Дым над Москвой развеялся. И присяжные оправдали подсудимых.

Как страшная фантазия, десять месяцев длился этот судебный процесс в Московском областном суде, от фантасмагорий которого волосы вставали дыбом, лоб покрывала нервная испарина, зрачки расширялись от ужаса. И это лик нашего правосудия?! Какой уж там лик! Издевающееся, блудливое мурло, мерзкая харя, глумливая рожа, отвратительная морда - вот это более-менее подходящие названия для той системы, что демонстративно и нагло показывала юридические клыки и законотворческие когти возмущенному народу. И все же у страшной сказки оказался счастливый конец! Оправдательный приговор подсудимым по делу о покушении на Чубайса 20 августа 2010 года вошел в историю отечественного правосудия.

Уже утром здание Московского областного суда гудело встревоженным ульем. Человек до ста пятидесяти, скопившиеся в холлах, множество журналистов, десятки телекамер - все это сгрудилось у входа в зал и нетерпеливо ожидало завершающей стадии судебного процесса: вынесения присяжными заседателями вердикта. Кто нервно бродил по широким просторам богато отделанных холлов, кто собирался в небольшие группы, обсуждая возможные решения суда, а кто тихо молился, приткнувшись в уголках или у громадных окон, что впускали с улицы непривычно студеный ветер. Все напряжены и взволнованы. Всех не оставляет чувство, что те двенадцать человек, что будут сейчас решать судьбу подсудимых, как делегаты от народа, призваны не только определить участь обвиняемых, но и проявить состояние самого народа, поручившего им эту миссию. Честь или бесчестие, совесть или бессовестность, неподкупность или продажность - что пересилит в народе здесь и сейчас, то останется как преобладающая доминанта на многие-многие годы. Именно это взвешивалось в тот момент на весах Фемиды в Московском областном суде.

Человек пятьдесят, в числе которых и мы, журналисты, наравне с родственниками в первую очередь были допущены в зал, остальные продолжали нервное недреманное дежурство в коридорах. Судья пригласила через секретаря присяжных заседателей и огласила им тридцать девять вопросов, на которые народные судьи должны дать ответы в своём вердикте. После этой длительной процедуры с многократно повторяющимися в вопросах формулировками из обвинительного заключения, судья Пантелеева приступила к напутственной речи, предупредив, что речь её продлится не менее трех часов. Так оно и вышло. Правда, то была речь не судьи - объективного, беспристрастного, всеобъемлющего доводы обвинения и защиты – то была речь то ли ещё одного прокурора, всеми неправдами отстаивающего обвинительное заключение, то ли ещё одного самого страстного, напористого и наглого личного посланника-адвоката Чубайса, потому что многочасовое напутственное слово судьи Пантелеевой это один сплошной обвинительный пафос, густо замешанный на обвинительном заключении следствия, аргументов, измышлений, доводов и откровенной лжи, что десять месяцев представляла сторона Чубайса при полном уничижительном игнорировании всех основных бесспорных доводов и доказательств защиты. Судья Пантелеева час за часом освежала в памяти присяжных заседателей все основные узлы процесса, причем доводы защиты представлялись в изрядно потрепанном, обкусанном и истерзанном виде, так, чтобы хилые, натянутые, как драный носок на грязную пятку, доводы обвинения на этом фоне выглядели весомей и солиднее.

По лицам присяжных невозможно было определить как воздействует на них судейская речь. Все были непроницаемы и бесстрастны. Не проскальзывало и тени каких-либо чувств, по которым можно было бы строить догадки о намерениях народных судей.

Инструкцией как заполнять вопросный лист наконец закончилась напутственная речь судьи. Посыпались возражения подсудимых, которые сравнивали судейский спич с готовым обвинительным вердиктом, особо возмущённые тем, что в многочасовой своей речи судья умудрилась опустить все доводы защиты. Но и у прокурора Каверина нашлись в огромном количестве возражения на речь судьи, судя по той увесистой стопке листков заранее напечатанного текста, что он держал в руке. То был длиннющий, начиная с ноября (!) 2009 года, перечень прегрешений подсудимых Квачкова и Миронова, регулярно, по заявлению государственного обвинителя, оскорблявших Чубайса, его соратников-потерпевших, судью и, конечно же, самого прокурора, Весь этот многостраничный донос Каверин требовал внести в напутственную речь и обратить на это внимание присяжных. Создавалось впечатление, что предусмотрительный прокурор в случае неуспеха обвинения на процессе заранее готовит подсудимым новое дело по части оскорбления чести, достоинства и деловой репутации всей своей честной компании. Судья привычно и скоро отказала в возражениях всем подсудимым, потом столь же стремительно удовлетворила возражения прокурора. Она торопилась управиться с вердиктом в рамках текущего дня.

В напряжённой тревожной тишине присяжные заседатели удалились в совещательную комнату для вынесения вердикта. На часах было 16.23. Публика повалила к выходу, где её с нетерпеливыми расспросами ожидали не попавшие в зал.

Началось долгое и мучительное ожидание исхода. Надо ли описывать чувства, охватившие в эти часы подсудимых. Что отсчитывали эти часы в их жизни? Последние глотки свободы перед пожизненным? Или первые шаги из-под дамоклова меча обвинения?..

Через три с половиной часа, почти в восемь вечера, судебные приставы начали процеживать народ в судебный зал. Есть вердикт! Подсудимые, их родные и друзья, даже мы, журналисты, охваченные их настроением, входили в двери зала судебных заседаний, как на эшафот, где в самый последний миг может блеснуть искорка надежды на помилование. Ведь, как мы помним, представитель Чубайса Гозман уверенно даже в суде заявлял об обвинительном исходе судебного процесса, следовательно, имел на то основания, финансовые основания, проще говоря, состоявшийся подкуп, ибо других оснований для обвинительного вердикта в этом деле просто быть не могло. Так что же, что пересилило в людях, которые только что решили судьбу четверых ни в чём неповинных – вот вопрос.

Судья впустила присяжных в зал. Они шли хмурые, даже мрачные, некоторые были и вовсе подавлены. Одни открыто и прямо смотрели в зрительный зал, другие отводили глаза. Поражало и пугало их общее настроение раздора и разочарования.

Старшина присяжных вручил судье вопросные листы, и она начала их изучать – молча. Вцепившись глазами в Пантелееву, зал пытался хоть что-то считать с её лица. Куда там! Но не потому, что лицо местной Фемиды, как и подобает ему, излучало спокойствие и бесстрастность, нет! - то была такая дикая невообразимая смесь удовлетворения и разочарования, что рушились любые догадки и предположения. Впрочем, наши бесплодные эксперименты в физиогномике были не долги, судья вдруг резко и зло поднялась, многопудовый массивный стул со стуком отъехал в сторону: «Я должна подумать над вердиктом! Уважаемые присяжные заседатели, прошу вас пройти в совещательную комнату!».

Присяжные ушли к себе, судья уединилась, не прореагировав никак на сказанное ей вослед кем-то: «Позвоните. Позвоните». Остался лишь недоумевающий зрительный зал и озадаченные отстрочкой своей участи подсудимые.

Судья вернулась минут через сорок, вызвала присяжных в зал и объявила им результаты своего уединенного размышления: «Вердикт представляется мне не ясным. На вопрос под номером 27 вы дали противоречивые ответы». Она отправила присяжных заседателей уяснять свои решения.

Разочарованная публика вывалилась в коридор, где ее ждали с новостями телекамеры и остальной народ. Новостей не было.

Прошел час. Ещё одно просеивание зрителей через кордон приставов: журналисты и родственники подсудимых, остальным на всех несколько оставшихся свободными мест. Вновь судья вводит присяжных, берет из рук старшины вердикт, долго его читает, прочитав, долго складывает листки, подбивая их нервно друг к дружке звонким стуком о столешницу, сумрачно продолжая всё время о чём-то думать и, наконец, объявляет вновь: «Вердикт не ясен в вопросе под номером 14. Если вы ответили так в вопросе номер 27, то это теперь вступило в противоречие с вопросом номер 14».

Кажется, что с подсудимых опять снимают накинутую было на эшафоте петлю, чтобы дать им подышать минуту-другую. Все повторяется. Снова нетерпеливо и взволнованно дышит коридор людским ожиданием.

Через сорок минут запускают народ в зал. И опять судье «вердикт не ясен», и опять присяжные заседатели отправляются его дорабатывать.

Что происходило в эти часы в совещательных комнатах судьи и присяжных, с кем велись переговоры и уговоры, кого ломали через коленку, кого настоятельно предостерегали подумать о себе и своих близких - всё покрыто тайной, судебной тайной.

Шесть раз повторялась мучительная экзекуция «уяснения вердикта». Решения присяжных - оправдательного ли, обвинительного ли - все это время, на протяжении пяти (!) часов, никто не знал. Было ощущение, что от ожидающих решения своей участи подсудимых каждый раз отрезают по кусочку, и если первая операция была болезненной, то на шестой или седьмой раз привычной и только раздражающей неизвестностью будущего.

В седьмой раз подсудимых и публику позвали в зал в час ночи, без пяти час – если точнее. Закрылись двери зала. Приставы решительно отсекли от закрытых дверей всех непопавших. И вдруг к ужасу оставшихся ждать в холле рядом с судейской открылась комната и оттуда в коридор выступили шестеро крепких ребят в чёрной униформе с автоматами, в бронежилетах. Тюремный спецназ! Выход конвоя означал лишь одно: будут брать! пропали мужики! Отчаяние, подступившее к горлу, злость на присяжных, в долю секунды мелькнувшее: купили их или так сломали? - тут же подавленное в себе воплем: да какая разница! - празднуй теперь, Чубайс! торжествуй, иуда! И тяжёлый мерный топот коротких сапог спецназа, но не к дверям зала, нет! - к судебным приставам, проститься, руки пожать и на выход. Что?! Не нужны?! Выходит, оправдали!.. Но это знал или мог догадываться только тот, кто видел уходящий прочь тюремный спецназ, в самом судебном зале напряжение только нарастало. Петля, накинутая на шею подсудимым в седьмой раз, уже не терла и не давила, с ней свыклись. Получив от старшины присяжных вопросные листы, судья, скрежетнув зубами, с раздражением пробежалась по ним. Додавливать присяжных дальше она не решилась, сдалась. Старшина вышел к трибуне и стал зачитывать ответы присяжных на поставленные перед ними вопросы.

На первый вопрос «Доказано ли, что 17 марта 2005 года на Митькинском шоссе был произведен взрыв с целью прекращения жизни председателя РАО «ЕЭС России» А.Б. Чубайса?» присяжные ответили: «Да. Доказано». Голоса присяжных разделились так: семеро из двенадцати посчитали, что событие преступления доказано, но пятеро воспротивились, считая, что события преступления не было вообще, что это было не покушение на Чубайса, это была доказанная в суде имитация покушения. Получается, что коллегии присяжных заседателей не хватило всего одного голоса, одного-единственного, чтобы отвергнуть утверждение прокуратуры о всамделишном покушении на Чубайса! Если бы голоса присяжных разделились поровну, то суд вынужден был бы признать, что покушение на Чубайса – всего-навсего инсценировка, имитация, мнимое преступление.

Старшина присяжных продолжал читать чуть осевшим от волнения голосом: «Доказано ли, что Квачков, Яшин, Найденов и Миронов участвовали в преступлении?». И, глянув в ответ, произнес: «ДА. ДОКАЗАНО». Зал глухо охнул. Видно было, как оперлась на впереди стоящий парапет мать подсудимого Ивана Миронова, как побелели скулы у отца Александра Найденова. Беспомощно заоглядывались адвокаты защиты. Это то, что успел уловить, выхватить взгляд, то, что закрепило сознание. Самое удивительное, что я не видела лиц самих подсудимых, да просто потому что не решилась глянуть в их сторону, не хватило меня на то. Ведь если уж моё сознание тут же переплеснулось через край отчаянным воплем «За что?! Да что это творится?!», каково было их бедной душе услышать это! Но окраинное не зрение даже, сознание ухватило всё же их твёрдые, жёсткие лица. Непроницаемые. Без малейшего набежавшего облачка на них. Как стояли, так и продолжали стоять, не выдавая своих чувств. Всё это уложилось в какую-то секунду. Уже в следующий миг старшина присяжных спиной, он стоял за трибуной спиной к залу, ощутив холод ужаса зала, поспешил уточнить торопливо: «ДА. ДОКАЗАНО. – ТРИ. НЕТ. НЕ ДОКАЗАНО. - ДЕВЯТЬ».

В зале всё это время царила тишайшая тишина, но и в этой тишине слышно стало, как в один миг всё переменилось вдруг – угрюмость и разочарование сменились ликованием и радостью, люди молча, ликующе переглядывались, благодарно взглядывали на присяжных, по некоторым лицам катились слезы. ОПРАВДАЛИ! Таков был главный смысл этого ответа.

А старшина продолжал читать вопросы о причастности теперь каждого из подсудимых к событию на Митькинском шоссе. И у Квачкова, и у Яшина, и у Найденова – у всех был один и тот же счет: трое присяжных считали их причастными и виновными, а девять народных судей признавали непричастными и невиновными. Когда дело дошло до последнего подсудимого – до Ивана Миронова – все в зале уже как-то расслабились, полагая, что и тут не будет обвинения, ведь доказательств его причастности прокуратура не представила вообще. Невоенный человек, не умеющий ни стрелять, ни взрывать, кого не опознал ни один свидетель, на кого не указала ни одна экспертиза, у кого от безысходности прокуратура признала вещдоками травматический пистолет и паспорт, уж он-то каким боком может быть признан виновным на фоне всеобщего оправдания военспецов. Однако старшина, немного запнувшись, произнес: «ДА. ДОКАЗАНО. – ПЯТЬ. НЕТ. НЕ ДОКАЗАНО. – СЕМЬ». Зал снова глухо охнул. Сказанное было похоже на недоразумение, но это был вердикт присяжных. В этот миг стало понятным, для чего так долго просили присяжных уяснить вердикт, под чей приговор ломали и уламывали коллегию. В этот миг стала понятной до конца политическая цель процесса.

Иван Миронов – сын экс-министра печати Бориса Миронова – по команде сверху должен был быть приговорен. Во все времена политическая месть отцу путем расправы над сыном – старый, испытанный способ отмщения своим противникам подонков во власти, среди которых Чубайс – самый одиозный, но не самый высокопоставленный.

Теперь стали ясны и противоречивые чувства на лице судьи, которая была довольна, что присяжные не подтвердили имитацию покушения, но удручена оправданием подсудимых, и, прежде всего, заказанного ей свыше Ивана Миронова. Теперь стал понятен и нескрываемый, видный со стороны раздрай в коллегии присяжных, когда народные судьи, убежденные в невиновности подсудимых, обнаружили в своей среде «обработанных» и «засланных» товарищей, продавших голоса за какие-то только им ведомые краюшки хлебца с кусочками маслица. И всё же, всё же честных и совестливых, верных присяге и мужественных, не сдавшихся и не сломленных в этой коллегии было БОЛЬШИНСТВО!

Эти семеро смелых, эти лучшие представители нашего народа, чьих имен никто не знает, но о ком молились в тот день во многих монастырях и церквях России, на кого надеялись в этот день во всех уголках России, кого мысленно благословляли в каждой обездоленной Чубайсом семье, а таких семей в России девяносто семь процентов! – они выполнили свой гражданский долг – показали власти, что народ не сдался, не продался, и тем заронили надежду в миллионы людей, решивших уже, что с Россией все кончено. Нет, не кончено, пока есть в нашей стране присяжные заседатели, которые под страшным давлением, под семикратным прессом устояли и настояли на ПРАВДЕ. Да благословит Бог вас, дорогие безвестные нам присяжные, да благословит Бог и ваши семьи!

Оглашение вердикта закончилось. Стены дрогнули под оглушительными аплодисментами, кто кричал «ура», кто смахивал слезы, кто вздымал кулаки вверх в ознаменование победы. А потом вдохновленная толпа повалила к выходу. Сначала в коридор вышли первые вестники победы - приставы, их встретили громкими радостными криками. Ликование загуляло по судебным пространствам, люди обнимались и плакали, жали друг другу руки, окрыленные народным отпором Чубайсу. Когда же из зала вышли подсудимые и их адвокаты, фотовспышки и софиты телевизионных трансляций заполонили всё ярким солнечным светом - событие свершилось. В эту ночь Москва и Россия праздновали ОПРАВДАТЕЛЬНЫЙ ВЕРДИКТ по делу о так называемом покушении на Чубайса!

…Я вышла на крыльцо Московского областного суда. Два часа ночи! На ступеньках огромного монстра здания еще толпился народ, наслаждаясь радостью победы Правосудия над Чубайсом, как когда-то в мае сорок пятого наши деды радовались Великой Победе на ступенях Рейхстага. Какая-то старушка догоняла улепетывавшего чубайсовского адвоката Шугаева, колотя его крохотным кулачком в жирную трепещущую спину. Больше жаждущих возмездия на ступенях не нашлось, и представитель потерпевшего исчез в темноте, яко исчезает дым. И правда, дым над Москвой рассеялся. Воздух был пронзительно чистый и свежий. Но сколь символично, что в этот самый день в Питере вырубилось электричество, так ловко украденное и с астрономическим гешефтом поделенное главным приватизатором нашей страны в памятном 2005 году. Ну разве не напоминание народу о плодах жизнедеятельности главного потерпевшего по делу о покушении на Чубайса на случай, если этот потерпевший закажет и проплатит Верховному Суду новый процесс?

Любовь КРАСНОКУТСКАЯ, Информагенство «СЛАВИА»

Есть некоторые простые и конкретные вопросы, на которые наши власти очень не любят давать простые и конкретные ответы. Например, известно, что демократическая Россия вела с Чечней несколько войн. Ну и кто победил?

Официальная версия – победила дружба. Коварный враг частично раскаялся и стал белым и пушистым, а частично осознал тщетность и в отчаянии «убился апстену». И теперь в Чечне мир, благолепие и сплошное строительство курортной зоны.

Однако есть чисто формальные признаки, позволяющие определить победителя в войне. Рассмотрим их:

1. ПОЛЕ БИТВЫ ОСТАЕТСЯ ЗА ПОБЕДИТЕЛЕМ.

В Чечне – местное управление и местные порядки. Ситуацию там федеральная власть не контролирует.

2. ПРОИГРАВШИЙ ПЛАТИТ КОНТРИБУЦИЮ.

Чечня – супердотационный регион. Кроме прямых денежных вливаний жители, например, не платят за свет и воду. Официальное объяснение – из-за высокого уровня безработицы жителям нечем платить. При этом весь год телевидение просто упивалось репортажами о том, как у злостных неплательщиков в России отключают электричество и водоснабжение. Невзирая на то, что во многих местах с работой тоже очень плохо.

3. СОЛДАТ И ОФИЦЕРОВ ПРОИГРАВШЕЙ СТОРОНЫ СУДЯТ ЗА ВОЕННЫЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ.

Всем известны громкие процессы над офицерами российских войск, воевавших в Чечне.

4. ТО, ЧТО СОВЕРШАЛИ СОЛДАТЫ И ОФИЦЕРЫ ПОБЕДИВШЕЙ СТОРОНЫ В ХОДЕ ВЕДЕНИЯ ВОЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ В РАМКАХ РЕАЛИЗАЦИИ ПРИКАЗОВ, ПРЕСТУПЛЕНИЕМ НЕ СЧИТАЕТСЯ.

Для боевиков со стороны Чечни регулярно объявляются амнистии, но на военнослужащих российской стороны они не распространяются.

Конфликт в Чечне начался с того, что чеченцы частично убили, частично ограбили и выгнали русских, которых там было почти столько же, сколько и чеченцев. Эти события с точки зрения закона не рассматриваются, о них стараются не вспоминать.

5. ГРАЖДАНЕ СТРАНЫ, ВЫИГРАВШЕЙ ВОЙНУ И ОККУПИРУЮЩЕЙ ДРУГУЮ, ИМЕЮТ ИММУНИТЕТ ПРОТИВ СУДЕБНОГО ПРЕСЛЕДОВАНИЯ СО СТОРОНЫ ПРОИГРАВШИХ.

Было уже немало случаев, когда «чеченские милиционеры» приезжали в другой регион, кого-то пристреливали и спокойно уезжали.

В случае конфликтов чеченцев, приехавших в другие регионы, с местными жителями чеченцев всегда наказывают много мягче. О том, как могут разбираться конфликты русских с чеченцами в Чечне я и писать не буду.

Таким образом, если смотреть на дело объективно, то в войне России и Чечни победила Чечня.

Теперь рассмотрим второй вопрос – кого именно она победила.

Победила ли она русских? Нет, с точки зрения русских эта война не была народная, и вёл её не русский народ, а правительство и государство.

В военных действиях участвовал не народ, а военные части, причем только некоторые. Истинно народной она была бы, если бы русские решили, что с Чечней воюют они. Но тогда и война шла бы совсем по-другому: была бы запись добровольцев в ополчение, отряды партизан на временно оккупированной территории… И если бы русские стали воевать именно как народ, то они бы победили. Поэтому возвращаемся к началу – войну вёл не русский народ (подчеркиваю, что в русских включаются все, чувствующие единство, вне зависимости от крови), а правительство России. И оно проиграло.

А так как все кабинеты и президенты в демократической России являются преемниками друг друга, то из этого делаем вывод, что то правительство, которое сейчас находится в России – это местная туземная администрация оккупационного режима. Если рассматривать правительство с этой точки зрения, то её действия становятся понятными и логичными. И то, что они выводят из России все деньги и ресурсы, которые могут. И то, что они ведут пораженческую внешнюю политику. И то, что они совершенно не занимаются развитием страны. И многое другое.

В этой связи, кстати, становится понятно и почему Чечня дает практически 100% голосования за правящую партию и соответствующего президента.

Какова дальнейшая судьба оккупированной России? Как у всех стран – период оккупации рано или поздно кончается, причем особо длительным он никогда не бывает.

Какова судьба оккупационного правительства? Она всегда незавидна и всегда развивается по одному сценарию. Марионеточное правительство, находясь у власти, пытается заигрывать с западниками, делая им уступки за счёт страны и пытаясь добиться личного расположения. Западники улыбаются и треплют их по щечке. Потом марионеточное правительство с заработанными непосильным трудом денежками делает ноги на Запад. Тут неожиданно западники прозревают и выясняют, что денежки были нажиты неправедным путём. Типа кровавые бриллианты. Деньги и прочее имущество конфискуют в свою пользу, беглых правителей и членов семей начинают гонять…

Каким может быть конец оккупационного режима? Часто он кончается по доброй воле государства-победителя. Разбили врага, режим уничтожили – пошли домой. В случае Чечни это, сами понимаете, не пройдёт. Второй вариант – восстание против оккупантов. То, что было в большинстве колоний. Или, в рассмотренной выше системе координат, – народное восстание и народная война русских (понимаемых широко) против чеченцев и оккупационного правительства.

Скажу честно, что мне бы такого крайне не хотелось, хотя в рамках выстроенной конструкции это – единственный вариант развития событий. И поэтому постараемся выяснить, каким образом эта конструкция может не реализоваться.

Единственное, что можно подвергнуть сомнению – это исходные предпосылки. Принять официальную точку зрения, что в военном конфликте с Чечней победил мир-дружба-кукуруза, а все эти контрибуции и преференции чеченцам происходят исключительно из-за того, что мы, русские, такие добрые. Точнее – у нас такое доброе правительство. По отношению к народному добру. Могло бы взять себе целиком, а вместо этого отдаёт часть чеченцам.

Но официальной точке зрения противоречит поведение чеченцев, которые ведут себя в России как победители в оккупированной стране. И поведение правительства, которое это поведение чеченцев нисколько не пресекает.

Насколько я понимаю, большинству жителей России всё это уже осточертело, и в помощь властей они не верят. Поэтому и начинаются конфликты типа описанного в лагере «Дон».

И пути развития страны я вижу только два:

1. Правительство начинает выполнять свои обязанности, обеспечивая всем гражданам страны одинаковые права и обязанности вне зависимости от их национальности. В частности – то, что за преступления и нарушения порядка все должны отвечать одинаково.

2. Правительство пытается заглушить растущее напряжение силовыми мерами и кампаниями против «страшного русского национализма». Кончается всё народной войной, со всеми вытекающими последствиями.

Вариант №1 кажется мне намного более предпочтительным. Вариант №2 – более вероятным.

http://uborshizzza.livejournal.com/996666.html

Психологическое настроение АГРЕССИВНОСТИ (не будем путать с физическим действием – агрессией) - это внешнее проявление внутреннего состояния неудовлетворенности, ущербности. Как появляется ущербность или неудовлетворенность? Они чаще всего итог субъективного, личностного, сердечного осознания человеком несоответствия декларируемым вокруг него норм и реального положения дел в его окружении.

Допустим, я не министр и не миллионер, но от этого ущербности не чувствую: о том, чтобы мне быть министром или миллионером, уговора не было и никто мне этого никогда не обещал. Другое дело, если обещали строго оговоренную зарплату – и не дали. Как принято сейчас говорить, «кинули». Нечистоплотное и корыстное передергивание правил игры одними – источник агрессивного настроения других.

Невозможность естественного выхода агрессии в малых, безопасных, допустимых концентрациях приводит к накоплению агрессии внутри человека, словно воды за плотиной. Падение такой плотины бывает ужасным катаклизмом и для человека, и для окружающих. Униженный, который долго не мог ответить обидчику, в итоге, дорвавшись до мести, мстит неразборчиво, с большими процентами.

Современный режим устами системных психологов активно силится внушить миф о «естественной и прирожденной» природе агрессии, о её «изначальности», её «пришествии из глубин веков» - словом, всё, что угодно, лишь бы снять ответственность с социальных порядков нашего общества.

Вот характерный пример – работа зоопсихолога Тимошиной Е.В. «Агрессия». (Е.В. Тимошина, «Агрессия», М., 2007 г. ) Во введении Тимошина пишет: «Человек, как и все животные, имеет множество ВРОЖДЕННЫХ (выделено мной. – А.Л.-Ф.) программ поведения и в нужный момент они срабатывают. Эти программы создавались в далекие времена и в совсем иной среде, мало похожей на ту, в которой мы теперь живем. (…) Когда программа начинает реализовываться, осознание обслуживает ее, не замечая этого. Оно ищет и находит какие-то свои объяснения поведения и его мотивов, совсем не обязательно верные».

И далее – в духе принятой модели: «Человек - весьма агрессивное существо. Ребенок проявляет первые признаки агрессивности задолго до того, как научится говорить. Агрессия подчиняется своим законам, весьма своеобразным и непредсказуемым. Эти законы влияют не только на поведение каждого человека, но и на поведение общества и государства (…).

В быту под агрессией мы понимаем нападение, причем, как правило, неоправданное, несправедливое. В этологии термин “агрессивность” означает злость, злобу, ненависть, ярость. Он не окрашен никак - ни негативно, ни позитивно. Такое определение агрессии дал К. Лоренц в великой книге “Злоба: естественная история агрессивного поведения”, - и его нужно принять не споря».

Согласитесь, довольно тоталитарная заявочка! «Принять не споря». И что же мы должны «принять не споря» - миф о человеческой агрессии как наследии животного мира без нравственной оценки агрессивного поведения – «ни негативно, ни позитивно»?!

На мой взгляд, в современной агрессии, с которой мы так часто и так ужасно сталкиваемся в быту, нет никакой миллионолетней подоплеки и никакого естества. Агрессивность – это переходящий красный вымпел неразрешенной, загнанной внутрь, не обсужденной и, возможно, до конца не осмысленной, но болезненной обиды. Обиды не миллионнолетней давности, а, как правило, вчерашней-позавчерашней. По принципу «мне нахамили – я нахамил».

Моя заявка очень неудобна для власти. Получается, что именно власть выпускает гулять на волю красный переходной вымпел (или красного петуха) бытовых вандализма, хамства и хулиганства. Эти явления – суть ТЕНИ СОЦИАЛЬНОЙ НЕСПРАВЕДЛИВОСТИ. Это действия людей, чье возмущение несправедливостью, не выходя в здоровых формах адекватных жалоб и протестов, переключается, сублимируется в бессмысленное и беспощадное разрушительство.

Впрочем, если кому интересны миллионолетия и зоопсихология – я не отказываюсь покопаться и в них. В стаде шимпанзе гнев главного самца, как отмечают зоопсихологи, падает на так называемых «геронтов» - наиболее сильных и приближенных к вожаку самцов. При этом источник гнева неважен – получают оплеухи всегда «геронты». Затем – чтобы выплеснуть свою обиду на вожака, геронты бьют рядовых самцов стада. Те же, передавая агрессию далее по цепочке, лупят так называемых «подонков» - самцов шимпанзе из числа недомерков, калек, ущербных, неполноценных шимпанзе.

Что же делать «подонкам» обезьяньего стада? Они зачастую хватают палки и в слепой, бессильной ярости колотят ими по деревьям, по земле, по камням…(С.Г. Нифонтов, «Лекции по зоопсихологии», М., 1995 г.)

Согласитесь, трудно признать верными слова госпожи Тимошиной о том, что «агрессия подчиняется своим законам, весьма своеобразным и непредсказуемым». В поведении стада шимпанзе, описанном выше, я не вижу ничего своебразного, и уж тем более ничего непредсказуемого. Наоборот, всё просто, понятно и легко выводится одно из другого: повышается агрессивность «элиты» шимпанзе к рядовым членам стада – в итоге достанется деревьям и камням (в человеческом варианте – трамвайным креслам, телефонным будкам, дорожным указателям и т.п.).

То, что мы прочитали о шимпанзе, верно и в отношении стад макак. Макакам тоже свойственна переадресованная агрессия, накопившаяся в страхе перед доминантом. В обычном состоянии ярость по иерархическому принципу переносится на того, кто слабее. Особенно от этого принципа страдают “подонки”, занимающие дно пирамиды: ведь они боятся всех и обычно могут переадресовывать агрессию лишь неживым предметам, а в этом мало радости. (К.Э. Фабри, «Основы зоопсихологии», М., 2001 г.)

У макак отмечают ещё одну очень человеческую привычку, не свойственную шимпанзе: стоит доминанту начать наказывать одного из подчиненных, как другие спешат ему помочь: кричат, кидаются в наказываемого калом, норовят ткнуть чем-нибудь сами.

Интересно, что самки, наиболее униженный слой в стаде макак, в групповые экзекуции не только втягиваются, но и действуют усерднее самцов. Сходная программа срабатывает и у людей. Человек отличается от макак одной тонкостью: если у животных никак не поощряют тех, кто срывает на наказуемом свою агрессивность, то человеческий лидер самых активных может выделить, приблизить и возвысить. (Н. Тинберген, «Поведение животных», М., 1985 г.)

Так образуется самая страшная структура - иерарх в окружении “подонков”. В стихийно образующихся бандах подростков это обычное дело: сильный предводитель, вокруг него несколько гнусных и жалких подпевал, а ниже - значительно более сильные парни. То же срабатывает и на государственном уровне: тиран окружен сатрапами, отличительная черта которых - преступность, аморальность, трусость, подлость и агрессивность к нижестоящим.

Бытовой вандализм – внешнее отражение внутреннего комплекса униженности и оскорбленности. Самоутверждение подонка, но не в ругательном смысле слова «подонок», а в научно-медицинском: «синдром подонка» в психологии – это, прежде всего, «переадресация агрессии с причины на случайный объект». В тонкости вдаваться не будем.

Г. Федорова пишет, что «агрессия и страх неразделимы. Два лося, встав по разные стороны изгороди, дерутся яростно и бесстрашно. Как только жерди лопнули, соперники замирают в страхе, а затем перебегают к следующему пролету изгороди и возобновляют “бескомпромиссный” поединок». (Г. Федорова, «Крысы. Бобры», М., 1996 г.)

Хулиганство – т.е. совершение разбойных действий разной степени тяжести БЕЗ мотивов хищения и присвоения чужого имущества (чем, собственно, хулиганство и отличается от разбоя) – проявление комплекса анархической революционности. Самым определяющим в бытовом хулиганстве является мотив САМОУТВЕРЖДЕНИЯ, революционного самовольного завышения своей (как правило, очень скромной) социальной роли без согласования с распределителями ролей (властью). Аналогично можно сказать и о чрезмерно распространившемся хамстве: это патологическое самоутверждение, подчеркивание собственной значимости людьми, пережившими глубокое внутреннее осознание своей ущербности, униженности, неправоты мира к себе и вообще – внутренне убежденных в неправоте и несправедливости мира. Как говорится у психологов – хамят обиженные на Бога (и мироздание) люди.

Профилактика бытового вандализма, хамства и хулиганства носит двоякий характер. Во первых – это устранение причин, т.е. социальной несправедливости, двойной морали у власть имущих, беспомощности и беззащитности людей перед реальными обидчиками. Возможность дискутировать с реальными обидчиками сразу же снимет угрозу с третьих лиц, которые часто в силу своей слабости платят обиженным по счетам сильных.

Во вторых – это всемерное разъяснение истинной природы хамства, вандализма и хулиганства, которая позволит устранить патологическую реакцию на социальную несправедливость, сделать животные реакции обиженных более человечными, осмысленными и цивилизованными. Ведь хулиганы, хамы, вандалы – не врачи, а боль. Они чувствуют острую внутреннюю боль, но не понимают, отчего она проистекает, не имея врачебных разъяснений.

Данная статья – одна из попыток в этом направлении…