Все субботы в году - родительские, то есть посвящены поминанию усопших предков. И не только из своего рода - всех, согласно представлению о единстве рода человеческого "от Адама до нынешних дней". Так что все субботы можно считать "родительскими" и "вселенскими".

Почему субботы? Согласно ветхозаветному представлению о сотворении мира, в шестой день Господь отдыхал от трудов своих. День покоя - день "упокоившихся".

Однако Церковь выделяет особые дни памяти усопших. И каждый из них отмечен особым смыслом.

Мясопустная вселенская родительская суббота. Девять дней до начала Великого поста. День скоромный - не постный, свободный от ограничений в еде. Однако он предшествует дню, когда Церковь совершает воспоминание о Втором пришествии Христовом, о наступлении Страшного Суда. К первым векам христианства восходит благородная традиция молиться в тот день о всех умерших "во благочестии и правой вере", особая же забота посвящена тем, кто скончался во время странствий, стихийных бедствий и войн, не мог подготовиться к смерти, ушел без прощений и прощаний, без покаяния и провожающих покойника молитв, даже без погребения. Ведь и они все предстанут на Страшном Суде - так молитесь за них.

Троицкая родительская суббота, также вселенская, отмечается перед праздником Троицы (Пятидесятницы). Великая панихида в Троицкую субботу отмечена тем, что предназначена молению именно за всех - знаемых и незнаемых благочестивых христиан. Как ты молишься за всех, так помолятся и за тебя и твоих сродственников и близких. Канун Троицы - суббота перед праздником, посвященным сошествию Святого Духа на апостолов, понесших свою проповедь по всей вселенной на всех языках.

Три дня поминовения усопших приходятся на Великий пост - это субботы 2-й, 3-й и 4-й седмиц, то есть недель. Они в большей степени посвящены близким родственникам, а уж вместе с ними и иным усопшим. Великопостные поминовения обращены к тому, чтобы покойникам простились их "вольные и невольные прегрешения".

Наконец, Радоница, или Пасха усопших, отмечается во вторник второй седмицы по Пасхе. Радоница же - название древнего славянского праздника, весеннего праздника пробуждения, когда также поминались усопшие и, видимо, также с верой, что все почившее, уснувшее пробудится и оживет. В этот день христиане приветствуют умерших вестью о Воскресении Христовом. "Для чего отцы наши, оставив молитвенные дома в городах, установили сегодня собираться вне города на этом именно месте? - вопрошал святитель Иоанн Златоуст в своем поучительном слове и отвечал: - Сегодня Иисус Христос сошел к мертвым; потому здесь и собираемся мы, потому и самое место это называется кладбище". Воспоминание о сошествии Иисуса Христа в ад после своего воскресения, дабы вывести праведников из преисподней, и есть новозаветная предпосылка Пасхи усопших.

Так что кладбище нужно посещать не в пасхальное воскресенье, что сейчас повсеместно практикуется, а на десятый день Пасхи. Тогда же заказывают и панихиды.

В 1994 году Архиерейским собором Русской Православной Церкви установлен "День поминовения воинов, за веру, Отечество и народ жизнь положивших, и всех, страдальчески погибших в годы Великой Отечественной войны". День этот приходится на 9 мая (26 апреля по старому стилю).

Но вот уже более шести столетий существует и другой день воинской памяти, тоже собственно российский, - Димитриевская родительская суббота. Возникла она по вполне конкретному историческому поводу - великий князь Дмитрий, прозванный Донским, отслужил в Троице-Сергиевой обители службу по воинам, погибшим на поле Куликовом. Решено было поминать их в следующие годы, и князь выбрал для того день своего небесного покровителя - святого Димитрия Солунского, приходящийся как раз на осень, на то время, когда и была отслужена та первая великая панихида. Но почему же этот день не только удержался в веках в русской православной памяти, но и стал поминовением всех православных воинов, а затем и всех умерших?

Для начала скажем, кто он, святой Димитрий Солунский, для православной Руси.

Покровитель православного воинства, защитник славян, охранитель их городов от вражеского нашествия, святой Димитрий вырос в греко-славянском городе Фессалоники (ныне Салоники, по-славянски - Солунь) в III веке. Отец и мать исповедовали веру Христову и имели потаенный домовый храм. Димитрий стал правителем Фессалоникской области при императоре Максимилиане, гонителе христиан, и принял мученическую смерть, ибо не только не скрывал своей принадлежности к новой вере, но и проповедовал её.

Великомученик Димитрий Солунский считался на Руси покровителем воинства и князей, в его честь был крещен Дмитрий Донской. Летописное сказание о Мамаевом побоище говорит, что солунский великомученик являлся над полем Куликовым вместе с русскими святыми князьями Борисом и Глебом, Александром Невским. После той победы русские иконописцы стали изображать солунского святого на коне, с копьем, разящим "царя" Мамая. Подобные образа появились и у балканских славян.

А Димитриевская суббота (между 18 октября и 26-м по старому стилю, днем памяти Димитрия Солунского) со времен Куликова поля стала днем памяти "воинов, на брани убиенных".

А теперь о том, почему именно победа Дмитрия Донского над Мамаем могла стать поводом для внесения в церковный календарь ещё одной родительской субботы.

Случай был в истории особый. Руси ещё предстояло только вернуть себе былую славу, влияние, силу. Она внутренне разобщена. Она покорна Орде. Но настает час величайшей опасности: ордынский временщик Мамай при поддержке крымских генуэзцев, при союзе с Польшей (а за этими союзниками великая сила - папа римский, Запад) наступает на Русь, судя по всему, с небывалыми прежде целями: превратить данника в окончательную колонию. Русские князья почувствовали смертельную беду неожиданно дружно - забыли распри, счеты, амбиции, обиды. Более двадцати князей привели свои полки на помощь московскому князю. Среди них Андрей Ольгердович - из литовского великокняжеского рода Гедиминовичей. А засадным полком, столь решающим в битве, командовал выходец с Волыни - князь Дмитрий Боброк...

Русские потери были огромны. А приобретения? Да никаких. Всего-то и дел, что отстояли Русь. С Ордой ещё долго будут разбираться. Новый хан, Тохтамыш, вместо благодарности, что очистили ему ханское место от Мамая, разграбит и сожжет Москву через два года. Память о Мамаевом побоище могла бы растаять в череде последующих событий, ведь после Куликова поля та великая опасность не повторялась. Мамаева войска с союзниками не стало. Великое событие, судьбоносное, было быстротекущим. Однако русские летописцы уже слишком хорошо знали свое дело, чтобы позволить нам быть беспамятными: они так подробно и громко прописали победу русских князей, что из истории её было не вычеркнуть. Но кто знал тогда, что это им удастся?

Храм в память русских воинов поставили на Куликовом поле не скоро. А тогда, в 1380-м, павших увозили на Русь. Поле у Непрядвы находилось на собственно ордынской территории, а не на земле русских княжеств, подчиненных Орде. Не то чтобы боялись, что татары надругаются над православными могилами - такого в обиходе не было. Но и по-настоящему устроить покойников, похоронить их при храмах, на родных погостах было тут невозможно. Потому и развозили по родным землям. И никаких особых следов на месте великой битвы не осталось. Так вспомнят ли потомки, что было?

Вот князь Дмитрий, прозванный Донским, по совету с боярами и учредил ежегодный день памяти, который год от года становился все привычнее, пока не стал просто русским днем памяти усопших, родительской субботой, одним из осенних праздников. Когда мир, о войне вспоминают редко, тем паче о давней.

Светские и церковные традиции поминания предков пересекаются.

Для молитв за умерших Церковью назначен особый день в седмице суббота. Установлены две вселенские родительские субботы - Мясопустная и Троицкая; три родительские субботы на Великом посту. И "частные родительские дни". Это вторник второй седмицы по Воскресению Христову Пасха усопших, Радоница (Радуница). А также три дня памяти, которые имеют историческое происхождение. С 1380 года на Руси отмечается Димитриевская суббота (между 1 и 7 ноября по новому стилю). В 1769 году, в сложную для России военную пору, императрица Екатерина II способствовала установлению поминовения православных воинов в день Усекновения главы святого Иоанна Предтечи - 29 августа (11 сентября по новому стилю). В 1994 году днем воинской памяти стал и День Победы 9 мая (26 апреля).

На Каменном Вражке Из книги П.И. Мельникова-Печерского "В лесах"

"На Каменном Вражке по-своему Радуницу справляют. С раннего утра в Манефиной обители в часовню все собрались; все, кроме матушки Виринеи с келарными приспешницами.

Недосужно было добродушной матери-келарю: загодя надо довольную трапезу учредить: две яствы горячих, две яствы студеных, пироги да блины, да овсяный кисель с сытой. И не ради одних обительских доводилось теперь стряпать ей, а вдвое либо втрое больше обычного. В поминальные дни обительские ворота широко, на весь крещеный мир, распахнуты - приди сильный, приди немощный, приди богатый, приди убогий - всякому за столом место... Сберутся на халтуру* и сироты и матери с белицами** из захудалых обителей, придут и деревенские христолюбцы... Кому не охота сродников на чужих харчах помянуть?

Тихо, не спешно передвигая слабыми ещё ногами, брела Манефа в часовню. В длинной соборной мантии из черного камлота, отороченной красным снурком, образующим, по толкованию староверов, "Христовы узы", в черной камилавке с креповою наметкой, медленно выступала она... Фленушка с Марьюшкой вели её под руки. Попадавшиеся на пути инокини и белицы до земли творили перед нею по два "метания", низко преклонялись и прихожие богомольцы. Едва склоняя голову, величавая Манефа, вместо обычной прощи, приветствовала встречных пасхальным приветом: "Христос воскресе!"

Не раз останавливалась она на коротком пути до часовни и радостно сиявшими очами оглядывала окрестность... Сладко было Манефе глядеть на пробудившуюся от зимнего сна природу, набожно возводила она взоры в глубокое синее небо... Свой праздник праздновала она, свое избавленье от стоявшей у изголовья смерти... Истово творя крестное знаменье, тихо шептала она, глядя на вешнее небо: "Иже ада пленив и человека воскресив Воскресением своим, Христе, сподоби мя чистым сердцем Тебе пети и славити".

Через великую силу взобралась она на высокое крутое крыльцо часовни. На паперти присела на скамейку и маленько вздохнула. Затем вошла в часовню, сотворила уставной семипоклонный начал, замолитвовала начин часов и села на свое игуменское место, преклонясь на посох, окрашенный празеленью с золотыми разводами...

Отправили часы, Манефа прочла отпуст. Уставщица мать Аркадия середи часовни поставила столик, до самого полу крытый белоснежною полотняною "одеждой" с нашитыми на каждой стороне осмиконечными крестами из алой шелковой ленты. Казначея мать Таифа положила на нем икону Воскресения, воздвизальный крест, канун, блюдо с кутьей, другое с крашеными яйцами. Чинно отпели канон за умерших...

Большого образа соборные старицы, мать Никанора, мать Филарета, мать Евсталия, мать Лариса, в черных креповых наметках, спущенных до половины лица, и в длинных мантиях, подняли кресты и иконы ради крестного хода в келарню. Уставщица с казначеей взяли поминальные блюда... Впереди двинулись певицы с громогласным пением стихир: "Да воскреснет Бог и разыдутся врази его". Марьюшка, как головщица правого клироса, шла впереди; звонкий, чистый её голос покрывал всю "певчую стаю". Середи крестов, икон и поминальных блюд тихо выступала Манефа, склонясь на посох... Став на верхней ступени часовенной паперти, выпрямилась она во весь рост и повелительным, давно неслышанным в обители голосом кликнула:

- Стойте, матери.

Крестный ход остановился.

- К матушке Екатерине, - приказала игуменья. Ход поворотил направо. Там, за деревянной обгорожью, в небольшой рощице, середь старых и новых могил, возвышались два каменных надгробия. Под одним лежала предшественница Манефы мать Екатерина, под другим мать Платонида, в келье которой гордая красавица Матренушка стала смиренной старицей Манефой...

Поклонясь до земли перед надгробием, Манефа взяла с блюда пасхальное яйцо и, положив его на землю, громко сказала:

- Матушка Екатерина! Христос воскресе!

Потом с таким же приветом положила яйцо на могилу Платониды.

Марьюшка завела ирмос: "Воскресения день..." Певицы стройно подхватили, и громкое пение пасхального канона огласило кладбище. Матери раскладывали яйца на могилки, христосуясь с покойницами. Инокини, белицы, сироты и прихожие богомольцы рассыпались по кладбищу христосоваться со сродниками, с друзьями, приятелями...

Пропели канон и стихиры. Возгласили "вечную память". С пением "Христос воскресе" крестный ход двинулся к келарне.

Тем и кончился поминальный обряд на кладбище... Причитать над могилами в скитах не повелось, то эллинское беснование, нечестивое богомерзкое дело, по мнению келейниц. Сам "Стоглав"* возбраняет оклички на Радуницу и вопли на жальниках...

В келарне собралась вся обитель. Много пришло сирот, немало явилось матерей и белиц из скудных обителей: и Напольные, и Марфины, и Заречные, и матери Салоникеи, и погорелые Рассохины - все тут были, все собрались под гостеприимным кровом восставшей от смертного одра Манефы. Хотелось им хоть глазком взглянуть на сердобольную, милостивую матушку, в жизни которой совсем было отчаялись... А больше всего нашло деревенских христолюбцев. Изо всех окрестных селений собрались они. Пришли бабы, пришли девки, пришли малые ребята - все привалили помянуть покойников за сытной обительской трапезой.

Сев на игуменское кресло, Манефа ударила в кандию, и трапеза пошла по чину, стройно, благоговейно".