8. Пример идеологического клише: советский штамп об «отсталости» дореволюционной России

Во Введении к книге «Октябрь и научный прогресс» академик М.В. Келдыш писал: «Октябрьская революция, которая принесла народам нашей страны освобождение от эксплуататоров и привела к созданию первого в мире социалистического государства, открыла широкие возможности коренного улучшения материального благосостояния народа, бурного развития науки и культуры».[10]

Я представляю читателю судить о гамме идеологем, заключенной в этой лапидарной фразе: думается, что в свете того, что было открыто объективному взгляду на советский период нашей истории, свое суждение о ней может высказать каждый непредвзятый наблюдатель. Нас здесь интересует только одно: выдвигаемая в данном высказывании бывшего Президента АН СССР мысль о связи «бурного развития науки и культуры» с событиями октября 1917 года. Связь эта подается при этом на фоне мотива «отсталости России»: «Отсталая аграрная страна, какой была царская Россия, за годы Советской власти превратилась в высокоразвитую индустриальную державу, в которой осуществляется бурный прогресс науки и техники».[11]

Между тем, «старая» Россия не была «отсталой» ни в экономическом, ни в технологическом, ни в научном, ни в военном отношении. Во время Великой отечественной войны 1941–1945 гг. наша страна использовала иностранную военную технику (автор этих строк служил в артиллерийском полку, где тягачами для мощных 122-миллиметровых гаубиц служили американские трехосные военные грузовики марки «Студебеккер» — у нас такие машины в военные годы не выпускались). Во время же Первой мировой войны нужды в иностранной технике у России не было: и по техническому уровню вооружения, и по его количеству русская армия была оснащена не хуже противника, разве что бесхозяйственность и плохое состояние средств сообщений вызывали перебои в снабжении войск всем необходимым. Но ведь уровень военной техники, производимой в стране, есть один из наиболее верных показателей ее научно-технического развития.

В одном из своих выступлений, говоря об «успехах социалистического строительства» в СССР, Сталин сказал: у нас не было авиационной промышленности — у нас она есть теперь… У «них» действительно такой промышленности не было (как не было и никакой другой). В России — была. Достаточно сказать, что в годы Первой мировой войны для военных нужд было выпущено порядка одной тысячи самолетов.

Чтобы оправдать тезис об успехах науки и техники в СССР использовался весь набор описанных выше идеологем, и в их числе идеологемы иммунизации и «воображаемой реальности», идеологема коммуникативных ограничений и особенно идеологема утаивания (и искажения) данных. Теперь-то мы знаем, что беспристрастный анализ динамики науки в советское время, если прибегать к методологии сравнения научно-технического развития в разных странах и в разные исторические периоды, говорит совершенно об обратном — об упадке научного знания в первые годы Советской власти, обусловленном Гражданской войной, организованным большевиками голодом, красным террором, в значительной мере направленным против интеллигенции («буржуев»), о физической гибели выдающихся носителей русской культуры и науки, об эмиграции либо высылке за границу большого числа выдающихся умов. После краха советского коммунизма открылась рельефная картина того, что происходило с наукой в 20-е годы, самые благоприятные для научного поиска за период после 1917 год; четко вырисовалась кривая деградации гуманитарного знания в сталинское время, в период «брежневщины». Вспоминается рассказ академика А.И. Берга о совещании у Сталина, созванного по поводу одного анекдотического проекта противовоздушной обороны, в котором участвовали светила науки (помнится, А.И. называл имя академика А.Ф. Иоффе): выслушав отрицательные заключения специалистов о предложенном проекте, Сталин изрек: «Ученые тогда хорошо работают, когда треть из них в тюрьме».

Идеологема-клише об «отсталости» отечественной науки и техники, неизменно звучавшая в первые послереволюционные годы, была отброшена после начала войны с Германией, но особенно в конце 40-х — начале 50-х годов, во время кампании против «безродных космополитов» и «низкопоклонства перед Западом». Получило распространение другое идеологическое клише — о высоком уровне русской науки в дореволюционное время.

Для непредвзятого взгляда была очевидной несовместимость положения о технологической и экономической отсталости России с утверждением о высоком уровне развития русской науки. В отсталой стране и наука должна быть отсталой. Но это обстоятельство тщательно обходилось — противоречие игнорировалось. Фактическое же его наличие — в соответствии с идеологемами смысловой пустоты и универсальности — служило абсолютизации значимости данного противоречивого клише: в одних случаях, в зависимости от текущих идеологических потребностей, подчеркивалась отсталость дореволюционной России, и в других же случаях, когда идеология боролась против «низкопоклонства» и «желудочно-половых космополитов» (термин, раскопанный дежурными идеологами у М.Е. Салтыкова-Щедрина), на свет Божий вытаскивались достижения русских ученых, действительные и мнимые. При этом второй тезис, в своей здравой форме безусловно верный, доводился до абсурда: сталинско-ждановские идеологи тщились как можно больше открытий приписать русской науке, производя невообразимые натяжки. В тех же случаях, когда этого нельзя было сделать, соответствующие новые научные результаты упоминались без указания их авторства.

Дальнейшая идеологизация интерпретации развития отечественных техники, науки и культуры, как она происходила после 1917 г., вылилась в то, что высокий уровень дореволюционного русского научного знания и инженерного дела трактовался лишь как предпосылка того «бурного прогресса», который будто бы начался после октябрьского переворота. Игнорировался главный факт: бесспорно имевшийся прогресс был вызван не природой социалистического строя, а подготовкой к войне — задачей превращения всей страны в гигантский военно-промышленный комплекс. Именно это привело к широко известным достижениям науки и техники. Что касается гуманитарного знания, то в тех его обличиях, где наша наука действительно шла вперед, это было артефактом использования общественных наук как средства «социальной мифологии».

Здесь я хочу сказать несколько слов в защиту М.В. Келдыша, высказывания которого я привел выше. Зная практику подготовки изданий, подобных упомянутому выше двухтомнику, наверное, не ошибусь, если скажу: сам Президент союзной академии этих слов наверняка не писал — их сочинил какой-то бойкий «референт», а Келдыш подписал приготовленный для него текст. Здесь сработала безотказно идеологема «элитарного генезиса» идеологии: лицо, занимавшее определенное высокое место в правящем слое, поступить иначе просто не мог.

Тезис о «бурном развитии науки и техники» в СССР был общим местом и необходимой компонентой в идеологизации науки и культуры, а также их истории. Просматривая работы автора этих строк, много писавшего об отечественной кибернетике, отчетливо видно, как проявлялась в них эта идеологизация. Вся хитрость заключалась в том, чтобы не сопоставлять отечественную и мировую науку, рассказывать о результатах отечественных ученых так, чтобы мировая научная динамика выступала как некий нейтральный фон.

Большую роль в создании иллюзорной картины «бурного роста» играла идеологема утаивания данных. Для «внутреннего употребления» предназначались сообщения об открытиях советских ученых, а также такие научные и технические достижения, как открытие антибиотиков, телевидение, радиолокация выступали подобно неким безликим явлениям природы, появление которых, как правило, не привязывалось ни к лицам, ни к странам, где они были сделаны. Даже в выпущенной в 1988 году книге воспоминаний об Акселе Ивановиче Берге (содержавшей также избранные его работы, обращенные к широкому читателю), которая была выпущена уже в годы «перестройки» и издана в издательстве АН СССР, даже в ней академик Ю.Б. Кобзарев, автор статьи о роли Берга в создании отечественной радиолокации, не мог сказать полной правды о том значении в развитии данной области техники в нашей стране, которое имели зарубежные образцы: данные эти были тогда (а как сейчас?) закрыты для публикации в «открытой» печати.

Примечания:

1

Работа подготовлена при поддержке Российского гуманитарного научного фонда, проект № 05-03-03522а.

10

М.В. Келдыш Введение. — В кн.: Октябрь и научный прогресс. В двух книгах. Кн. 1. М.: Новости, 1967. С. 7.

11

Там же. С. 8.