С каждым днём становится всё яснее, что «ливийская проблема» вышла далеко за рамки североафриканского региона и окажет долгосрочное воздействие на многие аспекты международных отношений от региональных, включая Северо-Восточную Азию, до глобальных, в том числе, явно негативное - на перспективы «выживания» Договора о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО).

События в Ливии дают повод для размышлений на тему о том, имеет ли малая страна в современном мире возможность проводить суверенную политику, не санкционированную западным сообществом, и не опасаться быть за это наказанной. Ответ на такой вопрос, скорее, будет отрицательным. Всё происходящее сейчас в арабском мире показывает, что в случае, если политический режим не вполне соответствует «международно признанным стандартам демократии», а страна располагает ценными ресурсами, то против него может быть использована военная сила с целью отстранения от власти правящей верхушки и её замены на более лояльную по отношению к Западу элиту.

При этом «приглашением» для подобного вмешательства чаще всего становится дестабилизация внутренней обстановки, в идеале – открытый мятеж оппозиции против существующей власти. Если это происходит, то повод для начала военного вторжения извне может быть выбран любой – например, обвинения режима в нарушениях прав человека или в чрезмерном применении силы против мирного населения либо повстанцев.

Феномен молниеносного изменения отношения к М. Каддафи со стороны «свободного мира» также заслуживает осмысления. Конечно, эксцентричный ливийский лидер, в течение 40 лет выступавший с антиамериканских позиций, надо признать, никогда не был любимцем Запада, но его терпели и принимали – полковник никогда, даже в худшие годы, не являлся «изгоем» для «цивилизованного сообщества», как, например, северокорейский руководитель Ким Чен Ир, а сама Ливия, в отличие от той же Северной Кореи, никогда не причислялась к так называемой «оси зла».

Более того, лет восемь назад М. Каддафи ради сближения с Западом отказался от ядерного оружия, пустил в страну зарубежных наблюдателей, а также урегулировал все вопросы, связанные с выплатой компенсаций семьям жертв авиакатастрофы, в причастности к которым обвиняли Триполи.

И действительно, международные санкции против Ливии были тогда отменены и все претензии в отношении этой страны сняты. Однако когда Запад посчитал, что режиму Каддафи может быть найдена более приемлемая альтернатива, колебаний не возникло, и в итоге мы наблюдаем то, что происходит.

Сейчас трудно сказать, что выиграл Запад в краткосрочном плане, одномоментно отказавшись от всех писанных и неписанных договоренностей с Триполи и предоставив поддержку противникам ливийского лидера. Важно то, что в стратегическом, идейном плане евроатлантические демократии проиграли с самого начала. Прежде всего, они преподнесли урок не только «проблемным» режимам, но и всему миру в том, что принцип национального суверенитета всё больше становится иллюзией, а безопасность государства, входящего в систему ООН и соблюдающего все нормы и принципы международного права, теперь далеко не всегда может быть обеспечена политическими средствами.

Ливийский полковник, пойдя на уступки своим внешним оппонентам в надежде получить за это своего рода «охранную грамоту», жестоко ошибся и поплатился за это.

Дело сейчас даже не в самом М. Кад-дафи, а в том воздействии, которое ливийский пример способен оказать на целый ряд стран, породив у них острое ощущение незащищенности. Своими конкретными действиями в отношении этой страны западные «демократии» фактически дискредитировали выдвигаемый ими в последние десятилетия тезис о том, что отказ того или иного «порогового» государства от ядерного оружия приведет к укреплению его безопасности. К сожалению, теперь каждая страна будет поставлена перед непростым выбором: смириться с утратой реального суверенитета либо искать асимметричные ответы на внешние вызовы.

Кстати сказать, давние друзья Ливии, северокорейцы, довольно оперативно сделали для себя четкий и однозначный вывод из этой ситуации. Как заявил еще в марте представитель МИД КНДР, «ливийский кризис… лишний раз подтвердил ту историческую истину, что в условиях того произвола и двойных стандартов, которые творят глобальную политику, мир может быть сохранён, только когда укрепляешь собственную национальную мощь». Обосновывая ре-зультаты произведенного внешнеполитическим ведомством анализа, в заявлении подчеркивается:

«Последние события в Ливии преподают международному сообществу серьезный урок.

Теперь перед всем миром отчетливо обнажился тот факт, что так называемый «ливийский вариант отказа от ядерной программы», о котором так любили трубить американцы, на самом деле является способом военного поглощения после разоружения противной стороны путем обмана его сладким обещаниями о «гарантии безопасности» и «нормализации отношений».

Вновь доказана историческая истина о том, что пока на Земле существуют диктат и произвол, только с помощью собственной силы можно защитить мир.

Выбранный нами путь приоритета укрепления армии является совершенно правильным и созданная на этом пути самозащитная военная мощь КНДР служит сдерживающей силой, которая предотвращает войну и сохраняет мир и стабильность на Корейском полуострове» (комментарий представителя МИД КНДР // ЦТАК КНДР, 22 марта 2011 г).

Действительно, оснований беспокоиться по поводу внешних угроз у Пхеньяна куда больше, чем у той же Ливии. В опубликованном в апреле докладе госдепартамента США, посвященном положению с правами человека в мире, Северная Корея характеризуется как «абсолютная диктатура», которая «отрицает право народа менять своё правительство». Осуществляемые Пхенья-ном ракетно-ядерные программы, а также вывоз соответствующих технологий за рубеж, прежде всего в страны Ближнего и Среднего Востока, рассматриваются Ва-шингтоном как серьёзная угроза своим интересам в Северо-Восточной Азии. С другой стороны, северокорейцев подозревают в подделке американской валюты, участии в наркотрафике и массе других грехов. Правда, в отличие от Ирака и Ливии, у КНДР нет ценных ресурсов, которые могли бы представлять интерес для свободного мира, однако значение этой страны состоит в другом – она расположена в стратегически важном районе Азии.

Непредсказуемость поведения северокорейского руководства, ведущего в регионе свою игру по правилам, отличным от американских, создает фактор военно-политической неопределенности, что усложняет для Вашингтона реализацию задач, связанных с проведением своей стратегической линии.

Даже малой части из перечисленного хватило бы с лихвой для принятия решения о «смещении» режима Ким Чен Ира, если бы не одно «но»: северокорейцы уже располагают ядерным оружием или, по крайней мере, ядерными взрывными устройствами, о чём свидетельствуют проведенные в 2006 и 2009 году соответствующие испытания. С точки зрения своих интересов принципиальный просчет американцев состоял в том, что они упустили момент, когда ещё эту ситуацию можно было развернуть назад, и теперь уже вынуждены иметь дело с реально опасным для них государством, которое в случае нападения на него пойдет до конца.

Вопрос о возможности применения военной силы против Пхеньяна всерьез рассматривался в начальный период пребывания на президентском посту Дж. Буша-младшего в качестве одной из возможных опций, но после тщательного взвешивания всех «за» и «против» она была отвергнута. В частности, было просчитано, что даже в случае нанесения молниеносных ударов с помощью высокоточного оружия по стратегическим объектам на территории Северной Кореи, у Пхеньяна останутся возможности для ответа, способного нанести неприемлемый ущерб противоположной стороне. Конечно, сами США не пострадают, поскольку у КНДР нет носителей, способных доставить ядерный боезаряд до американской территории. Но вот южнокорейского союзника Вашин-гтона северяне довольно прочно держат на прицеле. Достаточно сказать, что в 270-километровой полосе, прилегающей к демилитаризованной зоне, сосредоточена мощная группировка, в том числе напротив столицы РК - до 8 тыс. единиц дальнобойной артиллерии КНДР и несколько сот ракетных установок, способных, как утверждают северокорейские генералы и международные эксперты, в считанные минуты превратить Сеул в «море огня».

Можно сказать, что Ким Чен Ир, в отличие от М. Каддафи, ещё после событий в бывшей Югославии, а также в Ираке сумел разобраться, что никаких надежных «железобетонных» гарантий безопасности против возможной агрессии извне он от международного сообщества не получит, а за Пхеньян никто, даже Китай, воевать не будет, и поэтому полагаться следует только на себя и свои военные возможности. И чем более жёсткой и даже недопустимой в глазах «цивилизованного мира» будет избранная форма защиты – тем надежнее она станет с точки зрения выживаемости страны. Известна любимая присказка северокорейского лидера – ядерное оружие, которым располагает КНДР, «позволяет нам спать спокойно». Проведен-ные в 2006 и в 2009 годах ядерные испытания, а также состоявшийся в прошлом году показ американским экспертам предприятия по обогащению урана продемонстрировали наличие у КНДР соответствующего потенциала, при этом оставив весь мир в неведении о том, насколько он велик.

Иными словами, Ким Чен Ир, который никому в последние годы не верил, основательно готовился на случай форс-мажорных обстоятельств и хорошо подстраховался, а вот М. Каддафи ситуацию пропустил и потому оказался в проигрыше. Конечно, подобные рассуждения кому-то могут показаться излишне циничными, но ведь в действительности об эффективности политики судят не по красивым словам, а по её результатам. К Ким Чен Иру и созданному им режиму можно относиться по-разному, однако будучи загнанным в угол, он сыграл «ва-банк» и в результате своих целей добился, наплевав на возмущённую реакцию всего мира по поводу ядерных авантюр Пхеньяна. Американцы и их союзники теперь могут сколь угодно негодовать по поводу эпатажного поведения северокорейцев, но предпринять что-либо по большому счёту не в состоянии – дело-то приходится иметь с де-факто ядерной державой.

Всплеск нестабильности и череда политических переворотов, охватившая арабский мир, породила ожидания в определенных кругах за рубежом надежды на то, что эта «продемократическая» волна докатится и до Северной Кореи. Действительно, если шансы осуществить смену режима в КНДР военным путём никак не просматриваются, то почему бы не попытаться добиться той же цели менее рискованным и не столь затратным способом, например, путем оказания «помощи» северокорейскому населению, «жаждущему демократии»?

Именно такой настрой сейчас возобладал в консервативном полититсэблишм Южной Кореи.

Администрация президента Ли Мен Бака, которая с момента прихода к власти в феврале 2008 года отказался от ранее проводившейся официальным Сеулом линии на примирение и сотрудничество с Севером и выступила с крайне жесткими идеологизированными подходами в сфере межкорейских отношений, в своих политических расчётах исходит из того, что нынешний режим в Пхеньяне теряет прочность и может в скором времени рухнуть в силу неразрешимых внутренних проблем либо благодаря воздействию внешней среды. Соответственно задача, которая выдвигается на передний план в деятельности южнокорейских властей против своего северного соседа, сводится преимущественно к тому, чтобы попытаться ускорить данный процесс, по завершении которого, как полагают мечтатели из Голубого Дома, Северная Корея, как «спелый плод», сама «упадет к ногам» Южной Кореи. Стратегическая установка команды нынешнего южнокорейского президента - окончательно и быстро (в идеале в период его срока пребывания у власти) дожать КНДР и осуществить объединение страны на собственных условиях, то есть, попросту говоря, «абсорбировать» Север.

Достаточно многочисленные сведения, в том числе распечатанные утечки с сайта «ВикиЛикс» показывают, как настойчиво высокопоставленные южнокорейские дипломаты пытались внушить своим американским коллегам, что северокорейский режим в настоящее время крайне неустойчив, здоровье вождя Ким Чен Ира критически слабо (намного хуже, чем это было на самом деле), голодный и недовольный народ встретит перешедшие через 38-ю параллель южнокорейско-американские войска чуть ли не как освободителей, а главное – КНР (главный союзник и спонсор Пхеньяна) можно на определённых условиях убедить воспринять все эти действия по ликвидации КНДР терпимо.

То есть нужен только один, но решительный шаг – и заветная мечта о смене режима на Севере свершится. (The Guardian, November 29, 2010 reporting on WikiLeaks Cables.)

То, что подобные оценки степени устойчивости Северной Кореи, состояния её связей с Китаем не воспринимались всерьёз большинством экспертов и в самой РК, и за рубежом, так как были далеки от действительности, конструкторов вышеотмеченных установок мало смущало, настолько они, видимо, уверовали в непогрешимость собственного анализа.

В русле избранной стратегии Сеул предпочитает действовать по принципу: чем хуже будет для КНДР и её населения, тем лучше. В конкретном плане усилия направляются на то, чтобы еще более усугубить международную изоляцию Пхеньяна, лишить его доступа к мировым финансовым ресурсам, гуманитарной помощи, ограничить внешнеторговые возможности страны, создать вокруг неё атмосферу недоверия и конфронтации. Одновременно акцент делается на развёртывание агитационно-пропагандистской работы в отношении самой Северной Кореи путём ведения радиопередач и засылки аэростатов с листовками, содержащими информацию о событиях в Египте, Ливии и Сирии и призывы к «народной революции» и насильственному свержению существующего режима (для большей привлекательности к памфлетам часто прикрепляются мелкие деньги, портативные радиоприёмники и даже продукты питания, например, лапша рамён). С территории приграничных районов Китая, где находится немало этнических корейцев, многочисленные миссионеры различных религиозных организаций, представители разнообразных НПО и разведсообщества из РК ведут целенаправленную деятельность по дискредитации власти в КНДР и продвижению на Север «либерально-рыночных ценностей».

По имеющимся сведениям, южнокорейское правительство уже разрабатывает комплекс мероприятий на случай коллапса КНДР и перспективы объединения Кореи по сценарию «поглощения» Севера Югом, который, в частности, включает подбор и подготовку кадров в целях их возможного использования на руководящих постах в Северной Корее после её реинтеграции с РК. Известно, что всё время после окончания корейской войны в РК существует неафишируемое, но официальное ведомство – своего рода теневое правительство для Северной Кореи, в котором, в частности, сформированы группы профессионалов-«пхеньяноведов», призванные в час «Ч» стать ядром как центрального правительства, так и администраций всех северокорейских провинций. Теперь речь идёт о том, чтобы в дополнение к ранее существовавшим структурам сформировать команды экспертов из числа находящихся на Юге северокорейских перебежчиков, которые могли бы возглавить местные органы власти в «северных провинциях», а также обеспечить «эффективный экономический менеджмент» на уровне органов государственного управления и частных корпораций.

Уже из этих немногочисленных примеров видно, что «фронт работ» развёрнут весьма масштабно.

По сути, те средства, которые в недалеком прошлом выделялись под межкорейские экономические проекты и оказание гуманитарного содействия КНДР, теперь переориентированы на цели ведения подрывной работы против пхеньянского режима. И каковы же её результаты? Пока их не видно: ситуация в Северной Корее, несмотря на серьёзные социально-экономические проблемы, остается внешне устойчивой, а признаков «волнений» или даже открытых проявлений недовольства политикой правящей верхушки пока почему-то не отмечается.

Это, конечно, можно объяснить закрытым характером и информационной изоляцией северокорейского общества, а также результатом работы отлаженной контрольно-репрессивной машины в КНДР, что позволяет в целом успешно противодействовать «разлагающему» внешнему воздействию.

Пхеньянские пропагандистские издания настойчиво предупреждают: «Когда вокруг много вредных насекомых, надо вовремя ставить на окна и двери противомоскитные сетки». Однако как бы то ни было фактом остаётся то, что, в отличие от стран арабского Востока, в Северной Корее нет реальной оппозиции, которую можно было бы заблаговременно «простимулировать» и попытаться привести к власти в качестве «легитимного правительства», опирающегося на поддержку большинства населения.

В этих реалиях было бы полезно более глубоко разобраться. Дело в том, что северокорейская элита, несмотря на имеющиеся внутренние дрязги и подковерную борьбу по поводу распределения властных полномочий и иных привилегий, по отношению к внешнему миру выступает достаточно консолидированно. Это легко объяснить тем, что практически все представители правящей когорты в своём активе имеют немало «грехов» и «чёрных пятен», бросающих тень на их репутацию в глазах Запада, поэтому каких-либо иллюзий насчёт своей «востребованности» в случае смены режима или «демократического переворота» эта публика абсолютно не испытывает.

Кроме того, пхеньянские руководители прекрасно осведомлены о том, как в том же Египте военные и правосудие сводят счёты с представителями старого режима. Им хорошо запомнилась также судьба не только С. Милошевича и С. Хусейна, но и собственных южнокорейских президентов-генералов, немало сделавших для расцвета «экономического чуда на берегах Хангана» - Чон Ду Хвана и Ро Дэ У, приговорённых первым президентом-демократом Ким Ён Самом к смертной казни и 20 годам заключения соответственно (только энергичное вмешательство Вашингтона спасло опальных президентов). Проецируя эту ситуацию на себя и зная особенности корейского национального характера и традиций, они твёрдо убеждены, что в случае политического поражения Севера и прихода туда южнокорейских «братьев» «никто не дождётся пощады и революция не остановится ни перед кем». Отсюда мораль: как бы представители северокорейской элиты ни относились друг к другу и к высшему руководству страны, жить при нынешнем режиме и по правилам «клана Кимов» для них предпочтительнее перспективы оказаться на скамье подсудимых в условиях новой «демократической Кореи».

Что же касается рядового северокорейского населения, то и там не наблюдается поляризации сил по линии «демократы» и «традиционалисты». Среднестатистический гражданин КНДР, как правило, не имеет внятного представления о том, за какие такие перемены или реформы ему следует бороться и, скорее всего, будет приветствовать любую твердую власть, пусть даже немного и деспотичную, которая сможет уделить ему толику внимания – улучшить материальное положение, отодвинуть угрозу голода, холода, болезней.

Кроме того, на Севере тоже жива память о жестокостях корейской войны, а в потенциальных южнокорейских «освободителях» многие северяне видят бывших помещиков, стремящихся вернуть свои земли, а местное население опять сделать батраками и т.д.

О довольно низком уровне политической «пассионарности» северокорейского населения свидетельствует и такой характерный факт, что из всего объёма разнообразной информации, поступающей по различным каналам из Южной Кореи, наибольшей популярностью пользуются вовсе не новостные блоки или рассказы о «зажиточной» жизни в РК, а так называемые «драмы» - южнокорейский вариант «мыльных опер», так полюбившихся в нашей стране.

Естественно, доказывать полную неуязвимость северокорейской системы перед лицом нарастающих внутренних и внешних вызовов было бы наивно. При всей автаркии народного хозяйства КНДР всё более остро нуждается в топливе, энергии, продовольствии, товарах первой необходимости, которые страна сама произвести не в состоянии. Поэтому, если внешняя «удавка» стараниями Сеула и Вашингтона будет продолжать сжиматься, сценарий экономического, а вслед за ним и политического обвала не может быть полностью исключен.

Каков будет окончательный финал при таком развороте событий и какие политические силы при этом «выйдут на поверхность» в Северной Корее, знать сейчас, конечно, никому не дано. Тем не менее южнокорейцам, которые усиленно пытаются «раскачивать лодку» в надежде на то, что им удастся овладеть обстановкой и что будущий порядок на Севере, а также в единой Корее будет кроиться по сеульским лекалам, следовало бы поостеречься возможных последствий столь опрометчивой деятельности. В случае гипотетического распада центральной власти и потери управляемости в КНДР вполне реальным итогом может стать не «демократическое» преобразование общества, а нарастание хаоса, начало войны «всех против всех», что способно породить гуманитарную катастрофу, массовый исход беженцев в сопредельные страны. С уверенностью можно прогнозировать, что это, скорее всего, приведет к полной разбалансировке региональной ситуации, нарастанию уровня конфликтности не только на Корейском полуострове, но и между державами, соседствующими с ним.

Такого же рода пессимистические прогнозы, увы, приходится делать и в отношении влияния рассмотренных событий на перспективы сохранения глобального режима нераспространения ядерного оружия, самого ДНЯО и, соответственно, международной стабильности.

Александр ВОРОНЦОВ, заведующий отделом Кореи и Монголии Института востоковедения РАН, Олег РЕВЕНКО, политолог

К сожалению, вопросы политэкономии и прикладной экономики наименее развиты в нашей газете. Наиболее заметными авторами, работающими в этой области, являются Паршев и Авагян. Однако до приличного научного уровня постановки и решения задачи нам еще очень далеко. Вот почему кроме дискуссии с последней статьей Авагяна «Изучить концепции стоимости!» («СИ», №25) необходимо рассмотреть несколько методических вопросов. Усвоение данной технологии может побудить новых авторов включиться в обсуждение.

1. Зачем нам стоимость?

Зачем нам все остальные экономические вопросы? Пусть ими занимаются узкие специалисты, а мы будем искать погрешности в их построениях.

Это заведомо порочная стратегия. Следуя ей, мы, именно мы допустили господство бредовых гайдаротеорий и допустили перевод России в разряд экономически отсталых стран с экономикой, ориентированной на снабжение сырьем и капиталом развитые капиталистические страны. В преддверии очередных псевдоизбирательных кампаний на нашу доверчивую родину прольется поток экономических обещаний, не подкрепленных никакой ответственностью их авторов. Вот почему главная обязанность всей патриотической прессы – показать, что выдаваемые обещания не могут быть выполнены в силу действия объективных экономических законов. А потому борьбу за ответственность власти перед народом необходимо расширять.

Авагян не решил эту задачу.

2. Сколько может быть теорий стоимости?

Всего две: материалистическая и идеалистическая. Разумеется, разновидностей каждой из них существенно больше. Идеалистическая теория отталкивается от иллюзий индивидуального или группового сознания. Материалистическая теория во главу угла ставит объективные законы общественного производства, не зависящие ни от чьего сознания. При любых логических построениях обе эти теории обязательно приведут к противоположным результатам. Вот почему на начальном этапе исследователь обязан в качестве исходной предпосылки выбрать одну из них и объявить об этом читателям.

Авагян не сделал этого. Он начал рассматривать теории стоимости как почти равноценные, а затем, исходя из подсказки собственного сознания, выбрал коктейль из идеалистических моделей. «Ценность содержится изначально в предмете, является его врожденным свойством, а значит, каждый должен ценить убитого бобра одинаково. Почему же спрос не играл никакой роли в экономике Адама Смита, а также Давида Риккардо и Карла Маркса?»

Здесь две ошибки. Во-первых, для меня убитый бобер не представляет никакой ценности, а для того, кто освоил технологию обработки бобровых шкур, он является реальной ценностью. Во-вторых, в политэкономии Маркса спрос учитывается при определении направления перетекания капитала.

3. Постановка задачи.

При рассмотрении задач, имеющих противоречия между теорией и практикой, не следует впадать в благородное негодование, узнав об этом. Наоборот, вы должны радоваться тому, что именно на вас свалилось счастье разрешить это противоречие. В связи с этим постановка задачи должна формулироваться как такое противоречие, а её решение сводиться к попытке модификации теории до уровня ее согласия с практикой, а не к переходу на другую идеалистическую платформу.

У Авагяна задача ставится как чисто просветительская и ни о каком противоречии речь не идет.

4. Критерий истины.

Это критерий согласования теории с практикой. Попутная игра интеллекта должна быть подчинена именно этой задаче. В противном случае вам лучше рассказывать с эстрады анекдоты. При решении научных задач всякое утверждение типа «верьте мне, люди, потому что я Гриша, прорешавший кучу сложных уравнений, что даёт мне право предсказывать капиталистический рай через 500 дней», свидетельствует лишь об ограниченном интеллекте автора и о его попытке навязать с помощью крика тухлый идеологический товар наивному покупателю. Только приближение теории к практике может свидетельствовать о ценности теории. Современный темп жизни диктует необходимость нести все остальные теории на подтирку или на растопку.

Однако не следует рассчитывать на то, что ваши усилия окончательно решат проблему. Каждому историческому этапу соответствует свой уровень развития практической экономики и свои теории, увязывающие экономическую теорию с практикой. Ваш этап не является исключением. Вы лишь обязаны сделать еще один шаг на пути к абсолютной истине через достижение истины относительной. Будет этот шаг эволюционным или революционным, зависит не только от вас, но в любом случае обязанность приблизить теорию к практике лежит на вас.

Авагян выбирает истину по наитию, не объясняя свои предпочтения.

5. Технология решения.

Определившись как материалист и сформулировав задачу как противоречие, вы должны дать сведения о взглядах предшественников на эту задачу и об их недостатках. В противном случае вы будете либо изобретать давно известное, либо критиковать то, что не понимаете. Далее следует разбить основное противоречие на малые фрагменты и проанализировать каждый из них по отдельности насколько это возможно. Завершив этот анализ, вы обязательно должны совместить эти решенные подзадачи в одну и провести синтез. Решение будет достигнуто, если ваш синтез приблизил теорию к практике.

Как указывалось выше, Авагян не следует такой технологии. Более того, анализируя трудовую теорию стоимости, он приписывает ей противопоставление «труда», а не стоимости как рабочего времени, необходимого для производства товара, его «полезности». Эту ошибку делал до него еще Прудон в книге «Философия нищеты». Соответствующие разъяснений Маркс дал в работе «Нищета философии».

Вторая серьёзная экономическая погрешность Авагяна возникает в разделе «Расчётное пространство». В частности, он утверждает, что «натуральный крестьянин торгует … с самим босой». Да, Авагян оговаривается, будто «некоторые вещи он у самого себя купить не может», и в качестве примера приводит семенной фонд. Ну что ж, пусть покупает топор в обмен на лапти. Увы, теория Авагяна не дает критерий меновых соотношений между топором и лаптями. В остальных вопросах эти меновые соотношения также подменяются «чувствами обязанности и целесообразности». С такими теоретическими установками небезопасно ходить даже на базар за картошкой. Можно серьезно подорвать семейный бюджет.

Наконец, третья погрешность теории Авагяна связана с термином «солнечная АЭС». На солнце «работает» не ядерная, или атомная электростанция, энергия которой возникает при делении тяжелых ядер, а термоядерная, связанная с синтезом легких ядер начала таблицы Менделеева. Однако это частность, не имеющая отношения к экономике.

6. Шарлатанство.

Избегайте шарлатанства. Оно всегда будет рядом с вами. Проще всего победить в себе конформизм, то есть желание подыграть противнику и получить за это гонорар. Такое желание покинет вас сразу после того, как вы увидите, сколько существует желающих «подработать» подобным образом на бедах своего народа. Все сытные места там давно поделены.

В целом ситуация гораздо сложнее. В гуманитарных науках шарлатанство, как правило, начинается уже на первом этапе, то есть на уходе от определения противоречия между материализмом и идеализмом. В естественных науках чаще всего прибегают к отказу от синтеза на конечном этапе исследования. Сама задача разбивается на столь малые отрезки, что каждый из них можно объяснить произвольной оккультной ахинеей. При этом количество зачетных научных публикаций растет в обоих случаях.

Наиболее ценным пособием по технологии шарлатанства являются телевизионные перебранки, ток-шоу. Если кто-то из участников таких представлений даже сорвется на научное исследование, то ему тут же заткнут глотку с помощью истошных криков шарлатанов. Классикой жанра следует считать дискуссии об авариях на шахтах Кузбасса или об аварии на Саяно-Шушенской ГЭС.

Не следует бояться шарлатанов. Обычно это интеллектуально ограниченные люди, криком зарабатывающие себе на хлеб с икрой. Не скрою, однажды я увидел такого шарлатана, который показался мне гением, но он очень быстро показал, что был неправ. Этот пегий, но не в яблоках «гений» где-то под лестницей собрал груду старинных телемониторов и на их фоне попытался доказать, что «распад СССР был неизбежен». С этой целью он затащил в свой закуток юную наивную актрису, которую заставил рассказать о трудностях с добычей колготок при социализме. Таким образом, «гений» при минимальных затратах, казалось бы, достиг намеченной цели. Однако следующий его шаг показал его полный идиотизм. Несчастный издал свои видения в форме нескольких томов картинок стоимостью по полторы – две тысячи рублей каждый. Оказалось, что он сам поверил в свою «гениальность» и искренне рассчитывал, что люди будут покупать эту макулатуру.

7. Заключение.

Оно должно содержать не только выводы, но и их подтверждение практикой. В частности, правота марксизма подтверждается не только большим количеством примеров из экономической практики, но и созданием величайшего экономического достижения в истории человечества - социалистической экономики СССР. На этом пути марксизм получил дополнительное развитие в работах Ленина и Сталина.

Современные гайдаротеории привели экономику России к возврату в технологические пещеры XIX века. Более того, последние техногенные катастрофы типа аварии на Саяно-Шушенской ГЭС показали, что экономической причиной их возникновения является отказ от трудовой теории стоимости. Эксплуатационники ведь предупреждали «хозяев» этой ГЭС о назревании аварии, но те наплевали на это предупреждение. Для них более важными представлялись текущие экономические задачи, а ремонт в случае аварии будет проведен либо за счёт казны, либо за счёт повышения цен на электроэнергию, что одно и то же.

В нынешнюю предвыборную кампанию новые мальбруки объявили новый поход в приватизацию. Это и будет означать новые аварии, новые жертвы и новый подъём цен. Так что эта тема ждет новых смелых авторов. Разумеется, у вас будут ошибки, за которые вы получите от противников в морду. Надеюсь, что после этого вы будете крепчать, лучше изучать классиков марксизма-ленинизма и вновь включитесь в бой. Это необходимо, ведь на кону стоит судьба России и всего народа…

А.В. СВОБОДИН