Глава V

Брак

Муж и жена на Тробрианских островах ведут свою совместную жизнь в тесном партнерстве, работая бок о бок, разделяя некоторые из семейных обязанностей и проводя значительную долю своего свободного времени друг с другом, по большей части в замечательной гармонии и взаимопонимании. Мы уже посетили туземную семью, когда делали общий обзор отношений между полами, и вынесли такое впечатление из нашего предварительного ознакомления. С нашим нынешним, более глубоким знанием тробрианской социальной жизни и лучшим пониманием сексуальных проблем мы теперь должны вновь рассмотреть тему личных отношений между мужем и женой.

1. Муж и жена как партнеры

Мы оставили молодую пару, когда она начинала свою совместную жизнь в хижине родителей жениха; здесь она пребывает до тех пор, пока не завершится затяжная череда брачных даров и ответных подарков, а также перераспределение каждого из них среди более отдаленных родственников. Лишь ко времени следующего урожая они отстраивают свой собственный дом; до этого времени им придется проводить затяжной «медовый месяц» под родительской кровлей. Европейскому читателю такое положение дел должно казаться наиболее неприятным. Но ему следует избегать проведения слишком тесной параллели с условиями нашей собственной жизни. Молодые люди уже оставили страстный этап своей совместной жизни позади, в bukumatula, и первые месяцы супружества, в которое они теперь вступают, уже не обладают для них преимущественно сексуальным интересом. Сейчас их занимают главным образом изменение их социального статуса и те перемены, которые претерпевают их отношения как с собственными семьями, так и с другими людьми в деревне.

Хотя для этого времени нет никакого определенного сексуального табу, пара молодоженов, по-видимому, меньше думает об интимных отношениях в течение того периода, который соответствует нашему «медовому месяцу», чем они делали это на протяжении длительной предшествующей стадии. В качестве объяснения этому я слышал такое заявление: «Мы чувствуем себя неловко в доме своих матери и отца. В bukumatula мужчина имеет интимные отношения со своей возлюбленной до того, как они поженятся. Потом они спят на одном ложе в родительском доме, но никогда не снимают свою одежду». Молодая пара страдает от этих неудобств, связанных с новыми условиями жизни. Первые ночи брака представляют собой естественный период воздержания.

Когда пара молодоженов перебирается в свою собственную хижину, они могут делить одно ложе, а могут и не делать этого: похоже, что на этот счет нет определенного правила. Некоторые из моих туземных информаторов сообщали мне, в частности, что супружеские пары всегда поначалу спят на одном ложе, но в дальнейшем они разделяются и сходятся вместе только для интимных отношений. Я подозреваю, однако, что в этих словах мы имеем дело скорее с проявлением циничной философии, нежели с констатацией общепринятой практики.

Следует напомнить, что невозможно получить прямую информацию от какого бы то ни было мужчины касательно его собственной супружеской жизни, так как в этой сфере должен соблюдаться очень строгий этикет. В разговоре с мужем необходимо избегать малейшего намека на этот счет. Не позволяются какие-либо упоминания ни о совместном сексуальном прошлом супругов, ни о предшествовавших браку любовных приключениях женщины с другими мужчинами. Будет непростительным нарушением этикета, если вы упомянете, даже непреднамеренно и походя, о красоте женщины в разговоре с ее мужем; мужчина уйдет прочь и долгое время не будет к вам приближаться. Самая грубая и непростительная форма ругательства или оскорбления для тробрианца — «kwoy um kwawa» (совокупляюсь с твоей женой). Такое высказывание приводит к убийству, колдовству или самоубийству (см. гл. XIII, разд. 4).

Имеет место интересный и безусловно удивительный контраст между той свободной и легкой манерой общения, которая обычно устанавливается между мужем и женой, и жесткими правилами приличия между ними же в области секса, пресечением любого жеста, который мог бы навести на мысль о нежных отношениях между ними. Когда они прогуливаются, то никогда не держатся за руки и не обнимаются тем способом, который называется kaypapa и который дозволяется любовникам, а кроме того, друзьям одного и того же пола. Гуляя однажды с одной супружеской парой, я сказал мужчине, что он мог бы поддержать свою жену, которая стерла себе ногу и сильно хромала. Оба они улыбнулись и уставились в землю в сильном смущении, явно сконфуженные моим неприличным предложением. Обычно супруги прогуливаются, следуя друг за другом гуськом.

На публике и во время праздников они, как правило, разделяются, жена присоединяется к группе других женщин, а муж отправляется к мужчинам. Вы никогда не перехватите обмен нежными взглядами, ласковыми улыбками или любовными шутками между мужем и женой на Тробрианских островах.

Цитируя выразительное высказывание по этому поводу одного из моих информаторов, «мужчина, который обнимает жену на baku (на центральной площади деревни, то есть принародно); мужчина, который ложится рядом со своей женой на помосте 'дома ямса' — он дурак. Если мы хватаем жену руками — мы поступаем как дураки. Если же муж и жена на baku ловят вшей друг у друга — это правильно (см. илл. 25)». За исключением, возможно, последнего пункта следует признать, что супружеские пары на Тробрианах довели свой этикет до уровня, который может показаться нам неестественно преувеличенным и обременительным.

Такая щепетильность, как мы знаем, не мешает добродушной фамильярности в других отношениях. Муж и жена могут разговаривать и подшучивать друг над другом прилюдно до тех пор, пока какие-либо намеки на секс строго исключены. Вообще говоря, муж и жена находятся в превосходных отношениях и выказывают очевидное стремление к обществу друг друга. В Омара-кане, Обураку, Синакете и во многих других местах, где я сумел близко познакомиться с домашней жизнью обитателей, я обнаружил, что большинство супружеских пар объединяются стойкой сексуальной привязанностью или истинным родством характеров. Если брать пример из числа уже упомянутых друзей, то Ка-логусу и его жену после двух лет супружества я нашел такими же добрыми товарищами друг другу, какими они были в дни добрачного ухаживания. И Куво'игу, жена моего лучшего информатора и главного любимца, Токулубакики, стала ему прекрасной супругой, так как оба они великолепно подходили друг другу по красоте, чувству собственного достоинства, доброму характеру и неиспорченности нрава (см. илл. 26). Митаката и его жена Орайяйсе (до того, как они развелись), Товесе'и и Та'уйя, Намвана Гуйа'у и Ибомала — все они были, несмотря на случавшиеся иногда раз- молвки, прекрасными друзьями и партнерами. Между более старшими парами также порой обнаруживается подлинное чувство. Вождь То'улува, например, был искренне привязан к своей жене Кадамвасиле. Но любовной привязанности в некоторых случаях оказывается недостаточно для того, чтобы устоять против давления обстоятельств. Так, Митаката и Орайяйсе, образцовая пара в тот момент, когда я впервые познакомился с ними в 1915 г., были вынуждены разойтись из-за ссоры между мужем и родственником жены — Намваной Гуйа'у (гл. I, разд. 2). Двое самых красивых людей, каких я знал на Тробрианах — Томеда из Касана'и и его жена Сайябийя, — которых во время моего первого приезда я счел наиболее привязанными друг к другу, к моему возвращению были уже разведены. Но существование любовных привязанностей, длящихся вплоть до пожилого возраста, показывает, что супружеские чувства на Тробрианах могут быть подлинными, даже если они, возможно, не всегда глубоки.

Я редко наблюдал ссоры или слышал брань между супругами. Бывает, что женщина сварлива (uriweri), а муж недостаточно сдержан, чтобы выносить это с кротостью (или vice versa), но тробри-анский брак так легко расторжим, что вряд ли хоть одно неудачное супружество переживет первую же вспышку ссоры. Я могу вспомнить только две или три семьи, в которых отношения между мужем и женой были с очевидностью хронически напряженными. Двое супругов в Обураку часто позволяли себе предаваться долгим ссорам, причем до такой степени, что это стало для меня серьезным неудобством и мешало моей полевой работе. Поскольку их хижина находилась близ входа в мою палатку, я мог слышать все их домашние свары — и это почти заставило меня забыть о том, что я находился среди дикарей, и ощутить себя снова среди цивилизованных людей.

Моим надежным информатором и другом Моровато помыкала его жена, и он был в сильной степени у нее под башмаком; кроме них я мог бы назвать, пожалуй, еще один несчастливый брак - в Синакете. То, что существует меньше брачных пар, где мужчина, а не женщина является агрессором в ссорах, возможно, объясняется тем обстоятельством, что для мужчины разрушение основательного домашнего очага — гораздо более серьезная потеря, нежели для женщины (см. следующую главу). Одна супружеская пара, живущая в Лилуте, постоянно ссорилась по причине агрессивного и ревнивого нрава мужчины. Однажды, когда он очень грубо бранил свою жену и измывался над ней — из-за того, что она совершила kula (ритуальный обмен) душистых гирлянд из цветов butia с другим мужчиной, — она ушла в свою родную деревню. Я видел посольство из нескольких мужчин, идущих от этого мужа к его жене и несущих ей умилостивительные подарки (/и/а). Это был единственный случай избиения жены, который реально случился во время моего пребывания в Киривине, и он произошел в приступе ревности.

2. Супружеская измена и сексуальная ревность

Ревность, с основанием или без оного, и супружеская измена суть те два фактора племенной жизни, которые подвергают наибольшему испытанию брачные узы. По закону, обычаю и всеобщему мнению сексуальное обладание имеет исключительный характер. Не существует ни временного одалживания жен, ни обмена ими, ни отказа от своих супружеских прав в пользу другого мужчины. Любое подобного рода нарушение супружеской верности так же сурово осуждается на Тробрианских о-вах, как оно осуждается христианскими принципами и европейскими законами; действительно, самое пуритански настроенное общественное мнение в нашей среде не будет более строгим. Нет нужды говорить, однако, что эти правила столь же часто и столь же легко нарушаются, обходятся и забываются, как и в нашем собственном обществе.

На Тробрианах нормы строги, и хотя отклонения от них нередки, последние не являются ни открытыми, ни — если оказываются обнаруженными — неискупимыми; разумеется, они ни- когда не воспринимаются как нечто само собой разумеющееся.

К примеру, в октябре 1915 г., во время одной из длительных заморских отлучек вождя, деревня Омаракана подпала под обычное табу. После захода солнца жителям не полагалось покидать свои дома, молодым мужчинам из соседних поселений не разрешалось проходить через деревню, выглядевшую пустынной, если не считать одного-двух стариков, которым предписывалось нести стражу. Ночь за ночью, когда я выходил на поиски информации, я находил улицы пустыми, дома — запертыми; не было видно никаких огней. Деревня как будто вымерла, и я не мог добиться того, чтобы кто-нибудь из Омараканы или из соседних деревень пришел ко мне в палатку. Однажды утром, прежде чем я поднялся, большое смятение поднялось на другом конце деревни, и я смог расслышать громкую перебранку и вопли. Удивленный, я поспешил узнать, что происходит, и в разгневанной горланящей толпе сумел найти одного или двух из моих близких друзей, которые и рассказали мне о том, что случилось. Токвайлабига, один из менее знатных сыновей вождя То'улувы, не сопровождавший своего отца, покинул Омаракану и отправился в гости. Вернувшись раньше, чем его ожидали, он получил сведения, что его жена Дигийягайя в его отсутствие спала с другим сыном То'улувы — Мвайдайле, и что они именно в это самое утро отправились вместе на огороды, при этом женщина в качестве предлога взяла свои бутыли для воды. Он бросился вслед за ними и обнаружил их — в полном соответствии со сплетнями — при компрометиру- ющих обстоятельствах (хотя как все было в действительности, никто никогда не узнает). Токвайлабига, не слишком кровожадный человек, дал выход своим чувствам и сам отомстил своей жене, разбивши вдребезги все ее бутыли для воды. Явный философ в духе мсье Бержере*, он не хотел причинить каких-то серьезных неприятностей и тем не менее не собирался совершенно подавлять свои оскорбленные чувства. Суматоха, привлекшая мое внимание, была тем приемом, который ждал мужа и жену по их возвращении в деревню — из- за того, что было нарушено табу, и все граждане высыпали из своих домов, став на сторону того или другого из супругов. Тем же вечером я увидел оскорбленного супруга сидящим подле своей жены в совершеннейшей гармонии[42].

* Мсье Бержере — профессор-эрудит и скептик из произведений А. Франса. — Прим. ред.

Еще один случай супружеской неверности был ранее упомянут в рассказе об изгнании Намваны Гуйа'у. Обоснованно или нет, он заподозрил Митакату, племянника и наследника своего отца, в том, что тот находится в преступной связи с его женой Ибомалой. Но он также не простер свою супружескую месть далее того, что обратился с этим делом к белому судье, а после того, как покинул столицу, его и его жену можно было видеть в его родной деревне, и они явно находились в превосходных отношениях.

Однако зафиксированы и более серьезные случаи супружеской неверности. В маленькой деревне около Омараканы жил мужчина по имени Дудубиле Каутала, который скончался в 1916г., по всей видимости, в пожилом возрасте, и на похоронах которого я присутствовал. Я помню его жену Кайяву, страшную старую каргу, высохшую как мумия и всю измазанную жиром и сажей в знак траура; и я до сих пор ощущаю ужасную атмосферу, наполнявшую ее маленькую вдовью клетушку, когда я нанес ей визит вскоре после ее тяжелой утраты. Однако история говорит нам, что некогда она была прекрасна и соблазнительна, так что мужчины доходили из-за нее до самоубийства. Молатагула, вождь соседней деревни, был среди тех, кого покорила ее красота. Однажды, когда муж отправился за рыбой в деревню на берегу лагуны, истомленный любовью вождь проник в дом Кайявы, зная, что она находится там, — грубое нарушение обычая и правил приличия. История гласит, что Кайява спала обнаженной в своей постели, являя собой наиболее соблазнительное зрелище для незваного гостя, как туземцы довольно грубо об этом рассказывают. Он приблизился к ней и воспользовался ее сном и беспомощностью, без — как гласит известная мне версия, все же в какой-то степени почтительная к упомянутой даме, — какого-либо поощрения с ее стороны. Но когда вернулся муж, пыхтящий под тяжестью рыбы, он застал их вместе. Оба были без одежды, и было много чего и помимо этого, чтобы их скомпрометировать. Соблазнитель попытался выдержать хорошую мину, бесстыдно заявив, что он зашел только позаимствовать огня, однако очевидность была против него, и когда муж схватил топор, обидчик проломил большую дыру в тростниковой крыше и удрал. Общественное мнение было возмущено, и жители деревни оскорбляли и высмеивали Молатагулу. Поэтому он принял рыбьего яду, к которому на самом деле прибегают те, кто хочет оставить себе лазейку, когда их принуждают к самоубийству. И действительно, с помощью рвотных средств он был спасен и какое-то время после этого жил в полном почете и в добром здравии.

Более трагичную историю рассказывают в Омаракане о мужчине по имени Тайтапола, принадлежавшем к поколению, ныне уже ушедшему. Он застал свою жену Булуквау'укву непосредственно в момент совершения акта супружеской измены с Мо-луквайявой, мужчиной из той же деревни. Любовнику удалось убежать. Муж преследовал его с копьем в руке, но, не сумев догнать, вернулся назад в свою хижину и затрубил в раковину. Его родственники по материнской линии (veyola) собрались вокруг него, и они отправились на тот конец деревни, где жил его враг, и они выдвинули обвинение против преступника и оскорбили его перед его субкланом. В деревне в результате этого произошла драка, два основных участника при поддержке своих сородичей схватились друг с другом. Обидчик был поражен копьем и умер.

По-видимому, в данном случае правонарушитель стал основным объектом нападения, а его защитникам не хватило стимула в виде убежденности в своей правоте.

Коута'уйя, вождь деревни-компаунда Синакета, отправился в экспедицию kula на Гумасилу[43]. У одной из его жен, Богонелы, был любовник по имени Каукведа Гуйа'у- Оба мужчины еще живы и хорошо мне известны. Старшая жена отсутствующего вождя, Питавийяка, подозревала свою более красивую товарку и следила за ней. Услышав шум однажды ночью, она пошла в хижину Богонелы и обнаружила там двух любовников вместе. Грандиозный скандал разразился в деревне. Провинившаяся жена подверглась публичным обличениям и оскорблениям со стороны родственниц ее мужа: «Ты слишком любишь плотские наслаждения; ты слишком неравнодушна к мужчинам». Богонела сделала то, что требовали от нее обычай и идеал личной чести. В своем лучшем наряде, надев все свои ценные украшения, она взобралась на высокую кокосовую пальму на центральной площади деревни. Ее маленькая дочь Канийявийяка стояла под деревом и плакала. Собралось много людей. Она поручила своего ребенка заботам старшей жены - и прыгнула с дерева. Погибла она сразу.

Есть много подобных историй, которые доказывают существование сильных страстей и сложных чувств у туземцев. Так, мужчина из Синакеты, по имени Гумалуия, был женат на Кутавоуйе, но влюбился в Илапакуну и вступил с ней в постоянную связь. Его жена отказалась готовить ему пищу и приносить воду, так что ему пришлось получать все это от своей замужней сестры. В один прекрасный вечер, в то время, когда деревня находится в состоянии общего оживления в связи с тем, что все семьи сидят за ужином или болтают, Кутавоуйя устроила публичную сцену, и ее брань разносилась над всей деревней: «Тебе слишком нравится беспутная жизнь; ты все время в состоянии сексуального возбуждения; ты никогда не устаешь совокупляться», — таковы были долетавшие до меня фрагменты ее яркой и цветистой речи. Она распалила себя до бешенства и оскорбляла своего мужа в таких ужасных выражениях, что он также потерял самообладание от ярости, схватил палку и избил ее до бесчувствия. На следующий день она покончила с собой, приняв содержимое желчного пузыря рыбы-soka (разновидности рыбы-шара), — яд, который действует молниеносно. Исакапу, привлекательная молодая женщина, добродетельная и трудолюбивая, была абсолютно верна своему мужу (если верить рассказчикам), и тем не менее совершенно необоснованно была им заподозрена. Однажды, возвратившись домой после продол- жительного отсутствия, он впал в бешенство от ревности, обрушил на нее обвинения и оскорбления и безжалостно избил ее. Она плакала и стенала, восклицая: «Я вся больная, моя голова болит, моя спина болит, мой зад болит. Я влезу на дерево и прыгну вниз». Через день или два после ссоры она нарядилась, забралась на дерево и громко крикнула своему мужу: «Кабвайнака, иди сюда. Посмотри на меня, ибо я тебя вижу. Я никогда не совершала супружеской измены. Ты побил меня и оскорбил безо всякого основания. Теперь я убью себя».

Муж попытался добраться до нее, чтобы остановить, но, когда он был на полпути, взбираясь по стволу, она прыгнула вниз и таким образом закончила свою жизнь. По какой-то причине Болобеса, одна из жен Нумакалы, предшественника нынешнего вождя Омараканы, оставила на некоторое время своего мужа и вернулась в родную деревню Ялумугву. Ее дядя по матери, Гумабуди, вождь той деревни, отослал ее обратно к мужу. Она отказывалась идти и с полпути опять повернула назад, хотя, как мне говорили, и намеревалась в конечном счете вернуться к мужу. Ее дядя настаивал и оскорблял ее так грубо, что она покончила с собой.

В каждом из этих случаев для женщины была возможность просто уйти от мужа или, как в последнем приведенном случаевернуться к нему. В каждом из них она явно отказалась от того, чтобы 7принять это простое решение, по причине сильной любовной привязанности или же из-за amour propre*9 и чувства личной чести. Смерть была предпочтительней жизни в той деревне, где женщина оказалась обесчещенной, и так же предпочтительней жизни была она в любой другой деревне. Невыносимо было жить с данным мужчиной, и невозможно жить без него, то есть имело место то состояние души, которое — хотя это может показаться невероятным в отношении дикарей, чья сексуальная жизнь такая простая и плотская, — способно-таки оказывать реальное влияние на их семейную жизнь.

3. Материальный взнос семьи жены

Мы подошли теперь к наиболее примечательной и, можно сказать, сенсационной для обществоведов особенности тробрианского брака. Она столь важна, что мне пришлось уже несколько раз высказывать свое суждение об этом. Брак ставит семью жены в постоянные даннические обязательства по отношению к мужу, которому эти люди должны делать ежегодные подношения, пока существует семья-реципиент. С того момента, как своим первым даром они показали, что принимают этот брак, они должны год за годом собственным трудом выращивать определенное количество ямса для семьи своей родственницы. Размеры такого подношения варьируют в зависимости от статуса обоих партнеров, но покрывают около половины ежегодного потребления среднего домохозяйства.

Когда после «медового месяца» в родительском доме юноши пара молодоженов начинает жить самостоятельно, они должны воздвигнуть ямсохранилище, а также жилой дом, и первое, как мы знаем, как правило, стоит во внутреннем кольце построек напротив последнего. В «ямсовом доме» есть ритуальное отделение, помещающееся между перекладинами квадратного пролета, и туда во время сбора урожая регулярно складывается ежегодное подношение от родственников жены. В то же время сам владелец нового домохозяйства доставляет большое количество ямса своей собственной сестре или родственницам. Он сохраняет для себя только худшие клубни, складываемые под тростниковой крышей в верхнем отделении «дома ямса», причем того дома, что поплоше (sokwaypa). Наряду с этим, он выращивает собственный семенной ямс и все прочие овощи: горох, тыквы, таро и viya.

Таким образом, каждый сохраняет часть своей огородной продукции для себя. Остальное идет его родственницам и их мужьям. Когда человек юн, его обязанностью является обеспечение его ближайшей родственницы — матери. Позднее он должен помогать своей сестре, когда та выходит замуж, или, возможно, своей тетке по матери, или же ее дочери — если у тех нет более близких родичей-мужчин, которые могли бы их обеспечить.

Существует несколько видов огородов, каждый — особого характера и с особым названием. Есть вид ранних огородов — kaymugwa, засеваемых смешанными культурами: они обеспечивают новую пищу после того, как прошлогодний урожай бывает израсходован. Это поддерживает существование домохозяйства до того, как подходит время нового, главного урожая. А есть огород для таро — tapopu. Оба вида огородов каждая семья возделывает для собственных нужд. Есть, кроме того, основной огород — kaymata, урожай с которого в основном предназначается для поддержания родственниц. Все то, что мужчина производит для самого себя, называется общим термином taytumwala; то, что он выращивает для своей женской родни и ее мужей, называется urigubu.

Сбор урожая с главных огородов открывает длительную и разработанную серию действий, связанных с подношением ежегодных подарков. Члены каждого домохозяйства — поскольку копание земли всегда осуществляется en famille — отправляются на свои огородные участки, расположенные в пределах большого общинного огороженного пространства. Затем ямс мелкого сорта, называемый taytu и являющийся, несомненно, самым важным из всего, что выращивают туземцы, выкапывают при помощи остроконечных палок и перетаскивают в тенистую зеленую беседку (kalimomyo), сделанную из кольев и стеблей ямса, где семейная группа усаживается и старательно очищает выкопанные клубни, стряхивая с них землю и сбривая волосы с помощью заостренных раковин. Потом производится отбор. Лучшие клубни ямса складывают посредине в большую кучу конической формы, это и есть плоды urigubu (см. илл. 27).

Остальные откладывают в сторону, по углам, в не столь правильные и гораздо меньшие кучи. Главная куча сооружается с почти геометрической точностью, в ней лучшие клубни ямса, тщательно уложенные поверху, поскольку куча некоторое время будет оставаться в этом маленьком сарае, чтобы ею могли полюбоваться жители деревни и соседних общин. Вся эта часть работы, которая, как легко можно видеть, не имеет утилитарной ценности, делается с большим чувством, заинтересованностью и con amore, будучи вдохновлена тщеславием и честолюбием. Главный предмет гордости для троб-рианца— слава «мастера-огородника» (tokway-bagula). И чтобы добиться ее, он предпринимает огромные усилия и возделывает много участков с целью сложить большое количество куч со множеством клубней ямса в каждой. Необходимо помнить также, что брачный дар представляет собой главный и наиболее зрелищный результат огородных трудов.

В течение одной-двух недель taytu (мелкие плоды ямса) переносят с огородов в деревню. Затем владелец привлекает какое-то количество помощников — мужчин, женщин и детей, — дабы доставить этот дар мужу своей сестры, быть может, даже в отдаленный конец дистрикта (илл. 28). Они одеваются почти как на праздник (см. илл. 61), разрисовывают лица, украшают себя цветами и движутся веселой гурьбой; это время — время веселья и радости. Группы таких носильщиков проходят по всем огородам, оценивают выращенный урожай и либо восхищаются, либо критикуют. Бывает, у какого-нибудь мужчины, в силу особого везения или избытка рвения в работе, урожай необычайно хорош, тогда слава (butura) об этом распространяется повсюду. А то еще в деревне может проживать знаменитый мастер- огородник, и всем полагается лицезреть полученный им урожай и сравнивать с его же прежними достижениями. Иногда деревенская община или несколько таких общин договариваются устроить kayasa (соревнование) по сбору урожая, и туземцы стараются сделать все возможное, дабы поддержать собственную честь и честь общины. Соперничество при этом столь сильно, что в давние времена редкий сбор урожая на условиях kayasa обходился без войны или по меньшей мере без драки.

Огороды в это время имеют живописный и праздничный вид. Множество вырванных с корнем стеблей taytu покрывают землю своими большими декоративными листьями, похожими по форме на листья смоковницы или винограда. Среди них восседают группы людей, очищающих ямс и сортирующих его, в то время как веселые компании экскурсантов ходят туда и сюда по беспорядочным ворохам листьев. Медный цвет их тел, красный и золотой цвета праздничных девичьих юбок, малиновый цвет гибискуса, бледно-желтый — пандануса и зеленый — свисающей гирляндами листвы, цепляющейся за конечности или туловище, — образуют наполовину вакхическую, наполовину идиллическую пастораль Южных морей.

После того, как они успокоились и налюбовались огородами, толпа носильщиков, привлеченных для данного случая, отправляется на участок упомянутого владельца. Там плоды ямса распределяют и измеряют их количество с помощью какой-нибудь стандартной корзины. Каждый раз, наполнив корзину, от листа саговой пальмы отрывают одну долю. Каждую десятую долю оставляют торчать, отмечая таким образом десяток корзин. Для большого участка могут потребоваться несколько листьев сагово пальмы. Затем носильщики отправляются в деревню получателя; мужчины и женщины идут вперемежку, шутя и смеясь. Владелец груза по дороге раздает им лакомства: кокосовое молоко — чтобы утолить их жажду, орехи бетеля — как возбуждающее средство, сочные бананы — чтобы освежить их. В деревню вступают на большой скорости. Мужчины бегут впереди, лепестки пандануса сыпятся с их браслетов, а женщины следуют сразу же за ними. Когда они проходят между домами, громко звучит коллективное песнопение, причем бегущий впереди очень быстро и во весь голос повторяет череду бессмысленных традиционных слов «bomgoy, yakakoy, siyaloy...», в то время как позади него вся толпа выкрикивает в унисон громкое и резкое «yah». Затем перед принадлежащим получателю «домом ямса» они складывают из плодов кучу с круглым основанием, совершенно такую же, как та, что была ранее сооружена в огороде (илл. 29). И лишь через несколько дней происходит следующее ритуальное действие, когда овощи переносят внутрь «дома ямса». Возвращаясь теперь к общественному и экономическому значению ежегодных брачных подношений, можно сказать, что последние оказывают весьма значительное воздействие не только на институт брака как таковой, но и на всю экономику и структуру племени. Если рассматривать его с точки зрения получателя, то очевидно, что каждый мужчина, делая свой брачный выбор, должен исходить из своих потребностей и вероятностной оценки подношений со стороны родственников жены. Ведь он будет зависеть не только от собственного трудолюбия и способностей, но также и от аналогичных качеств своих свойственников.

Искатель богатых невест будет осаждать девушку, которая является единственной сестрой нескольких братьев, — само наличие которых враз охладило бы пыл европейца, имеющего аналогичные намерения. И только мужчина, способный хладнокровно противостоять нужде, будет ухаживать за девушкой, у которой несколько сестер и лишь один брат. Когда жена мужчины рожает сыновей и те вырастают, он как бы приобретает свойственников «домашнего производства», поскольку в матрилинейном обществе дети естественно рассматриваются как свойственники отца, и их первейшая обязанность состоит в том, чтобы обеспечивать родительское домохозяйство. Обычно основную часть подношения от родственников жены муж получает из рук только одного свойственника; но когда речь идет о вожде или какой-то важной персоне, то, несмотря на номинальную ответственность одного человека, с ним кооперируются и многие другие, дабы обеспечить достойное подношение. Тем не менее даже простой общинник, помимо urigubu от своего основного донора, получает ряд более мелких даров, называемых ОСУШИЛИ taytupeta, от других родственников своей жены. Все это вручается в период урожая и представляет собой несколько корзин ямса и других овощей. Мужчина получает также от своих свойственников различные услуги, предоставляемые в случае необходимости. Ему требуется помощь, когда он сооружает дом или каноэ, организует рыболовную экспедицию или участвует в одном из общественных праздников. В случае его болезни они должны присматривать за ним, оберегая от колдунов, или переносить в какое-нибудь другое место, где он надеется почувствовать себя лучше. В случае наследственной вражды или какой-либо другой чрезвычайной необходимости он может — при определенных обстоятельствах — воспользоваться их услугами. Наконец, после его смерти весь груз похоронных обязанностей падает на них. Лишь время от времени этот мужчина должен возмещать круглогодичные услуги своих свойственников, поднося им ценные вещи; такие редкие дары имеют название youlo.

Наиболее интересный (и наиболее трудный) вопрос в связи с описанным институтом ежегодных подношений урожая состоит в следующем: каковы те правовые, социальные или психологические факторы, в силу которых мужчина отдает плоды своих трудов — свободно и щедро, год за годом — и для этого работает, предельно напрягая все свои силы? Ответ таков: племенной обычай и личная гордость. Не существует каких-либо определенных наказаний, принуждающих к исполнению описанных обязанностей; те, кто пренебрегает ими, просто роняют себя в общественном мнении и вынуждены сносить презрение окружающих.

Тробрианец крайне честолюбив, и есть два пункта, к которым его честолюбие особенно чувствительно. Один из них — его семейная гордость. Сестра мужчины — его ближайшая родственная связь, и ее честь, ее положение и ее достоинство он ощущает как свои собственные. Второй пункт, связанный с честью, касается обеспечения пищей. Недостаток пищи, голод, отсутствие изобилия в самом деле рассматриваются как нечто весьма позорное[44].

Так, когда необходимо поддержать честь семьи, обеспечивая свою сестру пищей, тробрианец — если только он не напрочь лишен представлений о благопристойности и морали — работает с большой охотой. Когда муж его сестры — человек более высокого ранга, чем он сам, тогда все бремя престижа этого человека становится дополнительным стимулом для честолюбия дарителя; если же муж сестры имеет более низкий ранг, чем у него самого, тогда дар должен повысить статус сестры. Короче говоря, ощущение того, что является правильным, давление общественного мнения и различие рангов в обоих направлениях представляют собой сильные психологические побуждения, которые лишь в редких и исключительных случаях не оказывают своего воздействия.

С точки зрения племенной экономики, эта система ежегодных брачных подношений привносит элементы чрезвычайной сложности: тут и совершенно дополнительный труд, связанный с выставлением напоказ и обрядовым подношением; тут и сортировка, чистка и укладывание в кучи корнеплодов; тут и сооружение специального зеленого навеса. Вдобавок это еще работа по транспортировке, которая иногда является весьма значительной, — поскольку мужчина должен возделывать свой огород в том месте, где он живет, и переправлять всю собранную там продукцию в деревню своего зятя, может быть — за шесть или восемь миль, на другой конец дистрикта. В некоторых случаях, когда расстояние чрезвычайно велико, несколько сотен полных корзин ямса должны быть доставлены в несколько этапов в какую-то прибрежную деревню, оттуда перевезены на каноэ, а затем вновь перемещены по суше. Легко увидеть, какие огромные расходы все это влечет за собой. Но если благожелательный белый реформатор — а много таких, увы, работает даже на Тробрианских о-вах — попытается разрушить эту туземную систему, такое доброе дело будет очень сомнительным, а вред — совершенно определенным. Вообще разрушение какого бы то ни было племенного обычая губительно для общественного порядка и морали. И более того: если мы тщательно рассмотрим эти окольные пути функционирования туземной экономики, то увидим, что они обеспечивают мощный импульс для эффективности производства. Если туземец трудится лишь затем, чтобы удовлетворить собственные непосредственные нужды, и его стимулируют только прямые экономические соображения, то такой туземец, не имеющий средств для капитализации своих излишков, не будет иметь и побудительных мотивов, чтобы их производить. Глубоко укоренившиеся побуждения, основанные на честолюбии, чести и моральном долге, влекут его к достижению относительно высокого уровня эффективности и организации труда, что позволяет ему производить продукцию, достаточную для преодоления бедствий, связанных с периодами засухи и голода.

В этом экономическом пожертвовании сторонним домохозяй-ствам мы опять наблюдаем двойное воздействие: отцовского права и матрилинии. Муж лишь отчасти является главой домохозяйства, которое он обеспечивает тоже лишь отчасти. Брат его жены, который согласно племенному закону продолжает оставаться опекуном ее самой и ее детей, несет тяжелые материальные обязанности по отношению к данному домохозяйству. Таким образом, существует своего рода экономическое дублирование в связи с вмешательством брата жены в дела этого семейства. Или, другими словами, муж вследствие своего брака становится владельцем экономического залога со стороны своих свойственников-мужчин, тогда как они в обмен на свои услуги сохраняют законную власть над его женой и детьми. Конечно, здесь перед нами в абстрактных терминах сформулировано положение вещей, как оно видится социологу; в нем не содержится никаких гипотез относительно исторического старшинства или значимости отцовского и материнского права.

Оно не представляет также точки зрения туземцев, которые и не были бы в состоянии создать столь абстрактную формулу.

4. Полигамия вождей

Моногамия до такой степени является правилом у тробрианцев, что наша трактовка их брачных обычаев до сих пор предполагала существование только одной жены. В известном смысле это справедливо, ведь если мужчина имеет несколько жен, все сказанное выше можно отнести к каждому супружескому союзу в отдельности. Однако по поводу наличия нескольких жен следует сделать ряд дополнительных замечаний. Полигамию (vilayawa) обычай позволяет людям более высокого ранга или очень важным персонам, таким, как, например, известные колдуны. В определенных случаях мужчина действительно обязан иметь большое количество жен — в силу своего положения. Так обстоит дело с каждым вождем, то есть с каждым начальствующим лицом высокого ранга, которое осуществляет власть над более или менее обширным дистриктом. Для того, чтобы властвовать и выполнять обязанности, вытекающие из его положения, он должен обладать богатством, а это в социальных условиях Тробрианских о-вов возможно только при наличии нескольких жен.

Весьма примечательным в устройстве племени, о котором идет речь, является то, что источник власти имеет главным образом экономический характер и что вождь может осуществлять многие из своих исполнительных функций и претендовать на некоторые из своих привилегий только потому, что он — самый богатый человек в данной общине. Вождю дано право получать знаки высокого уважения, руководить проведением ритуала и требовать услуг; он может обеспечить участие своих подданных в войне, в любой экспедиции и в любом празднестве; но ему необходимо основательно платить за все это. Он должен давать большие праздники и финансировать все мероприятия, обеспечивая еду участникам и награды главным действующим лицам. Власть на Тробрианских о-вах является по преимуществу плутократической. Не менее примечательной и неожиданной чертой этой системы управления служит то, что, хотя вождь нуждается в больших доходах, последние не связаны непосредственно с его должностью: никаких сколько-нибудь значительных налогов жители не платят ему как подданные вождю. Небольшие ежегодные подношения или дань в виде особых лакомств — первая пойманная рыба, первые овощи, особые орехи и фрукты — никоим образом не представляют собой источника дохода; на деле вождь обязан возместить полную стоимость этих даров. Чтобы иметь реальный постоянный доход, он должен рассчитывать исключительно на причитающиеся ему ежегодные брачные подношения. Однако последние в его случае очень велики, так как у него много жен, и каждую из них обеспечивают гораздо большим приданым, нежели она имела бы, если бы вышла замуж за простолюдина.

Рассмотрение конкретных обстоятельств прояснит данный вопрос. У каждого вождя есть обязанный ему данью округ, включающий несколько деревень: в случае с Киривиной их несколько дюжин, в случае с Лубой или Тилатаулой — дюжина или около того; в случае с некоторыми мелкими вождями — одна или две. И этот округ обязан ему данью в силу брака. Каждая подвластная община предоставляет вождю значительный налог, но только и исключительно в виде приданого, ежегодно выплачиваемого ямсом. Каждая деревня — а в случае с деревней-компаундом каждая ее составная часть — является «владением» какого- либо субклана (см. гл. I, разд. 2) и управляется главой этого субклана. Из каждого такого субклана вождь берет себе жену, и она является как бы вечной, поскольку в случае ее смерти другая женщина из того же субклана, считающаяся ее заменой (kaymapula), немедленно сочетается с ним браком. В приданое этой женщины — избранной представительницы субклана — вносят свою долю все его члены мужского пола, хотя в целом коллективное приданое преподносится главой субклана. Таким образом, каждый мужчина в округе работает на своего вождя, но работает на него в качестве его свойственника, хотя и дальнего.

Глава Омараканы (он же вождь Киривины) занимает наиболее высокое положение в смысле ранга, власти, степени влияния и известности. Его налоговая власть, в настоящее время значительно ограниченная белыми людьми и претерпевшая ущерб в результате исчезновения нескольких деревень, обычно простиралась на всю северную половину острова и включала около пяти дюжин общин, деревень или подразделений деревень, и вкупе они предоставили ему до шестидесяти жен (оставшуюся часть которых можно видеть на илл. 30). Каждая жена приносила ему существенный ежегодный доход в виде ямса. Ее семья должна была каждый год наполнять целиком один или два амбара (илл. 31), вмещавших примерно 5— 6 тонн ямса. Вождь, как правило, получает от 300 до 350 тонн ямса в год[45]. Того количества, которым он располагает, вполне достаточно, чтобы обеспечивать грандиозные празднества, платить мастерам за изготовление драгоценных украшений, финансировать войны и морские походы, нанимать опасных колдунов и убийц — короче говоря, делать все то, чего ждут от человека, облеченного властью.

Таким образом, богатство отчетливо образует основу власти, хотя в случае с верховным вождем Омараканы значение богатства усиливается личным престижем данной персоны, тем уважением, которое вызывает его табуированная, или священная, фигура, и тем, что он владеет устрашающими магическими приемами воздействия на погоду, посредством которых может обеспечить или же разрушить процветание всей страны. Более мелкие вожди имеют обычно только несколько деревень для извлечения доходов; самые мелкие вожди — лишь составные части их собственного поселения. В каждом случае их власть и статус полностью зависят от имеющейся у них привилегии на полигамию и от исключительно богатого приданого, сопровождающего женщину, которая вступает в брак с вождем.

Этого очерка, несмотря на его краткость и вынужденную неполноту, должно быть достаточно, чтобы показать огромное и многообразное влияние брака и полигамии на структуру власти и в целом на всю социальную организацию тробрианцев[46].

5. Домашний аспект полигамии

Переходя теперь к домашнему аспекту полигамии, давайте рассмотрим шаги, предпринимаемые вождем для обретения нескольких жен. Лучше всего будет взять конкретный случай, к примеру — случай с То'улувой. Он начал свою сексуальную жизнь в обычной манере, пройдя через стадии полной свободы, затем отношений в bukumatula и в конце концов — постоянной связи. Его первый выбор пал на Кадамвасилу из клана Луквасисига, субклана Квайнама, деревни Осапола (см. илл. 4 и схему в гл. IV, разд. 5). То была вполне подходящая партия, ибо данный субклан — тот самый, из которого вождь-табалу должен выбрать свою главную жену. Должно быть, девушка была очень привлекательной и, разумеется, «истинной леди», обладающей очарованием, достоинством и просто честностью. Оба они были глубоко привязаны друг к другу и такими и остались; этот союз был благословлен свыше: пятью сыновьями и одной дочкой, самой младшей из детей. Я называл Кадамвасилу «любимой женой вождя», имея в виду, что их союз был союзом любви, настоящего партнерства, а в свои первые годы, несомненно, — страстных отношений. Однако наш вождь, даже до того, как вступил в свою должность, взял себе других жен, каждую — от одной из тех общин, которые должны были снабжать его ежегодной данью. Часто случается, что, когда какая-то из жен вождя умирает, община, из которой она пришла, предоставляет законному наследнику (а не самому ныне действующему вождю) девушку, которая считается заменой той, что умерла. То'улува успел стать обладателем трех или четырех таких жен к тому моменту, когда его старший брат и предшественник умер. Тогда он унаследовал вдов покойного вождя, которые автоматически и немедленно стали его женами, а их дети стали его домочадцами. Большинство этих вдов были довольно старыми, а некоторые прошли через руки трех мужей. По-видимому, вождь не имеет никаких обязательств в отношении сексуальной жизни с такими доставшимися ему в наследство женами, но, разумеется, он может делать это, если захочет. В дальнейшем То'улува женился еще на четырех женщинах — из тех общин, которые не были представлены в его комплекте к тому времени. Брак вождя не отличается от брака простолюдина, за исключением того, что его жену открыто доставляют к нему ее родители, а подарки, которыми при этом обмениваются, — более основательны.

В настоящее время всей этой системе полигамии вождей постепенно приходит конец. Первые чиновники администрации — благожелательно-самодовольные и высокомерно-раздражительные, какими только и могут быть все те, кто обладает деспотической властью над какой- нибудь «низшей» расой, — не руководствовались желанием понять туземные обычаи и институты и не сочувствовали им. Ничего о них не зная, они действовали не постепенно, а решительно и резко. Они старались разрушить ту туземную власть, которую застали, вместо того, чтобы использовать ее и действовать с ее помощью. Полигамия — обычай, чуждый ев- ропейскому сознанию и, следовательно, воспринимаемый им как нечто вроде непристойного потакания своим плотским желаниям — казалась сорной травой, наиболее подходящей для выпалывания. Таким образом, вождям (и в частности — вождю Омараканы) хотя и позволили сохранить тех жен, которые у них были, но запретили заполнять места умерших женщин — как принято было делать в прежние времена. Между прочим, данное запрещение было произвольным поступком со стороны белого судьи-резидента, так как оно не было подтверждено никаким законом или предписанием колонии[47]. Теперь богатство То'улувы и его влияние идут на спад и уже перестали бы совсем существовать, если бы не было преданного подчинения его подданных туземному обычаю. Их открыто поощряли к тому, чтобы отказаться от принесения ежегодных даров, а женам предлагали оставить своего мужа; но до сих пор преданность и традиция оказывались возобладавшими. Однако со смертью нынешнего вождя среди туземцев Тробрианских о-вов наверняка воцарится полная дезорганизация, а за ней, конечно, последуют постепенный распад культуры и угасание данной расы[48].

Если обратиться к семейству вождя, то очевидно, что его отношения с разными женами не могут быть одинаковыми. Можно в общем виде выделить три категории жен. Первая состоит из женщин, полученных от предшественника данного вождя — человека, бывшего намного старше. Они обычно рассматриваются как вдовствующие источники дани, с которыми нельзя разводиться и которые пребывают в условиях достойного уединения, но едва ли служат сексуальной приманкой. Некоторые из них действительно играли важную роль и пользовались высокой степенью престижа. Самая старшая жена То'улувы, Бокуйоба (четвертая справа на илл. 30), которую он унаследовал от своего старшего брата, имеет, несмотря на свою бездетность, право первенства во многих делах и считается главой giyovila (жен вождя) во всех тех случаях, когда они выступают в полном составе - будь то в связи с обрядами и праздниками или же во время частных приемов. Следом идут Бомийотото, Бомидабобу и др., и есть там также Намтава (мать двух рослых парней, сыновей последнего вождя, которые занимают следующее место после собственных сыновей То'улувы). По- видимому, нынешний вождь не жил подлинной сексуальной жизнью с этими почтенными реликтами прошлого режима.

Вторая категория жен — это те, на ком вождь женился в молодости, женщины, которых он сам приобрел, а не получил в наследство. Обычно среди них есть одна любимая: Кадамвасила занимала это положение в молодости, а в пожилом возрасте пользовалась большим уважением и обладала значительным влиянием. Это влияние осуществлялось как непосредственно, так и косвенным путем, через ее сыновей, одним из которых является изгнанный Намвана Гуйа'у.

Третью категорию составляют более молодые женщины, полученные в обмен на тех, более старших, которые умерли. Некоторые из них действительно хороши собой, поскольку наиболее привлекательных женщин всегда выбирают для вождя. Способ выбора прост: вождь указывает, кто из девушек ему нравится больше всех, и, вне зависимости от ее прежних связей, девушку отдают ему. С этими более молодыми женщинами их муж бесспорно имеет сексуальные отношения, но та степень близости и партнерства, какая у него была с женами его молодости, как правило, уже не достигается.

Самое последнее приобретение То'улувы, Илака'исе (вторая справа на илл. 30 и 31) — одна из самых привлекательных девушек на Тробрианских о-вах. Но вождя редко видят в ее обществе. Исупвана (илл. 18), самая старшая в этой третьей категории приобретений, реально находится на разделительной линии между этой последней и второй категорией. Она — нынешняя фаворитка вождя, и ее часто можно видеть с ним или в саду, или во время визитов, или перед его личной хижиной. Но он, как правило, всегда предпочитал принимать пишу в доме Кадамвасилы, когда она была жива, и — наряду со своей собственной хижиной — сделал ее дом своим.

Внешне отношения жен вождя между собой — вполне добрые. Я также не смог обнаружить в нескромных деревенских разговорах существования какого-либо сопряженного с насилием соперничества или ревности. Бокуйоба, самая старшая жена, которая, как было сказано, занимает между ними привилегированное положение, без сомнения, популярна и любима ими всеми. Предполагается, что она также следит за их нравственностью, что является обязанностью, вызывающей довольно неприязненное отношение и всегда выпадающей на долю самой старшей жены. Следует напомнить, что Питавийяка, первая жена Коута'уйи, одного из вождей Синакеты, действительно обнаружила некий акт супружеской измены среди своих товарок — открытие, которое, как мы видели, столь трагически завершилось самоубийством провинившейся женщины. Однако в Омаракане первая жена — это вам не миссис Гранди[49].

Злые языки сообщают о многих нарушениях супружеской верности среди жен То'улувы, особенно — и естественно — со стороны наиболее юных из них. То, на чем деревенская молва сосредоточивает свой наиболее жадный и недобрый интерес, — это наличие некоторых из наиболее видных сыновей самого То'улувы среди тех, кто замечен в супружеской неверности. Конечно, такого рода связи не имеют здесь того инцестуального аромата, какой они имели бы для нас, так как физическое родство между отцом и сыном не осознается; но эти связи имеют достаточно скверный характер, чтобы шокировать туземцев или, скорее, возбуждать их интерес своей пикантностью. Илака'исе, самая младшая жена (девушка не старше 25 лет, являющая своей высокой фигурой, мягким, хорошо развитым телом и приятным лицом образец меланезийской красоты), имеет постоянную любовную связь с Йобуква'у. Он является третьим сыном То'улувы и Кадамвасилы и одним из наиболее изящно выглядящих, прекрасно воспитанных и в самом деле наиболее славных молодых людей, каких я только знаю. Он как, может быть, помнит читатель — недавно женился на девушке, которая не является ему ровней ни по характеру, ни по личному обаянию (см. гл. IV, разд. 1). На предположение о том, что его брак может означать разрыв с Илака'и-се, его друзья только улыбались.

Исупвана, любимая жена вождя из числа его молодых жен и женщина, которая имеет вид величавой и все еще миловидной матроны, среди прочих страстно влюблена в Йябугибоги, сына нынешнего вождя. Этот молодой человек, хотя он достаточно внешне привлекателен и наделен — если верить досужим сплетникам — весьма привлекательными для пресыщенного женского вкуса качествами, является, возможно, самым несносным и никудышным человеком во всей общине.

Намвана Гуйа'у, старший сын Кадамвасилы и любимый отпрыск своего отца, не считает это обстоятельство достаточным основанием для того, чтобы быть более сдержанным, нежели его братья. Он выбрал себе в любовницы Бомависе, наименее привлекательную из нескольких молодых жен своего отца. И до своего вступления в брак, и после этого он жил, сохраняя преданность, в союзе с ней (хотя и инцестуальном), и лишь с его изгнанием этот союз распался.

Самый грандиозный из всех скандалов разразился из-за Ги-лайвийяки, второго сына Кадамвасилы, ладного и разумного туземца, который умер вскоре после моего первого отъезда с Тробрианских о-вов. К своему несчастью, он женился на очень привлекательной девушке, Булубвалоге, которая, как казалось, была страстно влюблена в него и очень ревновала. До того как вступить в брак, он имел любовную связь с Набвойюмой, одной из жен своего отца, и не разорвал эту связь после свадьбы. Жена подозревала и выслеживала его. Однажды ночью преступная пара была захвачена ею inflagrante de licto в собственной хижине Набвойюмы. Поднялась тревога, и в результате случился ужасный скандал. Разъяренная жена немедленно покинула деревню. В Омаракане произошел мощный социальный сдвиг, и между отцом и сыном в результате этих событий установилось постоянное отчуждение. Ситуация такова, что, хотя сам вождь, возможно, многое знает о том, что происходит, и прощает это, — но раз уж случился публичный скандал, обычай требует наказания преступников. В прежние времена их бы пронзили копьем или умертвили посредством колдовства или яда. Теперь же, когда власть вождя парализована, ничего столь радикального произойти не может; но Гилайвийяка был вынужден покинуть деревню на какое-то время, а после своего возвращения всегда оставался в тени. Его жена никогда больше к нему не вернулась. Жена вождя осталась с пятном на своей репутации и в большой немилости у мужа.

Я слышал много и других сюжетов скандальных сплетен, которые мне не позволяет пересказывать слишком короткий срок, прошедший с тех пор. Достаточно сказать, что поведение старших сыновей Кадамвасилы типично. Другие дети мужского пола того же вождя, похоже, не имеют столь постоянных и интимных связей с конкретными женами вождя, но они не пользуются большим уважением народа, так как известно, что они используют любую возможность, чтобы сойтись на время с любой из жен своего отца. В наши дни, когда закон и моральные требования со стороны белых властей сделали так много для того, чтобы погубить подлинную нравственность среди туземцев и их ощущение того, что является правильным, — все эти внутрисемейные супружеские измены совершаются гораздо более открыто и бесстыдно. Однако даже в прежние времена - как поведал мне с ностальгической улыбкой один из моих наиболее пожилых информаторов — юные жены старого вождя никогда не смирялись со своей печальной участью и искали себе утешения, с осторожностью, но не без успеха. Полигамия на Тробрианских о-вах никогда не была жестоким и бесчеловечным институтом.

В этой главе мы рассмотрели брак в его домашнем аспекте и в аспекте экономических и правовых обязательств, которые он налагает на прежнюю семью жены по отношению к ее собственному домохозяйству. В заключение мы рассмотрели результаты того воздействия на общественную и политическую жизнь, которое брак осуществляет посредством полигамии вождя. В следующей главе мы увидим, какой свет проливают на тробрианский брак способы его расторжения в результате развода или смерти.

Примечания:

Там же. С. 411.

Другой случай нарушения сексуального табу, наложенного на деревню на время отсутствия вождя, описан в «Аргонавтах...»

Он и его плавания под парусами знакомы читателям «Аргонавтов...»

Относительно этой психологии, затрагивающей честь и связанной с пищей, см. «Аргонавты...», особенно гл. VI, и «Преступление и обычай...»

Этот грубый подсчет был сделан для меня одним торговцем, который занимался среди прочего вывозом ямса для плантаций на материке. Поскольку я не могу проверить эти цифры, к ним следует относиться с осторожностью

Я не могу здесь углубляться в политическую природу власти вождя; я анализировал данное явление несколько более полно в другом месте («Аргонавты...», гл. II, разд. V, с. 80—87). Я также не могу рассматривать in extenso экономический аспект власти; он был проанализирован в работе «Первобытная экономика жителей Тробрианских островов», опубликованной в «Экономическом журнале» за март 1921 г. за март 1921 г.

Я не могу сказать, выражалось ли административное табу на полигамию в определенном постановлении или приказе или только в словесных распоряжениях, отданных туземцам. Но я знаю, что вожди и руководящие лица в последнее время не приобрели ни одной новой жены и что они не только ссылаются для объяснения этого обстоятельства на табу, исходящее от белых властей, но и действительно боятся игнорировать это табу и, кроме того, глубоко возмущены им.

Блестящий анализ подобных обстоятельств в других частях Меланезии см. в работе: Pitt-Rivers G. The Clash of Cultures and Contact of Races. London, 1927. P. 134 sq. and passim.

Миссис Гранди — персонаж пьесы конца XVIII в., ставший олицетворением общественного мнения в вопросах приличия. — Прим. пер.

Оглавление

Глава V Брак

Примечания:

Глава V

Брак