6. Фантасмагорическое допущение.

Гротеск, бурлеск, карнавал, балаган. Фантасмагорическое допущение не имеет реальных обоснований. Никаких. Оно не связано с фольклором, не несет мистической загадки, в нем нет и следа науки – ни естественной, ни неестественной, ни точной, ни гуманитарной. Нос идет гулять по Невскому проспекту. На ринге боксируют Хемингуэй и Лев Толстой. Пушкиных было сорок восемь штук. Под это нельзя подвести никакой логической базы: это ФАНТАСМАГОРИЯ.

Кстати, самое сложное фантастическое допущение, как по нам. Им надо мастерски уметь пользоваться, иначе оно теряется в собственных завихрениях.

Вот, собственно, и все фантастические допущения, которые мы смогли вычленить. И для себя поняли, что они делятся по вектору приложения на два варианта (кстати, в одном произведении могут присутствовать оба).

Имеется в виду то, что для читателя является фантастикой. К примеру, в нашем мире не была изобретена машина времени Уэллса. Значит, по отношению к читателю (хоть того периода, когда Уэллс писал книгу, хоть для нашего современника) – это фантастика. В нашем мире такого нет – значит, выдумка, фантазия, небывальщина. Аналогично – фэнтезийная магия и грандиозные артефакты. Наличие реально действующей магии в нашем мире пока что не подтверждено в должном объеме, следовательно – фантастика.

Оригинальный взгляд на уже известные явления, объяснение их не теми причинами, которыми принято объяснять. Финты криптоистории и альтернативной истории. Искаженный закон физики, безумное открытие – все, чего нет в нашем мире, что для читателя не совпадает с привычной картиной бытия.

Фантастика по отношениюк персонажам, населяющим текст, к проблематике текста, к описанным ситуациям, к законам и правилам «книжного» мироздания. И тут возникает очень интересная закавыка: о таком варианте (векторе приложения) забывают девять из десяти писателей-фантастов.

К примеру: кольцо Всевластия во многом фантастично даже для мира, описанного Толкиеном. Оно выходит за рамки, оно за гранью обычных представлений, даже если ты – эльф или маг. Не спешите крикнуть, что все в Средиземье – ну, не все, но многие – про кольцо слышали и знают. Подумайте о другом. Автор вводит фактор, крайне необычный для подавляющего большинства. В итоге одни хотят им завладеть, другие – уничтожить, третьи – изучить… Но этот фактор для них больше, чем естественный. Для Гэндальфа и Галадриэли, для могучих и властных – тем не менее…

Спайс, Специя, Пряность – в переводах называли как угодно – для мира «Дюны», хотя там специей пользуются все подряд, во многом фантастична. Крайне редкий материал, добывается с огромным трудом, вызывает кучу эффектов; эффект действия плохо понятен… Убери из «Дюны» фантастичность, особую категорию Специи – все рассыпается. По отношению к персонажам, к проблематике текста Специя – фантастическое допущение, заостряющее проблемы.

«Хищные вещи века» Стругацких – слег фантастичен не только для нас, читателей. Хотя, увы, слег уже перестал быть для нас фантастичным… А для героев повести он по-прежнему фантастичен. Вот этот момент, когда внутри текста есть фантастика не только для читателя (в его мире нет эльфов, а в книге они имеются), но и для этих самых эльфов тоже есть фантастическое допущение, которое взрывает изнутри ситуацию с набившими оскомину эльфами – он очень важен.

Разумеется, бывает, что одно и то же фантастическое допущение является фантастическим как для читателя, так и для мира книги. Тот же гиперболоид инженера Гарина – в реальности его нет, он фантастика и для нас, и для персонажей романа. Чаще всего это происходит тогда, когда описываемая реальность, за исключением конкретного допущения, близка к реальности читателя. В «Сфере» Валентинова гипносфера – допущение фантастическое как для героев романа, так и для нас с вами, поскольку весь остальной мир фактически равен реально существующему.

Вспомним еще раз «Трудно быть богом» Стругацких. Для нас, читателей, одно допущение – футурологическое. Экстраполировали наше общество в будущее – получили ситуацию. Для мира книги, то есть для Арканара, вертолет является фантастическим допущением. И полевой синтезатор «Мидас» – тоже. Для них эти допущения иного характера – не научные, а скорее уж фольклорные.

Как по нам, это высокий пилотаж – сражаться сразу двумя допущениями, снаружи и внутри, как двумя мечами, взрывая ситуацию.

И вот снова мы вынуждены вернуться к началу разговора.

К тому, что из фантастики уходит сама фантастика. Что фантастическое допущение большинства издающихся книг для читателя зачастую является избитым и банальным. А для мира книги – так и вообще не фантастическим. Они так живут, все происходящее для них – обыденность, полная и абсолютная, даже без намека на исключительность; ничего «взрывоопасного», заостряющего проблематику, не происходит. К сожалению, с момента ковырнадцатого собирания конструктора «Лего» фантастика уходит навсегда – и для героев книги, и для читателя. Остается эрзац-кофе без кофеина, обезжиренное масло; кастрированный бык-производитель. Остается паразитирование на бренде «фантастика» – метод уходит, уступая место шаблону.

Таким образом фантастику в последнее время стало легко писать.

Таким образом в фантастике стало легко издаваться.

Здесь мы уверены, что нам возразят: сразу, не задумываясь. Многие расскажут: «у меня в издательстве не взяли книжку», «у друга не взяли книжку», у Васи, Пети, Маши зарубили текст… Но, если посмотреть статистику, увидим: издаваться стало значительно легче.

Почему?

Про «издаваться» – это отдельно и чуть позже. А вот что стало проще писать? – ее, родимую, псевдофантастику, лишенную метода допущений. Есть набор привычных блоков – собираем, перемешиваем, соли-сахара по вкусу (хорошо еще, если добавят, а то чаще варево оказывается пресным) – и слепили КАК БЫ фантастическое произведение. Сразу вспоминается анекдот про фальшивые ёлочные игрушки: на вид такие же, но совершенно не радуют.

Соответственно – верней, автоматически – повышается скорость чтения у читателя, ориентированного на этот эрзац. Не надо «въезжать» в философскую концепцию, в фантастическую область допущений, в социологическую и культурологическую среду – а главное, не надо ломать стереотипы восприятия, сталкиваясь с действительно фантастическим допущением. Знакомый по другим книгам мир, знакомые декорации и персонажи – бегают, гоняются, строят интриги, мочат друг дружку в сортире…

Называется: «фантастика», и проглатывается со страшной скоростью.

При таком «ритме потребления» читатель не уходит на глубину. Зачастую глубины просто нет, поэтому и уходить некуда. А если есть, если в книге имеется кое-что помимо набивших оскомину штампов… Умную книгу, увы, мы с вами по привычке читаем БЫСТРО. Навылет, скользя по поверхности – в метро, урывками, за один свободный вечер, ограничиваясь интересом к развитию фабулы. Кто кого убил и куда в итоге примчался – хватит, приехали, финита ля фантастика. Скорость чтения, сформированная эрзацами, делает медвежью услугу – не дает оглядеться по сторонам.

Однажды некая читательница указала нам на логически-стилистическую нестыковку в романе «Шмагия». Герой книги едет в карете, мучится расстройством желудка и думает:

«Геенна снежная поглоти виртуоза-повара из «Пузатого фавна»! С укропом, с зернышками тмина, с рассолом, душистым и пряным, поданным отдельно в фарфоровой чашечке! Ах, на донце посудинки сладко ворковала чета фазанов… Или фазаны не воркуют, а курлычут? Впрочем, неважно.»

И вот строгий критик говорит:

«Как же так? Каких размеров должна быть чашечка, чтоб на ее дне поместилась парочка жареных фазанов? С лохань, не меньше!»

Мы в ответ, не начиная авторских комментариев, всего лишь предложили перечитать критикуемый абзац еще раз. И что же? Читательница перечитала (простите за тавтологию!), все сама поняла – когда чашечка из-под рассола, опустела, на донышке стал виден рисунок: два фазана. Повторяем: мы ни слова не объясняли! Достаточно было перечитать, не торопясь.

Ну, дальше критик обиделась, написала негативный разбор фрагмента в частности и романа в целом, огромный по объему и разнообразный по содержанию… Ладно, тут спорить не будем. Допустим, роман – полная ерунда. И стилистика ни к черту. И вообще давно пора переквалифицироваться в управдомы. Речь о другом – человек читал на привычной, очень высокой скорости. Этот темп не дает уйти на глубину даже ВТОРОГО плана стилистики, осознать с налета, что речь идет о фазанах, нарисованных на донце!

Читатель не виноват: он так привык.

Верней, его приучили.

Мы это, собственно, к чему – к легкости написания псевдо-фантастики и скорости ее восприятия. Они взаимосвязаны – попкорн тоже потребляется очень шустро. А теперь вернемся к легкости издаться. Все наши дальнейшие цифры не будут иметь прямого отношения к теме доклада – фантастическое допущение. Но косвенная связь с вышесказанным – налицо. Хотя бы потому, что в 1990-м году, когда родился сэр Олди, все, о чем мы начинаем сейчас говорить, было бы фантастическим допущением – самым невероятным и оригинальным.

Итак, братцы-сестрицы, за десять лет (с 1998-го по 2007-й) у нас (в номинациях и информационных выпусках «Олдньюсов») зафиксировано 670 писателей-дебютантов. Это те, у кого вышла в свет хотя бы одна авторская книга. Часть дебютантов мы явно не учли – попросту проморгали; опять же, мы не фиксировали вторичные вещи – сиквелы-вбоквелы «Конана», «Волкодава», «Владигора», «Миров Иеро», «Рыжей Сони»… Люди, которые дебютировали в этих сериях, в статистику не попали. Пролетела мимо часть дебютантов из непрофильных издательств, книги, вышедшие малым тиражом; кое-что из серий, которые на грани фантастики и не фантастики.

Так вот, добавляя тех, кто не был учтен (мы примерно знаем, какой процент), можно четко сказать: за десять лет в фантастику пришло минимум 800 новых имен!

Это казачий полк, друзья! – и еще пару сотен неучтенных сабель сверх полка. Потому что казачий полк в былые времена, если память не изменяет, насчитывал шестьсот человек. А если им придать обоз – тех, кто дебютировал не сольной книгой, а рассказами и повестями? И не надо нас спрашивать: вы что, не любите начинающих? Любим. Большой и чистой любовью. Речь о другом – о ситуации на книжном рынке, и о приоритетах издательств, ибо вал дебютантов растет из года в год.

Вот статистика (только учтенные нами сабли):

1998 год – 32 новых писателя (они себя писателями называть не любят, а мы любим, поэтому – писатели).

1999 год – 26 писателей. (Почему мало? – вспомните дефолт 98-го. Рынок рухнул на время).

2000 год – 32 писателя.

2001 год – 55 писателей.

2002 год – 79 писателей.

2003 год – 93 писателя.

2004 год – 100 писателей.

2005 год – 102 писателя.

2006 год – 105 писателей.

2007 год – к сентябрю больше 50 писателей (гарантируем – будет за сто!)

Пять лет подряд – в среднем сотня дебютантов в год. Думаем, тенденция сохранится. Хотя, наверное, рост слегка замедлится, в связи с достижением пределов насыщения. Мораль: издаться в фантастической серии стало достаточно легко. Другое дело, что не так легко «задержаться на рынке». Любопытно, много ли дебютантов удержалось на плаву? Мы сейчас не обсуждаем: хорошие они книги пишут или плохие? Всякие есть. Мы оперируем цифрами.

235 писателей – всего одна авторская книга за период 1998-2005 г.

110 писателей – всего одна авторская книга за период 2006-2007 г.

Итого: из 670 дебютантов – 345 ограничились одной книгой. Т. е., половина (с хвостиком) после дебюта прекращает издаваться. Даже если дать поправку на дебюты последних полутора лет (дебютант просто мог не успеть выпустить в свет вторую книгу), даже если ограничиться периодом 1998-2005 г., все равно получаем: 518 дебютантов, из них 235 ограничились одной книгой (статистика плюс-минус та же).

Мораль: при таком количестве дебютов половина отсеивается вчистую. Следствие из морали: издательства работают на «валовой политике». Триада: формат, вал, темп. Издать много имен-новинок (ибо новинки кладут в первый ряд, хотя бы на неделю!) – половина вскоре отвалится, четверть отвалится чуть позже, кое-кто закрепится, а единицы могут стать популярны. Хотя в целом упор издательской финансовой политики делается не на эти многотиражные единицы, а на две основные ветви: стабильных среднетиражников и, главное, массовых разнотиражников, «вечных дебютантов».

Работать с автором по редактуре текста не имеет смысла – валовый подход не терпит пауз. Оригинальность фантастического допущения становится лишней – ломка стереотипа не поощряется рублем.

Продолжаем считать тех, кто одной книгой не ограничился:

2 книги – 78 + 28 = 106 писателей

3 книги – 50 + 62 = 112 писателей

4 книги – 33 + 2 = 35 писателей

5 книг – 20 + 1 = 21 писатель

6 книг – 25 писателей

7 книг – 23 писателя

8 книг – 10 писателей

9 книг – 9 писателей

И, самое интересное: 10 книг и более – 39 писателей.

Мораль: в первую очередь всплывает самый производительный. Мы ни на что не намекаем, пусть не «всплывает» – пусть будут взлетевшие к небесам! Но статистика дает четкое понимание: три четверти дебютов улетает в шлак. Речь не о качестве, а о количестве, а также о дальнейшей писательской судьбе дебютантов.

И здесь можно сделать очень простой вывод. Издательства (мы и не заметили) поменяли политику. Бестселлеры их, безусловно, интересуют, но не бестселлеры делают общий валовый сбор. Понятно, от автора со стартовым тиражом в двести тысяч никто не откажется – его будут любить, холить и лелеять. И стабильные авторы лонгселлеров, люди со сложившимися именами, чьи книги пусть не стартуют с высокой отметки, но нормально продаются год за годом, переиздаваясь десять, двадцать лет подряд – их тиражи лягут в основу платформы. Но сто дебютантов в год со средним тиражом каждой книги в пять тысяч – это полмиллиона экземпляров, как с куста, не считая возможных допечаток… Дешево и сердито! А прибавить сотню прошлогодних дебютантов, кто еще не успел сойти с дистанции…

А вспомнить, что у дебютанта, прорвавшегося в печать, в столе еще лежит пара романчиков, и если первый тираж продался, запасы быстренько уйдут в народ – издатель озаботится, подыщет книжную серию, подходящую по форматику…

Это не хорошо и не плохо. Долой эмоциональные оценки. Это – реальная издательская политика. Формат – четкое оправдывание читательских ожиданий. Вал – двадцать начинающих в работе удобнее одного «популярника», упрямого и капризного. Да и пишут зачастую быстрее, чем этот, который по презентациям начал шастать… Темп – здесь все понятно, типографии давно раскалились добела.

Под занавес давайте посмотрим, как дебюты распределяются в процентном соотношении по издательствам:

«Альфа-Книга»: 180 дебютов (прим. 25% всех дебютов)

«АСТ»: 180 дебютов (тоже прим. 25% всех дебютов)

«ЭКСМО»: 83 дебюта (прим. 12% всех дебютов)

«Крылов»: 35 дебютов (прим. 5% всех дебютов)

«Лениздат»: 24 дебюта (прим. 3% всех дебютов)

«Азбука»: 20 дебютов (прим. 3% всех дебютов)

Остальные издательства: примерно 27% всех дебютов (мелкие издательства, и те, где фантастика не профилирующая).

Вот, собственно, на этом Шахерезада и прекращает дозволенные речи.

Сентябрь 2007 г.