Осенью 1918 г. обстановка в мире была крайне напряженной, продолжались сражения Первой мировой войны в Европе и Гражданской войны в России.

К этому моменту даже не искушенным в политике людям было ясно, что, несмотря на продолжающееся упорное сопротивление, Германия явно проигрывала войну.

Тем более это было ясно политическому и военному руководству Антанты (англо-франко-американского блока). Оценивая сложившуюся обстановку, руководство Антанты считало, что сразу после поражения Германии необходимо будет усилить вмешательство в Гражданскую войну в России, с тем чтобы определить исход в пользу интересов европейского и американского финансового капитала.

И хотя Антанта уже с весны 1918 г. начала военную интервенцию против РСФСР на Севере и Дальнем Востоке, но их чрезмерная удаленность от стратегических центров России делала вмешательство в российские дела через эти районы недостаточно эффективным.

Более перспективным для военной интервенции представлялись черноморское и балтийское направления, через которые коротким и прямым путем можно было выйти к важным центрам России.

Одним из таких центров был Кронштадско-Петроградский регион - единственная уцелевшая к тому времени военно-морская база и крупный индустриальный центр Советской России.

Однако в 1918 г. доступ на Черное море и Балтику Антанте преграждала Германия и ее союзники. Поражение сначала союзников, а затем и самой Германии в октябре-ноябре 1918 г. в Первой мировой войне открыло дорогу флотам Антанты в Черное и Балтийское моря.

Спустя две недели после капитуляции Германии, в конце ноября 1918 г., английские и французские корабли вошли в Черное и Балтийское моря. Согласно заранее достигнутой договоренности, на Черном море действовала объединенная эскадра Антанты, включавшая французские, английские, американские, итальянские и греческие корабли. На Балтике действовала только английская эскадра.

Английские силы на Балтике включали: 1 авианосец, 12 легких крейсеров, 1 монитор с 15-дюймовыми орудиями, 26 эсминцев, 4 канонерские лодки, 7 минных заградителей, 23 тральщика, 10 торпедных катеров, 12 подводных лодок, 35 вспомогательных судов. С воздуха эскадру поддерживало 100 боевых самолетов. Базами английской эскадры на Балтике были Гельсингфорс (Хельсинки) в Финляндии и Ревель (Таллин) в Эстонии.

С учетом того, что в силу сложившейся политической обстановки Англия вела боевые действия против РСФСР без официального объявления войны, а также из-за распространенных в этот период времени в английском флоте послевоенных демобилизационных настроений английская эскадра на Балтике укомплектовывалась исключительно добровольцами, проходившими тщательный отбор по профессиональным и политико-моральным качествам. Все корабли эскадры были новейших конструкций и недавней постройки (1915-1917 гг.).

Противостоявший английской эскадре Балтийский флот РСФСР к январю 1918 г. был весьма внушительной силой, имея в своем составе 4 линкора (дредноута), 3 броненосца, 4 тяжелых и 3 легких крейсера, 62 эсминца и миноносца, 5 канонерских лодок, 23 минных заградителя, 89 тральщиков, 26 подводных лодок и около 200 вспомогательных судов. Воздушные силы флота составляли 50 самолетов. Но послереволюционная разруха привела к тому, что спустя 10 месяцев, когда для борьбы с англичанами из боеспособных кораблей был создан «Действующий отряд Балтийского флота» (ДОТ), в его составе оказались следующие силы: 1 линкор, 1 броненосец, 1 легкий крейсер, 12 эсминцев, 2 минных заградителя, 8 тральщиков, 6 сторожевых кораблей, 4 подводные лодки, 25 самолетов.

Своеобразным началом боевых действий между английским и советским флотами на Балтике можно считать 5 декабря 1918 г., когда на минном поле близ Ревеля (Таллина) подорвался и затонул английский крейсер «Кассандра». Но этот первый успех через 3 недели был омрачен серьезной неудачей, когда 26 декабря 1918 г. при проведении разведывательного рейда близ Ревеля советские эсминцы «Автроил» и «Спартак», из-за некомпетентности «пламенного революционера» разумеется, троцкиста Ф.Ф. Раскольникова (в 1917 г. только ставшего мичманом - младшим лейтенантом военного времени) во время боя с англичанами были посажены на мель и вместе с экипажами захвачены противником. Сам Раскольников, после того как была установлена его личность и уточнен его статус в политической иерархии РСФСР, был взят в заложники и позже обменен на группу английских офицеров, остальные члены РКП(б) и политработники из состава экипажей расстреляны.

Боевые действия на этом прекратились в связи с установлением ледового покрова и возобновились только в конце апреля 1919 г., когда лед полностью растаял и английская эскадра под командованием адмирала Коуэна вошла в Балтийское море.

Интенсивные морские бои начались 15 мая 1919 г., когда английские корабли попытались начать высадку десантов в Лужской губе и Копорском заливе. 16 мая в этом районе подорвался на минах и получил тяжелые повреждения английский крейсер, что заставило английские корабли отойти в море и прекратить высадку. Через 2 дня, 18 мая, в Копорском заливе произошел бой между 4 английскими эсминцами и эсминцем «Гавриил» (командир В.В. Севастьянов, кадровый офицер царского флота), прикрывавшим 4 тральщика. Бой длился около часа и «Гавриил» нанес тяжелые повреждения одному английскому эсминцу, обеспечил отход без потерь тральщиков и сам, несмотря на несколько сот выпущенных по нему кораблями противника снарядов, потерь в людях и повреждений не имел.

В период с конца мая и до начала июля 1919 г. командование ДОТ БФ активизировало действия своих кораблей. 4 июня в Копорском заливе эсминцы «Гавриил» и «Азард» вступили в бой с 4 английскими эсминцами и 3 подводными лодками. Во время артиллерийского боя с английскими кораблями советские эсминцы несколько раз подвергались торпедным атакам подводных лодок противника, но каждый раз, умело маневрируя, уклонялись от выпущенных торпед, не прекращая боя. Во время очередной торпедной атаки одну из подводных лодок из-за небольшой глубины выбросило на поверхность и она сразу же попала под огонь орудий «Азарда», получила попадание снаряда в рубку, во время срочного погружения, уклоняясь от огня советского эсминца, попала на минное поле и затонула со всем экипажем. Позднее, в 1926 г, она была обнаружена на дне, и когда в 1928 г. поднята и помещена в док, выяснилось, что это подводная лодка OL-55, постройки 1917 г. К 1930 г. ее отремонтировали, и 10 лет она находилась в составе Балтийского флота.

Спустя несколько дней «Азард» и «Гавриил» совершили набег на якорную стоянку английских эсминцев близ острова Стирсудден, нанеся значительные повреждения нескольким из них. Еще через несколько дней вражеские потери опять увеличились, 16 июня при проведении боевого траления подорвались и затонули 2 английских тральщика. Но на войне потери не бывают односторонними. 18 июня группа английских торпедных катеров потопила на якорной стоянке крейсер «Олег».

Затем наступило двухмесячное затишье. Подводя итоги майско-июньских боев на суше и море под Петроградом, Сталин в одной из телеграмм Ленину отмечал, что морские офицеры показали себя большими патриотами и менее падкими на английское золото, чем их армейские коллеги.

В период затишья английское командование искало возможность покончить с основными силами ДОТ одним ударом. Для этого решили использовать новое в то время для Балтики оружие - торпедные катера, тем более что у них уже был удачный дебют - потопление крейсера «Олег».

Планом предполагалось, что в одну из ночей отряду из 7 торпедных катеров удастся проникнуть на Большой Кронштадтский рейд и уничтожить 14 торпедами все более-менее крупные корабли действующего отряда. Для отвлечения внимания кронштадцев предусматривался налет авиации во время атаки торпедных катеров.

В ночь с 17 на 18 августа 1919 г. атака торпедных катеров состоялась согласно плану. Но из 14 выпущенных торпед в цель попало только две. В результате была потоплена база подводных лодок «Память Азова» (в 1882-1907 гг. крейсер) и получил пробоину броненосец «Андрей Первозванный». После атаки уходящие с Кроншатадского рейда английские торпедные катера попали под огонь орудий эсминца «Гавриил» и через несколько минут 3 катера были потоплены, 3 других потеряли ход и были затоплены их экипажами, которые на единственном уцелевшем катере добрались до Гельсингфорса.

Поблизости от Кронштадта подняли из воды и взяли в плен нескольких английских моряков, в том числе командира отряда торпедных катеров лейтенанта Непира. Как тут же выяснилось, это был внук адмирала Непира, командующего английской эскадрой в Балтийском море, которая в 1854 г. пыталась прорваться к Кронштадту, но отступила из-за мощного огня Кронштадских фортов и тогдашней русской новинки - морских якорных мин.

Словно в ответ на эту английскую акцию, 31 августа подводная лодка «Пантера» потопила английский эсминец «Виктория», 4 сентября подорвался на минах и вышел из строя еще один английский эсминец.

Но военное счастье, как всегда, переменчиво, и 21 октября 1919 г. при выходе на постановку минного заграждения в Копорском заливе попали на минное поле и затонули 3 советских эсминца, в том числе и прославленный «Гавриил».

Последнее боевое столкновение между балтийцами и англичанами произошло 31 октября 1919 г., когда вооруженный двумя 381-мм орудиями английский монитор «Эребус» начал артиллерийскую дуэль с фортами «Серая Лошадь» и «Красная Горка». Огонь монитора корректировал самолет, огонь фортов - аэростат. Меткий огонь фортов заставил монитор вскоре прекратить огонь и уйти в море. Английский самолет-корректировщик был сбит огнем ручного пулемета воздухоплавателя В.Т. Конокоткина, когда пытался атаковать его аэростат.

Так завершилось первое и пока последнее в истории крупномасштабное столкновение русского и английского флотов.

Подводя цифровые итоги этого события, можно отметить примерно равные потери противоборствующих сторон. У англичан: 1 крейсер, 2 эсминца, 5 тральщиков, 6 торпедных катеров, 1 подводная лодка. У Балтийского флота: 1 крейсер, 5 эсминцев, 1 плавбаза, 2 тральщика.

Учитывая отмеченные в самом начале статьи элитные показатели английской эскадры в людях и технике, а также превосходство в количестве кораблей, в то время как Балтфлот после революционной лихорадки уступал противнику по всем этим показателям, можно смело заявить, что кампания 1918-1919 гг. украсила русскую военно-морскую историю победой над одним из исторически признанных сильнейших флотов мира.

К. КОЛОНТАЕВ, «Дуэль», №5, 1999 г.

Командир вспомогательного крейсера «Император Траян» 14 августа 1917 г.

Батумский рейд

Совершенно секретно

Начальнику Крейсерской Бригады

Рапорт:

Считаю своим долгом доложить Вам, Господин Контр-Адмирал, свои соображения об операции 11 августа, в которой принимал участие вверенный мне крейсер.

Операция заключалась в следующем: отряд сухопутных войск должен был высадиться в городе Орду и уничтожить там склады запасов турецкой армии и завод, изготовляющий моторы, а также захватить уже готовые моторы и фелюги. Флот должен был поддерживать сухопутный отряд своим огнем, давая возможность отряду продвигаться к намеченным пунктам в случае, если он встретит сопротивление. Кроме того, воздушная разведка должна была выяснить вопрос о существовании (по имеющимся агентурным сведениям) неподалеку от Орду ангаров, и в случае действительного их обнаружения, корабли, пользуясь корректировкой с гидро, должны были уничтожить эти ангары своим орудийным огнем. В операции принимали участие: вспомогательные крейсера «Дакия» и «Император Траян», миноносцы «Фидониси», «Громкий», «Свирепый» и «Строгий», два быстроходных катера и тральщик, на который были погружены сухопутные войска.

Операция эта по своему заданию не представляла собою ничего сложного, принимая во внимание полную беззащитность города Орду и ту могучую поддержку, которую имел десантный отряд с моря.

Выполнение операции протекало следующим образом: назначенные корабли собрались в отправном пункте экспедиции - Элеву - лишь в 22 часа 10-го числа, накануне дня, назначенного для операции. По прибытии в Элеву начальником экспедиции были созваны начальники всех участвующих в операции частей, т.е. командиры кораблей и сухопутные начальники с начальником десанта капитаном Скрыпиным во главе. На этом совещании начальник десанта, видимо, впервые знакомился с планом города Орду, вследствие чего совещание затянулось за полночь. Командир тральщика заявил, что он лишь незадолго до этого узнал о своем назначении в операцию, до последнего момента занимаясь выгрузкой и погрузкой. Такая конспирация и хранение в тайне предполагаемой операции даже от командира одного из участвующих в операции судов до самого момента погрузки войск и съемки с якоря, - в высшей степени похвальна. К сожалению, командир тральщика являлся исключением, так как, по словам присутствующих на совещании, весь Трапезунд уже около двух недель только и говорил, что о предстоящей операции, а представитель земского союза, имеющий пребывание в Элеву, рассказал мне, что в этом пункте, из которого должны были быть взяты главные силы десанта, уже за месяц давались и принимались заказы на те или другие товары, имеющие быть привезенными из Орду.

Участники высадки были посажены на тральщик уже после полуночи, и отряд в 2 ч. 45 м. 11-го августа снялся и пошел по назначению. Конечно, о внезапности высадки уже не могло быть и речи, так как отряд подошел к Орду лишь после 8 часов утра.

Подробное описание операции не входит в задачу моего настоящего донесения и будет без сомнения предоставлено начальником ее. Я считаю своим долгом довести до Вашего, Господин Контр-Адмирал, сведения, те подробности, свидетелями которых были офицеры, гардемарины и матросы вверенного мне крейсера.

Получив разрешение начальника операции, я составил по числу имеющихся на крейсере винтовок добровольческий отряд из 14 человек гардемаринов и матросов, который под командой мичмана Кек был перевезен на тральщик еще в Элеву и передан в распоряжение начальника десанта в помощь сухопутным войскам.

По рассказам этих вернувшихся после операции живых свидетелей я составил себе совершенно отчетливое убеждение, что это была не военная операция, а довольно хорошо организованный грабеж с мощной поддержкой флота. Многие солдаты высаживались на берег с заранее заготовленными мешками. С первых же шагов высадившихся войск началась вакханалия насилий и безудержного грабежа. Очень скоро высадившиеся войска перепились, начали разбивать магазины и частные квартиры. Награбленное добро грудами тащилось на тральщик. От времени до времени поднималась беспорядочная пулеметная и ружейная стрельба. Прилегающая к морю часть турецкого квартала была разрушена артиллерийским огнем еще до высадки десанта. После высадки флот перенес огонь по просьбе начальника десанта на более отдаленные кварталы и склоны гор.

«Начальник десанта» находился на миноносце, от времени до времени посылая панического свойства радио, вроде следующего: «пехота терпит потери, непременно обстреливать вершины гор» (принята в 11 ч. 46 м.). Те мизерные потери (2 убитых, 1 ранен), которые понес десант, по мнению моих участников, были результатом своей же беспорядочной стрельбы.

Вскоре во многих местах город запылал, большинство домов по набережной турецкого квартала превращены снарядами в решето, минарет разрушен, большое здание под флагом красного полумесяца превращено в руины. Греческое население сначала сбилось в ограде греческой церкви и после того, как высадились наши войска, высыпало к нему навстречу и стало собираться около тральщика, умоляя русских вывезти их из Орду, так как по уходу наших турки без сомнения вырежут в отместку всех греков. Вначале им отказывали, но обезумевшие люди кидались в воду, вплавь добирались до тральщика, карабкались по якорному канату. Начались насилия над женщинами: солдаты вырывали у них детей и насиловали женщин тут же. К стыду и позору русского офицерства, от солдат не отставали и некоторые офицеры: рулевой вверенного мне крейсера, грозя штыком, отогнал какого-то подпоручика от гречанки-девушки, которую волок этот офицер. Не отставали сухопутные офицеры от своих солдат и в грабеже. Едва не был ограблен мичман Кек, в карман которого залез было солдат, видимо, плохо знакомый с формой морского офицера.

Мой маленький десант, разбитый к тому же на отдельные группы по нескольку человек, ничего не мог поделать с разнузданной, перепившейся толпой солдат. Мичман Кек с несколькими матросами пробовал спустить на воду моторную шлюпку, но это ему не удалось, так как никто не шел к нему на помощь. За первой линией домов, вдоль улицы, стоял целый ряд фелюг, некоторые с моторами, но спускать их на воду было некому, так как десант был занят мануфактурой, кожей и домашним имуществом. Фелюги и моторы пришлось сжечь.

Около полдня начальник десанта дал сигнал об окончании операции. В это же время начали прибывать партии беженцев-греков, которые доставлялись на корабли быстроходными катерами. Одна такая партия была доставлена и на вверенный мне крейсер. Люди эти производили самое жалкое впечатление: обезумевшие от ужаса, без всякого имущества, многие еле прикрытые одеждой, видимо, выскочившие из своих домов в чем были. С этой партией (около 50 человек) прибыл и местный греческий архимандрит. Он умолял меня не оставлять в Орду ни одного грека, так как все они будут вырезаны вернувшимися после нашего ухода турками. Я отправил его на быстроходном катере на «Дакию», на которой находился начальник операции. В общем из 3-4 тысяч греческого населения Орду вывезено менее 1000 человек. Вывоз части греческого населения, по моему мнению, еще больше озлобит турок против оставшихся, и в участи последних, мне кажется, сомнений не может быть никаких.

Хотя операция закончилась около полдня, мы могли выйти в море лишь в 17 часов. 5 часов времени понадобилось для того, чтобы погрузить на тральщик десант. Этот же тральщик взял и большую часть вывезенных нами греков.

С чувством гордости за вверенный мне корабль, считаю долгом донести Вам, Господин Контр-Адмирал, что десант с «Траяна» не запятнал себя позором и вернулся на корабль с пустыми руками. Подобранные фельдшером на берегу, видимо, брошенные несведущими солдатами пачки турецких денег были переданы им старшему офицеру для раздачи беженцам-грекам. Деньги эти сданы под расписку бывшему у меня на корабле служащему в трапезундском разведывательном отделении прапорщику, которому поручена передача беженцев под покровительство греческого благотворительного комитета. Когда у попавших случайно на «Траян» двух матросов с крейсера «Дакия», также свозившего небольшой десант, обнаружено было награбленное добро (до заплатанных женских кофт включительно), оно было немедленно конфисковано моим судовым комитетом.

По просьбе команды я сделал следующий семафор начальнику экспедиции: «Вернувшиеся из операции возмущены мародерством солдат. Команда «Траяна» просит Вашего распоряжения о конфискации награбленного имущества в пользу вывезенных греков. Награбленное добро везется на тральщике в трюмах и на фелюге, идущей у него на буксире».Какое последовало распоряжение на этот семафор, мне неизвестно.

Исходя из изложенного, я пришел к заключению, что операции, подобные описанной, бессмысленны и вредны. Такие набеги могут быть производимы лишь отборными, с железной дисциплиной частями войск, а так как таковых в данное время в русской армии нет (среди грабителей и мародеров в Орду гардемарины и матросы видели также и солдат пресловутых батальонов смерти с черно-красными шевронами), то таковых операций производиться не должно. Не принося никакой пользы с точки зрения военной, они развращают солдат, покрывают русское имя неизгладимым позором, вызывают массу бессмысленных и ненужных жертв (на улицах и в домах турецкого квартала валялись многочисленные трупы женщин и детей). Флот должен категорически и раз навсегда отказать армии в организации и поддержке подобных «операций».

Нельзя и преступно рисковать дорого стоящими кораблями ради того, чтобы дать возможность нескольким сотням негодяев обзавестись мануфактурой, кожей и заплатанными женскими кофтами. Семь кораблей в продолжение девяти часов толклись на крошечном рейде Орду, и, если бы где-нибудь поблизости была неприятельская подводная лодка, то не только «Дакия» и «Траян», но, наверное, и некоторые из миноносцев не числились бы уже в списках Черноморского флота.

Капитан 2 ранга Князь ТУМАНОВ, «Дуэль», №36, 2002 г.

12 лет назад в эти дни мне, молодому лейтенанту, довелось стать участником поистине исторического события, которым завершился для России кровавый ХХ век. Событием этим, безусловно, является народное восстание в Москве против незаконно захватившего власть изменника Ельцина и его клики.

До этих октябрьских дней я никогда не верил в существование юнговского коллективного бессознательного. Слава Богу, я ошибался. Русский народ действительно способен самостоятельно, без помощи медиаманипуляций и даже вопреки им, отличить черное от белого и встать на защиту Правды. Доказательством тому - событие октября 1993 года, когда неправедная нерусская псевдоэлита сумела удержаться у власти и усмирить восставший безоружный народ только путем неслыханного, чудовищного кровопролития в столице при огневой поддержке «придворных» дивизий, мобилизации всего имеющегося в стране ОМОНа и молчаливой поддержки «мирового сообщества».

Мне бы хотелось подробно, без эмоций (насколько это возможно) восстановить по порядку события тех дней и передать свое видение, а затем проанализировать их с точки зрения нынешних реалий.

На далеком Плесецком космодроме я вместе с другими офицерами военного трибунала узнаю об указе Президента Ельцина №1400 (в народе прозванный «кило четыреста»).

Ни у одного военного юриста на тот момент сомнений не возникло - это государственный переворот. ЕБН, подстрекаемый младореформаторами и прочими рвачами, решил примерить тогу диктатора Пиночета и своим указом фактически отменил действовавшую Конституцию и распустил органы народного представительства, которые так мешали приватизации и разграблению недр земли, энергетики и всего того, что в сознании русского человека могло быть только общим, т.е. государственным.

После утреннего совещания в трибунале я отправился в боевую часть, под предлогом профилактической работы собрал офицеров части и разъяснил им, что их долг в соответствии с Советской присягой - всеми возможными средствами защитить Конституцию. Однако мне заявили: «Товарищ юрист, что там, в Москве, нас не волнует - вот мотовоз на площадку слишком рано привозит, нарушаются наши права, вы с этим разберитесь, пожалуйста».

Позже армия будет наказана за несоблюдение присяги, безразличие и апатию. Через месяц после расстрела Белого дома Ельцин прекратит выплачивать довольствие военнослужащим, урежет их права, буквально разорит армию, а тех, кто «доблестно» расстреливал практически безоружных сограждан, бросит «воевать Чечню» (к числу таких «героев» принадлежит и известный генерал Романов, при жизни испытавший всю тяжесть Божьей кары).

Но далеко не все офицеры забыли о чести и долге в эти дни. Наиболее боеспособной силой был сводный офицерский батальон, состоявший из добровольно прибывших к Белому дому со всех концов страны военнослужащих (выдача им стрелкового оружия по решению Верховного Совета фиксировалась в удостоверениях личности офицеров). Среди них были и офицеры Плесецкого космодрома.

Но когда я сам, наконец, оказался в Москве под предлогом командировки - попасть к зданию Верховного Совета было уже невозможно. Белый дом был тесно блокирован внутренними войсками и милицией, по периметру здания, как в концлагере, ельциноиды провели запрещенную международным законом спираль «Бруно», и канализация и отопление были отключены. Но народные избранники и взявший их под защиту народ не сдавались.

2 октября, увидев по телевизору урезанный репортаж о том, как работяги арматурой гонят осточертевший ОМОН со Смоленской площади, я сразу поехал туда. Перед зданием МИДа уже была выстроенная серьезная баррикада, с двух сторон перекрывшая уличное движение, горел разбитый грузовик, а над ним развевалось красное знамя. ОМОН при поддержке пожарных несколько раз безуспешно пытался взять штурмом этот островок свободы, на котором собрались не только москвичи, но и многие приезжие люди. Только под вечер появилась делегация из Моссовета и принялась уговаривать нас разойтись по домам, а завтра, мол, «можно будет снова собраться».

Незадолго до закрытия метро народ внял мольбам «делегатов» и разошелся, с тем чтобы собраться на следующий день либо здесь, либо, в случае обмана, на Октябрьской площади. Конечно, нас обманули, 3 октября Смоленская площадь была уже очищена от баррикад, движение на трассе было восстановлено, а ОМОН контролировал выходы из метро.

Народ разворачивался и, помня о запасном варианте, ехал на Октябрьскую площадь. В метро можно было наблюдать, как поток людей, подчиняясь логике гигантского «флэш моба», движется в одном направлении к станции «Октябрьская».

На выходе из метро мы опять увидели прозрачные щиты ОМОНа, но отступать уже было некуда. Народ поднялся вверх по улице, легко перекрыл движение машин и вернулся на Октябрьскую площадь. Омоновцы даже не пытались препятствовать многолюдному шествию. Людей было так много, что, помитинговав на площади, решились пойти на прорыв блокады Белого дома.

Первая линия обороны ельциноидов была прорвана на Крымском мосту - в Москва-реку полетели щиты и шлемы растерявшихся омоновцев.

Действия развивались так быстро, что прибывавшие на подмогу милиционеры не успевали выбраться из автобусов и оказывались блокированными нескончаемым потоком людей. Я, замыкая шествие, видел, как милиционеры по одному бежали потом в ближайшие подворотни, побросав свою амуницию.

На подступах к Дому Советов зазвучали первые выстрелы - ОМОН стрелял не в воздух - я видел несколько раненых и даже убитых. Но остановить побеждающий народ было уже невозможно. Тем более, что огонь был открыт со стороны защитников парламента. Блокада прорвана! На площади перед Белым домом возникает стихийный митинг. На трибуну поднимаются Руцкой (ставший в полном соответствии с Конституцией и заключением Конституционного суда ВРИО Президента страны), Хасбулатов и Илюмжинов - все трое одеты в длинные кожаные плащи. Руцкой призывает разорвать информационную блокаду и идти штурмом на Останкино. В это время из Мэрии раздалась провокационная пулеметная очередь. Некоторые из толпы испуганно разбежались. Поступила команда женщинам и пожилым людям укрыться в здании, а мужчинам - построиться для штурма Мэрии. Руководил штурмом генерал Макашов - бесстрашный, харизматичный «вояка». После взятия Мэрии он заявил, что у нас больше не будет «ни мэров, ни пэров, ни херов». Был арестован заместитель Лужкова Музыкантский.

После этого начался легендарный поход на Останкино. Полумиллионная масса двинулась по улицам Москвы. Остановившись напротив американского посольства, восставшие проскандировали: «Yanky, go home!», сорвали рекламу американских сигарет и двинулись дальше. Перепуганные морские пехотинцы выскочили на балкон посольства. Но русские не собирались штурмовать посольство.

Основными лозунгами шествия были: «Русские идут», «Порядок и закон», «Банду Ельцина под суд», «Советский Союз». Было полное ощущение победы.

Разговоры были только о том, успеет ли ЕБН улететь на вертолете из Кремля или нет.

Один из участников шествия поделился со мной: «Жена называет меня индейцем, потому что я красно-коричневый».

Шествие возглавлял генерал Тарасов. Левый и правый фланги держали я и такой же командированный в Москву майор. Когда мы пешком дошли до Останкино, раздался выстрел из гранатомета. Мы оказались в засаде: из двух зданий Останкино велся прицельный огонь по безоружным людям. Я залег и только слышал, как свистят пули над головой. Штурм был героическим - люди с «коктейлями Молотова» сумели поджечь первый этаж основного здания Останкино. Я видел только двух людей, вооруженных пистолетами Макарова, остальные метались под трассирующими пулями абсолютно безоружные.

Никто не знал, что между первым и вторым зданиями Останкино есть подземный ход. Лежа на земле, я бросил взгляд через левое плечо на второе здание и увидел, что в одном из окон пробивается свет из коридора. Там была фигура убийцы, который спокойно выбирал себе жертву, полагая, что никто его не увидит.

Восстание было жестоко  подавлено. Сотни трупов не хотела забирать даже «Скорая помощь». Мы проиграли. На следующий день танки придворных дивизий расстреляли остатки защитников Конституции. Озверевший ОМОН после введения комендантского часа стрелял по гражданским машинам.

Какие же выводы можно сделать, исходя из сегодняшнего дня и глядя в героическое прошлое 1993 года?

Прежде всего, надо понимать, что то народное восстание никак не сопоставимо с современными «оранжевыми революциями», экспортируемыми в бывший Советский Союз из Америки. Это была защита государства от одиозных политиканов, стремившихся к его приватизации. Люди, с которыми мне посчастливилось стоять в те дни плечом к плечу, шли под огонь за правду.

Сегодня выступать под флагом парламентской республики - значит помогать внешнему врагу, желающему максимально ослабить остатки русской государственности. Надо понимать, что государство и политики - это не всегда одно и то же. В конце концов каждый истинно любящий Россию почувствует тот момент, когда надо встать на ее защиту. Как это было в октябре 1993 года.

 К. МАРКОВ, Москва, «Дуэль», №42, 2005 г.