Ещё в конце XIX века в исторической литературе высказывалась, правда очень робко, мысль, что православная церковь, так же как и католическая, использовала инквизиционные методы расправы с теми, кто выступал против религиозной идеологии, и имела для этого особый аппарат. Историки считали, что инквизиция существовала не только в древней Руси, но и в начале XVIII в., при Петре I. В журнале «Русский вестник» в 1891 г. отмечалось, что «Пётр I создал у нас инквизицию и инквизиторов, и нет возможности отрицать, что все гражданское и церковное управление при нём и долгое время после него было проникнуто инквизиционным настроем». Церковные власти возражали против попыток разоблачить инквизиционный характер деятельности православной церкви. По поручению Синода видные церковные историки выступали в печати с опровержением таких попыток. Они утверждали, что православная церковь в России не знала инквизиции и что у неё не было такого аппарата, каким располагала католическая церковь. Известный церковный историк М.И. Горчаков в статье «Инквизиция в восточной церкви», полемизируя с философом В. Соловьевым, доказывал, будто инквизиционный процесс считался главным каноническим средством борьбы с её врагами и не заменялся другими видами судопроизводства лишь в католической церкви, в древних же «правилах» православной церкви нет якобы сведений об особом трибунале, занимавшемся преследованием и осуждением еретиков.

Институт инквизиции в России отрицал и другой церковный историк, Н.И. Барсов. В книге «Существовала ли в России инквизиция?» (СПб., 1892 г.) он утверждал, что созданные при Петре I Приказ Протоинквизиторских дел и другие церковные учреждения носили совершенно невинный характер: они лишь наблюдали за деятельностью епископов и церковных организаций, а их выступления против еретиков и других врагов церкви носили случайный и непоследовательный характер (с.5-6).

Инквизиционные порядки в монастырских тюрьмах и других церковных организациях освещались и в некоторых других работах, но они либо запрещались, либо замалчивались. Так, в 1898 г. писатель В.Г. Короленко в статье «Об инквизиции», предназначенной для журнала «Русское богатство», пытался разоблачить деятельность православных инквизиторов в царской России. Однако статья была запрещена цензурой.

Православные иерархи достаточно часто упрекают католическую церковь за деятельность её инквизиции. Например, патриарх Кирилл, будучи ещё митрополитом Смолен-ским и Калининградским, в еженедельных субботних телепередачах «Слово пастыря» на одном из каналов Центрального телевидения нередко говорил, что католическая инквизиция не есть учреждение «каноническое», так как в церковных канонах нет указаний на право церкви подвергать отступление от веры смертной казни или другим наказаниям, что католическая церковь, присвоив себе функции уголовного суда, в прошлом поступала неправильно, «неканонически».

Костры католической инквизиции запылали в европейских странах с XIII в. Зажгли их и в России. Участь еретиков здесь разделили чародеи, ведьмы и другие ослушники православной церкви. В России еретиков судили по «градскому» закону, но это - по словам историка Н.М. Карамзина - было лишь одной «пристойностью» (Н.М. Карамзин. «История государства российского», т. V., с. 327). Хотя православная церковь не располагала таким инквизиционным аппаратом, какой имела католическая церковь, но в борьбе с ересями она применяла настоящие инквизиционные методы расправы - розыск и допрос под пытками. Она вела часто весь судебный процесс, добиваясь угодного ей приговора и наказания. Православная церковь посылала на костры еретиков собственной властью, светская же власть была лишь исполнительницей ее требований и приговоров. Иосиф Санин, игумен Волоцкого монастыря, один из основателей православной инквизиции, провозгласил, что царь, не желавший бороться против ересей, не слуга божий, а дьявол. По его инициативе и решительному требованию, при поддержке митрополита Симона в конце 1504 г. в Москве состоялся церковный собор для суда над еретиками, противниками Иосифа - идеологами «нестяжательства», приговоривший еретиков к смертной казни - сожжению в специальной клетке. За заслуги перед светской властью и церковью Иосиф в 1591 г. был объявлен общерусским «святым».

Свою инквизиторскую деятельность православная церковь осуществляла через судебные органы, находившиеся в распоряжении епархиальных архиереев, через патриарший суд и церковные соборы. Она располагала и специальными органами, созданными для расследования дел против религии и церкви - Приказом духовных дел, Приказом инквизиторских дел, Раскольнической и Новокрещен-ской конторами и др. С организацией духовных консисторий (1744 г.) дела о религиозных преступлениях перешли в их ведение. Наиболее важные дела вел непосредственно Синод. По настоянию церкви делами о преступлениях против церкви и религии занимались и светские следственные органы. Если светский суд не проявлял достаточной оперативности в розыске, то церковь жаловалась светским властям. По настоянию духовных властей правительство постоянно подтверждало, что местные власти обязаны по требованию епархиальных иерархов принимать направленных ими людей «для полного розыска».

В числе первых объектами церковного преследования еще в XI в. стали колдуны, чародеи, ведьмы, волхвы. В памятнике XII в. «Слово о злых дусех», составленном митрополитом Кириллом, говорится о необходимости наказания ведьм и колдунов церковным судом. Летописи, литературные и судебные источники полны сообщениями о допросах, пытках, сожжениях на протяжении столетий чародеев и колдунов. /См.: В.Б. Антонович. «Колдовство». СПб., 1877; Н. Сперанский. «Ведьмы и колдовство». М., 1906; С.В. Максимов. «Неведомая, нечистая и крестная сила». СПб., 1903 и др./.

Обвинения в чародействе обычно начинались по инициативе духовных властей и разбирались предварительно в церковном суде. Затем следственные материалы передавались светскому суду, который и приговаривал обвиняемых к тяжким наказаниям. Несколько примеров. Так, в 1721 г. в Новгороде был сожжен дьячок Ефимов за то, что он якобы чинил в народе смуту и вместо славы нанес хулу имени божьему. В местечке Ярмолицах Подольской губернии в 1770 г. сожгли местного лекаря - крестьянина Иосифа Маронита, предварительно погрузив его в бочку со смолой. (В.Б. Антонович. Указ. соч., с. 19). В декабре 1879 г. в деревне Врачево Новгородской губернии сожгли крестьянку Аграфену Игнатьевну за ее «колдовство», а летом 1885 г. в деревне Пересадовке Херсонской губернии такую же расправу учинили с тремя крестьянками, обвиненными в наступлении засухи (С.В. Максимов. Указ. соч., с. 152). Церковь и духовенство использовало ведовские процессы для того, чтобы держать народ в темноте и невежестве.

Инквизиция русской православной церкви и инквизиционные методы ярко проявились со второй половины XVII в. в борьбе с широким религиозным движением, известным под именем раскола. Внешним поводом для этого движения была церковная реформа, предпринятая патриархом Никоном. Но основной причиной развития раскола была борьба крестьян против феодальной эксплуатации. Это была классовая борьба (хотя современные идеологи либерализма стараются о ней не говорить), принимавшая религиозную окраску, чем и объясняется живучесть раскола, просуществовавшего несмотря на гонения несколько столетий. И сегодня старообрядчество занимает видное место среди конфессий России.

Начав поход против сторонников старой веры, Никон подвергал пыткам наиболее активных представителей раскола. Им резали языки, руки и ноги, сжигали на кострах. Яркую картину кровавого террора, предпринятого Никоном и его приспешниками, даёт, в частности, раскольническая литература.

Церковные соборы разных лет освящали и оправдывали кровавый террор над раскольниками. Считая сторонников старой веры «хищными волками, на стадо Христово нападающими», и предавая их церковному проклятию, соборы призывали светскую власть защищать интересы государства «крепкой десницей» и казнить раскольников смертью. «Православная церковь решила огнем да кнутом, да виселицей веру утвердить... Которы апостолы научили так. Не знаю», - писал неистовый вожак раскола протопоп Аввакум («Житие протопопа Аввакума им самим написанное». М., 1960, с. 109).

Картина террора поражает воображение. Так, по свидетельству иностранцев, только перед Пасхой 1685 г. патриархом Иоакимом в Москве было сожжено в срубах около девяноста церковных противников. Нижегородский епископ Питирим в 1718-1724 гг. лично вел допросы раскольников с пристрастием, пытал их в архиерейской тюрьме, подвергал «градскому» наказанию с вырыванием ноздрей. Таким образом, как хвалился Питирим, в православие было обращено свыше 68 тыс. человек. Спасаясь от гонений этого инквизитора, 12 701 человек бежали, 1585 - не выдержали пыток и истязаний и умерли.

Пытки и казни усилили массовое бегство крестьян. Они оставляли свои деревни и бежали на Дон, за Урал, за рубеж, где организовывали раскольничьи центры со своей хозяйственной жизнью. Духовная и светская власти беспощадно разоряли раскольничьи поселения, скиты и монастыри. Бесчеловечные поступки духовных властей, разорявших жилища и хозяйства крестьян и подвергавших их мучительным наказаниям, вызывали волну жалоб и протестов. Крестьяне писали о своих мучителях, что те «во всём жестоки, гневны, наглы, люты, яры, страшны, ненавистны, мерзки». Своеобразной реакцией на гонения явились самосожжения старообрядцев. Когда в 1761 г. сожглись 150 раскольников - заводских людей деревни Кузино Исетского округа Оренбург-ской губернии, правительственная комиссия была вынуждена признать, что причиной самосожжения были «непорядочные поступки» духовной консистории и разорения, чинимые священником и командой (см. «Русский архив», кн. 9, 1879, с. 134).

В начале XIX века раскольников в Российской империи насчитывалось более миллиона. Правительство было вынуждено считаться с этим и предоставить раскольникам некоторые гражданские права. Гонения на раскольников, однако, не прекратились. Борьбу с расколом вели мерами полицейского порядка. Раскольники считались неполноценными гражданами. Им запрещалось в некоторых губерниях владеть землей, не разрешалось открывать школы и учить детей грамоте, они не принимались на государственную службу. Браки раскольников, рождения и смерть долгое время не регистрировали.

Вместе с тем раскольническая идеология, так же как и православная, была идеей бога, усыпляющей и притупляющей социальные чувства, идеей рабства (худшего, безысходного), связывающей угнетённые массы с верой в божественность угнетателей. Старообряд-ческие вожди и проповедники, подобно православному духовенству, несмотря на гонения, старались воспитать народ в духе преданности самодержавию. В феврале 1906 г. старообрядческая делегация посетила Николая II и в знак «беспредельной любви и преданности» преподнесла ему верноподданнический адрес, который подписали 76 447 старообрядцев. О своей преданности царю старообрядцы говорили и в Государственной думе, добиваясь отмены ограничений в отправлении культа.

Огромную роль в распространении христианства сыграло монашество. Сущностью монашества («монос» - греч. - один, одинокий) является обособление человека или некоторого человеческого коллектива от общества. Монашество дало церкви могучую, дисциплинированную организацию, способную фанатично отстаивать интересы религии.

За тысячелетнюю историю русского православия возникало и прекращало существование множество монастырей. Большинство из них были столь малозначимы и недолговечны, что, может быть, только названия старинных деревень или лесных урочищ - единственная память о том, что здесь когда-то было две-три кельи, монастырек.

Исчезновение множества монастырей имеет свои причины. Прежде всего, это сопротивление крестьянского мира, увидевшего святых отцов на своей земле. Выдающийся русский историк В.О. Ключевский подчеркивает: «Первой хозяйственной заботой монастыря было приобретение окрестной земли, обработка ее - главным хозяйственным делом собирающейся в нем братии. Пока на монастырскую землю не садились крестьяне, монастырь сам обрабатывал ее». (Соч. М., 1957, т. 2, г. 2, с. 258). Но ни одного примера собственно монашеского труда историк не приводит. Текст «Курса русской истории» полон примеров обратного: крепостнической деятельности монастырей. Исто-рические документы убедительно доказывают, что первые мероприятия по юридическому оформлению крепостного права в России были осуществлены именно на церковных землях.

Пусть «келейка малая» стоит пока в стороне от крестьянских земель и лугов, среди леса, но крестьянский мир весьма настороженно относился к таким новоселам. Житие многих святых отцов глухо проклинают каких-то нечестивцев, мешавших будущему святому строить обитель. Столкновения монахов и крестьян из-за земли - характернейшее явление для ХV-ХVII веков.

В истории России выделились те монастыри, которые умело и точно выполняли стоящие перед ними социальные и идеологические задачи. Начиная с крещения Руси, монастыри возникают во всех крупных центрах древнерусского государства. Монастыри этого периода преимущественно княжеско-боярские и основываются в городах. Расширение и укрепление русского государства способствовало увеличению монастырской колонизации водных бассейнов, основных торговых путей, промышленных центров. Монастыри появлялись в местах, достаточно перспективных с точки зрения дальнейшего хозяйственного освоения территории. Они обосновывались на обжитых землях, в местах перевалки грузов с одного вида транспорта на другой, там, где водились ярмарки и население исстари собиралось на торг, и т.п. Были причины и социального характера. Во второй половине XIX и в начале XX веков наблюдается значительное увеличение числа монастырей и монашествующих. В 1850 году, согласно отчёта Синода, в России насчитывалось 587 монастырей, 464 - мужских, 123 женских, с 18 530 монашествующими и послушниками. В 1905 г. в стране уже было 840 монастырей с 62720 обитателями. В 1912 году количество монастырей увеличилось до 985, а число монахов и послушников - почти до 87 тыс. (Отчеты Синода за 1905-1907 гг.; 1911-1912 гг.).

Отмена крепостного права лишь частично ликвидировала, точнее, только ослабила конфликт между производительными силами и производственными отношениями, резко обозначившийся в первой половине XIX в. Монастыри среди оставшихся в стране пережитков крепостничества еще на десятилетия оказались крупнейшим островом феодализма, даже целым феодальным архипелагом. Архипелаг этот был обитаемым, и его быстро прибрали к рукам лишенное прежних привилегий дворянство и вошедшее в силу купечество. Монастырь привлекал основателей еще и тем, что правительство охотно оказывало помощь новым монастырям. Вновь созданная обитель имела право получить из государственных имуществ загородные дворы, рыбные ловли, мельницы, пахотные земли до 150 десятин и другие угодья. Судя по «Определениям» Синода государственная земля предоставлялась преимущественно монастырям, которые основывались дворянами и лицами духовного сословия. И те, и другие нередко получали государственный надел даже тогда, когда основывали монастыри в собственных имениях или на землях, им принадлежащих. Таким образом, часть земель, которые не безвозмездно утратило дворянство в результате реформы, перешла в собственность новых монастырей. Фактически часть их на слегка измененном основании вернулась к прежним владельцам, сменившим дворянскую фуражку с красным околышем или парижскую шляпу на черный клобук.

Что касается рабочей силы, то «освобождение» крестьян и последующие промышленные кризисы буквально втолкнули в монастырские ворота тысячи новых послушников, готовых за кров и хлеб нести самые трудные послушания. Старание в труде подкреплялось внеэкономически, идейно: верой в необходимость тягот на грешной земле и еще более могущественной верой в светлое будущее - в грядущем царстве Христа. Монашество - рабство по убеждению. А такие уставные добродетели монахов, как постничество или сухоедение, помогали существенно сократить расход на питание братьев и сестер.

Представители современной православной церкви пытаются скрыть религиозную деятельность церкви в прошлом и особенно ее борьбу с просвещением и наукой. Гонительница просвещения народа церковь в союзе с самодержавием насаждала невежество и мракобесие. Просвещение использовалось для оправдания крепостного права — эксплуатации народа. Так, епископ Игнатий Брянчанинов, канонизированный на Поместном соборе РПЦ в 1988 году, утверждал на основании текстов из евангелия, что рабство не осуждается религией, что рабство - «установление божественное, святыми отцами православной церкви поддерживаемое, благоверными царями упроченное». Православная церковь признавала только такое просвещение, которое было основано на религии. «Должно быть поставлено непреложным законом, чтобы всякая преподаваемая христианину наука была пропитана началами христианскими, и притом православными», - писал епископ Феофан Затворник (Вышинский) (Сочинения Епископа Феофана. «Путь ко спасению. Начертания христианского нравоучения». М., 1899, с. 45).

Уже в древней Руси церковь выступала в роли гонительницы просвещения и науки. На церковных соборах ХVI-ХVII вв. рассматривались и утверждались индексы запрещенных книг. Древнейший церковный памятник — Кормчая книга; за чтение таких книг назначалось церковное проклятие. Книги, признанные вредными, предлагалось сжигать на теле лиц, у которых они были обнаружены.

Пытаясь убить всякое стремление к свободомыслию и просвещению, церковь преследовала малейшие отступления от буквы «священного писания», с нетерпимостью относилась к любой критике, направленной против нее. Воинствующие церковники проповедовали отказ от рационального знания и даже похвалялись своим невежеством. Симптоматично, что монах Филофей, автор политической концепции «Москва - третий Рим», писал, что он «человек сельский и невежа в премудрости, не в Афинах родился, ни у мудрых философов учился, ни с мудрыми философами в беседе не бывал. Учился есмь книгам благодатного закона, чим бо моя грешная душа спасти и избавится вечного мучения» /В. Малинин. «Старец Елезарова монастыря Филофей и его послания». СПб., 1991 г., с. 33/. Не случайно в том же XVI в. старались даже проповедей не читать в церквах, чтобы избежать возможных оговорок и неточностей.

В век Просвещения, XVIII в., правительство и духовное ведомство продолжали относиться с крайней враждебностью к просвещению, подвергая гонениям прогрессивных мыслителей и ученых. Даже Академия наук не была свободна от бдительного контроля представителей церкви.

Напуганный французской революцией 1789 г. Синод РПЦ организовал в 1797 г. особую духовную цензуру, вторгавшуюся во все области науки, в литературу, общественно-политическую жизнь. Она накладывала свою руку на все, что имело хотя бы отдаленное отношение к религии. С особенной враждебностью боролись церковники с книгами французских философов-материалистов Вольтера, Дидро, Гельвеция, Гольбаха и др.

Во второй половине XIX в. в связи с ростом революционного движения были приняты крайне реакционные меры. Для усиления влияния духовенства в области просвещения народа была организована широкая сеть церковноприходских школ. В 1865 г., по официальным данным Синода, церковных школ было 21 420. «Положением о народных школах» 1864 г. на духовенство был возложен контроль за воспитанием детей в духе преданности самодержавию и православию. Архиереи были введены в училищные советы школ всех ведомств в качестве первенствующих членов. Одновременно царское правительство резко сокращало финансирование всех школ других типов. Так, в 1896 г. Министерство народного просвещения получило от казны на содержание школ в 5,5 раз меньше, чем получил Синод на свои школы, при почти одинаковом их количестве.

Церковноприходская школа не удовлетворяла народные массы. Крестьяне сравнивали эту школу с лампадой-коптилкой, которая пропускает тусклый свет. Реакционные цели преследовались и в средней школе. Характерны воспоминания писателя А. Серафимовича: «Нас душили в гимназиях латинским, греческим, законом божьим, давили всем, лишь бы задушить живую душу».

Религиозная идеология в школе насаждалась полицейскими мерами. От учителей требовалось, чтобы они поддерживали антинаучные религиозные взгляды. Изучение естествознания и других точных наук, говорили священники, действует отрицательно на нравственность молодежи. Спасение от неверия видели в пропаганде религиозной идеологии. Ученики и учителя обязаны были регулярно ходить в церковь, исповедоваться, принимать участие в церковных службах, в церковном хоре. За ними существовал неослабный надзор; учеников, пренебрегавших церковными обязанностями, изгоняли из школы как неблагонадежных. Изгонялись и прогрессивные учителя, которые пытались внести в преподавание живое слово, познакомить учеников с подлинной наукой.

Вместо книг, которые дали бы народу знания, духовное ведомство издавало большими тиражами книги и брошюры, рассчитанные на растление народа. Правительство и частные издательства способствовали изданию житий «святых», а также книжек и раскрашенных картинок с изображением событий из ветхо- и новозаветной истории, со сценами страшного суда, ада и мучений «грешников».

Книг научно-популярных и художественных было очень мало. Правительство и церковь считали, что развитие грамотности и любовь к чтению развращают народ, способствуют росту материалистических идей и развитию революционного движения.

Сегодня, спустя столетие, история повторяется. В век научно-технической революции, первое десятилетие XXI века, мутный поток религиозной, мистической, псевдонаучной, разных «фэнтези» - литературы захлестнул Россию. Как ни парадоксально, вместе с церковью и правительством на рациональное знание ведут наступление учителя. С каким-то диким восторгом в 90-е годы прошлого века началось массовое увлечение Библией и ее преподавание в школе. Интеллигенция публично заявила о своей религиозности. Слово «атеист» стало ругательным. Ему сегодня придается более уничижительный оттенок, чем самым грязным инвективам русского мата. Великий русский поэт А. Блок в статье «Народ и интеллигенция» (1908 г.) пророчески писал: «Интеллигентных людей, спасающихся положительными началами науки, общественной деятельности, искусства, - все меньше; мы видим это и слышим об этом каждый день». Русской интеллигенции - точно медведь на ухо наступил: мелкие страхи, мелкие словечки. Если сто лет назад чтение художественной литературы церковь считала грехом, ибо усматривала в ней угрозу для религии, то сегодня у молодежи воспитали какое-то гадливое отношение к ней. Распространенным стало неумение не только читать, но и писать. Стремительно возрастает клерикализация российского общества, активное проникновение церкви во все сферы общественной жизни.

Складывается впечатление, что РПЦ, невзирая на Конституцию РФ, а главное - невзирая на характер и обычаи русского народа, который никогда не был сверх меры набожным, стремится возвратить Россию в средневековье, «православное» государство Иосифа Волоцкого. Главной задачей церкви является фундаментальная реформация образования, направленная на то, чтобы придать светским школам православно-клерикальный характер. 10 лет назад в циркуляре патриарха Алексия II №5925 от 9 декабря 1999 г., обращенном ко всем «епархиальным преосвященным», отмечалось, что «мы не решим задачи духовно-нравственного воспитания будущих поколений России, если оставим без внимания систему государственного образования». В школах страны с февраля 2010 года введён учебный предмет «Основы православной культуры», по своей сути представляющий собой замаскированный «Закон Божий». Активизировались «Всемирный русский народный собор», Союз православных граждан России, другие процерковные организации, хорошо субсидируемые РПЦ. Например, в городе Оренбурге, кроме Духовной гимназии, с сентября 2009 года открыла свои двери Оренбургская Епархиаль-ная Духовная семинария.

Знаковые символы России XXI века: Ложь заменяет Правду, Насилие - Силу, Мракобесие - Знание.

Б. КУЧКИН