Глава 3

Состояние в точке «Россия-2010». Масштабы изъятий ресурсов за 1991–2009 годы

Результаты реформы 90-х годов и «выхода» из них в 2000–2009 годы накладывают новые ресурсные и культурные ограничения на выбор образа будущей хозяйственной системы.

Хозяйство относится к категории больших систем. Такие системы не создаются доктринально, методами социальной инженерии. Они складываются исторически. Большие массы людей и большое число организаций в течение длительного времени ведут испытание и перебор большого числа вариантов. Этот процесс подвергается непрерывной рефлексии и служит предметом непрерывного диалога на всех уровнях общества. Огромное количество проб и ошибок сопряжено и с применением жестоких «экспериментов» (кризисы, разорение, бедствия, стагнация), из которых извлекаются уроки.

Такими экспериментами были в России реформа 1861 года, революция 1905–1907 годов, столыпинская реформа, I Мировая война и две альтернативные революции 1917 года с Гражданской войной, НЭП, коллективизация и индустриализация, Отечественная война и восстановительный проект, попытки «десталинизации» Хрущева и «реформы Косыгина», «застой» и «перестройка».

Таким экспериментом стала для России и реформа 90-х годов. Это — самый радикальный проект, который, в отличие от реформы Столыпина, смог произвести демонтаж прежней системы на большую глубину.

В Послании Президента РФ Федеральному Собранию 2004 г. В.В. Путин говорит: "С начала 90-х годов Россия в своем развитии прошла условно несколько этапов. Первый этап был связан с демонтажем прежней экономической системы… Второй этап был временем расчистки завалов, образовавшихся от разрушения "старого здания"… Напомню, за время длительного экономического кризиса Россия потеряла почти половину своего экономического потенциала".

Это важное утверждение, которое указывает на суть той социокультурной ситуации, которую породила реформа. Ведь она представлялась обществу как модернизация отечественной экономики, а на деле это был ее демонтаж, причем грубый, в виде разрушения "старого здания". Так создано глубокое противостояние в обществе: на демонтаж хозяйства согласия общества не спрашивали, а общество не дало бы такого согласия. Движение к любому устойчивому образу будущего не начнется до установления мира в этом противостоянии.

Здесь мы лишь вскользь затрагиваем проблемы общественного сознания и конфликт ценностей как фактор, влияющий на выбор проекта восстановления хозяйственной системы, однако имеем этот фактор в виду.

Итак, по оценке В.В. Путина, «Россия потеряла почти половину своего экономического потенциала».

Это — второе фундаментальное утверждение. Потенциал — это база хозяйства, его основные фонды и кадры. Напротив, валовой внутренний продукт (ВВП) — это «текучий», краткосрочный результат экономики, показатель потока произведенных благ, причем показатель, зависящий от внешней конъюнктуры (например, цен на нефть). Из факта роста ВВП, в принципе, не следует вывод о росте экономического потенциала. Массивные, инерционные процессы деградации базы хозяйства могут сопровождаться ростом ВВП и потребления. В этой главе оценим приблизительно, как реформа повлияла на состояние базы хозяйства.

Главный тезис состоит в том, что в 90-е годы были запущены неумолимые массивные процессы деиндустриализации и износа основных фондов. Государство и бизнес оказались неспособны остановить эти процессы в 2000–2009 годы, хотя они и были приторможены.

Деиндустриализация. В 90-е годы ХХ века частным собственникам была передана огромная промышленность, которая изначально была практически вся построена как единая государственная система. В экономическом, технологическом и социальном отношении расчленение этой системы означало катастрофу, размеров и окончательных результатов которой мы еще не можем полностью осознать. Но уже сейчас в мировой науке зафиксировано как факт: в России приватизация привела к небывалому в истории по своей продолжительности и глубине экономическому кризису, которого не может удовлетворительно объяснить теория.

Неизбежное в ходе приватизации разрушение системы предприятий уже само по себе должно было привести к огромным потерям в результате утраты кооперативного эффекта, которым обладало советское хозяйство. Но даже в отношении отдельных предприятий в конце 80-х годов в экономической науке был уже развеян миф о якобы более высокой эффективности частных предприятий в сравнении с государственными.[17]

Сама постановка вопроса была признана неверной — эффективность частного собственника и эффективность государства несоизмеримы, поскольку их деятельность преследует разные цели и оценивается по разным критериям. У частника критерий — прибыль, а у государства — жизнеспособность целого (страны). В капиталистической экономике государственные предприятия создаются именно в неприбыльных отраслях, из которых уходит капитал. При диктате рынка это привело бы к опасной деформации всей структуры производственной системы, и государство корректирует положение или путем национализации убыточных предприятий, или путем бюджетных инвестиций для создания новых.

Но еще важнее тот факт, что с самого начала приватизация промышленности в России сопровождалась принятием небывалой в истории доктрины деиндустриализации. В своем предисловии к «Черной книге коммунизма» А.Н. Яковлев предложил свою доктрину Семь «Д», те семь магических действий, которые надо совершить в ходе реформы. Четвертым «Д» у него стоит деиндустриализация. Он прибавил к обозначению этой цели стыдливую, но бессмысленную оговорку — «экологическая». Мол, ликвидировать промышленность РФ надо из любви к природе.

Идея демонтажа отечественной промышленности возникла уже во время перестройки. В важной книге 1989 года В. А. Найшуль пишет: «Чтобы перейти к использованию современной технологии, необходимо не ускорить этот дефектный научно-технический прогресс, а произвести почти полное замещение технологии по образцам стран Запада и Юго-Восточной Азии. Это возможно достичь только переходом к открытой экономике, в которой основная масса технологий образует короткие цепочки, замкнутые на внешний рынок. Первым шагом в этом направлении может стать привлечение иностранного капитала для создания инфраструктуры для зарубежного предпринимательства, а затем — сборочных производств, работающих на иностранных комплектующих».[18]

Академик Н.П. Шмелев в важной статье 1995 г. так трактует задачу экономической реформы: «Наиболее важная экономическая проблема России — необходимость избавления от значительной части промышленного потенциала, которая, как оказалось, либо вообще не нужна стране, либо нежизнеспособна в нормальных, то есть конкурентных, условиях. Большинство экспертов сходятся во мнении, что речь идет о необходимости закрытия или радикальной модернизации от 1/3 до 2/3 промышленных мощностей…

Если, по существующим оценкам, через 20 лет в наиболее развитой части мира в чисто материальном производстве будет занято не более 5 % трудоспособного населения (2–3 % в традиционной промышленности и 1–1,5 % в сельском хозяйстве) — значит, это и наша перспектива».[19]

Надо внимательно вчитаться в каждое из этих утверждений. Во-первых, черным по белому написано, что деиндустриализация — «наиболее важная экономическая проблема России». К 1995 г. стало очевидно уже и из практического опыта, что ни о какой «радикальной модернизации» промышленности речи не шло — происходила именно ликвидация «от 1/3 до 2/3 промышленных мощностей». Даже напротив, в первую очередь ликвидировались самые современные производства (машиностроение и электроника).

Никакого экономического смысла в уничтожении отечественных промышленных предприятий быть не может — даже если они в данный момент неконкурентоспособны. Создать их стоило стране огромных усилий, и решение в момент кризиса раскрыть страну для ликвидации ее промышленности иностранными конкурентами следует считать разновидностью государственной измены. Д.И. Менделеев в похожей ситуации в конце ХIХ века предупреждал о необходимости защитить промышленное развитие народов России «против экономического порабощения их теми, которые уже успели развиться в промышленном отношении».

Для оправдания деиндустриализации политики и СМИ использовали абсурдный миф о том, что «весь мир» переходит к постиндустриальной цивилизации, в которой промышленное производство резко сокращается. Это совершенно ложное и не согласующееся с мировой экономической реальностью утверждение могло быть предложено общественному сознанию только в условиях тотального контроля над СМИ. Эта нелепая концепция постиндустриализма сопровождается тяжелым нарушением логики. Вдумаемся в приведенное выше умозаключение Н.П. Шмелева: «Если через 20 лет в наиболее развитой части мира в материальном производстве будет занято не более 5 % трудоспособного населения — значит, это и наша перспектива».

Утопия «постиндустриализма», при котором, якобы, человечество будет обходиться без материального производства, включена в доктрину российских реформ. Ей, например, был подвержен глава Минэкономразвития Г. Греф. В апреле 2004 г. он изложил такие тезисы: «Призвание России состоит в том, чтобы стать в первую очередь не руками, а мозгами мировой экономики!.. Этого нельзя сделать ни за десять, ни за пять лет, но мы должны последовательно идти в эту сторону… Могу поспорить, что через 200–250 лет промышленный сектор будет свернут за ненадобностью так же, как во всем мире уменьшается сектор сельского хозяйства».

Никто с Грефом не стал спорить о том, что будет через 250 лет, а вчера под его руководством продолжался демонтаж российской промышленности. Технологию этой операции здесь рассматривать не будем, заметим лишь, что посредством приватизации мощные советские заводы прежде всего раздробили, чем угробили единую технологическую базу, и вытолкали с них почти половину рабочих. Реформа привела к беспрецедентному технологическому регрессу. Спад производства произошел даже до того, как началась деградация материально-технической базы — из-за ухудшения организации производства (она также составляет элемент технологии). Примером служит самая рентабельная отрасль — нефтедобыча. После приватизации отрасли новые собственники получили обустроенные месторождения на пике их продуктивности, укомплектованные квалифицированными кадрами. Отрасль не имела финансовых проблем и затруднений со сбытом продукции. Однако в новых экономических условиях было почти полностью свернуто разведочное бурение на нефть, а производительность труда в нефтедобыче упала почти в четыре раза (см. рис. 3–1, 3–2).

Рис. 3–1. Глубокое разведочное бурение на нефть и газ в России, тыс. м.

Рис. 3–2. Производительность труда в нефтедобывающей промышленности России, т добытой нефти на 1 занятого.

Сходное положение в электроэнергетике. В этой высокотехнологичной и хорошо организованной отрасли производительность труда упала в два раза и сейчас остается ниже уровня 1970 г., хотя никаких неблагоприятных воздействий природного или техногенного характера отрасль не испытала. В 1970 г. на одного работника приходилось 1,30 млн. кВт-часов отпущенной электроэнергии, в 1989 г. 2,11 млн. кВт-часов, а в 2004 г. 1,07 млн. кВт-часов (см. рис. 3–3).

Рис. 3–3. Производительность труда в электроэнергетике РСФСР и РФ (выработка электроэнергии в млн. кВт-час на 1 работника промышленно-производственного персонала).

Демонтаж промышленности продолжается. Это видно из темпа, в котором промышленность продолжает терять работников. Число занятых в обрабатывающей промышленности только за 2003–2006 гг. сократилось на 1,1 млн. человек (на 10 %). Самый тяжелый ущерб понесло ядро промышленности — машиностроение. Индекс производства стал после 1999 года расти, однако стоимостные показатели производства скрывают продолжающийся процесс сокращения производственного потенциала отрасли. Этот процесс выражается в динамике утраты кадров машиностроения как большой системы (рис. 3–4).

Рис. 3–4. Среднегодовая численность работников организаций в машиностроении (сумма подотраслей «производство машин и оборудования», «производство электрооборудования, электронного и оптического оборудования», «производство транспортных средств и оборудования») в России, млн. человек.

Система профессионального обучения готовит в основном персонал для сферы обслуживания. В 2005 г. в РФ было подготовлено всего 600 рабочих для химической промышленности. К тому же идеологическое воздействие на молодежь сделало статус промышленного рабочего для молодых людей почти неприемлемым — сегодня лишь 3–4 % старшеклассников ориентированы на получение рабочих профессий.

Надо заметить, что деиндустриализация происходит не только в промышленности. Все хозяйство РФ теряет важные черты индустриального уклада. Этот процесс особенно затронул вторую по масштабам сферу экономики — сельское хозяйство. В ходе реформы «село отступило на подворья» — демонтаж колхозно-совхозной системы выбросил из крупных механизированных предприятий огромную массу работников. Большая их часть занялась низкопродуктивным ручным трудом в «хозяйствах населения».

Этот массивный процесс характеризуется быстрым сокращением энергетических мощностей сельского хозяйства, резким снижением использования электроэнергии для производственных целей, катастрофическим уменьшением тракторного парка и сокращением числа работников сельскохозяйственных предприятий. Эти предприятия уже в 2001–2006 гг. потеряли 2,5 млн. работников (30 % от уровня 1990 года).

Динамика процесса представлена на рис. 3–5…3-8.

Рис. 3–5. Число работников в сельскохозяйственных организациях России, млн.

Рис. 3–6. Энергетические мощности сельскохозяйственных организаций России, млн. л.с.

Рис. 3–7. Потребление электроэнергии на производственные цели в сельскохозяйственных предприятиях России, млрд. кВт-ч. (после 2005 г. показатель включает в себя потребление электроэнергии также в отраслях «охота и лесное хозяйство», так что вычленить собственно сельское хозяйство невозможно).

Рис. 3–8. Парк тракторов в сельскохозяйственных организациях России, тыс.

Регресс продолжается и приобретает черты архаизации. В 15 раз сократилось известкование кислых почв, в 265 раз гипсование солонцовых почв, в 8 раз уменьшилось внесение минеральных удобрений под посевы в сельскохозяйственных организациях.

Износ основных фондов страны. Износ основных фондов больших технических систем России представляет собой массивный неумолимый процесс, запущенный в 1991–1992 годах. Он до сих пор не только не остановлен, но даже не замедлен в заметной степени. Тот факт, что блокировать его не удалось даже при чрезвычайно благоприятной для РФ конъюнктуре на нефтяном рынке, говорит о фундаментальном характере этой угрозы.

Вплоть до 1991 г. в РСФСР производились крупные и возрастающие капиталовложения в основные фонды всех отраслей хозяйства. В 1991 г. они резко сократились и падали вплоть до 1999 года. Затем начался подъем примерно в том же темпе, как в 1975–1985 гг., и в 2006 г. размеры капиталовложений приблизились к уровню 1975 года (рис. 3–9).

Рис. 3–9. Капитальные вложения в РСФСР и РФ (в сопоставимых ценах, 1975 = 100).

Однако за годы реформы произошло колоссальное «недовложение» средств в основные фонды страны. Исходя из данных ЦСУ РСФСР (признанных Госкомстатом РФ) и данных Росстата, можно представить динамику капиталовложений за 1975–2006 годы и сделать такой расчет. Если принять за стандарт инвестиции в основные фонды РФ 1990 года, — так, чтобы они до 2006 г. оставались неизменными, — то недовложение инвестиций за 1991–2006 гг. (серая зона над кривой) составило бы 86230 млрд. руб. в ценах 2005 года. Это следует из того, что капиталовложения 2005 г. в РФ составили 3534 млрд. руб., а площадь «серой зоны» в 24,4 раза больше капиталовложений 2005 года.

Таким образом, даже если бы после 1990 года инвестиции не росли, как в 80-е годы, а были заморожены на этом уровне, недостача инвестиций за 1991–2006 годы составляет около 3519 млрд. долларов по курсу начала 2008 года. Три с половиной триллиона долларов!

Таковы изъятия из хозяйства средств, которые были предназначены для содержания (воспроизводства) и развития материально-технической базы России. Вследствие этих изъятий резко снизился темп обновления основных фондов, динамику которого за 1980–2006 годы можно посчитать исходя из данных тех же источников (рис. 3-10). В результате резко ускорился износ основных фондов — как из-за плохого содержания, так и вследствие морального старения техники.

Рис. 3-10. Ввод в действие основных фондов (в сопоставимых ценах, 1980 = 100).

Здесь надо сделать отступление общего характера. Жизнь страны требует деятельности, в которой неразрывно связаны два разных вида — создание и сохранение. В нашем обществе уже за годы перестройки из сознания была изъята категория сохранения. Много и конкретно говорилось о разрушении, туманно — о созидании. Ничего — о сохранении. Этот провал — тяжелое поражение сознания, реформа 90-х годов его закрепила и усугубила. Оно касается, в общем, всех классов объектов, которые общество создает, а ныне действующее поколение обязано сохранять.

Разрушается все культурное пространство России. Изъято из оборота 42 млн. га посевных площадей (рис. 3-11). Треть земли, которую возделывали много поколений наших предков, продукт нашей культуры, на глазах дичает. Год за годом превращается в пустырь культурное поле, с необъяснимым равнодушием смотрят на это государство и общество.

Рис. 3-11. Посевные площади всех сельскохозяйственных культур в России в хозяйствах всех категорий, млн. га.

В рамках национального проекта фермерам дают кредиты на покупку телят, за год поставили 50 тысяч голов. Это 0,5 % от ежегодной убыли крупного рогатого скота в РФ (рис. 3-12). Реформа создала условия, не позволяющие содержать племенной скот. Скот — одна из главных составляющих основных фондов сельского хозяйства. Это огромное национальное достояние. Надо же разобраться в причинах его неуклонного разрушения! Но об этом гласно вообще никто вопроса не поднимал.

Рис. 3-12. Поголовье крупного рогатого скота в России в хозяйствах всех категорий (на 1 января, млн. голов).

В Послании В.В. Путина 2007 года говорится о необходимости развития речных перевозок. Но эта отрасль совсем недавно была очень развита — имелся большой речной флот, предприятия по его содержанию и ремонту, обустроенные в масштабах всей страны пристани и фарватеры, квалифицированные кадры. Была профессиональная культура. В 90-е годы были созданы условия (экономические, социальные, культурные), несовместимые с существованием этой отрасли — и перевозки грузов внутренним водным транспортом сократились в 6 раз, с перевозкой пассажиров еще хуже. Какой же смысл вкладывать деньги в повторное развитие отрасли, если причины краха не названы и не устранены.[20]

Как же объяснить тот факт, что причины деградации культурного пространства не выявляются, не устраняются и даже не становятся предметом обсуждения? Более того, говорится, что кризис позади и мы вступаем в период развития. Само это утверждение должно было бы вызвать удивление, если бы была учтена динамика деградации производственной базы. Упор делают на рост ВВП. Но если из-за отсутствия надлежащего ухода и ремонта происходит аномальный износ или разрушение основных фондов, это следует считать «производством валового внутреннего ущерба» («антипродукта»). Эту величину следовало бы вычитать из ВВП. Попробуйте пересчитать ВВП РФ с учетом ненормативной деградации национального достояния!

Перед нами — большая проблема. Утрата важных блоков общественного сознания и культуры сопровождается ликвидацией административных механизмов, которые автоматически заставляли эти блоки действовать (таким механизмом был в том числе и план). Это было уже столь привычно, что сохранение и ремонт основных фондов выполнялись как бы сами собой, без усилий разума и памяти. Сейчас нужна большая программа реабилитации.

Отношение, которое в ходе реформ было проявлено к отечественной промышленности, поразило иностранных специалистов во всем мире. Огромные производственные мощности были омертвлены и брошены на произвол судьбы, провал был колоссальным. Особенно пострадала активная часть основных фондов — машины и оборудование. Старение технической базы промышленности не было приостановлено даже в 2000–2005 годы. Мы видим, что значительные финансовые поступления от продажи нефти совершенно не сказались на темпах старения (рис. 3-13).

Рис. 3-13. Доля производственного оборудования в промышленности РФ, имеющего возраст более 20 лет, %.

В обрабатывающей промышленности машины и оборудование составляют (по стоимости) 53,7 % основных фондов, и степень износа этой части в 2006 г. была равна 46,8 %. Полностью изношено в обрабатывающей промышленности было 15,3 % основных фондов (а в целом по промышленности 21,5 %). В строительстве доля машин с истекшим сроком службы составляет: у скреперов 72 %, у башенных кранов 69 %, у кранов на гусеничном ходу 54 %.

На железных дорогах в 1997 году 12,7 % главного пути было уложено выработавшими свой ресурс рельсами, а 7 % — дефектными рельсами. В эксплуатации было 13,5 тыс. (7 %) дефектных стрелок. Критического уровня достиг износ грузовых вагонов, что привело к их массовому выбыванию. Ситуация была стабилизирована (при значительной нехватке вагонов) лишь в 2001 году (рис. 3-14).

Рис. 3-14. Рабочий парк грузовых железнодорожных вагонов (в среднем в сутки), тыс. штук.

Резко снизился объем строительства новых дорог общего пользования. За пятилетку 1986–1990 гг. было построено и введено в действие 169 тыс. км автомобильных дорог общего пользования с твердым покрытием, а за пятилетку 2002–2006 гг. — 13 тыс. км таких дорог.

Идет быстрое выбывание тех производственных мощностей, которые долгое время оставались незагруженными из-за отсутствия платежеспособного спроса. Примером служит тракторостроение. Производственные мощности этой отрасли машиностроения к концу 2007 года сократились почти в 4 раза (рис. 3-15).

Рис. 3-15. Сокращение производственных мощностей тракторостроения России (тыс. тракторов в год).

Часть техносферы, состояние которой непосредственно определяет не просто благополучие, но даже и удовлетворение самых примитивных потребностей человека — ЖКХ, основные фонды которого составляют почти треть всех основных фондов России. Его состояние стало сегодня критической социальной проблемой в РФ. Прогрессирующий износ больших систем жизнеобеспечения, составляющих ЖКХ (жилищного фонда, тепло- и водоснабжения), угрожает жизненным интересам подавляющего большинства населения России.

Старение жилищного фонда России, быстрый переход его в категорию ветхого и аварийного ставит под угрозу даже физическую безопасность многих жителей РФ: по данным Росстроя, на 2005 г. общий износ основных фондов в ЖКХ составил более 60 %, а четверть основных фондов уже полностью отслужила свой срок. Недавно опубликована такая справка: в РФ «62,1 % жилищного фонда старше 30 лет. Более 300 млн. кв. м (11 % всего жилищного фонда) нуждается в неотложном капитальном ремонте». Реакция и общества, и государства на эту угрозу неадекватна, что стало фактором углубления кризиса ЖКХ.

Обратим внимание на поразительный факт. По данным Госкомстата, в РФ на конец 2001 года было 90 млн. кв. м аварийного и ветхого жилья или 3,1 % всего жилищного фонда РФ. После этого вплоть до 2007 года Госкомстат не публиковал данных об аварийном и ветхом жилье. Однако такие данные давались в заявлениях официальных лиц. Так, председатель Госстроя РФ Н. Кошман 8 апреля 2003 г. сообщил прессе: «Идет старение жилья. В этом году в состояние ветхого и аварийного жилья перешло 22 миллиона квадратных метров».

9-11 февраля 2004 г. Госстрой России, Министерство жилищного строительства и городского развития США и Всемирный банк провели в Дубне международный семинар, на котором выступали зам. премьер-министра РФ В. Яковлев, председатель Госстроя РФ Н. Кошман, зам. министра экономики А. Дворкович. Главный доклад сделал зам. председателя Госстроя В. Пономарев. В пресс-релизе семинара сказано, что «ветхий и аварийный фонд ежегодно растет на 40 %».

Простой подсчет показывает, что если скорость старения после 2001 г. принципиально не изменилась, то к концу 2006 г. категория ветхого и аварийного жилья должна была бы составить около 400–500 млн. кв. м или 14–16 % всего жилфонда РФ. Ведь масштабы сноса ветхих домов очень невелики. Счетная палата отмечает в 2005 г.: «Ликвидировано за указанный период [2002–2004 гг.] ветхого и аварийного жилищного фонда 630,4 тыс. кв. м при плане 2406,0 тыс. кв. м, выполнение составило 26,2 %».

Итак, за три года снесено ветхих жилых домов площадью 0,63 млн. кв. м — 0,008 % от имеющегося жилищного фонда и 0,7 % от официально объявленного объема ветхого и аварийного фонда. Это величина пренебрежимо малая, и можно считать, что ветхий и аварийный жилищный фонд практически не сносится и объемы его не уменьшаются, а лишь приращиваются.

Величина 400–500 млн. кв. м ветхого и аварийного жилья правдоподобна, хотя наверняка неточная — мы можем сделать лишь грубую прикидку. Вот косвенные доводы на этот счет. Говорится, например, что в Москве ситуация лучше, чем в остальных регионах — здесь фирмы охотно сносят ветхое жилье и застраивают участки большими новыми домами. В мэрии Москвы недавно сообщили корреспонденту «RBC daily»: «В ветхом состоянии у нас находится 28 млн. кв. м жилья при общем размере жилого фонда 200 млн. кв. м».

Итак, в Москве, где положение лучше всего в РФ, ветхое жилье составляет 14 % жилищного фонда. Согласно «Российской газете» от 2 марта 2007 г., «количество ветхих и аварийных домов в Дагестане составляет 26 % жилищного фонда». Таков диапазон на начало 2007 г.: от 14 до 26 % жилищного фонда РФ — ветхий и аварийный.

Что же говорят должностные лица, отвечающие за состояние ЖКХ России в целом? В феврале 2006 г. Министр регионального развития РФ В. Яковлев сообщил: «Сегодня в стране насчитывается более 93 млн. кв. м ветхого и аварийного жилья». Эти же данные приводит и Росстат. Более того, резкие и никак не объясненные изменения в динамике величин не вызывают вопросов даже у контролирующих органов.

Вот Отчет Счетной палаты о ходе программы переселения граждан из ветхого и аварийного жилья.[21] Здесь сказано: «По состоянию на 1 января 2000 года суммарная площадь ветхого и аварийного жилья в Российской Федерации составляла 49,78 млн. кв. м (1,8 % в общем объеме жилищного фонда России), в том числе аварийный жилищный фонд — 8,24 млн. кв. м, ветхий жилищный фонд — 41,54 млн. кв. метров… К концу 2003 года он [ветхий и аварийный жилищный фонд] насчитывал 91,3 млн. кв. м».

В приведенной здесь же таблице Госкомстата мы видим, что после 1999 г. начался резкий рост объема ветхого и аварийного жилья — от 50 млн. кв. м в 2000 г. он вырос до 90 млн. в конце 2001 г. Этот рост имеет свои объяснения, которые не раз приводило руководство Госстроя РФ. Динамика этого роста представлена на рис. 3-16.

Рис. 3-16. Ветхий и аварийный жилищный фонд в РФ, млн. м (данные за 2002–2003 гг., обозначенные тонкой линией, взяты из интервью должностных лиц).

Но после 2001 г., вплоть до настоящего времени практически никакого прироста этого объема как будто не происходит. Как аудиторы Счетной палаты могли не заметить этого странного явления? За 2000–2001 годы в разряд ветхого и аварийного жилья перешло 40 млн. кв. м, а за 2002–2003 годы только 1,3 млн. кв. м, — в 30 раз меньше! Как мог за эти два года остановиться процесс ветшания старых домов? Вероятно, резкое изменение динамики старения жилищного фонда, в котором пороговой точкой стал 1999 год, побудило правительство пересмотреть критерии отнесения жилых домов к категории ветхих и аварийных. То, что раньше считалось аварийным и ветхим, теперь «вернулось» в строй нормальных домов, пригодных для проживания. Это было оформлено Постановлением Правительства Российской Федерации от 4 сентября 2003 года № 552 «Об утверждении Положения о порядке признания жилых домов (жилых помещений) непригодными для проживания».

Во исполнение указанного постановления Правительства Госстрой РФ принял постановление от 20 февраля 2004 года № 10 «Об утверждении критериев и технических условий отнесения жилых домов (жилых помещений) к категории ветхих или аварийных». Это Постановление гласит: …2. Не применять на территории Российской Федерации Приказ Министерства жилищно-коммунального хозяйства РСФСР от 05.11.1985 № 529 «Об утверждении Положения по оценке непригодности жилых домов и жилых помещений государственного и общественного жилищного фонда для постоянного проживания».[22]

Согласно этим новым критериям, ветшание жилищного фонда резко замедлилось (с 40 % до 2 % в год). Однако практические работники местных властей (например, правительства Москвы), непосредственно имеющие дело с реальностью, продолжают пользоваться старыми критериями и прессе сообщают соответствующие им величины.

Такое искажение реальности — признак общей деградации культуры управления и утраты чувствительности к количественной мере самых актуальных явлений. Это продолжается и поныне. В «Концепции долгосрочного социально-экономического развития Российской Федерации» (октябрь 2007 г.) сказано: «Достижению целевых параметров обеспеченности населения жильем препятствует необходимость быстрого выведения из оборота жилья ветхого и аварийного фонда (по данным Росстата, 95 млн. кв. м на начало 2006 года, с тенденцией ежегодного роста на 2 млн. кв.м.)».

В своем интервью 5 октября 2006 г. замминистра Ю. Тыртышов сделал два важных утверждения: «Потребность в капитальном ремонте составляет 144 млн. кв. м в год при произведенных в 2005 г. 30 млн. кв. м. Главное — это объяснить и помочь людям осознать, что состояние их жилья — это их ответственность, а не мэра и губернатора».

Разберем обе части этого заявления.

В первой части утверждается, что в 2005 г. капитально отремонтировано 30 млн. кв. м жилья. А вот «Российский статистический ежегодник. Официальное издание. 2006» (М., Росстат, 2006). На стр. 209 дана таблица 6.44 — «Основные показатели жилищных условий населения». В ней есть строка «Капитально отремонтировано жилых домов за год, тыс. кв. м общей площади». В столбце за 2005 г. стоит: 5552, то есть не 30, а 5,5 млн. кв. м. В 2006 г. еще меньше — 5,3 млн. кв. м. Это слишком уж большая разница с тем, что говорит замминистра — почти в шесть раз!

Но главное даже не это. Выражение «Потребность в капитальном ремонте составляет 144 млн. кв. м в год» имеет смысл, только если такая доля жилищного фонда ремонтируется регулярно каждый год. Потребность в ремонте на 2005 г. — это 144 млн. кв. м. плюс величина «отложенного» ремонта, и чем больше срок, на который отложен ремонт, тем более чрезвычайной становится эта потребность.

В РФ ежегодно должен проводиться капитальный ремонт 4–5 % фонда. Однако в течение последних лет ремонтируется около 0,2 % городского жилищного фонда в год — в 20–25 раз меньше необходимого. Накопленное отставание огромно, и теперь оплатить ремонт не под силу ни государству, ни населению.

Если считать, что с 1991 г. должен был выполняться этот норматив, то величина ремонта, отложенного за 1991–2006 годы, составляет 2,2 млрд. кв. м. С 1991 г. капитальный ремонт жилищного фонда России был практически прекращен (рис. 3-17). Деградация основных фондов ЖКХ стала массивным неумолимым процессом, который не удается затормозить. В России нарождается цивилизация трущоб.

Рис. 3-17. Капитально отремонтировано жилых домов, млн. м.

Второе важное заявление замминистра заключается в том, что главное в проблеме ветхого жилья — «объяснить и помочь людям осознать, что состояние их жилья — это их ответственность, а не мэра и губернатора». Это совершенно новая принципиальная постановка вопроса. Когда и где было принято решение о том, что теперь стоимость капитального ремонта полностью возлагается на население? Ведь это было бы немыслимым изменением в социальной политике государства.

В октябре 2007 г. Ассоциация строителей России и Союз инженеров-сметчиков разработали нормативы стоимости капитального ремонта многоквартирных жилых домов по всем регионам России в прогнозных ценах 2008 года. Согласно этим нормативам, средняя стоимость капитального ремонта по РФ составит 19,5 тыс. рублей за 1 кв. метр. Таким образом, отложенный капитальный ремонт жилищного фонда РФ в ценах 2008 года стоит уже около 40 триллионов рублей.

На уровне отдельной семьи проблема выглядит так. В среднем на жителя РФ приходится по 20 кв. м общей площади квартиры. Значит, на семью из 4 человек — 80 кв. м. Эта семья должна будет заплатить за капитальный ремонт дома 1,56 млн. руб. При средней зарплате в 15 тыс. руб. это означает, что глава семьи должен заплатить за ремонт весь свой заработок за 8 лет. Это, очевидно, не представляется возможным.

Несоизмеримость средств и проблемы — общее явление всей РФ. В Послании 2007 года В.В. Путин сказал о выделении 150 млрд. рублей на капитальный ремонт жилищного фонда — на 5 лет. На 30 млрд. руб. в год можно отремонтировать 1,5 млн. кв. м жилья. А только в неотложном ремонте, по официальным данным, нуждается 300 млн. кв. м. Значит, выделенные средства эквивалентны 0,5 % усилий, которые государство обязано сделать срочно, в аварийном порядке. А если брать проблему в полной мере «отложенного» ремонта, то это 0,02 %.[23]

Большие технические системы, которые в стабильном режиме считаются частью экономики, по достижении порогового износа становятся источниками опасности. Их содержание превращается в проблему государственной безопасности. Пример источника очевидной опасности — аварийный жилой дом или изношенная до предела магистраль теплоснабжения.

Практически во всех случаях ассигнования на поддержание больших систем несоизмеримы с масштабами и темпом их износа. В условиях хозяйствования, которые были созданы в 90-е годы, никакой социальный субъект в РФ не может мобилизовать средства, достаточные для восстановления и содержания больших систем. Таким образом, «замораживание кризиса» и стабилизация общества после 2000 г. не означают, что удалось блокировать массивные процессы деградации, запущенные в ходе «революции регресса» 90-х годов. Чтобы остановить их маховик, требуется целый комплекс целевых программ.

Примечания:

1

Здесь главной трудностью при обсуждении и принятии проекта будет давление исторического материализма (вера в «объективные законы развития», присущая как марксизму, так и либерализму).

2

Надо, однако, заметить, что, приняв доктрину, приводящую к превращению РФ в зону периферийного капитализма, идеологи реформ умалчивают о том, что это означает в реальности — они все время сбиваются на рассуждения о том, как мы будем жить при капитализме. Между тем сущность периферийного капитализма изучена досконально, и главное в ней то, что уклад жизни там не является капиталистическим. Точнее, в анклаве капитализма живет очень небольшое меньшинство (в нашем случае это будет правящее сословие и те, кто обслуживает «Трубу»). Остальная часть населения будет выброшена из цивилизации, чтобы жить, грубо говоря, на подножном корме и не тратить необходимую для метрополии нефть.

17

В середине 80-х гг. была проведена сравнительная оценка промышленных предприятий в четырех странах Западной Европы. Везде производительность труда в государственном секторе была выше, чем в частном: в ФРГ на 34 %, во Франции на 30, в Италии на 21, в Великобритании на 91 %, в среднем по четырем странам — на 44 %.

18

В.А. Найшуль. Проблема создания рынка в СССР. — Постижение. Перестройка: гласность, демократия, социализм. М.: Прогресс. 1989. С. 441–454.

19

Н.П. Шмелев. Экономические перспективы России. — СОЦИС. 1995, № 3.

20

Речной транспорт — один из множества структурно схожих примеров. Так, в РФ за годы реформы было закрыто 73 % аэропортов (в 1992 г. их было 1302, в 2007 г. 351). Пространство страны, связанное воздушным транспортом, рассыпано на изолированные клочки.

21

Отчет о проверке эффективности и целевого использования государственных капитальных вложений за 2003–2004 годы, выделенных на реализацию подпрограммы «Переселение граждан Российской Федерации из ветхого и аварийного жилищного фонда», входящей в состав федеральной целевой программы «Жилище» — www.ach.gov.ru/bulletins/2005/arch12/04.

22

Счетная палата вскользь делает странное замечание: «Минюстом России письмом от 23 апреля 2004 года № 07/4174-ЮД отказано в государственной регистрации данного постановления».

23

Для примера — стоимость «отложенного» капитального ремонта жилищного фонда Санкт-Петербурга уже составляет 7 годовых бюджетов города — около 275 млрд. руб.