Вот уже не первый год, а, может, и все десять на канале НТВ фигурирует в роли диктора передач новостей хорошо упитанный Алексей Пивоваров. Не родственник ли Юрия Пивоварова, порхающего по каналам и программам телевидения седовласого академика? Неизвестно. Однако похожи, как две бутылки «Клинского», только одна бутылка с белой головкой, другая – с черной.

С задачей оглашения представленных ему текстов, т.е. с функцией говорящей головы, черноголовый Пивоваров справляется. Но это для него скучная работа. Как обнаружилось, его истинное призвание совсем в другом. Вероятно, по наводке то ли Радзинского или Радзиховского, то ли Сванидзе или Млечина этот их, возможно русский, прихвостень набрасывается на трагические страницы Великой Отечественной войны и, смакуя наши ошибки, неудачи, жертвы, уснащая действительно скорбные факты своим невежественным враньём, устраивает посредством кино пиршество мародёра на груде тлеющих костей. И не абы когда, а непременно к славному празднику Советской истории – ко Дню Красной Армии. И это ничуть не мешает ему благородно негодовать по поводу того, что будто бы наши войска получали приказ освободить тот или иной город непременно к какому-нибудь празднику, например, к Дню физкультурника или Дню Парижской коммуны. Вот и в этой операции, о которой его новый фильм, был, говорит, приказ Ворошилова освободить Любань именно к Дню Красной Армии. Не соображает, что освобождать нам, увы, пришлось так много городов, что в иных случаях это действительно совпадало с какими-то праздниками или даже с днём рождения самого Пивоварова и его начальника Кулистикова. А почему в самом деле и не освободить город к празднику, почему не сделать подарок Родине, если есть такая возможность. Киев, например, удалось освободить как раз накануне годовщины Октябрьской революции. Прекрасно! Народ ликовал. Но специальных приказов такого рода не было и быть не могло. Это тупая выдумка энтэвешников и других интеллягушек демократии, которые сами стараются позабористей квакнуть именно к праздничку. Когда Жуков 30 апреля 1945 года позвонил Сталину и сказал, что, к сожалению, взять Берлин к 1 мая не удастся, Сталин ответил: «Это и так большой праздник. Не надо спешить. Лучше подготовьтесь к последним боям. Берегите людей».

Два года тому назад фильм Пивоварова о боях за Ржев оскорбил и возмутил покойного Владимира Карпова, Юрия Бондарева, генерала армии Гареева, которых он без их ведома жульнически сунул в своё варево, надергав нужные ему отдельные их фразы из давних выступлений на ТВ. Возмутил и множество других известных и неизвестных фронтовиков и тех, кто даже не служил в армии. Разве тут в службе дело! Один ленинградец, как сообщило в те дни «Эхо Москвы», сказал даже так: «Посадить его за этот фильм на двадцать лет – мало, расстрелять – слишком почётно, а вот повесить, как Власова, - в самый раз». Ну я это не одобряю, мне видится достойной уже совершившаяся другая кара, о которой скажу в конце статьи.

Чувства тех, кто предлагает вешать черноголовых, понять можно. И то сказать, уж так говорящая голова нахваливала немцев и так поносила Красную Армию, словно война ещё идёт, а он служит заместителем Геббельса и уверен в победе Германии. Добрался даже до нашего знаменитого автомата ППШ: ну что это, хихикал он, за оружие? Его, мол, зарядить – целая история. Конечно, рукам, которые в жизни ничего тяжелей карандаша и вилки не держали, это непосильный труд, тем более с первого раза, а второго-то и не было. Но у нас другие руки... А подумал бы хоть о том, с какой стати этот автомат изготовлялся миллионами штук и стал на войне нашим самым массовым стрелковым оружием. И за что его конструктор Георгий Семёнович Шпагин (1897-1952) ещё в 1941 году получил Сталинскую премию, потом был награждён тремя орденами Ленина, Красной Звезды и даже, словно полководец, - Суворова 2-й степени, а в конце войны стал Героем Социалистического Труда.

Я тогда спросил Пивоварова, хоть понимает ли он, какая разница между ППШ и ППЖ? Теперь, оказывается, понимает, но не всё: ППЖ, говорит, «были только у старших офицеров». То есть это как бы полагалось всем старшим офицерам по штату. А высшим? А средним? А младшим? Ни боже мой. Ах, дубина стоеросовая! Константин Симонов, лучше многих знавший войну, писал:

На час запомнив имена -

Здесь память долгой не бывает -

Мужчины говорят: «Война!»

И наспех женщин обнимают...

Да, бывало и так. А нередко случалось и совсем по-другому. У нас был начальником РСБ техник-лейтенант Иван Михайлин, 1923 года рождения. Однажды обнял он вроде бы наспех военфельдшера Тамару Гусеву... ППЖ?.. А оказалось - на всю жизнь. И Коля Торгашов совсем не старший офицер, а всего-то сержант, ровесник Михайлина, обнял наспех повариху Аню Карпенко... ППЖ?.. И она так в этих объятьях до смерти его в 1984 году и осталась. А старший сержант Иван Тендерук положил глаз однажды на телефонистку Клаву Поповкину, и тоже – до самой его смерти не сводил глаз-то. А с Клавой, с Клавдией Трофимовной, мы и ныне дружим. И смеемся над квакающим олухом царя небесного, не имеющим никакого представления, как сложна и многообразна жизнь, не знающего даже того, что ведь на войне была в основном молодежь в комсомольском возрасте. Пора любви! В основном молодежь и разгромила восхищающих его фрицев, она и спасла родину.

Есть у Симонова ещё написанное в 1943 году на фронте по живому факту «Открытое письмо женщине из г. Вичуга»:

Я вас обязан известить,

Что не дошло до адресата

Письмо, что в ящик опустить

Не постыдились вы когда-то.

Поэт пытался пристыдить. Сейчас взывать к стыду и совести таких, как Пивоваров, способен только товарищ Зюганов. Этот черноголовый мало того, что не постыдился запустить по ТВ своё «письмо», но ещё и уверен, что презентовал подарочек и фронтовикам, и всему народу. Бульварная «Российская газета» так и оповещала всех, всех, всех об этом «письме»: «Ко Дню защитника Отечества НТВ покажет новую документальную драму Пивоварова...» Драматург!

Ваш муж не получил письма,

Он не был ранен словом пошлым,

Не вздрогнул, не сошел с ума,

Не проклял всё, что было в прошлом.

Когда он поднимал бойцов

В атаку у руин вокзала,

Тупая грубость ваших слов

Его, по счастью, не терзала.

Когда шагал он тяжело,

Стянув кровавой тряпкой рану,

Письмо от вас покуда шло,

Ещё, по счастью, было рано.

Когда на камни он упал

И смерть оборвала дыханье,

Он всё ещё не получал,

По счастью, вашего посланья.

А «письмо» черноголового дошло до адресата, мы, чье дыханье смерть ещё не оборвала, получили его.

Могу вам сообщить о том,

Что, завернувши в плащ-палатки,

Мы ночью в сквере городском

Его зарыли после схватки.

Стоит звезда на жести там

И рядом тополь – как примета...

А, впрочем, я забыл, что вам,

Наверно, безразлично это...

Я не хочу судьёю быть,

Не все разлуку побеждают,

Не все способны век любить, -

К несчастью, в жизни все бывает.

Но как могли вы, не пойму,

Стать, не страшась, причиной смерти,

Так равнодушно вдруг чуму

На фронт отправить нам в конверте...

Поистине, чума в конверте, как и в этом фильме... А стихотворение большое и, надеюсь, даже пивоваровым понятно, чем оно было вызвано, но последние строфы всё-таки приведу:

Живите, не боясь вины,

Он не напишет, не ответит.

В ваш город возвратясь с войны,

С другим вас под руку не встретит.

Вины-то он не боится, но ответ наш получит.

Лишь за одно ещё простить

Придётся вам его - за то, что

Наверно, с месяц приносить

Ещё вам будет письма почта.

Уж ничего не сделать тут -

Письмо медлительнее пули.

К вам письма в сентябре придут,

А он убит ещё в июле.

О вас там каждая строка.

Вам это, верно, неприятно -

Но я от имени полка

Беру его слова обратно.

Примите же в конце от нас

Презренье наше на прощанье.

Неуважающие вас

Покойного однополчане.

Мне кто-то говорил, что Пивоваров родом как раз из Вичуги. Не матушке ли его писал Симонов? Не там ли научился он «чуму в конверте» конвертировать в «чуму на экране»...

Настойчивость и смелость, с коими черноголовый являет нам свою тупость, просто загадочны. Заявляет, например, что Вторая ударная «слишком глубоко ушла в немецкий тыл». В какой тыл? Перед армией всегда была линия немецкого фронта. Рейды по немецким тылам совершали главным образом такие силы, как кавкорпус Героя Советского Союза генерала П.А. Белова да партизанское соединение дважды Героя, секретаря Черниговского обкома ВКП(б) А.Ф. Федорова. Черноголовый не знает даже, что такое тыл, что такое фронт, а лезет с поучениями да разоблачениями...

Вот после штатных ППЖ толкует ещё о «спецпайках» в армии. Его негодованию нет предела:«Спецпаёк был тем больше, чем выше звание или статус». Правильно. Но чего визжать-то? Ведь так всегда и везде, в шарашкиной конторе НТВ - тоже. Сравни свой «спецпаёк», что получаешь, сидя в мягком кресле перед камерой с чужими словами во рту, и бедолагу Сергея Малозёмова, которого, как волка, только ноги кормят. Внял? Теперь сравни свой «спецпаёк» с тем, что гребёт твой начальничек Кулистиков. Его «спецпаёк» – о-го-го!

С другой стороны, вот Ольга Шувалова. Кто такая? Чья ППЖ? Какой статус? Оказывается, безработная, но – родственница вице-премьера. И что мы видим? В прошлом году её «спецпаёк» составил 642 миллиона рублей («Советская Россия», 26.2.11). Чего молчишь, трибун? Вот о чём вещать-то надо.

Это был очень характерный пример для пивоварцев. Во всём мире существуют факты, обстоятельства, которые при желании можно представить как совершенно несправедливые. Да, во всём мире люди получают «спецпайки» в зависимости от своего статуса. Но как же так? Это противоречит величайшему принципу демократии о равенстве. Однако где-то в Америке, Израиле или Бразилии пивоварцы такого липового противоречия не замечают, а вот у себя на родине это же самое приводит их в бешенство.

Невежество и лживость нашего разоблачителя прямо-таки, как ныне говорят, зашкаливает. По воспоминаниям маршала Жукова, Сталин ему сказал: «Немцы в растерянности от поражения под Москвой, они плохо подготовились к зиме. Сейчас самый подходящий момент для перехода в общее наступление». Сталин тут был совсем не одинок. Так думали и некоторые другие военачальники, в частности маршал Тимошенко.

Интересные суждения на сей счёт мы находим в воспоминаниях Ильи Эренбурга «Люди, годы, жизнь». Как корреспондент «Красной звезды» писатель довольно часто выезжал на фронт, побывал он, в частности, и в штабе генерала Власова.

Правда, некоторые его строки с фронта озадачивают. Так, он пишет:«Мы ехали по Варшавскому шоссе к Малоярославцу... Кругом лежали, а порой стояли, прислонившись к дереву, убитые немцы. Была сильная стужа. На морозе лица мертвых румянились...» Для меня, признаться, большая новость – морозный румянец на щеках мертвецов.

Дальше читаем:«Победа под Москвой всем показалась неожиданной. Колхозницы признавались: «Вот уж(!) не думали, что наши вернутся...». Конечно, писатель мог повстречать и таких колхозниц, такие настроения - жизнь бесконечна в своём многообразии. Но гораздо глубже и верней о думах и надеждах народа в пору отступления писал Твардовский:

Шли бойцы за нами следом,

Покидая пленный край.

Я одну политбеседу

Повторял:

- Не унывай.

Не зарвёмся, так прорвёмся,

Будем живы – не помрём.

Срок придёт – назад вернемся,

Что отдали – всё вернём.

На свой лад об этом же в те дни писал Симонов:

Ну что им сказать,

чем утешить могли мы их?

Но, горе поняв своим бабьим чутьём,

Ты помнишь,

старуха сказала: - Родимые,

Покуда идите, мы вас подождём.

«Мы вас подождём!» - говорили нам пажити.

«Мы вас подождём!» - говорили леса.

Ты знаешь, Алёша, порою мне кажется,

Что следом за мной их идут голоса.

Так что победа под Москвой была для народа не неожиданной, а долгожданной.

И Эренбург не ошибался, а совершенно верно писал дальше: «Солдаты курили и мечтали: «До весны управимся...» Взяли Медынь, начали говорить о Вязьме, даже о Смоленске. Всем хотелось верить, что наступил перелом. Верил и я. В день зимнего солнцеворота я писал: «Солнце – на лето, зима на мороз, война – на победу». И на следующей странице: «Я не был одинок в своих надеждах. Василий Гроссман, бывший корреспондентом «Красной звезды» на Юго-Западном фронте, писал мне: «Дороги усеяны сотнями немецких машин, пушек, тучи штабных бумаг носит ветром по степи, всюду валяются трупы немцев. Это, конечно, ещё не отступление наполеоновских войск, но симптомы такого отступления чувствуются. Это чудо, прекрасное чудо! Население освобождённых деревень кипит ненавистью к немцам. Я говорил с сотнями крестьян, стариков, старух, они готовы погибнуть сами, сжечь свои дома, лишь бы погибли немцы. Конечно, это не конец, но это начало конца. Много оснований так думать».

Но что мечты рядовых солдат, что надежды писателей, их восхищение чудом, что даже мнение наших военачальников во главе со Сталиным о переломе, если сами немецкие генералы и сразу после разгрома под Москвой и позже признавали его роковое значение. Так, Блюментритт писал:«Кампания в России, а особенно её поворотный пункт – Московская битва – нанесла первый сильнейший удар по Германии как в политическом, так и в военном отношении». Фуллер дополнил коллегу, подчеркнув, что после этого поражения «германская армия так и не вернула утраченную энергию и в глазах всего мира лишилась ореола непобедимой». Это подтвердил и генерал Типпельскирх: «Для дальнейшего ведения боевых действий исход этой зимней кампании имел гибельные последствия». Более того, генерал З. Вестфаль был уверен, что после поражения под Москвой их армия,«ранее считавшаяся непобедимой, оказалась на грани уничтожения» (Все цит. по кн. «Битва за Москву». М.,1968, с.29-30). Ещё бы! Ведь это было первое поражение фашистов за всю войну. И какое! И где! Казалось, в трех шагах от полной победы. Не зря же после этого Гитлер снял с фронтовых, армейских и корпусных должностей в России 35 генералов во главе с Главнокомандующим Сухопутными войсками генерал-фельдмаршалом Браухичем и командующим группы армий «Центр» генералом-фельдмаршалом Боком.

Вот какой капитальный фундамент лежал под желанием Сталина начать общее наступление. Но этот Пивоваров заявляет, что Сталин «и слышать не хотел» об изменении планов наступления на весну 1942 года. Ну трепло!.. Если не хотел, то зачем же 5 января созвал Ставку и, как пишет Жуков,«предложил высказаться присутствующим», чем и воспользовались сам Жуков, Тимошенко, Вознесенский, который, кстати, не являлся членом Ставки, однако был приглашен и выслушан. Драматург путает времена. Это сейчас Путину и Медведеву без конца пишут, например, о Лесном кодексе, о дурацком переименовании милиции, о том, что Чубайса давно пора судить как врага народа, о бездарности Сердюкова и о многом другом, но они – вот именно! - ни о чем и слышать не хотят.

И что же, не желая никого слушать, Сталин приказал начать общее наступление от Баренцева до Черного моря? Он же имел полную возможность отдать такой приказ. Так вот, приказа не было, и общего наступления – тоже. А были отдельные наступательные операции на нескольких направлениях.

Заметим, что новое вытворение, показанное ныне, имеет двухсоставное заглавие «Вторая ударная. Преданная армия Власова». И оба лживы, так что вранье начинается с места в карьер, ибо, во-первых, фильм не об этой армии вообще, не о всём её боевом пути хотя бы кратко, а только об одной операции, в которой она принимала участие, - о неудачной, трагической Любаньской операции, начатой 13 января 1942 года. Суть её состояла в том, чтобы силам Волховского фронта из-за реки пробиться с юго-востока на соединение в Любани с войсками Ленинградского фронта, которые должны были наступать с севера, и разорвать блокаду второй столицы страны.

Незадолго до назначенного дня наступления командующий фронтом генерал армии К.А. Мерецков получил письмо:

«Уважаемый Кирилл Афанасьевич!

Дело, которое поручено Вам, является историческим делом. Освобождение Ленинграда, сами понимаете, - великое дело. Я хотел бы, чтобы предстоящее наступление Волховского фронта не разменялось на мелкие стычки, а вылилось бы в единый мощный удар по врагу. Я не сомневаюсь, что Вы постараетесь превратить это наступление именно в единый общий удар по врагу, опрокидывающий все расчёты немецких захватчиков.

Жму руку и желаю Вам успехов.

И. Сталин 28.12.41».

Письмо было написано от руки и без всякого указания должности - просто как личная просьба и совет. Похоже на то, как Сталин писал защитникам Севастополя: «Прошу вас, продержитесь ещё 48 часов...» Не приказ Главковерха, а просто просьба страдающего за родину человека...

Вторая ударная, ранее это была 26-я армия, была на острие наступления. Потому так и названа, над чем потешается высоколобый гаврик: «Так назвали для звучности. Никакого практического смысла в переименовании не было». Ты лучше рассказал бы нам, какой смысл в переименовании милиции в полицию, а обыкновенных олухов – в министры. Тут ведь и звучности нет...

Ударная прорвала и первую, и вторую линии обороны немцев, углубилась в захваченную врагом территорию почти на 75 километров, оставалось всего 15 до Любани, но дальше, увы, дело не пошло. А наступление с севера и вовсе не удалось. К тому ещё тяжело заболел командарм Н.К. Клыков, его вывезли в тыл. Вторая ударная оказалась в глубоком мешке, а потом уже, под командованием Власова, и в полном окружении, из которого в мае-июне удалось вырваться лишь части измождённых сил.

Причин неудачи несколько. Первая, может быть, – спешка. Но ведь она так понятна! Надо было спасать Ленинград, который уже начал задыхаться в блокаде и вымирать от голода.

Да, это была трагическая неудача, каких в начале войны у нас было немало. А с конца 1942 года ещё больше неудач, ещё более трагических было у немцев, что и привело к известному финалу. Но наши победы не интересуют всех этих пивоваровых да живоглотовых, они парализуют их, лишают речи. А ведь Вторая ударная прошла большой боевой путь и завершила его в составе Второго Белорусского фронта участием в победной Берлинской операции. Фи! Кому это интересно, что на этом можно заработать?

Полезно было бы рассказать и о судьбе 18 армии генерал-полковника фон Линдемана, которая вела блокаду Ленинграда и противостояла Второй ударной, хотя бы кратко сообщить, что в январе 1943 года, потеряв 2/3 личного состава, она было разгромлена. А в 1944 году сам Линдеман был назначен командовать войсками в Дании, где 8 мая 1945 года благополучно сдался союзникам.

И вторая половина заглавия - «Преданная армия» - убедительно свидетельствует, что творец как два года назад явился холуем режима, так и остался, даже много в этом преуспел. Да кто же предал Вторую ударную? Ну что за вопрос! Разумеется, Верховное Главнокомандование, Ставка, сам Верховный. А зачем? Ведь предательство всегда имеет цель. Какая цель могла быть тут? Только одна – помочь фашистским оккупантам разбить Красную Армию и захватить страну. Сталин именно этого и хотел? Да почему же тогда, как правители Польши на седьмой день войны, не бежал из столицы, не объявил её, как французы через месяц боёв, открытым городом, не сдал Ленинград, почему не приветствовал вторжение Гитлера, как норвежский премьер Квислинг или русские церковные иерархи за рубежом, генерал Краснов и философ Ильин? Наконец, зачем разгромил бедных захватчиков, взял Берлин и продиктовал фрицам безоговорочную капитуляцию? Голова-два-уха молчит...

Может, этот диктор просто не соображает, что такое предательство? Но ведь за эти годы на его глазах столько их прошло в образе хотя бы Горбачёва, Нобелевского лауреата и кавалера ордена Андрея Первозванного, разжиревшего, но сыто дожившего до восьмидесяти лет, или Ельцина, от перепоя не дожившего, или непьющего Путина!.. Уж не будем тормошить мертвецов, но вот живой и непьющий в 2001 году едет в Киргизию и уговаривает лысого бровеносца Акаева, которого Ельцин так любил щёлкать по сияющему лбу, согласиться на американскую военную базу на своей земле. Тот под напором Большого брата соглашается. База создаётся сроком на два года. Но прошло уже десять лет. Бровеносца за бездарность и шкурничество киргизы вышибли из страны, Путин приютил его в Москве, дал кусок колбасы, а американцы и не думают уходить. Вот предательство-то настоящее - и России, и Киргизии. А за эти десять лет американцы создали ещё несколько баз вокруг нашей родины. Что в ответ делает кремлёвский живчик? Ликвидирует наши базы на Кубе и во Вьетнаме, не им созданные и позволявшие нам контролировать оба полушария. Это новое доподлинное предательство. Квакнуть об этом ни тот, ни этот Пивоваров, конечно, никогда не посмеют: у них детки, им пищу приносить надо.

Не может сообразить он и того, что ведь сам же себя опровергает, объявляя Власова «любимцем», даже «любимчиком» Сталина, состоявшем у него «на особом счету». К тому же «его назвали спасителем Москвы». Кто? С какой горушки? И как можно предавать любимчика, спасителя! Разве твой начальник Кулистиков предаст тебя, своего любимчика? Уж сколько лет во всей своей серости красуешься на экране, распространяя на всю страну зловоние, а он и не думает тебя выгнать.

Власов объявлен любимчиком Сталина, конечно, для того, чтобы внушить: вот, мол, каких он любил. Но где хоть одно доказательство? Может, Власов стремительно повышался в званиях? Ничего подобного. Только под сорок лет получил первое генеральское звание, на пятом десятке после разгрома немцев под Москвой, где он командовал армией, - второе. Тогда многих повысили. И наград у него уж совсем не густо: орден Ленина, полученный ещё до войны, видимо, за работу советником в Китае или просто за выслугу лет, орден Красного Знамени за бои под Москвой, как все командующие армиями и даже фронтами, да медаль «ХХ лет РККА» - и всё. Со Сталиным он виделся, беседовал только один раз – при назначении командующим 20 армией. В этом назначении, как и в беседе с Верховным, тоже невозможно разглядеть ничего «любовного»: до этого Власов командовал корпусом, и вот новая служебная ступенька. Словом, обычное дело, официальная деловая встреча. За время войны таких назначений и встреч у Сталина было множество.

В 1997 году Виктор Александрович Кузнецов, бывший ответственный секретарь газеты Второй ударной армии «Отвага», прислал мне из Уфы свою «Книгу памяти». Там в дневниковой записи за 20 апреля 1942 года он рассказывает о совещании в политотделе армии, на котором вступил только что прибывший новый командующий Власов. Перед началом контрнаступления под Москвой он после контузии под Киевом лежал в госпитале. Вдруг, по его словам, позвонил Сталин и спросил о его здоровье. Это опять-таки было не изъявлением нежностей к человеку, которого Сталин никогда не видел, а кадровым интересом Верховного Главнокомандующего: можно ли его поставить командармом? «Конечно, - воскликнул Власов, - на другой же день я был здоров!» Вот как подействовал на него один звонок Сталина. И дальше он говорил о Сталине с восторгом: «Удивляла его осведомленность. Он всё хорошо знал. Дислокация не только армий, но и дивизий ему хорошо известна. Знает на память множество имён командиров» и т.д. Было сказано ещё немало прекрасных слов: «Командир должен быть отцом родным для бойцов... Человека любить надо... Мы должны помочь ленинградцам» и т.п. А в конце опять о Сталине:«Надо учиться у товарища Сталина спокойствию и выдержке даже в самые тяжёлые времена». Так что есть все основания сказать: не Власов был любимцем Сталина, а Сталин – любимцем Власова, но – только до того, как настали для генерала лично эти самые «тяжелые времена». Тут его покинуло спокойствие, и он вскоре, когда его разыскали немцы, перешёл на немецкий язык: «Nicht schissen! Ich bin Vlasoff!»

Пивоваров приводит в усеченном виде характеристику Власова, данную ему Жуковым в радостные дни после разгрома немцев под Москвой. Она имеет сдержанно положительный характер. Однако голова восклицает: «Образцовый сталинский генерал! И никаких намёков на будущую судьбу Власова». За измену родине судьбой генерала оказалась виселица. Так этот умник ожидал, что в характеристике будет сказано: «Генерал-лейтенант Власов А.А. в оперативном отношении подготовлен хорошо, организационные навыки имеет, с управлением войсками армии справляется. Но после окончания войны заслуживает виселицы». Увы, этого в характеристике не было.

Кстати, о конечной судьбе предателя мы слышим с экрана: «Генерал Власов с группой подвижников(!) повешен по решению Политбюро». Нет, все эти «подвижники»-шарамыжники были повешены не по решению, а по приговору и не Политбюро, а Военной коллегии Верховного суда. Хоть в таких-то вещах надо бы даже энтэвешникам разбираться при всём их невежестве. А вот в нынешнем правовом бардаке, созданном под руководством двух кремлёвских юристов, вполне можно ожидать, что Грызлов скоро будет повешен по решению Политбюро ЦК «Единой России». За что? Хотя бы за полную профанация своей партии бессмертным афоризмом«Парламент – не место для дискуссий».

Будучи питомцем и обитателем серпентария, Пивоваров во всём видит тайные замыслы, интриги, хитрости («Мерецков разыгрывает свою комбинацию» и т.п.) и, конечно, ужасы. Как известно, на второй день войны Мерецков был арестован. Надо полагать, подозрения были весьма веские: ведь речь шла о генерале армии, недавнем начальнике Генштаба, Герое Советского Союза. Голова ворочает языком и мы слышим: «Это были фантазии Сталина о заговоре». Да почему же фантазии, попа? Сколько примеров в мировой истории! От Цезаря до Индиры Ганди, от Линкольна до Гитлера, от Александра Второго и Столыпина до Ленина и Кирова, от Марата до Садата!.. И ведь заговоры-то далеко не безуспешные. Почему же не мог быть заговор против Сталина? Был, и не один. Вот и Чубайс уверяет, что на него тоже, как на Цезаря, было покушение. Ведь что такое Чубайс? Одна читательница из Ленинграда, вообще-то его воспитанница, но недавно почему-то привела в интернете выдержку из «Мифологического словаря» Д. Лихачёва: «Чубась («чубысь» по-украински, «чубайс» по-литовски) – древнеславянское мифологическое существо, зловредный дух, обитающий в жилых помещениях, творит пакости и поглощает положительную энергию жилища. («Не ест он ни жита, ни мяса, не пьёт ни пива, ни кваса, а питается людской бедою. Если его не выжить из избы, может целую волость запустошить».) Изображался в виде рыжей крысы с человеческим лицом». Вполне естественно, что многие хотят очистить избу от таких рыжих крыс.

Но слушайте крутолобого дальше: «Как позже признался Берия, в отношении Мерецкова применялись беспощадные избиения. Это была настоящая мясорубка». Его любимое словцо! О «мясорубках» мы наслышаны много и в прежнем фильме. А есть, например, ещё телеакадемик Борис Самойлович Илизаров. Он сочинил вопиюще умственную книгу «Тайная жизнь Сталина». В ней выдаёт за тайну то, что просто не афишировалось, не рекламировалось при Сталине, как ныне, например, любовь Путина к белым медведям и гимнасткам или Медведева - к городовым и околоточным, к Держимордам и Очумеловым. Сей академик пивоваровского разбора не знает даже имени К.К. Рокоссовского (как и отчества А.М. Василевсего), но уж о «мясорубке»-то осведомлён дотошно. Так, заодно со своим братом по разуму К.А. Залесским, уверяет, что «Г.К. (видимо, думает, что Георгию Константиновичу. - В.Б.) Рокоссовскому во время следствия выбили глаз, девять зубов, сломали три ребра и разбили молотком пальцы ног». Все десять (с.410). Но так как положение на фронте было отчаянное, то Сталин хоть и не знал комдива Рокоссовского, но освободил его и сразу после «мясорубки» назначил командовать механизированным корпусом, и тот с одним глазом, без трех рёбер и девяти зубов на разбитых ногах побежал на фронт и добежал до должности комфронта, до звания маршала, дважды Героя и кавалера орденов Суворова и Победа. Да и как было не дать всё это одноглазому и беззубому! И что, всё это, по слухам, не помешало очаровательной артистке Валентине Серовой увлечься так изуродованным?

Примерно то же слышим и о Мерецкове: «К сентябрю (то есть в конце августа), когда вермахт рванул(!) к Москве (надо бы уточнить: «захлёбываясь кровью». - В.Б.), его освободили и направили командующим Волховским фронтом». Поверить, что в деле Мерецкова, как и в делах Рокоссовского, генерала Горбатова, конструкторов Туполева, Королева и других, несправедливо арестованных, просто разобрались, установили их невиновность и освободили, - поверить в это Пивоварову не позволяют его лакейский ум, трусливая душа и финансовые интересы: за правду кто ему заплатит – Пушкин? А ведь следствие по делу хотя бы Рокоссовского прекращено было в марте 1940 года и тогда же, а не в критический час войны, он был освобождён и поехал с семьёй отдохнуть в Сочи. Там у него на животворном солнышке выросли новые пальцы на ногах, от полоскания морской водой - новые зубы, появился и новый глаз, правда, неизвестно как и откуда, возможно, Бог послал звезду с небес. И вскоре в полном блеске мужской красы молодой генерал возглавил 19-й механизированный корпус. Таким и узнала его Валентина Серова. Ах, встретить бы ему в Сочи на пляже, а ещё лучше - в море Пивоварова, который ведь умеет плавать только в море лжи! Вот такие пловцы и упекали в тюрягу помянутых выше честных людей...

Но пловец настаивает: сразу после «мясорубки» генерал Мерецков рванул на Волховский фронт! Это очень интересно, ибо Волховский-то ни в августе и сентябре, ни в октябре и ноябре не существовал, он был создан только 17 декабря 1941 года. Где же пропадал командующий три с половиной месяца? Наш вопрос не смутит теле-Трындычиху: «Как где? Как Рокоссовский, приходил в себя, лечился после мясорубки, вставлял зубы, менял рёбра, зашивал мочевой пузырь!».

Но всё-таки кому, когда Берия сделал помянутое признание о мясорубке? Он что, дурак был? Это очень напоминает ходячую байку, будто Берия же на трибуне Мавзолея признался – и нашёл, кому! - Молотову, что смерть Сталина – дело его рук. Где это видано, чтобы люди добровольно, безо всякой нужды признавались в тяжких преступлениях!

Как и в первом фильме, Пивоваров подыскал себе подручных. Некоторые из них производят странное впечатление. Вот старичок по фамилии Чеков жалуется: «Нас погнали в наступление...» Дорогой, а ты ожидал приглашения? Дескать, господа, не изволите ли прогуляться в атаку? А мы вам тут пока шашлычок пожарим. В армии, на войне – ты просто забыл, братец, - всё делается по приказу. Приказ дан – деваться некуда, надо его выполнять.

Есть и другие подручные, о которых скажем позже, но главный из них - некий обер-фельдфебель Георг, фотограф Жора, сумевший улизнуть от карающего меча Красной Армии. Он вспоминает, во-первых, о том, как плохо питались русские и как прекрасно кормили их, оккупантов: суп с мясом, свиная тушенка, рыба, шоколад. Даже шоколад... Ещё бы! Ограбили всю Европу от Франции до Норвегии, от Роттердама до Смоленска... Но вот вопрос: что ж они под ударами голодной Красной Армии при столь отменном питании так позорно обшоколадились в мае 1945-го?

И ещё: «У нас были большие потери, но у русских гораздо больше. А ведь у них было преимущество в живой силе в 20 раз». Хорошо. А сколько было русских? Гаврик разевает рот: «В окружении оказалось около 100 тысяч». Значит, немцев было всего 5 тысяч, т.е. меньше, чем полдивизии. Прекрасно. Однако снова, как из пустой пивной бочки, раздаётся голос: «За шесть месяцев операции Вторая ударная потеряла только убитыми 150 тысяч человек и десятки тысяч (допустим, 50 тысяч. -В.Б.) при попытке прорыва из окружения». Только убитыми! Да ведь раза в три больше было и раненых. И как же это могло быть, если окружили-то 100 тысяч? Может, слали и слали подкрепления? Нет, говорит, обещали подкрепления, но коварно обманули - не прислали. Значит, из 100 тысяч убили 150+50 тысяч и ранили тысяч 500-600 исключительно благодаря русской бездарности и немецкому мастерству помянутых 5-ти тысяч нибелунгов. Это очень похоже (и даже превосходит) на открытие Солженицына и его супруги: большевики расстреляли столько народа, что некому было и фашистов разбить, а потом и восстановливать страну. Сделали это инопланетяне с помощью Александра Исаевича, Натальи Дмитриевны и их трех сыновей.

Фотограф Жора рассказывает, как дело было: по снежному белому полю без маскхалатов они шли и шли на нас, шли и шли, а мы их косили и косили из пулемётов, косили и косили. В прежнем фильме такой же недобитый фриц вещал нам то же самое о нашей коннице, а этот – о пехоте. Пивоварову то и другое любо, он еще присовокупляет: «А оружие было только одно – крик «Ура!». Писатель Гранин добавлял: ещё вилы и косы. Но слова эти звучат на фоне советской фронтовой кинохроники, где мы видим бегущих в атаку по снежному полю солдат. Да, они кричат «Ура!», однако – все в маскхалатах с винтовками и автоматами. Как же это понимать, чучело энтэвешное?А потом даётся немецкая кинохроника об итогах сражения: «Взято в плен 202 тысячи солдат, 649 единиц оружия, 171 бронемашина, 2904 автомата, много пусковых установок, гранат, пистолетов и другой техники». Тут пропасть вопросов.

Значит, в армии-то Второй ударной было совсем не 100 тысяч человек, а 150 тысяч убитых + 500(600) тысяч раненых + 202 тысяч пленных, т.е. что-то под миллион, так? И оружием-то было не только «Ура!», а вон сколько самой разной боевой техники. Однако почему при без малого миллионе бойцов оказалось всего лишь около 3,5 тысяч единиц оружия? А с другой стороны, откуда так много бронемашин – зачем они были нужны и что могли делать в гиблой лесисто-болотистой местности? И опять - никакой попытки как-то увязать уничтожающие друг друга данные, придать им правдоподобный вид. Не соображает, что фильмы о войне ставить - это не пиво варить.

По данным известной книги «Гриф секретности снят», в Любаньской операции, т.е. во 2 ударной, 4 и 59 армиях Волховского фронта и 54-й армии Ленинградского фронта наши живые силы составляли 308 367 человек. Безвозвратные потери, т.е. убитые, умершие от ран на этапе эвакуации, пропавшие без вести и пленные, – 95 064 человека. Безвозвратные потери при выходе их окружения через Мясной Бор – 54 774 человека (с.225). Потери ужасные...

Кроме фашистского недобитка взял черноголовый маэстро в помощницы себе старушку по имени Изольда, падчерицу, как говорит, погибшего в окружении солдата. Она озадачивает с первых слов. Когда, говорит, дядя Наум погиб, мы с мамой перестали получать офицерский паёк. Какой паёк? Семьи военнослужащих никаких пайков не получали. Сдвиг по фазе?

А в конце фильма мы услышали от бабуси Изольды: «Командование отдельных подразделений, зная, что вывезти всех не могут, закладывали взрывчатку под вагонетку с ранеными на узкоколейке и взрывали». Этого не выдержал даже стоящий рядом поисковик Александр Орлов, он сказал, что решительно не верит этому. А на лице его было написано: «Полно врать-то, бабуся! Смотри, сама взорвешься».

Нечто подобное откровениям Изольды мы слышали ещё от забытого академика Сахарова. Этот Тристан в своё время заявил, что в Афганистане наши самолёты расстреливали взятых афганцами в плен советских солдат. Ему тогда на Съезде народных депутатов наши афганцы устроили выволочку. «Откуда взял?» - «Слышал по радио» - «По какому радио?» - «Не помню» - «Где это было?» - «Не знаю» - «Когда было?» - «Забыл...» Но Изольда Пивоваровна не забыла покойного Тристана, продолжает его дело.

А вот какие данные приводит по госпиталю № 21185 за июнь 1942 года (последний месяц боёв) В.А. Кузнецов, всё видевший своими глазами: «Раненых и больных поступило 1020 человек. Умерло только 23 человека» (с.216). Остальных бабка Изольда взорвала.

Да, большие потери, тяжелое поражение, но борьба-то была. Ссражались наши воины или смиренно ждали вражеской пули, снаряда, бомбы? По фильму получается, что только смиренно ждали погибели. Ах, пустозвон! Ведь даже немцы изумлялись нашей стойкости. В.А.Кузнецов приводит, например, ставшую известной после войны запись в дневнике немецкого офицера Рудольфа Видемана:«Наша авиация работает здорово. Над болотом, в котором сидят Иваны, постоянно висит облако дыма. Наши самолёты не дают им передышки. А они всё же не сдаются в плен. Пусть дохнут в этом котле». И это тоже в июне, уже в конце трагедии.

И не только не сдавались, но и наносили тяжелый урон врагу, брали пленных. Так, рядовой Франц Шольц, взятый в плен 30 апреля 1942 года, показал: «505 и 506 пехотные полки из-за потерь объединили, они имеют один штаб и одного командира. 291-я пд так обескровлена, что в батальонах осталось не более 100-120 человек» (с.78). Впрочем, тогдашний пленный и о питании говорил нечто совсем иное, чем фотограф Жора, друг Пивоварова:«В день дают 250 грамм хлеба и 250 грамм эрзац-колбасы» (с.79) Видимо, фотограф был на особом «спецпайке», может быть, генеральском, потому и силы сохранил, и выжил, и улизнул.

Еще в рекламе фильма Сергей Малозё-мов, подручный Пивоварова, уверял: «Всех погибших солдат Второй ударной записали в изменники. Кому это было выгодно?» Вот именно, кому же выгодно объявлять своих солдат изменниками? Какой с этого морально-политический барыш? И кто в какую книгу записал их изменниками? И сам черноголовый несколько раз повторил: «Их подвиг в глазах родины навсегда будет перечеркнут клеймом предательства». В глазах родины! А какой подвиг? Никакого подвига в фильме и нет, а есть лишь «мясорубка... долина смерти... грязь... кровавое месиво... труп на трупе...». Где же подвиг? Где герои? Ни одного имени.

Но ученик Чубайса с его девизом «Больше наглости!» прёт: раз предатели, власовцы, говорит, то, понятное дело, «за Любаньскую эпопею никто из них не получил ни одной награды, даже солдатской медали «За отвагу». Он думает, что эта медаль самая скромная награда.

Насмотрелись мы лжецов, но таких!.. «Никто... ни одной... даже медали»... Ах, выблядок!.. Значит, если я назову хоть одного награждённого, то ещё раз будет подтверждена твоя лживость кремлёвского угодника и тебе надо на брюхе ползать перед святым именем награждённого. Он божится: «Мы даём только факты, бесспорные факты. И дело лишь в том, как эти факты оценивать, как относиться к ним». Так где же твои факты, пустопяс, доказывающие, что ни один участник Любаньской операции не был награждён? Может, такой приказ был? Где он? Кем подписан? Когда?

А вот мои факты. Послевоенная групповая фотография в книге Кузнецова - «Ветераны Второй ударной армии в Мясном Бору» (с.278). В первом ряду несколько человек, грудь которых в три-четыре ряда увешена орденами и медалями. Жаль, что герои не названы. Но в книге воспоминаний «Вторая Ударная в битве за Ленинград» (Лениздат, 1983) немало названо воинов, что награждены именно за Любаньскую операцию.

Так, командир 327 стрелковой дивизии генерал-майор Антюфеев, которого Пивоваров путает с полковником Ларичевым, вспоминал: «Бой за деревню Коломно, важный опорный пункт врага, нам обошелся недешево... Сражались бойцы самоотверженно. Из наиболее отличившихся были отмечены высокими наградами родины 26 воинов дивизии, в том числе: орденом Ленина – 2 человека, Красного Знамени – 7, Красной Звезды – 5» (с.32). Остальные 12 - той самой медалью «За отвагу» да «За боевые заслуги». А дивизия стала 64-й гвардейской. Или это не награда? Или именовалась так: 64-я гвардейская предательская дивизия?

Тебе, пащенок, конкретные имена нужны? Изволь. Начнём с января, когда армия и пошла в наступление.

«26 января 1942 года в бою под деревней Глухая Кересть отличился 1-й эскадрон кавполка А.И. Смирнова-Бардова... Недавно второй орден Красного Знамени украсил его грудь» (с.63). Грудь предателя?

«3 февраля, прикрывая огнём пулемёта выход конников из боя, политрук Г.Б. Самаргулиани (видимо, грузин) был тяжело ранен. За мужество в боях он награждён орденом Красного Знамени» (с.64). Политрук-изменник?

«В феврале-марте 1942 года комсомолец санитар Вахонин Александр Николаевич вынес с поля боя 52 раненых бойца и командира вместе с их оружием. Награждён орденом Красного Знамени» (с.118). Комсомолец-власовец?

«7 апреля в деревне Трегубово фашистам удалось подобраться к землянке, в которой лежало 17 раненых. Вот в дверях показался гитлеровец. Раздался выстрел, и фашист рухнул. Второго постигла та же участь. Это военфельдшер Люба Сосункевич, спасшая десятки раненых на поле боя, в упор уничтожала фашистов. На помощь подоспели бойцы» (с.72). Её наградили медалью «За отвагу». Вскоре она была принята в партию. В «Единую Россию»?

Медалью «За отвагу» награждён и лейтенант Кузьмин. Подбил три танка (с.67). Награду вручил Медведев?

Всех перечислить невозможно, но не назвать еще и Героев Советского Союза никак нельзя. Так вот, 27 марта 1942 года звание Героя получил комдив 259 сд полковник Афанасий Васильевич Лапшов. Золотой Звезды был удостоен и комиссар 267 сд Василий Петрович Дмитриев (с.73). Правда, с опозданием - 21 февраля 1944 года. Но именно за то, что во время боя под Малой Вишерой принял командование на себя вместо погибшего командира полка и противник был отброшен, но комиссар убит. Он и похоронен в Малой Вишере. 19 марта 1942 года в боях за Чудово погиб Герой Советского Союза младший лейтенант Николай Васильевич Оплеснин. В Чудове и похоронен (с.121). Да ведь и знаменитый татарский поэт Муса Джалиль, даже не помянутый в фильме, был сотрудником газеты «Отвага», т.е. тоже воевал во Второй ударной. Там он был тяжело ранен, попал в плен и в 1944 году расстрелян. А когда после войны его история стала известна, его «Маобитская тетрадь», написанная с петлёй на шее, разыскана, ему и звание Героя присвоили, и Ленинскую премию присудили. Вот как родина чтила «власовцев» Второй ударной. У меня была тогда в «Красной звезде» статья о нем. Позже в Коктебеле я познакомился с его вдовой Ниной Константиновной, с дочерью Чулпан и с внучкой Таней, подружкой моей дочери.

Между прочим, уходя на расстрел, Муса оставил стихи товарищу по камере, кажется, французу. Он и сохранил тетрадь, он и передал её после войны нам. Можно ли представить Пивоварова или бабку Изольду на месте этого однокамерника? Они даже не смеют имя Джалиля произнести!

А вот примечательно: радисткой в 844 полку служила комсомолка Мария Пивоварова. Однажды немцы пробрались к штабу полка и попытались окружить его. Момент был опасный. Маша оставила свою рацию, схватила винтовку и вместе со всеми стала отбивать напор врага. «В разгар ожесточённой схватки, - вспоминал политрук полка Л. Измайлов, - бойцы вдруг услышали песню «Каховка». Это пела Маша Пивоварова. Её звонкий голос воодушевлял бойцов» (с.72).

Гремела атака, и пули звенели,

И ровно строчил пулемёт...

И одна пуля угодила в сердце бесстрашной комсомолки.

Не родственница ли ваша, сучий сын? Да уж едва ли...

Таковы мои далеко не полные факты. Этим фактам лжецу противопоставить нечего. Он усердствует в другом: все эти славные имена, всех погибших и выживших героев сознательно предаёт забвению, всех лишает наград от медали «За боевые заслуги» до Золотой Звезды Героя. Известно немало случаев, когда на престарелых фронтовиков, как это было на заре горбачёвщины с восьмидесятилетним вице-адмиралом Г.Н. Холостяковым, отпетые подонки нападают, убивают их и крадут многочисленные славные награды. Алексей Пивоваров делает то же самое в кино – крадёт награды.

Тут опять и бабка Изольда: да, да, всех объявили изменниками, предателями, власовцами и правительство никаких памятников Второй ударной не поставило...

Бабуся, правительство ставит памятники общегосударственного символического значения: «Воин-освободитель» в берлинском Трептов-парке, «Родина-мать» на Мамаевом кургане в Сталинграде, Могила Неизвестного солдата в Москве, Алёша в Софии... Другое дело, что нынешние правители молчат, наблюдая, как сносят кое-где наши памятники, например, маршалу Коневу в Кракове, который он спас от уничтожения, и генералу Черняховскому в Вильнюсе, и громоздят немецкие мемориалы на нашей земле. Но если иметь в виду памятники вообще, то вы, бабуся, брешете, как юная красавица Новодворская. Были там памятники на братских могилах, на могиле Всеволода Багрицкого, сына известного поэта, и другие. Фотографии их можно посмотреть в книге В. Кузнецова (с.109, 262, 277) Конечно, нельзя ручаться, что всё это сохранилось и оберегается и при нынешней власти, занятой сбережением тигров и Чубайса.

В газете «Отвага» служил художником и будущий знаменитый скульптор Евгений Вучетич, коммунист, Герой социалистического Труда, лауреат Ленинской премии. Он упомянут Пивоваровым в фильме. Но как? О, это надо было слышать! Его работы черноголовый перечислял таким тоном, словно это преступные деяния: «Тот самый Вучетич... Памятники в Берлине, в Волгограде, памятники генералам Ефремову, Ватутину, Чуйкову... Тот самый пятикратный сталинский лауреат...»

Геннадий Геродник, рядовой лыжного батальона Второй ударной, в 1976 году побывал на месте боёв и потом писал: «Всё больше и больше имён героев Второй ударной появляется на мраморе и граните». Но упомянул и о памятниках иного рода: «В Чудове я видел улицу имени Героя Советского Союза Н.В. Оплеснина». Николай Васильевич, по национальности коми, 19 марта 1942 года погиб в Чудове.

Его именем названы улицы ещё в Сыктывкаре и Ухте. «Недалеко от Чудова деревня Коломовка переименована в Зуево». Это в честь дивизионного комиссара Ивана Васильевича Зуева (с.122).

Как тороватый шулер, Пивоваров использовал тот факт, что Власов командовал тремя армиями: месяца три - 20-й в битве под Москвой, два месяца - Второй ударной на Волховском фронте и была так называемая Русская освободительная армия (РОА) - только её справедливо и называют власовской, а её солдат и офицеров – власовцами. Эту армию, состоявшую всего из двух дивизий во главе с полковниками Буняченко и Зверевым, Власову удалось наскрести и задействовать только к ноябрю 1944 года. В ней были и наши пленные, загнанные силой, голодом и страхом, но преобладали действительно враги Советской родины. Они-то и были в её глазах заклеймены как изменники, предатели, власовцы. Но в фильме об этой РОА, о её кровавых делах и не упоминается, предательство самого Власова названо красивым импортным словом «метаморфоза», а все от юного рекламщика Малозёмова до врущей бабульки Изольды твердят, что заклеймили, прокляли, предали забвению именно трагическую и героическую Вторую ударную. Буквально: «Всех героически погибших посмертно объявили предателями»... Кто объявил? С какой трибуны?.. И опять: «Здесь лежат сотни тысяч советских солдат, объявленных пропагандой предателями и власовцами». Какой пропагандой? Где? Когда? В какой книге или газете? Кто автор? Назовите, сучьи сыны, хоть одну! Хоть одного!

Именно с груди героев Второй ударной эта шайка срывает ордена, а их самих предаёт забвению. Тут расчёт на простачков да на леность. В самом деле, не всякий же будет разбираться в этих трех армиях, которыми командовал Власов, иным что сунут пивоваровы, то они и глотают.

Впрочем, от таких олухов приходится даже Власова защищать. В самом деле, они заявляют почему-то, что хотя кто-то и величал его спасителем Москвы, но он там «боями не руководил». Но вот приказ командующего фронтом Жукова перед наступлением на подмосковной реке Ламе. Там говорилось: «Вопреки указаниям Военсовета фронта прорывать оборону противника на узком фронте 20 армия ведёт наступление на всём фронте армии и, как следствие, не имеет никакого успеха» (Цит. по А. Исаев. «Мифы и правда». М., 2010, с.268). А кто командовал 20-й армией? Да он самый, Андрей Андреевич, как вы его почтительно именуете, будущий висельник. «Не руководить» и «не иметь успеха» совершенно разные вещи. Нет, он руководил, но, увы...

Наряду с размышлизмами о конкретной армии и конкретной операции в фильме ещё немало трёпа об Отечественной войне вообще. Ну прежде всего объявляется, что в 1941 году Красная Армия была разгромлена. Полностью! Да если так, ну шевельни извилиной, то почему же не последовало взятие столицы хотя бы в 1942-м, как в Польше в 1939-м после разгрома её армии? Почему Сталин, как Петен в июне 1940-го через месяц сопротивления, не обратился к армии и народу с воззванием «прекратить борьбу», а, наоборот, уверенно заявил: «Враг будет разбит. Победа будет за нами!» Почему мы не подписали капитуляцию, как разгромленные французы, бельгийцы, голландцы, а потом и разгромленные немцы? Кстати сказать, эти битые немцами голландцы вместе с испанцами («Голубая дивизия» генерала Нуньеса Грандеса) воевали именно здесь, под Ленинградом, о чём Пивоваров опять умалчивает, стервец. И едва ли бескорыстно. Вполне допускаю, что в Голландии у него пововаренный завод, а в Испании - винокуренный.

И дальше: «В этой частной(?) истории (в неудачной Любаньской операции), как в капле воды (нашёл для моря крови словцо - «капля»! - В.Б.) отразилась вся(!) история 42 года – как воевали, как погибали, почему погибали...». А успехи были? А враг не погибал?.. Трудно сказать, что здесь – сознательное враньё или невежество. Как и вся эта энтэтешная шарага, он, конечно, не знает истории войны. И легко представить, что и не слышал об освобождении накануне 1942 года Ельца, Белёва, хоть и не окончательном - Ростова-на-Дону, награждённого после войны орденом Отечественной войны 1-й степени; немного позднее - Тихвина, тоже награждённого после войны этим орденом. Да ведь и Сталинградская битва почти вся – это тоже 1942 год! 23 ноября немцы были окружены, а в начале 1943-го они капитулировали... Но даже эту великую победу, которой радовался весь мир, черноголовая орда в расчёт принимать не желает. К чему она им? Что на ней заработаешь?

Пивоваров говорит, что «в 1942 году ещё только предстояло наладить военное производство на эвакуированных заводах». И главным оружием наступления, как помним, оставалось солдатское «Ура!»

И вот живая картиночка на эту тему: «Солдаты шли рядами, волнами. Первый ряд, второй, третий. И те, кто шел сзади, ждали, когда убьют их товарищей, чтобы взять их оружие». А? Сюжет, достойный кисти Айвазовского! Волны... И тут же: «Тех, кто отступал, расстреливали свои же комиссары». Господи, до чего можно одуреть от чтения Млечина и Сванидзе и работая под началом Кулистикова! Да мы же отступали до Волги. И весь путь комиссары уложили трупами? Дура еловая!

Можно посоветовать ему, если способен, подумать над такими известными фактами: 3/4 перебазированных на восток авиационных заводов к концу 1941 года были восстановлены на новом месте, а 9 самых крупных уже работали на полную мощность. К этому же времени начали давать продукцию основные заводы танковой промышленности. К середине 1942 года главные трудности на этих заводах были преодолены. В итоге к концу 1942 года по производству военной продукции Советский Союз превзошел Германию (Великая Отечественная война. М.,1985, с.802).

Ещё Пивоваров уверяет, что у нас была «тотальная мобилизация». И с какой издёвкой, злобой: «К станкам, об этом очень любит рассказывать пропаганда, встали женщины и дети». Ну не дети, а подростки, но не в этом дело, а в том, откуда взялось это племя паразитов? Неужели в его роду никто не был на войне? Неужели никто из Пивоваровых тогда не работал на заводе или в колхозе? Он-то сам, конечно, улизнул бы и от фронта и от завода, но не могут быть в роду все такими.

А тотальная мобилизация была не у нас, а в Германии, там ставили под ружьё даже 16-летних. Есть и кинохроника: Гитлер идёт вдоль строя мальчишек и одного ободряюще похлопывает по щеке. У нас ничего подобного не было. Вот критик Бенедикт Сарнов. Он родился в январе 1927 года, в Германии таких забривали уже в 1944-м, а он и на фронт не попал, и даже в армии не служил. Может, здоровьем слаб? Да ведь до сих пор благоденствует и как раз недавно демонстрировал мощь своего ума и тела по ТВ замшелой клеветой на Сталина. А Юрий Трифонов и вовсе с 1925 года, он подлежал мобилизации в 1943 году, но – то же самое: от двух бортов – в лузу. А драматург Леонид Зорин, автор более сорока пьес? Всю войну в Баку учился в университете, в 1942-м восемнадцати лет принят в Союз писателей. Абсолютный рекорд! Нужны ещё имена? Их есть у меня. Где ж тотальная?

В фильме говорится ещё, что Красная Армия по приказу Сталина при отступлении забирала с собой всё население.«Этот приказ выделяется нечеловечностью! - негодует черноголовый гуманист. -Значит, выгнать людей из домов, дома сжечь...» Степень безмозглости изумляет! Да это просто невозможно сделать в суматохе отступления, и толпа захлестнет войска, лишит их возможности простейшего маневра. Покумекал бы хоть о том, как массу народа кормить при отступлении. Известно, что вместе с заводами, фабриками, другими предприятиями было эвакуировано порядка 10 миллионов рабочих и служащих этих предприятий. Но всё население?!.. Да загляни ты в знаменитый приказ Сталина №227. Там сказано, что на оккупированной территории осталось около 70 миллионов человек. Миллионов, а не тысяч!

А вот вам и персоналии: «Относительно полководческих талантов Ворошилова в 1942 году никто не заблуждается». И это говорит человек, относительно и журналистских, и киношных талантов которого не заблуждается никто, кроме, может быть, его русской супруги. А Ворошилов – выдающийся военачальник, но в 41 году он по возрасту уже не подходил к той войне, как не подходил, допустим, и его ровесник фон Бок. Но в 1942 году Гитлер уволил Бока, а Ворошилов до конца войны выполнял важную работу на высоких военных постах, включая должность члена ГКО и Ставки.

Разумеется, весь фильм, как и прошлый, пронизан, скажем так, почтением к фашистам, что выражается уже в том, что само это слов с уст Пивоварова не слетает ни разу. А чего стоит рассказ о попавшем к нам в плен немецком офицере! «Он так проникся сочувствием к советским офицерам, что посоветовал им сдаться». Вот какой гуманист! И должен не удивляться, что среди читателей первой части моей статьи тоже нашлись гуманисты, которые посоветовали ему повеситься, даже намыленную верёвку готовы были подарить с доставкой на дом.

А ещё и такая подробность: «Для тех, кто прорвался, самое страшное было позади, но опасность не миновала. Они ведь вышли из окружения! Они с оккупированной территории! Значит, кому положено, ещё разберутся, что это за герои такие». Чуете, чем пахнет? И тут пускается в дело старичок Н. Чеков:«Как только я вышел из окружения, ко мне тотчас кинулся особист...» А вот что вспоминает Кузнецов: «В половине третьего мы были у своих. Нас встречали незнакомые бойцы, бросались обнимать, совали в руки сахар, сухари, масло. Не только сочувствие или сострадание видели мы в глазах встречавших. Это было удивительное чувство солидарности, сопричастности к общему делу, чувство готовности разделить такую же судьбу в нашей борьбе с врагом» (с.135).

Тут можно добавить, что один из тех 70 миллионов, что пережили оккупацию, через сорок лет после войны на наше горе стал президентом страны. Жаль, что в своё время с ним не разобрались кому следует. Впрочем, еще не вечер, а только 80 лет. Другой из этих 70 миллионов, на радость нам, стал тем, кого предсказал К.Э. Циолковский: «Я свободно представляю первого человека, полетевшего в межпланетное пространство. Он русский. Он гражданин Советского Союза. Представляю его открытое русское лицо. Глаза сокола».

В тупом блукании набрёл Пивоваров, как его собрат Ерофеев, на Илью Эренбурга. Этот зверюга, говорит, опубликовал манифест «Убей немца!». Эренбург никогда никаких манифестов не писал. Но ведь тогда все наши писатели к этому призывали, всенародным девизом были слова Верховного Главнокомандующего «Смерть немецким оккупантам!» Смерть всем, кто вторгся на нашу землю с целью захватить и поработить её. Тут, разумеется, имелись в виду и румыны, итальянцы, поляки, испанцы, голландцы, французы, даже мобилизованные в оккупированных странах евреи, которых в плену у нас оказалось около 15 тысяч. Увы...

А вы чего хотели, черноголовый? Чтобы наши писатели увещевали немцев:«Уважаемые, ведь вы пришли к нам из страны Бетховена и Гёте. Как вам не стыдно убивать и грабить! Пожалуйста, ну, пожалуйста, прекратите. Давайте лучше сыграем в футбол, а потом вы возвратитесь к своим Гретхен. Они соскучились...»

Я не знаю, был ли в Англии писатель, который в прозе, как наши от Эренбурга до Шолохова («Наука ненависти»), призывал бы «Убей немца!». Но в феврале 45-го, уже в конце войны, когда всё было решено, английская авиация в две ночи уничтожила музейный Дрезден и 70 тысяч его жителей.

Не знаю, был ли в Америке писатель, который в стихах, подобно Симонову и Светлову о немцах и итальянцах, призывал бы «Убей японца!». Но в августе 45-го, уже в конце войны, когда всё было решено, американская авиация уничтожила атомными бомбами Хиросиму и Нагасаки и 130 тысяч их жителей.

Такие жуткие факты истории совершенно не интересуют всю эту орду пивоваровых. Как и то, что мы из своих походных кухонь кормили освобожденных от фашизма немецких женщин, детей, стариков.

Подводя свои итоги Любаньской операции, Пивоваров, как всегда в таких случаях, ухмыльнулся в сторону Красной Армии: «Гладко было на бумаге, да забыли про овраги». Да, неудачная операция, трагическая. Но поучение это уж куда как уместнее обратить в адрес всей немецко-фашистской затеи, всего плана «Барбаросса», всего вермахта со всеми его браухичами, кейтелями и гудерианами. Да ведь и сам Гитлер с большим опозданием, но признал это: «Мы распахнули дверь и не знали, что за ней находится». А за ней находился разгром фашизма.

В конце не могу ещё раз не вспомнить бабку Изольду, достойную избранницу черномозгого мыслителя, его верную соратницу. Ей показали, может быть, самый последний номер газеты, видимо, какой-то дивизии Второй ударной. Она читает и её негодованию нет границ: «Поразительно! Они окружены, сколько убитых и раненых, а тут -«Врагу нас не сломить!.. Биться ещё настойчивее!.. Наша победа близка!..» Какой, мол, цинизм и бездушие. А она-то думала, что там будет написано: «Фрицы, самим нам стреляться или вы нас перешлёпаете?».

Ничего ты не поняла, старая вобла. И в первый день войны, и когда враг стоял в 27-ми верстах от столицы, и когда он прорвался на Волгу, и когда мы штурмовали Берлин, - мы всегда твердили одно: «Враг будет разбит. Победа будет за нами». Если бы воскрес твой отчим дядя Наум, он плюнул бы в лицо такой демократической вобле...

А патрон твой закончил фильм словами: «В этом глухом новгородском лесу многое понимаешь по-другому и про войну, и про страну, и про самого себя». Врет. Ничего он, бабка, не понял не только о войне и о стране, но и о себе самом: думает, что он правдолюб и благодетель, а на самом деле – стервятник и холуй. А ещё очень характерно для всех телеклеветников от Радзинского до Млечина, от Сванидзе до Радзиховского и от Пивоварова до Кулистикова, что никто из них не вел репортажей с чеченской войны, не видели мы их в потрясенной Японии, не был никто из этих кабинетных мужиков рядом с Динарой Зейналовой под бомбёжками в Ливии. Они предпочитают сидеть в мягких креслах тихих студий и рассуждать, как нам надо было воевать. Они, и в армии-то не служившие, это знают!

Кроме всего прочего – и это главное - Пивоваров это маленькая, но точная копия своих кремлёвский хозяев. Он такой же невежественный, бесстыжий, не имеющий никакого серьёзного опыта жизни. Именно по этой причине все они самоуверенно убеждены, что их предшественники, все, кто с ними не согласен, ничего не смыслят, всё делали не так, а вот они знают святую истину и прямой дорогой ведут нас к ней. Уже двадцать лет им возражают, их одергивают, разоблачают, тыкают носом в их паскудные дела, а им хоть бы что. Путин уже почти совсем облысел на своих рефорамх, два клока волос по бокам остались, а всё твердит: да я их и слушать не желаю! Вот и этот. Его фильм о боях за Ржев оскорблённые фронтовики встретили гневно. Они же старше тебя в три раза, в десять раз больше видели в жизни, они бескорыстны. Так прислушайся к их голосам. Нет! Он всех умней, прозорливей и честней. Не зря же ему за тот фильм даже какую-то премию дали. Для таких премия – высший аргумент справедливости... Так вот, на суде никто из них не сможет сказать, что он не знал, не разумел, был молод. Вас предупреждали, мерзавцы.

В числе прочих ужасов советской жизни есть у Пивоваров и такое. Одному, говорит, несправедливо арестованному генералу во время допроса в КГБ следователь не то Шварцман, не то Вайсман, не то Вексельберг мочился на голову. Откуда взял? Да, видно, тот же Берия за кружкой пива поделился. Но после просмотра фильма гораздо более вероятным представляется, что во время работы над ним Пивоварову сверху справлял на голову малую нужду его начальничек Кулистиков, а на голову Кулистикову - министр обороны Сердюков, обязанный защищать честь армии-победительницы, а Сердюкову - Верховный Главнокомандующий, который писал мне: «Мы гордимся вами и будем беречь правду о Великой Отечественной войне», а Верховному – архангел Михаил, Верховный военачальник и хранитель всех христиан, кроме басурман пивоваровых. Вот и получился подарочек ко Дню защитника отечества.

В.С. БУШИН, писатель-снайпер

Горячо поздравляем нашего постоянного автора, Ветерана Великой Отечественной войны Владимира Сергеевича Бушина, снайперски поражающего расплодившуюся на нашей земле нечисть, с Днём Победы и желаем крепкоко здоровья и новых зарубок-побед на прикладе пера-винтовки. «Своими именами»

10 мая – день рождения активной участницы Великой Отечественной войны, поэтессы Юлии Друниной.

Она погибла одновременно с гибелью страны, которую защищала на фронте.

Отдавая долг памяти замечательному человеку, публикуем несколько её стихотворений.

Я ушла из детства в грязную теплушку,

В эшелон пехоты, в санитарный взвод.

Дальние разрывы слушал и не слушал

Ко всему привыкший сорок первый год.

Я пришла из школы в блиндажи сырые,

От Прекрасной Дамы в «мать» и «перемать»,

Потому что имя ближе, чем «Россия»,

Не могла сыскать.

И откуда

Вдруг берутся силы

В час, когда

В душе черным-черно?..

Если б я

Была не дочь России,

Опустила руки бы давно,

Опустила б руки

В сорок первом.

Помнишь?

Заградительные рвы,

Словно обнажившиеся нервы

Зазмеились около Москвы.

Похоронки,

Раны,

Пепелища...

Память,

Душу мне

Войной не рви,

Только времени

Не знаю чище

И острее

К Родине любви.

Лишь любовь

Давала людям силы

Посреди ревущего огня.

Если б я

Не верила в Россию,

То она

Не верила б в меня.

Я столько раз видала рукопашный,

Раз наяву. И тысячу – во сне.

Кто говорит, что на войне не страшно,

Тот ничего не знает о войне.

Глаза бойца слезами налиты,

Лежит он, напружиненный и белый,

А я должна приросшие бинты

С него сорвать одним движеньем смелым.

Одним движеньем - так учили нас.

Одним движеньем - только в этом жалость...

Но, встретившись со взглядом страшных глаз,

Я на движенье это не решалась.

На бинт я щедро перекись лила,

Стараясь отмочить его без боли.

А фельдшерица становилась зла

И повторяла: “Горе мне с тобою!

Так с каждым церемониться - беда.

Да и ему лишь прибавляешь муки”.

Но раненые метили всегда

Попасть в мои медлительные руки.

Не надо рвать приросшие бинты,

Когда их можно снять почти без боли.

Я это поняла, поймешь и ты...

Как жалко, что науке доброты

Нельзя по книжкам научиться в школе!

Побледнев,

Стиснув зубы до хруста,

От родного окопа

Одна

Ты должна оторваться,

И бруствер

Проскочить под обстрелом

Должна.

Ты должна.

Хоть вернешься едва ли,

Хоть “Не смей!”

Повторяет комбат.

Даже танки

(Они же из стали!)

В трех шагах от окопа

Горят.

Ты должна.

Ведь нельзя притворяться

Перед собой,

Что не слышишь в ночи,

Как почти безнадежно

“Сестрица!”

Кто-то там,

Под обстрелом, кричит...

На носилках, около сарая,

На краю отбитого села,

Санитарка шепчет, умирая:

- Я еще, ребята, не жила...

И бойцы вокруг нее толпятся

И не могут ей в глаза смотреть:

Восемнадцать – это восемнадцать,

Но ко всем неумолима смерть...

Через много лет в глазах любимой,

Что в его глаза устремлены,

Отблеск зарев, колыханье дыма

Вдруг увидит ветеран войны.

Вздрогнет он и отойдет к окошку,

Закурить пытаясь на ходу.

Подожди его, жена, немножко –

В сорок первом он сейчас году.

Там, где возле черного сарая,

На краю отбитого села

Девочка лепечет, умирая:

- Я еще, ребята, не жила...

Когда, забыв присягу, повернули

В бою два автоматчика назад,

Догнали их две маленькие пули -

Всегда стрелял без промаха комбат.

Упали парни, ткнувшись в землю грудью,

А он, шатаясь, побежал вперед.

За этих двух его лишь тот осудит,

Кто никогда не шел на пулемет.

Потом в землянке полкового штаба,

Бумаги молча взяв у старшины,

Писал комбат двум бедным русским бабам,

Что... смертью храбрых пали их сыны.

И сотни раз письмо читала людям

В глухой деревне плачущая мать.

За эту ложь комбата кто осудит?

Никто его не смеет осуждать!

До сих пор не совсем понимаю,

Как же я, и худа, и мала,

Сквозь пожары к победному Маю

В кирзачах стопудовых дошла.

И откуда взялось столько силы

Даже в самых слабейших из нас?..

Что гадать!— Был и есть у России

Вечной прочности вечный запас.

* * *

Нет, это не заслуга, а удача

Стать девушке солдатом на войне.

Когда б сложилась жизнь моя иначе,

Как в День Победы стыдно было б мне!

С восторгом нас, девчонок, не встречали:

Нас гнал домой охрипший военком.

Так было в сорок первом. А медали

И прочие регалии потом...

Смотрю назад, в продымленные дали:

Нет, не заслугой в тот зловещий год,

А высшей честью школьницы считали

Возможность умереть за свой народ.

* * *

Я принесла домой с фронтов России

Веселое презрение к тряпью -

Как норковую шубку, я носила

Шинельку обгоревшую свою.

Пусть на локтях топорщились заплаты,

Пусть сапоги протерлись - не беда!

Такой нарядной и такой богатой

Я позже не бывала никогда...

* * *

Мне близки армейские законы,

Я недаром принесла с войны

Полевые мятые погоны

С буквой «Т» – отличьем старшины.

Я была по-фронтовому резкой,

Как солдат, шагала напролом,

Там, где надо б тоненькой стамеской,

Действовала грубым топором.

Мною дров наломано немало,

Но одной вины не признаю:

Никогда друзей не предавала –

Научилась верности в бою.

Покрывается сердце инеем -

Очень холодно в судный час...

А у вас глаза как у инока -

Я таких не встречала глаз.

Ухожу, нету сил.

Лишь издали

(Все ж крещеная!)

Помолюсь

За таких вот, как вы,-

За избранных

Удержать над обрывом Русь.

Но боюсь, что и вы бессильны.

Потому выбираю смерть.

Как летит под откос Россия,

Не могу, не хочу смотреть!

(1991 г.)