КАФЕДРА ВАННАХА: Выбраковка шпионов

Выбраковка шпионов, охота на агентов-дезертиров - сюжет известный. И в голливудских боевиках, и в книгах Олега Гордиевского, историка советских спецслужб, встречается не раз. Но у этой проблемы есть еще один, куда более важный для общества нюанс.

Во времена моего раннего детства у бабушки была склянка коричневого стекла с притертой пробкой. Содержалась в ней мазь от насморка. Очень, кстати, действенная. Купленная в обычной аптеке где-то в 50-е. И «дотянувшая» до середины 60-х годов прошлого века.

Потом, годы спустя, найдя пустую баночку, я полюбопытствовал - что же в ней было. Прочел. Почесал в затылке. Перечитал внимательно. Заглянул в химический справочник. Дошел до медицинской библиотеки и спросил фармацевтический справочник середины двадцатого века.

Все точно! Невинная мазь от насморка содержала растворенный в чем-то вроде вазелина диацетилморфин, более известный под прозвищем героин. Именно этот чудовищный наркотик, вызывающий привыкание после первой инъекции, нежно утирал детские сопли! Общепризнанное средство. Продавалось на углу и без рецепта (конечно, не в чистом виде, а в малых концентрациях) и особых проблем с наркоманией не вызывало.

А сегодня - наркобароны, наркоимпериии, гигантские специализированные службы по борьбе с этим злом. Куча народа кормится, однако.

А еще - добрые врачи из профильных клиник, ласковые либералы-правозащитники, да и примкнувший к ним местный министр образования. Больные, мол, наркоманы наши, несчастные люди. Лечить их надо, лечить. И ласково.

Убедительно так говорят. Поверил бы - не видя в судебном морге горя родных человека, «грохнутого» наркушами в поисках дозы из-за поношенной кожаной куртки и дешевой «мобилы». Во дворе, за выносом мусора. И частая такая сценка…

Научная картина мира, сложившаяся к концу девятнадцатого века, после того как в удобной и лаконичной нотации Хевисайда стали парадигмой уравнения Максвелла, приобрела один принципиально новый оттенок. Она стала динамичной.

Еще бытовала гипотеза эфира, но образованные люди, даже и не ставшие профессиональными естествоиспытателями, уже знали, «…что только движение превращает небесные волны в камни и металлы»[Франс А. Восстание ангелов. СПб., 1914]. Статика не только у прозорливого Лагранжа, но и в общественном сознании превратилась в частный случай динамики. А человек, как разумное животное, стал рассматриваться в качестве одного из феноменов материального мира. Тоже описываемый теми или иными дифференциальными уравнениями.

Нет, конечно, все было впереди - и первые аналоговые модели, и цифровые машины, и разработка численных методов, и современные принципиальные ограничения на решение задач численными методами. Но самые проницательные мыслители уже могли сказать: «Переход от варварства к цивилизации в погоне за мечтой, затем - постепенное ослабление и умирание, как только мечта эта будет потеряна, - вот в чем заключается цикл жизни каждого народа»[Лебон Г. Психология народов и масс. СПб., 1995].

Итак - народ. Его смысл жизни - погоня за мечтой. И утрата мечты - гибель. Но народ состоит из отдельных людей. И мечта всегда живет в разуме человека. А когда умирает - кончается и человек. Безразлично - как.

Зло первично не в образе наркотика. Когда мы вваливаем в тарелку львиную дозу чили или кайены, происходит следующее. Эти приправы, воздействуя на нервные окончания желудка, генерируют сигналы, похожие на болевые. Мозг, защищая организм от шока, дает команду на синтез и вброс эндорфинов - наркотикоподобных веществ, вызывающих ощущения блаженства (аналогично действует шоколад) и даже интенсивные и продолжительные физические ощущения. Боль в мышцах компенсируется теми же эндорфинами.

Но все перечисленное - полезно. Чили, говорят, снижает риск рака желудка. Шоколад после кофе препятствует вымыванию кальция из костей. Ну а физические упражнения (и некоторая доза скепсиса к рассуждениям о гуманизме) будут невредными, когда нарики решат поживиться за ваш счет!

Но вот мечта… Как быть с ней? Что она для западной цивилизации? Той единственной цивилизации, которая породила феномен индустриального общества и научно-технической революции.

Вероятно, тут можно быть только максималистом. Понимая человека, как животное разумное, мы должны ценить только то, что питает и побуждает к действию разум.

Палестры Греции, стадионы Рима…

Но упражнения были в чести и у персов, и у финикийцев.

А знания Академа, мудрость Стои проникла в шатры царей, палатки консулов на Западе.

И - эмоциональные греки доверяют поджог Персеполиса гетере.

Деловитые римляне проходятся по Карфагену плугами и солью.

Стремление к тайне вещей и наделяет человека силой и дает ему основания для действий.

Отказ от стремления к таковой лишает его смысла существования. Во всяком случае - в иудеохристианской цивилизации прогресса.

Традиционные общества Востока живут по-другому. Но у них и нет таких проблем с наркотиками.

А здесь - выбраковка агентов, дезертировавших с постижения Тайны. Без пуль и цианида. Все - сами. Наркотики, алкоголь, веревка…

И стадион - не альтернатива. Суть человека затрагивает не он.