребетный оппортунизм оказывался куда более сильным стимулом для распространения фашизма, чем твердые националистические убеждения. Однако, так или иначе, именно этот благоприятный идеологический фон создавал условия для формирования в России настоящих нацистских группировок. Другое дело, что развившись до определенного уровня, фашистское движение начало вытеснять «умеренный» национализм. Монстр сожрал своего создателя.

Во многом происходящий процесс напоминает то, что происходило в Германии в середине 1920-х годов. Нацизм тоже возник не сразу, и его рост был тесно связан с общим распространением националистических идей и настроений, первоначально - в совершенно иной, куда более умеренной форме. Не надо, впрочем, забывать: национализм свойственен был не только немцам, фашистские идеологи появились тогда далеко не в одной Германии, однако далеко не всюду эти идеи нашли поддержку.

В Англии единственная попытка крупного фашистского марша (наподобие нашего Русского марша 4 ноября) в середине 1930-х годов кончилась плачевно. С одной стороны, вышло три тысячи фашистов, с другой, стороны более тридцати тысяч коммунистических и социал-демократических рабочих, которые, не долго думая, бросились на фашистов и принялись их бить. В потасовке пострадало и некоторое количество полицейских (марш-то был разрешенный). Больше фашисты маршировать не пытались, но на этом дело не кончилось. Беднягу Освальда Мосли, лидера Британского союза фашистов, просто били на улице, а любое его выступление неизменно заканчивалось тем, что на оратора и его сторонников с кулаками набрасывались толпы прохожих.

Надо сказать, что средний английский рабочий 30-х годов по своим взглядам был отнюдь не образцовым интернационалистом. Скорее - наоборот. Он любил империю, а в глубине души был националистом и даже чуточку расистом, веря, что, будучи британцем, принадлежит к «лучшей породе людей». Чувство превосходства распирало его не только при виде негров или индусов, но и при общении с «лягушатниками» с другого берега Ла Манша. Но, несмотря на это, он задолго до Второй мировой войны был антифашистом на инстинктивном, почти биологическом уровне. И при виде фашиста у него неизменно возникало только одно желание: дать в морду.

Причин такого поведения две. Во-первых, глубоко укорененное классовое сознание, связанное с не очень хорошо осмысленными, но четко усвоенными основами левой идеологии. А во-вторых, уверенность в себе. Все остальные расы и народы вызывали скорее сочувствие: они же не виноваты, что не имели счастья родиться британцами. Им просто не повезло в жизни.

Почему я рассказываю читателю эти истории, относящиеся к другой стране и эпохе? Потому что из них можно сделать очень важный вывод, который с большим трудом дается «прогрессивной интеллигенции». Мы не можем и не должны требовать от каждого обывателя безупречной политкорректности и совершенной свободы от любых национальных или религиозных предрассудков. Но мы можем и должны требовать, чтобы при столкновении с фашизмом и погромной черносотенной идеологией, он без колебаний и неизменно узнавал врага, с которым надо бороться так же жестко и бескомпромиссно, как боролись его деды.

Во время шествия 19 марта активисты антифашистского движения несли плакат «Победили в 45-ом, победим и сейчас». Этот лозунг, несомненно, будет прочитан и понят обществом. Потому что фашизм апеллирует к комплексу неполноценности, к обиде побежденного. Наци нападают большими группами не столько потому, что они - каждый в отдельности - трусы, сколько потому, что неуверенность, комплекс неполноценности у них является одним из важнейших объединяющих мотивов. Чтобы победить фашизм, надо апеллировать к социальной солидарности и национальной гордости. Но не к псевдоисторическим мифам или бредовым религиозно-этническим фантазиям, а к реальным событиям, которые не надо переиначивать и извращать для того, чтобы можно было ими гордиться. Уверенность в себе, готовность защищать свои интересы и чувство внутренней свободы, в первую очередь свободы от страха перед властью, правящим классом и начальством, вот что убивает фашизм.

И если у бывшего советского народа было то, чем он как народ мог гордиться безо всякого колебания, так это именно победа в войне против нацизма.

Специально для «Евразийского Дома»