Когда утром за завтраком мистер Томпкинс поведал профессору о своем сне, приснившемся прошлой ночью, тот выслушал его весьма скептически.
— Коллапс нашей Вселенной, — заметил он, — разумеется, был бы весьма драматическим концом, однако скорости разбегания галактик настолько велики, что переживаемая нами стадия расширения никогда не перейдет в коллапс, наша Вселенная будет неограниченно расширяться, а распределение галактик в космическом пространстве становиться все более разреженным. Когда все звезды, образующие галактики, погаснут из-за исчерпания ядерного топлива, наша Вселенная превратится в набор холодных и темных скоплений небесных тел, рассеянных в бесконечных просторах.
Впрочем, некоторые астрономы думают иначе. Они выдвигают теорию так называемой космологии стационарного состояния, согласно которой Вселенная остается неизменной во времени: она существовала примерно в том же состоянии, в каком мы видим ее сегодня, в бесконечно далеком прошлом и будет существовать в таком же состоянии в бесконечно далеком будущем. Разумеется, такая теория великолепно согласуется со старым добрым принципом Британской империи — сохранять в мире статус кво, однако я склонен думать, что теория стационарного состояния неверна. Кстати сказать, один из создателей этой новой теории — профессор теоретической астрономии Кембриджского университета — написал оперу о стационарной Вселенной, премьера которой состоится в Ковент-Гарден на следующей неделе. Почему бы вам не заказать билеты для Мод и для себя и не послушать столь необычную оперу?
Через несколько дней после возвращения в Лондон с южного побережья, где, как это часто бывает, стало холодно и пошли дожди, мистер Томпкинс и Мод сидели в удобных креслах красного бархата, ожидая, когда взовьется занавес и начнется опера.
Прелюдия была исполнена в темпе precipitevol issimevolmente, и дирижер дважды менял свой воротничок, прежде чем прелюдия подошла к концу. Наконец, когда занавес рывком поднялся, все, кто находился в зале, вынуждены были закрыть глаза руками — столь ослепительно ярким светом была залита сцена. Потоки света, изливавшиеся со сцены, вскоре заполнили весь зрительный зал от партера до балкона самого верхнего яруса, превратив его в один ослепительный океан света. Но вот свет стал постепенно меркнуть, и мистер Томпкинс внезапно обнаружил, что как бы плавает в темном пространстве, освещенном множеством быстро вращающихся крошечных горящих факелов, напоминающих огненные колеса, используемые при фейерверках. Музыка невидимого оркестра сменилась звучанием органа, и мистер Томпкинс увидел неподалеку от себя человека в черной сутане и белом воротничке, который носят священнослужители. Взглянув в либретто, мистер Томпкинс узнал, что это был аббат Жорж Леметр из Бельгии, который первым предложил теорию расширяющейся Вселенной (эту теорию нередко называют теорией «Большого Взрыва»).
Первые куплеты из арии Леметра мистер Томпкинс помнит и поныне:
О, Aiome prreemorrdialel All-containeeng Atome! Deessolved eento fragments exceedeengfy small Galaxies forrmeeng, Each wizprrimal energy! Ot rradioactif Atome! Ot all-containeeng Atome! O, Univairrsale Aiome — Worrk of Z'Lorrd! Z long evolution Tells of mightyfirreworrks Zat ended een ashes and smouldairreeng weesps. We stand on z'ceendairres Fadeengsuns confironteengus, Attempteeng to rremembairre Z'splendeurofz brigine, Q, Univairrsale Atome — Worrkof Z'Lorrd [5]
(О, Атом первичный! Бессодержательный Атом! Распавшись на мельчайшие осколки, Ты образуешь галактики, Каждую — со своей первичной энергией! О, радиоактивный Атом! Всесодержительный Атом! О, Атом Единый — Творение Господа! Долгая эволюция Говорит нам о чудовищных фейерверках, Заканчивавшихся пеплом и тлеющими углями. Мы стоим на пепелище, И потухшие солнца смотрят на нас, Стоим, пытаясь вспомнить Великолепие начала мира. О, Атом Единый — Творение Господа!)
После того как отец Леметр закончил свою арию, откуда ни возьмись появился высокий мужчина, который (судя по либретто) оказался русским физиком Георгием Гамовым, вот уже три десятилетия проводящим свой отпуск в Соединенных Штатах. Вот что он запел:
Good Abbe, ourrunderrstandink It is same in many ways. Univerrse has been expandink Frrom the crradle of its days. Univerrse has been expandink Frrom the crradle of its days. You have told it gains in motion, Irregrret to disagrree, And we differr in ourr notion As to how it came to be. And we differr in ourr notion As to how it came to be. It was neutrron fluid-neverr Primal Atom, as you told. It is infinite, as everr It was infinite of old. It is infinite, as everr It was infinite of old. On a limitless pavilion In collapse, gas met its fate, Yearrs ago (some thousand million) Having come to densest state. Yearrs ago {some thousand million) Having come to densest state. All the Space was then rresplendent At that crrucialpoint in time. Light to matterr was trranscendent Much as meterr is, to rrhyme. Light to matterr was trranscendent Much as meterr is, to rrhyme. For each ton ofrradiation Then of matterr was an ounce, Till the impulse t 'warrd inflation In thatgrreatprrimeval bounce. Till the impulse t 'warrd inflation In that grreat prrimeval bounce. Light by then was slowly palink, Hundrred million yearrsgo by… Matterr, over lightprrevailink, Is in plentiful supply. Matterr, overlightpirevailink, Is in plentiful supply. Matterr then began condensink (Such are Jeans 'hypotheses). Giant, gaseous clouds dispensink Known asprrotogalaxies. Giant, gaseous clouds dispensink Known as prrotogalaxies. Prrotogalaxies were shatterred, Flying outward thrrough the night Starrs werreforrmedfrom them, andscattemd And the Space was filled with light. Starrs werreforrmedfrrom them, andscattered And the Space was filled with light Galaxies arre everrspinnink, Starrs will burrn to final sparrk. Till ourr univerrse is thinnink And is lifeless, cold and dank. Till ourr univerrse is thinnink And is lifeless, cold and darrk.
(Славный отче, наши представления Во многом совпадают. Вселенная расширяется С самого рождения. Вселенная расширяется С самого рождения. Но вы утверждаете, что она все прибавляет в движении. К сожалению, не могу с вами согласиться. Расходимся мы и в наших представлениях По поводу того, как это может произойти. Расходимся мы и в наших представлениях По поводу того, как это может произойти. Сначала была нейтронная жидкость, А не первичный Атом, как вы утверждаете. Она простиралась бесконечно И существовала бесконечно давно. Она простиралась бесконечно И существовала бесконечно давно. Под бесконечным шатром В коллапсе газ последовал своей судьбе, И давным-давно (несколько тысяч миллионов лет назад) Перешел в состояние с наибольшей плотностью. И давным-давно (несколько тысяч миллионов лет назад) Перешел в состояние с наибольшей плотностью. Все космическое пространство наполнилось нестерпимым блеском В той критической точке во времени. Свет преобладал над материей, Как метр над рифмой. Свет преобладал над материей, Как метр над рифмой. На каждую тонну излучения Приходилась унция материи, Пока не последовал импульс к расширению — Сильнейший первичный толчок. Пока не последовал импульс к расширению — Сильнейший первичный толчок. Затем свет стал медленно меркнуть, И длилось это сотни миллионов лет… Материя стала преобладать над светом И весьма основательно. Материя стала преобладать над светом И весьма основательно. Затем материя начала конденсироваться (Таковы гипотезы Джинса). Образовались гигантские газовые облака, Известные как протогалактики. Образовались гигантские газовые облака, Известные как протогалактики. Протогалактики разбились вдребезги И разлетелись в ночи. Из них образовались звезды и рассеялись, И все космическое пространство наполнилось светом. Из них образовались звезды и рассеялись, И все космическое пространство наполнилось светом. Галактики будут безостановочно вращаться, Звезды выгорят до последней искорки, Вселенная наша будет становиться все разреженней, Пока не превратится в безжизненную, холодную и темную пустыню. Вселенная наша будет становиться все разреженней, Пока не превратится в безжизненную, холодную и темную пустыню.)
Третью арию, запавшую в память мистеру Томпкинсу, исполнил автор оперы, внезапно материализовавшийся из ничего в пространстве между ярко сиявшими галактиками. Он вынул из кармана едва народившуюся галактику и запел:
The universe, by Heaven's decree, Was never formed in time gone by, But is, has been, shail ever be — For so say Bondi, Gold and I. Stay, О Cosmos, O Cosmos, stay the same! We the Steady State proclaim! The aging galaxies disperse, Burn out, and exit from the scene. But all the while, the universe Is, was, shall ever be, has been. Stay, О Cosmos, О Cosmos, stay the same! We the Steady State proclaim! And still new galaxies condense From nothing, as they did before. (Lemaitre and Gamow, no offence!) All was, will be for evermore. Stay, О Cosmos, О Cosmos, stay the same! We the Steady State proclaim!
(Вселенная не возникла вдруг, По велению небес, в прошлом. Она есть, была и будет всегда, Ибо так говорят Бонди, Голдия. Оставайся, о Космос, о Космос, навсегда одним и тем же! Мы провозглашаем стационарное состояние! Стареющие галактики разбегаются, Сгорают и сходят со сцены. Но все равно Вселенная Есть, была и будет всегда. Оставайся, о Космос, о Космос, навсегда одним и тем же! Мы провозглашаем стационарное состояние! А между тем все новые галактики конденсируются Из ничего, как это происходило в прошлом (Леметр и Гамов — это не выпад против вас!)
Все было и будет навсегда.
Несмотря на столь вдохновляющие слова, все галактики в окружающем пространстве стали меркнуть. Наконец, бархатный занавес опустился, и в зрительном зале оперного театра зажглись канделябры.
— О, Сирил, — услышал мистер Томпкинс голос Мод, — я знаю, что ты способен уснуть где угодно и когда угодно, но засыпать в Ковент-Гарден тебе все-таки не следовало! Ты проспал весь спектакль!
Когда мистер Томпкинс проводил Мод до дома ее отца, старый профессор, удобно расположившись в кресле, просматривал только что доставленный выпуск «Monthly Notices» (журнала «Ежемесячные заметки»).
— Ну и как вам понравилась опера? — осведомился профессор.
— Великолепно! — отозвался мистер Томпкинс. — На меня особенно сильное впечатление произвела ария о вечно существующей Вселенной. Она звучит так успокаивающе!
— Поосторожней с этой теорией, — предостерег профессор. — Разве вы не знаете пословицу «Не все то золото, что блестит»? Я как раз читал статью кембриджского астронома Мартина Райла, который построил гигантский радиотелескоп, позволяющий обнаруживать галактики на расстояниях, в несколько раз превышающих радиус действия двухсотдюймового оптического телескопа обсерватории Маунт Паломар. Наблюдения Райла показывают, что очень далекие галактики расположены гораздо ближе друг к другу, чем соседние галактики.
— Вы хотите сказать, — попробовал уточнить мистер Томпкинс, — что область Вселенной, в которой мы обитаем, населена галактиками весьма редко и что плотность населения возрастает по мере того, как мы удаляемся от Земли?
— Ничего подобного, — возразил профессор. — Не следует забывать о том, что из-за конечности скорости света, когда вы смотрите далеко в глубь космического пространства, вы как бы заглядываете далеко назад во времени. Например, так как свету требуется восемь минут, чтобы дойти до нас от Солнца, вспышку на Солнце земные астрономы наблюдают с запозданием в восемь минут. Фотографии нашего ближайшего космического соседа — спиральной галактики в созвездии Андромеды (которую вы, наверное, видели в книгах по астрономии; она расположена от нас на расстоянии примерно в один миллион световых лет) — в действительности показывают, как эта галактика выглядела миллион лет назад. То, что Райл видит или, лучше сказать, слышит с помощью своего радиотелескопа, соответствует ситуации, существовавшей в той далекой части Вселенной многие тысячи миллионов лет назад. Если бы наша Вселенная находилась в стационарном состоянии, то картина не должна была бы изменяться во времени и очень далекие галактики, наблюдаемые с Земли, должны были бы быть распределены в космическом пространстве не плотнее и не реже, чем галактики в ближайшей космической окрестности Земли. Следовательно, если наблюдения Райла показывают, что далекие галактики расположены в космическом пространстве плотнее, чем более близкие галактики, то это эквивалентно утверждению о том, что в далеком прошлом, тысячи миллионов лет назад, галактики были распределены в пространстве плотнее, чем теперь. Ясно, что такое утверждение противоречит теории стационарного состояния Вселенной и подкрепляет первоначальную гипотезу, согласно которой галактики разбегаются и плотность их населения убывает. Но, разумеется, мы должны соблюдать осторожность и подождать, пока результаты Райла не будут подтверждены.
— Кстати сказать, — продолжал профессор, доставая из кармана сложенный листок бумаги, — один из моих ученых коллег, обладающий поэтическими наклонностями, недавно написал на эту тему стихотворение. Вот послушайте:
«Your years of toil», Said Ryle to Hoyle, «Are wasted years, believe me. The steady state Is out of date. Unless my eyes deceive me, My telescope Has dashed your hope; Your tenets are refuted. Let me be terse: Our universe Grows daily more diluted!» Said Hoyle, «You quote Lemaitre, I note, And Gamow. Well, forget them! That errant gang And their Big Bang — Why aid them and abet them? You see, my friend, It has no end And there was no beginning, As Bondi, Gold, And I will hold Until our hair is thinning.» «Not sol «cried Ryle With rising bite And straining at the tether; «Far galaxies Are, as one sees, More tightly packed together!» «You make me boil!» Exploded Hoyle, His statement rearranging; «New matter's born Each night and morn The picture is unchanging!» «Come off it, Hoyle! I aim to foil You yet» (The fun commences) «And in a while», Continued Ryle, «I'll bring you to your sensed»
(«Все годы ваших хлопот, — Сказал Райл Хойлу, — Напрасная трата времени, поверьте. Стационарное состояние Ныне не в моде. И если мои глаза не обманывают меня, Мой телескоп Вдребезги разбил ваши надежды; Ваша теория опровергнута. Позвольте мне сказать прямо: Наша Вселенная С каждым днем становится все более разреженной!» «Вы ссылаетесь, — сказал Хойл, — Как я погляжу, на Леметра И Гамова. Выбросьте их из головы! Ведь это заблуждающаяся банда И их Большой Взрыв — К чему помогать им и поощрять их? Видите ли, друг мой, Вселенная не имеет конца И начала у нее также не было, На чем Бонди, Голд И я будем настаивать, Покуда не поредеют наши волосы!» «Неверно! — вскричал Райл, Раздраженный и вне себя от ярости, — Ибо галактики, Как нетрудно убедиться, Упакованы плотнее!» «Вы просто выводите меня из терпения! — Взорвался Хойл, Формулируя свое утверждение по-иному. — Новая материя рождается Каждую ночь и каждое утро, Но картина остается неизменной!» «Да будет вам, Хойл! Уж теперь я всерьез вознамерился Разрушить ваши иллюзии (вот будет потеха!), А пока, — продолжал Райл, — Я приведу вас в чувство!» [6])
— Мне очень хотелось бы узнать, — заметил мистер Томпкинс, — чем закончится этот не на шутку разгоревшийся спор.
С этими словами он, поцеловав на прощанье мисс Мод в щеку, пожелал ей и старому профессору спокойной ночи и отправился к себе домой.
