Ономастическая киберомахия

Эссе написано в октябре 1996 г.

В последнее время у нас в Польше разгорелись споры о необходимости, якобы во имя суверенитета, полонизации (скорее, ополячивания) терминов из области информатики, компьютерологии, прикладной кибернетики, имеющих в основном англоязычные корни. Впрочем, споры о реполонизации (новоополячивании) охватывают различные области во главе с торговлей и производством: речь идет о том, чтобы ни у соотечественника, ни у иностранца, гуляющего по улицам, например, Кракова, не складывалось впечатления, создаваемого неисчислимым множеством вывесок, реклам, надписей, что он находится (по крайней мере) в Нью-Йорке на Манхэттене. Все больше устраивается конкурсов ополячивания чего угодно, я же эту первую часть очередного эссе для «PC Magazine Po Polsku» хочу посвятить только тематике этого журнала. Названия, которые я когда-то придумал для квазифантастических произведений, уже перекочевали на страницы информационно-компьютерных словарей и соответствующих специализированных журналов. В самом деле, там упоминают Infowar, Cyberquads или «Инфобитвы» — как кому угодно; когда-то я «действовал наоборот», придумывая английские названия, такие как hardware, могло бы появиться и software как название сражений, в которых информация использовалась бы в качестве оружия. Если кто-то, хаотично обыскивающий чердак своего старого дома, наткнется на мушкет прадедушки, это еще не значит, что его следует называть предтечей в области новейших систем запуска беспилотных ракет (cruise missile) из погруженной подводной лодки. Вот и я не намерен хвастаться новаторством, тем более что знаю, как насилие над польским языком с легкостью приводит к забавному результату, например, если некрасивое «интерфейс» переделать на какое-нибудь «междумордие». Хотя и «междуличие» мне тоже не нравится, но суть в том, что в общеупотребительный язык «втиснуть» выдуманные названия очень тяжело. Например, перед войной были попытки, чтобы модное тогда «автожир» переделать на «ветролет», но ничего из этого не получилось. Добавлю, наконец, что раз Интернет, не очень мною любимый, так хорошо приживается, значит, английский учить нужно, поскольку локальные этнические языки создают островки, сильно размытые англоязычной агрессией. Я же дальше «ополячивать силой», по крайней мере здесь, не намерен.

XXI век, довольно громко провозглашаемый веком информационным, столетием информатики (которую я в одном из предыдущих эссе уже успел переделать на «эксформацию» [От эксплозия (взрыв) и информация]), не обойдется без появления битов, байтов, альфа-цифровых рядов на полях бесчисленных битв. Пока, пишут в прессе, хакеры, как и молодежь вообще (старики для этих битв как-то не годятся), направляют свою изобретательность на то, чтобы сетевыми меандрами информационно внедриться туда, куда более всего не следует, потому что нельзя, потому что выслеженному инфовзломщику грозит тюрьма и серьезные денежные штрафы, но все это еще больше возбуждает сообразительных смельчаков. Computer crime, или проступки, совершаемые с помощью электронных отмычек, пока еще, насколько известно общественности, не стали слишком массовыми и, похоже, слишком много потерь ни банкам, ни штабам, ни капиталу не принесли. Думаю, пришло время дать волю уже употреблявшемуся ранее, а может быть и злоупотреблявшемуся, желанию цитировать самого себя. А именно: когда еще никакого Интернета не было, во включенном в «Кибериаду» произведении «Воспитание Цифруши», во второй его части, названной «Рассказ второго Размороженца», я описал следующий вымысел. Была себе планета Живля, а живляне собирали на ней информацию в «компьютеровейниках», и ее было столько, что они начали ее прятать внутри своей планеты, и дело дошло до ИНФОМАХИИ, то есть до войны между сделавшимся независимым хранилищем, называемым Мудро (от «ядро»), и живлянами, и происходило это так:

«Мировая война с раскинувшимся под Живлёй самозванцем ничуть не напоминала прежние войны. Обе стороны, имея возможность уничтожить друг друга за доли секунды, как раз поэтому ни разу не соприкоснулись физически, но сражались информационным оружием. Речь шла о том, кто кого заморочит лгашишем подтасованных битов, оглоушит брехном по черепу, кто ворвется, как в крепость, в чужие мысли и попереставляет штабные молекулы неприятеля наоборот, чтобы его разбил информатический навралич. Стратегический перевес сразу же получило Мудро: будучи Главным Счетоводом планеты, оно подсовывало живлянам ложные сведения о дислокации войск, военных запасов, ракет, кораблей, таблеток от головной боли и даже переиначивало количество гвоздиков в подошвах сапог на складах обмундирования, дабы океанским избытком лжи пресечь всякую контратаку в зародыше; и единственной серьезной информацией, посланной на поверхность Живли, был адресованный фабричным и арсенальным компьютерам приказ немедленно стереть свою память — что и случилось. И, словно этого было еще недостаточно, в завершение штурма на глобальном фронте Мудро перевернуло вверх дном картотеки личного состава противника, от главнокомандующего до последнего киберобозника. Положение казалось безвыходным, и, хотя на передовую выкатывали последние не заклепанные еще вражьими враками лгаубицы, устремляя их жерла вниз, штабисты понимали, что это напрасно; и все же требовали открыть брехометный огонь, чтобы ложь брехней обложить: мол, если и гибнуть на поле врани, то хотя бы с необолганной честью. Главнокомандующий, однако, знал, что ни один его залп узурпатора не потревожит, ведь тому было проще простого прибегнуть к полной блокаде, то есть отключить связь, не принимая к сведению вообще ничего! И в эту трагическую минуту он решился на самоубийственный фортель: велел бомбардировать Мудро содержимым всех штабных архивов и картотек, то есть чистейшей правдой; в первую голову в недра Живли обрушили груды военных тайн и планов, до того засекреченных, что один лишь намек на них означал государственную измену!

Мудро не устояло перед искушением и принялось жадно поглощать бесценные сведения, которые, казалось бы, свидетельствовали о самоубийственном помешательстве неприятеля. Меж тем к сверхсекретной информации примешивали все большие порции не столь существенных данных, но Мудро, из любопытства и по привычке, ни от чего не отказывалось, заглатывая все новые лавины битов. Когда истощились уже запасы тайных трактатов, шпионских донесений, мобилизационных и стратегических планов, открыли шлюзы битохранилищ, в которых покоились старинные мифы, саги, предания, прачиавеческие легенды и сказки, священные книги, апокрифы, энциклики и жития святых. Их экстрагировали из пергаментных фолиантов и закачивали под давлением в недра Живли, а цифрократ-самозванец по причине инерционности и самовлюбленности, тупого упорства и рутинерства поглощал все, жадный и ненасытный безмерно, хотя и давился уже избытком битов; и наконец они застряли у него электрической костью в горле: не содержание, а количество данных оказалось убийственным… Как в тишине началось, так в тишине и кончилось первое в истории информатическое сражение». Конец длиннющей цитаты [Рассказ был написан Станиславом Лемом в 1973 году. Цитата по изданию «Лем С. Кибериада. Собр. соч. в 10 тт. Т.6» — М.: «Текст», 1993. Перевод К. Душенко].

В настоящей статье я хотел бы обратить внимание на то, что написанное об этой «войне на информации» в основном (как преждевременное) не пересекается с реалиями сегодняшнего дня. Тем не менее, мы не только можем вычитать из этой цитаты кое-что о потенциальной тактике «боя на битах», или «ИНФОМАХИИ», но даже как-то непроизвольно (то есть независимо от того, что думал автор этой истории, и думал ли он) можем выискать в этом тексте такие сведения, которые «самому тексту» или его автору и не снились. Во-первых, появляются, хотя и смутно, потому что это не был детальный трактат об информационной полемологии (о квазивоенных стычках информатик как нематериальных армий), различные потенциальные тактики вражеских действий, как наступательных, так и оборонительных: можно поражать правдой, можно дешифровать и изменять приказы врага, можно ему подсовывать (сегодня — через сети) ложь как правду и — коварнее — правду как ложь, можно перехватывать приказы, адресованные третьим сторонам, и т. п. Во-вторых, можно полностью абстрагироваться от содержательной стороны сообщений (сегодня мы бы добавили: или в e-mail, или в области, называемой surfing in cyberspace) в пользу количественной стороны. Прежде всего, можно одолеть чисто вычислительную (в реальном времени) производительность компьютеров или целых сетей противника. Информационно можно сделать то, что в старую и ушедшую эпоху обычных битв означало бы, например, применение современного реактивного самолета против авиации, состоящей из фокке-вульфов или спитфайров. Можно и саму вычислительную мощность одолеть вычислительной мощностью, то есть исходить из содержательной стороны, в которой речь идет, допустим, о дешифровке, о многократных кодированиях и декодированиях, о scrambling, об имитировании шифра там, где его нет (зато скрыты, например, парализующие память врага вирусы — я не писал о них, потому что не был столь дальновидным), можно в программах, которые должны очищать от вирусов потоки байтов, скрывать другие, глубже спрятанные вирусы со «взрывателями замедленного действия», можно сделать много плохого смешанными тактиками. Здесь мы уже переходим к тому, что коротко назовем brute force contra brute force [Грубая сила против грубой силы (англ.)], то есть к тому, что является целью проведения таких информационных вторжений, которые ведут к битовому потопу.

Если абонент располагает, скажем, преобразовательно-пропускной мощностью порядка, например (условно), 109 бит в секунду, то мы «затопим» абонента, посылая ему 1015 бит в секунду, особенно если он не может знать, какие биты являются носителями некоторой когерентной информации, а какие — простой ловушкой судьбы. Приведенная цитата, будучи явной фантасмагорично-юмористической буффонадой, содержит некоторые из перечисленных возможностей, и (как оказалось) в ней можно обнаружить следы тактики.

Дойдет ли до действий, уже не напоминающих поединки хакеров с сейфами или штабами, или банковскими хранилищами данных (но до таких конфликтных стычек, в которых с разных сторон будут действовать информационно вооруженные армии), — окончательно утверждать трудно, однако опыт (плохой) прошлых лет и веков показывает, что если что-либо, начиная от атома и заканчивая метеоритами (я уже в «Сумме технологии» писал об «астроциде», о «звездоубийстве»), пригодно к военному использованию в качестве оружия, то оно будет таким образом использовано. Конечно, здесь таится очередной вариант стратегии для эпохи, в которой слишком жаждущие впечатлений «битовые путешественники» будут массово подвержены болезни под названием INFORMATIONITIS. То есть можно представить такую войну, которая, как «Инфомахия», убеждает, что никакой «Инфомахией» она не является. В наиболее очевидной области — в метеорологии — такой войной, которая прикидывается не-войной, могло бы быть управление климатом над территорией противников, не только не умеющих управлять климатом, но даже не подозревающих, что это вообще возможно.

Следует заметить, что новый тип войны, без необходимости нанесения на штабные карты фронтов с тылом и с концентрацией средств поражения, с отступлениями и так далее, может быть несколько неполным, частичным: еще можно, скажем, информационно подпортить экономику противника (американские публицисты уже сейчас открыто пишут, что, кроме разнообразной информатизации сражений, нужно ударить по власти Саддама Хусейна, наводнив Ирак хорошо сфальсифицированной иракской валютой). Понятно, что чем больше появляется вооружений со средствами контроля, чем больше милитаристов, а также чем больше всевозможных производственных, банковских, биржевых институтов будет в значительной мере зависеть от компьютерной памяти, и при этом сетевые соединения будут подвергаться глобализации, тем самым все большая часть всемирных информационных ресурсов будет отдана МАШИНАМ, сохраняющим, распределяющим и распоряжающимся ими, то есть, кратко говоря: чем больше МОЗГ будет освобождаться от груза принятия решения и занятия экономикой, оставляя эти занятия процессорам, тем привлекательнее будет перекладывание сил атаки и обороны на «внечеловеческие» фронты.

Мне кажется, что невозможно затормозить тенденцию перекладывания знаний и власти над материальной реальностью (и даже мыслительной), которая всегда исторически принадлежала людям, на кремниевые, металлические и другие (еще по-прежнему неразумные) приспособления. Правдой, и вполне очевидной, является то, что Большой Капитал проявляет свое, как говорят, присутствие в основном в сфере широко понимаемого развлечения. Очевидным является и то, что, в отличие от таких могущественных компьютерократов, как Microsoft или, например, Nintendo, различные большие и меньшие Пентагоны не хвастаются увеличением своей электронной собственности, своей оперативной готовности и своих имитационных (и ответственных за решения) хранилищ. Кроме того, все легче становится, например, со спутниковых орбит пересчитать силы врага, такие, как различные пусковые установки, противоракетные системы и противосамолетные радары; а в общем и целом: легче сориентироваться в состоянии, местоположении, количестве боевых средств, восприятие которых тривиально возможно, — начиная от «битоносных», необязательно укрытых внутри Скалистых гор, «компьютеровейников». Иначе говоря, в XXI веке информатика сможет проникать во все штабные мероприятия, мобилизационные планы и, кроме того, отдельно делать из фальшивой, правдивой, кодированной, шифрованной информации очередную систему обороны, способную действовать как невидимый яд, а все враждебные стороны (и необязательно вражеские — за «союзниками» обычно тоже шпионят) будут вынуждаться самим ускорением информационного прогресса, не только скоростью (производительностью), но и способностью использования собираемой информации — к постоянному симулированию прогрессивного (правдоподобнее всего) развития «боевых сил» противника. Танки можно пересчитать, химическое оружие запретить (хотя последнее уже менее надежно как гарант мира, а переход от терапевтических средств к биологическому оружию был и будет нечетким) — в то время как битовые арсеналы и их растущую «компликаторику» никто без высылки «битов-разведчиков» или даже «вирусоподобных шпиков» либо не сможет распознать вообще, либо это будет, по крайней мере, нелегко.

Короче говоря, сегодня в рекламе царствуют по-настоящему информационное развлечение и обочины экономического развития; и понятно, что милитаристские организации не занимаются подобным разглашением, во все стороны, своего растущего могущества, то есть информационного подъема. Отец Дюбарле (Dubarle), доминиканец, о котором я уже вспоминал, в 1948 году, после появления «Кибернетики» Норберта Винера не столько предрекал, сколько в своей статье (в «Le Monde» в 1948 году) признал реальными «машины для управления государством». Подразумевалась, в том числе, работа такой вероятностной машины, как «Суперигрок», разыгрывающий партию за партией с бесконечным множеством групп людей, часто антагонистических в преследуемых целях, в esprit de corps [Групповой интерес (фр.)] и просто в личных интересах. «Суперигрок» должен был бы придавать значение (с целью принятия решений, всегда по необходимости необъективных, что следует из природы самой вероятности) разным интересам разных групп. Однако, как обычно бывает, предположение отца Дюбарле начало сбываться в мире, который одновременно разорван на государства и на религиозные и/или националистически мотивированные силы, поэтому нечего говорить о «машине для управления земным шаром». Но можно говорить о количестве взаимно конкурирующих за какой-то примат центров (необязательно тождественных с политически суверенными государствами, потому что это могут быть, например, над— или внегосударственные корпорации, владеющие большим Капиталом, в том числе «машинизированным»), и в этом, несколько размытом виде может осуществляться концепция отца Дюбарле. Конечно, может, но не обязательно, запахнуть войной. Как я уже писал, например, в книге «Библиотека XXI века» [Роман издан в 1961 году. На русском языке впервые опубликован в 1993 г. (известен также под названием «Дневник, найденный в ванне»)], наступательно-оборонительные действия вовсе не должны иметь явно однозначного характера объявленной войны или войны агрессивной (без предварительного объявления). Скорее подкопы (но информационные), скорее «битократический камуфляж», скорее «проникновение программ через контр— или антипрограммы», скорее ползучими способами, чем открытым передвижением, — так мне сегодня представляется картина этого будущего. Не являясь любителем использования фабульных схем сказок в предвидении будущего, я ни в какие рассказы о нудном мире, ожидающем нас по Фрэнсису Фукуяме (Francis Fukuyama), не верю (кто еще помнит его «прогнозы», которые гроша ломаного не стоят, как и мифические футурологии политпрогностиков-самозванцев 60-х годов?). На вопрос, кто с кем будет информационно сражаться, какие государственные группировки могут быть особенно заинтересованы в «инфобитвах», я ответить не могу, потому что с возражениями — после распада советской империи — сейчас очень тяжело. Что касается мировой политики, то мы стоим на «вращающемся диске» как на локомотиве под паром, который еще не очень явно трогается с места. Что же касается информационных технологий, то у меня уже нет сомнений, что они будут охватывать все больше областей, которые издавна принадлежали людям.

Однако прошу не думать, что я якобы предсказывал какую-то мировую войну информаций, подобно еще недавно висевшему над человечеством призраку атомной войны (all out strategic exchange 3 — результат, возможно, «возмездия мертвой руки»). Я скорее считаю, что границы между повсеместно царствующим миром и военными стычками начнут размываться приблизительно таким образом: будет неизвестно, являются ли определенные «дефекты», «фальсификации», «локальные вторжения в сеть» еще диверсией, еще «генеральной репетицией» или уже нарастающим военным конфликтом. Следует осознать появляющуюся здесь возможность градации: в то время, когда или наносится атомный удар, или он не наносится, возникает ситуация «серой» или «мутной» зоны очередных шагов, распознанных сразу или после многократных ошибок (блужданий в сети). Вся область связи — любой — подвержена втягиванию в сферу кодов и шифров, которые могут быть «явными шифрами» или «пустыми», то есть бессмысленными «макетами», камуфляжем, могут быть многоуровневыми, потому что сломанный шифр (я писал об этом в «Рукописи, найденной в ванне» [Роман издан в 1961 году. На русском языке впервые опубликован в 1993 г. (известен также под названием «Дневник, найденный в ванне»)]) может скрывать другой шифр, «более глубокий»; сеть в развитии позволяет также отказаться от линеарности (линейной одноразмерности) передач в пользу данных, скрытых в «пространствах» двухмерных, неподвижных, как фотография, или подвижных, как картинки Windows, читаемые с CD-ROM, а дальше идут лазерные голограммы, образы или виртуальные фантомы, из которых истинный абонент или перехватчик информации получают больше или меньше (или ничего), в зависимости не от наличия ключа, ломающего передачу, а от того, как они сами будут вести себя в виртуальном пространстве. Если эти по-прежнему элементарные возможности помножить на специализированные силы атаки и обороны штабистов и экспертов, то легче заметить в помещенной в начале этого эссе истории-цитате из моей SF ажурное собрание возможных лабиринтоподобных сражений, о которых только одно можно сказать почти наверняка: они будут происходить или в господствующем «мире», или в предсказанной экспертами «войне», но, так или иначе, в тишине и, возможно, в течение долгого времени, без отголоска хоть одного взрыва или выстрела. Информационное поражение противника не должно быть в этом новом виде минимаксовых игр «оптимальным» выигрышем. Речь может идти о «заимствовании» его информационных потенциалов, о внедрении в его резервы, а что из этого может следовать для «обычного поля борьбы», сегодня предвидеть практически невозможно, так как в лабораториях (конечно, компьютеризованных) и на полигонах (не обязательно только имитационных: не все одинаково годится для имитации) появляется бездна изобретательско-производственной информации (обычно, тайно). Одним словом, terra ignota informativa [Неведомая ранее страна информации (лат.)] как пространство для сражений нового типа подверглась потенциальному открытию. О том, ступит ли на нее кто-нибудь, сегодня сказать ничего нельзя.

Оглавление