После развала СССР во всем постсоветском пространстве только Республика Беларусь открыто и настойчиво выступила инициатором развития многосторонней интеграции и в первую очередь с Россией. Ее стремление к восстановлению разорванных хозяйственных связей определяется, в частности, объективной реальностью: практически ни одна из стран СНГ не понесла такого урона от разрыва экономических связей, как Белоруссия. Структура ее промышленности построена так, что многие белорусские предприятия имеют сотни предприятий-смежников по всей территории Содружества и прежде всего в России. Во всем мире известны белорусские предприятия – Минский тракторный завод (МТЗ), Минский автомобильный завод (МАЗ), Гомсельмаш и др., которые составляли так называемый «сборочный цех» СССР. Поэтому с развалом державы белорусский «цех» оказался парализованным и ему грозило полное разрушение по аналогии с ликвидацией крупной промышленности в Прибалтике. Сейчас там уже не существуют ранее прославленные ВЭФ, РАФ, Вильнюсский завод измерительных приборов и другие предприятия, известные нам в советские времена. С их ликвидацией в независимых странах Прибалтики значительно выросла безработица. Такова реальная цена бывших советских прибалтийских республик за вхождение в мировое хозяйство. Республика Беларусь не хочет повторять этот путь.

Как бы не сложилась дальнейшая судьба СНГ, тем не менее следует учитывать долговременную тенденцию доминирования в постсоветском пространстве экономических взаимоотношений на двусторонней основе. В сложившихся обстоятельствах России и Белоруссии – двум союзным странам – дан исторический шанс показать экономическую эффективность их интеграционного взаимодействия.

Когда речь идет о сотрудничестве хозяйствующих субъектов двух стран, как политикам, так и предпринимателям не следует забывать, что Россия и Белоруссия занимают особое место в интеграционных процессах на просторах СНГ. Это определяется, прежде всего, отличием их интеграционного объединения от других субрегиональных группировок. Оно заключается в том, что при образовании последних, речь идет, как правило, только об экономической интеграции. А при формировании российско-белорусского союза стороны продекларировали о единении двух стран и заключили 8 декабря 1999 года Договор о создании Союзного государства.

Интеграционное взаимодействие России и Белоруссии носит в значительной мере отпечаток специфической ситуации переходного периода, который переживают страны-союзницы с начала 1990-х годов. Нестабильное состояние их экономик, отмечавшееся в течение большей части этого периода, не обеспечивало их национальную экономическую безопасность и во многом создавало реальные угрозы двустороннему интеграционному объединению на этапе строительства Союзного государства.

Унаследованная от прошлого структурная деформированность экономики, усугубившаяся последствиями недостаточно эффективной приватизации жизнеобеспечивающих отраслей производства в России, рассматривается мной как одна из серьезнейших угроз экономической безопасности союзных стран и их межгосударственной интеграции. Речь идет о неблагоприятном перекосе народнохозяйственных структур наших стран.

От бывшего СССР России и Белоруссии досталось доминирование предприятий ТЭК, ВПК и базовых отраслей промышленности при отсталом состоянии сфер производства товаров и услуг, направленных на непосредственное удовлетворение потребностей и нужд человека. Белоруссия унаследовала структуру промышленного производства единого народнохозяйственного комплекса бывшей державы. Односторонне развитый производственный комплекс превышал в несколько раз собственно белорусские потребности. Поэтому порядка 80 % промышленной продукции экспортировалось из Белоруссии в другие союзные республики, а сюда ввозился, главным образом из России, примерно такой же процент энергоресурсов, сырья и полуфабрикатов. Другими словами, достоинства общесоюзного разделения труда и специализации в рамках бывшего СССР превратились в серьезную угрозу для суверенной экономики Белоруссии.

После развала Советского Союза и распада системы единого экономического пространства в промышленности Белоруссии началось обвальное сокращение объемов производства. Наибольший спад произошел в нефтеперерабатывающей промышленности, полностью зависящей от импорта нефти, а также в электроэнергетике.

Как оказалось впоследствии, именно исключительно высокая зависимость Белоруссии от поставок топливно-энергетических ресурсов из России стала основной причиной обострения взаимоотношений двух союзных стран на высшем политическом уровне, начиная с 1999 года, то есть после российского финансового дефолта 1998 года, когда Москва стала повышать цены на нефть и газ при поставках даже своему первому стратегическому союзнику и партнеру. Эта мера незамедлительно сказалась на резком увеличении дефицита торгового баланса Белоруссии с Россией с 530 миллионов долларов в 1999 году до 1,3 миллиарда долларов в 2003 году. Эта тенденция сохраняется и поныне. Белоруссия покрывает свой импорт энергоресурсов из России поставками экспортной продукции на 84 %.

Несомненно, сложившаяся ситуация на топливно-энергетическом рынке Белоруссии серьезно дестабилизирует ход строительства Союзного государства, т. к. в данной ситуации Россия вынуждена фактически кредитовать белорусскую экономику. Как уже отмечалось, геополитические выгоды и защита национальных интересов России на западном направлении требуют затрат «больших денег» и адекватного понимания со стороны Москвы проблем союзника. В противном случае перед РФ встанет другая проблема – быть или не быть Союзному государству. По второму варианту Москва простимулирует вынужденный «дрейф» Минска в сторону евроатлантических структур.

Кроме интеграционного проекта под названием «создание Союзного государства», Белоруссия вместе с Россией участвует в развитии Евразийского Экономического Сообщества (ЕврАзЭС) и в формировании Таможенного союза «Большой тройки» (Россия, Белоруссия и Казахстан). Несмотря на то, что Белоруссия уступает по макроэкономическим параметрам другим странам «Большой тройки», тем не менее, ее производственное сотрудничество с Россией развивается быстрее, чем взаимодействие РФ с другими партнерами по СНГ в целом, и с Казахстаном и даже Украиной, в частности. Этот феномен объясняется рядом обстоятельств.

Вследствие относительного отставания Белоруссии по сравнению с Россией в проведении рыночных преобразований руководители ее государственных предприятий всегда стремились любой ценой сохранить традиционную межотраслевую и внутриотраслевую специализацию и кооперацию с российскими партнерами. При этом белорусское государство де-факто гарантировало выполнение обязательств по двустороннему обмену товаров и услуг, что заметно облегчало положение российского бизнеса, завершавшего формирование новых отношений собственности и рыночного механизма у себя в России. В итоге развитие торговых, а затем и инвестиционных связей между двумя странами приобрело устойчивый характер. Россия стала для Белоруссии основным рынком сбыта и главным источником поставок ресурсов при постепенном уменьшении роли других основных партнеров – Казахстана и Украины.

Так, доли Казахстана и Украины в российском экспорте за 1995–2003 годах снизились соответственно с 3,3 % до 2,7 % и с 9,1 % до 5,7 %, а в импорте – с 5,7 % до 4,3 % и с 14,2 % до 7,7 %. В то же самое время доля Белоруссии в экспорте в РФ увеличилась с 3,8 % до 5,6 % и в импорте – с 4,6 % до 8,5 %. Среди торговых партнеров России в СНГ Белоруссия заняла первое место: за 1995–2004 годах товарооборот вырос с 4,9 до 17,6 миллиарда долларов, оттеснив с лидерства Украину (сокращение с 13,8 до 12 миллиардов долларов), и существенно опередив Казахстан (при незначительном увеличении с 5,23 до 5,75 миллиарда долларов).

Правда, в 2006 году Украина вновь заняла лидирующее место среди торговых партнеров России в СНГ за счет скупки российскими олигархическими структурами пяти украинских нефтеперерабатывающих заводов, что повлекло увеличение поставок нефти на Украину.

Как отмечалось выше, между Россией и Белоруссией по-прежнему остается серьезной проблемой общая несбалансированность их взаимной торговли, вытекающая из сложившейся структуры российско-белорусского торгового обмена. На сырую нефть, природный газ, электроэнергию и черные металлы приходится почти половина российского экспорта в Белоруссию, а на машины и транспортные средства, химическую продукцию, продовольствие, текстиль, текстильные изделия и обувь – почти 74 % импорта из нее. Как представляется, массированные закупки в России топливно-энергетических ресурсов и технологически простых полуфабрикатов непропорционально велики для страны с таким промышленным потенциалом, как Белоруссия. Начиная с 2002 года, республика получает 21 % всей российской сырой нефти, поставляемой странам СНГ, 33 % природного газа, 31 % целлюлозы, 35 % необработанных лесоматериалов, 38 % переделочного чугуна и 99 % фосфата кальция, используемого для производства минеральных удобрений.

Что же касается машинотехнической, химической, продовольственной и другой продукции – более высокой степени обработки, то по этим позициям Белоруссия имеет в двустороннем обмене стабильное положительное сальдо.

Сложившаяся тесная взаимозависимость экономик России и Белоруссии определяет императивы дальнейшей реинтеграции как на двусторонней основе, так и в рамках интеграционных объединений, в которых участвуют обе союзные страны.

Отношения России и Белоруссии следует характеризовать, строго говоря, как развивающиеся не в рамках декларированного Союзного государства, (до которого еще очень далеко, да и то – при самом оптимистичном сценарии), а как обычные партнерские двусторонние отношения, имеющиеся у России с любой другой страной СНГ.

По мнению специалистов по российско-белорусским отношениям – сторонников единения двух родственных народов, двенадцать лет декларируемой двусторонней интеграции следует считать периодом дальнейшего размежевания России и Белоруссии. Среди причин, предопределяющих именно такое развитие событий, следует выделить несколько главных:

Во-первых, сохраняется разобщенность политических сил, ратующих за объединение двух стран в единое государство.

Во-вторых, политические силы внутри России, совершившие развал «империи зла», до сих пор имеют сильные позиции в эшелонах российской власти и всячески саботируют реализацию интеграционных договоренностей двух стран.

В-третьих, существуют серьезные различия в российской и белорусской моделях перехода к рынку. В России с 1992 года внедряется модель радикальной шоковой экономической либерализации. Сторонники единения и белорусское руководство во главе с Александром Лукашенко считают нынешний экономический курс российского правительства вторым изданием гайдаровских реформ. Позиция белорусского руководства: эволюционный путь перехода к рынку с опорой на государственное регулирование экономики, сохранение значительного государственного сектора – необходимого противовеса формирующейся рыночной стихии, социальная направленность экономики.

В-четвертых, в России сложился единый фронт из части предпринимателей, чиновников и интеллигенции, ориентирующихся на компрадорский и зависимый путь развития, готовых в обмен на поддержку со стороны евроатлантических структур и дальше удерживать РФ на периферии в качестве сырьевого и энергетического придатка. И, естественно, не допускать ни в какой форме союза с Белоруссией.

В-пятых, российское общество остается расколотым: менее 1 % населения в результате приватизации стали владеть бывшей общенародной собственностью и, по существу, определяют корпоративную направленность рыночных реформ, а 70–80 % населения оказались в нищете и бедности, испытывают социальную растерянность и дезориентацию, не понимают предлагаемые сверху реформы. Нарастающее имущественное расслоение в российском обществе заставляет большинство россиян думать каждый день о «куске хлеба», а не об интеграции, в том числе с Белоруссией.

В-шестых, действия российской и белорусской оппозиций в отношении строительства Союзного государства созвучны и направлены против всякого союза Москвы и Минска. Лидеры оппозиции считают невозможным и нецелесообразным скрещивать «медведя» с «зубром».

В-седьмых, действия противников Союзного государства активно поддерживают лидеры и национальные элиты в этнических административных образованиях внутри России (татары, башкиры, ингуши и др.), обвиняющие русских и белорусов в панславизме, заявляя при этом: «Мол, что нам делать в славянском Союзном государстве?».

В-восьмых, Запад также не желает усиления славянского фактора в Европе, а евроатлантические структуры всеми способами противодействуют усилению России (в том числе за счет объединения с Белоруссией) на западном направлении.

В-девятых, почти все страны СНГ, и особенно Украина, с подачи Запада и в обмен на финансовую помощь всячески критикуют «союз двух», как якобы ломающий отработанные интеграционные схемы на постсоветском пространстве. Тем самым, блокируется создание его положительного имиджа в странах Содружества.

В-десятых, российско-белорусское интеграционное объединение с самого начала испытывает перманентный системный кризис, основными причинами которого следует считать превалирование политики над экономикой, а в рыночных условиях должно быть все наоборот. По определению академика РАН Никиты Моисеева, «системный кризис проявляется тогда, когда государственный аппарат не имеет целей обеспечить благополучие и развитие государства, а стремится лишь обеспечить собственную стабильность» [14] .

В течение интеграционного периода наблюдается явное преобладание личных целей чиновничьей номенклатуры, стремящейся любыми способами остаться во власти. Особенно рельефно кризисные черты проявились в периоды подготовки и заключения Договора о Союзе Беларуси и России (2 апреля 1997 года) и Договора о создании Союзного государства (8 декабря 1999 года), когда под жестким прессингом либеральных реформаторов из основополагающих интеграционных документов целенаправленно выхолащивался нормативно-правовой стержень государственного единения двух народов. Правда, в эти годы Россия фактически выпадала из интеграционных процессов на всем постсоветском пространстве. В результате за двенадцать лет мы имеем фактически военно-политический союз двух стран и одни лишь предпосылки к формированию экономического союза – основы единого Союзного государства.

В-одиннадцатых, после расширения Евросоюза и принятия в его члены Польши, которая играла до последнего времени роль главного отстойника незаконных мигрантов в ЕС, эту роль Запад хотел бы теперь навязать России и Белоруссии. Однако жесткая позиция белорусского руководства в отношении подобных миграционных планов, в отличие от мягкотелой позиции РФ, нарушает задумки западноевропейских «интеграторов».

В-двенадцатых, политические силы, которые могли бы прийти к власти в Белоруссии на волне критики нынешнего белорусского руководства и при обильной финансовой помощи со стороны ЕС и США, – последовательно антироссийские, прозападные силы. Белорусская оппозиция (преимущественно польская по своей родословной) настраивает страну на другой вектор развития, по которому уже идет Украина. Результаты известны. Что касается непосредственно дальнейшей судьбы Республики Беларусь, оппозиционные силы не имеют никакой реальной альтернативной программы действий нынешнему социально-экономическому курсу команды Лукашенко, безосновательно обвиняя последнего в узурпации верховной власти в корыстных целях. Это явственно проявилось во время встреч лидера белорусских оппозиционеров Александра Милинкевича с российскими политиками в Москве накануне последних президентских выборов в Белоруссии в марте 2006 года. Хотя, надо заметить, политическое кредо того же Милинкевича заключается в первую очередь в изменении внешнеполитического вектора республики и проведении белорусской экономической реформы в интересах тех, кто субсидирует его оппозиционную деятельность.

Россия и Белоруссия осуществляют рыночную трансформацию в рамках смешанной экономики, однако, между ними сохраняются существенные различия. В странах-союзницах внедряются разные экономические модели: в РФ делается упор на экономический либерализм, а в Белоруссии – на государственное регулирование экономики. Обе модели опираются на реально существующие современные императивы, которые по-разному понимаются в Москве и Минске.

При переходе от директивной плановой к рыночной экономике трансформация охватывает большое количество областей – от отношений собственности до менталитета населения, однако, центральное место в большинстве моделей перехода занимают изменения отношений собственности (прежде всего через приватизацию), создание рыночной среды, где центральное место занимает либерализация ценообразования и реформирование внешнеэкономической сферы, в ходе которой разрушается государственная монополия внешней торговли и осуществляется переход на рыночный инструментарий регулирования внешнеэкономических отношений. Реформирование может проводиться радикальным образом («шоковая терапия») или постепенным, эволюционным способом с разной широтой и глубиной охвата реформируемых областей.

В экономической литературе за радикальным подходом закрепился термин «либеральный» (или «либерально-монетаристский»), что с научной точки зрения является не совсем точным, поскольку и либерализм, и монетаризм возникли уже давно и не как типы экономической политики перехода к рынку от административно-командной системы, а как типы политики «внутри» рыночной экономики, направленной на минимизацию государственного вмешательства в экономику (либерализм) и перенос центра тяжести регулирования на денежные рычаги (монетаризм). Однако, на наш взгляд, большого «греха» в таком смешении понятий нет, поскольку концепция уменьшения государственного вмешательства в экономику предполагает более быстрый отказ от государственной формы собственности и от других инструментов, типичных для административно-командной системы, т. е. она в основном совпадает с радикальной моделью трансформации этой системы в отличие от модели, сохраняющей большую роль государства в экономике. Поэтому мы и используем данные термины как аналоги моделей перехода.

Интеграция союзных стран в рамках создания Союзного государства происходит в условиях взаимодействия двух взаимопереплетающихся и не всегда совместимых стратегий и моделей развития. Белоруссия ориентируется на максимальную мобилизацию с помощью государства имеющихся в стране ресурсов, на сохранение крупных предприятий в собственности государства, достаточно серьезный контроль за ценообразованием, банковской системой, валютными потоками во внешнеэкономической области при сохранении крупных расходов на поддержание социальной сферы. В России исходят из неолиберального понимания механизма рыночной экономики, используют принцип «шоковой терапии», упраздняют многие ключевые функции государства в экономической и социальной сферах, которые переориентируются на принципы свободного функционирования в условиях стихии рынка. При этом предполагается, что частный капитал берет на себя ответственность за судьбу общества.

В России структурные реформы, основанные на этих принципах, привели к сильнейшему социально-экономическому расслоению общества, усилению сырьевой специализации промышленности и, соответственно, структуры отечественного экспорта, к чрезмерной импортной зависимости внутреннего рынка, угрожающему росту сначала государственного, а теперь государственно-корпоративного внешнего долга, сопровождающемуся неконтролируемой утечкой российского капитала за рубеж. Рыночная трансформация проводится в течение уже шестнадцати лет при полном игнорировании рекомендаций авторитетных экономистов Российской академии наук. Этот курс получил название «Вашингтонский консенсус». Его изначальные параметры имеют схожие черты с монетаристской теорией, в соответствии с которой функции государства ограничиваются, главным образом, регулированием денежной сферы, то есть сферой обращения.

Искусственно противопоставляя себя рынку, государство в России фактически ушло с начала 1992 года из сферы регулирования основы экономики – реального сектора; были проведены ускоренное разгосударствление и приватизация собственности без учета эффективности приватизируемых предприятий, осуществлена непродуманная либерализация внешней торговли и валютных отношений, жизненный уровень большей части населения страны при этом резко понизился. Аргументируя тем, что в России недостаточно своих внутренних ресурсов, радикальные реформаторы объявили важнейшим источником ее экономического роста привлечение иностранного капитала. И это при том, что, по различным оценкам, только за 1990-е годы из России было вывезено за границу более 400 миллиардов долларов.

Теперь, по прошествии шестнадцати лет российских реформ, всем ясно и на Западе, и в России, что большие заимствования ссудного капитала за рубежом привели к чрезмерной долговой зависимости, способствовали неоправданному росту импорта потребительских товаров, лишили отечественную промышленность стимулов и внутренних рынков сбыта и в конце концов посадили страну на «нефтяную иглу». Общие объемы производства в 1990-х годах снизились почти в 2 раза и произошла частичная деиндустриализация страны. Возрастание подобных угроз экономической безопасности в новой России сравнимо по своим последствиям с открытой военной агрессией.

После 2000 года правительство РФ («Фрадкова-Зубкова») продолжило старый курс проведения экономической реформы и стало, якобы борясь с окаянной инфляцией, вывозить из страны и изымать из национальной экономики свыше 100 миллиардов долларов в год в виде «лишних» нефтегазовых доходов, складируя их за рубежом в виде Стабилизационного фонда (с января 2008 года – в Резервном фонде и Фонде будущих поколений) и в валютных резервах.

Как известно, сторонники экономического либерализма не обращают внимания на интересы работников наемного труда. Поэтому неслучайно Всемирный банк (МБРР) в своих ежегодных отчетах неоднократно отмечал большое число людей в России, живущих «в бедности и исключительной бедности». Сейчас их – больше половины населения [15] . Сохраняющийся и фактически поддерживаемый правительством РФ низкий уровень цены рабочей силы по сравнению с ценами на большинство товаров и услуг (т. е. по сравнению со стоимостью ее воспроизводства) является самым серьезным тормозом роста производительности труда и расширения внутреннего рынка из-за отсутствия надлежащего платежеспособного спроса у большинства населения России. Доля доходов лиц наемного труда в России – менее 20 % ВВП. Для сравнения, доля заработной платы в ВВП стран Евросоюза составляет в среднем 73 %, в США – 73 %, в Японии – 75 % [16] . В Белоруссии – 56 % [17] .

Если сравнивать воззрения российских реформаторов, определяющих экономическую политику России, и подходы Минска к реформированию белорусской экономики, то различия видны, как говорится, невооруженным глазом. Речь идет в конечном счете о разном понимании роли государства в реформаторском процессе и в экономике в целом, а также в социальной ориентации реформ. Признание ключевого значения государства – одна из основных характеристик белорусской модели. В России, к примеру, некоторые обозначают ее как командно-административную, вкладывая в это понятие негативный смысл, чтобы опорочить экономический и социально-политический курс нынешнего руководства в Минске. Таким образом, ставится знак равенства между существующим в Белоруссии экономическим механизмом и директивной плановой экономикой советского образца. Это неверное утверждение. Белорусский экономический механизм – это механизм переходной экономики, как и в России. Но модели перехода – разные, с серьезными отличиями.

По нашему мнению, белорусская экономическая модель вобрала во многом в себя черты развития неоиндустриальных развивающихся стран региона Южной, Юго-Восточной и Восточной Азии – от Индии до Южной Кореи. Как известно, в 1970-х-1980-х годах эти страны активно включились в мировой трансформационный процесс благодаря высоким темпам экономического роста и индустриализации, осуществлению коренных структурных сдвигов и прорывов на мировые рынки. Указанная группа развивающихся стран имеет три отличительные черты.

Во-первых, у них наблюдается относительно высокий уровень валового внутреннего продукта на душу населения по сравнению с другими развивающимися странами.

Во-вторых, для данной группы стран характерна в основном промышленная, не сырьевая структура экспорта.

В-третьих, в ходе форсированного и индустриального развития эти страны использовали специфические механизмы государственного экономического регулирования, и прежде всего меры эффективной промышленной политики, направленной на поддержку отраслей, находящихся на основных направлениях научно-технического прогресса и обеспечивающих экспортную ориентацию национальной экономики.

Ускоренная модернизация стран Южно– и Восточно-Азиатского региона стала возможной благодаря органическому соединению современных форм организации хозяйства с социальными институтами этих стран, основанных на национальных традициях и оказавшимися восприимчивыми к общемировым тенденциям социально-экономического прогресса. Разрабатывая и реализуя долгосрочную экономическую стратегию и целенаправленную промышленную политику, государственный аппарат смог обеспечить такие темпы накопления капитала, технологического прогресса, структурных изменений и в конечном счете роста производительности труда, какие невозможно было достичь за относительно короткий исторический срок (двух-трех десятилетий), базируясь только на рыночных механизмах.

Следует отметить, что вторая группа развивающихся стран из указанного региона (Индонезия, Тайланд, Малайзия) использовала более либеральную политику, в которой акцент делался не столько на систему мер прямого государственного вмешательства, сколько на методы макроэкономической, финансовой и кредитно-денежной политики, либерализацию торговли и прямые иностранные инвестиции. В конечном итоге эти страны отстали по времени в темпе трансформации и добились меньших успехов на пути национальной экономической модернизации по сравнению с достижениями первой группы развивающихся стран данного региона.

Как представляется, Белоруссия в значительной мере использовала опыт экономической модели рыночной модернизации передовых стран Восточно-Азиатского региона. С приходом к власти Александра Лукашенко экономические реформы в республике дополняются мерами социальной политики, направленными на рост реальной заработной платы, развитие социальной сферы, где достигнуты успехи в борьбе с инфляцией с помощью развития реального сектора экономики, наполнения внутреннего рынка товарами отечественного производства, постоянного роста платежеспособного спроса населения, стабильного национального согласия, предотвращения вопиющего социального расслоения народа, которое по-прежнему усугубляется в России.

Жесткие методы государственного регулирования белорусское руководство вынуждено порой применять в интересах национальной безопасности и выживания страны в условиях фактической блокады Белоруссии во внешнеэкономической и внешнеполитической сферах со стороны Запада за самостоятельный курс Минска и его стратегическую ориентацию на Москву.

Другая причина выбора Белоруссией нынешней модели перехода к рыночной экономике – результаты российской модели развития. Россия как безусловный лидер среди стран СНГ не может не оказывать своим примером большого влияния на выбор стратегии рыночной трансформации экономики и общества, особенно в то время, когда страны СНГ еще не накопили достаточного опыта собственной государственности. Как известно, результаты российских реформ, мягко говоря, оставляют желать лучшего и вряд ли могут служить образцом для подражания. Глубокое падение производства и очень высокая социальная цена реформ являются очевидными фактами. И это при огромных природных ресурсах и большом экспортном потенциале России на базе топлива и сырья, что давало возможность смягчать негативные последствия социально-экономических катаклизмов. Таких ресурсов у Белоруссии нет. В первой половине 1990-х годов страна в целом следовала в фарватере реформ российского типа с еще более тяжелыми последствиями, чем в России. Поэтому белорусское руководство было вынуждено сменить модель трансформации после прихода А.Лукашенко к власти.

С учетом современных тенденций мирового экономического развития в Белоруссии была разработана стратегия устойчивого развития, в основу которой положена модель социально ориентированной рыночной экономики. Ее основными принципами являются:

– многоукладность национальной экономики, устойчивое функционирование производственного сектора;

– эффективное государственное регулирование с сохранением социальной направленности в приоритетах;

– гарантии прав, свобод и личных интересов граждан;

– свобода предпринимательства, равенство всех форм собственности;

– обеспечение зависимости благосостояния работника от результатов его труда;

– социальная защита нетрудоспособных и других социально уязвимых слоев населения [18] .

При всей противоречивости и неоднозначности белорусского социально-экономического развития за последние 13 лет (1995–2008 гг.) его результаты следует все же признать более благоприятными, чем в России: по темпам роста ВВП, промышленности, сельского хозяйства, капиталовложений, ситуации на рынке труда, уровню социальной защищенности населения. Они хуже с точки зрения финансовой стабильности и состояния торгового баланса, но все же плюсы в сфере реального производства и социального развития, на наш взгляд, перевешивают указанные серьезные минусы белорусской экономики.

Что же из себя представляет нынешняя белорусская экономическая модель с научной точки зрения? В переходных экономиках, в том числе в России, Белоруссии и других странах СНГ, в которых еще не полностью сформировались первичные элементы рыночного механизма саморегулирования, роль государства имеет ключевое значение. В Белоруссии трансформируют экономику в соответствии с данной установкой, несмотря на мощное давление Запада и международных финансовых организаций, проповедующих максимальный либерализм, который они навязывают странам, получающим от них кредиты. В республике решительно отвергают принцип: «Чем меньше государства, тем лучше», который является ключевым у российских реформаторов.

Белорусское руководство исходит из целесообразности значительной регулирующей роли государства в производстве и распределении национального дохода, особенно с учетом положения, в котором оказалась Белоруссия. Она необходима не только для экономического роста, но для осуществления программ социального развития, на которые делается основной акцент в белорусской экономической модели.

В Программе социально-экономического развития Республики Беларусь на 2006–2010 годы определены следующие приоритеты:

– всестороннее гармоничное развитие человека, формирование эффективной системы здравоохранения;

– инновационное развитие национальной экономики, энерго– и ресурсосбережение;

– наращивание экспортного потенциала страны;

– развитие аграрно-промышленного комплекса и сопряженных отраслей, социальной сферы села;

– развитие малых и средних городов;

– жилищное строительство [19] .

Экономическая политика, ориентированная на стимулирование инноваций, невозможна без развития главного ресурса экономики – человека. Во всех развитых странах растут затраты на образование, здравоохранение, социальное обеспечение. Если брать длительную историческую тенденцию, то, несмотря на колебания в отдельные периоды, роль государства в экономике в целом увеличивалась. Передовые страны используют государственное регулирование экономики в соответствии с «концепцией эффективного государства».

В большинстве развитых стран государственные расходы за период 1960–2005 годов достигли в среднем с 35–40 % ВВП. Через бюджет федерального правительства США, который является главным инструментом экономического регулирования и перераспределения ВВП, проходит примерно 22 % ВВП и даже 33 % при учете перераспределительной функции. Расходы правительства Белоруссии составляют порядка 34 % ВВП республики, что сопоставимо с усредненными показателями государственных расходов развитых стран.

Государственное распределение ВВП в развитых странах стимулирует рост производства и повышение потребления на душу населения. По этому показателю Россия отстает в десятки раз от Соединенных Штатов. Доходы и, соответственно, расходы нашего федерального центра не превышают 18 % ВВП, то есть их удельный вес намного меньше, чем в США, и втрое уступает другим развитым странам.

Если считать по доходам и расходам консолидированного бюджета и включая внебюджетные фонды, эта доля в России повышается в два с лишним раза, но она все равно существенно ниже, чем в развитых странах. Низкий уровень государственного потребления вследствие реализации монетаристской модели не дает возможности государству выполнять элементарные функции. Это мы наблюдаем и испытываем на себе с начала 1990-х годов, когда в результате деятельности отечественных либералов произошло резкое снижение жизненного уровня населения.

По мнению экспертов Института экономики РАН, нынешний объем финансирования самых острых социально-экономических проблем в России крайне недостаточен. Так, на финансирование четырех приоритетных национальных проектов, являющихся сейчас предметом особого внимания правительства и общественности, было выделено в 2007 году 238,6 миллиарда рублей, т. е. один процент от заложенных в федеральном бюджете финансовых ресурсов, в том числе на систему образования – 48,9 миллиарда рублей, здравоохранения -107,7 миллиарда рублей, АПК – 23,4 миллиарда рублей и доступное жилье – 26,3 миллиарда рублей. Все суммы по сравнению с имеющимися финансовыми ресурсами мизерные. Кроме того, еще на стимулирование рождаемости выделено 32,3 миллиарда рублей. Даже если добавить инвестиционный фонд, то все эти так сильно рекламируемые расходы составили 1,8 % от всех финансовых ресурсов [20] .

Экспертов Института экономики РАН особенно настораживает тот факт, что не ясно, к каким конкретным результатам намерена прийти верховная власть в ходе реализации национальных проектов. Например, Счетная палата РФ уже обратила внимание на существенное сокращение ассигнований на социальные нужды сразу же после предвыборного 2007 года. Так, уже в 2008 году по сравнению с 2007 годом расходы по нацпроектам сократятся на 5,6 миллиарда рублей (или на 2,4 %), в 2009 году предусмотрено увеличить по сравнению с 2008 годом на 10,5 %, а в 2010 и 2011 годах планируется сокращение по сравнению с предыдущим годом на 18,8 % и 31,6 % соответственно [21] .

В Белоруссии роль государства в экономике проявляется как в непосредственном контроле над средствами производства, так и через механизм ее регулирования. Одна из ключевых целей регулирования экономики – сохранение рабочих мест. На это направлена система профтехобразования для молодежи. В РФ она почти разрушена. У нашего союзника не стоит так остро вопрос, кто завтра на заводах и фабриках встанет к станку; в результате социальной ориентированности рыночной реформы при жестком контроле со стороны государства, практически нет, в отличие от России, бомжей и детей-беспризорников, по числу сравнимых с временами Гражданской войны.

В экономической сфере белорусское государство решает такие ключевые задачи, как определение национальной стратегии, регулирование кредитно-финансовых отношений и отношений собственности в многоукладной экономике, развитие экономической инфраструктуры, обеспечение правовых основ деятельности общества и укрепление национальной безопасности. Наряду с главной целью государственного регулирования – укреплением национальной экономической системы – белорусское руководство ставит перед страной конкретные задачи: стимулирование экономического роста, решение проблемы занятости, оздоровление платежного баланса, борьба с инфляцией, совершенствование хозяйственной структуры. Основные объекты регулирования – это производственный цикл, отраслевая и территориальная структура хозяйства, научно-техническая и промышленная политика, внешнеэкономические связи и социальные отношения.

Активное использование комплекса мер государственного регулирования национальной экономики в переходный период позволяет нашему стратегическому союзнику и партнеру добиваться и поддерживать один из самых высоких темпов экономического роста среди стран СНГ: по ВВП – 9-10 %, промышленного производства – 11–12 % ежегодно.

При реформировании экономики белорусское руководство подходит к процессу приватизации не как к политическому, а в первую очередь как к экономическому вопросу. Оно исповедует принципы эффективности, рациональности, постепенности, добровольности и учета мнений трудовых коллективов приватизируемых предприятий и ни в коем случае не в ущерб национальной безопасности и социальным гарантиям своих граждан. Следует отметить, что в Белоруссии при трансформации экономики «не гонят лошадей» и не занимаются приватизацией ради приватизации.

Каковы же результаты реализации отличающихся экономических моделей России и Белоруссии?

ВВП России только лишь к концу 2006 года почти достиг 100 % от уровня 1991 года, промышленное производство – 78 %, реальная зарплата – 72 %. В Белоруссии современные показатели превышают уровень 1990 года по ВВП на 41 %, по промышленной продукции – в 1,4 раза, по уровню реальной зарплаты – на 72 %. Урожайность зерновых в России – 18,5 центнеров, а в Белоруссии – 28 центнеров с гектара. Потребление мяса и мясопродуктов на душу населения в России – 49 килограммов в год, в Белоруссии – 59 килограммов в год, соответственно, молока и молочных продуктов в России – 233 килограмма, в Белоруссии – 246 килограммов. На 100 семей в России приходится 33 собственных легковых автомобиля, в Белоруссии – 53. В расчете на 10 тысяч жителей в России строится в год 33 квартиры, в Белоруссии – 41 квартира. В Белоруссии более благоприятные демографические показатели. В России уровень смертности на одну тысячу человек населения – 16,8 человека, в Белоруссии -14,5. Средняя продолжительность жизни в России – 65 лет, в Белоруссии – 69 лет. В Белоруссии существенно ниже уровень преступности. Если в России на 10 тыс. чел. приходится 248 преступлений в год, то в Белоруссии – 197. При этом уровень тяжких преступлений в Белоруссии в 3,5 раза ниже, чем в России. В России на одну тысячу жителей приходится 75 тяжких преступлений, в Белоруссии – 21. По оценкам экспертов ООН, в Белоруссии уровень так называемого индекса развития человеческого потенциала (показатель, учитывающий душевой уровень производства ВВП, уровень образования и продолжительность жизни) заметно выше, чем в России [22] .

В Белоруссии наблюдается один из самых низких уровней имущественного расслоения населения. Доходы 10 % самых богатых превышают доходы 10 % самых бедных всего в четыре раза, а в России – более чем в 20 раз [23] .

Таким образом, белорусская экономическая модель по всем основным показателям демонстрирует свои неоспоримые преимущества перед российской неолиберальной монетаристской системой, которая несмотря на имеющиеся у России громадные сырьевые и топливно-энергетические ресурсы, не способна вывести нашу страну на уровень, которого достигла маленькая Белоруссия. Тупиковость и пагубность нынешней либеральной рыночной системы, существующей в России, становится все более очевидной для большинства россиян. Для нас, российских специалистов по российско-белорусской интеграции также очевидно, что эта система в значительной степени блокирует усилия по созданию Союзного государства.

Сравнительный анализ экономических моделей России и Белоруссии заставляет любого исследователя задаться непростым вопросом: по какому же сценарию возможна конвергенция двух стран в Союзное государство? Политики под всяким предлогом избегают давать конкретные ответы на этот вопрос, волнующий многих. До сих пор не предложена модель слияния хозяйственных систем и создания Союзного государства. И в этом одна из причин пробуксовки реализации этого проекта.

Совершенно очевидно, что в России слишком много социальных контрастов, чтобы Белоруссия захотела объединяться на московских условиях. Тем более следует иметь в виду, что Белоруссия до прихода к власти А.Лукашенко уже испытала определенный опыт внедрения модели экономической либерализации в результате которого республика за несколько лет пришла к экономическому краху (1991–1994 годы). По логике вещей, самой России необходимо тянуться до уровня Белоруссии по социальной защищенности населения. Как уже не раз заявляли высшие руководители в Минске, создание Союзного государства не может и не должно привести к ухудшению социально-экономической обстановки в их стране.

Отмеченные факторы, естественно, не способствуют стыковке белорусской экономической модели с российской моделью, для которой, как было отмечено, характерно доминирование элементов экономического либерализма. И в России, и в Белоруссии в целом представляют конечные цели реализации каждой из моделей и какие последствия могут ожидать ту или иную страну – союзницу. В Минске осознают замедленность темпов проведения рыночных преобразований. Однако белорусское руководство с полным основанием опасается, что в условиях сильной зависимости от экономики РФ следование курсом ускоренной либерализации национального хозяйства, включая разгосударствление крупных промышленных предприятий, ликвидацию сохраняющихся с советских времен кооперативных форм ведения сельского хозяйства – как это настойчиво рекомендуют в Москве – будет на практике означать поглощение Белоруссии Россией и переход белорусского общества к испытаниям «шоковой терапии» по российскому варианту.

Республика не располагает богатой ресурсной базой, как Россия. И поэтому для нее согласие на такой вариант реформы эквивалентно самоубийству.

В какой же мере различия в белорусской и российской моделях формирования рыночной экономики препятствуют экономической интеграции обеих стран, «интеграции снизу»? Нередко можно слышать утверждения, что эти различия делают российско-белорусскую экономическую интеграцию в принципе невозможной, что предварительно необходимо радикально сблизить обе модели (разумеется, это предлагается сделать по российскому образцу).

Мировой опыт свидетельствует, что столь категорическое утверждение неправомерно. Ведь даже существующее положение позволяет значительное расширение взаимных экономических и прочих связей. Однако сохранение принципиальных расхождений в хозяйственных механизмах обеих стран делает невозможным достижение высшей ступени интеграции – конвергенции социально-экономических систем и создание единого Союзного государства.

Экономическая интеграция охватывает три важнейшие сферы: движение товаров и услуг, рабочей силы, капиталов. Каким было положение в этих трех сферах в отношениях между обеими странами?

Несмотря на все различия в моделях, объем российско-белорусской торговли рос весьма значительными темпами и пока не видно, что потенциал дальнейшего роста подходит к концу даже при сохранении нынешней базы.

Конечно, меньшая самостоятельность белорусских предприятий по сравнению с российскими нередко добавляет сложности в их торговых отношениях, но в то же время белорусские предприятия могут рассчитывать на большую господдержку. Таким образом, в сфере движения товаров системные различия между российским и белорусским экономическими механизмами являются существенными, но преодолимыми препятствиями, о чем свидетельствует положительная динамика взаимной торговли.

Это подтверждает и опыт внешнеторговых отношений СССР и других социалистических стран со странами рыночной экономики, когда эти различия были намного большими. Доля внешней торговли в ВВП СССР в 1980-е годы составляла около 10 % (примерно, как в США), а в таких небольших социалистических странах, как Чехословакия, ГДР, Венгрия эта доля была выше, чем даже в ФРГ и Великобритании.

В области движения рабочей силы различия в моделях также не являлись серьезным препятствием. Отсутствие языкового барьера, близкие образовательные стандарты облегчали взаимные контакты, хотя усилившиеся в последнее время расхождения в трудовом законодательстве в дальнейшем могут увеличить трудности при миграции рабочей силы.

Существующие правовые рамки предоставляют также широкие возможности для развития культурных, научных, спортивных и прочих связей, которые очень важны при создании Союзного государства.

Однако было бы неправильным утверждать, что различия между экономическими механизмами в России и Белоруссии вообще не играют заметной роли как препятствия «интеграции снизу» между обеими странами. Они, безусловно, сказываются, особенно в сфере движения капиталов, налаживании кооперационного сотрудничества между предприятиями, что нередко связано с переходом права собственности. Конечно, между частными и государственными предприятиями различных стран возможны самые разнообразные хозяйственные отношения и формы сотрудничества, о чем, в частности, говорит опыт советского периода, уже не говоря о нынешнем времени, когда госпредприятия пользуются неизмеримо большей самостоятельностью, чем раньше. Однако возможности этих отношений, когда хозяйствующие субъекты имеют различный круг полномочий, существенно меньше, особенно в том случае, когда возникает потребность в изменении отношений собственности. Поэтому перелив капиталов всегда затруднен, если в нем участвуют предприятия с различной формой собственности. Это можно видеть и в отношениях между российскими и белорусскими предприятиями.

Таким образом, можно сделать общий вывод о том, что потенциал российско-белорусской экономической «интеграции снизу» еще далеко не исчерпан даже при сохранении существующих ныне различий между экономическими механизмами в обеих странах, однако, глубокая конвергенция возможна лишь при их серьезном сближении.

Белоруссия, без сомнения, нуждается в значительном росте частного сектора с целью стимулирования интеграции с Россией и повышения эффективности народного хозяйства. Развивать частный сектор можно двумя путями – с помощью приватизации и саморазвития частных предприятий. Почему-то в России, как правило, доминирует и имеется в виду первый путь (приватизация) при игнорировании возможностей самостоятельного роста частных предприятий. Второй путь стал главным способом развития частного сектора в Китае и Вьетнаме в отличие от остальных стран с переходной экономикой, которые, в том числе и в России, сделали раздел прежней государственной собственности основным способом «фабрикации предпринимателей». Эти отличия и были одной из главных причин разительных расхождений в результатах экономического развития двух групп стран. Несмотря на сохранение полной политической власти в руках компартий и командных высот в экономике за госсектором, китайское и вьетнамское руководство стремилось к созданию благоприятных условий для роста частных предприятий, что дало возможность быстрого развития частнокапиталистического сектора.

Поскольку в условиях Белоруссии широкая приватизация крупных госпредприятий могла бы иметь весьма опасные последствия, активное развитие частного сектора за счет создания и роста частных предприятий по китайскому и вьетнамскому примерам представляется наиболее приемлемым. Преимуществом такого пути является его гарантированная эффективность. Частные и государственные предприятия конкурируют друг с другом и в конечном счете побеждают более эффективные конкурентоспособные предприятия. Общество выигрывает в любом случае. Не происходит того, что произошло при приватизации в России и других странах с переходной экономикой, когда существенно снизилась эффективность большинства приватизированных предприятий.

Однако при таком подходе в Белоруссии должны быть существенно улучшены условия работы для частных предприятий, которые пока остаются далеко не самыми благоприятными. Как показывает практика, частное предпринимательство наиболее чувствительно к уровню налогообложения, чрезмерному административному вмешательству и воздействию криминала. Условия для деятельности частных предприятий в Белоруссии пока можно считать приемлемыми только с точки зрения уровня криминализации. Он является умеренным по российским стандартам. Что же касается тяжести налогообложения и административного регулирования, то их следует оценить как чрезмерные, явно препятствующие успешному развитию частного предпринимательства. На мой взгляд, здесь целесообразны существенные реформы.

В 2000–2008 годах в Белоруссии уже имели место изменения, направленные на определенное сближение с российским экономическим механизмом и экономической политикой. Была заметно ужесточена кредитно-денежная и бюджетная политика. Стали реже использоваться кредиты Национального банка для финансирования бюджетных расходов и инвестиций, были повышены ставки кредитов в коммерческих банках, множественный валютный курс заменен единым, снижен перечень «социально-значимых товаров и услуг», по которым действует прямое госрегулирование цен, введен весьма либеральный инвестиционный кодекс для иностранного капитала, сужен круг лицензируемых видов деятельности. В результате за эти годы существенно ослабли инфляционные процессы, но увеличилось число нерентабельных предприятий.

Анализ экономических механизмов, существующих в России и Белоруссии, свидетельствует о различиях принципиального характера. Тем не менее, практика и теория говорят о том, что эти различия не исключают достаточно широкого развития взаимных экономических связей, «интеграции снизу», в различных формах. В качестве позитивного примера служит успешное сотрудничество Белорусской калийной компании и российского «Уралкалия» – крупнейших в мире поставщиков калийных удобрений. Успеху белорусских и российских производителей этих удобрений ничуть не мешает принадлежность предприятий разным формам собственности. Как известно, «Беларуськалий» – государственное, а «Уралкалий» – исключительно частное предприятие. Они прекрасно уживаются и вместе добиваются высоких показателей рентабельности, так как имеют единые цели и обоюдную готовность к выстраиванию плодотворных партнерских отношений.

Однако, несмотря на имеющиеся положительные примеры «интеграции снизу» и на наличие объективных предпосылок экономической интеграции России и Белоруссии, достижение конвергенции – высшей ступени интеграции – и конечной стратегической цели – создания Союзного государства – будет невозможным в случае сохранения принципиальных различий в экономических механизмах, которые возникли в ходе проведения системных реформ по различным моделям. Успешная межгосударственная конвергенция возможна только при интеграции стран с однородной социально-экономической системой.

Интеграция хозяйственных систем возможна лишь в том случае, если Россия и Белоруссия используют согласованную систему реформирования своих национальных экономик, включая положительный опыт государственного регулирования и либерализации, с целью совмещения хозяйственных механизмов. Союзным странам следует де-факто привести в порядок свои законы и синхронизировать ход экономических реформ, чтобы обеспечить баланс экономических интересов. Как показал опыт двусторонней интеграции, от этого напрямую зависит успешное взаимодействие их национально-хозяйственных комплексов, создание единого экономического пространства.

Москва и Минск не должны игнорировать закономерности интеграционного процесса, подтвержденные мировой практикой, и теоретические рекомендации и воззрения российских ученых-специалистов в этой области.

Принятая ранее «Программа синхронизации реформ в Белоруссии и России» реализуется трудно и противоречиво с неясными перспективами, однако, было бы неправильным утверждать, что этот процесс вообще не идет.

Пока не видно никаких встречных шагов со стороны России по сближению хозяйственных механизмов. На наш взгляд, для России был бы целесообразен переход к большей социализации экономической политики, большему учету социальных потребностей широких слоев населения, что, несомненно, способствовало бы сближению социально-экономических механизмов обеих стран. Разумеется, целью таких преобразований было бы не столько это сближение, сколько потребности самого российского населения. Однако достижение этих целей возможно только при переходе России на другую экономическую модель с усилением роли национального государства в экономике и социальной сфере. Чтобы ускорить процесс конвергенции хозяйственных систем союзных стран, российским управленцам в Кремле следовало бы повнимательнее присмотреться к опыту формирования рыночной экономики своего союзника, взять самое лучшее и применить у себя в стране, чтобы, наконец, переломить тенденцию усугубляющегося социального неравенства, могущего привести к социальному взрыву и новым непредсказуемым катаклизмам непосредственно в России.

Мировой опыт свидетельствует, что межгосударственные интеграционные объединения с участием стран с различным уровнем экономического и политического развития, как правило, ограничиваются самой простой формой экономической интеграции – созданием Зоны свободной торговли (ЗСТ) для перемещения товаров, услуг и движения капиталов. Яркий пример такого объединения – Североамериканское соглашение о свободной торговле, которое образовали США, Канада и Мексика в 1992 году.

Сообщества государств с близкой политической системой и сопоставимым уровнем экономического развития формируют, как правило, экономические союзы. Так, Европейский Союз (ЕС) объединил 27 стран Европы, имеющих во многом совпадающее институциональное оформление политических и экономических систем. Евросоюз практически завершил создание единого рынка и системы государственного управления. ЕС призван содействовать экономическому и социальному прогрессу путём создания пространства без внутренних границ и усиления экономического и социального сближения государств – участников. Задачи экономического характера признаются приоритетными по сравнению с политическими, а главной целью провозглашено достижение сбалансированного и устойчивого экономического роста при повышении экономической, политической и социальной конвергенции стран – членов ЕС, которые вплотную подошли к окончательному оформлению экономического, валютного и политического союзов. Процесс окончательной конвергенции завершится после одобрения всеми странами – участницами общеевропейской Конституции.

Критерием интеграционного взаимодействия государств – участников объединения следует считать степень законченности институционального оформления каждого этапа интеграции, чтобы двигаться дальше – к более высоким уровням интеграции. При этом необходимо соблюдать последовательность в выстраивании системы экономической интеграции: начиная с развития самого простого вида интеграционного объединения – Зоны свободной торговли и двигаясь через институциональное оформление Таможенного союза, Платежного союза, Валютного (денежного) союза, Общего рынка к самой развитой форме – Экономическому союзу. Нарушение указанной последовательности, как показывает мировая практика, и особенно малопродуктивный опыт СНГ и других постсоветских субрегиональных объединений, ведет к большим материальным, финансовым и духовным издержкам, а в итоге – эффективность интеграционных усилий многократно снижается.

В рамках российско-белорусской интеграции также наблюдается нарушение целесообразной интеграционной схемы. Первоначальный курс на форсированное создание Таможенного союза двух государств (1996–1999 гг.) в качестве первого интеграционного шага, а не Зоны свободной торговли, по-видимому, явился плодом часто встречающейся некомпетентности высших чиновников и их советников, которые не владеют азами рыночной экономики, поскольку, видимо, имеют базовое образование и опыт только по планово-социалистической экономике и знакомы с рыночной философией лишь понаслышке. Кстати, по нашим наблюдениям, это одна из самых серьезных причин, тормозящих институциональное формирование рыночной инфраструктуры в новых странах и сдерживающих интеграционные процессы в постсоветском пространстве.

Какой же путь должна пройти российско-белорусская интеграция до заключения Валютного союза, т. е. до перехода двух стран к единой валюте?

Рыночная экономика требует в качестве первого эволюционного шага в экономической интеграции, как уже нами отмечалось, формирование Зоны свободной торговли. Сначала государства-участники переходят к режиму взаимной торговли без применения импортных и экспортных таможенных пошлин, а затем постепенно отменяют меры нетарифного регулирования. Таким образом, создается режим свободной торговли без изъятий и ограничений на территории формируемой зоны.

В настоящее время у России и Белоруссии уже действует режим свободной торговли; подписаны соответствующие документы о введении такого режима, однако ряд некоторых ограничений по-прежнему остается. Инструменты внешнеторговой политики также до сих пор остаются различными.

Второй этап экономической интеграции – создание Таможенного союза. В первую очередь он предполагает введение идентичных систем регулирования внешних экономических связей, унифицированное внешнеторговое законодательство. Во вторую очередь осуществляется замена национальных таможенных территорий государств-участников единой таможенной территорией с единым порядком регулирования внешнеторговой деятельности и решается вопрос о международной правосубъектности Таможенного союза.

По мере его формирования создаются благоприятные условия для приоритетного развития торговли товарами национального происхождения между государствами-участниками. В конечном итоге, полнокровный Таможенный союз становится ключевым шагом к созданию общего рынка товаров, услуг, капиталов и рабочей силы.

В формировании Таможенного союза двух стран работа еще также пока не закончена.

Важнейшим этапом экономического объединения стран является формирование Платежного союза, который призван углубить уровень интеграции, достигнутый созданием Таможенного союза. В рамках Платежного союза действует единый денежно-расчетный и валютно-финансовый механизм, регулируется принцип свободной взаимной конвертации национальных валют, колебание курсов которых происходит в заданных пределах, функционируют финансовые и валютные наднациональные институты.

Следовательно, Платежный союз служит целям обеспечения бесперебойности расчетов между странами-участницами интеграции, их субъектами хозяйствования в режиме взаимной конвертируемости национальных валют и формирования на этой основе платежной системы.

Создание Платежного союза основывается на признании национального валютного суверенитета и роли центральных (национальных) банков стран-членов объединения как эмиссионных центров и органов денежно-кредитного и валютного регулирования на их территории. В каждом из членов Платежного союза не допускаются никакие ограничение по приему и использованию национальных валют остальных участников союза в качестве платежных средств по торговым и неторговым операциям, предусмотренным в контрактах.

В Платежном союзе устанавливаются правила государственного внешнеторгового и валютного регулирования, способствующие развитию на территории каждого члена союза полноценного (ликвидного) валютного рынка по операциям купли-продажи национальной валюты за национальные валюты других членов союза и за иные валюты. Государство-участник Платежного союза обеспечивает гарантированную конвертацию национальной валюты всех остальных членов союза.

В Платежном союзе не допускаются административные ограничения в части определения валюты платежей при заключении контрактов между хозяйствующими субъектами стран-членов союза. Государства Платежного союза предоставляют нерезидентам возможность владения национальной валютой и использования ее для оплаты товаров и услуг, а также платежей неторгового характера в границах союза.

Участниками платежной системы являются:

– правительства государств – членов Платежного союза по заключенным между ними двусторонним и многосторонним соглашениям;

– центральные (национальные) банки этих государств, обеспечивающие функционирование платежной системы, сближение норм и правил валютного регулирования;

– коммерческие банки, уполномоченные центральными (национальными) банками осуществлять операции в иностранной валюте;

– межгосударственный банк членов союза, осуществляющий расчеты между центральными (национальными) банками на основе многостороннего клиринга;

– хозяйствующие субъекты – юридические лица и предприниматели, осуществляющие свою деятельность без образования юридического лица;

– физические лица – резиденты государств – членов Союза при осуществлении неторговых операций.

По мере развития Платежного союза поэтапно осуществляется переход расчетов от поливалютной к моновалютной системе с введением в обращение межгосударственной валютной единицы (объединенного курса).

Отметим, что Россия и Белоруссия уже проводят определенную работу по интегрированию своих платежных систем. В частности, подготовлены и реализуются мероприятия по унификации законодательства, регулирующего безналичные расчеты между странами.

Платежный союз последовательно трансформируется в Валютный (денежный) союз, основывающийся на общей (резервной) валюте.

Валютный союз является более совершенной формой валютной интеграции. Он обеспечивает координацию валютной политики, формирования национального механизма валютного регулирования, создание межгосударственных валютно-кредитных и финансовых организаций.

Валютная интеграция обусловлена следующими основными императивами:

– необходимость валютной стабилизации в каждом государстве-участнике интеграционного процесса для либерализации движения товаров, капиталов, рабочей силы;

– ограждение участников Валютного союза от дестабилизирующих внешних факторов путем создания зоны валютной стабильности;

– финансовая защита экономик участников объединения от воздействия свободно конвертируемых валют промышленно развитых стран Запада.

Механизм валютной интеграции включает совокупность валютных методов регулирования, посредством которых осуществляется сближение и взаимное приспособление национальных хозяйств и валютных систем. Постепенное создание условий для валютной гармонизации включает: во-первых, сближение структур национальных валютных систем и методов валютной политики; во-вторых, согласование целей валютной политики путем совместных консультаций и других мероприятий; в-третьих, проведение единой валютной политики.

По первоначальной договоренности между Россией и Белоруссией, процесс перехода на единую систему предполагалось начать с 1 января 2005 года. Единой денежной единицей должен был стать российский рубль с единым эмиссионным центром – Банком России. Еще через три года – с 1 января 2008 г. – должна быть введена некая новая общая денежная единица. Стороны обязались провести поэтапные преобразования в экономической, финансовой и денежно-кредитной сферах каждой страны, необходимые для введения единой денежной единицы Союзного государства.

Среди намеченных первоочередных мер – снятие ограничений на проведение расчетов в национальных валютах между российскими и белорусскими резидентами по текущим операциям, унификация принципов и механизмов установления обменных курсов белорусского рубля и российского рубля к иностранным валютам, переход к политике привязки белорусской валюты к российской.

Здесь следует выделить очевидные преимущества внедрения единой валюты в экономику двух стран.

Во-первых, значительно снизится доля бартерных операций во взаимной торговле.

Во-вторых, повысится активность предпринимательских структур России и Белоруссии, что приведет к увеличению товарооборота между ними. Введение единой валюты позволит расширить участие предпринимательских структур Белоруссии в выполнении работ (в частности, по строительству, разработке полезных ископаемых и т. д.) и предоставлению услуг в России и, наоборот, активизирует деятельность российских бизнесменов в Белоруссии.

В-третьих, создаются условия для привлечения российских инвестиций в экономику Белоруссии, а также создания совместных предприятий с участием белорусского капитала в России и наоборот.

Преимущества Валютного союза двух стран заключаются также в их экономической интеграции в пределах общего валютного пространства, ликвидации комиссионных сборов и разницы между курсами продажи и покупки валюты, снижении требований к уровню обязательных резервов. В этом случае, например, в Белоруссии отпадет необходимость конвертации своих рублей в российские, что сократит значительные издержки белорусских предприятий, вызванных сложившейся системой курсообразования.

Однако, чтобы двум союзным странам совершить переход к единой валюте и образовать Валютный союз, им придется не только завершить институциональное оформление перечисленных нами интеграционных этапов, но также создать необходимые политические, экономические и социальные условия, в обеих странах, при которых у россиян и белорусов отпадает главный вопрос: почему при наличии благоприятных предпосылок для единения двух родственных народов за двенадцать лет удалось так мало сделать в интересах двусторонней экономической интеграции?

Главная субъективная причина торможения экономического взаимодействия России и Белоруссии, не слишком внушительных успехов в их двусторонней интеграции заключается в следующем: как и в случае, имеющем место в Содружестве Независимых Государств, российско-белорусское интеграционное объединение с самого начала проходило в условиях перманентного системного кризиса.

Комплексный анализ российско-белорусской межгосударственной интеграции показывает, что продекларированные цели единения по-прежнему слишком далеки от их исполнения. В этом и заключается главный ответ на все выше поставленные ключевые вопросы.

После развала СССР интересы Москвы в отношении независимой Республики Беларусь сильно эволюционировали. На начальном этапе (с декабря 1991 года до прихода к власти в 1994 году Александра Лукашенко) Кремль был поглощен внутренними проблемами. Для радикально-реформаторских политиков, задававших тогда тон в России, Белоруссия особого интереса не представляла. Вопреки заявлениям об укреплении дружбы с белорусским народом на деле стремились дистанцироваться от Минска, отдавая предпочтение прозападной политике.

В 1994–1999 годах (до отставки Бориса Ельцина) интерес России к сотрудничеству с Белоруссией заметно вырос. Александр Лукашенко стал главой государства под лозунгом единения с Россией и недвусмысленно развернул свою страну на Восток. Эта радикальная переориентация внешней политики объяснялась среди прочего резким ухудшением состояния белорусской экономики, сильно пострадавшей от разрыва кооперационных связей с Россией. Референдум 14 мая 1995 года зафиксировал волю белорусского народа к всестороннему сближению с Российской Федерацией. В ответ усилились интеграционные настроения и в самой России. В 1997 году в Москве за объединение высказалось 92 % респондентов, а в Белоруссии – более 80 %. Начавшееся сближение было закреплено рядом договоров: о дружбе, добрососедстве и сотрудничестве, о создании Сообщества двух государств, о Союзе Беларуси и России и, наконец, о создании Союзного государства.

Но одновременно возникли значительные трудности. Радикальные реформаторы, возражавшие против создания Союзного государства, обладали сильными позициями в исполнительной власти, в то время как левые и левоцентристские силы, поддержавшие российско-белорусскую интеграцию, пытались оказывать давление на Ельцина и его администрацию через парламентское большинство. Ельцин все время лавировал и сдерживал радикальные инициативы Лукашенко.

Ретроспективный анализ российско-белорусских отношений за прошедшие двенадцать лет позволяет констатировать, что интеграционное взаимодействие России и Белоруссии проходило на фоне нелегкого процесса согласования интересов двух стран в совместной хозяйственной деятельности. Причем поведение белорусской стороны и воззрения Минска на модель интеграции с Россией после ухода с политической сцены одряхлевшего Б.Н. Ельцина и прихода ему на смену молодого российского лидера В.В. Путина кардинально изменились. Если во времена правления Бориса Николаевича двустороннюю интеграционную идею все время, порой по-славянски нахраписто, инициировал Александр Григорьевич, то с приходом к власти прагматичного Владимира Владимировича владение «мячом интеграционного процесса» перешло к Кремлю. Это стало ясно после того как Москва предложила Минску три известных сценария межгосударственного объединения на основе принципа «отделения мух от котлет» и получила в свой адрес адекватный «любезный» ответ. После этого интеграционное взаимодействие фактически зашло в тупик и до сих пор переживает очередную фазу системного кризиса. «Процесс строительства Союзного государства на сегодняшний день застопорился» – именно такой диагноз поставил белорусский президент 12 октября 2007 года в Минске на встрече с российскими журналистами [24] . 8 сентября 2008 г. на пресс-конференции с журналистами из регионов России белорусский лидер как Председатель Высшего Государственного Совета Союзного государства еще раз констатировал, что нынешний этап в союзном строительстве следует назвать «замороженным этапом»Sclex_NotesFromBrackets_20.

Россия поставила Белоруссию перед альтернативой: либо полное объединение, либо ничего. Путин фактически предложил Минску закончить играть в псевдосоюз и объединиться в единое государство, то есть Белоруссия должна влиться в состав России. Лукашенко же настаивает на равных правах для своей страны в рамках Союзного государства. Этот вариант, в свою очередь, не устраивает Кремль из опасения превратиться из федерации в конфедерацию с непредсказуемыми политическими последствиями для судьбы России.

Иными словами, Россия приняла окончательное решение в отношении Белоруссии: либо объединение в одно государство, либо новые отношения с Белоруссией – не как с союзником, а как с любым другим иностранным государством, без особых поблажек и преференций. Были отменены «специальные условия» в торговле с Минском, в отношении которого Москва заняла сугубо прагматичную рыночную позицию: «Утром деньги – вечером стулья». Хотя в принципе Россия не очень-то и нуждается в тех дополнительных рублях, которые платят белорусы за поставки российских энергоносителей по новым ценам.

Судя по всему, белорусское руководство не рассчитывало на такой стремительный пересмотр отношений. Как объяснил А.Лукашенко, «текущие проблемы в белорусско-российских взаимоотношениях – это не более чем неприятный эпизод в великой истории двух братских народов» [25] . Конечно, хотелось бы согласиться с подобным заявлением белорусского лидера. Однако обстоятельства, когда на карту поставлена судьба российско-белорусского союза, заставляют нас анализировать данную проблему далеко неоднозначно не столь оптимистичным образом и сделать другой вывод.

Следует признать, что интеграционное взаимодействие России и Белоруссии определяются двумя главными действующими политиками: нашими президентами. Если до выборной кампании в пятую Государственную Думу РФ В.В.Путин был президентом всех россиян – надпартийным лидером страны, то во время данной кампании (3 ноября – 2 декабря 2007 года) он стал фактически лидером политической партии власти – партии «Единой России». Следовательно, его деятельность на посту президента Российской Федерации следует рассматривать и научно анализировать, в том числе по проведению внешней политики в отношении Белоруссии, только с позиции «Realpolitik», реальной политики.

Являясь представителем интересов крупного российского капитала, Путин за восемь лет управления страной стремился проводить либерально-монетаристскую политику. Отдавая приоритет в своих симпатиях западноевропейским ценностям, российский президент пользовался сначала немалой политической поддержкой со стороны руководителей стран Запада, рассчитывавших на закрепление России в качестве сырьевого и топливно-энергетического придатка Евросоюза и финансового стабилизатора экономики США за счет складирования за океаном Стабилизационного фонда и валютных резервов нашей страны.

Однако многие пришли к выводу, что социально-экономическая система, существующая в России, несмотря на громадные природные богатства, не способна использовать эти, Богом данные преимущества, на благо большинства народа и в интересах укрепления системы национальной безопасности. Наоборот, белорусская экономическая модель убедительно продемонстрировала свои неоспоримые преимущества перед российской либерально-монетаристской рыночной системой при отсутствии в стране сколь-нибудь значимых природных ресурсов. В результате для многих идеологов российского капитализма Белоруссия стала бельмом на глазу.

По-видимому, чтобы избежать сравнения неэффективности существующей в России социально-экономической системы с белорусской, часть российских правящих кругов в жесткой форме продемонстрировала стремление «удушить» Белоруссию, угодив заодно своим западным партнерам. Такая политика недальновидна, так как направлена против национально-государственных интересов России. Подрывая союз с Белоруссией, она способствует разрушению постсоветского пространства и ослабляет нашу восточнославянскую цивилизацию. Следует согласиться с мнением известного немецкого политолога Александра Рара, который считает, что невосприятие белорусского лидера со стороны Кремля заключается в том, что «у Лукашенко очень глубокие корни в славянской психологии, которую он хорошо понимает». Он ее понимает, по заключению политолога, «даже лучше, чем лидеры соседних славянских государств России и Украины» [26] .

Таким образом, если принять во внимание подрывной курс правящих кругов Украины по отношению к духовным славянским ценностям и пренебрежение этими ценностями со стороны правящей российской «элиты», то выходит на поверку, что главным знаменосцем этой цивилизации сейчас стала маленькая Белоруссия, а ее истинным защитником – Александр Лукашенко. При таком политическом раскладе, по-видимому, можно ставить «крест» на создании Союзного государства, пока в Белоруссии у власти находится неугодный Кремлю лидер, а в России у руля стоит политическая партия «Единая Россия». Поясним, в чем же дело.

Казалось бы, в нынешних условиях Белоруссия для России остается единственным доверенным партнером и самым надежным союзником. Так считает, по крайней мере, почти половина россиян, согласно упомянутого выше опроса ВЦИОМ, но далеко не все представители российской власти, которая в целом, по нашим наблюдениям, занимает в отношении Минска позицию, своего рода, вынужденного нейтралитета. Политическое руководство Российской Федерации вынуждено принимать во внимание нескрываемые симпатии многих россиян к Лукашенко (это показал, например, известный и нашумевший опрос общественного мнения, проведенный в 2006 году на радиостанции «Эхо Москвы», когда 85 % опрошенных россиян хотели бы видеть белорусского лидера в качестве будущего главы Союзного государства) за его крепость духа и политическую волю в отстаивании национально-государственных интересов своей маленькой республики в противостоянии Западу и защите славянства.

Особо выделим и подчеркнем, что, по нашим наблюдениям, искреннюю поддержку сегодняшней Белоруссии оказывают главным образом те россияне, и те политические партии, которые не разделяют точку зрения Кремля и его партии «Единая Россия» в отношении нашего союзника в Минске. Это особенно ярко высветилось, когда наши делегированные депутаты в ПАСЕ, главным образом, представители от партии власти во главе с «единоросом» и председателем Комитета Государственной Думы по международным делам К.И.Косачевым во время заседания Парламентской Ассамблеи 13 апреля 2006 года в Брюсселе, ничтоже сумнящеся, самоустранились от обсуждения антибелорусской резолюции по результатам выборов президента в Белоруссии и скромно воздержались от голосования, хотя должны были, учитывая мнение своих российских избирателей и позицию президента В.В.Путина, поддержавшего в своей телеграмме на имя Лукашенко результаты выборов в Белоруссии, проголосовать против данной резолюции, осуждающей «жульнические выборы» в стране-союзнице. Выходит, наши депутаты фактически осудили официальный Минск. Кроме того, они своим «воздержанием» дезавуировали «де-юре» и «де-факто» решение тех российских депутатов, которые были международными наблюдателями на выборах президента Республики Беларусь (среди которых, между прочим, были и от «Единой России») и признали результаты выборов легитимными.

Действия российского руководства и, соответственно, ответные демарши официального Минска, которые мы наблюдаем последние 12 лет, исходят из одного единственного обстоятельства: высшее руководство двух стран как не имело, так и сегодня не имеет элементарного доверия друг к другу. Об этом, в частности, откровенно сетует Лукашенко, что «руководство России просто не готово к нормальным, равноправным союзническим отношениям» [27] . Как представляется многим специалистам по российско-белорусскому союзу, союзнические доверительные отношения должны быть выстроены в кратчайшие сроки, если мы не хотим дальнейшего осложнения жизни России в современном глобализирующемся мире – особенно после обострения отношений Запада с Россией после ее акции на Кавказе по принуждению Грузии к миру с ее соседями.

«Смена караула» в Кремле 8 мая 2008 года и приход Д.А.Медведева на президентский пост в России внушают определенные надежды у россиян и белоруссов на позитивные перемены в нашем союзном строительстве. Об этом, в частности, откровенно заявил Александр Лукашенко на упомянутой пресс-конференции для российских журналистов 8 сентября 2008 года в Минске.

Следует заметить, что доверительных отношений не наблюдается также и между российским крупным бизнесом и руководством Белоруссии по ведению предпринимательской деятельности на территории республики. Белорусская экономическая модель никак не стыкуется, например, с предложениями российских олигархов по приватизации крупной госсобственности республики по чубайсовскому варианту, т. е. за бесценок. Например, за приватизацию Минского автомобильного завода (известного МАЗа) автохолдинг «Русавтопром», принадлежащий бизнес-группе «Базовый элемент», предложил всего 50 миллионов долларов. Если учесть, что в Белоруссии таких предприятий-гигантов насчитывается порядка 30, то, следовательно, весь белорусский «сборочный цех» оценивается упомянутыми олигархами в сумме 1,5 миллиарда долларов, то есть это составляет продажную цену самой мелкой нефтяной компании России.

Российские противники в лице правых («СПС») и правоцентристских сил («Единая Россия» и ЛДПР), а также олигархических структур в отношении нынешнего официального Минска выступают на словах «за союз с Белоруссией, но без Лукашенко». Однако дело заключается не в самой фигуре белорусского лидера.

Чтобы сейчас ни говорили в Москве или в Брюсселе о неприятии фигуры и образа Лукашенко, его «сдача» означала бы окончательный крах объединительной идеи двух родственных народов и торжество белорусской оппозиции, которая в случае своей победы развернула бы страну на 1800, прочь от России. Таким образом, ситуация, продолжающаяся вот уже более двенадцати лет, такова, что открытая (со стороны российских правых и правоцентристских сил и крупного капитала) и скрытая (в исполнительной и законодательной властях) неприязнь к белорусскому президенту многократно укрепляет шансы белорусской оппозиции на последующих выборах главы белорусского государства, дает Западу знак одобрения на травлю Лукашенко и его команды. Все это наносит огромный ущерб российским интересам.

Антилукашенковская кампания, поддерживаемая российской открытой и скрытой оппозицией официальному Минску, противоестественна с точки зрения обеспечения национальной безопасности России. Следовательно, немногочисленные, но влиятельные политические силы в РФ своими действиями против избранного белорусским народом главы республики фактически закрывают нам белорусское «окно в Европу», подрывают систему национальной безопасности, под какими бы лозунгами это ни преподносилось в отношении союза с Белоруссией.

Примечания:

1

См. предыдущие две книги автора: Годин Ю.Ф. Беларусь и Россия на пути к Союзному государству. М., Посольство Республики Беларусь в Российской Федерации, 1999; Годин Ю.Ф. Россия и Белоруссия на пути к единению. Проблемы экономической безопасности Союзного государства. М., «Международные отношения», 2001.

2

Концепция национальной безопасности Российской Федерации // Российская газета. – 2000. – 18 янв.

14

По информации Минэкономразвития РФ.

15

См.: Моисеев Н. Не вижу людей, с которыми можно разговаривать. «Эксперт», 1998, 29 июня, с. 77–79.

16

Такой деформированной структуры общества, как в России, нет ни в одной стране мира. У нас доля очень бедных людей с доходами ниже прожиточного минимума равна 16 %, малоимущих – 50–60 %, так называемого среднего класса – 15–20 %. См. подробнее: Сенчагов В.К, Годин Ю.Ф, Бюджет инерционного развития. // ЭКО, № 11, 2007.

17

Львов Д.С. Россия: рамки реальности и контуры будущего. М., Институт экономических стратегий. 2007, с.99.

18

По данным Института экономики Национальной академии наук Беларуси.

19

См. Республика Беларусь: Экономико-инвестиционный обзор 2006. МИД РБ, Министерство экономики РБ, с.2.

20

См. Республика Беларусь: Экономико-инвестиционный обзор 2006. МИД РБ, Министерство экономики РБ, с.2.

21

Экспертное заключение на проект федерального бюджета на 2007 год и прогноз социально-экономического развития Российской Федерации. Институт экономики РАН. Центр финансово-банковских исследований. М., 2006, с.13.

22

Заключение Счетной палаты Российской Федерации на проект федерального закона "О федеральном бюджете на 2009 год и на плановый период 2010 и 2011 годов. М., 2008, с.21.

23

См. Клоцвог Ф.Н. Кто виноват в кризисе российско-белорусских отношений? – «Экономическая и философская газета», № 2, январь, 2007.

24

См. Кандыбович С. Дружба – не предмет торга. «Белорусы России», № 6, октябрь 2007.

25

Цит. по: Лукашенко А.Г. Я сторонник открытой, искренней политики. Пресс-конференция президента Республики Беларусь для представителей СМИ регионов России 12 октября 2007 года. «Советская Россия», 16 октября 2007.

26

Цит. по: Лукашенко А.Г. Я сторонник открытой, искренней политики. «Советская Россия», 16 октября 2007.

27

См. Рар А. Москва поставила на одну карту. «Трибуна», 2 марта 2007.