СУДЬБА АРТИСТА ВНУШАЕТ ТРЕВОГУ

Итак, герой этого рассказа: украденный портфель. Содержание портфеля: русский и заграничный паспорта, 50 000 евро, ювелирное изделие на сумму 300 000 евро, музыкальный материал для альбома и ладанка с мощами Николая Чудотворца. Хороший набор. Правда, если бы мне доверили формировать этот портфель, я бы добавила еще письмо от английской королевы.

ДАЖЕ если каким-то чудом вы не знаете, кто владелец портфеля, с чьих слов мы, собственно, и узнали о его содержимом, нетрудно догадаться, чем зарабатывает на хлеб подсудимый. То есть извините! Потерпевший. Ключевое слово тут - музыкальный материал для нового альбома. Поскольку именно в преддверии выхода новых альбомов жителей одного чудесного острова в информационном поле отечества возникают загадочные информационные облака. Формы этих облаков удивительно похожи.

На прошлой неделе это облако испустил певец Николай Басков, объявив о феноменально удачном нападении на своего водителя с целью отъема вышеизложенного портфеля - и судьба артиста стала решительно внушать тревогу отделу культуры «АН».

Николай Басков - законный обитатель чудесного острова поп-культуры, чье население занято давним промыслом: это извлечение денег из людей с помощью личного художественного образа. Для того чтобы этот образ жил в информационном поле, нужны информационные поводы. Поводы строго расчислены, их набор не меняется, и у каждого промысловика поп-культуры есть на руках определенное количество, так сказать, карт, которые он может вбросить в игру.

Эти игровые карты таковы: вступление в брак или развод, рождение ребенка, юбилей, пластическая операция, похудение, ограбление, судебный процесс, выход автобиографии и, наконец, козырной туз - телесные повреждения вследствие избиения или несчастного случая. Если поп-культурник стравливает какую-то карту, она уже не восстанавливается или восстанавливается после длительного периода времени, но не наверняка.

Приведу пример: история с похудением Надежды Бабкиной. Стравив, и очень удачно, игровую карту похудения, Бабкина полностью утратила личную индивидуальность. Но сильно нарастив информационные мускулы, через некоторый промежуток времени попробовала было снова вбросить эту карту в игру. Но, увы! Сообщение о том, что певица похудела на 38 килограммов (подозреваю, что ее вес уже исчисляется отрицательной величиной), глухо проползло по сети и скрылось в тумане, где уже много лет скрывается от нас и пение певицы. Да, мелковат калибр! Никакого сравнения с великой Аллой Борисовной, чьи пластические операции и фантомные романы прокормили уже целую армию тружеников пера! Но Алла Борисовна ведь феномен вселенского масштаба!

Есть поп-артисты, которые вроде бы отказались от игровых карт, но им, вот что интересно, подыгрывает сама судьба. Так случилось с Николаем Расторгуевым, на чей концерт внезапно явилось Первое лицо. С такой божественной подмогой Расторгуеву, конечно, нет нужды в ограблениях. А посему артист спокойно справляет законный юбилей, благополучно сохраняя всю колоду на руках.

Исключительно удачно сработала карта телесных повреждений в знаменитой истории с певицей Жасмин. Мало того что она эффектно легла сама по себе, она открыла долгосрочные перспективы - ведь певице теперь придется делать пластические операции, восстанавливая повреждения, а также разводиться с мужем-агрессором и выходить замуж вновь… Мы, кстати, не поднимаем здесь вопроса о том, какие события в жизни поп-звезд реальны, а какие сомнительны. Возможно, какие-то происшествия были на самом деле, а какие-то инсценированы. Это никакого значения не имеет.

А вот положение Николая Баскова тревожно. Артисту всего тридцать с маленьким хвостиком, а он уже растратил почти всю колоду! (Колода у него была, между прочим, немаленькая, и включала такой эксклюзивчик, как уход из Большого театра). Басков похудел, женился, у него родился ребенок, он справил юбилей - а следующего ого-го сколько ждать! - и подвергся ограблению. У него остались на руках только: развод (но он недавно женился, и развод ухудшит имидж), пластическая операция (но зачем она молодому, красивому человеку? Люди подумают, что он просто дурак или псих) и… телесные повреждения. Но на эту самую рискованную игру артист, с его космически нежным отношением к самому себе, вряд ли решится. И что же ему остается? Игра, получается, сыграна.

Пожалуй, кто-нибудь скучный и вредный станет вякать, что артист должен привлекать внимание прежде всего своим творчеством и трудом. Но, господа, обратите внимание - музыкальный-то материал для нового альбома похищен! Стало быть, народ в тревоге и тоске еще какое-то время будет метаться, забегать в магазины и пламенно восклицать: «Где новый альбом Николая Баскова? Когда прекратится геноцид русского таланта?!» И только и останется несчастным поклонникам, что сидеть у телевизоров и поджидать, когда наш белокурый ангел появится с чашечкой в руке и запоет божественным своим голосом, который только недоумки считают противным и приторным: «Золотая чаша, золотая! Наполняет ароматом чая!»

Ужасно! Самое время обратиться Николаю Баскову за помощью к Николаю Чудотворцу. Он, естественно, бросит все дела, чтобы помочь своему любимчику. Если, конечно, не разгневается за то, что его святые мощи трутся бок о бок с пачками инвалюты. Но это Чудотворец сделал бы зря - артист ведь явно не унизить его хотел таким соседством, а возвысить.

Самое дорогое - к самому дорогому.

Сказки русского "Леса"

А.Островский. "Лес". Театр на Литейном.

Режиссер Григорий Козлов, художник Александр Орлов, художник по костюмам Ирина Чередникова

Постановка Григория Козлова имеет все основания на долгий, солидный, настоящий успех. Такого славного Островского питерский зритель не видал давно; может, сам добрый создатель русского театра чем помог из своего прекрасного далека участникам спектакля, завидев, что они серьезно думают над его пьесой, а не скользят по блистательной поверхности текста. И вот точно дверка приоткрылась, и привычно-знакомое стало притягательно-чудным.

"Лес" имеет достаточно давнюю и пеструю сценическую историю, отчего современному зрителю нет ни малейшего толку. Да, был когда-то эпохальный спектакль у В.Э.Мейерхольда, потом Игорь Ильинский играл Аркашку Счастливцева уже в Малом театре, но где Мейерхольд с Ильинским, а где мы. Григорий Козлов, режиссер-странник, мечтательного склада натуры и большой ценитель актерских индивидуальностей, повел спектакль по руслу, проложенному в 90-е годы "островскими" постановками Петра Фоменко ("Без вины виноватые", "Волки и овцы"). Это русло, в результате нежного и любовного сотрудничества с образами пьес драматурга, в поисках психологической и эмоциональной музыки, звучащей в его созданиях. Если вспомнить кое-что из театроведческого жаргона, можно сказать, что это - постконцептуальный театр. Концепция - выдуманная режиссером строгих очертаний идейная конструкция - не налагается более на живую ткань пьесы. Наоборот, режиссер "утопает" в ней, отыскивая во всех персонажах неявное, психологически многомерное, неожиданное. Вместо жесткой формы, исходящей из той сомнительной посылки, что мир режиссера гораздо важнее и значительнее, чем мир драматурга, приходят своеобразные и тонкие стилевые решения, предпринимающиеся только для данной пьесы. Надо заметить, и Фоменко к подобному театру пришел не вдруг - его "Лес", поставленный в конце 70-х годов в нашем театре Комедии, был как раз жестко-концептуальным, а мир Фоменко видел тогда раздраженными, придирчивыми и скорее недобрыми глазами. Тот русский "лес" был населен сплошь монстрами - наш же, сегодняшний, полон людьми. И мне трудно скрыть свои симпатии именно к такому роду театра. Ибо, на мой взгляд, если режиссер хочет поставить спектакль о том, что Россия - идиотическая страна, где живут одни шлюхи и придурки, он имеет на то свои права, но для чего тогда браться, к примеру, за пьесу "Гроза"? Куда полезнее "поплавать" в океане художественного богатства, явленного нам любым текстом Островского.

Основное впечатление от "Леса" в Театре на Литейном - как раз впечатление богатства, разнообразия, изобилия русского мира, скроенного и сшитого создателями спектакля из классического материала. Сценография Александра Орлова шутливо обыгрывает идею "игры в классики" - сцена заполнена толстенными коричневыми колоннами классического ордера, а слева на простенке висит гигантская репродукция "Утра в сосновом лесу" Шишкина. Дескать, вот вам ужо будет классика-расклассика. Через весь партер тянется помост-дорога, на которой, как все обязаны помнить с детства, на полпути между Керчью и Вологдой повстречаются два бездомных актера, трагик Несчастливцев и комик Счастливцев, прежде чем забрести в лесную усадьбу богатой помещицы Гурмыжской и произвести там положенный по сюжету переполох.

Текст автора произносится почти целиком, с микроскопическими сокращениями, единственная перестановка - второе действие, встреча Счастливцева и Несчастливцева, играется прежде первого, как пролог, - никакого ущерба смыслу не наносит. А свой важный акцент режиссер тут ставит - ему нужно, чтобы все началось с появления вечной парочки актеров и закончилось их уходом, дабы нищая, бродячая мечта "закольцевала" приземленную действительность. Козлов представляет нам все население "леса" с вниманием и любовью, не унижая никого гневным разоблачением или яростью сатирического отрицания. Даже достаточно карикатурные эпизодические персонажи, соседи-помещики Гурмыжской Бодаев (Ефим Иоффе) и Милонов (Александр Рязанцев), задуманы им и сыграны актерами всего лишь как забавные чудики, вынужденные из уважения к известной даме терпеть ее придурь. Но если основных персонажей режиссер понимает и на свой лад любит, то сотворенную Островским пару актеров он обожает и души в них не чает, это его заветнейшие лирические герои. Оба исполнителя роли трагика Несчастливцева - Александр Баргман и Дмитрий Бульба - полновесно тянут на героев, о чем еще будет речь, а что, казалось бы, героического в злосчастном Аркашке Счастливцеве? В острой, как всегда, интерпретации Алексея Девотченко это совсем уж "лицо бомж" - обдерганный до невозможности, в рваных джинсах, обозленный на весь сытый, наполненный георгинами и цепными собаками мир, хронически голодный и психованный, но, тем не менее, сотворенный, как помнится "по образу и подобию", хранит некий огонек. Он, низвергнутый судьбой на последнюю ступень социальной лестницы, свободен, имеет свое достоинство и, как говорится в шекспировском "Гамлете" - эта цитата включена в спектакль, - играть на нем нельзя.

Вот, можно сказать, мы и подобрались к ключевым словам того ассоциативного ряда, что вызывает спектакль. Есть люди, которые играют другими людьми, есть люди, позволяющие собой играть, и есть люди, играть на которых нельзя. Кто из них свободнее, счастливее и ближе к истине, понятно - да у Островского и не бывает иначе, - но каждый растет из своих корней, каждый - органическое дерево своей почвы и частица своего леса. "Ночь светла, над рекой тихо светит луна…" - то и дело запевают лесные жители. "Темное царство" ведь не есть черное, мрачное царство. Темное оно оттого, что люди тут чаще всего ведомы органическими инстинктами, самодурной волей и въевшимися в кровь привычками. А так - ночь светла. И луна тихо светит. И замуж хочется даже в пятьдесят лет. И хорошенько одеваться, есть и пить, даже если ты - недоучившийся гимназист с пустой головой. Это я говорю, конечно, о второй главной паре спектакля, противоположной паре актеров - о Раисе Павловне Гурмыжской (Татьяна Ткач) и Алексее Буланове (Сергей Барышев).

Лесная царица Раиса Павловна, "тетенька", ослепительная Татьяна Ткач, прежде всего - настоящая гранд-дама, самоуверенная и повелительная, с положением и при деньгах, лицемерная до степени изумления. Что-то вроде Валентины Матвиенко или там Галины Вишневской. Красивое, хитрое женское животное. Недаром в одном из остроумнейших костюмов, задуманных для Ткач - Гурмыжской художником Ириной Чередниковой, на плече у нее висит черно-бурая лисица. Цивилизация заставила бедную лисицу скрывать свой зоологический эгоизм потоком слов и метаться в капканах приличий. Нельзя просто так купить мальчика за деньги - надо все запутать, затуманить, чтоб все было с луной, поэзией, настоящими любовными словами, столь же нелепыми, как огромный розовый бант на ее голове в сцене "любовного" объяснения с Булановым. На самом деле хитрости ее грошевые, игра мелкая, и вся она ужасно комична в своих запоздалых плотских страстишках и уверенности, что к каждому она, умница, знает подход. Конечно, более молодое и сильное животное, Буланов - Барышев, быстро скрутит тетеньку в бараний рог, и не по злобе или там особой гадостности натуры - этот Буланов легкомыслен, шаловлив, жаден до удовольствий, но никак не зол, - а по зоологическим законам леса и борьбы инстинктов. И останется ей одинокая старость в распроданном имении. Ибо даже верные слуги, добродушно-ворчливый, себе на уме Карп (Евгений Меркурьев) и жалкая Улита (Татьяна Щуко), не питают к барыне особой любви и уважения. А тех, кто мог бы согреть ее закоченевшую в эгоизме душу, она как раз и отталкивает. В общем, прелестная и отвратительная Гурмыжская - порадуемся, кстати, за отличную актрису Татьяну Ткач, блистающую в этой роли всеми умениями и особо уморительно играющую комизм нутряного дамского томления, - скорее жертва, чем палач. Мало настоящей радости приносит игра с людьми, а зоологический эгоизм только кажется очень выгодным…

Живут в этом лесу и крепкие, здорово практичные, нисколько не лицемерные купцы Восьмибратовы - отец (Вячеслав Захаров) и сын (Сергей Мосьпан). Ходят он вместе под какую-то бодро крякающую музычку, одетые в черные сюртуки с меховыми отворотами ядовитых цветов, - знай, мол, наших, как желаем, так и одеваемся. Таких здравомысленных крепышей всегда на Руси хватало, и момент узнавания характерного типа для этих персонажей довольно силен. Это уже не марионетки, играть с собой не позволят, свои представления о чести имеют, только и они приземлены, к своему участку "леса" прикованы: капитал, приданое, "нам без этого невежества никак нельзя" - скажет мрачноватый человек-кулак Иван Восьмибратов - Захаров. А славного, простодушного Петю вполне можно искренне полюбить, и так лихо, азартно рассказывает он любимой девушке Аксюше (Марина Салопченко), как он, если бы украл денег у отца, закатился бы с ней на тройке, а потом по Волге, что буквально видишь это воображаемое беззаконное путешествие. Но только ничего этого не будет - не осмелится Петя, не взлетит.

Только одно странное привидение, спустившееся в лес из краев неведомых, сможет взлететь надо всем и все победить. Не знаю, как вам, читатель, а мне в театре нужны герои. Желаю сочувствовать! В обширном театре Островского героев, достойных любви, немного. Все больше героини. Но как раз благородная несуразица по имени Геннадий Демьянович Несчастливцев - герой для Островского любимый и заветный, и то, что зрителю Театра на Литейном тоже удается этого героя полюбить, есть большая совокупная победа режиссера и актеров.

Баргман и Бульба (они играют по очереди) оба хороши и друг с другом несравнимы. В Баргмане чувствуется врожденный аристократизм - он остер, умен, моментально замечает, кто чего стоит, но не спешит того показывать, надеясь на лучшее в людях, по амплуа - скорее романтик-неврастеник, чем трагик. Такого театра, которому он служит, нет - это мечта, призрак, иномир. В его озорном комедиантстве есть доля лукавства, защиты от прозы жизни, а при том он прекрасно во всем разбирается и вполне "от мира сего". Просто играть на нем нельзя - его выбор другой, он играет сам. Он зовет Аксюшу не на провинциальную сцену, а в свободу от корысти, инстинктов и приземленных привязанностей. Что касается Дмитрия Бульбы, актера неровного, но поразительного по способности улетать в другие измерения, то он - именно трагик. При чем неведомого исчезнувшего театра. Каким-то чудом понимаешь, как жили и играли в прошлом веке все эти таинственные Коваль-Самборские и Волна-Задунайские. Как они, напитавшись речами и помыслами своих героев, чудили и куролесили в порывах несказанного благородства, как давали звук в особо патетических сценах, били подлецов-антрепренеров и с каким исступленным чувством произносили: "О люди, люди, порожденья крокодилов" - тот самый, из "Разбойников", шиллеровский текст, которого нынче никто произнести не сможет…

Действие, протекающее в подробно проработанных психологически диалогах, достаточно грамотно организовано по ритмам и сопровождено обильным и затейливым музыкальным комментарием (оформление А. Девотченко). Конечно, это в большей степени "разговорный" спектакль, не имеющий, скажем так, плотной атмосферы быта, но детали поведения персонажей обдуманы, и общение их непрерывно. Любители актерской игры могут повеселиться от души, наблюдая, к примеру, за целой серией разнообразных "пристроек" Гурмыжской - Ткач к своим гостям, - она откажется пить с соседями-помещиками, с горестными вздохами капая себе какие-то лицемерные капли в стаканчик, но с прибывшим Восьмибратовым церемониться не станет, не для чего, а перед страшным и загадочным Несчастливцевым и вовсе расчувствуется, как бы в резонанс. И вот из этих долгих и неторопливых знакомств с обитателями леса и его пришельцами, из ссор, выяснений отношений, скандалов, любовных игр и прочих треволнений постепенно понимаешь давно знакомое. Что мир велик, разнообразен, у каждого своя тропа и никто никому не судья. А все-таки покупать нищих и глупых мальчишек, чтоб они тебе угождали, - это далеко не то, что отдать последние деньги нуждающемуся и уйти из противного тебе обиталища пешком. Что театр, каким бы он ни был в реальности, создан человеческой мечтой о свободе, полете, другом мире и других людях. И что, как говориться у Шекспира, "есть души, которые спасутся, и есть души, которые не спасутся". Такие вот получились сказки русского леса в Театре на Литейном.