Катя в 12 лет

– Я сегодня ездила в районный центр и вдруг поняла, Китеж – не деревня!

Эта девочка только на третий год смогла заметить, что живет в каком-то необычном, не похожем на другие, поселке.

Человек замечает или, скорее, узнает в окружающем мире предметы и явления по аналогии. Самые первые образы закладываются в основу памяти (или сознания) как программная база.

Компьютерщики используют понятие «ядро операционной системы» – это главная программная часть операционной системы, первооснова деятельности всех программ. Так вот, ядро операционной системы каждого из нас, очевидно, формируется в раннем детстве из самых значимых для выживания первообразов. А дальше оно определяет, какие знания об устройстве мира отобрать в долгосрочную память, а какие отбросить.

Простые образы притягивают к себе более сложные, собираются в цепочки смыслов, закономерностей, порождают понятия. Этнопсихолог А. Шевцов дает этому психологическому явлению название ОБРАЗ МИРА. В основе ОБРАЗА МИРА простейшие ощущения от соприкосновения с телом и сознанием матери, игрушками, ножками стульев и прочим.

Пусть нам не видно, что легло в основу ОБРАЗА МИРА взятого из детдома ребенка, но даже по реакциям на окружающее легко догадаться, в какой среде ему приходилось выживать. Кричит, при столкновении с препятствием впадает в ярость, размахивает кулаками, плачет – значит, часто подвергался атакам. Добивается ласки и внимания от первого встречного, но при этом недоверчив и скрытен – был оставлен один, без опыта и понимания происходящего. Непонимание ситуации усиливало страх. Значит, страх и одиночество лежат в основе его ОБРАЗА МИРА.

Главная задача терапевтической работы – изменить эту программу. Но воздействовать на ребенка, чтобы помочь ему начать внутреннюю метаморфозу, можно только тогда, когда в нем самом появятся сомнения в истинности его НЕГАТИВНОГО ОБРАЗА МИРА.

Не буду утверждать, что это всегда возможно. Для этого нужно изменить первообразы, на которых программа держится. Это само по себе нелегко, ведь первообразы – результат его личного опыта, записанного на «жестком диске его тела» чаще всего резцом боли![2]

Животное не умеет менять собственную программу. Однажды научившись одному способу спасаться, оно не может его изменить. Человек, не только взрослый, но и ребенок, благодаря пластичности своего сознания способен САМОСТОЯТЕЛЬНО делать выводы и менять программу.

В легенде о Китеже сказано, что град был сокрыт от врагов в глубинах озера Светлояр. И увидеть его могут только люди, чье сердце и душа чисты! То есть те, чье сознание чисто от боли, зла, обид.

Увидеть и узнать доброе и душевное отношение, принять его как программу собственного отношения к миру может тот, в ком уже есть эти позитивные образы. А мы берем в свои семьи детей, уже познавших несправедливость и боль. Это знание заставляет их тратить больше сил на защиту от возможной агрессии, не доверять советам взрослых, избегать длительной привязанности. Все это приводит к задержке развития и очень часто к неприятию законов человеческого общества.

Если ребенок все-таки успел получить некую долю ласки и заботы от своей мамы или бабушки, то в его ОБРАЗЕ МИРА есть здоровое ядро первообразов. Тогда пришедшая позже информация о страхе, боли и одиночестве может рассматриваться нами как фоновая или резидентная программа. Она тоже очень мешает развитию, нормальной социализации. Она как бы постоянно присутствует в операционной среде, влияет на принятие решений, но не заметна даже самому ребенку. И при этом мешает видеть нашу реальность, мешает расслабиться, начать доверять окружающим людям, поверить в собственные силы.

Катя в 13 лет

– Когда я приехала в Китеж, мне было девять лет. Я еще много не понимала и думала, что здесь, в Китеже, будут бить и надо держаться за братьев. Но потом я поняла, что здесь не надо никого бояться и можно всем доверять.

Известный психолог и философ-гуманист Э. Фромм считал, что «каждый человек вынужден преодолевать свой страх, свою изолированность в мире, свою беспомощность и заброшенность и искать новые формы связи с миром, в котором он хочет обрести безопасность и покой». Это было написано о взрослых, но ведь то же самое, только в более акцентированной степени, происходит с детьми-сиротами и детьми, попавшими в кризисную ситуацию.

Поэтому для работы по изменению ОБРАЗА МИРА сотрудникам Терапевтического сообщества недостаточно помочь ребенку почувствовать себя безопасно в социуме. Это может привести к отсутствию потребности развиваться. Отсутствие вызова расслабляет, но и слишком серьезный вызов заставляет защищаться, закукливаться.

Когда у взрослого человека появляется потребность изменить ОБРАЗ МИРА? После столкновения, чаще всего болезненного, с какими-то фактами или явлениями действительности, заставляющими увидеть, что ОБРАЗ МИРА, существовавший ранее в сознании, не соответствует действительности. В любом случае, взрослый человек должен быть выведен из состояния равновесия.

Растущая личность может отказаться от старого НЕГАТИВНОГО ОБРАЗА МИРА только под давлением новой реальности, то есть, лишь убедившись на собственном опыте, что мир не такой, каким казался с детства.

СОВЕТЫ ИЗ КИТЕЖА

Если вы начнете внимательно присматриваться, как ребенок ведет себя, то довольно быстро заметите моменты, когда происходит «вырезание» образа из окружающей реальности и «запечатление» его в памяти. Именно в этот момент появляется уникальная возможность повлиять на то, что будет сохранено в памяти ребенка, по сути, на формирование узлов целостного ОБРАЗА МИРА. В этот момент можно указать ребенку на невидимую для него связь между причиной и следствием, объяснить, как надо реагировать на тот или иной вызов.

Семилетняя Муся, воспользовавшись отсутствием приемной мамы, залезла в шкаф за сушками. Мама сделала замечание:

– Что же ты за обедом не ела суп? Он куда полезнее.

В ответ девочка виновато улыбнулась, и в глазах ее появилось отсутствующее выражение.

Она привыкла не слушать взрослых, когда они говорят неприятные вещи. В раннем детстве, когда ее игнорировали собственные родители, привычка закрываться от взрослых превратилась в инстинктивную реакцию. Происходило это тогда, когда интеллект еще не включился. Поэтому и сейчас программа исходит из области бессознательного.

Она может быть благодарна, например, когда ей даришь шоколадку. Она искренне благодарит, осознавая, что шоколадка – это добро. Но сделать уроки или съесть суп – в этом она просто не способна увидеть для себя пользу. Добро в будущем для нее не существует. Такое ощущение, что в ее сознании отсутствует необходимое передаточное звено, через которое мы могли бы влиять на нее.

Муся и в школе первые два года демонстрировала симптомы умственно отсталой. В ответ на вопросы учительницы широко открывала глаза и рот и застывала в таком положении на несколько минут. Она как бы вырезала себя из реальности, которая приносила страх и боль.

Такой защитный механизм она приобрела где-то до пяти лет, когда попала из пьющей семьи в детский дом. Там было бесполезно пытаться договариваться или даже капризничать. Безопаснее было замереть, словно притворившись мертвой.

Эти образцы поведения Муся применяла и здесь. Но в Китеже такие схемы не проходят. Девочке давали побыть в ступоре, а потом делали массаж или угощали чаем, и, когда она расслаблялась, ее снова привлекали к решению примера или чтению. Как говорят наши дети, слить не удавалось. На нее не кричали, но каждое несделанное задание влекло за собой дополнительную нагрузку. Так Муся убедилась в бесполезности старой программы ухода от проблем. Пришлось признать программу ошибочной и стереть!

И это сразу отразилось на ее физическом состоянии. Она подросла, у нее выправилась осанка. Еще она стала увереннее в себе и разговорчивее. Оценка окружающих стала важным мотивом ее деятельности.

Вместо нарочито горестного шепота: «Я не понимаю», в октябре, раскрыв тетрадь после проверки домашнего задания, девочка громко закричала на весь класс:

– Одноклассники, радуйтесь, Муся Сергеевна сегодня пятерку получила!

Это она так себя по имени-отчеству назвала тоже впервые. Знак роста самооценки и чувства безопасности.

Мы думали, что теперь можем отпраздновать победу и немного расслабиться. Но оказывается, нас ждали новые проблемы.

Пробуждение вытесненных эмоций и образов у ребенка не контролируется ни опытом, ни внутренней дисциплиной. Он начинает получать удовольствие от демонстрации своих чувств, рассчитывает на понимание и сочувствие, учится управлять людьми.

Теперь у него появляется свободное пространство в сознании, позволяющее думать о том, на что раньше не хватало сил. Но повышается и требовательность к окружающим.

Затем следует поиск адекватной самооценки. Осознав, что человек – это звучит гордо, растущая личность начинает требовать, чтобы эта гордость была замечена.

То, что было отрегулировано (задавлено) социумом, теперь, в новых условиях, выходит наружу. Появляется подсознательное чувство абсолютной свободы. А также право на обиду! Каждое новое осознание кажется истиной в конечной инстанции, каждое новое чувство – величайшим сокровищем, достоянием, за которое надо бороться.

В этом состоянии человек особенно уязвим, он как бы зависает на некоторое время, отыскивая новую реакцию, выстраивая новую систему мира.

Теперь Муся сбросила маску тихони. Она стала проверять мир на прочность: отказывалась делать уроки, дерзила, корчила гримасы.

Мама

– Муся только теперь расслабилась и перестала бояться окружающих. Вот и блажит.

Я

– Процесс положительный. До этого Муся была похожа на черепаху, спрятавшую голову. А теперь она эту голову отважилась высунуть. Но выбор программ ей достался не большой: или «притворятся мертвой», или, образно говоря, плеваться и кусаться. И все равно это шаг вперед.

Теперь с ней можно работать. По сути, она открылась для общения.

И теперь важно не задавить наказаниями, а ограничить ее агрессивность, сделать контакты более разносторонними, приятными.

Она еще долго будет в состоянии проверки новых законов мира.