24 июня в Петербурге прошёл круглый стол «Перспективные направления российско-белорусского сотрудничества». Организатор мероприятия ФГУ «Российский институт стратегических исследований» (РИСИ).

В рамках форума состоялось обсуждение вопросов взаимодействия наших братских стран, в том числе построения Союзного государства России и Беларуси.

В работе круглого стола приняли участие представители научного сообщества Москвы, Санкт-Петербурга и Минска - эксперты РИСИ, Информационно-аналитического центра Администрации Президента Беларуси, Белгосуниверситета, Института экономики НАН Беларуси, представители МОО «Российско-Белорусское братство» («РББ»), Белорусской национально-культурной автономии (БНКА). Публикуем с небольшим сокращением один из докладов, сделанных на круглом столе.

Проблемы союзного строительства, явно обозначившие себя в последнее время, свидетельствуют, что на пути жизненно важных для всех нас интеграционных процессов имеются серьезные препятствия. Думается, что глубинные причины этих трудностей и проблем следует искать, прежде всего, в мировоззренческой плоскости. Народная мудрость гласит: «Тело покорно следует туда, куда прикажет голова». Поэтому мы в своей жизни, как правило, довольствуемся тем, что является прямым следствием нашего миропонимания – представлений, идеалов, ценностных установок, ориентиров развития. Следовательно, истинные причины любых кризисов, проблем, трудностей – это, прежде всего, разруха в наших головах, искаженное, не соответствующее реалиям нынешнего дня мировоззрение.

Имеются все основания считать, что главные трудности построения Союзного государства и интеграции в рамках ЕврАзЭС и СНГ во многом обусловлены тем, что постсоветские страны ориентированы на либерально-рыночную, конкурентную, состязательную, частнокапиталистическую доктрину развития. Очевидно, что подобная система ценностей до предела дезинтегрирует, «атомизирует» экономику и общество, ибо заставляет нас видеть друг в друге как минимум конкурентов, которых по объективным законам рыночного капитализма всемерно ослабляют, а затем подчиняют, поглощают, уничтожают. Тут уж, как говорится, не до братского единения народов! Вполне закономерно, что естественная для условий либерально-рыночной экономики конкуренция как «война всех со всеми» время от времени перерастает в ставшие уже привычными газовые, нефтяные, молочные, сахарные и т.д., а иногда даже и полноценные «горячие» войны между некогда братскими странами и народами.

Следует пояснить, что классическая либерально-рыночная, конкурентная доктрина развития, обеспечивавшая процветание нынешних лидеров мировой экономики примерно до середины прошлого века и ныне принятая в ряде стран СССР, сегодня быстро теряет свою актуальность, уходит в прошлое. Ей на смену уверенно приходит интеграционная система ценностей, ориентирующая не на состязательность и конкуренцию, а на кооперацию и интеграцию экономических систем всех уровней.

Последнее утверждение легко доказать на примере современных технологически развитых стран. Так, на уровне конкретных фирм и предприятий интеграционный эффект реализуется в виде беспрецедентного роста концентрации капитала и прибыли под контролем крупных и сверхкрупных фирм. В частности, на протяжении последних десятилетий США, Великобритания, Япония, Франция и т.д. демонстрируют быстрый рост и усиление монопольной власти своих транснациональных корпораций (ТНК), реализующих вертикальную и горизонтальную интеграцию производственных процессов. В отличие от лукаво навязываемых периферийным странам представлений о конкуренции, малом и среднем бизнесе как «локомотивах» инноваций лидеры мировой экономики сделали ставку именно на крупные и сверхкрупные компании, в то время как роль малых и средних предприятий, как раз наоборот, быстро падает (табл. 1).

Таблица 1 - Концентрации капитала и прибыли под контролем корпораций США (1970-2005 гг.)

Источник: Губанов, С.С. Неоиндустриализация плюс вертикальная интеграция (о формуле развития России) / С.С. Губанов // Экономист. - 2008. - №9. - С. 20.

В итоге нынешнее экономическое могущество и монопольная сила западных мегафирм буквально завораживают. По оценкам специалистов, из 100 крупнейших субъектов хозяйствования мира – стран и компаний – не менее 29 являются крупными западными фирмами наряду с такими мощными экономическими системами как национальная экономика США, Японии, Германии, Китая и т.д. Несложно подсчитать, что средний вклад в мировой валовой продукт любой из 100 крупнейших компаний США, которые, как известно, обеспечивают 60% (!) ВНП страны, в 2,5 раза больше, чем ВВП всей (!) Беларуси. В целом же под контролем западных ТНК находится до 50% мирового промышленного производства, до 65% международной торговли, около 80% мирового банка открытий, патентов, лицензий и технологий. Таким образом, уже сегодня подлинным «движителем» инноваций и экономического развития в целом является монополизм сверхкрупных фирм, а отнюдь не конкуренция малых и средних предприятий.

Однако монополизация отраслевых, национальных и мирового рынков на этом не остановилась. По прогнозам западных специалистов, в условиях грядущей глобальной экономики установится господство всего лишь 300-600 ТНК, причем около 300 корпораций будут создавать 75% (!) валового продукта мира. На фоне описанной тенденции, когда глобальная экономическая власть быстро централизуется, сосредоточиваясь в руках все более и более узкого круга физических лиц, вести речь о рынке, конкуренции, конкурентной среде, малом предпринимательстве и прочих рудиментах либерально-рыночной экономики позапрошлого века могут либо наивные чудаки, либо лица, заинтересованные в подчинении наших стран западным ТНК.

На уровне национальной экономики интеграционный эффект реализуется благодаря быстрому усилению роли государства – этого системно интегрирующего экономику и общество института. Так, анализ бюджетной политики ведущих держав мира за последние 125 лет убеждает, что удельный вес государственных расходов в их ВВП неуклонно растет. В частности, с 1870 по 1996 годы эта доля в наиболее развитых державах мира выросла в среднем в 4,4 раза и составляет сейчас от 33,3% в США до 64,7% в Швеции (табл. 2).

Таблица 2 - Рост государственных расходов (огосударствление экономики) в развитых странах мира в период 1870-1996 гг.

Источник: Лисин, В.Е. Макроэкономическая теория и политика экономического роста: Учеб. пособие / В.Е. Лисин. - М.: Изд-во «Экономика», 2003. - С. 68.

В связи с антикризисными мерами, предпринимаемыми правительствами большинства стран мира в последние годы, включая многомиллиардные вливания в экономику и национализацию крупнейших предприятий и банков, такая тенденция еще больше усилилась. К сожалению, во многих странах ЕврАзЭС и СНГ (за исключением Беларуси) анализируемый показатель планомерно снижался на протяжении последних полутора-двух десятилетий и сегодня он существенно ниже, чем в большинстве стран даже с так называемой «либерально-рыночной экономикой».

И, наконец, на глобальном уровне интеграционный эффект достигается за счет того, что технологически развитые страны активно объединяются в рамках мощных интеграционных группировок типа ЕС, G7, ОЭСР, НАТО и др. По оценкам известного белорусского экономиста професор С.А. Пелиха, за счет одного единения в рамках Евросоюза обеспечен совокупный интеграционный эффект в размере 100 млрд. евро в год, что существенно повысило глобальную конкурентоспособность унии и каждого из ее членов.

Таким образом, нам пора бы уже и осознать, что принятая к реализации в большинстве стран бывшего СССР дезинтегрирующая либеральная, конкурентно-рыночная модель экономического развития и соответствующее ей мировоззрение являются непреодолимыми препятствиями на пути объединительных процессов в регионе. Более того, они наносят невосполнимый ущерб глобальной конкурентоспособности наших стран, ибо являются устаревшей, не соответствующей современным реалиям и потому давно отвергнутой технологически развитыми странами системой экономических воззрений.

Другим практическим подтверждением данного вывода служат негативные процессы, развернувшиеся в странах СССР по мере их либерально-рыночного «оздоровления».

В числе таких разрушительных явлений:

а) беспрецедентное для условий мирного времени снижение научно-технического и инновационного потенциала. Это выразилось, например, в 2–5-кратном снижении наукоемкости ВВП стран СНГ до нынешних 0,3–1,2%, что существенно ниже оптимального (3%) и порогового (2%) уровней. Поэтому вполне закономерно, что Россия сдала свои позиции на мировом рынке наукоемкой и высокотехнологичной продукции другим странам, осуществляющим более дальновидную экономическую политику;

Рисунок 1 - Динамика доли США, России и Китая на мировом рынке наукоемкой продукции в период 1990-2005 гг. 

б) деиндустриализация постсоветских стран (за исключением Беларуси и Казахстана) как процесс снижения их промышленного, индустриального потенциала. Следует подчеркнуть, что деиндустриализация, таящая в себе прямую угрозу экономическому и политическому суверенитету, в корне противоречит современным тенденциям развития государств, демонстрирующих актуальное для нас догоняющее развитие (табл. 3). Масштабы деиндустриализации самой мощной страны региона – России – выглядят еще более серьезными, если обратиться к натуральным показателям (табл. 4). Следует пояснить, что разрушение промышленности периферийных стран – важный конструктивный элемент системы их неоколонизации технологически развитыми державами;

Таблица 3 - Индексы промышленного производства некоторых стран мира (1990=100%), %

Источник: рассчитано авторами с использованием данных из справочника Важнейшие социально-экономические показатели развития России (К пятнадцатилетию российских реформ): Альбом статистических таблиц. - М.: Институт экономики РАН, 2007. - С. 233-234, а также Базы данных Отдела статистики ЕЭК ООН (http://w3.unece.org/pxweb/Dialog), статистической информации ОЭСР (http://stats.oecd.org) и базы данных Всемирного банка (http://databank.worldbank.org/ddp).

Таблица 4 - К иллюстрации рыночного разгрома реального (промышленного) сектора экономики России

Источник: Экономическая и философская газета. - 2010. - №4. - [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.eifg.narod.ru/app-4-10.htm. - Дата доступа: 02.04.2010.

в) ухудшение качества жизни большинства населения, что выразилось, например, в скачкообразном снижении такого всемирно признанного обобщающего показателя, как индекс развития человеческого потенциала (ИРЧП). Известно, что СССР по данному показателю ненамного уступал США. Если в 1989 г. Советский Союз занимал по ИРЧП 26-e место, уступая Штатам с их 19-м местом всего 7 позиций, то за годы либерально-рыночного «оздоровления» стран СССР это отставание увеличилось в 8 раз. В 2008 г. рыночно-капиталистическая Россия по ИРЧП заняла лишь 73-e место, уступив США с их 15-м местом уже 58 позиций. Для справки – лидирующая среди стран СНГ Беларусь в 2008 г. расположилась на 68 месте;

г) деградация и депопуляция населения. Известно, что в СССР в период с 1950 по 1991 годы численность населения возрастала в среднем по 2,6 млн. чел. в год, увеличившись на 111,6млн. чел. – со 178,5 до 290,1 млн. чел. За годы дезинтегрирующих рыночных реформ людские потери восточнославянских стран (с учетом положительного сальдо миграции 4,5 млн. чел.) составили не менее 16 млн. чел. «убитыми». Если учесть наши потери «ранеными» – многие и многие миллионы наркоманов, алкоголиков, бомжей, преступников, безработных и т.п., то вполне правомерно вести речь о разразившемся в наших странах рынкоморе. Последний даже по оптимистичным прогнозам экспертов ООН к концу нынешнего века должен сократить население России, Украины и Беларуси почти в 2 раза (табл. 5).

Таблица 5 - Рынкомор восточнославянских республик бывшего СССР в период с 1990 по 2008 гг. и прогноз его динамики в XXI веке

Источники: База данных Отдела статистики ЕЭК ООН [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://w3.unece.org/pxweb/Dialog. - Дата доступа: 02.02.2010; Демографический кризис в регионах СНГ [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.zlev.ru/61_56.htm. - Дата доступа: 06.03.2010.

Таким образом, сегодня во имя выживания, во имя будущего наших детей и внуков, для того чтобы переломить описанные негативные тенденции развития постсоветских стран нам, как воздух, необходим прорывной, амбициозный, жизнеутверждающий проект, способный «зажечь» нашу угасающую восточнославянскую цивилизацию, вдохнуть надежду и жизнь в наши «надломленные» либерально-рыночными реформами народы. Этот проект под условным названием «Наш прорыв в XXI век и третье тысячелетие» может и должен стать «локомотивом» и «катализатором» интеграционных процессов в рамках Союзного государства и в регионе СССР в целом. Вероятнее всего, нынешняя, широко разрекламированная абстрактная «медведевско-путинская модернизация», которая почему-то невольно ассоциируется с горбачевскими «перестройкой» и «ускорением», на роль такого проекта не годится. Уже сейчас можно предположить, что результаты модернизации гибельного проекта под названием «Кланово-олигархический капитализм», скорее всего, сведутся к очередному витку «прихватизации» общенародной собственности, традиционной сдаче активов иностранным инвесторам да к дальнейшему совершенствованию и без того отлаженного механизма ограбления народного хозяйства паразитарной банковской системой. То есть к усугублению тех самых процессов, которые, собственно говоря, и являются первопричиной всех описанных выше негативных явлений.

Базовые параметры нового, по-настоящему прорывного проекта можно определить, исходя из следующих очевидных соображений. Не секрет, что в нынешнюю технотронную эпоху место страны в иерархии технологически развитых держав всецело определяется уровнем развития ее промышленного комплекса. Именно в промышленности максимальна концентрация высокотехнологичных и наукоемких производств, поставляющих прогрессивные средства труда в прочие отрасли и сферы жизнедеятельности. Это значит, что подлинным локомотивом инновационного развития современной экономики выступает промышленный комплекс, индустрия.

Об этом же, кстати, свидетельствует и опыт технологически развитых стран, которые сегодня, по мнению многих специалистов, вступили во вторую фазу индустриализации, именуемую неоиндустриализацией. Например, в 2004 г., несмотря на лукаво навязываемую нам концепцию постиндустриализма (экономики услуг), удельный вес производства средств производства в совокупном общественном продукте США составил почти 56%, Германии – свыше 58, а Японии – около 60%. Как показывает непредвзятая статистика, доля материальных факторов в общем потреблении американских домашних хозяйств никогда не опускалась ниже 64%, что не позволяет вести речь о доминировании экономики услуг. Указанные факты свидетельствуют, что вопреки лукавым попыткам направить нас по пути опережающего развития сферы услуг, сами лидеры мировой экономики развиваются исключительно благодаря реальному сектору экономики и прежде всего промышленности, индустрии. Иными словами, для западных стран характерен переход не к постиндустриальной, а скорее к сверхиндустриальной, основанной на масштабном внедрении элементов VI технологического уклада, экономике.

Таким образом, на основе сравнения общемировых тенденций экономического развития и фактов деиндустриализации постсоветских стран, можно сделать вывод, что обозначенным выше прорывным инновационным и интеграционным проектом в странах Союзного государства, ЕврАзЭс и СНГ должен стать курс на их неоиндустриализацию. При этом неоиндустриализация, трактуемая в качестве второй фазы индустриализации, первый этап которой успешно пройден нашими странами в 20-30 годы прошлого столетия, должна предусматривать скачкообразное наращивание количественных и качественных показателей работы отечественного промышленного комплекса на основе массированного внедрения техники и технологий, относящихся к VI технологическому укладу. Именно неоиндустриализация может и должна стать для нас современным «Полем Куликовым» – главным фактором нашего прорыва в технотронный XXI век.

Важно отметить, что обозначенная задача прорыва в технотронную эпоху третьего тысячелетия отнюдь не невыполнима. В 1925-1940 гг. мы уже явили миру русское чудо прорыва в индустриальный XX век, после того как на XIV съезде ВКП(б) в декабре 1925 г. был официально провозглашен курс на индустриализацию СССР. В результате аграрная Россия к середине прошлого века превратилась в мощную индустриально развитую державу, которая в годы Великой Отечественной войны доказала свое экономическое превосходство над хозяйственными системами Германии и всех прочих походя порабощенных ею «цивилизованных» европейских стран.

Так, за годы индустриализации в СССР было введено в действие 9 тыс. крупных, оснащенных передовой техникой промышленных предприятий. Созданы новые отрасли промышленности: тракторная, автомобильная, станкостроительная, авиационная и др. К 1940 г. валовая продукция промышленности СССР возросла по сравнению с 1928 г. в 6,5 раза, в том числе производство средств производства увеличилось в 10 раз. Уже в 1937 г. свыше 80% всей промышленной продукции было получено с новых предприятий. В результате по объему промышленной продукции СССР к 1937 г. вышел на 1-е место в Европе и 2-е в мире.

Позднее, как результат этого индустриального прорыва, мы первыми запустили в космос спутник, человека, луноход и космическую станцию, спустили на воду атомный ледокол, ввели в строй атомную электростанцию, построили синхрофазотрон… Одним словом, на равных соперничая с самими США по ряду направлений науки и техники, мы долгие годы были на самом острие научно-технического прогресса до тех пор, пока не начались рыночные, частнокапиталистические, дезинтегрирующие, разобщающие нас реформы.

Как известно, формула первой фазы индустриализации выглядела следующим образом:

Индустриализация = Электрификация + Механизация народного хозяйства.

Поскольку Россия, Беларусь, Украина, другие союзные республики унаследовали от СССР в основном электрифицированную и в значительной степени механизированную производственную базу, сегодня нам вполне возможно перейти к осуществлению второй фазы индустриализации – неоиндустриализации.

Содержание формулы неоиндустриализации можно представить следующим образом:

Неоиндустриализация = Вертикальная интеграция производства + Автоматизация народного хозяйства.

Опыт современного развития лидеров мировой экономики показывает, что они уже вступили в фазу неоиндустриализации. Так, охарактеризованный выше рост концентрации капитала и прибыли под контролем западных ТНК, реализующих полный цикл переработки сырья в готовую продукцию, позволяет вести речь о высокой степени вертикальной интеграции производства в экономиках развитых стран. Тотальная компьютеризация рабочих мест обеспечивает возможность сквозной автоматизации производственных процессов вплоть до передачи компьютерам с функциями искусственного интеллекта значительной части управленческих, контрольных и отчасти даже творческих функций.

Таким образом, очевидно, что Россия, Беларусь, Украина, другие страны СССР, если они желают остаться на политической карте мира в третьем тысячелетии, должны немедленно сосредоточить усилия на разработке и реализации скоординированной межгосударственной промышленной политики. Ее стержнем должна стать неоиндустриализация, а конечной целью – сохранение и повышение глобальной конкурентоспособности, выход в лидеры научно-технического прогресса и мировой экономики в целом. Наши народы во имя будущего наших детей и внуков просто обязаны вернуть себе утраченную возможность строить самые мощные электростанции, самые зоркие телескопы, самые быстрые звездолеты, самые могучие локомотивы, первыми покорять космические дали и океанские глубины, выступать оплотом мира и справедливости на планете Земля.

Результаты выполнения в Белорусском государственном университете НИР «Теоретико-методологические основы межгосударственной инновационно-промышленной политики стран ЕврАзЭС как фактор их устойчивого развития» позволили сформулировать некоторые базовые условия успешного осуществления неоиндустриализации в странах Союзного государства и ЕврАзЭС.

Во-первых, нашим странам необходимо осуществить переход к нравственному измерению экономики.

В рамках вышеназванной НИР определены политико-экономические основания нравственной экономики. Так, ее целевой функцией предложено обозначить расширенное воспроизводство нации, которая и является носительницей и хранительницей наших духовно-нравственных ценностей. Нравственная экономика призвана обеспечивать соблюдение фундаментальных интересов всего народа, а не какой-либо малой его части – олигархов, криминала, бюрократического чиновничества и т.п. С экономической точки зрения расширенное воспроизводство нации достигается за счет максимизации инвестиций в человеческий капитал нации ипринадлежащие ей активы. Это дает возможность рассчитать конкретные коэффициенты нравственности экономической системы в виде отношений соответствующих инвестиций и создаваемой в стране валовой добавленной стоимости. Для сравнения – целевая функция ныне безраздельно доминирующей частнокапиталистической, конкурентно-рыночной системы хозяйствования – максимизация прибыли немногими избранными за счет бездушного использования абсолютного большинства в качестве приобретаемого на рынках труда ресурса (расходного материала). Иными словами, нравственная система хозяйствования подразумевает в качестве главной цели ее функционирования всестороннее развитие личности, в то время как в рыночной, частнокапиталистической экономике человек – это всего лишь рядовой фактор производства, приобретаемый на рынках (труда) наряду с прочими ресурсами – станками, энергоносителями, удобрениями или, положим, рабочим скотом.

Во-вторых, необходим переход к стратегии вертикальной интеграции производственных и бизнес-процессов, подразумевающей объединение в рамках крупных фирм всех последовательных стадий переработки сырья в конечную продукцию. Вертикальная интеграция делает невозможным извлечение сверхприбылей на отдельных (например, сырьевых, кредитно-инвестиционных или сбытовых) стадиях. Она позволяет исключить сплошь и рядом наблюдаемую в постсоветских странах ситуацию, когда олигархи-сырьевики и/или банкиры-ростовщики мертвой хваткой держат «за горло» науку и производство, «обескровливают» их и тем самым предопределяют деградацию и разрушение научно-технического и промышленного потенциала страны.

Вертикальная интеграция со всей очевидностью потребует восстановление (усиление) государственного контроля над стратегическими, инфраструктурными, рентными отраслями экономики вплоть до их частичной и полной национализации.

В-третьих, актуален решительный отказ от либерально-рыночной частнокапиталистической доктрины развития, включая повышение роли государства и как планирующего, регулирующего экономику института, и как глобального предпринимателя, о чем уже неоднократно шла речь выше. Важно помнить, что экономический либерализм не только не создает условий для полноценной конкуренции, но и обеспечивает беспрецедентные конкурентные преимущества сверхкрупному долларовому капиталу. В условиях либерально-рыночной экономики могучие западные ТНК получают возможность беспрепятственно пользоваться своей силой против слабости наших предприятий, для того чтобы подчинить, захватить или уничтожить своих изначально более слабых конкурентов – отечественные предприятия.

К сожалению, абсолютизация «чудотворной силы» частной собственности вплоть до ее «обожествления» – одна из наиболее важных причин многих негативных процессов в странах СССР. По словам президента Республики Беларусь А.Г. Лукашенко, произнесенным им на пресс-конференции с российскими журналистами в Минске 2 октября 2009 г., «частник никогда не будет озабочен народом, государством. Он большие прибыли кладет себе в карман». Поэтому частнокапиталистическая, нерегулируемая государством, которое объективно заинтересовано в долгосрочном развитии, либеральная экономика не может быть нравственной в том смысле, что частнику, особенно иностранному, в подавляющем большинстве случаев безразличны проблемы перспективного прогресса страны и, соответственно, расширенного воспроизводства нации. Так, в одном из своих выступлений в телепрограмме «Постскриптум» на «ТВЦ» от 20 ноября 2004 г. крупный российский предприниматель П.О. Авен предельно четко продемонстрировал морально-нравственный облик современного «эффективного собственника» словами: «Нищета в стране – не наша забота. Мы занимаемся лишь тем, что нам выгодно. Все остальное – эмоции».

Неслучайно президент Российской Федерации Д.А. Медведева в своей статье «Россия, вперед!» от 10 сентября 2009 г. был вынужден констатировать, что «наша теперешняя (очевидно, частнокапиталистическая. – В.Б.) экономика… в значительной степени игнорирует потребности человека. Отечественный бизнес за малым исключением не изобретает, не создает нужные людям вещи и технологии. Торгует тем, что сделано не им, – сырьем либо импортными товарами». Еще более категоричен в оценках наш всемирно известный соотечественник, нобелевский лауреат, депутат ГД РФ, вице-президент РАН Ж.И. Алферов, который в своем выступлении в Москве 3 апреля 2010 г. заявил буквально следующее: «Частная собственность – это раковая опухоль, а бизнес – ее метастазы». Поэтому странам СССР ради «выздоровления» их кризисных экономик необходимо проанализировать и объективно оценить итоги приватизации, которую в народе презрительно окрестили «прихватизацией» и даже на либеральном Западе ассоциируют с «пиратизацией».

В-четвертых, необходим возврат к трудовой парадигме экономической науки и практики. Это подразумевает отказ от нынешней абсолютизации рынка (сферы обмена), от уничижения производительного труда и возвеличивания «труда» всевозможных рыночных менял – банкира-ростовщика, торгаша-спекулянта и биржевого игрока.

Важно понимать, что процесс расширенного воспроизводства реализует в себе ряд неразрывных его стадий, включая исследования и разработки, производство, обмен, распределение, потребление. Абсолютизация роли какой-либо одной из этих фаз, в данном случае «обожествление» сферы обмена (рынка), приводит к тому, что именно она оттягивает на себя «львиную долю» всех ресурсов и тем самым «обескровливает», угнетает прочие, жизненно важные стадии расширенного воспроизводства. Поэтому деиндустриализация, процессы разрушения науки и производства, снижение уровня жизни основной массы занятых в этих сферах людей, весьма роскошная жизнь немногочисленной прослойки «ударников капиталистического труда» и, как результат, вопиющая экономическая дифференциация населения – это прямые и неизбежные следствия нашего искаженного миропонимания, связанного с «обожествлением» рынка и сферы обмена в целом.

В-пятых, одной из важнейших целей неоиндустрализации должно стать кратное, до уровня технологически развитых стран, повышение производительности труда на основе технико-технологического перевооружения народного хозяйства и массированного внедрения факторов производства VI технологического уклада. Важно подчеркнуть, что нынешнее 3–4-кратное отставание постсоветских стран от лидеров мировой экономики по данному исключительно важному показателю объясняется допотопной, низко производительной, физически и морально устаревшей производственно-технологической базой, а отнюдь не негативными индивидуальными качествами наших сограждан, как это нередко пытаются представить некоторые наши либералы-реформаторы. Мы не можем не отставать от технологически развитых стран по производительности труда, если американцы даже в кризисный для них 2007 г. вложили в свою экономику столько же средств, сколько Россия за предыдущее десятилетие.

К сожалению, в постсоветских странах (за редким исключением), игнорируя общемировую тенденцию наращивания роли государства в экономике и наивно уповая на частную инициативу, сократили инвестиции (норму накопления) до критического уровня и тем самым обеспечили все предпосылки для технико-технологической стагнации. Таким образом, указанное отставание есть очередной негативный результат нашего искаженного мировоззрения, «дружески» подсказывающего, что либеральный рынок сам по себе, без каких-либо усилий со стороны общества и государства, все устроит.

В-шестых, всем без исключения постсоветским странам требуется согласованно восстановить оптимальные, общепринятые в цивилизованном мире параметры функционирования монетарной (кредитно-денежной) системы. Для этого потребуется осуществить программную дедолларизацию экономики; по мере «выдавливания» из обращения иностранной денежной массы кратно повысить коэффициент монетизации экономики до уровня технологически развитых стран – 60-100% от ВВП (сегодня в России и Беларуси этот коэффициент в 3-4 раза ниже общепринятой нормы); кратно повысить обменный курс национальной валюты до справедливого уровня, определяемого паритетом покупательной способности (ППС) (в России и Беларуси обменный курс национальной валюты в 2-3 раза ниже справедливого, определяемого ППС уровня); снизить стоимость кредитных ресурсов для крупных инновационных предприятий до символических 0-2% годовых.

В любом случае без восстановления оптимальных, общепринятых в технологически развитых странах параметров функционирования кредитно-денежной системы население наших стран продолжит обменивать свои природные ресурсы и результаты созидательного труда на иностранные «бумажки с картинками». А национальные экономики России, Беларуси, Украины и т.д. окончательно возьмут на себя роль по утилизации негативных последствий нынешнего и всех последующих глобальных финансово-экономических кризисов, сознательно устраиваемых лидерами мировой экономики в целях наглого ограбления остального мира.

При этом необходимо четко осознать и постоянно помнить, что если мы в течение ближайших 5-10 лет не осуществим технико-технологический прорыв в технотронный XXI век на основе неоиндустриализации, то наши дети и внуки, сделавшись лакеями и холопами у других, более «продвинутых» народов, проклянут нас!

В.Ф. Байнев,

доктор экономических наук, профессор кафедры менеджмента Белорусского государственного университета, председатель редколлегии журнала «Новая экономика» (Минск, Республика Беларусь)