(Продолжение. Начало в №№22-25)

Как я уже упоминал, на вечер пятницы 9 октября сложилась странная ситуация. Ответчики на подготовительной стадии и в начале процесса просили суд запросить из архива, правда, не все, а всего три документа из так называемого «пакета № 1», которые, якобы, доказывают, что Сталин и Политбюро весной 1940 года дали команду расстрелять пленных польских офицеров. Суд им отказал, что было, как мне кажется, игрой, заранее с ответчиками оговоренной. Однако для ответчиков этот «приказ Сталина убить поляков» был единственным обстоятельством, доказывающим кровожадность Сталина, - они обязаны были явить их в суде!! Казалось, проблем у ответчиков не могло быть - эти «документы» давно опубликованы и у ответчиков, наверняка, были в копиях, поэтому представить их суду они легко могли в виде таких копий. Но время шло, а ответчики и не собирались этого делать. И в пятницу вечером мы начали зажимать их вопросами – будут ли они представлять эти документы или предложат суду принять решение без них? Они нагло отказывались отвечать на этот вопрос прямо, начали говорить, что эти документы опубликованы, общеизвестны и чуть ли не сама судья может заглянуть в любую библиотеку и увидеть их там, а не на своем столе. Стало понятно, что ответчики боятся не то, что рассмотрения этих фальшивок, они боятся принести их в суд!

И в понедельник С.Э. Стрыгин сам запросил архив и, немного опоздав, во вторник привез в суд копии всех «документов» из пакета №1. Правда, к этому времени ответчики, загрузив суд в качестве своих доказательств современными учебниками истории (а почему не времен 1955 года?) и иной макулатурой, все же решились предложить суду и незаверенные копии трех документов, которые ответчики считали наиболее достоверными. Но Стрыгин уже привез сшитые вместе и заверенные архивом копии всего пакета, и мы предложили суду именно их, что суд и вынужден был сделать – не мог же он присоединить незаверенные копии, когда были заверенные… В результате в деле оказались не три «достоверные» фальшивки, а все они вместе. И как только они оказались в деле в качестве доказательства ответчиков, Стрыгин заявил подготовленное нами заявление.

«Уважаемый суд! Доказательства, на которые опираются ответчики в оспориваемой статье и часть из которых они просили суд затребовать из архива в качестве доказательства своей правоты, - это некая подборка якобы подлинных документов в виде «письма Берии», двух страниц из протокола заседания Политбюро, двух выписок с текстом решения Политбюро и «записки Шелепина» из так называемого «закрытого пакета» №1 по Катыни. Все эти документы являются подложными.

Руководитель Федеральной архивной службы России, член-корреспондент РАН В.П. Козлов написал книгу о разоблачении фальшивых исторических документов «Обманутая, но торжествующая Клио», в которой, в частности, дал понять, что после развала СССР из архивов России в прессу валом повалили фальшивые документы. Три таких фальшивки Козлов в качестве примера разоблачает в своей книге. Обращаем особое внимание суда, что сегодня фальшивки из архивов России это вполне обыденное дело. Последняя по времени подобная фальшивка, получившая широкую известность, – поддельное «письмо Кобулова» №725/М от 24 марта 1941 г., разоблаченная «Комсомольской правдой» 20 сентября 2008 г. (приложение 1)

Но мы хотим также обратить внимание суда, как именно разоблачаются фальшивые исторические документы, созданные с использованием технических средств и компьютерных технологий.

Козлов пишет:

«Можно сказать, что подлог всегда «фонит» нестыковкой своего содержания с действительными фактами прошлого, известными из подлинных источников, спорными внешними признаками, неопределенностью камуфляжа, неоднозначной общественной реакцией после легализации. Наличие такого «фона» является одним из признаков подлога. Собственно говоря, в ряде случаев именно этот «фон» является основным доказательством подлога, поскольку нам не известно ни одного случая самопризнания автора фальсификации в совершенном подлоге, а примеры обнаружения авторизированных подготовительных материалов фальсификаций редки».

В своей книге Козлов дает такой конкретный пример разоблачения фальшивки о том, что СССР якобы топил в Балтике отравляющие вещества. Козлов пишет:

«…Ксерокопия «Справки» в официальном порядке была направлена в Росархив на экспертизу. Экспертизу проводили опытные сотрудники бывшего архива Общего отдела ЦК КПСС, много лет имевшие дело с документами, создававшимися в ЦК КПСС, и хорошо знакомые с порядком ведения делопроизводства. Уже 23 февраля 1993 г. ими был подготовлен акт делопроизводственной экспертизы «Справки», безупречно доказавшей ее фальсифицированный характер. Согласно акту, фальсификатор допустил, по меньшей мере, семь ошибок, изготовляя подлог. Во-первых, в соответствии с содержанием документ должен был иметь высший гриф секретности – «Особая папка», а не «Совершенно секретно». Во-вторых, в делопроизводстве ЦК КПСС никогда не применялся делопроизводственный номер, подобный имеющемуся в «Справке». В-третьих, формула «Справка к записке» никогда в делопроизводстве аппарата ЦК КПСС не использовалась. В-четвертых, оказались недостоверными обозначения должностей и подписи. В 1989 г. в ЦК КПСС не было «организационного» отдела и «отдела оборонной работы», а имелись соответственно Отдел партийного строительства и кадровой работы ЦК КПСС и Оборонный отдел ЦК КПСС. В названных отделах и вообще в аппарате ЦК КПСС в 1989 г. ни Майданников, ни Письменник не работали. В-пятых, содержание опубликованного документа не соответствовало данному ему заголовку, поскольку в таком случае с ним должны были ознакомиться секретари ЦК КПСС, а значит, должен был, согласно правилам ЦК КПСС, стоять адресат – «ЦК КПСС». В-шестых, фальсифицируя документ, автор (или авторы) оказался невнимательным: в тексте дважды проскочило «считаю нецелесообразным», тогда как под документом имеются подписи руководителей двух отделов. В-седьмых, одна из фраз документа: «Подготовить справку-план... для доклада на Центральном Комитете Коммунистической партии Советского Союза...» совершенно не соответствовала ни делопроизводственной практике ЦК КПСС, ни устоявшимся в ней формулам: «справки-плана» как вида документа просто не существовало, так же как и раскрытой аббревиатуры ЦК КПСС».

Обращаем внимание суда, что такие признаки, как старение бумаги, подлинность подписей и печатей при определении подложности «документов», якобы найденных в архиве, специалистом по подделкам Козловым вообще не рассматриваются, поскольку по этим признакам качественно исполненную фальшивку обычный эксперт-криминалист не распознает. При сегодняшнем уровне развития техники и технологии можно воспроизвести и подпись, которую никто не отличит от настоящей, и искусственно состарить бумагу, и нанести на документ оттиски любых штампов и печатей. Подложность исторических документов определена в работе В.П. Козлова только по несоответствию текстов делопроизводственным правилам той эпохи плюс автор логично указывает на необходимость сравнивать текст документа с действительными историческими фактами.

А теперь просим уважаемый суд обратить внимание на то, сколько делопроизводственных и исторических признаков подделки находится в тех документах, на которые ответчики ссылаются как на свое главное доказательство вины Сталина в убийстве поляков.

Для удобства сгруппируем признаки поддельности по разделам и начнем с прямо указывающих на подделку общих для всех документов неясностей места их хранения, сомнительных обстоятельствах обнаружения и легализации.

1. Не ясны ни место архивного хранения документов «закрытого пакета» №1 до декабря 1991 г., ни обстоятельства их «чудесного обретения» сотрудниками архива Президента СССР.

М.С. Горбачев утверждает, что до декабря 1991 г. он этих документов не видел, а в двух «закрытых пакетах» Политбюро по Катыни хранились совершенно другие документы – о виновности в катынском расстреле немецкой стороны. И что лишь за несколько дней до ухода Горбачева с поста Президента СССР 24 декабря 1991 г. архивисты, якобы по своей инициативе, передали ему через руководителя президентского аппарата Григория Ревенко папку с найденными документами. («Жизнь и реформы». Кн. 2, М., 1995, с. 348-349).

А.Н. Яковлев в книге «Сумерки», а также в статьях и выступлениях неоднократно утверждал, что до 24 декабря 1991 года и он этих документов никогда не видел. Кроме того, Яковлев сообщил такую важную деталь, что внутри переданной в этот день Горбачевым папки с документами по Катыни находилась также и некая «записка Серова». Однако в архивном перечне документов «закрытого пакета» №1, переданных 24 декабря 1991 г. от Горбачева к Ельцину, эта записка отсутствует.

А ответчик по нашему делу А.Ю. Яблоков в своей книге «Катынский синдром…» на стр. 386 утверждает: «В июле 1992 г. в Архиве Президента РФ тогдашний руководитель президентской администрации Ю.В. Петров, советник Президента Д.А. Волкогонов, главный архивист Р.Г. Пихоя и директор архива А.В. Коротков просматривали его совершенно секретные материалы. 24 сентября они вскрыли «особый пакет № 1».

То есть кто-то лжет – или Горбачев с Яковлевым, утверждающие, что документы хранились у Горбачева и в начале зимы 1991 года были переданы последним Ельцину в присутствии Яковлева, или архивисты, утверждающие, что нашли этот пакет сами только осенью 1992 года. Однако в данном случае понятно, что лгут и те, и другие – ни в каких архивах и пакетах эти документы не находили – их сфабриковали, но не сумели придумать единую легенду и заставить ее заучить всех фигурантов дела, особенно больших начальников, посему каждый из них врал, что сумел запомнить.

2. Впервые данные документы были введены в оборот осенью 1992 года на заседании Конституционного суда как доказательства вины КПСС в Катынском деле, но даже при беглом осмотре их судьями вскрылась подложность этих документов, в результате Конституционный суд в своем итоговом постановлении даже не упомянул об этом эпизоде обвинения.

3. О подделке свидетельствует также и то, что эти действительно сенсационные «документы» не были сразу же представлены российской общественности после их обнаружения, хотя вся пресса была заполнена цитатами из них. После фиаско в Конституционном суде текст некоторых из этих документов опубликовали только через 2 года и не в известных исторических изданиях, а в подставном как бы периодическом издании – журнале «Военные архивы России». После выпуска №1 журнала, в котором и была опубликована часть подделок в массе иных, подлинных документов из российских архивов, этот журнал вместе с редакцией бесследно исчезли.

4. В этой первой публикации «документов», вопреки правилам, публикаторы не указали те делопроизводственные особенности документов, которые прямо подтверждали их фальшивость, то есть сами публикаторы понимали, что публикуют подделки.

5. Журнал «Вопросы истории» №1 за 1993 год, в котором впервые в России были описаны эти «документы», описал только три из пяти документов, но даже при таком сокращении этот номер до 1995 года не поступал подписчикам и в библиотеки.

6. В России до сих пор так и не был официально опубликован самый выдающийся по степени поддельности документ «закрытого пакета» №1 – так называемая «выписка для Шелепина». Это ещё раз подтверждает, что сами публикаторы прекрасно сознавали и сознают подложность публикуемых ими документов.

7. В документах «закрытого пакета» №1 говорится о создании некой «специальной тройки НКВД», которая, якобы, приговорила поляков к расстрелу. Однако в массиве остальных, действительно подлинных архивных документов того периода нет ни малейших упоминаний ни об учрежденной, согласно указанных документов, «тройке», ни о том, что вообще какие-либо поляки в 1940 г. расстреливались в СССР во внесудебном порядке по словам специалиста архивного дела А.П. Козлова, эти документы «фонят» «нестыковкой своего содержания с действительными фактами прошлого, известными из подлинных источников».

8. Реально работавшим в те годы судебным тройкам предписывалось судить, то есть осуждать виновных в зависимости от их персональной вины и освобождать невиновных. А в «письме Берии» «тройке» не дается никаких судебных прав, а просто предписывается всех поляков расстрелять, то есть «тройке» не определяется реальная судебная работа. Эта «тройка» была заведомой фикцией, позорящей придумавшего ее автора. Реальный Берия никогда не предложил бы Политбюро оторвать от реальных дел трех высокопоставленных работников НКВД, включая себя, для того чтобы они сидели и расписывались на 22 тысячах бумажек, которых никто, кроме них, не увидит.

9. При создании «тройки» нарушен основной принцип создания судебных троек – из первых лиц НКВД и ВКП(б) с обязательным участием прокурора.

10. В «тройке» как коллегиальном органе нарушен принцип включения равноответственных членов – к двум высшим должностным лицам НКВД (наркому и его первому заместителю) добавлен начальник третьестепенного отдела. В реальных судебных тройках было недопустимо участие подчиненных кого-либо из членов тройки.

11. Берия не мог предложить создание «тройки», поскольку все судебные тройки были накануне ликвидированы совместным постановлением правительства СССР и ЦК ВКП(б), т.е. никакая «тройка» была уже невозможна с точки зрения судебного законодательства. После принятия указанного совместного постановления ни один исполнитель не то что не расстрелял бы, а и не арестовал бы никого по указанию незаконной «тройки», официально запрещенной в СССР правительством и партией.

12. Если считать эти документы «закрытого пакета» №1 подлинными, то Политбюро ЦК ВКП(б) превысило свои полномочия – приняло решение о создании «тройки», хотя более высокий орган партии - ЦК - их упразднил. Такое совершенно немыслимо. В Постановлении от 17 ноября 1938 г. Совета народных комиссаров СССР и ЦК ВКП(б) – было предписано: «Ликвидировать судебные тройки, созданные в порядке особых приказов НКВД СССР, а также тройки при областных, краевых и республиканских управлениях РК милиции. Впредь все дела в точном соответствии с действующим законодательством о подсудности передавать на рассмотрение судов или Особого совещания при НКВД СССР».

13. В документах «закрытого пакета» №1 никак не учтены те 395 военнопленных офицеров, полицейских и пограничников, которые одновременно с отправкой основной массы пленных в исправительно-трудовые лагеря ГУЖДС были отправлены в лагерь военнопленных в Юхнов и далее в Грязовец.

14. «Решение Политбюро», заложенное в «документах», для Берия было невыполнимо: из элементарного чувства самосохранения его окружение нашло бы способ уклониться от исполнения заведомо преступного приказа наркома. Ведь именно за исполнение преступных приказов своего начальника в 1937-38 гг. были расстреляны приближенные предшественника Берии на посту наркома внутренних дел – Ягоды. А незадолго до рассматриваемых событий, 4 февраля 1940 г., за то же самое были расстреляны заместители другого предшественника Берии – Ежова. О нахождении поляков в плену у СССР знал весь мир, и никто в высшем руководстве НКВД не рискнул бы исполнить противозаконный приказ об их расстреле, поступивший от Берии, проработавшего в НКВД всего полтора года, из которых на посту наркома чуть более пятнадцати месяцев.

15. В «письме Берии» предлагается расстрелять 25700 граждан бывшей Польши, а «записка Шелепина» сообщает, что якобы были расстреляны лишь 21857 человек. Никаких объяснений тому, на каком основании не были расстреляны 3843 подлежащих безусловному расстрелу поляков, не приводится.

16. В «письме Берии» объявлены «неисправимыми врагами Советской власти» 14736 офицеров и 18632 заключенных, но расстрелять предлагается 14700 одних и 11000 других без разъяснения, что делать с остальными «закоренелыми» врагами и как отделить одних от других. Таким решением полномочия «тройки» делегировались непосредственным исполнителям на местах, и они самостоятельно должны были решать, кого именно осуждать к расстрелу, что немыслимо и чего в реальном предложении Берии быть не могло.

17. Согласно пометкам на оборотной стороне «выписки для Берии», в период с 5 марта 1940 г. по 15 ноября 1956 г. с неясными целями были отпечатаны два дополнительных экземпляра выписки, а 15 ноября 1956 г. два экземпляра уничтожены. В рамках версии о страшной секретности документов «закрытого пакета» №1 подобные манипуляции с экземплярами выписки, предназначенными неизвестно кому, рациональному объяснению не поддаются».

В следующей статье я продолжу цитирование заявления о подложности, сделанное суду Стрыгиным, в котором Сергей Эмильевич переходит к рассмотрению следующей группы признаков - индивидуальных признаков поддельности каждого документа из «закрытого пакета» №1.

Ю.И. МУХИН

  (Продолжение следует)

Одно из наиболее очевидных противоречий политической жизни современной России: общество считает необходимым существование в стране сильной и влиятельной оппозиции, реальная оппозиция не пользуется серьезной поддержкой общества.

По данным Левада-центра, на вопрос «нужны или не нужны в России общественные движения, партии, которые бы находились в оппозиции и могли оказывать серьезное влияние на жизнь страны?», положительно отвечает 71% населения. Отрицательно - всего 16%. В динамике число первых за последние годы явно выросло - в 2002 году - 56%, в 2004-м - 66%, в 2005 - 61%, в 2007 - 66%. Число вторых, напротив, снижается - в 2002 году их было 24 %, в 2004 - 21%, в 2005 - 25%, в 2007 - 20%. То есть суммарно превышение числа тех, кто отвечает в пользу оппозиции, над теми, кто дает отрицательный ответ, за эти годы оставляет соответственно +32, +43, +36, +46, +56.

Последние значения - колоссальны. Однако реальной оппозиции нет. А вокруг нынешней те, кто желал бы видеть в стране дееспособную оппозицию, объединяться готовности не демонстрируют. И это доказывается данными всех последних, в том числе и октябрьских, выборов.

Можно, безусловно, спорить о степени честности и фальсифицированности последних. Более того - почти очевидна массовая фальсификация на них. И по данным того же Левада-центра: да, ЕР на деле получила лишь 24% голосов избирателей тех регионов, где выборы проходили. Но ведь оппозиция получила намного меньше: КПРФ - 6%, «Справедливая Россия» - 4%, ЛДПР - 4%. Остальные - от силы по проценту.

Да, 24% - это не только предельно далеко от объявленных двух третей: это вполне соотносится с 71%, желающих видеть в стране сильную оппозицию и 16% не желающих этого. Но ведь из этих 71% нынешние более или менее значимые оппозиционные партии набирают от силы 14%... А маловлиятельные, расположенные на старом «протолиберальном полюсе», не набирают и пяти.

Это же подтверждается и данными, со ссылки на которые был начат разговор. На вопрос «есть ли сейчас в России значительные оппозиционные партии, движения?» положительно отвечают 38% граждан (два года назад - 41%). И 47% полагает, что таких партий нет. Два года назад - 33%: это было время, когда на весенних региональных выборах под натиском оппозиции затрещала монополия «Единой России» на власть в большей части из тех регионов, где они проводились.

Говорящая о своей «единственной оппозиционности и значительности» КПРФ даже и своими сторонниками таковой не признается. По данным ФОМ, в начале октября положительно относились к ней 40% граждан - но лишь 6% голосовало.

Лишь 5% считают, что она оказывает сильное влияние на положение дел в стране (они-то, надо думать, за нее и голосуют), но 39% полагают, что влияние ее слабо, а 40% - что она не оказывает вообще никакого влияния. Потому и не голосуют: за слабых не голосуют. Тем более что лишь 8% видят хоть какую-либо деятельность активистов КПРФ на местах, а 80% прямо говорят, что подобной деятельности не могут рассмотреть при всем своем желании.

Не в общей симпатии или антипатии дело. В самом первом вопросе - о том, нужна ли России оппозиция - речь шла именно о тех, кто «способен оказывать серьезное влияние на жизнь в стране». А когда люди говорят, что оппозиции в стране нет, то говорят именно о «значительных партиях и движениях».

Люди не доверяют и не симпатизируют власти. Но им нужны не те, кто будет ее ругать: за двадцать лет это перестало быть привлекательным. Им нужны те, кто докажет, что способен влиять на ее поведение. И строго говоря, с точки зрения политической науки, оппозиция - это не несогласие. Оппозиция - это противодействие, противостояние.

Нынешнюю власть, если рассматривать ее не просто как совокупность бюрократии и институтов власти, а как субъект политики, можно характеризовать тремя параметрами.

Первый, политический и политико-стилистический: она авторитарна, антидемократична, груба и нагла.

Второй, социально-экономический: она в значительной степени социальна, но не способна на мобилизацию, не способна на экономический прорыв и ускоренное развитие.

Третий, внешне- и историко-политический: она в значительной степени «патриотична», то есть отстаивает внешние интересы России, ведет себя в общем комплиментарно прошлому страны, но делает это более чем половинчато и непоследовательно, особенно в вопросах восстановления территориальной целостности страны.

Наследники протолиберальных течений, наиболее радикально ведущие себя в отношении власти, обоснованно упрекают ее в авторитаризме, но, отвергая ее, отвергают и все остальное, все ее плюсы. Приди они вдруг к власти сами, может быть, будут и демократичнее, но, безусловно, принесут ей в жертву социальность и «патриотическую» составляющую. Массы понимают это - и презирают этот лагерь.

КПРФ на словах отвергает нынешнюю власть полностью, но ровно ни в чем не покушается на нее на деле. Массы видят это и давно перестали верить отчасти в честность коммунистов, отчасти в их дееспособность.

Объективно страна ждет оппозиции. Оппозиции, с одной стороны, сильной, способной принуждать власть считаться с ней и заменить ее в нужный момент. С другой - устраняющей то, что объективно является минусами сегодняшней власти.

Если бы власть была способна развернуть свой авторитаризм на нужды мобилизационного развития, большей социальности, последовательности и жесткости на международной арене - ее можно было бы принять. Но она этого сделать не может - и оппозиционного субъекта с такими качествами увидеть не удается.

Но если не обеспечивается прорыв в развитии - нет оснований мириться с авторитаризмом.

Отсюда и главная претензия к нынешней власти: авторитаризм, грубость, наглость.

В этом случае оппозиция, которая объективно нужна России, - это оппозиция, которая: а) сможет заменить нынешний авторитаризм на демократическое правление, но б) не сократит, а резко увеличит социальные и антирыночные начала в экономической политике и в) не откажется от «патриотической» составляющей, а нарастит ее, сделав одной из первых своих целей в этом направлении решение задачи восстановления территориальной целостности страны.

Примерно это и имеет в виду большинство, которое хотело бы видеть в России сильную и влиятельную оппозицию. И это то, чего в большой степени сегодня не понимают старые претенденты на роль оппозиции.

Сергей ЧЕРНЯХОВСКИЙ

За неделю до годовщины ВЛКСМ, которую отмечали 29 октября, члены Комиссии Общественной палаты Российской Федерации по делам ветеранов, военнослужащих и членов их семей встретились с ветеранами-комсомольцами Вооруженных Сил.

Обсуждались вопросы совершенствования воинского и нравственного воспитания военнослужащих, создания в Российской армии неполитизированного общественного объединения армейской и флотской молодежи, подготовки призывников к военной службе, а также профилактики экстремистских настроений в молодежной среде.

Во встрече приняли участие сотрудники администрации президента, правительства, Федерального собрания, Счетной палаты, федеральных органов исполнительной власти, органов государственной власти субъектов Российской Федерации, представители общественных организаций, эксперты.

Среди приглашенных лиц, в частности, присутствовали Александр Сорокин - адмирал флота в отставке, бывший 1-й заместитель начальника Главного политического управления Советской армии и Военно-морского флота; Игорь Ефимов - полковник запаса, бывший помощник начальника ГлавПУРа СА и ВМФ по комсомольской работе; Евгений Тяжельников - бывший 1-й секретарь ЦК ВЛКСМ; Василий Лановой - народный артист СССР, лауреат Ленинской премии; Виталий Азаров - генерал-полковник запаса, бывший начальник отдела комсомольской работы Железнодорожных войск, впоследствии - начальник ГУ воспитательной работы ВС РФ, а ныне - 1-й заместитель руководителя администрации губернатора Санкт-Петербурга; Вячеслав Путилин - генерал-полковник запаса, 1-й заместитель председателя Военно-промышленной комиссии при правительстве РФ - министр РФ, а в прошлом - начальник отдела комсомольской работы РВСН; Вячеслав Алешин - полковник запаса, советник Контрольного управления администрации президента РФ, бывший старший инструктор отдела комсомольской работы ГлавПУРа СА и ВМФ.

Как заявил в ходе встречи глава Комиссии Общественной палаты Российской Федерации по делам ветеранов, военнослужащих и членов их семей Александр Каньшин, «в связи с проводимым в России Годом молодежи необходимо активнее использовать богатый опыт работы комсомола, накопленный в советских Вооруженных Силах». По его словам, эта необходимость вызвана тем, что воспитательные структуры силовых ведомств не всегда справляются со стоящими перед ними задачами. «Продолжающиеся случаи избиений, издевательств, глумления над военнослужащими свидетельствуют о том, что работать с молодежью особенно в отсутствие командиров, начальников некому. Как мы убедились в ходе наших поездок в войска, ночью казарма продолжает жить по своим неписаным неуставным законам», - сказал председатель комиссии.

По мнению Каньшина, создание неполитизированного общественного объединения молодежи могло бы консолидировать наиболее активную часть военнослужащих вне зависимости от их воинского звания, привить им навыки организаторской работы, помочь в реализации инновационных идей. Появление такой организации улучшило бы моральную обстановку в армейской среде, сплотило бы воинские коллективы, укрепило дружбу и товарищество между военнослужащими. Такая молодежная структура также могла бы противодействовать проникновению в войска криминала, наркотиков и других негативных явлений, вести профилактику неуставных взаимоотношений. Не менее важным направлением ее деятельности могло бы стать формирование взаимоотношений с гражданскими молодежными организациями, а также работа с молодежью как в период подготовки к службе в армии, так и непосредственно во время службы и после ее окончания. Кроме того, Каньшин уверен, что подобная организация будет играть важную роль в повышении боевой готовности воинских частей, кораблей и подразделений, укреплении единоначалия, формировании позитивного отношения к воинской службе в российском обществе, в первую очередь среди молодежи. А потому напомнил, что ранее письмо с подобной инициативой направлено министру обороны РФ Анатолию Сердюкову.

Вместе с тем на мероприятии было заявлено, что создание неполитизированного общественного объединения молодежи вряд ли станет панацеей от всех армейских бед, но, несомненно, будет способствовать решению многих из них, в том числе сплочению воинских коллективов, поднятию уровня дисциплины, снижению небоевых потерь и дедовщины. В любом случае, по словам Каньшина, Комиссия Общественной палаты Российской Федерации по делам ветеранов, военнослужащих и членов их семей готова и впредь активно участвовать в совместной работе по объединению армейской и флотской молодежи, ее патриотическому воспитанию. По итогам встречи ее участниками было принято соответствующее обращение к президенту России Дмитрию Медведеву.

Егор ШИЛОВ,

 «Военно-промышленный курьер», №42, 2009 г.