Есть органы человеческого тела, по своему назначению первые среди равных. Сердце и легкие. Именно эти органы обеспечивают организм кислородом и способствуют удалению углекислоты. Долгое время прикосновение к ним хирургического ножа считалось запретным: слишком велик был риск, слишком неутешительны были исходы операций.

Основоположник и основатель венской хирургической школы, известный хирург прошлого столетия Теодор Бильрот, обсуждая возможности операции на сердце, сказал: «Хирург, который попытался бы сделать такую операцию, потерял бы всякое уважение со стороны своих коллег».

В устах уважаемого ученого такая фраза выглядела грозным предупреждением, долгое время охлаждавшим горячие головы.

И вот спустя почти семьдесят лет мы стали свидетелями небывалого расцвета хирургии органов грудной полости. О том, как это было сделано, и пойдет речь дальше.

На Втором Белорусском фронте шел бой за высоту 533. Лейтенант Вадимов вывел своих бойцов на исходный рубеж. Фашисты, окопавшись в глубоких траншеях, поливали свинцом подступы к высоте. Где же сигнал к атаке? Тело напряжено и готово к броску. Еще мгновение, и в небе появилась красная ракета.

Лейтенант встал во весь рост, выхватил пистолет… «За родину, вперед!» Ему казалось, что призыв слышат все и даже ненавистный враг. Но только казалось. Осколок мины, словно огненное жало, впился в тело, разрывая грудь.

Закружилось небо, захватило дыхание, и все исчезло в странно окрашенном тумане.

Миг сознания выхватил расплывающийся образ военфельдшера, туго бинтовавшего рану. Оболочка индивидуального пакета, виток бинта, еще кусок оболочки пакета, виток бинта, другой, третий. Дышать становилось легче и легче, но все время казалось, что дышит только здоровая половина.

Потом медсанбат и усталое лицо хирурга с красными от бессонницы глазами. Фронтовой госпиталь и дальние дороги тыла.

Солдат встал в строй тружеников страны, но как память о высоте 533 носил в правом легком осколок мины.

Что же произошло в момент ранения? Осколок, пробив грудную стенку, тем самым разгерметизировал вместилище, в котором находится легкое. В нормальных, обычных жизненных условиях внутри этой полости имеется давление, несколько более низкое, чем атмосферное. Следовательно, оно отрицательное. Это отрицательное давление и целый ряд более сложных механизмов заставляют эластичную легочную ткань, само легкое, занимать минимальный объем. Иначе бы оно беспредельно раздувалось. При герметичной грудной клетке легкие сократиться не могут.

В момент ранения в грудной стенке образовалось отверстие, через него воздух попал в полость, и уже ничто не противодействует сокращению легкого — оно спадается. Практически не дышит. Возникает пневмоторакс («пневмо» — «воздух», «торакс» — «грудная клетка»). Если оно к тому же и ранено, то наступает двойное нарушение герметизма, ибо сама легочная ткань покрыта воздухонепроницаемой пленкой. Фельдшер на поле боя первым делом герметизировал отверстие в грудной стенке раненого, тем самым прекратив доступ атмосферного воздуха. Жизнь была спасена, но опасность не миновала.

Потом хирург зашил рану, надежно герметизировал грудную стенку, откачал воздух из полости, где находится легкое, и оно расправилось, поскольку рана легкого закрылась. Но удалять осколок, хотя хирурги и умели это делать, было опасно, так как надежных способов поддержания дыхания во время операции, при разгерметизированной грудной полости, не существовало. Техническая мысль отстала.

Физики и химики еще не создали специальных аппаратов и безвредных наркотических веществ. Поэтому был велик риск операции.

Много лет спустя осколок в легком напомнил о своем существовании. Вследствие постоянного давления вокруг осколка сформировалась гнойная полость, разрушилась стенка кровеносного сосуда, и возникла опасность кровотечения. Операция стала неизбежной.

Сегодня хирургу необходимо уметь ответить не только на вопрос, как это делается, то есть как делают операцию, но и что происходит в организме оперируемого. Нужно знать ответные реакции организма для того, чтобы ими управлять. На помощь хирургам пришла новая наука — анестезиология («анестезия» — «обезболивание», «логос» — «наука»). Наука об обезболивании и управлении жизненными функциями организма до, во время и после операции.

Физика и химия дали молодой науке все, что было возможно. Специальные наркозные аппараты, позволяющие регулировать дыхание, лекарства, усыпляющие больного без вреда для организма, и многое другое. Представители новой науки — анестезиологи — смогли выключать дыхание человека, заставлять попеременно дышать его то одним, то другим легкими.

Появилась возможность, используя рентгеновы лучи и электронно-оптические преобразователи с телевизионными устройствами, точно определять, в какой части легкого находится болезненный очаг. Мы научились поддерживать резервные силы организма, контролируя и возмещая недостачу водно-солевого и белкового обменов.

В двадцатых годах нашего столетия в клинику крупнейшего немецкого хирурга того времени Зауербруха был доставлен человек, которому бык нанес рогом рану в грудь. Человек погиб. Это заставило Зауербруха задуматься над тем, как оперировать на легких, не боясь спадения их вследствие давления внешнего воздуха.

Так зародилась мысль о возможности искусственно управлять дыханием человека во время операции.

Лейтенанта запаса Вадимова усыпили, а потом ввели в вену специальное вещество, расслабляющее дыхательную мускулатуру. Под его воздействием самостоятельное дыхание исчезло. Анестезиолог ввел в дыхательное горло больного специальную резиновую трубку для насыщения кислородом и соединил ее с наркозным аппаратом — сложным детищем врачей, физиков и механиков.

Аппарат рассчитан на подачу кислорода в необходимом, контролируемом специальным прибором количестве и поглощение углекислоты, выдыхаемой больным во время операции. Ведь ткани человека поглощают из каждых ста кубических сантиметров крови около пяти кубических сантиметров кислорода и отдают этой же порции крови четыре-пять кубических сантиметров углекислоты. Вот ее-то необходимо удалять, чтобы не наступило отравление. Если долго не дышать, то начинает кружиться голова, тошнит. Это и есть первые признаки избыточного скопления углекислоты.

«Стрельный яд» — кураре, известный с древнейших времен южноамериканским индейцам (им смазывали наконечники стрел), нашел применение в медицине.

Детально изучив его свойства, французский физиолог Клод Бернар доказал действие яда на нервно-мышечное сплетение. Дело в том, что кураре расслабляет мышцы.

В 1879 году Николай Иванович Пирогов, гениальный русский хирург, предсказал возможность применения кураре при лечении больных столбняком, вызывающим тяжелые судороги.

Но тем не менее прошло много лет, прежде чем анестезиологи научились управлять дыханием и использовать «стрельный яд».

Синтетические курареподобные препараты в безвредных дозах расслабляли мышцы и позволяли уменьшить количество наркотического вещества.

Так благодаря «стрельному яду» стал безопасен наркоз.

Анестезиолог установил автоматическую подачу усыпляющего вещества, сориентировался по приборам в необходимой частоте дыхания, проверил пульс и перевел больного на режим искусственного дыхания. Теперь дело за хирургом, которому предстояло удалить часть легкого.

Зажглись хирургические рефлекторы, намечена линия разреза, точным движением вскрыта грудная стенка, а с нею и полость, где лежит больное легкое. Но что это? Оно не спалось, не превратилось в маленький безвоздушный комочек, как это было во время ранения. Оказывается, анестезиолог уравнял давление в воздухоносных путях больного с атмосферным, и легкое осталось воздушным. Более того, благодаря искусственному дыханию, наш больной экономил столь необходимые ему силы. Он не тратил мышечных усилий на дыхание, за него работал дыхательный аппарат.

Операция продолжалась, анестезиолог, поглядывая на показатели приборов, регулировал и управлял жизненными функциями больного.

Хирург обнаружил осколок и окружающую его гнойную полость, осмотрел состояние других отделов легкого и приступил к удалению.

Точное знание расположения кровеносных сосудов позволило выполнить операцию почти бескровно. Тихая команда операционной сестре, и осколок вместе с больной частью легкого удалены.

Теперь накладываются швы, герметизирующие легочную ткань Анестезиолог раздул легкое кислородом, оно задышало, но оказалось, что через проколы иглой, которой накладывали швы, выходят пузырьки воздуха. Это нужно устранить, иначе потом, когда зашьют грудную стенку, воздух будет скапливаться в полости, где лежит легкое, и, сдавливая его, нарушать правильное дыхание.

Хирург попросил клей.

Сотни лет во время операций использовали нити, а теперь — клей? Да, специальный, созданный советскими химиками полимерный клей. Он склеивает в условиях влажной среды, да так прочно, что разорвать соединенное место почти невозможно. Его действие проявляется именно во влажной среде: ведь, как мы уже знаем, организм наполнен водой, связанной солями и белком.

Хирург нанес распылителем тончайший слой клея на рану легкого. Подождал. Налил в полость, где помещается легкое, обеззараживающий раствор, а анестезиолог в это время опять раздул легкое кислородом. Есть герметизм!

Заработал бесшумный отсос, откачивавший обеззараживающий раствор и воздух. Затянули швы, герметизирующие грудную стенку. Зашили кожу и наложили марлевую наклейку на линию швов.

Операция окончена.

В 1930 году в клинику известного европейского хирурга Ниссена была доставлена семилетняя девочка с тяжелыми повреждениями, сопровождавшимися разрывом бронха. Ее можно было спасти, только удалив одну долю легкого.

Такая операция уже трижды была сделана в других клиниках мира, но все больные умерли. Хирург стоял перед проблемой: делать рискованную операцию или ждать неизбежного смертельного исхода. Ниссен предоставил решение этого вопроса родителям. Они согласились на операцию. В середине операции сердце ребенка перестало биться. Благодаря применению специальных средств сердце забилось вновь.

Операция была доведена до конца.

Девочка выздоровела.

Это был первый в мире случай удачного удаления части легкого.

Подобные операции сегодня проводятся многими хирургами у нас в стране и за рубежом.

Но это еще не все. Нужно проверить, как дышит оперированное легкое. Ведь оно должно обеспечивать ткани тела нужным количеством кислорода и удалять углекислоту. Это основная задача легких. Приборы показали нормальное содержание кислорода в крови. По рентгеновскому снимку убедились в хорошем состоянии легочной ткани. Анестезиолог перевел больного на режим самостоятельного дыхания и удалил из дыхательного горла резиновую трубочку.

Вадимов проснулся в специально оборудованной послеоперационной палате. Посмотрел по сторонам. Потрогал марлевую наклейку и спросил: «А когда будет операция?» — «Она была», — сказала дежурная сестра. «А почему не болит?» — «Вам специальным способом сделали длительно действующее обезболивание. Завтра можете с постели вставать!»

Назавтра он встал на ноги, сначала такие ватные, будто чужие. Пришел врач — специалист по лечебной физкультуре — и заставил делать особые упражнения. «Страшно», — подумал Вадимов, вспоминая госпитальные дни после ранения. Но ничто не болело, легко дышалось, а на тумбочке лежал осколок мины с высоты 533…

Вот как шагнула вперед хирургия со времен Великой Отечественной войны! Сделала она этот шаг в содружестве с физикой и химией.

В XV веке лучшим средством лечения ран считалось кипящее масло. Чтобы остановить кровотечение, цирюльники старались как можно глубже влить масло в рану. Поэтому у палатки военного хирурга всегда в котелке кипятилось масло.

Основоположник современной хирургии Амбруаз Паре (родился в 1516 или 1517 году) предложил взамен этого перевязывать кровоточащие сосуды ниткой.

Открытие Амбруаза Паре совершило переворот в хирургии и избавило больных от кровотечений во время операции.

Метод перевязки нитью кровоточащих сосудов применяется по сей день.

Все органы человеческого тела необходимы. Эта истина известна всем. И все-таки люди очень давно заметили и установили, что без одних человек может существовать или, во всяком случае, приспособиться жить, а вот без других не получается. Особенно трудно обойтись без органа, расположенного внутри нашего тела. По-видимому, не случайно природа запрятала их глубоко, да еще окружила стенками, как крепостным валом.

Рука, нога, нос, ухо, глаз — снаружи, и если человек лишается чего-либо, то очень тяжко, но можно жить полнокровной жизнью и приносить пользу людям и обществу.

Среди врачей есть свои герои: замечательный хирург, профессор Николай Александрович Богораз, попав в катастрофу, лишился обеих ног, будучи совсем молодым. Но он до конца своих дней был очень активным человеком, много оперировал и достиг большой известности.

А подвиг летчика Алексея Маресьева?

Что касается внутренних органов, то здесь дело посложнее. Природа предусмотрела все, чтобы максимально защитить их хотя бы от случайностей. Желудок, кишки, почки хорошо защищены брюшной стенкой. Хорошо-то хорошо, да ведь стенка все-таки мягковата!

Сердце и легкие укрыты понадежнее: грудная клетка сделана из более плотного материала — кости. Но так как ребра должны двигаться, чтобы не мешать дыханию, то они не очень толсты и не слишком прочны. А вот головной и спинной мозг окружен мощными «фортификационными сооружениями» со всех сторон. Это уж действительно похоже на настоящую крепость, через которую пробиться совсем не так просто.

Подумай на досуге: может быть, в такой защите отражена степень важности наших органов для человеческой жизни?

В начале этой главы мы привели высказывание крупнейшего хирурга прошлого века Теодора Бильрота по поводу операций на сердце. Эта фраза не случайна, она подготовлена всей историей культуры человечества. Разве есть у человека еще такой орган, которому было бы посвящено столько произведений поэзии и прозы? Каких только сравнений не удостоилось сердце! Наверно, нет в истории ни одного поэта, который бы не посвятил ему хотя бы одного четверостишия.

Если судить по стихам, то все наши органы, вместе взятые, не столь важны и прекрасны, как наше сердце. Вспомни бесконечные эпитеты — производные от слова «сердце», которыми мы так охотно пользуемся в обыденной жизни.

Но поэзия поэзией, а наука с ней иногда расходится во мнениях.

Ученые обратили внимание на такой, довольно распространенный, факт: на войне, на дуэли или в других подобных обстоятельствах человек умирал от ранения сердца. Когда тело его вскрывали, то обнаруживали очень маленькую дырочку, кровотечение из которой оказалось смертельным.

Врачи задумывались: неужели нельзя ничем помочь такому раненому? Уж очень обидно, что крепкий, здоровый в общем-то человек погибал от крошечной ранки. На фронте бойцы получали такие раны, что даже врачу смотреть было страшно, но раненые выживали. А с сердцем… Так и мистика может в голову полезть!

Мистика всегда присутствует только там, где позиции науки по тем или иным причинам слабы. А хирургическая наука в конце прошлого века только набирала силы, слишком многое было непонятно, слишком многое было просто еще не известным. Вот почему даже такой прогрессивный, настоящий ученый, как Бильрот, высказавшись в отношении хирургии сердца, оказался, как показало время, неправ. Но так как авторитет его в те времена был весьма высок, то многие хирурги и не помышляли об операциях на сердце, следовательно, не могли помочь подобным раненым.

Многие хирурги — это не значит все. Все же в Германии нашелся такой ученый-хирург — Л. Ренн, который не посчитался с авторитетом Бильрота и в 1897 году рискнул «заслужить неуважение своих коллег» и зашил рану сердца больному, который еще жил, когда его привезли в больницу. Больной поправился. Как мы в шутку говорим: молодец, не подвел хирурга! Вы подумайте только, что было бы с Ренном, если бы больной умер? Ну, а так как этого не случилось, то операция Ренна доказала всем врачам, что больных, раненных в сердце, можно пытаться спасать.

Вот так началась новая глава хирургии — операции на сердце.

Хирурги в разных странах, вдохновленные успехом Ренна, стали смело оперировать ранения сердца. Поначалу операции проходили не всегда удачно: кровопотеря была такой большой, что возместить ее не удавалось. И хотя врач зашивал рану, больной умирал.

Главу о сердечной хирургии мы начали рассказом об операциях на сердце в случае его ранения. Но ведь последние встречаются не так уж часто. Даже за долгую хирургическую практику можно встретить один-два таких случая или вообще не встретить. А вот сердечных больных во все времена было очень много. Помогают им жить врачи-терапевты. Помощь эта заключается в соблюдении определенного режима в работе и отдыхе, постоянном приеме различных лекарств. Вес эти меры дисциплинированному больному позволяют долгие годы жить более или менее сносно. Но постепенно к таким людям подкрадывается инвалидность. Они, как правило, не в состоянии полноценно работать, легко заболевают другими болезнями. Ослабленное сердце, несмотря на все старания врачей, не в состоянии справиться с дополнительной нагрузкой, и человек может преждевременно умереть.

Хирурги — народ активный по своей сущности — начали размышлять, нельзя ли помочь в этом трудном деле терапевтам. Да и сами терапевты понимали, что многих сердечных больных вылечить лекарствами и режимом невозможно. Оставался один выход — попробовать оперативное вмешательство.

Наконец к пятидесятым годам нашего столетия совместными усилиями ученых разных специальностей в разных странах, в том числе и нашей Родины, необходимые условия для проведения операции на сердце были подготовлены. В первую очередь это касалось возмещения потерянной во время операции крови, безопасности оперирования при вскрытой плевральной полости, хорошего и безопасного обезболивания. Сама техника операции, то есть чисто ручная работа, хирургов беспокоила меньше. Принципы операции были выработаны много раньше в эксперименте на животных.

Для начала хирурги вместе с терапевтами решили попробовать оперировать такое заболевание, хирургическое исправление которого представлялось более простым и ясным. Это были больные с часто встречающимся пороком сердца — сужением митрального отверстия.

Вспомните, пожалуйста, анатомию сердца, которую проходят в школе. Левая половина сердца состоит из двух сообщающихся между собой камер: предсердия и желудочка, а отверстие, которым они сообщаются, называется атриовентрикулярным (по-латыни «атриум» — «предсердие», «вентрикулус» — «желудочек»). Если человек болен ревматизмом, то очень часто атриовентрикулярное отверстие начинает сужаться, иногда до такой степени, что еле проходит кончик карандаша, и тогда отверстие оказывается не в состоянии пропускать необходимое количество крови. От этого начинает страдать весь организм, и в первую очередь легкие. Сокращается их дыхательная поверхность, а это ведет, в свою очередь, к уменьшению их жизненной емкости и нарушению диффузии газов через стенку альвеол, из которых состоит ткань легких.

В малом круге кровообращения (вспомните анатомию) возникает застой крови, который ведет к еще большим изменениям в легких, а затем и в других тканях и органах больного таким сердечным пороком. Человек начинает задыхаться при быстрой ходьбе или подъеме по лестнице, затем малейшее физическое напряжение вызывает сильную усталость, одышку. Появляются отеки.

Задача хирурга представляется ясной и простой: надо расширить левое митральное отверстие до нормальных размеров. Больной будет легко дышать, станет снова полноценным человеком.

И вот хирурги и начали делать такую операцию: рассекли грудную клетку между ребрами, проникли в плевральную полость, ушко предсердия пережали специальным зажимом поперек. Затем отрезали часть ушка предсердия, выступающую над зажимом. Тем самым полость предсердия открылась глазу хирурга. Но так как оно пережато для того, чтобы не было кровотечения, сразу войти в него нельзя. Хирург тщательно примерил свой палец (обычно указательный) к величине среза, чтобы палец мог свободно пройти через сделанное отверстие, и после этого помощник быстро развел концы зажима. Хирург в это время проник пальцем внутрь предсердия, нащупал пальцем митральное отверстие и разорвал омозоленные его края до нужного размера.

Главная часть операции сделана.

Теперь надо, синхронно работая с помощником, убрать палец из предсердия, а зажим снова наложить на старое место. Крови больной почти не теряет (конечно, тогда, когда операционная бригада работает слаженно! А должно быть только так!). Затем края срезанного ушка сердца надежно зашивают шелковыми нитками так, чтобы не было никакого кровотечения, зашивают разрез грудной стенки, и операция закончена. Больной еще долгое время находится после такой операции под наблюдением врачей, но практически он уже поправился.

Сейчас таких операций сделано чрезвычайно много. Только в нашей стране такая операция принесла выздоровление многим тысячам больных.

Но все-таки эти операции не всегда помогают: у некоторых больных довольно быстро наступает возврат болезни — отверстие зарастает вновь.

Иногда бывает наоборот: болезнь вызывает расширение митрального отверстия. В этом случае задача хирурга уменьшить его. Тут, как правило, вслепую, только под контролем пальца, такую операцию сделать нельзя: надо ясно видеть, насколько следует сузить расширенное кольцо.

Лечение больных с недостаточностью митрального отверстия представляет сложную комплексную проблему, над разрешением которой работают уже не только хирурги, но в такой же степени физиологи, биологи, инженеры и химики-полимерщики. Для сужения митрального отверстия необходимо вставить искусственный протез, при этом важно решить проблемы прочности, надежности, рациональной конструкции искусственного клапана, совместимости тканей.

Неправильный сброс крови возникает, к примеру, когда в перегородках сердца по разным причинам (как правило, от рождения) образуются отверстия (дефекты), через которые в сердечных полостях интенсивно смешивается венозная и артериальная кровь. Это, как правило, приводит к возникновению тяжело протекающих заболеваний.

При таких обстоятельствах хирургам надо рассечь стенку сердца и, заглянув в его полости, зашить такой дефект, а если это сделать невозможно, то вшить заплату из пластмассы или другого материала, не вызывающего агрессивной реакции организма.

Подобные операции относятся к числу очень сложных, и стали их делать совсем недавно. Во-первых, операции эти длительны по времени, и если прекратить на время такой операции кровоснабжение органов, то человек быстро погибнет. Например, мозг живет без кровоснабжения только пять минут, не больше. Во-вторых, если не осушить сердце от крови, то хирургу ничего не будет видно, и он не сумеет сделать того, что нужно.

Чтобы решить эти задачи, врачи вместе с инженерами придумали аппарат, который называется «искусственные сердце-легкие». Сложный аппарат во время операций на сердце берет на себя его функцию, а само сердце иногда на несколько часов отключается.

Принцип действия такого аппарата прост: пережав отходящие или впадающие в сердце основные сосуды, хирург осушает сердце. Сердце перестает работать, его должен заменить аппарат «сердце-легкие». Хирург вставляет пластмассовые трубки аппарата в пережатые главные сосуды, мотор аппарата начинает гнать кровь по сосудам вместо сердца. Теперь оба условия, о которых мы уже говорили, соблюдены: хорошо и больному и хирургу.

При описании кажется просто. А вот если посмотреть на этот аппарат, то выглядит он весьма внушительно. Обслуживает его целая бригада врачей и инженеров, да еще бригада хирургов, которые непосредственно заняты самой операцией. Обычная операционная превращается прямо-таки в заводской цех.

Такие операции производят в крупных специализированных больницах.

Еще двадцать лет назад только при наличии большой фантазии можно было представить такую картину, а сейчас она уж никого не удивляет, и во многих городах нашей страны хирурги успешно выполняют сложные операции на сердце.

И все-таки, несмотря на все сделанное, «белое пятно» только еще начинает менять свой «цвет». Сердце продолжает находиться под угрозой, ибо «эпидемия» сердечных заболеваний поражает в настоящее время огромное количество людей. Многие ученые видят причину их широкого распространения во всем мире в стремительном ускорении ритма нашей обыденной жизни, постоянно увеличивающего нагрузку на нервную систему человека, в неправильном питании и недостаточной физической активности, злоупотреблении алкоголем и курением. Больше всего людей на земном шаре умирает сейчас от сердечных заболеваний. Поэтому врачи разных специальностей занимаются разработкой методов лечения, в том числе и хирургического, и профилактики, то есть предупреждения, которым принадлежит важнейшая роль в обуздании недуга.

Каждый год несколько миллионов людей заболевают инфарктом миокарда (мышцы сердца). Инфаркт — это особое состояние, когда мышца сердца на определенном участке лишается кровоснабжения.

Сердце представляет собой полый мышечный орган, причем в нашем теле нет другой мышцы, которая зависела бы в такой степени от кровоснабжения. Примерно сто тысяч раз в день сердце сокращается с достаточной силой, чтобы протолкнуть кровь почти через сто тысяч километров кровеносных сосудов. Сердечная мышца, выполняющая эту работу, получает кровь через две артерии, которые называют коронарными или венечными, потому что они венчают сердце наподобие короны.

Когда кровоснабжение сердечной мышцы не удовлетворяет больше ее потребности в кислороде, развивается коронарная болезнь. Она может принять форму стенокардии — периодических болей в груди, возникающих обычно при физическом или эмоциональном напряжении. Коронарные артерии в такие моменты, будучи сужены атеросклерозом, не способны снабжать сердечную мышцу достаточным количеством крови. Эти больные могут жить долгие годы, снимая описанные приступы болезни покоем или лекарствами.

Инфаркт же миокарда может быть внезапным: принято считать, что он возникает в результате образования сгустка крови (тромба) над атеросклеротическим отложением, который полностью закупоривает одну из коронарных артерий или ее ветви. Вследствие быстрого прекращения кровоснабжения развивается омертвение того участка сердечной мышцы, который питался кровью по данной артерии. Теперь вопрос жизни или смерти заключается в том, насколько велико поражение сердечной мышцы и в какой мере боковые ветви коронарных артерий смогут заменить закупоренный сосуд.

К сожалению, большое количество таких больных не чувствует приближения приступа, а потому он нередко оказывается смертельным: невозможно успеть помочь.

Многие из тех, которых все-таки удалось спасти от скоропостижной смерти, могут погибнуть от сердечного шока, являющегося основной причиной почти четверти смертей среди больных инфарктом. Такой шок развивается в результате ослабления насосной функции сердца из-за обширного поражения сердечной мышцы. Кровяное давление стремительно падает, прекращая снабжение главных органов тела кровью, в том числе головного мозга.

Одного-двух больных из десяти удается спасти лекарствами. А что делать с остальными? Как спасти их?

И вот совсем недавно хирурги стали изучать возможности помочь таким больным операцией.

Один из методов состоит в том, что больному вводят специальное устройство для поддержания насосной функции «спотыкающегося сердца»: баллончик из пластмассы вводится через артерию на бедре в главным сосуд — аорту. Электронно-синхронизированный с действием сердца баллончик раздувается между сердечными толчками и тем самым помогает сердцу проталкивать кровь по сосудам.

Второй путь помощи больным заключается в том, что следует улучшить кровоснабжение самой мышцы сердца. Для этого хирург берет кусок вены из ноги больного, чтобы избежать конфликта отторжения, и вшивает в коронарную артерию концы вены выше и ниже места закупорки, создавая таким образом окольный путь кровоснабжения пораженной сердечной мышцы. Можно соединить такую вену с коронарной артерией ниже места закупорки ее и аортой.

Операции сначала были как следует проверены в опытах на животных, а теперь их уже начинают делать и у больных людей. Некоторых больных удалось спасти, а значит, это «белое пятно» постепенно стирается.

Выше было сказано о том, как хирурги преодолели психологический барьер и приступили к операциям на сердце. Эти операции обычно длятся четыре-пять часов и требуют от хирурга огромной отдачи нервных и физических сил. В течение всей операции у хирурга должны сохраняться точные движения рук, внимание, мгновенная реакция на всякие неожиданности, умение принять единственно правильное решение в той или иной ситуации.

Операция длится четыре-пять часов, а подготовка к ней занимает подчас много дней. Поэтому нужно «в уме» представить все этапы оперативного вмешательства, продумать с помощниками возможные ситуации, выявить анатомические особенности, изменившие заболевший орган. Необходимо впитать опыт других хирургов, морально подготовиться к огромной ответственности, связанной с операцией. В равной степени это относится к ассистентам, четкость и слаженность работы которых во многом предопределяет успех.

Операционные сестры и инженеры, ведающие аппаратурой, должны отчетливо представлять себе последовательность действий хирурга. Вот почему перед большими и сложными операциями нередко все участники проводят совместный эксперимент на животных, еще и еще раз изучают известные со студенческой скамьи анатомические ориентиры, ход операции.

Весь огромный труд сторицей окупается сознанием того, что ты избавил больного от страданий, причиненных болезнью.