Обо всём забыли «демократы» в связи с Катынью! Что-то странное творится с трагедией. Дважды на памяти одного поколения расследовались обстоятельства и напрашиваются в третий раз!

Первое расследование проведено комиссией Н.Н. Бурденко, в компетенции которой не приходится сомневаться, сразу после освобождения Смоленщины Красной Армией. Комиссия вскрыла захоронения, занялась материальными свидетельствами, собрала факты. Короче, сделала то, что и должна была сделать.

Второе расследование, яковлевское, случившееся почти полвека спустя, таковым можно считать с натяжкой, ибо занималось бумажками (документами назвать то, чем до сих пор потрясает адвокат и депутат Госдумы Макаров, не поворачивается язык).

Задача третьего расследования, если оно состоится, упрощается: необходимо исследовать всего лишь несколько «документов». Казалось бы, не так уж сложно – главное, чтобы экспертам доверяли обе стороны. Неужели так трудно найти независимых экспертов, способных проверить подлинность бумаг?

Презумпцию невиновности никто не отменял. Гражданское общество, о котором так любят вспоминать «демократы», не должно сомневаться! Сомнения чреваты непредсказуемыми последствиями!

А кроме всего прочего, коробит двойной стандарт. За 20 лет до Катыни произошла не менее масштабная трагедия, уничтожившая десятки тысяч советских военнопленных в польских концлагерях. Никто не отрицает вину поляков, но и не собирается извиняться! Между тем от нас требуют покаяния за то, что мы не совершали!

Душа радовалась, когда наш премьер, будучи в Польше, вспоминал о замученных красноармейцах. Почему же забыл о них в Катыни? Несмотря на уважение ко второму лицу в государстве, могу я как гражданин считать, что он ошибся, доверившись неким неизвестным историкам, сообщившим, будто польских офицеров таки убивал тоталитарный сталинский режим? Не верю и попробую объяснить отчего!

Всё началось с Геббельса, признанного мастера масштабных провокаций. Это ж надо придумать такую, что и через полвека живёт и работает! Достаточно подумать, зачем гитлеровцам копаться в чужих могилах, когда и своих через край? Скорей всего и расстреливали поляков в расчёте на провокацию. В противном случае послали бы на шахты, в карьеры, на заводы – рабочие руки рейху были нужны!

Но ради того, чтобы поссорить союзников, и даже для того, чтобы армия Андерса ушла с советского фронта аккурат перед Курской дугой, можно было пожертвовать двумя десятками тысяч «недочеловеков»!

КАТЫНЬ! Век бы не слышать этого слова, с подачи министра пропаганды гитлеровской Германии Йёзефа Геббельса вошедшего в лексикон европейских народов!

Я не собирался комментировать фильм Анджея Вайды «Катынь», показанный каналом «Россия 1» сразу после другой трагедии, гибели польской делегации во главе с президентом, летевшей как раз для утверждения того, о чём повествует экзальтированная и политизированная лента. Мало того, я и смотреть её сомневался: предпочёл «Пепел и алмаз» того же Вайды по первому каналу, а «Катынь» записал на видео.

Но после выступления К. Ерофеева в «Советской России» (Отчего почернели червонные маки? - №36, 2010), как не высказаться? Во многом, что касается непосредственно фильма, я с юристом согласен (теперь-то уж посмотрел!). Но не люблю половинчатости, и потому не прочь сказать то, на что не решился или просто не захотел сказать автор.

В отличие от него, я считаю, тема Катыни проста для любого советского человека! Ни к чему уповать на историков, чтобы пришли к единому мнению, – они никогда в одном не сойдутся! Разумно требовать суда, на котором стороны предъявят доказательства. Но 20 лет проволочек свидетельствуют о том, что суда не будет!

Фальсификаторы и сегодня в силе. Адвокат Макаров в «Новостях» ТВ потрясает «документом», на котором клейма негде ставить, настолько не выдерживает элементарной экспертизы! Но здесь не суд, и потому не воззвать ли к здравому смыслу?

«Катынь» делит людей не на сторонников и противников Сталина, а на тех, кто считает его серьёзным политиком, выигравшим великую войну, и тех, кто числит его в бесноватых, подобных фюреру великой Германии! Слава богу, последних с каждым днём становится меньше!

Тем не менее наш премьер заявил в Катыни, будто не понимает, почему Сталин пошёл на тайное преступление. Единственное, чем объяснил, это месть за десятки тысяч красноармейцев, уничтоженных поляками в 1920 году. Кстати, не самое плохое объяснение! В 1920-м году польские националисты совершили преступление не чета катынскому: красноармейцы, простые люди, рабочие и крестьяне, уж точно ни в чём не виноваты! Они, как и их предки за триста лет до того, защищали родину от польского нашествия!

Не то что элита, собранная в Катыни. Жандармы, осадники, обагрившие руки в крови белорусских и украинских подпольщиков и партизан, в конце концов, просто бежавшие от гитлеровских войск! Все, кто чего-то стоил в преддверии грядущей войны, пошли на формирование двух польских армий. Одна – народная, Войско Польское, прославила себя в боях на советско-германском фронте, вместе с нами штурмовала Берлин и, единственная из союзников, прошла парадом в июне 1945 года по Красной площади. Другая андерсовская, с подачи лондонского правительства поверившая геббельсовской пропаганде, ушла в Иран, а оттуда в Африку и Италию, где и погибла при штурме всяких Монте-Кассино, куда ни янки, ни британцы не торопились!

С кем советовался наш премьер-министр по Катынской трагедии, уж не с В. Сперанским ли, профессором Академии народного хозяйства при Правительстве РФ? Его версия расстрела: «Руководители СССР во главе со Сталиным просто не знали, что делать с этими людьми, у которых была масса причин не слишком любить Россию» (АиФ, №14, 2010)!Похоже, ненависть профессора к Сталину выше не только любви к Родине, но и здравого смысла… К тому же он уверен, что 17 сентября Красная Армия захватила 52% польской территории, хотя большинство историков думают, что мы просто вернули своё. Странное дело, достаточно какому-то куску нашей земли волей обстоятельств на время побывать в чьих-то загребущих лапах, как претензии на него предъявляются вечно! Нам же и думать о нём сперанскими запрещено!

С документами разбирается Мухин, который в них собаку съел. Надо сказать, они не внушают доверия. Но ещё больше не верится в пафос защитников безвинно погибших польских офицеров! Умерили бы пафос! Кем восхищаются? Как офицеры оказались в советском плену? Им, таким «героям», и в немецком быть стыдно! Герои погибли на Вестерплятте, в Гдыне, в крепости Модлин! Не грешно ли современным полякам поднимать на щит тех, кто «поднял» руки неважно перед кем, перед немцами или перед русскими? По одному факту пленения не заслуживают преклонения! А их провозглашают героями, мучениками, элитой!..

Погибшие в недавней авиакатастрофе у Смоленска, наверное, польская элита, но катынские узники – точно не она! Полякам должно быть стыдно, что таковыми провозглашают тех, кто предпочёл плен сопротивлению! Очевидно, они мученики, но уж всяко не герои!

Практически все исследующие катынскую тему рассуждают о том, как это произошло, и о вине Сталина. Но почему бы не задаться вопросом, а вообще, возможно ли то, в чём его обвиняют, с точки зрения здравого смысла?

В фильме Вайды надо всем довлеет ненависть к русским. Когда гитлеровская администрация сообщает родственникам погибших офицеров о советском преступлении, ни капли сомнения! Но почему? Можно ли с доверием относиться к заявлениям врага? Лишь в том случае, если с ним одной крови! Красные оставались для белополяков намного большими врагами, нежели гитлеровцы. Война с последними – недоразумение, война с советскими – на веки веков!

Здравый смысл определённо покинул тех, кто предложил российским зрителям фильм, проникнутый ненавистью к нашим отцам и дедам. Такие фильмы создаются в двух случаях. Для того, чтобы раздавить побеждённого врага в преддверии международного трибунала. Так немцев заставляли смотреть документальные ленты о лагерях смерти. Или для внутреннего потребления, чтобы подготовить народ к войне. Поляки нас не побеждали. Может быть, хозяева Вайды собирались воевать с нами?

В любом случае всероссийская премьера непонятна, даже если сообщается, что это «мировая классика»!

Однако теперь о том, могла ли случиться трагедия в соответствии со сценарием Анджея Вайды? Сталин, конечно, сильно не любил польских офицеров, которые по воле судьбы и собственной трусости попали к нему в плен. Но будем помнить, вождь - человек рациональный и здравомыслящий! В преддверии войны с Германией, в коей он не сомневался, был ли смысл казнить двадцать тысяч солдат, даже растерявшихся и не проявивших себя в бою с превосходящим противником? Те же англичане и американцы спалили польские формирования в битве у Монте-Кассино! Неужели Сталин глупее Монтгомери и Эйзенхауэра и не сумел бы использовать их хотя бы против итальянцев и румын в Сталинградской битве?

О какой мести говорит наш премьер? Мстить Сталин мог Пилсудскому, к тому времени покойнику, но не исполнителям, от коих ничего не зависело в неудачном для Красной Армии наступлении на Варшаву в 1920 году. Кем представляет прославленного Верховного Главнокомандующего премьер демократической России, к сожалению, до сих пор ничем великим не отличившийся? Если современный государственный деятель не понимает, зачем советские казнили польских аристократов, была ли эта самая казнь?

Стоит ли забывать, что обвинение Сталину было предъявлено не кем иным, как Геббельсом, в разгар страшного противостояния на Волге? Стоит ли забывать, что следствием обвинения был разрыв отношений между лондонским польским правительством и Москвой, что целая армия, снабжённая и вооружённая Советским Союзом, ушла в самый критический момент, когда всё висело на волоске, в Иран, а оттуда в Африку? Стало быть, министр имперской пропаганды сделал свою игру! А нынче она продолжается?

Сталину не за что было любить гонористых польских панов! Как и нам не пристало расшаркиваться перед ними! Нам есть кого уважать и любить среди поляков: одногоДзержинского за глаза хватит, чтобы понять – они нам не чужие! Но далеко не все свои! Чужих среди них хватало и хватает!

Перед Отечественной войной Польша изо всех сил стремилась к конфронтации с Советским Союзом, она просто мечтала воевать против нас в союзе с гитлеровской Германией. Та не захотела взять её в союзники – интересней показалось оккупировать! Ну после этого-то можно проникнуться ненавистью к оккупантам? Однако же выше её оказалась ненависть к освободителям, с которыми собирались воевать!

Шестисот тысяч погибших за освобождение Польши красноармейцев не хватило для того, чтобы поляки почувствовали себя в долгу перед нами – им надо, чтобы мы извинились за гибель двадцати тысяч польских офицеров в Катыни! А их, между прочим, не мы убивали, а фашисты! Но даже если бы и мы! Офицеры больше ценятся, чем простые солдаты? Элита?

В ближайшем рассмотрении можно больше спросить, и не только о бедных красноармейцах, погибших в польских лагерях смерти в 1920 году, и не только о Берёзе Картузской! Не спросить ли об участии поляков в нашествии Наполеона? О 1612 годе? Далеко можно зайти!

По совести, шестьсот тысяч русских жертв на алтарь польского отечества за глаза хватит, чтобы Польша забыла обо всех обидах! Ей отдали половину Восточной Пруссии, Гданьск (Данциг), море других спорных с немцами земель, а им всё мало? Не выразить ли хотя бы недоумения по этому поводу?

Но, странное дело, наши вожди целуются! Уроки прошлого не впрок! Мы бы и рады, чтобы не обманулись, да оснований для этого нет! Те же у власти в Польше! Оправятся от шока, вызванного авиакатастрофой, и начнут выстраивать прежнюю политику!

На той основе, что предполагается под сурдинку президентских похорон, ничего толкового произойти не может. По-человечески жалко покойников, но их смерть в отношениях между Россией и Польшей ничего не меняет! И уступать им хоть что-нибудь из-за этого по меньшей мере глупо!

А премьер уже уступил –уже согласился, что мы виноваты, что Сталин мстил, и, стало быть, нам за эту месть платить? Неужели не понял, что за каждое его слово придётся платить? Если не понял – бедная Россия! И главное, за что? Он и сам не знает!..

Кроме всего прочего, как не возмутиться прилагательным «тайный», прикладываемым к каждой «демократической» интерпретации Катынской трагедии? Тайная записка, тайный документ, тайное преступление… Сталин ничего не боялся! Если бы решил уничтожить «бывших офицеров польской армии, бывших работников польской полиции и разведывательных органов, членов польских националистических к-р партий, участников вскрытых контр-революционных повстанческих организаций, перебежчиков, заклятых врагов советской власти, преисполненных ненависти к советскому строю» (цитата из пресловутого тайного документа), кто сомневается,он бы это сделал открыто!

Кстати, ещё в 1954 г. о Катыни сообщалось в советских энциклопедических справочниках, естественно как о нацистском преступлении. Для Сталина выводов нашей комиссии, работавшей по свежим следам бойни, устроенной гитлеровцами, более чем достаточно. Трудно представить, что такие всемирно известные люди, как Н.Н. Бурденко, А.Н. Толстой, митрополит Николай, В.П. Потёмкин могли покривить душой! Это же не Макаров с Шахраем, и не Горбачёв с Яковлевым! И тем более не Анджей Вайда, которому что заказывают, то и лепит! В народной Польше снимал одни картины, в панской – диаметрально противоположные! Случись что, и вновь перевернётся! Это как раз понятно. Удивительно то, что пасквиль на русских (а что иное фильм «Катынь»?) идёт на всероссийском экране! Это как же надо себя не уважать?

Он ведь начинается с того, что поляки убегают от русских к немцам: фашисты для них предпочтительней нас! А уж кончается, не приведи господь, таким варварством, что я бы и сам каждого москаля застрелил после такого зверства! Что там Освенцим и Майданек – Катынь затмевает их холодной жестокостью!

Люди, обратите внимание, что имеете дело с откровенной русофобской пропагандой! Задумайтесь, отчего она имеет место на отечественном телевидении! Из фильма следует: «Ещё Польска не сгинела!», но не погибнет ли Россия с таким отношением к своей истории?

Ю.М. ШАБАЛИН

Заметным событием киноиндустрии стал фильм Андрея Хржановского «Полторы комнаты, или Сентиментальное путешествие на родину» о несостоявшемся, да, в общем, и не предполагавшемся возвращении поэта-эмигранта Иосифа Бродского на Родину. Фильм – сборная солянка поэзии и музыки, драмы и комедии, мультипликации, документального и игрового кино, слухов, домыслов и правды, – сделан небесталанными людьми.

Пожилой (а, скорее всего, уже умерший) поэт (Григорий Дитятковский) совершает путешествие в Ленинград – город своего детства и первой любви, первых поэтических опытов и разочарований. Сны-видения переносят поэта в полторы комнаты (комната и заставленный шкафами и чемоданами альков) в доме Мурузи на Литейном. Первое детское впечатление – возвращение отца (Сергей Юрский) с манчжурского фронта. Мама (Алиса Фрейндлих) в японском кимоно, маска театра кабуки в руках. Извлекаемые из чемодана отца чашки, блюдца, вазочки, ложечки. Видеоряд сопровождается диалогом, опять же про чашечки, вазочки. Режиссер направляет все наше внимание на вещи, детали интерьера, мебель. И они оттеняют игру актеров, их мимику, фразы. Словно для режиссера важнее внешний антураж, а не игра Юрского и Фрейндлих. И их медленный вальс, который мог бы стать центром повествования, уже какой-то иллюзорный, второстепенный акт, снятый словно сквозь тусклое стекло.

И долгие годы потом мама и папа перебирают эти вещи, вздыхая «ой» и «вэй», вспоминают, когда они их продали и кем были отняты. Все послевоенные полвека сидят и вздыхают. О работе ни слова (по некоторым данным, отец – фотограф секретных объектов Балтфлота, мать – бухгалтер в ГУЛАГе), друзей нет, контакты с соседями по коммуналке сводятся к соблюдению очередности уборки мест общего пользования. Не то чтобы высокомерное отношение к «совкам», просто все внимание подрастающему Иосифу. Всеохватная, удушающая родительская любовь. Еврейские мама (на мой взгляд, Фрейндлих ее не сыграла) и папа, что тут скажешь. Да и режиссер к этому подводит всякий раз. Вот десятилетний Иосиф видит, как пьяные ханыги выносят пианино и еще какие-то узлы, папа и мама сидят в разгромленной полупустой квартире. В чем дело, папа? Вот-вот грядет депортация евреев на Дальний Восток, сынок, продали все лишнее. Сидят и ждут стука в дверь... А по грязным улицам, брезгливо не касаясь земли, бредут гобои и скрипки, пианино и кларнеты. Сбиваются в стаи, потом лебединым клином улетают прочь. И сочувствуешь этому гимну эмиграции, жалеешь скрипачей и пианистов. Только вот оказалось, выселять их никто и не задумывал...

Для маленького Иосифа вся жизнь крутится около мамы и папы. Вот они с папой-моряком гуляют по набережным Невы. Кругом какие-то люди-тени, серые, оборванные, угрюмые. Не касаясь их, не обмолвившись словом, не обменявшись взглядом, идут папа с сыном. И даже в пивной, куда вопреки всей логике повествования зашли Бродские (видимо, режиссеру потребовалось показать хоть раз близость поэта к народу, к массам), единственным собеседником становится не кто-нибудь, а сам Дмитрий Шостакович (растрепанный и испитой).

Впрочем, родители-родителями, а у Иосифа появляется новый собеседник – тезка Иосиф Сталин (говорят, поэта и нарекли в честь вождя). Вот он выскакивает из поваренной книги и иезуитски-вкрадчивым голосом намекает будущему поэту о готовящихся им карам мальчику и его соплеменникам. Вот он грозно смотрит на школьника с портретов, а маленький Ося целится в него из отцовского пистолета. Вот в актовом зале уронили его бюст, и фурия-директриса с орденом Ленина на груди командует: «На колени!». И все-все, злые учительницы и толстые пионерки, и даже сам опрятный-аккуратный Иосиф падают на колени.

Видно, это нарушение своих прав человека и гражданина не простил будущий поэт режиму. Теперь уже юноша (и, разумеется, уже гений) в перерывах между гулянками и бражней ведет недвусмысленные разговоры типа «Если генсек человек, то я – нет». Подстать ему и собутыльники – молодые негодяи, насмехающиеся над «страной Советов». Эта антисоветская тема, педалируемая чуть не полфильма, не была столь присуща Бродскому, как хотят это представить. Все его творчество не столь антисоветское, сколь несоветское, нероссийское. Первичны эгоизм, снисходительно-жестокое отношение к окружающим, безразличие к стране. Это нежелание жить «как все», как все эти «совки» и «быдло», привело к мысли об эмиграции. Не останавливала и любовь к родному Ленинграду, она ограничивалась любовью к его архитектуре. Была сродни с любовью к Нью-Йорку, Риму и Венеции, любовью к красоте альбомных фотографий и путеводителей, любовью к форме, а не содержанию.

Да и как можно любить «эту страну», ведь, по словам самого поэта, «ни одна страна не овладела искусством калечить души своих подданных с российской неотвратимостью, и никому с пером в руке их не вылечить».

Не остановила и любовь к родителям. Они остались для поэта в прошлом, на грешной земле. Где-то среди очередей в булочные и ханыг у рюмочных, «человеческой лажи», как говорит поэт. В своих мечтах поэт конем-пегасом взлетает в заоблачные выси, сопровождаемый ангелами и гениями (это показано анимационно, основываясь на рисунках самого Бродского). И даже любимые коты остались на грешной земле. Живые и нарисованные коты бродят по киноленте, разговаривают с поэтом и сами устраивают турниры чтецов-декламаторов. Для чего они здесь? Объясняют характер поэта (кошка, которая гуляла сама по себе)?

Ну вот и заграница. Опять кабак, опять все те же битники и стиляги, потасканные и постаревшие. Что ж не поете «Битлз»? Не танцуете рок-н-ролл? Не декламируете хоть того же Бродского? Нет, затянули «Очи черные». Сообща вспоминают, когда Сталин ввел золотые погоны для офицеров. Иосиф, уже открыто и безапелляционно провозглашающий себя гением, бежит от этой ревущей кобловки к телефону, звонит родителям, выясняет, как правильно петь: «и лежит у меня на ладони (или на погоне?) незнакомая ваша рука»?

Всем миром (родители Иосифа, пьяницы, стукачи – лениградцы по версии фильма) вспоминают слова песни. Поэт вежливо благодарит и возвращается к дамочкам и рюмочкам.

Звучит финальная музыка. Фантомом растворяется Ленинград, за кулисы уходят актеры театра кабуки. Остается поэт. Один.

Константин ЕРОФЕЕВ

Есть книги, которые надо читать с карандашом в руке, причём не только делая пометки в тексте, а выписывая отдельные предложения и даже абзацы. Получаются энергичные, мускулистые, заражающие оптимизмом кусочки текста, следующие в сюжетном порядке и вместе производящие цельное впечатление. При их чтении настроение становится иным – оптимистичным. Это значит, что оптимизм содержится в книге, его можно выявить и заразиться им. Ещё это значит, что такая операция доступна каждому, а русская литература, особенно советского периода, даёт для этого основания.

Для удобства пользования я назвал такие ёмкие предложения и абзацы тонусами - по причине того, что они поднимают тонус, ну, значит, тонусы и есть, ведь с чем поведёшься, того и наберёшься.

Весной 65-летия Победы советского народа в Великой Отечественной войне уместно в качестве образца тонусов привести что-то напоминающее о тех славных временах. Вот я и выбрал прекрасную книгу Д.Н. Медведева.

А если что-то не так (или наоборот, именно так), берите интересную книгу, карандаш и в путь – тонусы сами объявятся и покажут дорогу.В.И. Евдокимов

с. 14. Итак, мы в тылу врага, почти за тысячу километров от Москвы и на шестьсот километров за линией фронта.

с.19. При допросе лесник сознался, что ехал в районный центр Хабное, чтобы сообщить немцам о появившихся партизанах. Те за поимку партизан обещали награду. И о себе он рассказал: в своё время был осуждён по уголовному делу советским судом.

Всё стало ясно: был уголовником, стал предателем. Мы его тут же расстреляли.

с. 23. Немцев было убито свыше сорока человек, в том числе семь офицеров. Раненых учесть мы не могли – их немцы забрали с собой.

с.23. Четыре дня немцы гнались за нами на тридцати грузовых машинах. Безуспешно!

с. 29. Вытаскивают у одного из кармана игральные карты. Сергей Трофимович бережно берёт их себе и благодарит недоумевающего новичка:

- Спасибо, спасибо! В сырую погоду этими картами хорошо разжигать костёр!

с. 31. На стоянке близ разъезда Будки-Сновидовичи местные жители предупредили наших разведчиков, что немцы заметили нас при переходе через железную дорогу и собираются напасть на рассвете следующего дня. Но мы не стали их дожидаться. Тут же выделили пятьдесят партизан во главе с Пашуном и послали их на разгром карателей.

с. 44. В ту пору немцы и не думали, что придёт час возмездия за их злодейства.

с. 47. Было решено отправить Немовича в Москву. Но где держать его, пока придёт самолёт? Тогда мы сшили из брезента глухой мешок и в нём держали шпиона. Из мешка торчала лишь его голова в серой шляпе.

с. 47. Рихтера мы потом, как говорится, допекли: разгромили второй его фольварк, захватили две его автомашины и уже добирались до него самого. Он так перетрусил, что потребовал из Ровно карательную экспедицию для охраны своей персоны.

с.49. Наш секретарь комсомольской организации Валя Семёнов проделал замечательный номер. С несколькими разведчиками под видом «своих» он явился в штаб одной банды. Там сидели девять гайдамаковцев. Валя сказал, что он связной от их «собратьев». В разговоре один бандит заметил, что у Семёнова хороший автомат.

- Автомат замечательный, я его забрал у красного офицера, - похвастался Валя.

Кто-то стал хвалиться своим автоматом. Семёнов посмотрел и сказал:

- Ерунда! Мой лучше. Смотри, как он хорошо работает!

Поднял автомат и одной очередью уложил всех, потом забрал и привёл в лагерь двух часовых.

с. 61. Гаана и Райса мы повесили. Иного они не заслуживали.

с. 78. - Руки в гору! – крикнул Коля и поднял гранату.

А Казаков наготове держал свою винтовку.

Полицейские вскочили и, ничего со сна не понимая, покорно подняли руки вверх.

- Выходить на улицу, оружие складывать на подводу, - приказал Казаков.

с. 81. А к вечеру вернулся и Маликов. Он также сообщил, что в подарок к годовщине Великого Октября взорван вражеский эшелон с техникой противника, следовавший в сторону фронта.

с. 89. Вознюк подкараулил этого агента, двумя выстрелами уложил около магазина и бросился бежать. Перебегая улицу, он наткнулся на легковую машину, в которой ехали два немецких офицера, бросил в них гранаты, забежал во двор, перепрыгнул через забор на другую улицу и скрылся.

с. 91. Цесарский печатал бумагу, Лукин подписывал, а потом прикладывалась печать, сделанная Струтинским, и получался документ, выданный немцами!

с. 103. Только один раз пуля его ранила, да и то шутя – попала в палец.

с. 104. Приближался праздник рождества. Подготовку к празднику немцы начали с обычного грабежа населения.

с. 106. Взрыв состава, гружёного оружием, боеприпасами и другими военными материалами, был произведён блестяще. Паровоз стал «на-попа». Шестьдесят вагонов разбились и сгорели.

Это и был наш ёлочный подарок стране.

с. 119. Позже из тола, который мы им посылали, здолбуновцы наловчились делать мины. Возьмут кусок тола и заложат туда взрыватель. Комок тола обмочат клеем или дёгтем и обваляют в угольной пыли. Получался кусок угля. Этот «уголёк» они забрасывали в паровозный тендер с углём. Где-то в пути «уголёк» попадал в топку и взрывался, разнося в клочья паровозный котёл.

с. 120. Магнитные мины использовались с большим эффектом. Установят мину, к примеру, под котлом паровоза и пустят механизм. Поезд отправляется. А в пути, где-то за триста-четыреста километров восточнее Здолбуново, паровоз взрывается. Ищи виновного!

с. 130. Базанов умело разведал местность и хорошо рассчитал силы. На рассвете он напал на Богуши. Как перепуганные звери, заспанные немцы носились по селу, и везде их настигал партизанский огонь. Многие бросались к траншеям и дотам. Но это им не помогло.

с. 132. Едва каратели выгрузились и поезд отошёл, раздалось наше партизанское «ура». Такого быстрого натиска немцы не ожидали. В военном деле стремительный и неожиданный натиск всегда даёт преимущество. Мы побили человек двадцать немцев и пятерых взяли в плен.

с. 133. Помимо трофейного оружия мы отобрали у бандитов штук двадцать кабанов. Это было кстати.

с. 145. Подготовка к гитлеровскому празднику проводилась очень своеобразно. Эсэсовцы и фельджандармы разъезжали по сёлам и отбирали у крестьян продукты и вещи.

с. 147. На площади украинского города Даргель нагло заявил:

- Пусть побеждённые мрут с голода. Германскую нацию это нисколько не беспокоит. У Германии свои великие идеи и цели. И мы их добьёмся любой ценой.

с. 175. Прихожу. Спрашиваю: «Нет ли у вас продажного мыла?». Это такой пароль был. «Есть, - говорит. – Заходи».

с. 176. Чтобы начальство было ею довольно, она работала очень добросовестно, тщательно убирала помещение, охотно выполняла мелкие поручения. И также тщательно Лариса выносила из помещения гестапо важные для нас секретные документы: топографические карты, книги ордеров на право обыска и ареста, бланки протоколов обыска.

с. 185. Николай Иванович и Струтинский открыли огонь из автоматов. И после этого умчались.

с. 187. Уже не надеясь удержать плодородную Украину в своих руках, немцы хотели как можно больше выкачать продовольствия. Но это им плохо удавалось.

с. 191. Подъехала машина с крупнокалиберным пулемётом. Из окна дома в эту машину была брошена граната. Машина и пулемёт были разбиты. Пришлось гестаповцам вновь вызывать подкрепление.

с. 198. Мёртвую тушу генерала Пипера немцы отправили самолётом в Берлин. Фашистские газеты писали о нём навзрыд, писали, что Пипер был большой опорой оккупационных властей, и уж больше не называли его «майстер тодт» - «мастер смерти».

с. 217. Взрыв произошёл в два часа ночи. Стена зала первого класса была выбита, потолок провалился и придавил около сотни немецких офицеров вместе с их «фрейлен», «фрау» и чемоданами.

с. 219. Проходя мимо немецкой столовой, Шевчук заметил, что там много офицеров. Недолго думая он метнул в окно гранату.

с. 224. Вероятно, Кузнецов почувствовал что-то неладное. Он не стал ждать, пока проверят документы, перестрелял всех троих, разломал шлагбаум, и машина на полном газу умчалась.

с. 224. Мы завели такой порядок: одно подразделение ведёт бой, а другое готовит обед и отдыхает.

с. 225. В одном из боёв мы захватили у немцев несколько дымовых гранат. Мы их взяли с собой, но не знали, к чему применить. Теперь решили попробовать – бросили в дыру дымовую гранату. Через несколько минут из-под земли послышалось: «Сдаёмся!» - и сразу из дыры показалась сначала винтовка, а затем чёрная от копоти физиономия бандита. За ним вылез второй.

с. 228. Вдруг чувствую, кто-то тянет меня за ногу. Поворачиваюсь – человек в немецкой каске хочет снять с меня меховые унты. Вероятно, подумал, что я мёртвый. Я выстрелил в упор.

с. 240. Да, это были мы, рядовые советские люди. Опасность, нависшая в те дни над родиной, призыв вождя удесятерили наши силы.

Источник: Д.Н. Медведев.

Это было под Ровно.

М.-Л.: Детгиз. 1948. 242 с.