Соблазн самосуда

Сегодня, когда на честного человека обрушилось столько зла и горя, важной проблемой бытия становится у нас возмездие. Зло должно быть наказано, иначе души жертв не успокоятся! Но кем и как? Что можно и чего нельзя? Когда возмездие, воплощенное через месть, становится преступным? Эти вопросы мучают людей, и они жадно хватают любой ответ.

Вот фильм С.Говорухина «Ворошиловский стрелок». М.Ульянов играет роль ветерана, мстящего проклятым «новым русским». Идея фильма принимается радостно: зло наказано! Но фильм содержит идеи неявные, скрытые под эмоциями. В них — философия С.Говорухина. Она действует на подсознание и ее эффект важнее, чем радость от явной идеи.

Фильм — идеологический штамп. Характеры его — лишь иллюстрация к «идее». Обстановка условна, дана вне времени и пространства. И раньше сынки номенклатуры, бывало, насиловали девочек, а папаши сынков покрывали. В общем, «так жить нельзя». Поступки героев необъяснимы. Вот завязка: девушка, выросшая в обстановке «великой криминальной революции», вдруг доверчиво идет в квартиру «героя капиталистического труда» и выпивает с тремя противными типами, а они ее насилуют. Причем приглашают ее без обмана — им требуется «женское присутствие». И весь двор знает, что по средам в этой квартире устраивают оргии. Весь двор знает, а она не знала?

Столь же нелепо поведение преступников после группового изнасилования. Они не были пьяны, но, совершив особо тяжкое преступление (прямо в собственном доме!) не пытаются скрыть следы и разойтись. Бывает такое дерзкое поведение, но лишь в обстановке полной безнаказанности. Здесь — не тот случай. Двор и милиция им враждебны, и никаких оснований чувствовать себя в безопасности у них не было. Более того, после встречи с мстителем и даже после первого акта мести преступники нисколько не меняют своего поведения. Так тупы «новые русские»?

В фильме нет социального мотива — режиссер его устраняет. Пенсионер не может отомстить «новым хозяевам жизни» уже потому, что не имеет таких денег на винтовку. Герой С.Говорухина за полчаса добывает у банкира Вани 5 тыс. долларов, он — не чужой в этом новом мире. Дочь его возит товары из Турции, а насильник сидит в ларьке, они одного поля ягоды. Да и милиция на его стороне. Не случись такой незадачи, что отец одного из насильников — милицейская шишка, не пришлось бы герою и сидеть в засаде с винтовкой. Зритель на волне эмоций сам возвышает штамп до столкновения «честный труженик — против преступного капитала». Но фильм действует и на подсознание. Я бы выделил в нем три скрытые идеи.

Как «носители зла» даны фигуры, уводящие внимание от реальных виновников нашей катастрофы. Более того, социальные типы, разрушающие Россию, даны в фильме с симпатией (банкир и бандиты, торговцы оружием). Носителями зла стал ларечник и «номенклатура» (полковник, следователь и прокурор). Представление носителем зла близких социальных или этнических фигур (обычно в связи с убийством или изнасилованием) — испытанный способ возбудить простые чувства и толкнуть общественную ярость в сторону мести. Внимание отводится от сути противоречий. Идеологи, занятые такой работой, наносят тяжелый удар по сознанию.

Конечно, среди ларечников есть типы, способные изнасиловать девушку. Но выбор образа сделан не случайно, тут есть «идея». Верна ли она? Думаю, что нет, не ларечники и студенты опасны для простых людей, их дочерей и внучек. Главная угроза сегодня — деклассирование молодежи, появление массы подростков, выброшенных из жизни. Опасность для девушек России — появление у нас «цивилизации трущоб» с большими массами озлобленных на весь мир, обедневших и неуравновешенных юношей. Таких, кто был лавочником, рабочим или студентом, а теперь он — никто. Для общества все более опасны его собственные жертвы, которые вызывают у зрителя ненависть и сострадание одновременно. Не видит этого С.Говорухин? Или не мог вложить такую проблему в свою примитивную концепцию?

Второй «коллективный враг народа» в фильме — государство, представленное «номенклатурой». Она изображена так, что даже непонятно, почему она становится на сторону насильников. Родительские чувства полковника милиции — совпадение, а без него поведение руководства всей правоохранительной системы просто необъяснимо. Они все — на содержании у лавочника? Они испытывают к нему классовую солидарность? Они все — порочны? Образ «номенклатуры» в фильме монолитен и отрицателен. Здесь нет просвета, потому-то герой фильма покупает у бандитов винтовку и начинает мстить сам.

Верхушке правоохранительной системы противопоставлены ее честные «низы». Это — столь же примитивный способ направить ярость граждан в антигосударственное русло с формулой «честный человек против номенклатуры». Что говорить, это — известная методика манипуляции сознанием, она прекрасно послужила при избрании Ельцина президентом. С.Говорухин настолько упростил эту формулу, что ни одну фигуру из номенклатуры не сделал союзником «честных низов». Зачем усложнять!

Но модель эта неверна, и линия фронта проходит совсем не там. Вот обычное дело: в поселке живет «авторитет», управляющий рэкетом в своей зоне влияния. У него на окладе — участковый, а может, и кто-то в отделении милиции. Взаимный уговор — в своем районе не шалить. Но если кто-то из бандитов по пьянке изнасилует девушку, то именно добрый лейтенант постарается уговорить ее родственников не лезть на рожон. А полковник милиции, следователь и прокурор, возможно, будут уговаривать их подать заявление: «Без этого мы не сможем посадить бандитов в тюрьму». Это не значит, что участковый подонок, а «номенклатура» неподкупна — просто у нее совсем другой срез коррупции, она в доле не с лавочниками, а с банкиром Ваней.

Беззащитность простого человека в реальной жизни намного безысходнее, нежели представляет С.Говорухин. Именно «низовой» защитный пояс бандитов блокирует попытки простого человека найти правду и уж тем более попытки отомстить преступникам на свой страх и риск. И это делается проще и страшнее, нежели делает в фильме полковник.

Наконец, третья мысль С.Говорухина — отрицание идеи права. Оно представлено в фильме почти как несовместимое с совестью и достоинством. Все положительные герои фильма отвергают право. Капитан милиции, ненавидящий «новых русских», сразу же вышибает из них признания с помощью «физического воздействия» и угроз. Угрозы его действенны — в его распоряжении уголовники, в камеру к которым он может бросить подозреваемого (с соответствующей сопроводительной информацией), а может и не бросить. И режиссер, и зритель — на стороне этого капитана, на стороне справедливости. На стороне справедливости, отрицающей право. Но разве толпа, линчующая «насильника-негра», не следует чувству справедливости?

Девушка, жертва насилия, не желает пройти необходимого обследования. Да, это неприятно — но как же без этого? Нельзя же требовать от правосудия, чтобы оно всегда было на стороне истца. С.Говорухин упрощает, представив следователя пошляком. Ну а если бы это был симпатичный человек? Ведь он сказал бы те же самые слова, и они вовсе не выглядели бы абсурдными: «Девушка! Вы, прежде чем подавать заявление в милицию, смыли все следы преступления. Свидетелей нет. Почему я и суд должны верить именно вам?».

Да и прокурор, представленный как мерзавец, говорит герою разумные слова: «Я советую вам лучше воспитывать детей и внуков». Ведь мы видим дочь героя — продукт явно неправильного воспитания. А что внучка была неправильно воспитана и не готова к жизни — разве это не очевидно? Фильм сделан так, что разумные слова зритель воспринимает как оскорбляющие человеческое достоинство. Да разве позволительно это художнику? Правосудие строится как состязание сторон, иначе оно — произвол. Но герой фильма не желает состязаться, хотя у него есть доказательства. Хорошие люди сами состязаться не умеют? Найми адвоката, деньги есть. Но нет, герой на эти деньги покупает винтовку. Зритель — целиком на его стороне. Он идет за болотным огоньком Говорухина в страшную трясину.

Отрицание права во имя справедливости — опасный соблазн. С.Говорухин, убежденный враг советского строя, соблазняет нас отблеском этого строя — в уже совершенно ином государстве. Да, советское государство расправлялось с преступниками во многом опираясь на идею справедливости. От этого страдали и невинные люди, но эту жертву народу приходилось нести — «правовое» государство было нам не по карману. В целом советское государство гораздо лучше защищало человека от преступников, чем западное, и при этом жертв произвола также у нас было меньше, чем на Западе. Потому, что наша справедливость тогда опиралась на правду, а из нее вытекало особое право, подконтрольное совести. Но государство Ельцина — это не советское государство, здесь общая совесть официально отменена, и здесь отступить от принципов права значит просто отдать гражданина на произвол преступников (в том числе в милицейской форме).

К тому же советское государство создало несколько систем контроля над милицией. Лишь в особых случаях все эти системы (партийная, административная, общественная) могли сговориться и закрыть глаза на произвол. Ради такого рядового случая, какой представлен в фильме, такого сговора возникнуть не могло. В нынешнем государстве системы контроля устранены. Слава богу, еще есть слабый контроль совести, но уповать на него нельзя. В интересах простого человека — стоять на идее права и укреплять ее. С.Говорухин ее подрывает.

Кроме того, в советское время не было сильной организованной преступности. И участковый, и капитан милиции имели возможность поступать по совести — они не были взяты за горло местной бандой. Сегодня милиция работает в очень сложных условиях, чтобы свести страдания населения к минимуму — в рамках возможного. Наложение жестких норм права было бы для честной милиции огромной поддержкой. А отказ от права, призыв к возмездию «по совести» — на руку преступности и ее высоким покровителям.

Я не берусь подойти к вопросу с духовной стороны, от христианского видения возмездия и мести — это очень тонкая и глубокая тема. Думаю, что до нынешней смуты мы, со скромными средствами и без многих западных институтов права могли держать зло в узде потому, что уклад нашей жизни имел христианский корень. Этот корень сегодня подрубают. Раньше мы знали, что оружие в руке государства служит для защиты и возмездия, а оружие, купленное у бандита, служит лишь для грабежа или мести и потому есть инструмент зла. С.Говорухин устраняет это различие и соблазняет нас языческой радостью самосуда, кровной мести. И соблазн этот падает на благодатную почву.

Печально мы завершаем второе тысячелетие христианства и век коммунизма.

Январь 2000 г.