В настоящее время Россия участвует в жесточайшей внешней конкуренции, все в большей степени ведущейся не только за рынки сбыта и ресурсы развития, но и за само право и возможность существования. Приобретя в начале 90-х годов прошлого века цивилизационный характер, эта глобальная конкуренция стала «войной на уничтожение», развязанной экономически и политически сильными обществами против слабых.[22]

Осознанное и целенаправленное уничтожение Югославии, хладнокровно осуществленное США и другими членами НАТО, волны так называемого «международного терроризма», фактическое поощрение афганской наркомафии после уничтожения режима талибов, агрессия США против Ирака и, если не удастся предотвратить этого, против Ирана, превращение демократии в простое прикрытие спецопераций в Словакии (где свергали Мечьяра), Сербии (где свергали Милошевича), Грузии (где свергали Шеварднадзе, а затем Саакашвили победил на безальтернативных, по сути дела, выборах с заведомо невозможным результатом), на Украине и многие другие события при всей своей разнородности и разнообразности убедительно доказывают: единственное международное право, все еще действующее в современном мире и имеющее универсальный характер, — это право силы.

Конечно, это не только военно-политическая и экономическая, но и информационно-пропагандистская мощь, способная не просто навязать другим обществам и государствам свои эгоистичные интересы, но и убедить их в том, что следование этим интересам, в том числе и в ущерб себе, является единственно разумным, справедливым и возможным образом их действий.

Задача российского общества в этих условиях представляется простой и самоочевидной: оно должно стать сильным, способным осознавать и реализовывать свои собственные интересы, а не интересы своих стратегических конкурентов, чтобы служить себе, а не быть жалкой и, в конечном счете, обреченной на уничтожение игрушкой в их корыстных, грубых, а часто и просто неумелых руках.

Для этого нам следует осознать свои особенности не как слабость, но как силу и, не пугаясь, не стыдясь и не пытаясь отказаться от них в угоду нашим стратегическим конкурентам, научиться в полной мере использовать их как ресурс в глобальной конкурентной борьбе.

Запад, даже если и захочет, органически не способен помочь России — и не только из-за эгоизма и стремления к наживе любой ценой, лежащих в основе его современной цивилизации. Его неспособность к масштабному созиданию за пределами собственно развитых стран связана и с его собственным цивилизационным упадком, до поры успешно скрываемым роскошью, накопленными ресурсами и существенной позитивной инерцией.

Этот упадок проявляется в омертвлении общественных процессов, распространении апатии и скуки, во всеобщей формальной и неформальной регламентации, тормозившей, а сейчас и вовсе останавливающей уже не только общественный, но и, как ни парадоксально, и технологический прогресс.[23] При всех неимоверных трудностях и бесчисленных недостатках биение жизни (естественно, за исключением успешных стран, не ориентирующихся на Запад, — таких, например, как Китай) в полной мере ощущается сегодня только в России — и этот факт, связанный уже не с великой историей, но с самой жгучей современностью, наполняет наши сердца гордостью за свой народ.

Что бы ни утверждали наши корыстные конкуренты и их хорошо оплачиваемые подголоски внутри нашего общества, Россия отнюдь не является ничтожным нефтяным придатком самодовольных фешенебельных стран, обреченным, как о несбыточном счастье, грезить о судьбе влившейся в Евросоюз и, по сути дела, никем не замеченной крошечной Португалии.

Россия — самоценный мир, самостоятельная, хотя еще далеко не полностью проявившаяся, цивилизация, отнюдь не обязанная следовать чужим правилам. Ее постепенное самовыражение, созидание и выявление собственной идентичности, выпавшее на долю нынешнего поколения граждан России, представляются, без преувеличения, наиболее важным процессом мирового развития во всем обозримом будущем.

И это не проявление ни местечковой мании величия, ни «ракетно-квасного патриотизма».

Исключительная важность этого процесса обусловлена еще не полностью осознаваемой даже самим нашим обществом трагичностью современного положения России. Обладая целым комплексом уникальных и критически важных в современных условиях ресурсов (территория для евроазиатского транзита, уникальные природные ресурсы Сибири и Дальнего Востока, навыки создания новых технологий и в целом творческого мышления), наша страна в силу этого является объектом всех трех происходящих сегодня в глобальном масштабе основных цивилизационных экспансий:

финансово-экономической экспансии Запада;

социально-религиозной экспансии исламской цивилизации (которая после поражения коммунизма стала единственной глобальной силой, обещающей удовлетворение тяги к социальной справедливости в условиях, когда разрушительно торжествующий эгоизм западной цивилизации, лишая более трети человечества всякой надежды на лучшую жизнь, многократно усиливает эту тягу);

преимущественно этнической экспансии Китая.

Из-за всесторонней ослабленности, дурного управления и незавершенности самоидентификации Россия, вот уже почти два десятилетия пребывающая во все более усугубляющемся состоянии национальной катастрофы, сегодня и в ближайшие годы не может остановить ни одну из этих экспансий.

Их столкновение уже делает нашу страну исключительно важной для мира, так как именно здесь будет непосредственно решаться судьба человечества: именно на территории России конкуренция цивилизаций примет форму непосредственного столкновения. При этом принципиально важно сознавать, что «фронт» цивилизационного единоборства пройдет не по географическим рубежам, но внутри самого российского общества, которое поневоле становится, поэтому одним из ключевых факторов развития человечества.

В том, что именно наша страна, именно наш дом станет местом решения оформляющихся в настоящее время глобальных проблем, заключены и наша слабость, и наша сила. Досконально зная поле боя, мы сможем влиять на ход развития всего человечества, но цена этого «могущества от слабости» велика: практически любая ошибка может, без преувеличения, стать смертельной.

В долгосрочном плане перед российским обществом стоит задача гармонизации интересов различных цивилизаций, сдерживания их разрушительной энергии и обеспечения баланса между ними, работающего на интересы России.

При этом предстоит решать и сугубо практическую задачу нахождения источника и механизмов удовлетворительного существования огромной части современного человечества. Ведь давно уже стало самоочевидным, что не менее трети населения Земли обрекается современными условиями глобальной конкуренции на прозябание в крайней бедности при отсутствии целого ряда необходимых ресурсов (включая чистую воду и достаточное с точки зрения медицинских норм питание) и без каких-либо реальных надежд на лучшее будущее.

Понятно, речь не может идти ни о какой форме благотворительности, ни о какой «гуманитарной помощи», возможности которой жестко ограничены самой ее природой. Необходимо перестроить сам мир, сам сложившийся «международный порядок» таким образом, чтобы эти люди, не мешая остальным (или мешая им и раздражая их, но все же в пределах терпимого), смогли самостоятельно зарабатывать себе не просто на приемлемую, но и на постепенно улучшающуюся жизнь.

Переживаемая человечеством последние почти два десятилетия (как раз с началом глобализации) тихая и массовая гуманитарная катастрофа является отнюдь не результатом чьего-либо злого умысла или драматической ошибки, но объективно обусловленным следствием реализации неотъемлемых коммерческих интересов западной цивилизации. Неизбежность в обозримом будущем изменения этого положения и возврата в условия прогресса вытесненной из него трети человечества обусловлена не столько глубиной их страданий и даже не естественным ростом протеста (проявляющегося, в том числе в виде такого уродливого явления, как международный терроризм), сколько нарастанием проблем и ограничений, с которыми сталкивается в связи с их подавленным и в целом неуклонно ухудшающимся состоянием сама западная цивилизация.[24]

В мировом масштабе возникает некоторый аналог революционной ситуации, при которой не только подавляемые части человеческого общества вполне по Ленину «больше не хотят», но и подавляющая их западная цивилизация «больше не может» существовать в рамках сложившегося и привычного глобального механизма.

Представляется, что этот конфликт, являющийся наиболее важным конфликтом современного мирового развития, может быть разрешен как негативно, разрушительно, так и позитивно, созидательно.

Негативное разрешение будет осуществляться уничтожением одной из частей современного человечества — либо беднейших двух миллиардов, ненужных Западу в силу их невписываемости в мировое разделение труда даже в качестве дешевой рабочей силы, либо самого богатого и могущественного в настоящее время Запада, концентрирующего на себе слишком много слишком сильной ненависти.

Позитивное разрешение глобального конфликта может быть основано лишь на изменении самого технологического базиса современного человечества, при котором его, не имеющая возможности производительно трудиться часть, обретет, наконец, возможность зарабатывать себе на жизнь.

Несмотря на кажущуюся простоту и самоочевидность этого положения, его достижение потребует подлинной технологической революции поистине мирового масштаба![25] (так как сегодняшний мировой порядок обусловлен технологически, а не, например, политически или административно) и, соответственно, значительных целенаправленных и последовательных усилий.

Одним из их направлений должны, как представляется, стать выработка и повсеместное распространение идеологии устойчивого развития, ориентированной на достижение максимального благосостояния не произвольно малой части человечества при пренебрежении интересами развития его большинства, как это имеет место сейчас, в условиях уже невыносимого обострения глобальной конкуренции, но всего человечества как единого, неразделимого целого. Такая идеология сама по себе будет не просто отражением нового, более справедливого, технологического порядка в человеческом сознании, но и важнейшим инструментом насаждения этого порядка.

Так или иначе, но разрешить стремительно вызревающий на наших глазах глобальный межцивилизационный конфликт может лишь внешняя сила, не являющаяся частью ни одной из его сторон, но при этом одновременно и не чуждая полностью ни одной из них. Такая независимость и в то же время причастность, вовлеченность в развивающийся конфликт гарантирует, с одной стороны, объективность деятельности этой силы, а с другой — правильное понимание ею ситуации и, соответственно, ее адекватность.

На роль подобной силы, объективно необходимой современному человечеству, во всем мире подходит только Россия, точнее — даже не столько сегодняшняя, сколько завтрашняя Россия, которая именно в результате экспансии внутрь себя всех трех основных цивилизаций в еще большей степени, чем сегодня, воспримет их базовые черты и, соответственно, сможет их понимать.

Принципиально важно, однако, что она сможет выполнить свою всемирно-историческую задачу лишь при условии сохранения российской цивилизацией своей особости. Ее растворение в одной из конкурирующих цивилизаций или ее разрыв между ними с последующим перевариванием ее территориальных и человеческих фрагментов вне зависимости от границ будущей России (если она сохранится) и личного благополучия ее руководителей (как нынешних, так и будущих) будет означать гибель российской цивилизации и ее исчезновение.

Соответственно, в этом случае она уже не сможет сыграть ключевую роль в урегулировании межцивилизационного конфликта. Это кардинально снизит вероятность его позитивного (через взаимоприемлемое изменение мирового порядка) и повысит вероятность его разрушительного решения — через уничтожение той или иной части человечества, в том числе постепенное, с формальной точки зрения ненасильственное и для многих даже незаметное (через вырождение и эпидемии — примерно так, как в настоящее время идет уничтожение России).

Таким образом, глобальных и разрушительных катаклизмов можно избежать лишь на основе возрожденной, а во многом и заново созданной нами нашей собственной российской цивилизации. Для устойчивости, эффективности и успешности она должна будет опираться на синтез таких неотъемлемых ценностей российского общества, как:

социальная справедливость;

всеобщая ответственность, и в первую очередь ответственность государства перед гражданами, как доминанта общественной жизни;

честность;

патриотизм;

права личности, в той степени, в которой они не подрывают и не ущемляют общих прав;

позитивно ориентированная терпимость, уважение различий ценностей и образа жизни представителей различных народов и культур, неутомимое и изобретательное использование этих различий для выработки и достижения общих целей.

Вне зависимости от нашего желания внутренняя российская политика, оставаясь внутренней, нацеленной на решение собственных проблем, по вполне объективным причинам, изложенным выше, станет уже в обозримом будущем инструментом решения глобальных, цивилизационных и межцивилизационных проблем планетарного масштаба.

Из-за разрушения и продолжающейся национальной катастрофы Россия утратила возможность непосредственного участия в решении глобальных проблем. Однако, являясь своего рода микрокосмом, достаточно пропорциональным отражением всего человечества, она — уже поневоле — будет, как представляется, продолжать решать их, хотя и качественно иным способом.

С одной стороны, внутренние российские проблемы в значительно большей, чем нам кажется, степени являются отражением глобальных проблем и противоречий. Поэтому их разрешение само по себе вне зависимости от нашего желания будет создавать общезначимые модели решения и глобальных проблем.

С другой стороны, Россия, как было показано выше, является единственным объектом одновременной экспансии всех расширяющихся в настоящее время цивилизаций. Это делает ее — правда, скорее всего, не на длительное время — уникальной для всего человечества «точкой равновесия», даже сверхслабое действие в которой способно оказать значительное влияние на глобальное соотношение сил.

Забавно, что российским политикам вне зависимости от личных склонностей, групповых интересов и идеологической ориентации уже в близком будущем придется, как это ни неправдоподобно сегодня звучит, соответствовать тому уровню, на котором они окажутся без каких-либо усилий и, в общем, незаслуженно.

Цель адекватной внутренней политики, отвечающей глобальным требованиям, предъявляемым к сегодняшней и особенно завтрашней России, самоочевидна. Это обеспечение долгосрочной конкурентоспособности и успешного устойчивого развития российского общества путем его всесторонней комплексной модернизации на основе преодоления массовой бедности и превращения солидарности, взаимопомощи и сотрудничества в естественный, органичный образ жизни абсолютного большинства его членов и формирования на этой основе качественно новой, российской цивилизации.

Чтобы быть устойчиво конкурентоспособной, Россия должна эффективно управляться и специализироваться в мировом разделении труда на наиболее выгодном и обеспечивающем наибольшую влиятельность виде деятельности — разработке новых технологий на основе новых технологических принципов.

Для сосредоточения на этом преимущественно интеллектуальном виде деятельности силы российского общества должны быть направлены на обеспечение устойчивого благосостояния, так как только достаточно высокий уровень жизни и, что не менее важно, уверенности в завтрашнем дне высвобождает силы людей для массового и постоянного творчества.

При этом необходима систематическая забота государства о социальном развитии человека как главной производительной силы и о развитии его ответственности и самостоятельности как условии и предпосылке его творческой деятельности.

Определяющее воздействие на общественные отношения должны оказывать доверие и солидарность, а также максимально возможная для каждого достигнутого уровня общественного развития личная свобода, основанная на личной и взаимной ответственности.

Российское общество должно стать настолько конкурентоспособным, чтобы привлекать массы готовых воспринять его культуру людей из других стран и иметь возможность, не рискуя своим существованием и размыванием своей идентичности, постепенно стать по-настоящему открытым обществом. Первым наглядным, убедительным и неоспоримым признаком успешного продвижения к этой цели станет, как представляется, масштабный и устойчивый возврат в нашу страну ранее эмигрировавших соотечественников и их потомков.

Оздоровление, модернизация и достижение успешного развития России требуют воплощения в жизнь перечисленных в прошлой главе базовых ценностей российского общества и их синтеза, объединения в единую четко осознаваемую, ясно выражаемую и неуклонно реализуемую идеологию.

Социальная справедливость в сегодняшней России заключается, прежде всего, в исправлении чудовищного обмана и ограбления народа от имени государства, осуществлявшихся на протяжении последних 15 лет в масштабах, полностью реабилитировавших коммунистов в глазах общества и заставивших едва ли не большинство последнего тосковать о временах Советской власти, в том числе и о периоде «застоя», как о подлинном «золотом веке».

Массовое отношение к либеральным реформам, их ценностям и лозунгам, вполне заслуженное реформаторами всех мастей, наиболее полно выражает фраза: «Разрешили врать и воровать и назвали это демократией и рынком».

В настоящее время российское общество по-прежнему, несмотря на все усилия официальной пропаганды, разделено на ограбивших и ограбленных, нетерпимо относящихся друг к другу. Восстановление его единства является для нашей страны не просто главной задачей ближайших лет, но в прямом смысле слова вопросом жизни и смерти.

Понятно, что решение этой задачи путем разрушения не так давно возобновивших относительно нормальную работу предприятий, пусть даже под лозунгом «Грабь награбленное» (или в его современном виде — «Накажем олигархов!»), невозможно. Подлинный путь совершенно иной, и заключается он в прививке бизнесу, особенно крупному, ответственности перед обществом.

Предприниматели должны сознавать, что собственность обязывает их поддерживать общество и по мере сил исправлять его несовершенства и ошибки государства. (Именно в этом заключается позитивная часть идей «государственно-частного партнерства» и «социальной ответственности бизнеса», которые силовая олигархия, похоже, склонна рассматривать как простое прикрытие якобы общественными интересами и восстановлением справедливости вульгарного масштабного грабежа бизнеса в ее корыстных интересах.)

В частности, восполняя истощение доставшихся ему природных ресурсов и износ основных фондов, национальный бизнес обязан поддерживать долгосрочную конкурентоспособность своего производства и своей страны. Эта обязанность остается в силе даже тогда, когда с чисто коммерческой точки зрения ему выгоднее эксплуатировать их «на износ», до полного разрушения, с тем чтобы затем перенести свою активность в иные, еще не разрушенные и потому более благоприятные условия, в том числе и за рубеж.

Не желающий понимать и принимать свою ответственность перед обществом частный бизнес объективно ставит себя вне его, превращает себя в его врага и подлежит наказанию вплоть до уничтожения, то есть национализации.

В настоящее время в России большинство предпринимателей не на словах, а на деле принимают эту точку зрения. Задача заключается, таким образом, не в перевоспитании «зарвавшихся капиталистов», но всего лишь в обеспечении разумного и эффективного государственного управления при наличии необходимого уровня общественного согласия. Его обязанность заключается в закреплении конструктивной позиции предпринимателей, концентрации их энергии в наиболее значимых направлениях и обеспечении таким образом гражданам России не просто прожиточного минимума, но и неуклонно растущего благосостояния.

Непосредственной целью современного российского общества представляется обеспечение социальной справедливости на основе значительного повышения уровня жизни людей, в первую очередь мало- и среднеобеспеченных, гарантирующего им самим удовлетворение хотя бы основных физических и социальных потребностей, включая воспитание детей полноценными и адаптированными членами общества, а обществу — большую внутреннюю однородность и стабильность, преодоление демографического кризиса, возобновление массового технологического прогресса.

Достижение этой цели — неотъемлемое условие конкурентоспособности общества в современном мире.

Ведь, в частности, общество с высокой социальной дифференциацией внутренне разорвано и постоянно генерирует внутреннюю напряженность, вынужденное преодоление или сдерживание которой отвлекает его ресурсы от задач развития и неминуемо ведет к отставанию от конкурентов.

Продолжение, пусть даже и немного замедлившимися темпами, вымирания населения России не просто свидетельствует о сохранении острейших внутренних проблем, угрожающих самому существованию страны, но и драматически ограничивает масштаб и разнообразие ее человеческого потенциала, снижая тем самым ее конкурентные возможности и лишая ее возможности защищать свои ресурсы.

Наконец, нельзя забывать и о том, что конкуренция непосредственно ведется между господствующими технологиями производства и управления, что делает ее ключевым фактором технологический прогресс, а главным ресурсом — организованный и при этом (таково объективное требование современных технологий!) раскрепощенный интеллект. Между тем в нашей стране в ее сегодняшнем состоянии — в практически не снижающейся бедности и в неуклонно нарастающей повседневной опасности — интеллект даже сам по себе (не говоря уже о его организованности и раскрепощенности) если и сохраняется, то, во всяком случае, не воспроизводится.

Наглядно демонстрируемые многими руководителями страны пренебрежение идеалами ответственности, длительное насаждение самого разрушительного эгоизма в качестве образца для всеобщего подражания привели к столь страшным последствиям, что российское общество возвращается, наконец, к осознанию значимости ответственности как ключевой ценности.

Социальная ответственность, то есть ответственность каждого перед обществом, является в России не просто условием успешного развития, как в других странах, но неотъемлемой общественной ценностью, имеющей нравственный характер.

Именно ответственность друг перед другом и перед обществом за судьбу своей Родины, часто не осознаваемая, но лишь ощущаемая каждым из нас, соединяет отдельных людей в общество, отдельные компании — в бизнес, отдельных чиновников — в государство, а всех вместе — в Россию.

У нашей Родины сегодня нет надежно защищаемых границ, последовательно исполняемых законов, единых бытовых правил общежития и общих обычаев, нет общей идеологии и даже совместно осознаваемых общих интересов.

Россия сегодня представляет собой не столько территорию, определенную во многом случайными административными границами, проведенными в свое время внутри единого Советского Союза, сколько сообщество весьма существенно отличающихся друг от друга людей, объединенных общими ценностями (которые в значительной степени лишь ощущаются, но не осознаются в полной мере) и взаимной ответственностью за свою судьбу.

И даже когда мы решим основную часть нынешних проблем, научимся защищать границы, вырабатывать разумные законы и выполнять их, а также определим свои общие интересы, Россия будет оставаться более широким понятием, чем ограниченная демаркационной линией (которая кое-где даже охраняется) территория, на которой платят рублями, смотрят федеральное телевидение и ругают «всенародно избранное» начальство.

Россия — там, где живут русские, то есть люди русской культуры (которая не только не отрицает, но и прекрасно совмещается с культурами самых различных народов, обогащается ими и сама обогащает их) или искренне стремящиеся к своему обогащению ею, принадлежащие к разным народам (в первую очередь, разумеется, к самому русскому) и исповедующие разные религии (или вовсе являющиеся атеистами), но ощущающие общность своей судьбы, своих интересов и свою ответственность друг перед другом.

Именно взаимная ответственность и, более того, презумпция взаимной ответственности (то есть привычка действовать исходя из того, что эту ответственность испытывают и все остальные) является нашей отличительной чертой и скрепляет нас в нацию и страну — в Россию.

Эта презумпция взаимной ответственности делает нас уязвимыми перед разнообразными обманами, но одновременно и дает огромный шанс, позволяющий нам в исторически относительно короткие сроки расширить Россию практически на весь мир, не просто восстановив целостность и единство российского общества, но и превратив его в незримую сеть взаимного доверия, уважения и ответственности. Эта сеть по своим масштабам может выйти далеко за пределы территории Российской Федерации и пронизать самые разнообразные иные общества, делая их дружественными и понятными нам вне зависимости от текущих интересов и желаний их правителей.

Однако исключительная значимость взаимной ответственности, помимо фантастических возможностей, порождает и значительную опасность. Ведь отказ государства от презумпции взаимной ответственности в современных условиях равнозначен отказу от собственной идентичности, от самоидентификации каждого государственного чиновника как элемента российского общества, а тем самым — отрицанию адекватности и Привлекательности национальной системы ценностей.

Такой отказ приведет к массовому ответному отказу от принципа взаимной ответственности всего населения Российской Федерации, в результате чего Россия без всяких оккупации и аннексий съежится до незначительной части формально еще российской территории и будет объединять лишь малую толику формально еще российских граждан. В этом случае распад страны по образцу СССР (а не исключено, что и Югославии) будет лишь окончательным и не имеющим принципиального значения оформлением уже сложившегося к тому времени положения.

Мы не имеем права допустить этого.

Возрождение России начнется — а точнее, уже начинается — не с «удвоения ВВП в семь раз», не с очередного сокращения инфляции и даже не с удачного футбольного матча. Оно начинается с самоосознания и самоидентификации, то есть в первую очередь с достижения нами четкого понимания своей взаимной ответственности, которая сегодня лишь неявно ощущается, и превращения этого понимания в доминанту общественной жизни.

Для наиболее деятельной, энергичной и организованной, наиболее полно сознающей свои интересы части общества — его бизнеса — эта ответственность воспринимается в многократно опошленных и дискредитированных, но не имеющих альтернативы терминах «социальной ответственности».

В идеальных для коммерческого развития условиях она ограничена соблюдением законов, включая уплату налогов. Подобные условия позволяют бизнесмену без каких бы то ни было негативных последствий для общества быть «коммерческим животным», инстинкт которого к зарабатыванию прибыли эффективно сдерживается и направляется законодательным полем и общественной моралью таким образом, что автоматическое следование ему является наиболее рациональным и эффективным образом действия не только для бизнесмена, но и для общества в целом.

Однако указанные идеальные условия практически не встречаются на практике даже в успешных развитых странах. Тем более они заведомо не существуют в сегодняшней России, в которой бизнесу поневоле приходится самостоятельно на свой страх и риск компенсировать многие существенные недостатки общества и несовершенства государства. Без этого он просто не сможет нормально развиваться, так как окружающая его социальная среда будет если и не враждебной персонально к нему, то, во всяком случае, слишком несовершенной.

Именно в этом вынужденном компенсировании и заключается сегодня его социальная ответственность, то есть — дословно — ответственность перед обществом.

Она не имеет никакого отношения ни к вымогательству со стороны разложившихся чиновников и даже целых органов государственного управления, использующих идею «социальной ответственности для прикрытия своей, по сути дела, преступной деятельности, ни к попыткам части бизнеса дать «коллективную взятку» государству и даже обществу ради сохранения своих незаконных и, строго говоря, противоестественных привилегий.

Социальная ответственность бизнеса, как и социальная ответственность государства, и ответственность граждан — неотъемлемый элемент взаимной ответственности всех членов и групп нашего общества, подразумевающей солидарность, взаимное подстраховывание, компенсирование или исправление ошибок друг друга.

И для представителей бизнеса — это следует подчеркнуть еще раз — его социальная ответственность выражается не в коммерчески или политически окупаемых инвестициях в социально значимые сферы деятельности, но в искреннем и отчасти бескорыстном компенсировании значимых ошибок и недостатков государства, общества, тех или иных субъектов самого бизнеса.

Ответственность же государства, как было показано выше, заключается в постоянной опоре на население, в осознании своей объективной зависимости от него и в честном служении его интересам, в том числе и долгосрочным, которые могут не осознаваться, а то и вовсе отвергаться даже близоруким большинством самого населения.

Эта ответственность является не просто условием нормального развития, но и неотъемлемой моральной ценностью и нравственным принципом всего российского общества.

Задачей современного российского общества является перевод энергии социальной конфронтации в социальное сотрудничество ради достижения общенациональных целей с ясным пониманием того, что сотрудничество может и должно быть взаимно добросовестным и конструктивным.

Всякое развитие нашего общества возможно только после того, как оно вырвется из пучины тотальной лжи и взаимного недоверия, в которые оно погружено вот уже скоро двумя десятилетиями торжествующих национального предательства, разврата и коррупции.

Возрождение России начнется, когда в ней можно будет жить и зарабатывать на достойную жизнь честно и открыто, не боясь ни государственного, ни частного насилия.

Прежде всего, для этого надо добиться реального, не на словах, а на деле гарантирования прав собственности, полностью исключающего возможность отчуждения имущества, приобретенного без нарушения закона и, что не менее важно, не для нарушения закона. А для этого необходимо легитимизировать собственность, полученную в результате приватизации, какой бы не справедливой и разрушительной эта приватизация ни была.

Простейшим и наиболее логичным способом такой легитимации, успешно примененным в Великобритании после приватизации, проведенной М. Тэтчер, является компенсационный налог. Его смысл заключается в определении суммы ущерба, нанесенного обществу предпринимателем при приобретении в ходе приватизации государственного имущества по заниженной цене, и выплате этой суммы государству в рассрочку в виде специального налога.

В том случае, если оно завоюет общественное доверие и уважение к себе, оно сможет требовать у бизнеса в разумный срок — ориентировочно в течение года — представить государству полную информацию о своей собственности на территории России и за ее пределами, включая находящуюся в непрямом владении и спрятанную через оффшоры. Бизнесмен, сообщивший неверные данные о своем имуществе и активах, должен быть наказан за обман государства, а скрытые им имущество и активы — конфискованы.

Гарантия права собственности при прозрачности ее структуры позволит бизнесу отказаться от запутанных и дорогостоящих схем, призванных скрыть незащищенное сегодня имущество, сократить связанные с этим издержки, оптимизировать структуру компаний и повысить их капитализацию, упростить управление и улучшить его качество.

С другой стороны, правящая бюрократия лишится главной возможности вымогания взяток, что качественно ухудшит ее материальное положение и создаст предпосылки для оздоровления всей политической системы страны.

Общество же — и это главное — обретет оздоровление морального климата, ускорение развития и неискаженное представление о структуре экономики, необходимое для прогнозирования ее развития и планирования своих действий.

Давно пора признать очевидное: в «холодной войне» Советский Союз потерпел даже более страшное и разрушительное поражение, чем нацистская Германия, императорская Япония и фашистская Италия во Второй мировой.

В самом деле, несмотря на огромные жертвы и разрушения, бывшие фашистские страны сохранили суверенитет (хотя в первое время после поражения он и был ограничен), преобладающую часть своей территории и населения, не говоря уже о собственной идентичности. Уже через 10 лет после постигших их действительно чудовищных поражений (включающих ковровые бомбардировки крупных городов Германии и Японии, а также две атомные бомбы, сброшенные на Хиросиму и Нагасаки) все они были относительно эффективными, справедливыми и динамично развивающимися обществами. Все они были в состоянии обеспечивать своим гражданам если еще и не высокий, то, во всяком случае, уверенно и неуклонно повышающийся уровень жизни, находящийся уже в то время как сейчас модно говорить, «на мировом уровне». Все они успешно восстанавливали свои позиции на мировой арене, утраченные в результате понесенного поражения.

Советский же Союз разрушился как территориально, так и внутренне. Советский народ, действительно бывший «новой исторической общностью» (сегодня об этом уже приходится напоминать), просто перестал существовать. При этом все без исключения части, на которые распался СССР, испытали чудовищную комплексную деградацию, падение уровня жизни, утрату современных технологий, разгул преступности и архаизацию общественных институтов. Все постсоветские общества, включая российское, пережили подлинные социальные и национальные катастрофы, которые в большинстве своем, как представляется, еще весьма далеки от завершения. Многие прошли через разрушительные вооруженные конфликты, некоторые утратили контроль за существенной частью своей территории. Демографическая цена (численность преждевременно умерших и не родившихся) реформ только в России и только к 2000 году, по оценкам, превышала 12 млн. чел., что составляло более 8 % всего тогдашнего населения.

За прошедшие годы Россия, объявившая себя преемницей Советского Союза, утратила практически все унаследованное от него влияние за пределами своей территории (в том числе и в пределах самого «постсоветского пространства»). Это лишило ее многих исключительно важных ресурсов, целого ряда емких рынков, в первую очередь высокотехнологичной продукции, тем самым серьезно ограничив возможности развития и, соответственно, способствуя дополнительной деградации ее экономики и общества в целом. Дошло до того, что в настоящее время Россия оказалась перед реальной опасностью затруднения экспорта своих энергоносителей в страны Евросоюза из-за враждебной позиции, занимаемой по отношению к ней руководством некоторых стран-транзитеров, поддерживаемым тем же самым Евросоюзом.

Более того, Россия стала объектом безудержного и не имеющего аналогов со времен освоения конкистадорами Южной и Центральной Америки разграбления не только собственной компрадорской буржуазией (в том числе ее «силовой» частью), сформировавшейся в ходе жестокого, а частично и кровопролитного «отрицательного отбора», но и транснациональными корпорациями, в интересах, а порой и под прямым контролем которых эта буржуазия действовала, а во многом все еще продолжает действовать в настоящее время.

Граждане России ощущают, что живут в не просто потерпевшей глобальное поражение от внешних сил, но и, несмотря на пролившейся на ее руководство и крупнейшие корпорации «золотой дождь» нефтедолларов, в ограбленной, униженной, преданной и, в конечном счете, растоптанной собственными руководителями стране. При этом российское общество постоянно и весьма болезненно сталкивается со все новыми и новыми болезненными напоминаниями о том, что сам факт его существования по-прежнему вызывает у многих представителей наиболее влиятельных стран мира животную ненависть и раздражение.

Практически любая попытка сколь-нибудь значимого расширения влияния даже не российского государства, а просто российского бизнеса не только на глобальном, но и лишь в постсоветском пространстве вызывает жесточайшее и откровенно враждебное противодействие. Простое присутствие российских компаний на рынках разных стран возводится в ранг критически серьезной внешнеполитической проблемы. Дискриминация российского бизнеса стала нормой поведения не только большинства развитых, но и целого ряда подражающих им стран.

Весьма характерно, что в качестве условия присоединения к ВТО «мировое сообщество» упорно и последовательно навязывало России требования, не просто означавшие ее добровольный отказ от естественных конкурентных преимуществ, но и попросту несовместимые с самим существованием российской экономики и общества (классический пример — настойчивое требование двукратного повышения внутренней цены на газ, которое наше руководство, в конце концов, согласилось выполнить к 2011 году).

Это следствие не столько осознанной ненависти именно к России (которая также имеет место, так как не до конца изжитый ужас времен «холодной войны» заставляет победителей стремиться ко все новому и новому унижению и подавлению побежденного, а омерзительные подробности разрушения Советского Союза весьма серьезно дискредитировали Россию), сколько общего ужесточения глобальной конкуренции, практически не оставляющего относительно слабым ее участникам возможностей приемлемого выживания.

Российское общество отвечает на продолжающееся и, более того, нарастающее национальное унижение ростом самосознания, пробуждением национальной гордости и, хотя пока и в существенно меньшей степени, укреплением внутренней солидарности.

Это проявляется не только в уважении к своему прошлому, к своей истории, восстанавливающемуся вопреки валу по-прежнему враждебной не только внешней, но и, несмотря на патриотическую риторику руководства страны, внутренней пропаганды.

Это проявляется не только в растущем понимании того, что страны, отменившие крепостное право лишь на 13 лет раньше России (Германия и Австрия) или даже позже ее (США), а также признавшие избирательное право женщин лишь в 1928 году (Великобритания), просто не имеют права «учить нас демократии». Тем более они не имеют права делать этого с нескрываемыми корыстными целями и с традиционным западным лицемерием (по которому, например, выборы в охваченных хаосом постталибском Афганистане и постсаддамовском Ираке «демократичны», а в неизмеримо более демократической, при всех своих недостатках, лукашенковской Белоруссии — нет).

Даже бизнесмены, каких-то несколько лет назад еще занимавшие вполне космополитичные позиции, под давлением глобальной конкуренции постепенно осознают невозможность долгосрочной реализации своих коммерческих интересов без становления России как глобальной силы, способной защищать национальный бизнес и прокладывать ему дорогу для внешней экспансии.

Самые отъявленные либералы начинают признавать приоритет общих интересов перед интересами отдельной личности, так как интересы последней просто не могут реализоваться в ущербном и угнетенном обществе. Массовая и очень спокойная готовность жертвовать личными интересами ради общественных, воспринимаемая ее носителями как нечто само собой разумеющееся, является практическим доказательством высокого уровня будничного, повседневного патриотизма даже современного российского общества.

Этот патриотизм нуждается в жестком, последовательном и эффективном переводе в плоскость практической повседневной политики и дополнении позитивным реваншизмом. Последний должен быть направлен не на разрушение наших стратегических конкурентов ради самого их разрушения, не на потакание худшим инстинктам наиболее развращенных членов нашего общества, но на «возвращение своего» — неотъемлемых рынков и ресурсов, необходимых для успешного и устойчивого развития российского общества.

Россия жаждет дееспособного, эффективного и по-настоящему преданного ее интересам лидера, при котором она сможет повторить слова Высоцкого:

Наконец-то нам дали приказ:
«Наступать!» —
Отбирать наши пяди и крохи.
Но мы помним, как солнце отправилось вспять
И едва не зашло на востоке.

После распада СССР и растаскивания национальными бюрократиями по отдельным государствам «новой исторической общности — советских людей» большинство бывших советских граждан оказалось в положении разделенной нации. И точно так же, как немцы через 40 лет тщательной и упорной кропотливой работы, которая, казалось бы, не имела ни малейших шансов на успех, обеспечили воссоединение своего народа, и так же, как обеспечат его корейцы, воссоединение наших народов в рамках единой многонациональной куль туры, поверх границ и корыстных интересов развращенных национальных бюрократий обеспечим и мы — современные русские.

Трудности, которые предстоит преодолеть в ходе воссоединения, наглядно видны на примере Германии. Длительная жизнь порознь создает не просто взаимную неприязнь, но и глубокие фундаментальные различия, изживать которые придется поколениями. Однако мы не имеем права забывать, что пример той же Германии показывает: воссоединение разделенного народа высвобождает колоссальную позитивную энергию, придающую огромный импульс общему развитию и позволяющую постепенно изживать самые глубокие и болезненные разногласия.

Исторический, геополитический и экономический реванш представляет собой категорическое условие нормального развития России и, следовательно, категорический императив всей современной российской политики.

Непосредственная причина этого заключается в объективной неспособности многих из оставленных без внимания территорий бывшего Советского Союза, в том числе и граничащих с Россией, к самостоятельному развитию. Большинство из них по вполне объективным причинам не представляет устойчивого интереса для Запада и, соответственно, не будет им развиваться практически ни при каких возможных условиях. В результате они превращаются в «генератор неблагополучия», а то и хаоса, который будет постоянно давить на нас и, проникая через границу, дестабилизировать наше общество.

Надежно обезопасить Россию от этой экспансии хаоса можно одним-единственным способом — возобновлением успешного развития этих в историческом плане совсем недавно брошенных нами территорий. Строго говоря, российское общество не имело никакого исторического права снимать с себя ответственность за эти земли и проживающие на них народы. Мы должны ясно понимать, что в последние 15 лет Россия совершила в отношении других государств постсоветского пространства подлинное предательство, в одностороннем порядке внезапно отказавшись от своих неформализованных, тем не менее, безусловных обязательств по их взаимовыгодному развитию.

Возобновление успешного поступательного развития постсоветских обществ возможно только путем экономической и политической экспансии России (в том числе и при сохранении политической независимости соответствующих государств) и воссоздания, хотя и на принципиально новой, рыночной основе того единого хозяйственного механизма и экономического пространства, которым был когда-то Советский Союз.

Естественно, возвращение к здравому смыслу в таких масштабах требует глубочайшего пересмотра, а точнее — выработки заново всей внешнеполитической стратегии России.

Но главная причина необходимости восстановления глобального влияния России — необходимость обеспечения ее внутренней социально-политической стабильности и устойчивого экономического развития.

Ведь российский рынок даже при применении разумных протекционистских мер неприемлемо узок для целого ряда российских же производств. Без существенных поставок на внешние рынки эти производства и даже целые отрасли, такие, например, как гражданское авиастроение и производство оборудования для атомных электростанций, просто не смогут существовать. А устойчивый контроль за внешними рынками высокотехнологичных товаров в современном мире принципиально невозможен без комплексного политического влияния на соответствующие общества.

Наряду с обеспечением социальной справедливости, ответственностью и патриотизмом категорическим условием гармоничного, эффективного развития общества является соблюдение прав личности и других неотъемлемых ценностей (например, справедливой конкуренции и недопущения злоупотребления монопольным положением), неправомерно присвоенных в России либеральными фундаменталистами.

Развращенность и деструктивность этих людей, их патологические лживость и лицемерие, доказанная делом враждебность к своей Родине вызывают к ним закономерное отвращение. Принципиально важно, что это справедливое и необходимое в целях, в конце концов, простой общественной гигиены чувство не должно переноситься на позитивную часть формально пропагандируемых (а на деле отвергаемых) ими человеческих ценностей.

Так, например, права личности должны безусловно соблюдаться в той мере, в которой они не противоречат интересам общества и правам других личностей. Более того, современные технологии категорически требуют массового творчества и раскрепощения человека, что делает неотъемлемым условием конкурентоспособности расширение реальных личных свобод (и, соответственно, усложняет процесс общественного управления).

Вместе с тем следует учитывать принципиальное отличие понятия «прав личности» от традиционного термина «права человека», являющегося результатом механического (и отчасти осознанно деструктивного) переноса западных стандартов демократии на отечественную почву. Эти стандарты были когда-то выработаны на основе априорного предположения о безусловной способности большинства общества самостоятельно защищать свои права и жизненно важные интересы.

Соответственно, западное понимание прав человека и демократии исходит из молчаливого предположения о необходимости защиты исключительно прав меньшинства, ограничиваемых большинством хотя бы в силу его численного преобладания. В ситуации, когда интересы большинства благодаря высокой развитости общества защищаются автоматически, это соответствует интересам общества в целом.

Однако в России большинство общества в силу вполне объективных исторических, психологических, образовательных и демографических причин не способно в полной мере защищать свои интересы. В этих условиях энергичная и эффективная защита прав меньшинств (да еще и, как правило, активно поддерживаемая и эффективно направляемая извне) объективно превращается в ущемление и, в конечном счете, в отрицание прав большинства — по сути дела, в антиобщественную, деструктивную деятельность (так как общество в целом — это в первую очередь его большинство, а не меньшинства).

Российское государство обязано защищать интересы в первую очередь именно большинства российского общества. Потому необходимо добиваться концентрации его усилий на обеспечении не потенциально разрушительных для него «прав человека», но жизненно необходимых для его нормального развития неотъемлемых прав личности — на жизнь, жилье, образование, здравоохранение, труд, доступ к информации, участие в управлении, самовыражение и т. д.

Представители разных народов, различных культур в силу объективно обусловленных различий национальной психологии и особенностей мировосприятия по-разному реагируют на одни и те же управляющие воздействия. Широко распространенное в силу разно го рода демократических предрассудков и агрессивной либеральной пропаганды игнорирование этого самоочевидного факта драматически снижает эффективность не только государственного, но и корпоративного управления, подрывая тем самым конкурентоспособность соответствующих обществ, в том числе современного российского.

Принципиально важно сознавать, что признание этого объективного факта не имеет никакого отношения к расизму и фашизму, которые исходят не из объективно существующих и бесспорных различий между разными народами и культурами, но из априорно устанавливаемого превосходства одного народа (или культуры) над другими.

Любое утверждение, что какой-либо народ, культура или религия «лучше» или «хуже» других, действительно абсолютно неприемлемо, и всякий даже просто допустивший его (не говоря уже о тех, кто предпринимает какие-либо действия на подобной основе) должен подлежать жестокому показательному наказанию.

Причина этого носит не только моральный или культурно-исторический, но и сугубо прагматический характер: подобные заявления создают внутренний раскол в обществе, превращая в его иррациональных, не способных к долгосрочному компромиссу врагов целые группы людей, которые при терпимом отношении и эффективном управлении могли бы быть его союзниками, работающими на общее благо.

Отторгая от соответствующего общества потенциальных союзников (или, по крайней мере, нейтралов) в глобальной конкуренции, расистские и ксенофобские подходы тем самым весьма эффективно подрывают его конкурентоспособность, кардинально сужая его человеческий и социальный потенциал.

По этой же причине объединение общества должно идти на основе не этнических и религиозных признаков, которые отдельно взятый человек в большинстве не имеет возможности изменить, но на базе универсальных ценностей, поддающихся сознательному принятию первоначально не разделявшей их личностью, наиболее полно выражаемых понятием «образа жизни». В этом случае общество будет отторгать от себя только заведомо асоциальные элементы, принципы и ценности которых заведомо содержательно несовместимы с принципами и ценностями данного общества.

Опасное для всякого общества отторжение потенциального союзника по формальным критериям становится в этом случае гарантированно невозможным именно в силу применения исключительно содержательного критерия — желания и способности человека или социальной группы стать частью соответствующего общества.

Принципиально важно, что формирование общества на основе принципа открытости не только не отменяет, но и многократно повышает значимость национальной политики, полномасштабного и скрупулезного анализа особенностей национальных, культурных и религиозных групп и их полного учета в практике государственного управления.

Отсутствие внятной национальной политики в многонациональном государстве и стремление закрыть глаза на ее необходимость усугубляют имеющиеся трудности, порождают все более болезненные проблемы межнациональных отношений и провоцируют наиболее варварские и разрушительные для общества способы их решения.

Здоровые политические силы России должны заставить государство учитывать в своей политике объективно обусловленные различия в восприятии одних и тех же управленческих сигналов представителями разных народов и культур. Это исключительно деликатная, но вместе с тем и исключительно актуальная задача, и политические представители общества обязаны в полной мере сознавать свою ответственность за обеспечение межнационального мира в стране.

В то же время нельзя забывать, что предъявление соответствующих требований к государству в недостаточно деликатной форме заведомо является неизмеримо меньшим злом, чем соучастие с нынешними властями в замалчивании обостряющихся проблем межнациональных отношений.

Либеральные фундаменталисты и «демшиза» разлива конца 80 — начала 90-х годов, желая (часто подсознательно) лишить нас исторической памяти и превратить в «Иванов, не помнящих родства», старательно повторяют кастрированную поговорку «Кто старое помянет, тому глаз вон», отсекая ее продолжение: «А кто забудет — тому оба!»

И мы ни при каких обязательствах не должны забывать, что Россия пережила геноцид невайнахского, прежде всего русского, населения Чечни в 1991–1994 годах, переживает расцвет этнической преступности (в том числе связанной с распространением наркотиков) и многочисленные этнические погромы.

Межнациональное и межконфессиональное сотрудничество — единственный способ гармонизации внутренней жизни России и единственный способ урегулирования гражданских конфликтов в некоторых национальных обществах (наиболее острый из них — конфликт в чеченском обществе, на наших глазах при бездействии, а то и при прямом попустительстве государства перекидывающийся на весь Северный Кавказ в целом).

Все ответственные силы России должны считать своей прямой обязанностью включиться в этот процесс, принуждая государство к выработке и проведению цивилизованной национальной, религиозной и культурной политики, в наибольшей степени отвечающей интересам повышения конкурентоспособности нашей страны.

Многонациональная и полифоничная по своей сути русская культура, вбирая в себя и перерабатывая достижения отдельных национальных культур, не ассимилирует, но обогащает их и дает им новые пространства для развития — вплоть до выхода на мировую арену. (Наиболее емким выражением этого служит классическая фраза «Великий русский художник Левитан родился в бедной еврейской семье».)

Во многом в силу этого русская культура является конституирующим, созидающим элементом не только российского общества, но и всей формирующейся на наших глазах новой российской цивилизации. В этом качестве она нуждается в особом внимании со стороны государства, в защите ее от опошления и размывания, в поддержке и развитии (но ни в коем случае не в музейной консервации) ее основополагающих элементов. При этом государство не должно пренебрегать эффективно функционирующими в развитых странах механизмами, в том числе применяемыми во Франции и Германии (в последней даже введен специальный термин — landkultur, — означающий традиционно доминирующую, конституирующую общество немецкую культуру). Безусловным требованием к государству является также жесткое структурирование по культурному признаку миграционной политики.

Наш идеал — конструктивная, позитивно ориентированная терпимость, уважение неантагонистических и не разрушительных для общества в целом различий ценностей и образа жизни образующих его представителей различных народов и культур, неутомимое и изобретательное использование этих различий для выработки и достижения общих целей.

Кто не сожалеет об этом, у того нет сердца.

(В. Путин)

Российское общество до сих пор остается тяжелейшим образом контуженным собственной историей. Наша разделенность по отношению к нашему общему будущему и даже настоящему значительно ниже, чем наша разделенность по отношению к прошлому. Как ни парадоксально, нам мешает жить и строить общее будущее различие не столько идеалов, сколько представлений об истории собственной страны.

При этом весьма существенно, что различие этих представлений связано не столько с различием жизненных обстоятельств, прожитых нами самими и членами наших семей, сколько с теми или иными пропагандистскими штампами, впечатавшимися в наше сознание при тех или иных обстоятельствах.

С одной стороны, эта непрожитость присутствующего в общественном сознании опыта способствует широкому распространению самых экзотичных представлений — до романтизации и оправдания власовского движения и пропаганды монархии (в стране, в которой она покончила жизнь политическим самоубийством, столкнув народ в чудовищный хаос Гражданской войны!) включительно.

Однако, с другой стороны, эта непрожитость означает и недостаточную укорененность даже весьма широко распространенных экзотических взглядов, что позволяет относительно легко провести хотя бы частичную корректировку общественного сознания в целях его нормализации.

Главной непосредственной задачей этой корректировки представляется примирение со своим прошлым. Мы должны научиться принимать и уважать его таким, каким оно было и есть, примерно так же, как мы принимаем собственных родителей, исправлять то, что не устраивает нас, не в прошлом, путем отрицания или переиначивания тех или иных событий, а в будущем, путем живого и конкретного исторического, а не пропагандистского творчества.

Мы должны сконцентрировать силы нашего общества на том, чтобы отказаться от заведомо бесплодного и разъедающего нас переписывания прошлой, уже случившейся, истории и перейти к совместному созиданию будущего, тем более что, как было указано выше, наши разногласия по его поводу парадоксальным образом менее глубоки и фундаментальны.

Из всех явлений истории нашего общества предметом наиболее острого идеологического конфликта остается историческая оценка Советского Союза. Не вдаваясь в ведущиеся сейчас споры, в рамках данной книги и для формирования единой идеологии нашего общества представляется исключительно важным зафиксировать ряд основных положений, разделяемых основной частью наших граждан, в том числе и занимающих различные позиции в отношении других аспектов функционирования СССР.

Прежде всего, Советский Союз оказал сильное влияние на развитие всего человечества. В соответствии с желаниями или помимо воли его лидеров он сумел обеспечить следующие фундаментальные сдвиги в мировом развитии:

складывание и доминирование в развитых странах идеологии «государства всеобщего благосостояния», обеспечившей более полный учет социальных факторов, чем это представляется необходимым с узко коммерческой точки зрения; такой учет необходим для развития человечества в целом и для обеспечения эффективности развитых стран как целого, однако без стимулирующего влияния конкуренции со стороны Советского Союза идеология «государства всеобщего благосостояния» вряд ли смогла бы оформиться в полной мере;

форсирование мирового технологического прогресса: сначала в рамках гонки вооружений, а затем — в виде колоссального выброса технологий и интеллекта при распаде Советского Союза, если и не способствовавшего прямо началу глобализации, то, во всяком случае, существенно ускорившего все мировое развитие;

ускоренное развитие ряда не развитых ранее и не имевших шанса на развитие стран (социалистических и «социалистической ориентации»);

относительно гармоничное развитие «третьего мира» (в том числе в ходе конкуренции за него США и Советского Союза) в рамках единой общечеловеческой культурной парадигмы, без «столкновения цивилизаций» и возникновения непреодолимой пропасти между развитыми и развивающимися странами.

Конкуренция двух систем — социализма и капитализма, концентрированно выражавшаяся в глобальном противостоянии Советского Союза и США, — предоставляла огромные возможности развивающимся странам: они могли получать комплексную масштабную поддержку либо как сторонники одной из противоборствующих систем, либо как не присоединяющиеся к противникам каждой из них (эту наиболее эффективную позицию выработали члены «Движения неприсоединения»).

Когда развивающиеся страны перестали быть «полем боя», многие из них автоматически перестали представлять для развитых какой бы то ни было интерес. Это лишило их доступа к части ресурсов и превратило многие развивающиеся страны, в том числе весьма успешные в прошлом (классический пример этого — Ливан), в депрессивные деградирующие территории с распавшимся социумом (в частности, Африка стала вымирающим континентом).

С другой стороны, развитые страны оказались один на один с ранее сдерживаемой Советским Союзом культурной разнородностью человечества. На смену противоречиям между относящимися к одному и тому же типу культуры и наперегонки оцивилизовывающими остальное человечество социализмом и капитализмом пришло значительно более глубокое противоречие между развитыми и развивающимися странами. Оно не только рационально (связано с уже ставшим практически непреодолимым технологическим разрывом), но и иррационально (связано с глубоким различием культур) и потому не поддается разрешению в ходе переговоров.

Даже с точки зрения интересов отдельно взятой личности, проживающей в развитых странах, ставших победителями в «холодной войне», мир после распада Советского Союза стал более комфортным и безопасным лишь на короткое время. По его истечении вместо старых опасностей (конфронтация двух систем, чреватая взаимным уничтожением в ядерной войне) драматически усилились и вышли на первый план качественно новые (массовая беспросветная нищета, а также вражда между культурами — с одной стороны, бедными и богатыми обществами — с другой).

Решение проблем человечества по мере роста его богатства в 90-е годы практически полностью остановилось. Причина проста и заключается в том, что наиболее богатой части человечества — Западу — уже не надо было переманивать бедствующих на свою сторону, чтобы их не «подобрал» Советский Союз, а можно было их просто бросить.

Что с огромным удовольствием и облегчением и сделали.

Идеологизация ушла как из глобальной политики, так и из повседневной жизни, и неожиданно оказалось, что ни отдельный человек, ни целое общество попросту не могут нормально жить и развиваться без идеологии, задающей цель, систему координат и меру ценностей.

Непосредственной причиной распада нашей страны (а Советский Союз действительно был нашей страной, еще и сегодня объединяющей тех, кто ныне живет в разных государствах) стало поражение в глобальной конкуренции из-за разложения системы управления. «Точка невозврата», насколько можно понять, была пройдена советским обществом в начале 70-х годов XX века, когда наличие огромных запасов нефти и газа, позволившее безнаказанно продолжать экстенсивное развитие, сорвало последнюю попытку модернизации.

Экономическая реформа началась в 1987 году как стремление правящей бюрократии украсть у общества (каким бы несовершенным оно ни было) распределяемые ею общественные ценности. Советский Союз рухнул в первую очередь из-за разложения высшей части его системы управления, когда на высшем уровне буквально «сгнило все» (стоит вспомнить, например, что пиком влияния СМИ на политику стало 19 августа 1991 года: не какие-то мятежники, а непосредственно руководство страны устроило путч, по сути дела, всего лишь для того, чтобы провести пресс-конференцию!).

Фундаментальной, ключевой причиной стремительного распада страны представляются окончательно оформившийся при Брежневе отказ руководства Советского Союза от культурной ассимиляции национальных элит (как это было даже в царской России) и, напротив, пестование их обособленности во всех ее проявлениях, включая политические, хозяйственные и административные.

Принципиально важно понимать и признавать, что для всего постсоветского пространства, включая не только Россию, но даже и формально благополучную Прибалтику, распад Советского Союза стал подлинной национальной катастрофой, приведшей к варваризации и архаизации обществ. Понятно, что архаизация эстонского и таджикского обществ носила совершенно разный характер, потому что деградация шла с принципиально разных уровней и в условиях доминирования различных типов культур, однако сам ее факт бесспорен. При этом многие негативные черты (вспышки национализма, внутренняя сегрегация, в том числе по национальному признаку, пандемия коррупции, деградация государственного управления, рост общей ожесточенности, падение уровня общего социального развития, масштабная эмиграция) характерны для всех постсоветских обществ, включая те, которым (подобно Белоруссии и затем Молдавии) удалось их достаточно быстро преодолеть.

В России только за первые три года после распада Советского Союза промышленное производство сократилось вдвое, инвестиции — вчетверо, неизмеримо снизились уровень и особенно качество жизни, при том, что многие регионы страны были почти целиком отброшены в условия натурального хозяйства. Несмотря на колоссальный приток нефтедолларов и длительный экономический рост, последствия распада Советского Союза до сих пор не удалось преодолеть даже по валовым экономическим показателям.

Рост социальной дифференциации разрушил целостность общества, весьма существенно сократил удельный вес России в мировой экономике. Безвозвратная утрата технологий и высокотехнологичных производств, а также целых научных школ лишила Россию возможности полноценного участия в мировой конкуренции, отбросила ее в не вызывающее сомнений позорное для ее потенциала положение «страны третьего мира». Утрачен культурный уровень, разрушены системы образования и здравоохранения. Произошло одичание масс.

Порожденные этим реваншизм и национализм, постоянно подпитывающийся массовым бегством отчаявшегося населения других стран СНГ в Россию, создают для нашей страны дополнительную угрозу. При этом деградация российского общества не только не остановилась, но, по имеющимся признакам, даже не замедляется.

Принципиально важно сознавать, что ситуация в подавляющем большинстве государств СНГ качественно хуже российской; многие из них превратились в фактически несостоятельные, «упавшие» государства. Страны СНГ и даже Прибалтики экспериментально доказали, что не могут развиваться сами по себе или на ресурсах, предоставляемых им Западом, без ресурсов России. Однако сегодня они не могут предложить ей взамен практически ничего; результатом является, по сути дела, грабеж России в той или иной форме.

В подавляющем большинстве стран СНГ коррупция и разложение государственного аппарата еще выше, чем в России (исключение составляют, по всей видимости, лишь Белоруссия, Казахстан и Молдавия; об Армении и Узбекистане слишком мало известно). Шесть из одиннадцати государств прошли через жестокие войны, в основном гражданские. В Латвии и Эстонии созданы единственные в мире (после демократизации ЮАР) государства официального апартеида.

Таким образом, распад Советского Союза, пусть даже в основном и относительно мирный (хотя в гражданских войнах на его территории в ходе и сразу после его распада погибло не менее 1 миллиона человек, в том числе примерно 600 тысяч — в Таджикистане), принес огромные бедствия не только его гражданам, но и жителям многих других стран. Он способствовал варваризации всего человечества и международных отношений как таковых. Политические права человека после массового подрыва их экономических основ, ставшего одним из результатов распада Советского Союза, оказались попросту бессмысленными. Для лишенных возможности воспользоваться ими миллионов людей они превратились в свою противоположность.

Распад Советского Союза обернулся катастрофой планетарного масштаба, продолжающейся и по сей день, по истечении более чем полутора десятилетий с момента ее свершения.

В настоящее время уже не подлежит никакому сомнению тот азбучный факт, что крупные корпорации являются необходимой основой конкурентоспособности всякого современного общества. Их существование технологически и коммерчески необходимо, их успех — категорическое, хотя и далеко не достаточное условие устойчивого успеха в глобальной конкуренции всей страны.

Олигархией называют круг крупных бизнесменов, получающих значимую долю своих доходов от контроля за частью системы государственного управления. Неотъемлемая часть олигархии — формально не являющиеся бизнесменами коррумпированные чиновники, рассматривающие свою службу в аппарате государственного управления как специфический бизнес, как способ личного обогащения.

Если крупные корпорации являются для всякого крупного общества объективной необходимостью, то олигархия, какое бы обличье она ни принимала, выступает в качестве абсолютного зла, существование которого не имеет ни малейшего оправдания.

Искоренение олигархии представляет собой такую же объективную, категорическую необходимость и такое же условие конкурентоспособности общества, как и наличие у него крупных эффективных корпораций, находящихся под преимущественно национальным контролем.

Поэтому объективной задачей всех здоровых сил современного российского общества является полное и окончательное уничтожение олигархии. Однако добиваться этого, безусловно, следует не попытками организации репрессий против отдельных олигархов или даже олигархии в целом (и тем более не против крупного бизнеса как такового, сегодня являющегося лишь подчиненной частью олигархии). Такое лекарство не только ненадежно, но и с легкостью может оказаться страшнее болезни, как это совсем недавно произошло, например, в нашей стране, в которой его применение привело к замене коммерческих олигархов на значительно более разрушительных силовых.

Искоренение олигархии, возможно, прежде всего, политическим путем — устранением «теневых» механизмов сращивания государства и крупного бизнеса (в том числе ситуации, при которой государственные служащие, в первую очередь высокопоставленные, являются скрытыми бизнесменами, рассматривающими свою работу лишь как способ получения прибыли), переводом их взаимодействия в открытый и прозрачный режим, регулируемый государством под контролем общества и, соответственно, на основе общественных интересов.

Так как именно неэффективное и коррумпированное, антиобщественное по своему духу государство превращает бизнесменов в олигархов, искоренение олигархии требует оздоровления прежде всего самих органов государственного управления. Так, борьба с коррупцией (неотделимой как от организованной преступности, так и от олигархии и ставшей к настоящему времени практически основой государственного строя, установленного в нашей стране) требует воздействия, прежде всего, на чиновников. Следует исходить из того, что за весьма редкими и не делающими погоды исключениями именно чиновник создает условия, толкающие бизнес к даче взятки, а предприниматель как «экономическое животное» просто следует (хотя иногда и с нездоровым энтузиазмом) предложенным ему условиям.

Коррумпированная бюрократия должна быть «раскулачена», а присваиваемые ею колоссальные потоки взяток и поборов перенаправлены в бюджет в качестве налогов. Как представляется в настоящее время, затем эти финансовые ресурсы следует возвращать в экономику в качестве одного из источников ее комплексной модернизации.

Стратегическая задача государства заключается в укреплении и развитии национального бизнеса, содействии его выводу на все новые уровни: с местного на региональный, с регионального на общенациональный и далее на глобальный. Только такой прогресс позволит бизнесу служить интересам общества наиболее эффективно, гармонизируя его и свои собственные ценности и устремления. Принципиально важно, что государству предстоит научиться решать сложнейшую задачу выработки отсутствующего сегодня механизма своего взаимодействия с частной корпорацией, вышедшей на глобальный уровень, обеспечивающего гармонизацию интересов общества и данной корпорации. При решении коммерческих вопросов за пределами России наше государство должно быть готово к тому, чтобы по примеру американского государства стать «младшим партнером» вышедшего на глобальную арену национального бизнеса при безусловном сохранении своего положения как «старшего партнера» во всех остальных вопросах, включая внешнеполитические и внутренние экономические.

Государство не имеет никакого права ни рассматривать бизнес (и даже крупный, обладающий сомнительной историей и недвусмысленно плохой репутацией) как «дойную корову» для своих недобросовестных чиновников, ни — в силу объективного несовпадения интересов бизнеса с интересами общества — позволять ему самому определять свою экономическую «повестку дня». В противном случае, как мы видели на протяжении почти всех 90-х годов, да и последующего времени, подчинение государственной политики узким интересам тех или иных коммерческих групп превращает государство в неадекватную и разрушительную даже для самого бизнеса силу.

Государство должно исходить из того, что «собственность обязывает», и национальный бизнес, сознавая свою ответственность перед обществом и частично компенсируя недостаточность развития последнего, должен брать на себя целый ряд обязательств, в том числе и не полностью поддающихся формализации.

В случае отрицания бизнесом своей социальной ответственности государство обязано без каких-либо колебаний принуждать его к ней всеми имеющимися в его распоряжении властными и моральными средствами, восстанавливая единственно справедливый и потому имеющий право на существование порядок вещей.

Сотрудничество государства и бизнеса на благо общества должно предусматривать разработку государством крупномасштабных проектов общественного развития и создавать условия, при которых участие в этих проектах будет коммерчески выгодно для национального бизнеса.

Если он будет разумным и конструктивным партнером государства, ориентированным не на превращение его в орудие эксплуатации общества ради личного обогащения, а в собственном обогащении через достижение общественного блага, жесткие действия в отношении него будут заведомо избыточными.

В частности, не вызывает сомнения, что изъятие ставшей символом 2003 года пресловутой природной ренты в нормальной ситуации должно идти на основе не каких-либо чрезвычайных мер и широкого возбуждения классовой ненависти к бизнесменам, а простых механизмов взимания налогов и экспортных пошлин. Собственно говоря, именно эти цивилизованные механизмы и были, в конце концов, использованы государством, хотя и в заведомо недостаточных масштабах (по отношению только к экспорту нефти и нефтепродуктов, без обложения экспорта газа, цветных и черных металлов).

Сегодня экспортеры сырья, несмотря на всю пропаганду, в том числе и официальную, в значительной степени по-прежнему занимаются хищнической эксплуатацией недр (а часть бизнеса, в том числе формально государственного, — еще и унаследованных от Советского Союза инфраструктуры и оборудования). Они концентрируют финансовые потоки в собственных карманах и занимаются широким приобретением непрофильных активов в ущерб восстановлению материально-сырьевой и производственной базы и, соответственно, долгосрочной конкурентоспособности не только своих производств, но и России в целом.

Нувориши, получившие лучшие советские предприятия в подарок от реформаторской бюрократии, не развивают эти предприятия и последовательно отрицают неразрывно связанную с владением ими социальную ответственность. Тем самым они демонстрируют обществу, что даже сами не признают эти предприятия своей собственностью. Не только общество считает их собственность нелегитимной — они сами воспринимают ее так же!

В этой ситуации не вызывает сомнения: если в обозримом будущем они не смогут сами изменить свое поведение, сделав его конструктивным и социально ответственным, государство будет просто обязано привести форму собственности на их предприятия в соответствие с их же собственными представлениями о ней.

Однако, прежде всего, государство обязано не насиловать или уничтожать, а воспитывать бизнес, разумно корректируя и направляя его деятельность введением соответствующих норм и механизмов регулирования. Лишь наличие сопротивления выработке либо реализации этих норм и механизмов предоставит ему право прибегать к более жестким воздействиям, среди которых могут быть:

введение монополии внешней торговли (желательно временной) на экспорт сырья и продукции первого передела или (желательно) на ее часть;

распространение государственной собственности на все добываемое в России сырье при переходе частных сырьевых корпораций на положение работающих с давальческим сырьем;

национализация предприятий (не подвергавшихся приватизации, изначально созданных как частные), в том числе безвозмездная, в том числе на основе рассмотрения с юридической точки зрения итогов приватизации[26] (понятно, что это крайняя мера, которая, помимо прочего, весьма существенно ограничит возможность глобальной экспансии России, так как такая экспансия легче осуществляется направляемым государством инициативным бизнесом, чем самими государственными структурами).

Так как указанные меры возлагают на государство значимые функции оперативного регулирования, они требуют в качестве непременного предварительного шага кардинального повышения эффективности и, главное, ответственности государственного управления.

До наведения порядка хотя бы в сфере управления государственной собственностью (и особенно государственными корпорациями, имуществом за рубежом и государственными унитарными предприятиями) и подчинения этого управления интересам общества, а не отдельных чиновников и их групп реализация любой из описанных мер будет смертельно опасна и потому неприемлема. Она сможет привести не к повышению, а к радикальному снижению эффективности общественного использования имеющихся ресурсов — достаточно обратить внимание хотя бы на то, что эффективность государственного управления РАО «ЕЭС России», «Газпромом», «Роснефтью» и рядом других крупных государственных компаний заведомо ниже, чем эффективность управления большинством крупных отечественных частных корпораций.

Чтобы понять специфику России, не только отличающую ее от образцов, демонстрируемых развитыми странами Запада, но и во многом делающую эти образцы недоступными для нее, надо осознать, что почти 20 дет назад Россия вступила на рыночный путь со значительным опозданием.

К тому моменту наши конкуренты не просто ушли далеко вперед в развитии общественных институтов и в силу этого стали сильнее — массовое использование их моделей развития в прошлом зачастую делало невозможным успешное следование этим моделям в настоящем. (В экономике это выражается в доказанной невозможности успешного «догоняющего» развития, в жизни — примером, когда колея на дороге углубляется и разбивается так, что пользоваться ею становится невозможно.)

Кроме того, развитые страны, пользуясь «правом первооткрывателя» и доминирующим политическим влиянием (которое при либеральных реформаторах 90-х годов XX века практически носило характер прямого «внешнего управления»), длительное время весьма последовательно направляли развитие российского общества. Как правило, они делали это в корыстных интересах, заботясь не о наиболее успешном развитии России, но, напротив, о ее сдерживании в наиболее выгодном для себя «промежуточном» положении, когда она, с одной стороны, не грозит соседям своим разрушительным и для них крахом, а с другой — не способна не только защищать в конкурентной борьбе с ними, но даже и осознавать свои национальные интересы.

Последствия этого «внешнего управления», без всякого преувеличения, чудовищны. Достаточно указать на то, что именно оно явилось главной причиной, до сих пор удерживающей нашу Родину в состоянии перманентной национальной катастрофы.

Эти последствия еще только начали осознаваться и изживаться российским обществом. Наиболее болезненным и потенциально опасным из них представляется глубочайшая укорененность самого оголтелого либерализма, по сути дела, либерального фундаментализма, напоминающего исламский, как в общественных институтах, так и в сознании самых разных социальных слоев и групп.

При этом он обычно воспринимается не как частная идеология бизнеса, но как универсальная для всех времен, народов и социальных слоев истина в последней инстанции.

Между тем естественным образом исповедуемый и распространяемый бизнесом (особенно крупным) либерализм в принципе как минимум недостаточен для развития любого общества и особенно относительно слаборазвитого в социально-экономическом отношении, подобно российскому.

Прежде всего, исходя из практически религиозного догмата о «презумпции избыточности государственного регулирования», либерализм категорически требует минимизации роли государства в жизни общества. Это чревато последовательным и разрушительным для последнего отказом бюрократии от выполнения неотъемлемых и исключительных функций государства.

Как философия и идеология, либерализм опирается на представления о самодостаточности каждого отдельно взятого человека, что не имеет никакого отношения к реалиям России, где большинство людей пока еще (а возможно, и навсегда — относительно суровыми климатическими условиями, например) весьма жестко привязано к масштабным общественным системам жизнеобеспечения.

Либерализм исходит из того, что каждый отдельно взятый член общества может самостоятельно и в полной мере отвечать за себя. Как ни ужасно, это практически не имеет отношения к современной России: значительная часть нашего общества по разным причинам (от неправильного образования до бытового алкоголизма) не может адекватно воспринимать и оценивать даже повседневную, непосредственно окружающую каждого из нас реальность и, соответственно, в полной мере отвечать за свои поступки.

Наконец, либерализм принципиально отказывается учитывать масштаб социальной деградации России. В обществе, где бедных лишь 5 %, их бедность теоретически может восприниматься как их собственная проблема и, более того, как их собственный выбор, который надо уважать и с которым нельзя бороться. Но когда удельный вес бедных даже в современном российском обществе, захлестываемом нефтедолларами, по самым оптимистическим оценкам, превышает две трети, а более 12 % населения фактически голодают (именно так переводится на повседневный русский язык изящный термин «имеют доходы ниже прожиточного минимума»), это проблема всего общества, и для решения ее категорически необходим мощный инструмент в лице государства.

Наконец, в условиях жесткой глобальной конкуренции, ведущейся по отношению к ее слабым участникам «на уничтожение», проповедуемое либерализмом в качестве панацеи от всех социально-экономических болезней открытие национальных рынков является большой и разрушительной ложью. Практика (как постсоциалистического пространства, так и начавшей вымирать Африки) уже многократно подтвердила очевидное: слабая экономика, в соответствии с либеральными постулатами поставленная в равные условия с более сильными экономиками, без поддержки государства не выдерживает конкуренции и неминуемо погибает.

Все эти недостатки в полной мере проявились в последние 20 лет, в течение которых в нашей стране с исключительной энергией, последовательностью и эффективностью, в том числе и под прикрытием псевдопатриотической фразы, проводятся все более разрушительные либеральные преобразования. Их разрушительность многократно усугублена особенностями российских либеральных фундаменталистов, боровшихся с социализмом не столько от неприятия его пороков, сколько от неприятия своей собственной Родины, своего собственного народа.

В начале 90-х они, в лучшем случае неосознанно стремясь к разрушению своей страны, последовательно выступали против права как такового. Достаточно вспомнить, как американский советник главного идеолога российских либеральных реформ Гайдара писал о настоятельной необходимости «вытеснить из общественного сознания мотив права мотивом выгоды». Прошло более 10 лет, и в 2004 году идеологи российской олигархии открыто говорили о допустимости нарушения законов, так как без их последовательного нарушения невозможно-де вытравить из общественного сознания «остатки коммунизма».

Именно эта последовательность разрушила в нашей стране важнейшее чувство, делающее население единым обществом, — доверие, причем даже не столько к систематически обманывающему народ государству (о котором до сих пор толкуют непосредственно страдающие от этого либеральные чиновники), сколько друг к другу, доверие между людьми. Слабость именно этого важнейшего вида доверия ведет к опасному разрежению социальной ткани общества, к подрыву всякого сотрудничества, к затрудненности, а то и полной невозможности даже необходимых совместных действий и, как следствие, к драматической дезорганизации и долговременному снижению конкурентоспособности общества.

В результате в сегодняшней России либерал — это человек, осуществляющий или, как минимум, осознанно поддерживающий почти двадцатилетний геноцид собственного народа и открыто, публично гордящийся этим.

Несмотря на это, либерализм весьма популярен в России, как, впрочем, и в экономически слабых странах в целом. Помимо специфически российских факторов, рассмотренных выше, главная причина такой суицидальной склонности испытывающих хозяйственные трудности обществ (надо отметить, что эта склонность является и одной из ключевых причин указанных трудностей) заключается в том, что либерализм по вполне объективным причинам является наиболее естественным образом действия бизнеса и энергичных, успешных людей в целом.

Разрушительность либерализма в экономически слабых обществах кардинально усиливается тем, что уровень конкуренции, приемлемый для их элиты и даже необходимый для ее нормального развития и поддержания ее «в тонусе», часто оказывается невыносимым для такого общества в целом. В результате, ориентируясь на себя, на собственные конкурентные способности и потребности, либеральная элита относительно слабых обществ создает для них невыносимые условия существования и тем самым помимо своей воли разрушает их.

Популярность либерализма обусловлена и тем, что он дает массу привлекательных образцов для подражания. В самом деле, раз его исповедуют успешные люди, простейший способ добиться успеха — подражать им и в этом.

Наконец, весьма существенным представляется и то, что либерализм является едва ли не единственной широко распространенной религией (за исключением разве что кальвинизма), полностью снимающей с сильных всякую ответственность за слабых. Каждый судит о других по себе, и миллионеру, когда-то бывшему студентом, весьма непросто в полной мере осознать тот самоочевидный для стороннего наблюдателя факт, что все остальные студенты не становятся миллионерами по какой-то иной причине, кроме простого недостатка желания.

Либерализм, исходящий из презумпции избыточности государственного регулирования, ценен еще и тем, что дает чиновникам идеальное оправдание их лени, безграмотности и безответственности: чем меньше они делают, уповая на «невидимую руку рынка», тем более они прогрессивны, тем более полно соответствуют его требованиям.

Наконец, популярности либерализма способствует и вульгарная, но отнюдь не менее эффективная из-за этого пропаганда стратегических конкурентов, использующих его как инструмент взламывания привлекательных национальных рынков. Российское общество остается вполне беззащитным перед этой энергичной, гибкой и продуманной пропагандой и сегодня.

Здоровые силы России полностью принимают и, более того, развивают, безусловно, позитивные, созидательные элементы либерализма: неотъемлемые права личности, необходимость защиты прав на честно заработанную собственность, благотворность справедливой конкуренции, нетерпимость к злоупотреблению монопольным положением и тем более к коррупции.

В то же время они исходят из категорической необходимости как можно скорее привести российское общество к последовательному отрицанию его разрушительных сторон, превративших весь современный либерализм как идеологическое течение в смертельно опасное оружие недобросовестной конкуренции со стороны глобальных монополий.

Иммунитет от либерализма в его современной, наиболее агрессивной и неадекватной форме, выродившегося практически в либеральный фундаментализм,[27] является категорическим условием долговременного здоровья и жизнеспособности всякого современного общества.

Бедный человек не может быть свободным.

((Ф. Д. Рузвельт))

За последние 20 лет российские демократы полностью скомпрометировали понятие «демократия» в глазах широких слоев российского общества, превратив его в синоним хаоса, разгула произвола и насилия, торжества низменных инстинктов, безответственности и безграмотности.

Между тем демократия отнюдь не является формальным набором норм и институтов, исторически сложившимся в развитых странах и теперь навязываемым ими остальному миру.

Демократия имеет совершенно иной, не формальный, но содержательный смысл: это положение, при котором мнения и интересы членов общества учитываются государством в наибольшей возможной в соответствующих условиях степени.

Демократия нужна не потому, что она наиболее комфортна для образованной и обеспеченной части общества или позволяет получать иностранные гранты на ее «развитие», но по совершенно иной причине — потому, что она, как ни парадоксально, действительно, на самом деле обеспечивает наиболее эффективное управление и, соответственно, наибольшую конкурентоспособность общества, а значит — и наибольшее благосостояние его членов.

На разных этапах развития общества такая жизненно необходимая, содержательная демократия достигается различными способами, которые могут и не соответствовать принятым в современных развитых странах формальным критериям демократии, адекватным лишь высокому уровню общественного развития и, что не менее важно, преимущественно западной цивилизации. Попытки «перепрыгнуть через ступеньки» и внедрить в недостаточно зрелое общество формальные стандарты, соответствующие уровню современных развитых демократий Запада (в том числе свободные выборы, разделение властей, независимость СМИ от государства и т. д.), нарушают естественный ход его развития и ведут к утрате даже того скромного уровня демократии, который бывал достигнут накануне этих попыток. Их результатом, как показывает, в частности, страшный опыт ряда мусульманских стран, становятся либо принципиально отрицающая демократию диктатура (в том числе иногда прямо теократическая), либо не менее принципиально отрицающий ее хаос.

Здоровые силы современного российского общества считают подобный выбор заведомо неприемлемым и отстаивают постепенное, органичное развитие демократических институтов, при котором они повышают эффективность общественного управления и укрепляют конкурентоспособность страны.

При этом первичны социально-экономические изменения, обеспечивающие рост благосостояния широких слоев общества, а ни в коем случае не политические эксперименты, какими «бы благородными побуждениями они ни вдохновлялись.

Необходимо в полной мере сознавать, что демократия в формальном, западном понимании устойчива и эффективна, лишь когда она гармонично вырастает из массового, повсеместного благосостояния. Униженные и оскорбленные люди склонны применять даже самые совершенные с формальной точки зрения демократические институты для мести и самоутверждения за счет своих обидчиков, а отнюдь не для созидания (классическим примером этого могут служить конституции латиноамериканских стран, как правило, более совершенные, чем конституция США, но имеющие совершенно иные результаты своего применения). В то же время из-за длительной объективно обусловленной концентрации всех своих сил на простом выживании они, как правило, физически не имеют возможностей в полной мере осознавать последствия решений общенационального масштаба, в принятие которых они неминуемо вовлекаются этими институтами.

Поэтому подлинно демократические силы российского общества должны последовательно придерживаться не формального, но содержательного понимания центрального для всей современной политической жизни понятия «демократия».

Элиту общества в ее современном понимании образуют его члены, непосредственно участвующие в принятии значимых для него решений или же являющиеся значимыми примерами для массового подражания.[28]

Хотя в среднесрочном плане национальную конкурентоспособность в наибольшей степени определяет эффективность управления, в долгосрочном плане на первое место выходят мотивация и воля общества, воплощаемые в его элите. А так как с началом глобализации конкуренция идет в первую очередь в сфере формирования человеческого сознания, важнейшим фактором конкурентоспособности общества становится то, кто именно формирует сознание его элиты.

Если это сознание в основном формирует само соответствующее общество, оно в полной мере сохраняет способность сознавать и преследовать свои собственные, отвечающие именно его интересам цели. Формирование же сознания его элиты извне представляет собой завуалированную форму внешнего управления, часто со стороны стратегических конкурентов, которая делает указанное общество неадекватным, вынуждая действовать в интересах его противников.

Влияние на сознание общественной элиты является одним из наиболее действенных и потому важнейших средств ведущейся на уничтожение конкуренции и установления тотального контроля глобальных монополий. Последние используют технологии формирования сознания часто эффективнее государств, подчиняя своим целям не только национальные элиты, но и международные организации, и глобальное общественное мнение.

Элита, сознание которой в значительной степени сформировано стратегическими конкурентами, по вполне объективным причинам обречена на предательство своей страны. Именно по этой причине Россия переживает двадцатилетие национального предательства со стороны своих руководителей.

Принципиально важно учитывать, что в современных условиях, когда глобальная конкуренция все в большей степени становится межцивилизационной, универсальность и комфортность западных ценностей качественно облегчают и стимулируют уход национальной элиты под «внешнее управление».

Однако в современных условиях формирование сознания элиты даже ее собственным обществом отнюдь не гарантирует ее последовательной ориентации на национальные интересы. Ведь члены элиты располагают значительно большими возможностями, чем рядовые граждане, и сталкиваются со все большим соблазном использовать эти возможности в ущерб рядовым гражданам. Глобализация дает шансы сильным и создает проблемы для слабых, разделяя недостаточно развитые общества. Склонные, как и большинство, судить о других почти исключительно по себе, члены элиты часто в принципе не могут понимать, что комфортный для них уровень конкуренции, в том числе внешней, для руководимых ими обществ может оказываться заведомо непосильным. Поэтому они неосознанно, исходя из личных ощущений, склонны стремиться к чрезмерной либерализации, существенно расширяющей их собственные возможности, но подрывающей конкурентоспособность их стран и несущей беды их народам.

Существенно и то, что в слабых обществах традиционная культура, усугубленная косностью бюрократии, способствует систематическому отторжению инициативных, энергичных, образованных людей, порождая в них естественную обиду, а ведь именно такие люди, в конечном счете, пробиваются в общественную элиту! В результате они, воспринимая в качестве образца для подражания развитые страны и часто искренне пытаясь оздоровить свою Родину путем механического переноса на ее почву их реалий и ценностей, превращаются в «троянских коней» более развитых конкурентов. Подобное слепое культуртрегерство (особенно успешное) разрушает незрелое, еще не полностью готовое к внедряемым в него ценностям общество, главным образом, если оно принадлежит к незападной или не вполне западной цивилизации.

Представляется крайне существенным и то, что, даже войдя в традиционную элиту, инициативные люди не могут полностью избавиться от чувства чужеродности, что также провоцирует их враждебность к своему обществу, воспринимаемому в значительной степени как скопище несимпатичных, а то и просто опасных людей. Такое взаимное отторжение элиты и общества характерно для многих стран.

По мере все более широкого распространения западных стандартов образования и переориентации части элиты и особенно молодежи неразвитых стран, особенно стран незападных цивилизаций, на западные ценности это противоречие распространяется все более широко.

Прозападная молодежь и прозападная часть элиты, естественным образом стремясь к простым человеческим благам, утрачивают при этом собственные цивилизационные ценности и в результате начинают объективно, в том числе и вопреки своему осознанному желанию, работать на систему ценностей своих стратегических конкурентов.

Именно с элиты и молодежи начинается размывание собственной системы ценностей, которое может закончиться размыванием, а затем и крахом всего соответствующего общества. Это наиболее деликатный аспект цивилизационной конкуренции, без которого нельзя понять широкое распространение парадоксального отторжения собственных ценностей и враждебности к собственной стране и должным образом учесть его как в личном поведении, так и в коллективной политике.

На практике критерий патриотичности (и, соответственно, адекватности) элиты представляется исключительно простым: это форма ее активов. Ведь как целое, как определенный социальный слой элита по вполне объективным причинам обречена действовать в интересах сохранения и приумножения именно личных активов (как материальных, так и нематериальных — влияния, статуса, репутации, доступа к информации и так далее). Если критическая часть личных активов элиты контролируется стратегическими конкурентами ее страны, элита как целое начинает объективно, помимо желания отдельных ее членов реализовывать интересы именно этих более развитых конкурентов, неминуемо превращаясь в коллективного предателя, в их «пятую колонну».

Как минимум это означает, что адекватная элита, ориентированная на интересы своего общества, должна заботиться о своей репутации, прежде всего в своей стране, а не в фешенебельных странах-конкурентах, и хранить ту часть личных активов, как материальных, так и нематериальных, которой она не может сознательно пожертвовать, в исключительно национальной форме.

Это требование сурово, но вполне объективно, как и сама современная конкуренция.

Ведя ожесточенную политическую борьбу против нынешнего режима, ничтожность, недееспособность и возведенная в культ безответственность которого сегодня представляют собой непосредственную угрозу самому существованию нашей Родины, мы не имеем права забывать и о, безусловно, имеющих место, хотя и заведомо недостаточных достижениях этого режима.

В частности, невозможно отрицать, что именно при Путине и в определенной степени в результате его деятельности российское общество начало в полной мере осознавать себя не беспомощным и ничтожным обломком великого Советского Союза, но самостоятельным жизнеспособным организмом и самостоятельной ценностью.

Именно Путин обеспечил необходимую для национальной экономики политическую стабильность, на первом этапе своей деятельности в целом обуздав угрожавший самому существованию страны произвол, как региональных руководителей, так и коммерческих олигархов.

Именно Путин сформулировал и внедрил в общественное сознание целый ряд идей (например, о необходимости долгосрочного прогнозирования, борьбы с бедностью и модернизации экономики), необходимых для успешного развития и обеспечения устойчивой конкурентоспособности России. И, хотя он не смог их реализовать, само внедрение этих идей является, безусловно, добрым делом и заслуживающим благодарности достижением.

Какими бы недостаточными, а то и разрушительными с точки зрения многих политических сил и социальных групп ни были его практические поступки на фоне решения стоящих перед Россией задач, его достижения и заслуги — по крайней мере, в описанных пределах — представляются неоспоримыми.

Здоровые силы России не приемлют борьбу за власть ради власти, губительную как для общества, так и для национальной экономики. Нам нужна не политическая «спихотехника», нам нужно возвращать России ее место на мировом рынке, превращать народный идеал справедливости из тормоза в двигатель экономики, создавать и внедрять в сознание страны сверхзадачу, без которой она по вполне объективным причинам, в силу самой своей природы не может не то что успешно развиваться, но даже и просто существовать.

Поэтому в случае соответствия президента Путина объективным потребностям общественного развития, описанию которых и посвящена настоящая книга, здоровые, в первую очередь социально-патриотические политические силы должны оказывать всемерную поддержку президенту Путину в выполнении его обязанностей перед российским обществом.

Принципиально важно, что поддержка президента не имеет отношения к восхвалению и лизоблюдству, которые являются не чем иным, как диверсиями в отношении не столько лично президента, сколько самой России.

Если президент Путин, как это ни маловероятно сейчас, найдет в себе силы не просто вернуться к власти, но вернуться для того, чтобы проводить адекватную политику, поддержку ему следует оказывать с открытыми глазами не как личности, но как необходимому общественному институту. При этом жизненно важно внятно и своевременно обращать его внимание (а при отсутствии должной обратной реакции — и внимание всего общества в целом) на имеющиеся недостатки и допускаемые ошибки. Разумеется, критика при всей своей жесткости должна носить конструктивный характер, сопровождаясь по мере возможности конкретными предложениями по решению выявляемых проблем. Однако ситуации, когда сложность проблем не позволяет заранее определить пути их решения, не должны быть оправданием для отказа от критики заведомо неразумных действий. Отсутствие конструктивных предложений не может быть оправданием для того, чтобы не предостерегать общество от заведомо ошибочных действий его руководства.

Принципиально важно также полностью исключить возможность даже тактического союза с силами, последовательно враждебными России, даже при совпадении сиюминутных интересов или позиций по конкретным вопросам, так как подобные союзы, даже мимолетные, создают объективную опасность перерождения здоровых сил общества и, в конечном счете, принесут России больше вреда, чем пользы.

Как и восемьсот, и пятьсот, и шестьдесят лет назад, сегодня не время для страха и обид: враг у ворот.

Мир изменился, и войны на уничтожение наций, получившие в последнее время название глобальной конкуренции, ведутся уже не конницей или танками, но преимущественно информационными и финансовыми потоками. В начале 90-х годов прошлого века мы на собственном поистине чудовищном опыте имели возможность убедиться: оттого, что они стали менее кровопролитными, они не стали менее жестокими и разрушительными.

Подобно тому, как наши деды выстояли и победили в начале 40-х, мы сумеем выстоять и победить и в новом веке, хотя поводов для исторического оптимизма сегодня у нас почти так же мало, как тогда.

20 лет разрушительных либеральных реформ, 20 лет неизбывного национального предательства нанесли нашей стране ущерб, сравнимый разве что с летними месяцами 1941 года.

Однако американские историки, исследуя моменты прекращения отступления застигнутой врасплох Красной Армии, обнаружили в этих моментах общую закономерность. Всякий раз ситуацию ломали и переламывали представители так называемого «решительного меньшинства», не смирявшиеся с неизбежным поражением и продолжавшие яростное сопротивление даже тогда, когда с позиций здравого смысла оно казалось заведомо безнадежным и бессмысленным, иррациональным, а часто и самоубийственным. Это меньшинство составляли самые разные люди — от уголовников до комиссаров; разными были и их мотивы, но именно им, к настоящему времени уже давно и прочно забытым, принадлежит главная заслуга в сохранении нашей цивилизации.

Сегодня в России снова формируется это иррациональное «решительное меньшинство», складывающееся стихийно, служащее Родине, а не лицам, и способное переломить сложившиеся тенденции, остановить деградацию и превратить катастрофу в безусловную победу.

Это не бюрократизированные до полного паралича зюгановцы, которые при выборе между Кремлем и тюрьмой выбрали бы тюрьму, это не созданные государством в качестве своих придатков официальные «партии власти» и компрадорские профсоюзы, не полубандитская «партия истериков» и «политических животных» и уж, конечно, не разномастные проворовавшиеся правые либералы, остервенело дерущиеся за доступ к кормушкам западных фондов и российских олигархов.

Сегодня все они выучились, наконец, произносить правильные слова о справедливости и патриотизме, однако их дела — или в лучшем случае отсутствие таковых — более чем убедительно свидетельствуют об их вполне неизлечимых пороках.

Однако даже до волны политического протеста, захлестнувшей Россию в начале 2005 года и создавшую на короткое время подлинную революционную ситуацию, во всех без исключения социальных группах и политических кругах, как грибы после дождя, стремительно прорастали активные и энергичные люди, не приемлющие унижения и разложения России. Как правило, они находятся в жесткой и осознанной, последовательной оппозиции правящему симбиозу либеральных фундаменталистов и силовых олигархов.

Их протест, порождаемый глубоким личным чувством, а не корпоративными обязательствами, является главной силой, способной начать модернизацию и, соответственно, возрождение России.

Именно эта категория людей обеспечивает сегодня стихийное, но стремительное формирование гражданского общества «на пустом месте и вопреки всему», как в конце 80-х годов, просто потому, что потребность действительно рождает функцию.

Именно эти рассерженные на откровенно пренебрегающее своими обязанностями государство люди являются инструментом, которым российское общество будет достигать своей главной цели — обеспечивать свою долгосрочную конкурентоспособность путем комплексной модернизации экономики на основе преодоления массовой бедности и превращения солидарности, взаимопомощи и сотрудничества в образ жизни абсолютного большинства его членов.

Все политические силы, общественные организации и просто граждане, разделяющие взгляды здоровых сил российского общества на цели, стоящие перед Россией, и на конкретные методы их достижения, объективно, вне зависимости от своих желаний и представлений, являются органической частью этих сил в предстоящей борьбе за модернизацию и процветание нашей Родины.

Примечания:

2

Первым назвал так определенную категорию человеческих лиц российский писатель В. Пелевин.

22

Подробнее об этом см. в книге М.Г. Делягина «Мировой кризис. Общая теория глобализации». М.: Инфра-М, 2002.

23

Подробнее об этом см. в книге М.Г. Делягина «Мировой кризис. Общая теория глобализации». М.: Инфра-М, 2002.

24

Подробнее об этом см. в книге М.Г. Делягина «Мировой кризис. Общая теория глобализации». М.: Инфра-М, 2002.

25

Подробнее об этом см. в книге М.Г. Делягина «Мировой кризис. Общая теория глобализации». М.: Инфра-М, 2002.

26

Понятно, что безвозмездная национализация такого рода будет в принципе возможна только в отношении предприятий, владельцы которых не начали платить компенсационный налог.

27

Как было вполне справедливо отмечено в ходе одной из дискуссий в Институте проблем глобализации, «отличие исламских фундаменталистов от либеральных заключается в том, что первые убивают тысячами во имя Аллаха, а вторые — миллионами во имя личной прибыли».

28

Подробнее об этом см. в книге М.Г. Делягина «Мировой кризис. Общая теория глобализации». М.: Инфра-М, 2002.