ПОЧТИ ПО БЕККЕТУ

двадцать лет я решил жениться. Как водится, одна крайность повлекла за собой другую. В поисках заработка я оказался в пожарной охране, где на протяжении двух лет проводил каждые четвертые сутки.

Примостившаяся у заводского забора, наша пожарка состояла из двух комнат без окон. В первой помещался неработающий телевизор, во второй - стол для игры в домино. Вдоль стен тянулись топчаны, но я предпочитал жить в гараже вместе с нарядной пожарной машиной. Воздух там был холодней и чище.

Зимой я бинтовал поясницу шарфом, надевал кирзовые сапоги, застегивал пальто, поглубже нахлобучивал ушанку и укладывался читать на санитарные носилки, украденные с машины «скорой помощи», которую выпускал охраняемый нами завод, когда ему хватало деталей.

Даже в Новый год я предпочитал мороз коллегам и жалел только о том, что приходи'. лось снимать варежки, чтобы переворачивать; страницы. Но и в таком виде я превосходил остальных; нормальностью. Я приходил сюда из дома и на ] время. Им идти было некуда - пожарка не заме-I няла дом, а была им. Я рвался наружу, они -: внутрь. Их нельзя было прогнать с работы, и когда кончалась смена, они прятались в сортире, чтобы провести лишний час в тепле и уюте. Разумеется, все они были безнадежными алкоголиками, но я так и не понял, была ли водка причиной их жизни или ее следствием.

Все это напоминало Беккета. Нас окружали либо сломанные, либо лишние вещи, но каждая из них играла свою роль в этой драме абсурда. Полоумный телевизор, например, говорил, но не показывал. Физический недостаток придавал аппарату неожиданную значительность, которой решительно недоставало его программам. Поскольку природа телевизионного текста не терпит описательное™, мои пожарные компенсировали слепоту экрана воображением. Это придавало пикантность даже дневнику социалистического соревнования. Пытаясь внести лепту в общий досуг, я починил телевизор - попросту повернул ручку яркости. К следующей смене ее оторвали с мясом, а я научился обходиться без топчана. Товарищи мои тоже редко им пользовались. Они проводили ночи там, где их оставляло ". вакхическое вдохновение - в шкафу, на полу или • за столом, который считался самым ценным* предметом обстановки. За ним даже не ели. За-; стеленный свежей газетой стол был полем боя.»

Домино - бесстрастная, как азбука Морзе, t вязь точек, призывающих к сухому союзу про-; долговатые костяшки. Втыкаясь штепселем в ро- «зетку, домино ветвится, не принося плодов. Вы-; сокая в своей бескорыстности игра шла без де-; нег и прерывалась только измождением, вызы-* вая попутно такие чувства, какие в нас будят са-; мые темные страсти тела и самые светлые души. «

Подобно многим культам, связанным с покло-; нением козлу, домино разыгрывает мистерию • любви, но - однополой. Этим оно отличается от I карт, где жовиальная кутерьма дам, королей и ва-; летов напоминает о свальном грехе, а иногда и ве- «дет к нему, что случается в покере с раздеванием. I

Если карты - схема жизни, то домино - ее* перверсия. Именно потому оно так тесно вписы- " валось в устройство пожарной службы.

Путь сюда вел в обход всякой нормы. В отли- • чие от монастыря, тюрьмы и казармы здешняя мужественность не допускала исключений. Опустившиеся мужчины, как ангелы, теряют способ-* ность грешить. Они скорее боятся женщин, чем; мечтают о них. Из желанного объекта обладания I женщина становится источником карательной; власти - продавщицей, санитаркой, вахтером. Истребив женское начало, пожарные создали { безоговорочно импотентный пейзаж, в котором I не осталось место природе. Они так мало ждали* от окружающего, что тому не удавалось им в этом отказать. Лучше всего эту уникальную ситуацию описывает фраза того же Беккета. Его поселившийся под перевернутой лодкой герой признается читателю:

«Что же касается моих потребностей, - говорит он, - они сократились до моих размеров, а с точки зрения содержания сделались столь утонченными, что всякая мысль о помощи исключалась».

Ни перед чем не останавливаясь, пожарные добились того, что алкоголь вытравил из них все инстинкты, кроме самосохранения, заставлявшего их сдавать бутылки. Борясь с плотью, они искореняли ее в себе самыми изобретательными способами.

Помимо очевидного, в дело шел очищенный на сверлильном станке клей БФ, разведенная зубная паста, хлеб, пропитанный гуталином, вымоченное в тормозной жидкости полотенце и, конечно, политура. В морозные дни ею поливали подвешенный ломик; посторонние примеси примерзали к железу, повышая градус того, что стекало.

Глядя на меня с высоты своего изощренного опыта, они делились бесстрашной мудростью:

- Вас, студентов, пугают метиловым спиртом.* Вам говорят, что от него слепнут. Но ведь не все!*

Освободившись от того, что мешало домино» и выпивке, пожарные ненавидели все живое и I истребляли его повсюду, где оно еще встреча- • лось. Саженец березы поливали кипятком. На • куст сирени, чудом пробившийся сквозь колю-» чую проволоку заводской ограды, ушел послед-» ний огнетушитель. Что касается клумбы с Те- I решковой, то на нее мочились до тех пор, пока; завядшие гвоздики не исказили черты героини • на цветочном портрете.»

Презирая естественное, пожарные млели от • механической жизни и с завистью глядели на ' конвейер, позволявший размножаться, не разде-* ваясь. Привыкнув спать одетыми, они месяцами» не снимали штанов. Наше форменное галифе, в* котором я из хитроумия ходил сдавать экзаме- • ны, надежно укрывало пожарных от тела. Оно I претило им, как всякая органика, не смиренная* бутылкой.

Еда у них считалась естественным отправлени- I ем, и ей доставался метаболический минимум вни- • мания. Выпивая без закуски (чтобы сильнее стукнуло), пожарные ели по одиночке, стоя от отвра-; щения. Отдавая предпоследнюю дань природе,**#»*»***%№*авФФЭй®*в****#»**!й» #*»*«?**# amp;?************** они пользовались самым компактным продуктом - плавлеными сырками. Трех штук хватало на весь день.

Труднее всего пожарное ремесло давалось начальнику караула. Он вел журнал происшествий, отсутствие которых ежедневно скреплялось подписью. Толстая амбарная книга считалась символом власти и хранилась в столе рядом с домино. Так продолжалось до тех пор, пока как-то ночью нас не навестило начальство, сдуру затеявшее проверку. Сигнал тревоги поднял на ноги только меня - остальные не стали беспокоиться. На память о себе гости оставили лаконичную надпись: «Караул пьян, завод беззащитен».

Утром выяснилось, что стереть пятно с нашей репутации не было никакой возможности, ибо все страницы книги были тщательно пронумерованы. Журнал бросили в выгребную яму, что значительно упростило пожарное дело всем, кроме меня.

Как самый молодой и по их меркам непьющий, я по-прежнему был топорником и работал с рукавом, который профаны называют брандспойтом. Один конец этого брезентового хобота накручивался на гидрант, другой* следовало держать, пропустив по спине, широко расставленными руками. Водяная струя, нагнетаемая насосом пожарной машины, способна развить давление в 12 атмосфер и перерубить тлеющую балку, не говоря о человеке. i

С ее силой я познакомился на практике, когда «дежурил в лакокрасочном цехе. Зачитавшись:. Гончаровым, я не сразу обнаружил возгорание, а • когда мне на него недвусмысленно указали, поторопился направить рукав на потолок, но попал в; сварщиков. С лесов они послетали, как утки в тире. В результате огонь залили из ведра, и только; после того, когда меня удалили с территории.

Несмотря на фиаско, я не разлюбил пожарных " и любуюсь их работой каждый раз, когда представится случай. Боясь накликать беду, я не берусь назвать пожар красивым. Скорее он прекрасен в своей смертоносности, как всякий парад стихий. Живя по другим правилам, огонь подчиняет своей астральной природе нашу трезвую физику. Огненные языки подражают зыбкой архитектуре сна. Огонь творит наоборот - не создавая, а уничтожая. Он расплетает ткань бытия, завершая ее существование величественным фейерверком.

Впрочем, огонь был не причиной, а поводом нашего пребывания на работе. Окончательно • это выяснилось, когда завод сгорел, пока я был в отпуске. Рабочим удалось спасти в дым пьяных пожарных, но больше я их никогда не видел, только во сне, хотя и наяву думал о них чаще, чем о тех, кто достоин вроде большего внимания.