Уже 66 лет Победы, но поток грязи, который c 1987 г. до сих пор льётся на ребят, лежащих в братских могилах, не иссякает. Я, конечно, не имею права называть их ребятами, их так называл мой отец. Предлагаю вашему вниманию его рассказ. Это только одна маленькая страничка истории. Но это – правда.

К теме, которую я предлагаю, мы с отцом возвращались много раз. Он вспоминал новые подробности. Он убеждал меня в том, что могло быть только так, как говорит он, а не иначе. Он говорил: тогда нужно было воевать и победить, все было направлено на это. А сейчас пишут, что все делалось так, чтобы проиграть войну. (По моей просьбе он выписывал «Огонек» в 1987-1989 гг.). Однажды он сказал: «Сынок, отец сыну никогда не соврет, потому что это противоречит природе человеческой».

У меня в руках его красноармейская книжка. При обмене воинских документов он попросил оставить ее на память. Потому что тот день, когда он получил ее, помнил всю жизнь. Это, конечно, вторая книжка, выданная в 1945 г., но туда перешла запись из первой.

Галунов Иван Кузьмич, 1921 г. рождения, призван 15 сентября 1942 г. Рыбинским ГВК.

Я буду рассказывать от лица отца и попытаюсь сохранить его речь. Может быть будет много мелочей, но из мелочей и состоит жизнь. Это и есть история.

Итак, 14 сентября 1942 г. Дмитрлаг в Рыбинске. Заключенные строят водохранилище.

Утром, как обычно, развод на работы. Зашагали бригады в промзону. Собаки лают, натягивают поводки. Конвой читает свою «молитву»: «шаг вправо, шаг влево - попытка к бегству, конвой стреляет без предупреждения».

Пришли на свой объект. Приступили к работе. Работали не более часа. Из лагеря прибежал посыльный: срочно возвращаться в лагерь. Зачем? Мы только что из лагеря. Что могло произойти там за два часа из ряда вон выходящее? Во время войны даже сам начальник не имел права остановить работу. Он мог в случае ЧП (побега и т.п.) поднять весь лагерь и держать на морозе или под проливным дождем. Но днем работы никогда не прекращались. В войну отменили выходные. Работали 7 дней в неделю. Исключение составляли заключенные - евреи. Они не работали по субботам. До войны у них было 2 выходных дня. А в войну только один – суббота. Кричим конвою: что случилось? Зачем в лагерь? Конвой не знает, сами нервничают, торопят. Собаки не лают, скулят. Вечером они обычно рвались с поводков, подгоняли нас. Они привыкли вовремя возвращаться к своей миске. Идем в строю, переговариваемся, конвой не пресекает. Они напуганы, что же ожидает в лагере?

Только нашу бригаду возвращают или других тоже? Подходим к лагерю. Ребята, смотрите! Видим (лагерь располагался на горе, на территории бывшего монастыря). В гору со всех сторон тянутся к монастырю колонны. Всех!!? Может, немцы Москву взяли? Да вроде зимой отогнали немца от Москвы? Может снова?

Пришли в лагерь, построились на лагерном плацу. Такого построения никогда не было. Обычно так называемые «придурки», т.е. те, кто не работал на общих работах (кухня и др.), в строй не становились. А сейчас все. Даже евреи встали отдельным строем. И не было никогда такого, чтобы одновременно перед строем было все лагерное начальство. Начальник лагеря вообще перед нами появлялся редко. Если только не выполнялся план строительства, то выкрикивал перед строем угрозы типа: я вас на Колыму отправлю, там вас расстреляют. Перед войной на Колыме расстреливали без суда. Мы об этом знали. Правда, тех организаторов расстрелов тоже расстреляли, и об этом мы тоже узнали. Лагерная почта всегда работала лучше государственной (смеется).

Дальше смотрим. Начальник со всей своей свитой отошел достаточно далеко от строя. Перед строем осталось пять офицеров. Офицеры не лагерные, незнакомые. Своих мы знаем в лицо. Знаки различия другие. Но главное - у них на ремнях пистолеты. Кобуры оттягивают – значит, не пустые. Лагерные офицеры оружия не носили, по крайней мере в открытую. Они разошлись вдоль строя. И я услышал слова, которые помню до сих пор. Когда они говорили, выделяли каждое слово.

Мы офицеры Рыбинского городского военкомата. Ваши братья на фронте истекают кровью. Они ждут вашей помощи. Кто хочет воевать за Родину? Выйти из строя! Добровольцы! Шаг вперед!

Стали выходить по-одному. Меня как кипятком ошпарило. Четверо моих братьев там, а я, самый младший, здесь. Я тоже вышел. Сзади кричат: куда вы, дураки! Здесь пайку дают, там пулю получите. В то время в лагере было немало заключенных, кто не скрывал, что таким способом спасался от фронта.

Нас построили в отдельную колонну. Открываются центральные ворота лагеря (монастыря). За весь срок я ни разу не видел эти ворота открытыми. В монастыре были другие ворота. Центральные ворота, широкие, красивые, распахнулись перед нами.

За ворота, шагом марш! И никто не сдвинулся с места. Что, команду не слышали? Команда была, шагом марш!

Закричали: нам в бараки надо. - Зачем? - Вещи забрать. - Вам ничего не нужно. Все необходимое вам выдадут в армии. Слушай мою команду! Смирно! Шагом марш!

И зашагали вперед. Куда? Не знаем. Сколько нас было? По моей оценке было нас 220-230 человек. Ты, сынок, когда ходил батальонной колонной, где твое место было? Вот и мое там же. Мы с тобой одного роста. Поэтому достаточно точно скажу. Больше 250 человек не было. Но и меньше 200 не было. Получается, больше пол-батальона. А если по-фронтовому, то батальон. На передовой полных батальонов никогда не было.

Один офицер идет впереди, ведет строй. Четверо идут вдоль строя, с одной стороны. Пистолеты в кобурах, собак нет. Это же не конвой. Что тогда в наших душах творилось, тебе не понять. Что, мы на свободе? Кто разрешил? И офицеры, видимо, были в большом напряжении, не знали, как мы себя поведем. Разбежимся? Их разоружим?

Один офицер достал пачку папирос и закурил. Ты видел когда-нибудь такое, чтобы в строю курили? И я не видел. Ни в лагере, ни в армии.

Голос из сторя. Гражданин начальник, угостите папироской. - Я не гражданин начальник, а товарищ капитан. Вы не в лагере. Привыкайте к армии, как положено обращаться к старшему по звнию. Вообще-то курить в строю не положено. Но я первый нарушил. И вам на первый раз прощаю. Скомандовал: папиросы в строй. Все офицеры передали свои пачки в строй. Идем, курим, передаем друг другу. Я не курю. Мне дают, я дальше передаю. Вот это жизнь!!!

Шли километров 7-8. Пришли. Железнодорожная ветка. Стоят бараки, такие же, как в лагере. Только нет вышек и колючей проволоки. Бараки недавно построенные, пахнет свежей древесиной. Дымят полевые кухни. Обед. Обедать нам рано, но мы всегда голодные. Хлеба выдали такую же пайку, как в лагере. И хлеб такой же плохой. В войну нигде хорошего хлеба не было. На фронте доводилось обедать с офицерами. И у них хлеб был ненамного лучше. Хороший хлеб можно было только где-то достать - купить. А вот каша!!! На настоящем масле. В лагере масла в каше не бывало. Продукты разворовывались. И лагерное начальство тогда этими продуктами не брезговали, и за пределы лагеря уходило. А здесь каша настоящая. И накладывали миску до краев. За добавкой можно было подходить сколько угодно и каждый раз миска до краев. Мне до сих пор кажется, что вкуснее этой каши я ничего не ел. Настолько врезалось в память.

Вместе с хлебом выдали пайку махорки. «Товарищ капитан, пока шли, папиросы курили, а теперь махорку выдаете». «Папиросы будете курить в Берлине. Курить в строго отведенных местах. Располагайтесь в казармах». (Уже не бараки, а казармы.) Зашли. Такие же двухъярусные нары, такие же постели без белья, как в лагере. Но постели чистые и набиты сухой соломой. В лагере всегда набивали гнилой. Постели кишели вшами. Какой бы усталый ни пришел с работы, пока не убьешь определенное количество этих тварей – не уснешь. Парень упал на постель: «Ребята, посплю ночь на сухой соломе и умирать не страшно».

Расположились. Через короткое время команда: выходи строиться. Построили в шеренги. Перед строем человек, одетый в полувоенную одежду. Явно не военный. Нет знаков различия. Нет оружия. Пожилой, в очках. Представляется. Я прокурор Рыбинска. Уполномочен вам заявить… Для меня слово «уполномочен» было новым словом. Я прокрутил в голове: значит он не сам это решил, а ему кто-то дал «мочь».

Я уполномочен вам заявить: как только вы вышли за пределы лагеря, вы являетесь несудимыми. Судимость с вас снимается, документы о судимости уничтожаются. Вы нигде, никогда не должны говорить о том, что вы были судимы. Потом он долго говорил какие мы герои, какие патриоты, и несколько раз предупреждал, чтобы нигде не говорить о своей судимости. Запомните: вы не-су-ди-мые!! В конце своей речи прокурор сказал: я вместе с вами буду находиться здесь, в том помещении (показал рукой). Спать я не буду. Любой из вас в любое время может придти ко мне и сделать заявление, если против вас или ваших родных совершены незаконные действия. Я гарантирую, прокуратура разберется по каждому факту.

Я, конечно, к нему не ходил. Хоть я и не совершал никакого преступления, но сам себя оговорил, чтобы спасти товарища. Мне жаловаться не на что. А парень, который расположился рядом со мной, ходил. По лагерю я этого парня не знал. Познакомился здесь. Я его не спрашивал ничего. По лагерным законам лишние вопросы задавать не принято.

Он сам сказал: «Брат у меня несправедливо сидит». «Ну и что прокурор»? «Я написал заявление, прокурор убрал в папку. Сказал, что если все так, как я говорю, брата освободят».

Уснуть не могли долго. Что дальше будет? Где воевать? Какое оружие дадут? Оружие-то вблизи мы видели только винтовки военизированной охраны.

Подъем, завтрак той же кашей. Баня. Ну какая баня? Барак, земляной пол, на которой котлы, вода кипит. Ребята быстро сообразили, нагрели камни, нагнали пару. Мыло выдали как в лагере, на один сустав пальца. Но воды горячей сколько хочешь. В лагере давали только одну шайку. Шайка большая, деревянная, ведра на 2-3. Заменить воду было нельзя. Моешься постоянно в одной воде. К концу помывки она холодная. Выйдешь из бани и дрожишь от холода. А здесь лей сколько хочешь. И время не ограничивали. Команды на выход никто не давал. Последних сами выгоняли - надоело ждать. Вышли из бани - нашей одежды нет. Лежат тюки военной формы. Форма б/у, но чистая и штопки сделаны явно женскими руками. Выбирай что хочешь. В лагере бросят на 2 размера больше или меньше, ходи ищи обмен. А здесь никто не торопил, выбирай, примеряй. Нашлись щёголи, никак не могут выбрать. Зеркала-то нет. Крутится - посмотрите как у меня там? Смеемся. Ты что, на свадьбу собрался? Здесь невест нет, одни женихи.

Далее медицинская комиссия. Осмотр всеми врачами. Вес, рост, объем груди, объем легких и т.д. Годен, годен, годен. Четвертых признали негодными. Ребята! Нас не берут. Как так? Мы же все вместе!

Не волнуйтесь, они идут в госпиталь. Они догонят вас на фронте. Если после госпиталя будут признаны негодными, будут работать на оборону. В лагерь никто не возвращается.

Выдают красноармейские книжки. Ты когда, сынок, получил военный билет? В день присяги. А мы – в день призыва, потому что из заключенных надо было быстро сделать солдат, выбить лагерь из наших голов.

Красноармейские книжки заполняли со слов. Никаких других бумаг я не видел. Вопрос: гражданская специальность? А какая у меня в деревне специальность… Меня судили несовершеннолетним. Я вспомнил, что в колхозе уважаемым человеком был кладовщик. Я и ответил – кладовщик. Тот, кто записывал, видимо был такой же «образованный», как я. Кладовщик же должность, а не специальность. Так и записали.

Дальше. Принимают нас в комсомол. Если бы меня спросили, хочешь быть комсомольцем - я бы скорее всего в то время ответил нет. Но задавали всем один вопрос: «Будешь воевать»? «А зачем я здесь»? «Ты настоящий комсомолец. Поздравляем»! Пожали руку, вручили комсомольский билет. Разве вчера утром, когда шел под конвоем, мог я себе представить такое?

Все эти дела заняли целый день. Конечно, обед был. К вечеру выдали сухой паек на трое суток. Подошел состав. Вагонов еще было немного. Часть вагонов занята. Оттуда нам кричат, шутят, смеются.

Ребята! Это такие же, как мы, тоже из лагеря. Значит, мы не одни. Еще на душе светлее стало.

Загрузились, тронулись. Интересно, куда везут? Кто-то ориентировался. На Москву поехали. Значит, Москву защищать будем. Стали уже засыпать. Голос. Ребята, на «горьковку» повернули, на восток везут, в Сибирь! Обманули! Зачем? Мы же добровольцы. По вагону проходят сопровождающие офицеры. Это были уже другие, невоенкоматские.

Куда везете? Немцы в другой стороне. Прежде чем с немцами воевать, надо научиться. Успеете, увидите немцев. Спите спокойно. И пока мы ехали, прицепляли новые вагоны, загружались. Мы уже все поняли. Собирают из лагерей добровольцев.

Ночью слышали, пересчитывают нас.

Здесь все. Разговаривают - двое сбежали. Ну все, думаю, сейчас шмон начнется, как в лагере при побеге. Пусть побегают. Земля круглая. Прибегут туда, откуда убежали.

Прибыли мы в Гороховецкие лагеря. Сколько вагонов в эшелоне было? Не скажу. Эшелон большой, конца не было видно. И все «зэки». Но мы не были «зэками». Судимость снята, документы уничтожены. А в карманах гимнастерок у нас красноармейские книжки и комсомольские билеты. Затем курс молодого бойца. Присяга! И у каждого своя фронтовая судьба. Ты, сынок, начитался, наслушался всякой ерунды о штрафниках, заградотрядах и т.п. Чтобы ты понял, сынок, что тогда все было не так, как пишут в «Огоньке», расскажу, что произошло со мной во время курса молодого бойца.

Мы отрабатывали на соломенных чучелах приемы «бей штыком», «бей прикладом» деревянными винтовками. Это очень надоело. Я что-то выполнил плохо, нехотя. Офицер сделал мне замечание. Я ему: пошел ты на ... Ты должен понять, что я был молодым и лагерные замашки еще не выветрились. Он меня ударил по щеке. Я в ответ ударил его по плечу деревянной винтовкой. Деревяшка сломалась Я бросил на землю обломки и ушел.

Сел в землянке, зажал голову руками. Жду, когда за мной придут. О штрафной, разумеется, я не думал. Присягу еще не принимал, поэтому военному трибуналу я не подлежал.

Возбудят новое дело, получу новый срок. Сидел до вечера, никто не пришел. Пришли ребята с занятий. Говорят: не бойся, Ваня, тебе ничего не будет. Слышали, как полковник кричал на него: «Как ты посмел его ударить! Они же из заключения. С ними нужно бережно. Тебе же с ним в бой идти. Он же тебя в первом бою убьет».

Утром вышел на занятия, командовал уже другой офицер. Этого больше не встречал. Я думаю, мало в живых осталось ребят с этого эшелона. Я выжил совершенно случайно. Мы шли добровольно. И присягу мы выполнили.

Ю.И. ГАЛУНОВ

P.S. По совету отца я с 1974 г. изучал историю советского периода по одному методу. Не верил ни книгам, ни фильмам. Только рассказам участников событий. Я это делал для себя, ничего не записывал. Меня интересовало все, что люди видели. И коллективизация, и война, и лагеря, и амнистия 1953 г., и т.д.

Вывод один. Современная официальная историческая «схема» значительно дальше отстоит от реальности, чем советская «схема». Что же в таком случае будут знать следующие поколения о XX веке?

Ничего!!

В течение почти четырех последних лет все мои творческие устремления связаны с разблокированием правды о трагедиях огненного геноцида против невооруженных жителей России в годы Великой Отечественной войны. После встречи с Петром Афанасьевичем БЫЧКОВЫМ – бывшим в пятилетнем возрасте смертником при массовом сожжении немецкими фашистами в деревне Новой Борьбе 287 мирных жителей 13 марта 1943 г., – я написал балладу о его исторической, но неизвестной обществу судьбе. Это произведение я впервые прочитал во время традиционного песенно-поэтического фестиваля «Катюша» на родине Михаила Исаковского во Всходах 19 августа 2007 г. Мой рассказ там же о посещении места жуткого кошмара в краю П.А. Бычкова получил в публикациях название «Российские Хатыни? Молчок!». С тех пор вещи в стихах и прозе на тему гитлеровских костров-палачей я писал и представлял обществу постоянно. Так, в декабре минувшего года в альманахе «Полдень» обнародовал цикл стихотворений «Сосновый бор народа» по мотивам писем читателей. В 2009-м выпустил книгу-обличение «Поле заживо сожженных» (публицистика, стихи, документы), в 2010-м – 2-е издание, исправленное и дополненное. В мае 2009 г., познакомившись с «бестселлером» (газета «Слово»), ее автора удостоил медали «За веру и добро» губернатор Кемеровской области Аман Тулеев, в 2010-м за эту книгу я стал лауреатом Всероссийской премии «Прохоровское поле». Она является единственной в мире о сотнях российских Хатыней, которых только в одной Смоленской области было «около 300» (согласно «документам, хранящимся в архивах»). Правда о них выплыла наружу в основном с помощью моей книги, а также публикаций в периодике и участия в работе Общества «Поле заживо сожженных» им. Э.А. Хлысталова еще нескольких членов МГО (Валентин Сорокин, Леонид Ивашов и др.).

Однако руководство писательской организации, в которой состою, ведет какой-то тихий саботаж на-шего творчества и литературной деятельности в этом направлении. Например, на встречу с читателями «Набат гитлеровских костров» в ЦДЛ 19.02.11 никто из литчиновников – наших товарищей - не пришел, хотя в ней приняли участие специально приехавшие граждане из Санкт-Петербурга, Смоленска, из некоторых находящихся за сотни километров от столицы райцентров, из весьма отдаленной провинциальной «глубинки» живой свидетель кроваво-огненного преступления коричневых фашистов П.А. Бычков, добрался из Томилина почти девяностолетний поэт-фронтовик Иван Рыжиков. И так при подобных мероприятиях бывало всегда. МГО имеет два толстых журнала – в них не было ни слова о немецко-фашистском огненном геноциде в 18 областях и краях древней русской земли. Ни Президиум, ни Правление ни разу не заслушали активистов Общества им. Э.А. Хлысталова. Как будто руководители МГО стремятся скрыть от читателей святую истину о безвинных великомучениках, земной геенне чистых, ни в чем не повинных людей, десятках тысяч испепеленных гитлеровцами детей, женщин, стариков нашей Отчизны, что, полагаю, является безмерно безнравственным деянием. Спрашивается, какие же мы коллеги?

Поэтому прошу впредь не считать меня состоящим в Московской городской организации Союза писателей России.

В.Т. ФОМИЧЕВ

15 апреля 1986 года, 25 лет назад, Ливия подверглась внезапному нападению авиации США. Были разрушения, была убита малолетняя дочь Каддафи. Повторного налёта не случилось, хотя он и предполагался. Почему? Была другая обстановка. Была и противостояла милитаристским устремлениям США мощная держава – СССР. Сегодня, к сожалению, в мире один хозяин (пока), и как бы волк ни рядился в овечью шкуру, он всегда остаётся волком. Подтверждением этому является нынешняя военная обстановка в Ливии. В России говорят: «Семеро одного не бьют!», но так думают только русские, а не западные «защитники прав человека». Никто меня не убедит в том, что бомбы и ракеты различают, где мирные жители, а где защитники Каддафи. А разве защитники своего лидера не люди? Всё это словесная ширма, за которой происходит настоящий разбой!

В 80-е годы прошлого столетия продолжалось сближение Ливии с Союзом по всем позициям: экономическим, политическим и военным. Роль Средиземного моря в мировой политике объяснять никому не надо – это важнейший геополитический район мира. Поэтому США всегда стремились к доминирующему положению в этом районе, держа там целый флот, 6-й, который по своей мощи не уступает другим флотам США.

После шестидневной войны 1967 года для защиты интересов СССР в Средиземном море создаётся 5-я оперативная эскадра советского ВМФ. К 1986 году силы эскадры почти на равных противостояли силам 6-го флота США, за исключением – мы не имели авианосцев, а у США постоянно флагманом флота был один из авианосцев, в том числе атомный.

Стратегическое положение Ливии в этом районе, это показала и Вторая мировая война, можно сказать, главенствующее. И она является лакомым кусочком не только из-за нефти, но и благодаря своему выгодному положению в Средиземноморье. Поэтому, когда началось сближение Ливии с Союзом, а Каддафи выгнал американцев из страны, янки не могли сдержать ярости и решили наказать Ливию, объявили Каддафи «главарём террористов». Начались крупные провокации - учения 6-го флота США у берегов Ливии; Каддафи был приписан теракт в дискотеке Западного Берлина 5 апреля 1986 года, тайна которого не раскрыта до сих пор.

Отношения между Ливией и США, где Каддафи считали главным покровителем международного терроризма, достигли своей критической точки. В марте Каддафи приказал нескольким катерам атаковать 6-й флот США, проводивший учения в заливе Сидра (Сирт), и выпустить несколько ракет по американским кораблям. Нападающие ливийские катера были потоплены, был уничтожен береговой ракетный комплекс. Погибло значительное число ливийцев.

Через три недели после этого террористы взорвали бомбу в дискотеке Западного Берлина. Погибли американский солдат и турецкая женщина. США обвинили Ливию в причастности к этому акту. Сам Каддафи, возможно, не был причастен к этому, однако этот инцидент послужил основанием для нанесения бомбового удара по Триполи и Бенгази.

Без всяких санкций ООН в апреле президент США Рейган отдал приказ совершить прямое нападение на Ливию с воздуха. Целями являлись районы Триполи и Бенгази, а также дворец Каддафи, где и была убита его дочь. Налёт был осуществлён 15 апреля с использованием самолётов 6-го флота с авианосца, находящегося в Средиземном море, и самолётов F-111, с авиабазы на Британских островах (с дозаправкой в Испании). Налёт не достиг своей цели, народ не был деморализован и сплотился вокруг своего лидера. Планировались повторные акции, но…

Автору этого материала пришлось косвенно участвовать в тех событиях.

В апреле 1986 года на Северном флоте проводилось флотское учение под руководством начальника Главного штаба ВМФ адмирала флота К.В. Макарова.

Я был старшим офицером в группе обеспечения из Москвы и нёс дежурство на командном пункте учения. Надо честно признать, что наша разведка и корабли 5 эскадры проморгали первый налёт авиации США на Ливию. Массовый подъём авиации с авианосца США посчитали за обычные учебные полёты. Но одновременно с первыми взрывами бомб и ракет на ливийской территории было извещено политическое руководство Союза, и нам (ВМФ) сразу же была поставлена задача по предотвращению дальнейшей эскалации агрессии…

Я был вызван к начальнику Главного штаба и получил указание: «Разработать предложения для командующих Черноморским флотом и 5-й эскадры ВМФ по применению сил и рекомендованные точки для расстановки кораблей радиолокационного дозора…». По данному вопросу должна быть подготовлена шифр-телеграмма и доложена на подпись начальнику Главного штаба.

Как известно, шифровки составляются коротко и ясно, чтобы не было двояких толкований.

Когда с картой я доложил текст телеграммы и свои соображения, адмирал К. Макаров внимательно всё проверил и неожиданно задал мне вопрос: «Кулинченко, если бы ты был командующим Черноморским флотом, ты что-нибудь понял бы из этого?». На что я ответил: «Товарищ адмирал, я уже точно не буду командующим флотом, а то, что здесь всё ясно и понятно, ручаюсь».

После этого адмирал подписал шифровку, дописав: «О действиях доложить».

Я не знаю дальнейшую «кухню» этого указания, но через короткое время мы получили доклад: «В указанных точках выставлены корабли радиолокационного дозора из состава 5-й ОПЭСК и введены суда под советским флагом в порты Ливии, в том числе и Триполи».

Повторных налётов и ракетных ударов не последовало. Всем ясно, что каким бы точным не было оружие (бомбы и ракеты), они могли бы поразить советские суда, а ЭТО!.. Корабли радиолокационного дозора, расставленные от Гибралтара, предупреждали ливийские ПВО и ПРО об угрозе, что было чревато потерями для налётчиков… Авантюра провалилась.

Помимо этого против пиратских действий США – выступило большинство членов международного сообщества, а не так как сегодня, все страны, поджавши хвост, последовали в кильватере гнусной провокации США. А в том, что это их рук дело, сомнений никаких. Цель не только дешёвая ливийская нефть, но и её территория…

Уже были Югославия, Ирак, теперь Ливия, на очереди Иран – кто следующий?!

Разве мы увидели после этих нападений благоденствие в этих странах? Только бедствия. Но народы, вернее их правители, так ничему и не учатся.

Вадим КУЛИНЧЕНКО, капитан 1 ранга в отставке, участник боевых действий

Товарищи, как вам известно, по решению Совета Министров Союза и Центрального Комитета партии, во всех министерствах и центральных ведомствах созданы Суды чести. Вопрос о необходимости организации Судов чести встал после того, как Центральным Комитетом партии было установлено наличие вреднейших пережитков капитализма в сознании у некоторых слоев нашей интеллигенции, пережитков, состоящих в низкопоклонстве и раболепии перед иностранщиной и буржуазной реакционной культурой. Поэтому на Суды чести возложена задача воспитания работников государственных органов в духе советского патриотизма, в сознании своего государственного и общественного долга.

На Суд возложена задача борьбы с поступками, ронявшими честь и достоинство советского работника.

В закрытом письме Центрального Комитета партии о деле профессоров Клюевой и Роскина значение Суда чести определяется следующим образом:

“Сочетание разбора конкретных поступков людей с политико-воспитательной работой в процессе суда... (читает цитату)”.

Суды чести рассматривают антипатриотические, антигосударственные и антиобщественные поступки и действия, совершенные руководящими, оперативными и научными работниками министерств Союза ССР и центральных ведомств, если эти поступки и действия не подлежат наказанию в уголовном порядке.

Итоги выборов Судов чести в министерствах и ведомствах, а также организация проведения Суда чести в Министерстве здравоохранения подтверждает правильность постановления правительства и Центрального Комитета партии. Сейчас можно уже сказать, что в итоге собраний среди работников министерств, ведомств, научно-исследовательских институтов поднялась дисциплина, поднялась бдительность, чувство ответственности за охрану интересов государства.

Центральный Комитет партии в своем письме, как можно уже теперь его назвать, историческом письме, предупредил, что дело профессоров Клюевой и Роскина является не единичным и, стало быть, не случайным и явно свидетельствует о серьезном неблагополучии в морально-политическом состоянии некоторых слоев нашей интеллигенции, особенно работающей в области культуры. Это положение закрытого письма Центрального Комитета совершенно правильно. Теперь можно сказать, что мы имеем немало примеров раболепия со стороны, я бы сказал, большого количества руководящих работников наших министерств и ведомств, как сейчас установлено.

Позвольте привести несколько примеров.

Центральный Комитет партии вскрыл пресмыкательство перед заграницей и раболепие со стороны бывшего начальника гидрометеорологической службы Федорова.

Достаточно сказать, что все наши материалы, которыми мы располагаем в области гидрометеорологической службы, в том числе совершенно секретные разработки и данные, оказались в руках у англичан и американцев, причем английские и американские разведчики распоряжались в гидрометеорологической службе как в своем собственном доме. Об этом говорят хотя бы следующие факты: по далеко не полным данным, приемную Главного управления в разное время посетили представитель военно-морского атташе - 88 раз, представитель гидрометеорологической службы Америки - 55 раз, сотрудники военной миссии Беркенс – 41 раз, Клойд - 20 раз... (неразборчиво) - 18 раз и т. д.

Дело дошло до того, что в этом министерстве была организована специальная комната, где эти разведчики распоряжались, как у себя дома, и изучали все секретные материалы, причем и американцам, и англичанам выдавались на руки документы с грифом “Сов. секретно” и “Для служебного пользования”. Систематически им посылались информации, письма со сведениями секретного характера, причем на таких же равных основаниях, как рассылались секретарям Центрального Комитета нашей партии.

Решением Совета Министров и Центрального Комитета партии Федоров снят с поста, лишен воинского звания генерал-лейтенанта, и на днях над ним будет организован Суд чести.

В Министерстве сельского хозяйства начальник отдела Всесоюзного института растениеводства Шлыков не так давно отправил одному из иностранцев, находящемуся в Москве, образец многолетней люцерны. В своем письме этому иностранцу Шлыков обещал дополнительно выслать семена однолетней люцерны, но это ему не удалось сделать.

В Министерстве путей сообщения профессор Попов, раболепствуя перед иностранщиной, опубликовал в американском журнале статью “Теория ортогональных фокусов”. Эта статья имеет очень серьезное значение при расчете проектирования вагонов. И в этой статье Попов подробнейшим образом изложил результаты своей работы, которые стали достоянием американцев.

Я не буду приводить факты, их вполне достаточно и в Министерстве нефтяной промышленности, и в Министерстве лесной промышленности, в Академии наук, в целом ряде учебных и научно-исследовательских институтов.

Я не буду говорить сегодня на этом собрании об источниках раболепия и низкопоклонства среди некоторой части нашей интеллигенции. Они подробно и всесторонне изложены в закрытом письме ЦК.

В письме Центрального Комитета намечены и пути преодоления этих пережитков и, прежде всего, воспитание интеллигенции в духе советского патриотизма, преданности интересам советского государства, борьба с благодушием, ротозейством и усиление бдительности и, наконец, усиление партийно-политической работы в министерствах, ведомствах, вузах и научно-исследовательских институтах.

Чтобы выполнить эти задачи, осуществить коренной переворот в сознании значительной группы нашей интеллигенции, развить в ней чувство советской национальной гордости, развить независимость духа, понимание огромного превосходства передовой советской культуры над культурой буржуазной, находящейся в состоянии маразма и упадка, нужно начать перестройку в самой партии, с ее партийного аппарата, в первую очередь с аппарата ее верховного органа - с аппарата Центрального Комитета.

Что требуется в этой связи в партийном аппарате в целом и, в первую очередь, в аппарате Центрального Комитета?

Необходимо, прежде всего, ликвидировать в аппарате Центрального Комитета ряд крупных недостатков в практике работы, добиться, чтобы руководящие работники и в целом аппарат Центрального Комитета нашей партии были бы на высоте задач, стоящих перед нами.

Наш партийный аппарат играет большую роль в усилении и улучшении партийно- политической работы, в послевоенном восстановлении и дальнейшем развитии хозяйства и культуры нашей страны. От работы партийного аппарата, призванного неуклонно осуществлять политику ЦК ВКП(б), нашей партии, во многом зависит укрепление экономической мощи нашего государства, подъем материального и культурного уровня нашего народа, четкость и слаженность работы всех звеньев нашего социалистического общества. Поэтому всемерное улучшение деятельности партийного аппарата является одной из первостепенных задач Центрального Коми-тета нашей партии.

Большую роль в деле улучшения работы нашего аппарата и воспитания его работников призван сыграть Суд чести в аппарате Центрального Комитета. Я не сомневаюсь, что постановление Политбюро ЦК нашей партии об организации Суда чести в аппарате Центрального Комитета будет единодушно поддержано нашим сегодняшним собранием. (Аплодисменты.)

Аппарат Центрального Комитета партии - здоровый, работоспособный, умеющий проводить линию своего Центрального Комитета и драться за нее. Но моя задача заключается не в том, чтобы говорить об успехах или достижениях, или положительных сторонах деятельности аппарата Центрального Комитета. Наоборот, моя задача состоит в том, чтобы вскрыть с большевистской прямотой его недостатки, тем более что работники аппарата Центрального Комитета являются людьми небезгрешными, а наш аппарат, как вы знаете, обучает кадры на их собственных ошибках. Секретариат Центрального Комитета располагает достаточным количеством фактов, свидетельствующих о том, что ряд работников аппарата Центрального Комитета допускает и антипатриотические, и антигосударственные, и антиобщественные проступки, которые, после того, как они вскрыты, обсуждаются в лучшем случае в узком кругу на партийных собраниях отдела.

Разбор таких проступков не используется для воспитания работников аппарата Центрального Комитета партии в целом, а это нужно делать хотя бы потому, что кое у кого из руководящих работников аппарата ЦК сложилось неправильное мнение, что раз человек работает в Центральном Комитете, значит, его функция состоит только в том, чтобы контролировать и поучать других, что он уже совершенство как коммунист и как деятель партии. Такие товарищи забывают о необходимости постоянного политического самосовершенствования и воспитания нашего актива. Нужно считать за большую честь доверие работать в аппарате Цент-рального Комитета. Руководящие работники аппарата ЦК должны быть истинными патриотами нашей Родины, быть образцом в борьбе за соблюдение государственных интересов, образцом морали, дисциплины, ревностного отношения к своему партийному долгу, т. е. быть по-настоящему высокоидейными партийными людьми. Каждый работник аппарата Центрального Комитета должен являть собой пример для государственных служащих, а аппарат Центрального Комитета партии в целом должен служить примером для всех министерств и ведомств.

Партия всегда проявляла заботу о своем партийном аппарате, ибо партия всегда вела борьбу за чистоту ее рядов и, прежде всего, за чистоту ее партийного аппарата. Между тем некоторые маловоспитанные в партийном отношении считают работу в Центральном Комитете обычной службой, а пребывание на работе в ЦК - как отбытие какой-то повинности: отсидел положенные часы - и в сторону. Эти люди забывают, что они руководящие работники партии, а не чиновники, что не каждому активисту нашей партии выпадает честь и счастье работать в аппарате Центрального Комитета. Для таких товарищей Центральный Комитет не является святая святых, они не испытывают благородного трепета, когда переступают порог этого здания. Среди руководящих работников аппарата ЦК есть такие товарищи, которых нельзя назвать чиновниками или чинушами, но есть такие, которые недобросовестно относятся к своему партийному долгу.

А работу в ЦК нужно рассматривать не как службу, а как партийный долг. Они работают не с полным напряжением сил, слабо или недостаточно контролируют приданные им участки работы, не изучают происходящие в стране явления, не делают соответствующих выводов, если можно так выразиться, допускают в своей работе брак. Нужно всегда помнить, что казалось бы на первый взгляд мелкой оплошностью или ошибкой, допущенной тем или иным работником ЦК ВКП(б), - сразу же отрицательно скажется на соответствующем участке работы партии и государства.

В подтверждение этому позвольте привести ряд примеров.

Например, выпуск политически вредной брошюры Гиля “Шесть лет с Владимиром Ильичом Лениным” нанес вред делу идейного воспитания трудящихся, потому что брошюра представляет собою измышления, искажающие историческую деятельность и образ Владимира Ильича. Центральный Комитет партии установил, что в этом деле со стороны Госполитиздата и ИМЭЛа, Управ-ления пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) проявлена безответственность в публикации материалов о Ленине, в нарушение постановления ЦК ВКП(б) от 5 августа 1938 года запрещающего опубликовывать без санкции ЦК книги, брошюры и воспоминания периода деятельности Владимира Ильича.

Вот что говорится в решении ЦК по поводу выпуска брошюры Гиля:

Госполитиздат допустил грубейшую ошибку, издав эту брошюру о Владимире Ильиче Ленине, зная к тому же, что фактическим ее основателем является Вербицкий - литературный пройдоха, который в течение ряда лет спекулировал на материале из жизни Владимира Ильича Ленина, назойливо предлагая разным издательствам.

Центральный Комитет партии считает, что появление таких книг, как книга Гиля, стало возможным лишь в результате того, что Управление агитации и пропаганды ЦК ВКП(б) не осуществляет должного контроля за изданием работ, посвященных жизни и деятельности Владимира Ильича Ленина. Зав. отделом издательств Управления пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) Морозов, консультант отдела издательств Зиновьев и зав. отделом пропаганды Ковалев легкомысленно отнеслись к решению вопроса об издании книги Гиля, ограничились некоторыми стилистическими поправками и санкционировали ее издание, не разобравшись во всем деле по существу.

В Институте Маркса - Энгельса - Ленина - Сталина отсутствует элементарный порядок в таком важном деле, как дача заключения на издание книг и брошюр, посвященных жизни и деятельности Ленина. Визы на издание книг, посвященных жизни Ильича, даются рядовыми сотрудниками института, а не руководителями ИМЭЛа...

Центральный Комитет партии наказал виновных в этом деле работников. Но я хочу на сегодняшнем собрании задать вопрос, как охарактеризовать такие действия работников аппарата ЦК партии, ИМЭЛа, допустивших непартийное отношение к своему долгу, к своим обязанностям?

Безусловно, такие действия надо характеризовать как антигосударственные и антиобщественные проступки, поэтому те товарищи, которые сомневаются еще в том, а есть ли у нас такие дела, которые можно будет обсуждать в Суде чести, убедятся, что таких дел наберется достаточное количество.

Возьмем другой пример. Недавно Министерством госконтроля был установлен антипатриотический и антигосударственный факт со стороны ряда руководящих работников и ученых Главсевморпути, когда важнейшие работы по изучению Севера, составляющие государственную тайну, были переданы американцам. Американцам было передано 2000 экземпляров книг, брошюр и закрытых статей, в которых были разглашены конкретные результаты научно-ис-следовательских работ, произведенных в Арктике за истекшие 25 лет. А вы знаете, как сейчас американцы интересуются Севером. Все то, что мы знаем о Севере, - все передано американцам. Я не буду приводить эти примеры.

Вот если бы работники аппарата Центрального Комитета партии, которым надлежало организовать контроль за этим учреждением, его по-настоящему осуществляли, чувствовали бы ответственность перед партией и страной, проявляли внутреннюю тревогу за судьбу нашей страны, а внутренняя тревога всегда должна сопутствовать в нашей работе, то, конечно, вовремя можно было бы предупредить все это. Но этого сделано не было.

Позвольте привести примеры из практики нашей внутрипартийной жизни, из практики внутрипартийной работы.

Неудовлетворительный контроль, я бы сказал, несвоевременный контроль за деятельностью обкомов по вопросу роста партии, привел к тому, что сейчас установили наличие погони за ростом в ущерб политической работе среди коммунистов. Следует также сказать, что среди части руководящих работников аппарата ЦК ВКП(б) имеет место недопустимая для членов партии, а тем более для работников аппарата ЦК ВКП(б) распущенность, недостойное поведение.

Два примера.

Лектор Управления пропаганды и агитации ЦК Кулагин не дорожил, видимо, высокой че-стью работника Центрального Комитета и доверием ЦК и в конце месяца был обнаружен работниками милиции в нетрезвом виде раздетым и ограбленным в одном из московских домов. Спрашивается - какой это работник Центрального Комитета?

Или инспектор Управления кадров Смирнов. Во время пребывания в командировке, в Минске, связался с женщиной легкого поведения и вел себя так недостойно, что минские работники МВД вынуждены были взять его в отделение милиции.

Можно было бы привести еще факты, но я считаю, что достаточно этого.

Имеет место немало фактов, когда работники аппарата небрежно относятся к документам ЦК и даже их теряют. Инспектор Отдела внешней политики Шкуров потерял в бюро пропусков весьма секретный документ. Инспектор отдела кадров Сусляев при переходе из дома № 5/8 в дом № 14 в письменном столе оставил секретный документ, который через месяц был обнаружен комендатурой охраны зданий ЦК ВКП(б).

Или следующий пример. 28 августа была проведена проверка состояния хранения секретных документов. В результате проверки была обнаружена в незакрытом письменном столе тов. Романова общая тетрадь отгрузки с пунктов налива горючего для промышленности и сельского хозяйства в целом по Союзу, по краям и республикам. Этот документ дает возможность знать объем и место производства горючего, пропускную способность железных дорог и потребление горючего областями для сельского хозяйства.

В Центральный Комитет партии, нужно понять, сходятся данные о состоянии хозяйственной, советской деятельности, деятельности нашей партии и государства, о его оборонных мероприятиях, о внешней политике и т.д. Поэтому работа в аппарате ЦК ВКП(б), независимо от должности, вся по своему характеру является секретной работой.

Каждый работник аппарата ЦК партии наряду с обладанием серьезными политическими и деловыми качествами должен быть бдительным, неболтливым, умеющим хранить государственную и партийную тайну. Это должно стать неотъемлемым качеством каждого руководящего партийного работника. Нужно всегда помнить нам, что большевистская бдительность - наше острое оружие в борьбе с врагом, нерушимый закон жизни советского народа.

Я считаю, что на сегодняшнем собрании нужно напомнить нашим работникам, что обо всем этом было изложено в закрытых письмах ЦК: от 18 января 1935 г. – “Уроки событий, связанных со злодейским убийством товарища Кирова”, от 29 июля 1936 года - “О террористической деятельности троцкистско-зиновьевского контрреволюционного блока”, от 13 мая 1935 года - “О беспорядках в учете выдачи и хранении партбилетов и мероприятиях по упорядочению этого дела”, от 29 июля 1941 года – Директива Совнаркома и ЦК ВКП(б).

Основная мысль этих писем - поднять настоящую большевистскую революционную бдительность. На это со всей силой указывал товарищ Сталин на февральско-мартовском пленуме Центрального Комитета партии в 1937 году. Товарищ Сталин говорил, что буржуазные государства, в каких бы они взаимоотношениях ни находились между собой, постоянно засылают друг другу массу шпионов. Поэтому нет основания полагать, что к нам засылают шпионов меньше. Наоборот, буржуазные государства к нам засылают шпионов в два-три раза больше, чем в любую буржуазную державу.

В настоящее время буржуазная реакция в лице Америки и Англии проводит все более откровенную реакционную политику в отношении нас. Америка рассчитывает приложить все силы к осуществлению своего плана и открыто призывает к новому походу против Советского Союза. Империалисти-ческие государства, говорит товарищ Сталин, не заинтересованы в том, чтобы СССР встал на ноги и получил бы возможность догнать и перегнать передовые капиталистические страны, и все силы прилагают к тому, чтобы оказать давление на внешнюю и внутреннюю политику. В СССР ликвидированы эксплуататорские классы. Ни в одной другой стране нет такой общественной силы, народной партии, как в СССР, которые никогда не пойдут на службу иностранным государствам. Поэтому своей главной задачей в подрывной деятельности против нашей страны иностранная разведка ставит прежде всего обработку отдельных наших неустойчивых работников.

Вопрос об усилении революционной бдительности, об усилении ответственности за разглашение государственной тайны приобретает сейчас, в условиях сложившейся международной обстановки, исключительное значение.

Между тем у нас, в аппарате ЦК, имеются работники, у которых захватывает дух от желания поделиться новостями, поделиться знанием вопросов, которые известны небольшому кругу лиц. У нас, к сожалению, не перевелась и семейная болтовня. Работники рассказывают дома обо всем, что делается в нашем аппарате. Расскажут свои новости жене, она соседке, а соседка своей приятельнице - и сведения становятся достоянием широкого круга людей. Так было с решением Совета Министров Союза о повышении цен. Решение совершенно секретное, но через семейную болтовню стало, прежде всего, достоянием населения Москвы.

Я не хочу здесь никого обидеть или оскорбить, но я передаю то, что говорят. Недаром говорят у нас - хочешь узнать новости - поезжай на Можайку (в зале оживление, смех).

У нас в министерствах и центральных ведомствах просто существует определенная группа людей, которая время от времени, периодически, раз в неделю или раз в декаду идут в Центральный Комитет партии проинформироваться. Что значит проинформироваться? Узнать, что нового по международной линии и т.д. Самые настоящие сплетники. А наши работники аппарата ЦК, не замечая этого, болтают, о чем я скажу ниже.

О людях, которые управляются не их разумом, а языком, в свое время очень хорошо сказал товарищ Сталин. Есть люди, говорил товарищ Сталин, которые имеют язык, умеют владеть и управлять им. Это люди обыкновенные. И есть люди, которые сами подчинены своему языку и управляются им. Это люди необыкновенные. (Смех.)

Человек, которому дан язык не только управлять, но и подчиняться, не будет в состоянии знать, когда и что взболтнул.

Такие есть люди и в аппарате ЦК, они не помнят, болтали они или не болтали. Я ниже остановлюсь и на этих людях, которые часто забывают о том, что они наболтали.

Работники, которые много болтают, не соображают, что их сообщениями могут воспользоваться иностранные разведчики, не хотят утруждать себя тем, что это может случиться, что хотя бы сказанное и близкому для тебя человеку может стать известным и для других. Нельзя забывать, что тайна, известная другому, хотя бы и близкому другу, уже перестает быть тайной.

Товарищи, нам, работникам Централь-ного Комитета, нужно иметь в виду, что иностранная разведка старается проникнуть к сердцу нашей партии - в аппарат Централь-ного Комитета. Если разведке не удается поймать в свои сети работника Центрального Комитета партии, она обычно действует через родных или знакомых этого работника.

Приведу несколько примеров. В этих примерах фигурируют фамилии. Я не хочу заподозрить этих товарищей, что они продались шпионажу и т.д., но раз я привожу эти факты, придется привести эти фамилии, они из аппарата ЦК уволены.

В начале этого года слушательница курсов иностранных языков при Политехничес-ком музее некто Харламова, которая была связана с иностранной разведкой, молодая девица по возрасту, в доме своей матери познакомила с американским разведчиком Токарева, работающего в аппарате ЦК. Что общего может быть между руководящим работником ЦК и разведчиком? Дальше выяснилось, что Токарев, оказывается, пил с этим разведчиком и вел с ним задушевные разговоры, но об этом в ЦК партии никому не сообщал. Почему, спрашивается, заинтересовалась им разведка? Что он, красивый мужчина, чтобы интересно было с ним познакомиться? Нет. Ему надо было через этого работника узнать, что делается в Централь-ном Комитете.

Второй пример. В аппарате ЦК работал Калинин, который через сестру был знаком с американской подданной, а эта американская подданная работала в шпионаже, и этот Калинин систематически с ней встречался, находился даже в особой связи. Разве можно работнику аппарата допускать такие вещи? Его уволили. Я не знаю, что с ним было дальше.

В аппарате работал Червинцев, имел знакомство и связь не с маленьким, а с большим работником посольства - секретарем английского посольства, с установленным разведчиком, и это знакомство скрыл от Центрального Комитета.

Видите, как действует разведка, если не через самих работников, то через знакомых добивается нужных ей данных.

Недавно арестован и разоблачен как агент американской разведки директор Государственного издательства иностранной литературы, работавший ранее заместителем заведующего Управления пропаганды - Сучков. Сучков на следствии показал, что, будучи враждебно настроенным против Советской власти, завязал связь с американской разведкой и был завербован американским посольством для шпионской работы в Америке. В дальнейшем, как выяснилось, на протяжении ряда лет он снабжал американскую разведку шпионскими сведениями, которые были ему известны по работе в издательстве и в аппарате Центрального Комитета партии.

Мне хотелось бы здесь остановиться и задать вопрос тов. Александрову, если он присутствует на собрании, и тов. Щерба-кову о том, какими партийными данными обладал Сучков, что его выдвинули в аппарат ЦК? Почему он вдруг попал в партийный комитет?

Позвольте на несколько минут остановиться на его автобиографических данных.

Сучков, 1917 года рождения. До середины 1941 года учился, жизненного опыта не имеет. В партию вступил в 1941 году, в рядах партии не переварился, на низовой партийной работе не был и ее не знает. Какой вывод можно сделать? Для партийного аппарата такой человек не годится. Правильно?

Голоса с мест. Правильно.

Почему, спрашивается, он был взят в партийный аппарат тов. Александровым? Взят он был в аппарат на руководящую работу, видите ли, как человек, знающий иностранные языки, иностранную литературу. Взят был в аппарат как специалист. Это не случайно брошено слово - специалист. Тов. Александров часто употребляет это слово, когда мы его на Секретариате ЦК критикуем за плохую работу Управления. Он говорит - в Управлении у меня 250 человек, большинство из них специалисты.

Я спрашиваю, с каких пор стали подбирать в аппарат Центрального Комитета проявивших себя не как деятели партии, а как специалисты?

Еще 57 лет тому назад для основоположников марксизма было ясно, что только одно звание ученого не может служить основанием для руководящей работы. В 90-х годах в “Социал-демократе” Маркс писал - уже они поймут, что их академическое образование, требующее к тому же основательной критической самопроверки, вовсе не дает им офицерского чина на соответствующий пост в партии, что в нашей партии каждый должен начать службу с рядового. Чтобы занять ответственный пост в партии, недостаточно только литературного таланта и теоретических знаний, даже тогда, когда то и другое бесспорно налицо, но что для этого требуется хорошее знакомство с условиями партийной борьбы и полное усвоение ее форм, испытание личной верности и силы характера и добровольное включение себя в ряды борцов.

Таким образом, что было ясно для классиков марксизма 60 лет тому назад, неясно в наши дни для некоторых руководящих товарищей, хотя они именуют себя образованными марксистами.

Товарищ Сталин дал нам указание о принципах, которых мы должны придерживаться при подборе работников в аппарат Центрального Комитета нашей партии. Таких принципов товарищ Сталин назвал три.

Первый - нужно, чтобы работник, которого мы принимаем на работу в Центральный Комитет нашей партии, знал хорошо работу партийной организации и, прежде всего, областную партийную работу.

Второй - был бы марксистски образованным человеком.

Третий - знал бы политику нашей партии, а у нас, я уверен, есть в аппарате ЦК работники, которые политику партии не знают, а сидят и воображают, что они большие деятели, и поучают других.

Вот, исходя из указания товарища Сталина и учитывая то, что у нас были нарушения, это можно сказать в порядке самокритики, партийного принципа подбора в аппарат Центрального Комитета, нам нужно посмотреть, нет ли у нас в аппарате просто специалистов, и не помочь ли этим товарищам стать настоящими партийными работниками, если они хотят, послав их на низовую работу, а кое-кого, видимо, надо будет передать по специальности. Я думаю, что вы с этим согласитесь.

Голоса. Правильно.

Как теперь признают товарищи, Сучкова выдвигали потому, что он Александрову помогал доклады писать и находился в приятельских отношениях. Возвращаясь к делу Сучкова, надо поставить и второй вопрос: была ли возможность его разоблачить или это был такой ловкий, замаскированный враг, что его трудно было раскрыть. Оказывается, фактов было более чем достаточно для его разоблачения.

Первое. В феврале 1943 года решением Центрального Комитета был закрыт журнал “Интернациональная литература”, редактором которого был Сучков. Оказывается, издание этого журнала было прекращено в связи с тем, что этот журнал стал проводником англо-американской буржуазной литературы и наносил политический вред Советскому Союзу, причем закрыт этот журнал был не по инициативе работников Управления пропаганды и агитации ЦК. Нет, закрыт он был по инициативе покойного Александра Сергеевича Щербакова, и те товарищи, которые написали записку, как сейчас при следствии установлено, они изложили в ней мысли, которые им были сказаны. Я читаю записку:

“В журнале публикуются главным образом произведения англо-американских писателей, при этом отбор материалов для печати крайне односторонний. Из журнала изгоняются материалы с критикой англо-американских порядков”. Дальше, “журнал печатает большое количество рассказов, очерков и статей иностранных и советских авторов... В ряде своих материалов журнал фактически солидаризируется с англо-американской печатью в оценке роли Англии и Америки в нынешней войне против Германии”. “Установлены факты, когда редакцией журнала в публикуемых произведениях делаются ошибки в духе англо-американской пропаганды. Идеализируя общественный строй и условия жизни в Англии и Америке, журнал превратился в рупор англо-американской пропаганды в нашей стране”.

Так было установлено Центральным Комитетом. Позвольте привести несколько выдержек из показаний Сучкова по этому вопросу о журнале. Он показывает:

“Представители зарубежной литературы, зная о моем раболепии перед иностранщиной, о моей связи с иностранцами, протаскивали с моей помощью в журнале “Интернациональная литература” реакционные произведения и статьи. В результате моей преступной деятельности в советский журнал проникли произведения и другие литературные материалы, дезориентирующие советскую интеллигенцию и вносящие ложные представления о буржуазной демократии и политике англичан и американцев. Я напечатал в журнале “Интернациональная литература” ряд произведений англо-американских писателей, крайне идеализирующих, преувеличивающих военные усилия Англии и Америки в нынешней войне. Советский журнал стал широко использоваться иностранными разведчиками, маскирующимися под корреспондентов и писателей. Примером может служить напечатанная английским журналистом Джоном Р... его корреспонденция в журнале “Интернацио-нальная литература”... (Читает.)

Как вы думаете, достаточный факт или нет, чтобы за это не только снять, а исключить из партии, по крайней мере. Оказывается, после этого т. Щербакову вносится предложение взять его в аппарат ЦК. Тот сказал, чтобы его на выстрел не допускать к Центральному Комитету.

Воспользовавшись смертью т. Щербакова, все-таки в аппарат ЦК его втиснули. Это - Александров, Щербаков, Кузаков.

Что у нас делается в партийных организациях?

После снятия Сучкова с работы в журнале, в 1944 году, в сентябре месяце, секретарь Московского комитета Соколов дает следующую характеристику Сучкову:

“Работая редактором журнала “Интерна-циональная литература” и зав. сектором иностранной литературы, с работой справлялся”.

Видимо, настала пора у Соколова спросить - на основании чего он писал в ЦК такую характеристику, а наши работники ЦК партии читают такие характеристики, видят, что здесь ложь, и ничего не делают.

У таких людей, как Щербаков (он снят сейчас с работы), на первом плане стояло чувство товарищества к Сучкову.

Шкирятов. И чувство прикрытия.

Кузнецов. Второй факт - открытая связь Сучкова с иностранцами: семейные вечера, на которых присутствовали иностранные корреспонденты, взаимные посещения, главным образом в гостиницах, и т.д.

Если бы партийная организация хоть немного поинтересовалась бытом Сучкова, то сразу возник бы вопрос, почему он связан с иностранцами. Неправильно стали поступать партийные организации, когда перестали интересоваться бытом коммуниста, его окружением. Я считаю это неправильным.

Третий факт - защита троцкиста Копелева. Сучков ходатайствовал об освобождении его из-под ареста, которого арестовали в ноябре 1946 года. Сучков учился вместе с Копелевым в институте Ленина и вместе вел антисоветские разговоры. Сучков решил друга своего выручить и пишет письмо прокурору т. Афанасьеву. Последний вызвал Сучкова и говорит ему: ты неправильно поступаешь, я пошлю документ в Центральный Комитет т. Маленкову.

Сучков, желая предотвратить события, прибегает к Кузакову и говорит: я как будто допустил ошибку, нужно ли мне писать объяснение? Тот говорит: может быть, тебя вызовут? Оказывается, Щербаков его вызывал, пожурил по-товарищески, и на этом все кончилось.

Я после интересовался, знал ли кто об этом письме. Оказывается, не знали - скрыли от секретаря ЦК, что было такое письмо.

Четвертый факт - его антисоветские разговоры. Как после установлено, многие товарищи знали, что Сучков вел антисоветские разговоры, но молчали.Пятый факт - чрезмерная его пытливость. Оказывается, когда он работал в издательстве, то имел задачу обходить все управления для выяснения новостей, чтобы сразу после этого тепленькие вести нести в американское посольство. Благодаря чрезмерной болтливости ряда руководящих работников ЦК Сучков многое узнавал и передавал американцам. Например, от руководящих работников он узнал о направлении ряда работников на заграничную работу, называл конкретные фамилии. А потом удивлялись - почему проваливаются наши люди. Потому что знали заранее, кто куда едет.

Так, от Кузакова и Щербакова узнавал о важнейших проблемах, которые решаются в нашей стране, и сразу же передавал американцам. Речь идет об атомной продукции. От тов. Еголина и тов. Владыкина узнал о тяжелом продовольственном положении в Молдавии, о случаях смертности от голода среди населения. Они между собой вели переговоры, он в это время пришел и услышал.

Дело Сучкова и ряд приведенных мною примеров говорят о неблагополучии в отдельных звеньях аппарата Центрального Комитета. Из этого мы должны сделать соответствующие выводы и прежде всего поднять бдительность.

Бдительность должна явиться необходимым качеством советских людей. Она должна являться, если вы хотите, нашей национальной чертой, заложенной в характере русского советского человека. И в первую очередь ею должны обладать наши партийные работники. Бдительность должна находить свое выражение в каждом действии партийного работника в любой обстановке - в какой бы ему ни приходилось работать, в каждом шаге практической деятельности, в повседневной жизни и быту. Бдительность должна заключаться в той тщательной проверке людей, с которыми работает или с которыми общается тот или иной партийный работник.

Бдительный человек постоянно думает о том, каковы могут быть последствия тех или иных его собственных действий или действий других людей.

Нужно свято хранить государственную тайну. Тот, кто не умеет ее хранить, может оказаться ценной находкой для врага и стать его пособником. Нужно помнить, что иностранные разведки изо всех сил стараются выведать наши государственные секреты и с этой целью используют болтливость, бахвальство, ротозейство некоторых наших работников.

Таковы, товарищи, факты. Из них видно, как нам нужно крепко подтянуть наш аппарат, а работникам аппарата ЦК предъявить к себе более повышенные требования. Нет сомнений, что в этом деле большую помощь Секретариату ЦК окажет Суд чести, в состав которого вы, несомненно, изберете достойных работников.

Нужно, чтобы еще более активизировали свою деятельность наши партийные организации управлений и отделов, нужно всемерно развивать и поддерживать здоровую критику, добиваться, чтобы большевистская критика и самокритика звучала в нашем аппарате смело, громко.

Позвольте, товарищи, выразить уверенность, что вы из сегодняшней критики Секре-тариата ЦК нашей партии сделаете соответствующие большевистские выводы и приложите все силы к тому, чтобы аппарат ЦК работал так образцово, как этого требует от нас товарищ Сталин. (Бурные аплодисменты.)”.

РЦХИДНИ, ф. 17., оп. 121., д. 616., л. 6-28. Подлинник. Машинопись.

Заслушав и обсудив доклад секретаря Центрального Комитета ВКП(б) тов. Кузнецова А.А. о решении Политбюро ЦК ВКП(б) о создании Суда чести в аппарате ЦК ВКП(б), собрание работников аппарата ЦК ВКП(б) горячо одобряет это постановление.

Суды чести являются острой и действенной формой воспитания нашей интеллигенции в духе советского патриотизма, преданности советской социалистической Родине и решительной борьбы с проявлениями низкопоклонства перед реакционной культурой буржуазного Запада.

Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) о создании Суда чести в аппарате ЦК ВКП(б) обязывает осуществить перестройку аппарата ЦК ВКП(б), подняв всю его работу на уровень тех великих задач, которые поставлены в послевоенный период перед партией, перед всем народом Центральным Комитетом ВКП(б) и Советским правительством, повысить уровень идейно-политической подготовки каждого из работников аппарата ЦК ВКП(б), беспощадно вскрывать и бичевать всяческие проявления недисциплинированности и делячества, непартийного отношения к порученному делу. Суды чести являются мощным рычагом политического воздействия в борьбе против антипатриотических, антигосударственных и антиобщественных поступков, роняющих достоинство советских людей.

Собрание считает необходимым создать Суд чести в аппарате ЦК ВКП(б). Работа в аппарате Центрального Комитета ВКП(б) - высокая честь для коммуниста. Каждый работник аппарата ЦК ВКП(б) должен быть образцом большевистской партийности, высокой идейности и организованности. Долг каждого из нас - показывать работникам всех учреждений и ведомств пример большевистского, непримиримого отношения ко всяческим проявлениям низкопоклонства перед загнивающей культурой буржуазного Запада, пример активной борьбы за неуклонное выполнение важнейшей политической задачи, поставленной партией по воспитанию нашей интеллигенции в духе пламенного советского патриотизма, национальной гордости советских людей, пример твердости и несгибаемости воли, способности противостоять любому коварному приему иностранных разведок, готовности в любых условиях и любой ценой защитить интересы и честь Советского государства.

Задача нашего Суда чести - стоять на страже высокого звания работника аппарата ЦК ВКП(б), держать в чистоте это звание. Суд чести должен явиться серьезным рычагом улучшения всей работы аппарата ЦК ВКП(б).

В состав Суда чести мы изберем лучших, достойных доверия людей. Мы заверяем нашего великого вождя и учителя родного товарища Сталина, что отдадим все свои силы делу большевистского воспитания нашей интеллигенции, работников государственного и партийного аппарата в духе беззаветной преданности партии Ленина - Сталина, нашему могучему Советскому государству!

Да здравствует наш вождь и учитель Великий Сталин!

Да здравствует героическая партия большевиков!

Да здравствует и крепнет СССР - великая страна социализма!

РЦХИДНИ, ф. 17, оп. 121, д. 616, л. 57-58. Подлинник. Машинопись.

Из книги В. Соймы «Запрещённый Сталин»